Адвокатура

Адвокатура, совокупность лиц, имеющих своею определенною профессиею заступничество за отдельных лиц в их правовых столкновениях, в особенности — заступничество за них пред судом. Исторически адвокатура коренится отчасти во взаимном заступничестве друг за друга, характеризующем собою сородичей, с другой же стороны — в возникающей с течением времени потребности в особых лицах, специально ознакомленных с действующим правом, которые при возникновении уголовного дела или гражданского спора могли бы своими познаниями и своим авторитетом приходить на помощь тем, кто в этой помощи нуждается. В самые отдаленные эпохи, когда наряду с процветанием самоуправства действовал суд народных собраний, при возбуждении дела в последнем личная явка участвовавших в споре была не только политической, но и священной обязанностью каждой из сторон. Тем не менее, каждый являлся в сопровождении своих близких, а позднее — своих друзей и покровителей. Потом жизнь повелительно выдвинула вопрос о судебном представительстве: выяснилась необходимость не только защиты, но и замены отдельных лиц пред судом, когда они по тем или иным причинам не могли сами защищаться (см. представительство). Путем медленного исторического процесса создалось право замены себя на суде представителем, что, в результате, привело к образованию категории лиц, сделавших себе из судебного представительства специальность.

Судебное представительство может иметь место как в делах гражданских, так и в делах уголовных. В первых связь представителя с представляемым является более тесной; представитель заменяет и замещает обвиняемого полностью; все, что делает первый, ложится на второго не только по отношению к суду и к противной стороне, но и по отношению к прикосновенным к делу третьим лицам. В делах же уголовных указанная связь является ослабленной и, чем сильнее развивается в данной стране сознание публичного характера преступления и антисоциального его значения, чем более отодвигается назад частноправный взгляд на преступление, тем более в уголовном деле представитель обособляется от представляемого и заместителя, каким он является в более отдаленные эпохи, становится советчиком и помощником представляемого и выступает не только в частном интересе, но и в интересе наиболее правильного отправления правосудия, то есть в широком общественном интересе.

История адвокатуры. Отец, патрон и т.п. издавна являлись, так сказать, естественными представителями своих подвластных на суде. Дальнейший рост судебного представительства отличался большим разнообразием, и между прочим лишь медленным и трудным путем человечество пришло к убеждению, что судья, как бы добросовестен он ни был, не может одинаково охранять путем своей активной деятельности интересы защиты и интересы обвинения, и что наилучшей постановка правосудия является тогда, когда функции обвинения и защиты строго разделены и имеют особых отдельных от судьи представителей.

Уже в Риме, благодаря беспримерному развитию законодательства и юриспруденции, судебное представительство начинает требовать обширных и сложных познаний, а потому из частного и случайного все более и более переходит в профессиональное. Таким образом создается институт адвокатуры, и жизнь вырабатывает основные черты его организации, куда со временем входит требование доказательства известных познаний в области права и формальное вступление в адвокатуру путем соответствующей записи в матрикулы. Дальнейшие формы, в которые выливался в разные исторические периоды институт адвокатуры, были весьма несходны: то это частное занятие отдельных лиц, несвязанных между собою, очень мало регулируемое правовыми нормами; то это корпоративная группа, скрепленная устройством, подобным устройству цеха, и обладающая достаточной самостоятельностью; то это организация, поставленная в зависимость от судебных мест и от правительства вообще и контролируемая последним; то это прямо казенная должность невысокого ранга; то, наконец, это автономная корпорация, пользующаяся независимостью и регулируемая в своей деятельности только законом.

Первая комбинация имела место в начальный период республиканского Рима, в романских и германских государствах начала средних веков и в дореформенной России; она же короткое время существовала во Франции после закона 2 сентября 1790 года, отменившего корпоративно-цеховое устройство адвокатуры. Отсутствие организации и контроля, особенно при отсутствии политической свободы, наличность которой создает сдерживание в виде общественного мнения, являет самый неудовлетворительный тип представительства: судебные представители, будучи разрозненными, не могут сделаться авторитетными; в то же время у них не вырабатывается сдерживающих этических начал; преследование личных выгод и в связи с этим широкая эксплуатация лиц, нуждающихся в юридической помощи, беспрепятственно развиваются и ведут к тому, что частный интерес или плохо охраняется или, наоборот, охраняется энергично, но в ущерб истинным интересам правосудия, а, в общем, получается расцвет сутяжничества, формализма и крючкотворства. Корпоративно-цеховое устройство адвокатуры развивается главным образом в так называемые поздние средние века; оно способствует подъему значения и авторитета адвокатуры, начинает (особенно во Франции) привлекать к ней лучшие юридические силы, вырабатывает основы профессиональной этики и уважение к публичному интересу в деле правосудия. Но это же устройство, благодаря тому, что адвокатура, как и все цехи, отличалась замкнутостью, и доступ в нее был труден, создавало дороговизну суда и монополию, нетерпимую в столь важном для интересов широких масс деле, как дело правосудия. Сверх того, попрание прав подсудимого в инквизиционном процессе, пытка, сокращение прав защиты, уничтожение защиты при важнейших религиозных и государственных преступлениях, — все это не вызывает протестов со стороны адвокатуры даже там, где она развилась, окрепла и сделалась влиятельным сословием.

Развитие типа так называемого полицейского государства, не терпящего самостоятельных и хотя бы относительно независимых организаций, являющихся общественной силой, не могло не отразиться и на судьбах адвокатуры: частью ее более решительно, чем прежде, берут под надзор и опеку суда и правительства, частью прямо превращают в правительственную должность. При этом в оправдание такого отношения к адвокатуре ссылаются обыкновенно на ее злоупотребления. Ее представителей Фридрих Великий прямо именовал «пиявками и опасными гадами»; на них сыпались обвинения в искусственном размножении процессов, во внесении в судебное дело безнравственных начал и приемов, в крючкотворстве, высасывании соков из своих клиентов и т.п. Если часть этих обвинений была действительно справедливой, то не нужно забывать и того, что канцелярщина, крючкотворство и другие сходные явления питались главным образом не адвокатурой, а самим строем суда и процесса, чуждым гласности и устности и глубоко формальным. Недаром из общества шли обвинения не только против адвокатов, но и против судей, недаром не об адвокатах, а о юристах вообще говорили «Juristen sind bose Christen», недаром гуманисты и ряд позднейших писателей громили судей и говорили о судейском невежестве и произволе, о «варварах в тоге» и о «чаде и мраке юридических комментариев». Главной причиной похода против адвокатуры были не ее специальные вины, а уже указанная нами общая тенденция полицейского государства, враждебная самостоятельным общественным силам и нашедшая яркое воплощение в известном письме Наполеона I к Камбассересу, в котором было выражено откровенное желание, чтобы можно было «урезать язык каждому адвокату, который пользуется им против правительства»... Но, так или иначе, уже в императорском Риме мы видим, что адвокаты (corpus togatorum) получают разделение на нештатных (supernumerarii) и штатных (statuti); первых правительство все более и более сокращает в правах и вытесняет, а вторые получают более прочную организацию и ряд прав и преимуществ, но зато попадают в прямую зависимость от правительства и мало-помалу превращаются в его судебных агентов. Точно также и в средние века, как только упрочивается корпоративное устройство адвокатуры, начинает развиваться подозрительное отношение к ней со стороны власти и нередко проявляется тенденция к подчинению адвокатуры контролю и надзору судов. В XVIII веке и в начале XIX дело доходит частью до крайних стеснений адвокатуры, частью до упразднения адвокатуры, как свободной профессии и поручения адвокатских обязанностей чиновникам. Так, во Франции Наполеон умаляет права адвокатов и независимость их; в Баварии, и особенно по кодексу 1781 года в Австрии, адвокатура получает полуофициальный характер и попадает в прямую зависимость от судов и министра юстиции. В 1780 году Фридрих Великий в Пруссии уничтожает адвокатуру, а обязанность вести уголовные защиты и помогать сторонам своими советами в гражданских делах возлагает на особых чиновников — младших членов судебных мест (так называемые Assistenzrathe). Правда, уже двенадцать лет спустя новый прусский судебный устав частью идет назад, допуская приглашение сторонами по собственному их выбору так называемых юстиц-комиссаров, но последние являются полу-чиновниками по указанному уже нами австрийскому образцу. Если мы примем во внимание, что при должностной организации адвокатуры адвокат по слабости человеческой легко может больше прислушиваться к голосу власти, которая в весьма многих процессах является заинтересованной, чем к голосу истины и к интересам клиента, то мы должны будем признать, что при таком характере адвокатуры извращается самая идея независимого судебного представительства и открывается поле для всяких судебных и несудебных «воздействии», не говоря уже о том, что, как выразительно формулировал профессор Фойницкий, «чиновный мундир уменьшает энергию адвоката и ослабляет тот священный пыл при защите доверенных интересов, который составляет славу и силу адвокатуры».

В нашем отечестве адвокатура ни в смысле корпорации, ни вообще в смысле урегулированной законом организации, до 1832 года не было, если не считать Польши и Прибалтийского края. Если имеются данные утверждать, что в тех русских землях, где наиболее развились сношения с Западом и торговый оборот, в отступление от общего принципа обязательной личной явки к суду, разрешалось сторонам иметь поверенных, как это было в Новгороде и Пскове, то, во-первых, объем этого права остается невыясненным, а во-вторых, даже существуют прямые данные, ограничивающие как право выступления поверенных, так и круг лиц, имевших право прибегать к их услугам; главным образом это лица, признаваемые недееспособными. Московское право, в общем, весьма отрицательно относится к идее судебного представительства не только в уголовных, но и в гражданских делах; по Уложению царя Алексея Михайловича стороны могут заменять себя лишь по болезни; но, с одной стороны, и тогда суды должны были допускать представителей таких лиц, как сумасшедшие и малолетние, ибо иначе интересы последних остались бы без охраны, а с другой стороны, недопущение открытой помощи поверенного на суде не устраняло, да и не могло устранить обращения за такой помощью вне стен суда, а потребности усложнившейся жизни и развившегося гражданского оборота были столь интенсивны, что круг закулисных ходатаев-дельцов не только был известен на Москве, но и получил громадное развитие. Татищев рассказывает о «стряпчих», что они «то самое, что юристы называются»; эти стряпчие являлись, по его словам, ходатаями в разных учреждениях и ходили как по делам своих господ, так и по делам посторонних по найму. Действуя в закулисной обстановке, тайно, без надзора, контроля и какой бы то ни было организации, наши своеобразные «адвокаты», работавшие к тому же при судебных порядках, сделавших резкий поворот к тайне и формализму производства, конечно, не могли выработать никаких этических и сдерживающих профессиональных начал, тем более, что и рекрутировались они часто из «темных» людей: преступников, выгнанных подьячих и т.п. контингента, который, по словам указа 1697 года, создавал судебную волокиту и разорение правым и малоимущим людям, выступая по найму людей неправых, но богатых, и действуя «воровскими и ябедническими и составными вымыслами и лукавством». Мало изменилось дело и в период империи. Попытка Петра Великого насадить у нас нечто сходное с немецкими ассистенц-ратами путем поручения функций представительства и защиты младшим членам присутственных мест не увенчалась успехом; но, чем больше росло и усложнялось законодательство и чем шире распространялся рост жизни и потребностей гражданского и экономического оборота, тем более разрастался класс ходатаев, неурегулированный никаким законом. Зло такого порядка сознавалось и даже прямо было отмечено в 1822 году. Государственным советом, высказавшимся за необходимость создания у нас по европейскому образцу класса таких стряпчих, которые имели бы известный ценз, организацию и ответственность и в силу этого могли бы приобрести в обществе известное уважение; контингент же существовавших в то время ходатаев Государственный совет относительно честности и верности доверителям характеризует, как «весьма неблагонадежный», и эта характеристика в позднейшее время находит себе блестящее подтверждение, как в образах и типах ходатаев, выдвинутых изящной литературой, особенно Гоголем и Салтыковым, так и в отзыве, который об указанном классе дали творцы судебных уставов, охарактеризовавшие дореформенных поверенных, как людей «большей частью сомнительной нравственности, не имеющих ни теоретических, ни практических юридических сведений». Издание Свода законов, как видим, для адвокатуры прошло бесследно, да это и понятно, ибо Свод не дал никаких положительных определений и не создал для адвокатуры никакого ценза, ограничившись точным установлением категорий тех лиц, которым запрещалось быть поверенными. Словом, адвокатуры в настоящем смысле этого слова у нас до нового времени не было.

Современная организация адвокатуры в важнейших государствах Европы. Во Франции адвокатура рано получила корпоративное устройство и, развиваясь под покровительством областных парламентов, вошла в связь с судебной магистратурой, окрепла и завоевала себе прочное и почетное положение, которого не сломило отмеченное нами законодательство переходного времени, начиная с великой революции и кончая 1822 годом. Современная организация французской адвокатуры зиждется на строгом разделении двух категорий: адвокатов в настоящем смысле этого слова (avocats) и стряпчих или ходатаев (avoues). Число последних при каждом суде определяется правительством, а зачисление их производится по представлению прокуратуры министром юстиции, которому принадлежит, между прочим, и право устранения avoue из списка. Являясь во многих отношениях лицами, подчиненными министерству юстиции, ходатаи в то же время пользуются известной долей самоуправления, ибо имеют право избирать свой дисциплинарный совет, который регулирует их деятельность и налагает дисциплинарные взыскания. Исключаются ходатаи судом, при котором они состоят, но до решения суд обязан выслушать мнение совета. При зачислении в ходатаи требуется свидетельство о хорошем поведении, удостоверение от юридического факультета в достаточных познаниях или диплом доктора, лиценциата или бакалавра. Допуская, таким образом, наряду с высшим и лиц со средним образованием, для последних закон устанавливает пятилетний практический стаж, а для первых — трехлетний.

Ходатаи составляют как бы низший сорт адвокатуры; на них лежит вся черновая подготовка дел; они следят за ходом дела, пишут необходимые бумаги, заключают условия с клиентами о гонораре для себя и для адвоката и т.д. Выступать перед судом с объяснениями по делу они могут лишь с большими ограничениями, причем компетенция их определена в этом отношении гораздо шире для уголовного суда, чем для гражданского.

Несравненно выше и почетнее поставлено во Франции сословие адвокатов. Ценз для них по сравнению с ходатаями более высок, ибо необходимым условием является юридическое университетское образование. Звание адвоката дает апелляционный суд, в округе которого адвокат избирает место жительства, но это звание есть как бы почетный титул, который еще не дает права заниматься практикой и сопряжен единственно с принесением адвокатской присяги, ибо прием в адвокатуру известного округа и получение права практики происходит лишь по отбытии стажа и после внесения в список адвокатов, которое производится по представлению одного из старших членов сословия выборным советом. В течение стажа, срок которого в законе установлен трехлетний, аспирант, называемый адвокатом-стажиером, занимается практически у одного из старших адвокатов и участвует в заседаниях так называемых колонн, на которые распределяются все вступающие в адвокатуру; здесь читаются и разбираются рефераты по юридическим вопросам, излагаются установившиеся правила адвокатской этики и даются руководителями, членами совета, авторитетные разъяснения. По выполнении всех условий и внесении в список адвокат получает право повсеместной практики и становится полноправным членом сословия. Делами сословия заведует ежегодно избираемый совет, который исполняет и функции дисциплинарного суда. Правда, дисциплинарную власть над адвокатами имеют также судебные места, которые в некоторых случаях сверх того являются апелляционной инстанцией по делам дисциплинарным, но, во-первых, эта деятельность судебных мест поставлена в определенные и сравнительно тесные рамки, а во-вторых, на дисциплинарные определения судебных мест существует самое широкое право кассации.

Сходной является организация английской адвокатуры, которая не осталась без влияния на организацию адвокатуры французской. И в Англии существует низшая категория адвокатов (атторнеи и соллиситоры), соответствующая французским стряпчим или ходатаям, но и в отношении образовательного ценза, и в отношении объема прав английские ходатаи стоят ниже французских и самостоятельно действовать на суде не могут. Что же касается высшей адвокатуры (barrister at law и sergeant at law), то она поставлена очень высоко и находится в постоянной связи с магистратурой, ибо высшие судейские места обычно замещаются заслуженнейшими представителями адвокатуры, но доступ в адвокатуру в Англии не легок, ибо, кроме приписки к одной из существующих при судах адвокатских корпораций и прохождения трехлетнего практического стажа, обязательно требуется очень дорогостоящее в Англии высшее юридическое образование и доходящий до 15 000 рублей единовременный взнос, без которого стажиеры не вносятся в списки и не получают права судебной практики.

В Австрии и Германии указанного двойственного состава адвокатуры не существует: адвокатура является единым сословием. В Австрии она получила уже в 1849 году корпоративную организацию и некоторую самостоятельность, хотя до 1868 года прием в адвокатуру все же зависел исключительно от министерства юстиции. Закон 1868 года, определяя организацию адвокатуры, создал начало ее независимости, подкрепленное законом 1872 года. Адвокатура является теперь свободной профессией, несовместимой с платной государственной службой (за исключением, как и во Франции, профессуры). Адвокат принимается в сословие выборным советом данного судебного округа, но совет не имеет права отказать в приеме лицу, выполнившему все предусмотренные законом условия: семилетний практический стаж, получение степени доктора прав (приобрести которую неизмеримо легче, чем у нас степень магистра) и выдержание особо установленного экзамена при апелляционном суде. Стаж слагается или из судебной службы, или из работы при адвокате в качестве его помощника. Помощники, именуемые кандидатами адвокатуры, могут вести дела, но под наблюдением и руководством патрона. Делами сословия заведует адвокатская камера и избираемый ею совет, состав которого пополняется при рассмотрении дисциплинарных дел дополнительными выборными членами. Апелляционной инстанцией является высший имперский суд, и таким образом автономия адвокатуры является не безусловной.

Гораздо более зависимым является положение адвокатуры в Германии. Корпоративное устройство адвокатуры введено там лишь законом 1878 года, который в каждом округе установил нечто сходное с австрийским порядком, то есть выборную адвокатскую камеру и выбираемый ею совет; но функции дисциплинарные отделены, и для них существует особый суд чести, первая инстанция которого комплектуется из совета, а высшие слагаются частью из чинов судебного ведомства, частью из представителей адвокатуры. Совет заведует делами сословия и дает заключения по этим делам для министерства юстиции, но права принимать в сословие он не имеет: это право предоставляется министру юстиции данного государства, входящего в состав Германской империи, а при зачислении в адвокаты имперского суда — канцлеру империи. Очевидно, что при таких условиях германская адвокатура пользуется меньшей самостоятельностью и меньшим авторитетом, чем адвокатура Англии и Франции.

Современная организация русской адвокатуры. Первая попытка создать у нас организованную адвокатуру, правда, в самых ограниченных пределах, выразилась в законе 1832 года о присяжных стряпчих. Организация их в настоящее время сводится к следующему. Присяжные стряпчие состоят при коммерческих судах, в которых они только и могут выступать в качестве поверенных. Определенный образовательный ценз для стряпчих в законе не установлен, ибо желающие быть зачисленными в стряпчие должны представлять суду аттестаты, послужные списки и прочие свидетельства, какие сами признают нужными. На основании этих данных суд составляет свое убеждение о нравственной личности просителя и о его познаниях и затем, руководствуясь предоставленным ему дискреционным правом, принимает просителя в стряпчие или отказывает ему. Тому же коммерческому суду принадлежит ничем не ограниченное право увольнения присяжных стряпчих, причем это увольнение, равно как и отказ в приеме, обжалованы быть не могут. Очевидно, что при таких условиях институт присяжных стряпчих не мог ни приобрести авторитетное положение и создать традиции, ни даже широко развиться, тем более, что самое число коммерческих судов у нас является весьма ограниченным.

Действительную, широкую и соответствующую потребностям правосудия организацию адвокатуры создали у нас только судебные уставы 1864 года, явившиеся в эпоху так называемых «великих реформ». В дореформенной крепостнической России такая организация адвокатуры была немыслимой; о ней даже мечтать нельзя было вплоть до последних дней царствования Николая I, который считал адвокатуру западного типа элементом крамольным и относился к ней более, чем отрицательно. Это отношение держалось долго и прочно, и потому в комиссии, много лет работавшей под председательством графа Блудова, и не помышляли о создании адвокатуры, как более или менее самостоятельного сословия; в проекте, законченном в 1857 году, то есть уже в царствование Александра II, адвокатура организуется по прусско-австрийскому образцу старого типа; тут и назначение министром юстиции, и надзор судебных мест и губернаторов, и полуофициальное положение и т.п. Лишь решительный поворот в деле судебной реформы, происшедший после освобождения крестьян и соединенный с прямым разрешением не держаться самобытности, а пользоваться результатами научной работы и опыта на Западе, повел к созданию адвокатуры на таких началах, благодаря которому у нас явился новый тип адвоката, дореформенному строю неведомый. Этот строй знал лишь ходатаев, в рядах которых, как мы уже знаем, темные дельцы, выгнанные чиновники, сутяги и т.п. элементы доминировали, пользуясь частью страхом, частью презрением со стороны общества; теперь же явилось автономное адвокатское сословие, связанное корпоративными узами, вооруженное знанием и привлекшее на первых же порах в свои ряды немало лиц высокого таланта и безупречного нравственного авторитета. В этой организации нового сословия составители судебных уставов стремились достигнуть, во-первых, того, чтобы в адвокатуру получили доступ лишь лица, которые представят «верные ручательства знания, нравственности и честности убеждений», а во-вторых, того, чтобы, не колебля самостоятельности адвокатуры, необходимой для надлежащей защиты частных интересов, создать надзор, который давал бы охрану интересам доверителей и служил бы «средством к водворению и поддержанию (среди адвокатуры) чувства правды, чести и сознания нравственной ответственности перед правительством и обществом». Поэтому организация и деятельность нового сословия присяжных поверенных очерчена в законе весьма тщательно. В сословие принимаются исключительно лица с высшим юридическим образованием, и отступление от этого правила было допущено лишь временно в первые годы судебной реформы. Кроме образования, необходим пятилетний стаж в виде подготовки к практике под руководством присяжного поверенного или в виде службы по судебному ведомству, куда отнесена и служба кандидатом на судебные должности. Не допускаются в присяжные поверенные иностранные подданные, лица, не достигшие 25 лет, несостоятельные должники, лица, лишенные прав или в правах ограниченные, а равно исключенные из состава сословных обществ и собраний по приговорам этих сословий, лица, исключенные из числа присяжных поверенных, или лишенные права хождения по чужим делам. Прием в сословие производится советом, который даже при наличности всех указанных формальных условий может отказать просителю в приеме по причинам неформального характера; это право совета есть право дискреционное, а потому подобный отказ дается просителю без указания ему мотивов и не допускает обжалования; в основу своего решения о приеме или отказе совет кладет «все сведения, которые признает нужными». Принятый советом приносит присягу и вносится судебной палатой в список присяжных поверенных соответствующего округа, но выступать имеет право повсеместно, кроме тех судебных учреждений, в округе которых будет установлен комплект. Громадное большинство нашей адвокатуры проходит стаж неслужебный, то есть занятия в качестве помощника присяжного поверенного. Закон не дал никаких указаний относительно организации и прав помощников, хотя вопрос о необходимости таких указаний поднимался не раз. Поэтому положение помощников сложилось частью путем постановлений советов присяжных поверенных, частью фактически выработано самой жизнью. Таким образом возник порядок, в силу которого от помощников требуется одинаковый с присяжными поверенными образовательный и моральный ценз и они несут одинаковую с последними дисциплинарную ответственность перед советами. Занятия помощников присяжных поверенных организованы, в общем, слабо: в Петербурге и Москве имеются группы, собирающиеся для чтения и обсуждения рефератов по юридическим вопросам под руководством наиболее известных присяжных поверенных; но деятельность этих групп не всегда отличается интенсивностью, а участие в них не является обязательным. В провинции же в этом направлении делались лишь отдельные и редкие попытки. Далее, руководство со стороны так называемого патрона работой приписанного к нему помощника обычно является лишь номинальным; очень часто помощник лишь числится при присяжном поверенном, а работает или совершенно самостоятельно, или под фактическим руководством другого лица, причем самый порядок приписки не к сословию, а к определенному лицу, вызывает в литературе и в адвокатской среде немало возражений и нареканий. Фактически помощники иногда создают свои организации в виде комиссий, ведающих их делами, но все такие организации не имеют опоры в законе, а потому не отличаются прочностью и надлежащим авторитетом. Другого рода организации, под именем консультаций, возникали и много лет успешно работали в деле доставления бедным безвозмездной юридической помощи; в них работали присяжные поверенные и их помощники, и иногда только эти последние, но в 1909 году министерство юстиции признало такие организации незаконными, и они были закрыты, так что вопрос об их возобновлении и легализации пока остается открытым. Обращаясь и организации, правам и обязанностям нашей присяжной адвокатуры, мы увидим, что судебные уставы желали создать адвокатуру, как самоуправляющееся сословие, а потому для управления делами сословия учредили в округе каждой судебной палаты общее собрание и совет присяжных поверенных. Общее собрание выбирает председателя и членов совета, определяя при этом число последних в пределах, указанных законом (от 5 до 15), рассматривает годовой отчет совета и дает свои директивы как в руководство совету, так и вообще по основным вопросам жизни сословия. Совет несет функции административные и дисциплинарные. К первым относится прием в помощники и в присяжные поверенные, общее наблюдение за деятельностью лиц, состоящих в сословии, разбирательство жалоб на их действия, назначение поверенных для лиц, пользующихся правом бедности, определение в известных условиях причитающегося поверенному по таксе гонорара и т.д. Совет же является дисциплинарным судом сословия; он возбуждает дисциплинарное производство как по жалобам, так и по сообщениям судебных и правительственных мест и лиц и по собственной инициативе и налагает указанные в законе дисциплинарные взыскания. При назначении предостережения или выговора приговор совета является окончательным; если же назначено исключение из сословия или воспрещение практики (на срок не свыше одного года), то приговор, может быть обжалован обвиняемым в судебную палату. В том же порядке всякий приговор совета может быть опротестован прокурором палаты. Начиная с 1885 года, не допускается обжалование приговоров палаты в кассационном порядке, и это является несомненным злом, ибо долговременное запрещение практики, а тем более исключение из сословия, являются тяжкой карой, и порядок, при котором, несмотря на наличность самых серьезных нарушений со стороны палаты, осужденному закрывается возможность отмены неправильного приговора, — не может быть признан нормальным.

В городах, где имеются окружные суды и где проживает не менее 10 присяжных поверенных, закон допускает образование отделений совета, объем прав которых определяется соответствующим советом.

Организовав в таком виде адвокатское сословие, законодатель позаботился и о том, чтобы адвокатура сохранила характер свободной профессии; по закону со званием присяжного поверенного несовместима никакая служба правительственная и по выборам, за исключением бесплатных почетных или общественных должностей и придворного звания. В отступление от французского и итальянского порядка, воспрещено соединение адвокатуры с профессурой на юридических факультетах; затем, разъяснениями Сената установлена несовместимость адвокатуры с должностью нотариуса, кандидата на судебные должности и даже почетного мирового судьи. Наконец, частью решениями Сената, частью практикой советов, установлена несовместимость адвокатуры с некоторыми частными занятиями; главным образом — это занятия предосудительные или роняющие достоинство адвоката в глазах общества. Сюда же относится и запрещение адвокату отдельных действий, не вяжущихся с высоким значением адвокатуры, как судебно-общественного института, обязанного хранить в чистоте профессиональную этику. Поэтому не допускается выступление адвоката в качестве поверенного против ближайших родственников и свойственников, ведение дела обеих спорящих сторон, переход по одному и тому же делу от одной стороны к другой, приобретение от доверителей прав по их тяжбам, оглашение тайн доверителя и т.п., включая сюда употребление при ведении дела недопустимых с этической точки зрения средств (совет подсудимому взять назад сознание, представление ложных или подозрительных доказательств, дача взятки, саморекламирование и т.д.). Что же касается приема дел, то адвокат обязан вести всякое дело по назначению, в приеме же дел по соглашению он свободен, и здесь, к сожалению, господствует формальная точка зрения, в силу которой адвокат в праве охранять всякий законный интерес доверителя, независимо от того, представляется ли дело правым или неправым по существу.

Права и привилегии адвокатуры по нашему законодательству не являются особенно обширными, на практике же они оказались еще более суженными. По судебным уставам в городах, где окажется достаточное число присяжных поверенных, должен быть установлен комплект их по особой табели, которая вносится на утверждение верховной власти министром юстиции через Государственный совет. Там, где объявлен комплект, представителями тяжущихся могут быть только местные присяжные поверенные. Это важное право, несмотря на ряд ходатайств судов и советов, до сих пор остается мертвой буквой, ибо комплект до сих пор не объявлен нигде в России. Далее, вознаграждение адвоката определяется или по соглашению, или по таксе; последняя по закону должна бы пересматриваться каждые три года, причем должны бы были приниматься во внимание представления по этому вопросу советов, но такого пересмотра не было, и такса более сорока лет остается без изменения. Затем, свобода адвокатского слова не гарантирована в достаточной мере законом, ибо у нас нет статьи, которая прямо устанавливала бы безответственность адвоката за речь на суде, а практика в наши дни, как показало дело присяжного поверенного Гиллерсона, пошла как раз в обратном направлении. Нет у нас также монополии адвокатуры ни в уголовных делах, где защитником может выступать всякий, ни в гражданских, где допускается личное ведение дела тяжущимися, выступление поверенными близких родственников и т.д. Наконец, громадная конкуренция присяжной адвокатуры создана с 1874 года институтом частных поверенных. Частные поверенные получили право ведения чужих дел и образовали собой, так сказать, адвокатуру второго разряда. По букве закона от них не требуется никакого ценза, так что судебное место, выдающее свидетельство на звание частного поверенного, не обязано по закону, а лишь может удостовериться в познаниях поступающего путем экзамена, если поступающий не получил юридического образования, а равно может принять в соображение те сведения, которые признает нужными. Свидетельства на ведение дел частные поверенные могут получать не только в мировых съездах, но и в окружных судах и палатах, оплачивая каждое свидетельство ежегодной пошлиной. Судебное место имеет дискреционное право принять или не принять в частные поверенные, но исключаются частные поверенные по суду в дисциплинарном порядке, и, сверх того, могут быть устраняемы министром юстиции. Таким образом, не имея ни надлежащего ценза, ни корпоративной организации, укрепляющей этические начала, ни независимости, частные поверенные имеют право выступать по делам в тех местах, которые выдали им свидетельство, на равных правах с присяжной адвокатурой, то есть поставлены совсем иначе, чем французские и английские стряпчие. Получается большая несправедливость с весьма малыми положительными результатами, ибо, если законодатель стремился уничтожить класс подпольных ходатаев, то эта цель не достигнута; если он хотел создать юридическую помощь в менее населенных местах, куда не отправляются на жительство присяжные поверенные, то и эта цель достигнута мало, ибо теперь и в уездах появились представители присяжной адвокатуры, а частные поверенные сплошь и рядом стремятся получить свидетельства именно в больших городах. Несправедливо и то, что, со времени издания закона о частных поверенных, помощники присяжных поверенных допускаются к выступлению по гражданским делам на основаниях, равных с частными поверенными, то есть лишь по получении от судебных мест свидетельств, оплаченных пошлиной.

Останавливаясь в заключение на судьбах нашей присяжной адвокатуры, мы увидим, что деятельность этого института, метко охарактеризованного в литературе профессором Фойницким как «служение общественное», вообще протекала далеко не в благоприятных условиях. Уже в судебных уставах, как мы видели, самоуправление адвокатуры было подвергнуто некоторым ограничениям, но, как показал опыт, эти ограничения не помешали сословию развиться, приобрести широкое общественное доверие и, чтя под эгидой выборных советов закон и суд, держать себя по отношению к последнему с полным достоинством и независимо. Недаром же адвокатура числила или числит в своих списках такие имена, как Спасович, Арсеньев, Александров, Унковский, Герард и др. Но именно этот авторитет и это серьезное общественное значение должны были вызвать попытки «реформ наоборот», начавшиеся со времени реакции конца шестидесятых годов и длящиеся до наших дней. Уже в 1878 году министр юстиции домогался того, чтобы «для возвышения нравственного уровня» присяжной адвокатурой получить право по своему усмотрению исключать из сословия лиц «недостойных». Это домогательство было отвергнуто Государственным советом, но Дамоклов меч оставался занесенным над адвокатурой. Еще раньше был нанесен адвокатуре тяжкий удар: судебные уставы, предвидя те исключительные случаи, когда нельзя будет где-либо вследствие малочисленности присяжных поверенных образовать совет, постановили, что «где нет совета присяжных поверенных или отделения оного, там права и обязанности его принадлежат местному окружному суду». Этот исключительный порядок фактически стал господствующим, ибо советы успели образоваться только в Петербурге, Москве и Харькове. Дальнейшее образование советов было остановлено законом 1874 года, а затем последовало запрещение открывать отделения советов. Таким образом, не считая краткого перерыва освободительных дней, когда, снова началось было образование советов, на громадном пространстве в России адвокатура потеряла самоуправление и попала в зависимость от судебных мест, которая иногда весьма давала себя чувствовать. Затем последовали специальные меры ограничения доступа в адвокатуру евреев (закон 1889 года), иногда переходившие в прямое недопущение и сохранившиеся после короткого перерыва освободительных дней и в начале XX века. Если мы вспомним, что в 1884 году влиятельный обер-прокурор Сената Неклюдов добивался обуздания адвокатуры и принятия строгих мер, которые воспрепятствовали бы ей «попирать законы морали и общественного строя», превращать судебные речи в «судебный потоп» и «распинать свидетелей, потерпевшего, обвинителя и самый закон»; если мы прибавим, что в наши дни был случай оштрафования одного адвоката за судебную речь в административном порядке (хотя после штраф и был отменен), и что в судебном порядке уже имеются случаи осуждения за судебную речь, не вызвавшую в инкриминированных местах остановки со стороны председателя, — то получится картина, которую едва ли можно назвать отрадной. Даже неудавшиеся посягательства на права адвокатуры не прошли бесследно: адвокатура стала вообще рассматриваться, как институт неблагонадежный; развилось «обрывание» адвоката председателем, небрежный тон по отношению к представителям адвокатуры, предвзятое отношение к ее ходатайствам и т.п.

При всем этом адвокатура с честью несет свою миссию в России, отдавая много времени и сил оказанию бесплатной юридической помощи населению и бесплатной же защите в судах, как гражданских, так и военных, особенно по делам политическим и по процессам, где замешаны интересы трудящихся масс населения. Что знамя профессиональной этики держится адвокатурой также высоко, — видно из статистических данных, категорически свидетельствующих, что число возбуждаемых дисциплинарных дел и количество взысканий выше в округах, где действуют советы, по сравнению с округами, где дисциплинарные дела ведаются судебными местами.

Cpавни К. Арсеньев, «Заметки о русской адвокатуре» (1875); Brix, «Organisation der А. in Preussen u. Oesterreich»; Васьковский, «Организация адвокатуры» (1893); Waryha, «Vertheidigung in Strafsachen» (1879); Гессен, «Судебная реформа» (1905); Gneist, «Freie А.»    (1867); Delius, «Die Rectsanwaltsordnung fur das deutsche Reich» (1879); Джаншиев, «Из эпохи великих реформ» (глава «Судебная реформа»); Макалинский, «С.-Петербургская присяжная адвокатура» (1889); Mollot, «Profession d’avocat» (1866); Стоянов, «История адвокатуры» (1869); Фойницкий, «Защита в уголовном процессе, как служение общественное» (1885); Фойницкий, «Курс уголовного судопроизводства» (I, 1896); Чубинский, «Судьба судебной реформы» (в издании Гранат «История России XIX в.»).

М. Чубинский.