Александр II, Император Всероссийский

Александр II, Император Всероссийский, старший сын великого князя, впоследствии императора Николая I Павловича и его супруги Александры Феодоровны (принцессы прусской), родился в Москве 17 апреля 1818 года, с 6-летнего возраста воспитывался под руководством капитана гвардии Мердера, имевшего, благодаря доброте и мягкости характера, хорошее влияние на своего воспитанника, который очень его любил. Желая дать своему наследнику не только традиционное военное, но по возможности литературно-гуманитарное воспитание, император Николай определил в наставники к Александру Жуковского, уже с 1815 года стоявшего близко ко двору в качестве чтеца императрицы-матери Марии Феодоровны, а затем (с 1817 года) учителя русского языка при великой княгине Александре Феодоровне. Политическим идеалом гуманного и глубоко-религиозного мечтателя - поэта навсегда осталась «чистая» (то есть абсолютная), но «на Божией правде основанная» монархия, проявляющая свою от Бога данную, освященную свыше власть во благо подданных. Его взорам рисовались патриархально-отеческие отношения государя к народу, и идеолог чистой монархии в известном стихотворении 1818 года на рождение Александра заповедует будущему властелину не забывать «святейшего из званий — человек», провозглашает высшим величием государя — «жить для веков в величии народном, для блага всех свое позабывать, лишь в голосе отечества свободном с смирением дела свои читать». На таких принципах было построено воспитание, данное наследнику престола Жуковским, считавшим главной своей задачей «образование для добродетели». Достигнув совершеннолетия, Александр слушал лекции Сперанского, также усвоившего в последние годы своей жизни консервативную точку зрения, близко подходившую к взглядам Жуковского. В 1837 году, по окончании образования, Александр совершил по плану, выработанному его отцом, большое путешествие по России, объехав в 7 месяцев 30 губерний, от Петербурга до Тобольска и от Одессы и Севастополя до Москвы; в следующем 1838 году объехал всю Западную Европу, кроме Пиренейского полуострова, где кипела междоусобная война, и Франции. 16 апреля 1841 года последовало бракосочетание Александра с принцессой Марией Гессен-Дармштадтской (Мария Александровна), ознаменованное обычными в таких случаях милостями и льготами. В тот же день он был назначен членом Государственного Совета, а вскоре еще членом Комитета министров и финансового комитета. В последующие годы, особенно в эпоху усиленной реакции, наступившей с 1848 года, Александр, когда ему приходилось высказываться по государственным вопросам, например, по крестьянскому или университетскому, обнаруживал строго консервативный образ мыслей, гармонировавший с общим направлением политики его отца.

За несколько дней до кончины (18 февраля 1855 года) император Николай передал Александру управление делами. 19 февраля совершилось восшествие Александра на престол, в самый разгар тяжелой борьбы под стенами осажденного Севастополя, а 26-го августа 1856 года, уже по заключении Парижского мира, — торжественное коронование в Москве, при котором наряду с прочими актами милости было подписано прощение декабристам.

Правительственная политика эпохи. Новому императору, прежде всего остального, предстояла задача ликвидировать выпавшее на его долю тяжелое наследство — закончить Крымскую войну. Однако открывшиеся вскоре в Вене переговоры о мире не привели к соглашению. Александр лично посетил осажденный Севастополь, страшно поврежденный неприятельской бомбардировкой. Проигранная битва на Черной речке (4 августа 1855 года) и затем штурм Малахова кургана, повлекший за собою падение южной стороны Севастополя (27 августа), с другой стороны, взятие русскими войсками Карса (15 ноября) привели, наконец, к заключению Парижского мира (18 марта 1856 года), отнявшего у России устья Дуная и лишившего ее права возводить укрепления и держать военный флот на Черном море. Вместе с тем христианские подданные Турции и вассальные княжества Молдавия, Валахия и Сербия были поставлены под общий протекторат договаривающихся великих держав (см. Крымская кампания). Только в 1871 году, после крушения империи Наполеона III и во время осады Парижа германскими войсками, канцлеру князю А. М. Горчакову удалось добиться согласия Англии на отмену ограничений, наложенных на Россию трактатом 1856 года по отношению к Черному морю. В 1878 году в результате новой войны с Турцией была вновь продвинута в Бессарабии граница до слияния Прута с Дунаем и до Килийского устья последнего, и одновременно присоединены в Малой Азии Батум и Карс (см. Русско-турецкая война 1877-78 годов).

Принимая по вступлении на престол иностранных послов, Александр заявил о своей верности началам Священного Союза; однако это заявление не получило большого применения на практике, да и не могло получить при совершенно изменившихся политических условиях. Враждебная позиция, занятая Австрией во время Крымской войны, надолго испортила австро-русские отношения и исключила возможность тесного сближения с этой, главной в то время, представительницей консервативного легитимизма в Западной Европе. С консервативной Пруссией, помимо ее благожелательного нейтралитета в 1853-1856 годах, Александра связывали узы родства и тесная личная дружба с королем (впоследствии императором) Вильгельмом I, его родным дядей по матери. Но эта самая дружественная и консервативная Пруссия, объединением Германии под своим главенством, явилась разрушительницей старого порядка основанного на трактатах 1814-15 годов и санкционированного Священным Союзом.

Император Александр II (1818-1881). С портрета, писанного И. Н. Крамским (1837-1887). (Румянцевский Музей в Москве).

Александр относился неодобрительно к насильственному лишению престолов мелких немецких князей; однако это не помешало ему воздержаться от всякого вмешательства в ход войны 1870-71 годов, даже после разгрома Франции при Седане; своим дружественным нейтралитетом он вполне избавил Пруссию от всяких опасений со стороны ее восточной границы, тем развязал ей руки для беспрепятственной расправы с западным соседом. Между тем Александр не обнаружил непримиримого отношения своего отца к императорской Франции: 15 сентября 1857 года он имел в Штутгарте свидание с Наполеоном III, а в 1867 году, следуя приглашению Наполеона, посетил всемирную выставку в Париже. Впрочем, визит оставил тяжелое впечатление (демонстративный возглас Флоке «Vive la Pologne» и выстрел поляка Березовского). При этом, воспоминания о Севастополе и поведение французского правительства во время польского восстания делали, казалось, невозможным сколько-нибудь тесное сближение. После падения французской империи Александр еще теснее сблизился с новой Германией в лице Вильгельма I, а через него и с Австрией. В сентябре 1872 года последовало свидание трех императоров в Берлине и заключение тройственного русско-германо-австрийского союза. Однако тесная дружба с Германией не помешала Александру в 1875 году, когда грозила опасность нового франко-германского конфликта, заступиться за Францию и содействовать предотвращению вторичного ее разгрома. Восточная война 1877-1878 годов опять испортила отношения к Англии и Австрии, а малая поддержка, оказанная требованиям России Бисмарком на Берлинском конгрессе, вызвала охлаждение и по отношению к Германии. В результате в 1879 году тройственный союз сменился двойственным — австро-германским, к которому, несколько лет спустя, примкнула и Италия. Изолирование России с одной и Франции с другой стороны создало почву к позднейшему сближению этих стран, не взирая на все коренное различие в их государственном строе. К объединению Италии правительство Александра проявляло сдержанность, которой, помимо соображений легитимизма, конечно, способствовало и участие Сардинского королевства в Крымской войне. Однако в войне 1859 года оно предоставило Австрию ее судьбе, отплатив ей тем за тяжелые годы Крымской войны.

При Александре последовало значительное расширение русских владений на Ближнем и Дальнем Востоке. Так, было завершено покорение Кавказа (см.), сначала восточного, наместником князем А. И. Барятинским (1859), затем и западного (уже в 1864 году, при наместнике великом князе Михаиле Николаевиче). Однако в войну 1877-78 годов произошли еще довольно опасные восстания в Чечне и особенно в Дагестане в связи с высадкой турок на западном берегу Кавказа и потом при попытке вторжения в Ереванскую губернию. Покорение Кавказа повлекло за собою массовую эмиграцию горцев в Турцию.

Уже во время Крымской войны административный центр управления дальневосточными владениями был перенесен из Петропавловска (на Камчатке), подвергшегося блокаде и обстрелу англо-французской эскадрой, на низовье Амура, где был основан город Николаевск. По Айгунскому договору с Китаем (1857 год) последний уступил России Амурский край, а по Пекинскому (1860) — Уссурийский, вследствие чего пределы русских владений придвинулись к Корейскому полуострову (граф Муравьев-Амурский). Позднее дружественные отношения к Китаю подверглись было опасности вследствие военного занятия русскими Кульджи в 1871 году; однако успешное завоевание китайцами в 1877 году Кашгарского ханства и желание избежать осложнений на Дальнем Востоке побудили Россию в 1881 году вернуть Кульджу Китаю. В 1867 году правительство Александра продало Соединенным Штатам отдаленные владения Российско-Американской компании (Аляску и Алеутские острова). В 1875 году, по договору с Японией, совершен был обмен Курильских островов на южную часть острова Сахалина, целиком перешедшего во владение России.

Особенно обширные присоединения были совершены в степях Средней Азии. В течение 50-х и 60-х годов шли постоянные войны и столкновения с киргизскими и туркменскими племенами, особенно же с Кокандским ханством. В результате после взятия Ташкента был образован новый Туркестанский край (в 1867 году) в бассейнах Или и Сыр-Дарьи. Последовавшее затем столкновение с другим среднеазиатским соседом, эмиром бухарским, доставило в руки России Самарканд и долину реки Зеравшана (1868, генерал Кауфман); после этого Бухара бесповоротно подчинилась русскому влиянию и протекторату. В 1873 году генерал Кауфман совершил сопряженный с громадными трудностями стихийного характера поход на Хиву, окончившийся взятием города, уступкой России правого берега Аму-Дарьи (город Петро-Александровск) и установлением русского протектората над Хивинским ханством, сильно урезанным и окруженным со всех сторон, наподобие острова, русскими владениями. В 1875 году вспыхнула вновь война с Кокандом, поведшая за собой полное завоевание этого ханства и присоединение его под именем Ферганской области к России (в 1876 году, генерал Скобелев). В 1878 году афганский эмир Шир-Али, ища опоры в России против Англии, демонстративно принял в Кабуле посольство генерала Столетова и не пустил затем в свою столицу назначенного в виде компенсации английского резидента лорда Чемберлэна, вследствие чего возгорелась англо-афганская война. При вторжении англо-индийских войск в его страну, эмир, предоставив власть своему сыну Якуб-хану, бежал в русские владения и обратился за помощью к генералу Кауфману (туркестанскому генерал-губернатору), который двинул военный отряд по направлению к Мерву. Таким образом, казалось, готова была вспыхнуть новая восточная война. Однако правительство Александра, только что покончившее на Берлинском конгрессе войну на Балканском полуострове, не рискнуло на новый тяжелый конфликт и предпочло уступить: посольство из Кабула было отозвано. Но почти в то же время пришлось начать военные операции к востоку от Каспийского моря (от Красноводска и Чикишляра, возникших в 1865-71 годах) против беспокойных, воинственных туркмен-текке. После неудачного похода генерала Ломакина (1879) выполнение предприятия было возложено на генерала Скобелева, который взял укрепление Геок-тепе и Депгиль-тепе (12 января 1881 года), овладел Асхабадом и подчинил русскому владычеству так называемый Ахалтекинский оазис. Границы России таким образом придвинулись на близкое расстояние к Мерву, то есть опять-таки к границам того самого Афганистана, над которым Англия после тяжких перипетий успела установить в те же годы свое политическое преобладание. Дальнейшее развитие русского поступательного движения в Средней Азии относится уже к следующему царствованию (см. Александр III).

Направление внутренней политики в первые годы царствования непобедимой силой вещей должно было определиться тем положением, в котором очутилась Россия в результате тяжелой и неудачной Крымской войны. С неумолимой яркостью вскрыла она отсталость государства во всех областях общественной жизни, полную несостоятельность строя, основанного на крепостном праве, на натуральном хозяйстве, на всемогуществе администрации и на полной безгласности общества. Сознание необходимости широких и глубоких преобразований, давно уже созревшее в передовых, мыслящих кругах, неизбежно должно было усилиться и распространиться на широкие слои общества вследствие данного войною толчка. Должны были открыться глаза у многих даже из тех, которые раньше смотрели более или менее спокойно и оптимистически на существующее положение. И недаром само правительство сознавало, что только внутренними реформами может быть исправлено впечатление, произведенное в обществе исходом Крымской войны, и что преобразования диктуются самой жизнью. С той же роковой неизбежностью на первую очередь становилось коренное разрешение крестьянского вопроса. На первых, по крайней мере, порах к такой реформе склонялись даже многие из душевладельцев-крепостников, напуганные крестьянскими волнениями. Вообще очень нередкие в течение всего предыдущего царствования, неоднократно принимавшие весьма острые формы волнения особенно участились и усилились в годы войны под влиянием манифестов императора Николая об ополчении, которые пробудили и без того никогда не умиравшую в народе веру в близкое наступление «воли». Помимо страха перед «освобождением снизу», и чисто экономические побуждения заставляли многих помещиков склоняться в пользу замены барщины вольнонаемным трудом, так как барщина, на которую перед тем стали возлагать большие надежды, этих надежд не оправдывала и во многих районах и для многих хозяйств оказывалась невыгодной. Еще сильнее сказывалась та же реакция против подневольного труда в среде промышленников-фабрикантов. Вместе с тем для государства все более выяснялась невозможность при данном строе народного хозяйства конкурировать со странами, развившими у себя капиталистическое производство. Даже чисто фискальные соображения, необходимость найти выход из финансового кризиса, особенно обостренного войной, заставляли правительство идти в известном направлении.

Не с самых первых дней нового царствования, однако, обнаружилась преобразовательная тенденция. Старая традиция была еще сильна и дала себя почувствовать в циркуляре министра внутренних дел от 28 августа 1855 года, где говорилось о повелении Государя «ненарушимо охранять права, венценосными Его предками дарованные дворянству». Однако сила вещей должна была сделать свое дело, и уже 30-го марта 1856 года, принимая представителей московского дворянства, обеспокоенного слухами о готовящейся отмене крепостного права, император «в отвращение неосновательных толков по предмету столь важному» заявил им, что не имеет намерения провести реформу немедленно, но тут же прибавил знаменательные слова: «Но, конечно, господа, сами вы знаете, что существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу. Прошу вас, господа, подумать о том, как бы привести это в исполнение». Таким образом, ближайшая программа правительственной деятельности была намечена. Последовавшее 3-го января 1857 года открытие секретного (по старой традиции) комитета по крестьянскому делу, правда, не могло само по себе служить особенно важным симптомом — подобные комитеты бюрократическо-дворянского состава возникали, как известно, неоднократно и в предыдущую эпоху и все же к заметным результатам не приводили. Но в связи с приведенным заявлением новый комитет все-таки являлся знамением времени. Однако, поставленное в узкие рамки комитетского обсуждения, дело не могло наладиться. Помимо того, что большинство членов комитета было настроено весьма консервативно и не сочувствовало предпринятой реформе, дал себя почувствовать и обычно свойственный бюрократии недостаток живого знакомства с делом и подготовки к его решению. Комитет согласился в принципе на освобождение крестьян (или в смягченной терминологии «улучшение быта»), но высказался в пользу «постепенного» и «осторожного» ведения дела, колеблясь между отменой крепостного права и простым смягчением его, между принципом добровольного соглашения помещиков с крестьянами и обязательной нормировки их отношений, между выкупом одной усадебной оседлости и освобождением, даже вполне безземельным. Такая разноголосица, преобладание охранительных тенденций и традиционная медленность канцелярского производства грозили затянуть дело надолго и едва ли принесли бы осязательные плоды. Но жизнь не ждала и заставила привлечь к решению вопроса более свежие общественные силы. Комитет оказался отодвинутым на задний план и, вероятно, умер бы естественной смертью, если бы Александр впоследствии не призвал к участию в его работах великого князя Константина Николаевича, который реформами в подчиненном ему морском ведомстве первый начал эру живой преобразовательной работы.

В конце 1857 года (20-го ноября) последовало издание Высочайших рескриптов на имя сперва виленского, потом санкт-петербургского генерал-губернаторов по вопросу о крестьянской реформе. Этими рескриптами само общество, в лице, по крайней мере, первенствующего и непосредственно заинтересованного дворянского сословия, призывалось к содействию правительству путем организации по губерниям выборных дворянских комитетов для обсуждения начал преобразования. Такое обращение к общественному содействию, превращение секретного до тех пор государственного дела в гласное и публичное означало уже решительный, хотя бы и вынужденный самой жизнью, разрыв с прежними правительственными приемами и традициями. И общество не замедлило откликнуться на обращенный к нему призыв. Как только в воздухе повеяло крестьянской реформой, в передовых, главным образом литературных, кругах обнаружилось и начало быстро возрастать небывалое ранее оживление и возбуждение. Пока гласное обсуждение вопроса в печати еще оставалось запретным, по рукам уже стали ходить писаные проекты освобождения, составленные Ю. Самариным, Кавелиным, Кошелевым и др., будя общественную мысль; когда же цензурный интердикт был снят фактически, журналы, начиная с 1858 года, наполнились статьями по крестьянскому вопросу («Современник», «Отечественные Записки», «Русский Вестник», «Сельское Благоустройство»). Невиданное раньше в немой России зрелище представили собой грандиозные патриотические манифестации, банкеты с восторженными речами, которыми передовые общественные группы отозвались на рескрипты конца 1857 года (обед в Москве, в купеческом собрании 28 декабря), и которыми в особенности ознаменовывалось открытие губернских комитетов. При этом, как и следовало ожидать, общественная мысль пошла значительно дальше первоначальных скромных планов преобразования, намеченных в рескриптах, которые устанавливали постепенность освобождения, сохранение за помещиками права собственности на землю с выкупом одной усадебной оседлости, оброк (или даже барщину) за пользование крестьянами помещичьей землей и сохранение за помещиками вотчинной полиции. Программа передовых кругов требовала: возможного сокращения срока переходного состояния, полевого земельного надела, определения minimum’а последнего, прекращения обязательных отношений к помещикам посредством выкупа, основанного на средней величине существующего оброка, полной отмены вотчинной полиции и сохранения общинного строя везде, где он существует. В губернских комитетах эти либеральные тезисы тоже находили своих сторонников, хотя и составлявших меньшинство собрания. Вообще здесь боролись между собой различные течения, отражавшие различие не только в теоретических воззрениях, но еще более в экономических интересах отдельных групп землевладельческого класса: крупные владельцы предпочитали превращение оброка (на котором основывалось их крепостное хозяйство) в ренту, а бывших крепостных в лично свободных арендаторов помещичьих земель; представители среднего землевладения желали развязаться с барщиной, обеспечив себя вольными рабочими руками и средствами на ведение нового хозяйства в форме выкупных платежей.

4-го марта 1859 года открылись под председательством Я. И. Ростовцева при Главном (бывшем секретном) Комитете редакционные комиссии, которые должны были разобраться в доставленном губернскими комитетами обширном материале и выработать на основании его окончательный проект реформы. «Левое крыло» комиссий было представлено такими членами, как Н. А. Милютин, Ю. Ф. Самарин, Соловьев, и под их влиянием и сам Ростовцев склонился в пользу возможно широкого разрешения крестьянского вопроса, то есть освобождения крестьян с земельным наделом, приобретаемым за выкуп в собственность, мирскую или единоличную, смотря по местным условиям. На этих главных основаниях и совершилась крестьянская реформа. На сторону такой, более демократической программы правительство стало отчасти из желания опереться на народные массы против политических притязаний среднего дворянства, обнаружившихся в некоторых губернских комитетах, где подвергалась резкой критике вся система государственного управления, и ставился на очередь вопрос о конституции. Такое настроение выразилось в поданном (осенью 1859 года) приехавшими в столицу депутатами от комитетов адресе от меньшинства последних, признанном «ни с чем несообразным и дерзким до крайности». Однако после смерти Ростовцева (6 февраля 1860 года) председателем редакционных комиссий был назначен граф Панин, ревностный защитник помещичьих интересов. Этим «правое крыло» получило перевес. Хотя оно и не смогло устранить главных оснований реформы, оно успело провести в ней некоторые существенные искажения, особенно когда после закрытия комиссий (10 октября 1860 года) работы их были переданы в Главный Комитет, а затем в Государственный Совет: уменьшение надельного maximum’а, так называемый «дарственный» надел, отрезки «полудесятин», повышенная оценка отошедшей к крестьянам земли, организация волостного управления (см. крестьяне в России).

17 февраля 1861 года «положения» получили окончательную формулировку, 19 февраля были подписаны государем, а 5-го марта последовало обнародование манифеста об освобождении крестьян. Еще во время разработки преобразования в правительственных сферах опасались, что «дело не обойдется без беспорядков и возмущений», что крестьяне не будут удовлетворены дарованной им волей; сам Ростовцев проектировал на время проведения реформы учредить по всей России генерал-губернаторства с чрезвычайными полномочиями; однако этот проект не был осуществлен. Опасения отчасти оправдались. Правда, крестьяне, сильно и часто волновавшиеся в годы, непосредственно предшествовавшие приступу к освобождению, притихли и вели себя вполне смирно в ожидании великого дня. Но обнародование манифеста вызвало во многих местах недоразумения и разочарование, так как в тексте манифеста и «положений», вообще не особенно ясно и удачно редактированных, темная масса многого не могла понять или поняла превратно, а «истинную волю» представляла себе гораздо шире того, что получила в действительности: она мечтала о переходе всей земли в крестьянскую собственность и всего менее мирилась с временно-обязанными отношениями. На этой почве разыгрались во многих местах крестьянские бунты; за 1861-63 годы в 29 губерниях было до 1 100 случаев таких волнений, хотя крупных размеров они достигли только в губерниях Казанской (село Бездна) и Пензенской (Кандеевка), где они охватили несколько смежных уездов. Несколько позднее помещичьих крестьян были устроены на новых основаниях крестьяне удельные (Положение 26 июня 1863) и государственные (24 ноября 1866), причем первые также приобретали землю в собственность путем выкупа (надел, значительно больший, чем у бывших помещичьих), а вторые получили ее в пользование за оброчную подать (см. крестьяне в России и Россия — история).

Уже с 1860 года (назначение графа Панина преемником Ростовцева) реакция в правительственных сферах начала прокладывать себе дорогу, сперва под влиянием дворянско-конституционных стремлений, потом в связи с крестьянскими волнениями (отставка министра внутренних дел Ланского и его товарища Милютина через месяц после обнародования освободительного манифеста и назначение министром Валуева); сильное впечатление производили также революционные прокламации, студенческие волнения и грандиозные пожары (особенно в Петербурге) в 1861-62 годах, всего более события 1861-63 годов в Польше. Однако, преобразовательная деятельность после мощного толчка, данного крестьянской реформой, остановиться не могла и продолжала развиваться, распространяясь на различные стороны внутренней жизни России, но — с одним бесповоротно принятым решением: не касаться основного начала русского государственного строя. 1 января 1864 года последовало обнародование «Положения о губернских и уездных земских учреждениях», коим было «признано за благо призвать к участию в заведывании делами, относящимися до хозяйственных польз и нужд каждой губернии и каждого уезда, их население посредством избираемых от оного лиц». Было создано таким образом местное самоуправление, основанное на идее совместной работы (под контролем администрации) различных сословных групп населения и потому построенное не на сословном, а на имущественно-цензовом начале. Но при этом представлялось известное преобладание «первенствующему», то есть дворянскому, сословию (предоставление дворянским предводителям председательствования в губернских и уездных земских собраниях). Одновременно с этим была изъята из рук выборных органов уездная полиция путем замены исправника, избираемого дворянством, таковым же по назначению от правительства. Усиление реакции в последующие годы (1867-68) повело за собой значительное расширение компетенции губернаторской власти по отношению к земским собраниям, на которые уже министр Валуев, а еще более его преемник Тимашев склонны были смотреть, как на проявление «государств в государстве». Тем не менее, культурная работа, совершенная земством на пользу местного населения, была очень значительна, особенно в области народного здравия (земская медицина) и начального образование (см. земство).

20 ноября 1864 года были изданы Судебные Уставы, построенные на началах, «указанных наукою и опытом европейских государств», то есть на началах отделения суда от администрации, несменяемости судей, устности, гласности и состязательности процесса, равноправия сторон (обвинения и защиты; присяжная адвокатура) и участия общественного элемента в отправлении правосудия (суд присяжных). Но в этой сфере еще более, чем в земской, последующая практика обнаружила трудную совместимость новых начал независимого суда с общим характером государственного управления, и в позднейшие годы реакции «суд улицы» с его оправдательными приговорами (будто бы узурпирующими право помилования) и «адвокатским свободоязычием» сделался предметом усиленной травли со стороны «правых» органов печати с «Московскими Ведомостями» во главе. Ту же участь в значительной степени разделил созданный 17 мая 1866 года институт выборных мировых судей, быстро стяжавший доверие и популярность в населении. И тут, поэтому, не обошлось без урезок и ограничений, особенно когда во главе министерства юстиции стал весьма мало сочувствовавший Судебным Уставам граф Пален. Уже с самого начала из ведения суда присяжных были изъяты дела политического характера, а право предания суду лиц должностных было поставлено в зависимость от согласия непосредственного начальства последних; новелла 12 декабря 1866 года изъяла из компетенции присяжных также дела о преступлениях, совершаемых путем печати, а в 1878 году последовало создание новой формы суда — судебной палаты с сословными представителями для дел о преступлениях против должностных лиц (см. Судебные Уставы и суд присяжных). Еще до издания Судебного Устава, 17 апреля 1863 года последовала отмена телесных наказаний по приговорам общих судов; однако в практике волостных, то есть сословных крестьянских, судов, а также в качестве орудия административной расправы телесное наказание было сохранено; только для женщин оно было отменено безусловно.

Положение печатного слова при Александре II облегчилось против прежнего уже в первые годы царствования. Но это было облегчение чисто фактическое, так как цензура продолжала существовать, и все зависело от ее изменчивой практики, в свою очередь зависящей от различных «веяний» в правительственных сферах. Только 6 апреля 1865 года были изданы «временные» правила, отменяющие для печатных произведений известного объема и для (столичных по преимуществу) периодических изданий цензуру предварительную и заменяющие ее карательной (приостановка издания после троекратного предостережения). Изъятие из обращения и уничтожение книг, первоначально обусловленное приговором суда (без присяжных), после нескольких сенсационных литературных процессов (о книгах Вундта, Сеченова) уже в 1872 году было предоставлено Комитету министров в административном порядке. Самая цензура из министерства народного просвещения перешла в министерство внутренних дел (см. цензура). В 1863 году (18 июня) был издан новый университетский устав, предоставивший известную автономию академическим корпорациям (советам профессоров и факультетам; выборные ректоры, проректоры и деканы, университетские суды), но не признавший никаких корпоративных прав за студенчеством (см. университет). В 1867 году издан новый устав духовных училищ и семинарий, в 1869 году — устав духовных академий. «Завершением здания» в области школьного законодательства должен был явиться изданный 30 июля 1871 года (при графе Д. А. Толстом) новый гимназический устав. Но он уже явно отмечен печатью реакции, одним из самых ярких представителей которой был именно Толстой, вдохновляемый Катковым и Леонтьевым. Устав, мало гармонируя с предшествовавшим ему университетским 1863 года (который, впрочем, вскоре также сделался излюбленной мишенью реакционеров наравне с новыми судами), вводил строгую, мелочную регламентацию школьной жизни, неумолимую формальную дисциплину и начальственную субординацию. Он устанавливал одностороннее господство классической гимназии — с безусловным преобладанием двух равно обязательных древних языков и с исключением естествознания, — как единственного типа учебного заведения, открывающего двери к университетскому образованию (аттестат зрелости). Последовавшая вскоре организация реальных училищ, готовящих к практической деятельности и к специальностям технического характера, отводит им лишь второстепенное место в системе общеобразовательных школ. Большим шагом вперед явилось открытие женских гимназий, министерских и ведомственных Императрице Марии (см. гимназия).

16 июня 1870 года, как естественное дополнение к земскому самоуправлению, было издано новое Городовое Положение, также построенное на начале ценза и предоставляющее ведение городского хозяйства домовладельцам и хозяевам торгово-промышленных предприятий. Фактически здесь руководящая роль выпала на долю крупного купечества, как в земстве — на долю поместного дворянства. Несмотря на узость и односторонность такой системы, новое городское управление, как и земское, все-таки явилось несомненным прогрессом против прежних порядков и хоть несколько двинуло вперед (впрочем, в крайне недостаточной мере) дело городского благоустройства, а также начального образования.

Последней крупной реформой рассматриваемого времени, гармонирующей по духу с актами 1860-х годов, явилось введение 1-го января 1874 года всеобщей воинской повинности, стараниями военного министра Д. А. Милютина, уже раньше (1866-67) проведшего реформу военного суда на началах Судебного Устава 1864 года, отмену телесного наказания в армии (отмененного также во флоте; в обоих случаях с изъятием для зачисленных в разряд штрафования) и преобразование военно-учебных заведений (военные гимназии вместо старых кадетских корпусов.) Военная реформа устранила «очевидно несправедливую» систему отбывания тяжести военной службы исклюнальных уступок на основе конституции 1815 года, по толкованию Англии гарантированной Венским конгрессом. При первоначальном обмене нотами по польскому вопросу (апрель - июль 1863) русское правительство не отклоняло мысли о международном улаживании дела на почве трактатов; но затем дело приняло другой оборот, когда стало ясно, что сами посредничающие державы вовсе не собираются воевать из-за Польши. Пруссия заняла позицию, безусловно, дружественную России, и уже эта поддержка должна была заставить отступить Австрию, которая и поспешила это сделать; Англия также не пошла на новую войну, когда канцлер Горчаков уже в решительном тоне отклонил всякое дальнейшее вмешательство во внутренние дела России. Русское правительство, получив свободу действий, опираясь на полную солидарность с ним Пруссии и на перемену фронта со стороны Австрии, к концу 1863 года покончило борьбу с польским восстанием (см. Польша). В Варшаве установился суровый режим нового наместника графа Берга; в Литве граф Муравьев водворил систему настоящего военного террора. В то же время при участии Н. А. Милютина, Ю. Ф. Самарина и князя В. А. Черкасского в 1864 году (19 февраля) была проведена крестьянская реформа, имевшая несомненную политическую цель, — разъединить верхние и нижние слои польского общества и теснее привязать последние к русскому правительству. Польские крестьяне, лично освобожденные уже в начале века, в эпоху созданного Наполеоном I герцогства Варшавского, но попавшие при этом в положение чиншевиков-арендаторов и опутанные сетью повинностей в пользу панов-землевладельцев, получили теперь полную свободу с земельным наделом. При этом выкупная сумма уплачивалась государством, а не самими крестьянами; следующая реформа была проведена на более демократических началах, чем в самой России. Правительство провело в жизнь то, что во время восстания было провозглашено — также с целью привлечь народные массы на свою сторону — революционным «жондом». По отношению к польской национальности политика правительства после восстания приняла ярко выраженный обрусительный характер, все более усиливавшийся в последующие годы. Особенно сильные удары постигли польскую шляхту и католическое духовенство.

Антипольское настроение, одержавшее решительный верх в правительственных кругах, охватило также значительные общественные слои. То же националистическое настроение начало обнаруживаться и по отношению к другим окраинам, хотя здесь для русификаторской политики времена еще не назрели (см. Финляндия, Прибалтийский край).

Революционная агитация, обнаружившаяся с самого начала 60-х годов в кругах учащейся молодежи и вновь народившейся разночинной интеллигенции и проявившая себя сильными студенческими волнениями и распространением прокламаций, вызвала со стороны правительства суровые репрессии (судьба Чернышевского, Писарева, Михайлова и мн. др.; запрещение журналов «Современник» и «Русское Слово»). Они еще более усилились после покушения Каракозова (4 апреля 1866 года). С этого времени реакционное течение усиливается: у власти становятся Тимашев в качестве министра внутренних дел и граф Толстой, обер-прокурор Священного Синода, во главе ведомства народного просвещения. Начинаются стеснения печати, деятельности земств, проводится реформа гимназий, и становится вновь на очередь университетский вопрос. Однако революционное движение продолжает развиваться и разрастаться в 1870-х годах, вырабатывая различные оттенки и разветвления («постепеновцы» и «бунтари»), но, в общем, уходя далеко влево от позиции, занятой в годы реформ «Колоколом» Герцена. Начинается «хождение в народ» с целью социально-революционной пропаганды; организуются тайные общества по прототипу «Земли и Воли» начала 60-х годов. В связи с этим движением не прекращаются политические процессы (Нечаева, Долгушина и дальнейшие массовые процессы конца 70-х годов). Результаты пропаганды в слоях крестьянства были очень не велики; но движение находило если не прямую, то косвенную поддержку в настроении общества в целом — в индифферентизме одних и в недовольстве других его слоев. Последнее вызывалось незаконченностью, недоделанностью реформ, колебаниями и реакционными проявлениями в разных сферах жизни и еще усилилось по окончании войны 1877-78 годов, когда за кратковременным подъемом энтузиазма к делу славянского освобождения, отвлекшим внимание общества в сторону внешней политики последовало разочарование результатами, достигнутыми на Берлинском конгрессе. На почве такого настроения обострилось и революционное движение. От постепенной подготовки переворота оно переходит к агрессивному образу действий, к террору. Первым актом этого рода было покушение на генерала Трепова (процесс В. Засулич и ее оправдание); за ним последовали убийство шефа жандармов Мезенцева, харьковского губернатора князя Кропоткина, покушение на генерала Дрентельна, наконец, покушение Соловьева на жизнь государя (2 апреля 1879 года). Принятые после этого чрезвычайные меры (назначение временных генерал-губернаторов с расширенными полномочиями) не помешали повторению покушений: осенью того же 1879 года была сделана попытка взорвать императорский поезд, следовавший с юга, под Москвой. В виду такого положения дел вновь возникла мысль о необходимости опереться в борьбе с революцией на общество путем уступок конституционного характера. Однако, прежние проекты этого рода, составленные еще в 60-х годах (см. выше), после обсуждения их были отвергнуты. В январе 1880 года 5-го февраля последовало новое покушение — попытка произвести взрыв в самом Зимнем Дворце. Тогда по указу 12 февраля 1880 года была создана «Верховная Распорядительная Комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия» под председательством графа Лорис-Меликова, заявившего себя энергичной деятельностью при подавлении чумной эпидемии на нижней Волге (Ветлянка) и на посту чрезвычайного генерал-губернатора в Харькове. Таким образом, вместо отдельных временных диктатур была введена диктатура объединенная, действующая одновременно на всем пространстве империи. Деятельность Лорис-Меликова была направлена на сближение и примирение общества с правительством («диктатура сердца»): с этой целью последовало возвращение многих административно сосланных, произведены крупные перемены в рядах высшей администрации, облегчено фактически положение печати. В августе 1880 года Верховная Распорядительная Комиссия, как выполнившая свое назначение, была закрыта, и Лорис-Меликов назначен министром внутренних дел; одновременно последовало упразднение знаменитого «III-го отделения» (замененного Департаментом Государственной полиции). Наконец, для рассмотрения проектов дальнейших преобразований (предположение ввести выборный земский элемент в состав Государственного Совета) задумано было организовать комиссии по типу редакционных 1858-60 годов, а затем созвать для той же цели «общую комиссию» из лиц по Высочайшему назначению и из выборных от губерний, в коих введены земские учреждения, и от значительнейших городов (с совещательной ролью). План был одобрен государем, и на 4 марта 1881 года было назначено его окончательное обсуждение в Совете министров. Но 1-го марта император Александр II на улице столицы был смертельно ранен бомбой и в тот же день скончался.

В общем, несмотря на все разочарования, эпоха оставила неизгладимый и яркий след в новейшей истории России. Все, что до того медленно и незаметно зрело в глубинах жизни, вырвалось теперь наружу, снося старое и ветхое, не оставляя нетронутым ни одного уголка общественного быта. Пало крепостное право, раскрепощалась вся жизнь, рассыпался жуткий старый порядок, выдвигались новые классы, перестраивались все отношения и в обществе, и в семье, и в частной жизни. Непрерывной чредой выступали новые коренные вопросы, требовавшие пересмотра всего миросозерцания, и мысль, захваченная громадными задачами, стоявшими перед ней, работала с лихорадочной напряженностью, создав тем великую по творческой силе полосу и в литературе, и в искусстве, и в науке (см. Россия — литература, искусство, наука).

Библиография: С. Татищев, «Император Александр II», 2 т., СПб. 1901 (сравни его же: «Александр II» в «Русском Биографическом Словаре», изд. Русского Исторического Общества, т. I); «Годы учения императора Александр II» (Сборн. Имп. Р. И. О., тт. XXX и XXXI); записки К. К. Мердера, («Русская Старина», 1885); письма Александра II к Мердеру (ibid. 1886); дневник Никитенко (ibid. 1891); дневник Валуева (ibid. 1891); Viсt. Lafertе, «Alexandre II. Detalis inedits sur sa vie intime et sa mort», Bale-Geneve-Lyon, и сочинения по рассматриваемой эпохе, указанные в ст. Россия; библиографию по отдельным реформам см. в соответствующих статьях Словаря.

Н. Аммон.