Белинский Виссарион Григорьевич

Белинский, Виссарион Григорьевич, знаменитый русский критик, родился 1 июня 1811 г. в городе Свеаборге. Дед его был священником в селе Белыни нижнеломовского уезда Пензенской губернии; отец (Григорий Никифорович Белинский) служил сначала лекарем во флоте, а с 1816 г. занял должность уездного врача в г. Чембаре Пензенской губернии. Даровитому мальчику пришлось расти среди семейных неурядиц, главной виновницей которых была его высокомерная и сварливая мать, среди пустого и невежественного провинциального общества. Выучившись грамоте у дочери одного чембарского чиновника (Ципровской), Виссарион Григорьевич поступает в местное уездное училище. Беспорядочные занятия с учителями, которые охотно отпускали учеников домой, чтобы иметь возможность компанией устраивать попойки, не могли, разумеется, дать прочных знаний; но Виссарион Григорьевич не терял времени даром: он с увлечением предавался чтению произведений русских писателей, «неутомимо, денно и нощно, и без всякого разбора» списывал стихотворения популярных тогда поэтов, плакал, читая «Бедную Лизу» и «Марьину рощу», сходил с ума от «Раисы» Карамзина, и пробовал сам сочинять баллады, конкурируя, как ему казалось, с Жуковским. Неудивительно после этого, что 12-ти летний Виссарион Григорьевич, ученик чембарского училища, своими быстрыми и основательными ответами произвел весьма благоприятное впечатление на Лажечникова, ревизовавшего училище в 1823 г. В 1825 г. Виссарион Григорьевич переходит в пензенскую гимназию. Здесь на него оказывает благотворное влияние молодой преподаватель естественной истории, М. М. Попов, окончивший курс в казанском университете и питавший искренний интерес к вопросам литературы. Виссарион Григорьевич часто вел с ним горячие беседы о Гете, Вальтер Скотте, Байроне, Пушкине, о романтизме и обсуждал журнальные статьи Полевого и Надеждина. Русская словесность, история, география и естествознание были любимыми предметами Виссариона Григорьевича в гимназии. Не обремененный учением, он и теперь проводил время, главным образом, за чтением, и от книги его мог оторвать лишь театр, к которому он и в пензенский период своей жизни относился с редким энтузиазмом. Через 3 ¹/₂ года Виссарион Григорьевич вышел из гимназии и, несмотря на разные препятствия и лишения, успешно приготовился к поступлению в московский университет (в 1829 г.).

В Москве Виссарион Григорьевич, до болезненности впечатлительный, восторженно настроенный, страстно любивший искусство и литературу, слушает лекции по эстетике у Н. И. Надеждина, по философии (в духе Шеллинга и Окена) у М. Г. Павлова, попадает в кружок идеалиста Станкевича, где интерес к широким философским обобщениям и наклонность к утонченной рефлексии соединялась с бескорыстным преклонением перед красотой, перед гением Бетховена и Гете, как автора «Фауста». Частью под влиянием Станкевича, частью самостоятельно Белинский погружается в философско-романтический мир Германии и делает мучительные попытки выработать себе стройное мировоззрение на основе философии Шеллинга и Фихте. Ценным приобретением для Белинского было то, что в немецкой философии он нашел опору своему идеалистическому настроению, еще не порвавшему связи с живой действительностью. Лучшей иллюстрацией образа мыслей и настроения Белинского в университетские годы служит его студенческое произведение - трагедия «Дмитрий Калинин» (1830-1831). Герой трагедии, многими чертами напоминающий самого автора, изображен жертвой крепостного права и неумолимой судьбы, которая делает его братоубийцей и кровосмесителем. В неудержимо-страстных речах Калинин, этот крепостной интеллигент, обрушивается на крепостное право, на сословные предрассудки, на ханжество, на стеснение свободы чувства и пр. Начальство усмотрело в этой романтической трагедии, написанной в стиле «Разбойников» Шиллера, «произведение безнравственное, позорящее университет», и Белинский в сентябре 1832 г. был уволен из университета под предлогом неуспешности и «ограниченности способностей».

Еще в 1831 г. в небольшом периодическом издании князя Д. В. Львова «Листок» Белинский напечатал свое стихотворение «Русская быль» и рецензию на одну брошюру о «Борисе Годунове» Пушкина, по удалении же из университета, после неудачных попыток найти себе какое-нибудь место, он всецело посвящает себя журнальной деятельности, все более и более проникаясь сознанием высокой культурной миссии журналиста в России. Переводы разных статеек из французских журналов (Revue Etrangère, Courrier du beau monde, Revue de Paris, Miroire) для «Телескопа» и «Молвы», издававшихся Надеждиным, плохо обеспечивали материальное существование Белинского и прошли, разумеется, совершенно незамеченными. Известность Белинского начинается с его критических статей под заглавием «Литературные мечтания». Появившись в «Молве» за 1834 г., они поразили читателей силой и яркостью изложения, широтой философского миросозерцания в духе Шеллинга, смелостью и оригинальностью выводов. Под литературой, писал Белинский, следует разуметь «собрание такого рода художественно словесных произведений, которые суть плод свободного вдохновения и дружных (хотя и не условленных) усилий людей, созданных для искусства, дышащих для одного его, уничтожающихся вне его, вполне выражающих и воспроизводящих в своих изящных созданиях дух того народа, для которого они рождены и воспитаны, жизнью которого они живут и духом которого дышат, выражающих в своих произведениях его внутреннюю жизнь до сокровеннейших глубин и биений». Рассматривая с точки зрения этого критерия весь ход русской литературы, Белинский пришел к выводу, хотя и не новому для тогдашней журналистики, но горячо выраженному, что у нас нет литературы в настоящем смысле этого слова и что истинная эпоха искусства наступит у нас лишь тогда, когда русское общество будет выражать «физиономии могучего русского народа», когда у нас будет «просвещение, созданное нашими трудами, возращенное на родной почве». Этот дебют сразу определил место Белинского в ряду тогдашних критиков. В молодом авторе виден был не простой ученик своих даровитых предшественников (особенно Надеждина), но самостоятельный последователь философской эстетики, а главное - человек с прирожденным эстетическим чувством, критик по призванию. Надеждин не мог не оценить своего талантливого сотрудника, и в мае 1835 г., уезжая за границу, передал свой журнал в заведование Белинского. Последний исполнял обязанность редактора не более полугода, но сумел придать «Телескопу» и «Молве» более живое и выдержанное направление.

В 1836 г. «Телескоп» был закрыт  за «философическое письмо» Чаадаева, и Белинский вновь начал журнальную работу лишь в 1838 г. в «Московском Наблюдателе», состоя до февраля 1839 г. даже негласным его редактором. Период от 1836 до 1839 г. отмечен сильным влиянием Гегеля, идеи которого Белинский усваивал в значительной степени под руководством М. А. Бакунина (а не Станкевича, как нередко говорят). Поэтому основная цель журнала, как ее понимал Белинский и его ближайшие сотрудники, должна была состоять в уяснении философских начал критики и в оценке с их точки зрения современных литературных явлений. Первый номер, вышедший под новой редакцией, открывался как раз переводом «Гимназических речей» Гегеля, с характерным предисловием Бакунина, где «примирение с действительностью, во всех отношениях и во всех сферах жизни», провозглашается, как «великая задача нашего времени», а молодое поколение приглашается «сродниться, наконец, с нашей прекрасной русской действительностью». В 1839 г. Белинскому пришлось столкнуться с Герценом, социалистом по своим идейным симпатиям и представителем научно-реалистического миропонимания. Это обстоятельство, а также самостоятельные наблюдения нашего критика над явлениями русской жизни заставили его окончательно покинуть отвлеченные высоты идеалистической философии и вступить в новый фазис своего умственного развития.

Такая перемена приблизительно может быть приурочена ко времени переезда Белинского в Петербург (в октябре 1839 г.), когда он начал сотрудничать в «Отечественных Записках» А. А. Краевского. Хотя первые его статьи в этом журнале («Бородинская годовщина», «Менцель») были написаны еще в прежнем духе, но общественные интересы все глубже и глубже захватывали его чуткую душу. «Мочи нет», писал он в том же 1839 г., «куда ни взглянешь - душа возмущается, чувства оскорбляются». В конце 1845 г. вследствие разногласия с редакцией Белинский оставил «Отечественные Записки» и в последние годы участвовал в «Современнике» И. И. Панаева и Н. А. Некрасова. Тяжелая журнальная работа при крайней материальной нужде, доходившей временами до того, что писатель буквально должен был жить впроголодь, гибельно действовала на здоровье Белинского, и он умер от чахотки 28 мая 1848 г. в Петербурге; похоронен на Волковом кладбище.

Необыкновенная цельность и благородство натуры, редкая глубина и искренность убеждений, вдохновенное красноречие - вот качества, которыми всю жизнь отличался критик и которые обеспечили ему неотразимое влияние на современное общество. Именно как личность, Белинский представляет собой интересный историко-культурный тип. Какую бы эволюцию ни переживал он в своем духовном развитии, он неизменно оставался типичным разночинцем и глубоко «социабельной» натурой, употребляя выражение Герцена. Органические свойства его психологии не раз оказывались в конфликте с усвоенными им идеологическими системами. В этом была драма его жизни. Принадлежа, по определению князя Вл. Ф. Одоевского, к числу истинно философских организаций, Белинский непрестанно стремился внести гармонию в свой внутренний мир, но только в 40-х годах ему более или менее удалось привести в согласие свою идеологию с исконными чертами своей психологии. Значение Белинского в истории литературной критики и русской общественной мысли необыкновенно велико. Исходя из положений идеалистической философии, Белинский последовательно проводил возвышенный взгляд на искусство и выяснял основные принципы художественности (образность, реализм, типичность, гармонию частей). Определяя задачи искусства, его отношение к жизни, Белинский на первых порах склонен был проповедовать «чистое искусство», как воплощение красоты, как воспроизведение «идеи всеобщей жизни природы», как изображение «не вопросов дня, а вопросов веков, не интересов страны, а интересов мира, не участи партии, а судьбы человечества», он возводил на недосягаемый пьедестал Гете и Шекспира за их строго-объективное, истинно-художественное, «вечное» творчество и не придавал никакого значения французской литературе с ее бытовыми и социальными мотивами. Но непосредственное художественное чувство, тонкое понимание потребностей времени и самый ход русской литературы помогли Белинскому выйти из замкнутого круга односторонних воззрений. Его эстетика постепенно становится более терпимой и гибкой. Он начинает признавать законность существования разных видов творчества (идеалистической и реалистической поэзии, объективного и субъективного творчества, высокохудожественных созданий и «бельлетрических» произведений). Замечательно, что уже в первых статьях Белинский горячо доказывает, что истинная и настоящая поэзия нашего времени есть поэзия реальная, поэзия жизни, поэзия действительности. Впоследствии Белинский выступил с решительным обличением «умозрительных судей изящного» и признал их учение эстетической фикцией, убедительно развивая ту мысль, что «свобода творчества легко согласуется с служением современности», и красноречиво защищая во имя гуманности и интересов самого искусства русскую «натуральную» школу. В ряде своих блестящих статей критик дал тонкую оценку важнейшим деятелям нашей литературы (Гоголю, Пушкину, Лермонтову, Кольцову и др.) и явился вдохновенным истолкователем игры лучших актеров в классических ролях (например, Мочалова в Гамлете). Теоретически и практически Белинский положил прочное начало нашей литературной критике, наметив все ее направления (эстетическое, психологическое, историческое, публицистическое), и подготовил прагматическую историю русской литературы.

Но заслуга Белинского далеко не ограничивается областью литературной и театральной критики: он был учителем и воспитателем русского общества в лучшем смысле этих слов. Правда, было время, когда, опираясь на неточно понятое гегелевское положение: «все действительное - разумно», - Белинский готов был проповедовать философско-индифферентное отношение к явлениям общественной жизни; в некоторых статьях он разделяет даже самодовольные восторги приверженцев «официальной народности» и проповедует нравственное совершенствование личности без активного участия в ходе жизни. Все это - продукты его отвлеченной идеологии. Но Белинский вскоре восстал против самого себя и против своих идейных поработителей. Уже в «Литературных мечтаниях» (1834 г.) он призывал к самоотверженной деятельности во имя общего блага и настойчиво подчеркивал потребность России в учении, в науке. Гегельянство для него, как и для других, в конце концов, послужило мостом для перехода на почву действительности. Подобно Герцену, Белинский стал склоняться к левому крылу гегельянства, видя в нем «алгебру революции», стал проникаться идеями европейского социализма и позитивизма. Но утопический социализм (равно как и наше славянофильство с его мистическим культом народа) не дал однако Белинскому полного удовлетворения. Его реалистический ум искал таких конкретных сил, которым действительно могла бы принадлежать активная роль в дальнейшем ходе жизни. Он пытается наметить возможные стадии в развитии русской социально-экономической жизни (от дворянства к буржуазии). Выяснить этот вопрос с должной определенностью ему, однако, не удалось. Зато Белинский вполне отчетливо различал те явления, которые тормозили русскую жизнь, и хорошо сознавал очередные нужды своей эпохи. В статьях петербургского периода он отводит немало места публицистическому элементу, вступая в полемику с славянофилами и представителями «официальной народности» (Шевырев и Погодин) и отстаивая наиболее прогрессивные идеи своего времени, идеи так называемого западничества. В знаменитом письме к Гоголю по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» Белинский представил в сущности целую программу желательных преобразований русской жизни. «Россия видит свое спасение», писал он Гоголю, «в успехах цивилизации, просвещения, гуманности, в пробуждении в народе чувства человеческого достоинства... Ей нужны права и законы, сообразные с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, выполнение их... Самые живые современные национальные вопросы России теперь уничтожение крепостного права и отменена телесного наказания»... Эти и подобные идеи в увлекательной и подчас художественной форме проводил Белинский в своих сочинениях сороковых годов, протягивая руку лучшим представителям эпохи шестидесятых годов.

См. А. Н. Пыпин, «Белинский, его жизнь и переписка». Изд. 2-ое. Спб. 1908. А. П. Пыпин, «Характеристика литературных мнений от 20 до 50-х гг.» 3-е изд. М. А. Протопопов, «Виссарион Григорьевич Белинский, его жизнь и литературная деятельность». 1894 г. (в биографической библиотеке Ф. Павленкова); Евг. Соловьев (Скриба), «Белинский в его письмах и сочинениях». 1898 г.; С. Венгеров, «Великое сердце» («Российское Богатство» за 1898 г. №№ 3, 4, 5 и 7 и в «Очерках по истории русской литературы», т. I); Aп. Григорьев, Сочинения, т. I; Бельтов, «За двадцать лет»; изд. 2-ое. Спб. 1906; Плеханов, «Речь о Белинском» Одесса. 1906; Его же, «О Белинском». «Совр. М.» 1910, № 5 и 6. - Издания сочинений Белинского: старое издание Солдатенкова в 12 томах. Полное, строго научное издание выходит теперь под редакцией С. А. Венгерова. Письмо Белинского к Гоголю издано «Светочем» (2-ое изд. 1907 г.) под ред. С. А Венгерова. Есть несколько изданий избранных сочинений. Лучшие из них: Павленкова в 4 томах (изд. 2-ое, 1900 г.), Поповой под ред. Н. А. Котляревского (в 2 том. 1898 г.) и Стасюлевича под ред. Иванова-Разумника (в 3 том. 1911 г.).

П. Сакулин.