Братства

Братства (confrerie, Bruderschaft), широко распространенные в средневековой Европе религиозные ассоциации и союзы взаимопомощи, сыгравшие видную роль в развитии, как политического, так и особенно социально-экономического ее строя. Трудно определить время появления первых таких братств, они заметно выдвигаются лишь с XI—XII в., когда город получает свое корпоративное устройство, когда его промышленное население организуется в стойкие корпорации. В это время братства тесно примыкают, почти сливаются с цеховыми корпорациями. Если не всегда, то, по крайней мере, обыкновенно, братство обнимало собой всех ремесленников определенной профессии; оно группировалось вокруг какой-либо церкви или часовни, становясь под покровительство святого патрона цеха и принимая его имя, вырабатывало свой устав и скрепляло связь между своими членами присягой. В круг деятельности  братств входило устройство общественных молений, религиозных процессий, поддержание «общей неугасимой свечи» в церкви братств, организация похорон своих умерших членов, устройство праздничных обедов, наконец, дела благотворительности: пенсии старым и больным «братьям», их вдовам и сиротам, устройство для них приютов, богаделен и больниц; в исключительных торжественных случаях братства оказывали материальную помощь и людям для них посторонним: устраивали обеды для нищих, посылали милостыню заключенным в тюрьмах и т. п. Все эти расходы покрывались общими взносами членов в кассу братства. Первоначально различие в положении мастеров и подмастерьев мало отражалось на взаимных отношениях членов братства; но это могло продолжаться так лишь до тех пор, пока процесс, совершавшийся во внутренней организации цеха, не перешел за известные пределы. Тяжелая зависимость, в которую стали вскоре подмастерья от своих хозяев, лишила их равноправия с последними и в братских общинах. Естественно поэтому, что подмастерья не замедлили обнаружить стремление выделиться в особое братство и наряду с прежней кассой, заведывание которой сосредоточивается исключительно в руках мастеров, завести свою отдельную кассу, распоряжение которой зависело бы только от них самих. Постепенно такие религиозные братства превратились в светские профессиональные союзы, где главную задачу составляла защита экономических интересов подмастерьев, а религиозный элемент отошел на задний план. Полурелигиозный характер, которые имели братства, вызывал немалые опасения со стороны католической церкви; организации, стоявшие вне прямого руководства ее, могли стать и, действительно, неоднократно становились очагами религиозного свободомыслия и ересей; отсюда длинный ряд репрессивных мер, предпринимавшихся против братств церковью и ее усердными слугами. Единственным осязательным результатом этих мер было, однако, лишь превращение явных, действующих открыто союзов в тайные и тогда уже неуловимые общества. В отдельных случаях такие тайные общества приобретали даже первоначально чуждую им политическую окраску. Таковы братства горожан в южной Франции, в XIII в. вступающие в ожесточенную борьбу с сеньорами: марсельское братство, организовавшееся в 1212 г. «для защиты невинных и борьбы с несправедливым насилием», братства в Тулузе, Арле, Авиньоне, Байонне и др. С усилением государственной власти, создавшей, в конце концов, на развалинах феодального строя здание абсолютизма, падают все корпоративные организации средневековья; с ними вместе падают и братства.

В России церковные братства появляются уже вскоре после введения христианства, но как организация, так и круг деятельности их мало известны; более значительную роль они играли, по-видимому, в северо-западных областях древней Руси, в Новгороде и Пскове. Здесь, как, впрочем, и в других местах, их происхождение приводится в связь с древним языческим обычаем коллективных пиршеств; последние, действительно, очень близко напоминают позднейшие «братчины» христианской эпохи, так живо описанные в известной былине о Ваське Буслаеве. Первоначальный состав членов новгородских и псковских братств определялся, очевидно, главным образом условием соседства: в городе — улица, в области — волость являлись древнейшей основой братского союза. Но произвольный характер, который носили эти соединения, допускал возможность и совершенно иных группировок членов братства. Действительно, братство при церкви св. Бориса и Глеба в Руссе, а также знаменитое братство при церкви святого Ивана на Опоках в Новгороде представляют собой уже чисто сословные купеческие организации, очень близко подходящие к западноевропейским гильдиям (см.). Несомненно, нечто подобное тому, что нам известно о новгородских братствах, должно было происходить и в западнорусских областях, где, особенно после подчинения их литовско-польскому государству, европейское влияние сказывалось с еще большей силой. Тем не менее, в конце XVI в., когда южнорусские братства получают такую широкую известность, они являются с значением совершенно исключительным, мало похожим и на то, что мы видим в Новгороде, и на то, что в это время наблюдается в Западной Европе. Объясняется это теми условиями, в которые здесь была поставлена православная церковь иезуитской пропагандой католичества. Боевой характер южнорусских братств выступает особенно ясно в уставе самого значительного из них —  Львовского братства (1586 г.). По грамоте, данной последнему антиохским патриархом Иоакимом, вступление в братство обусловливалось лишь взносом шести грошей вступного, причем как тутошний, так и сторонний, как мещанин, так и шляхтич ничем друг от друга не различались; братство управляется 4 старшинами, избираемыми ежегодно; касса (кружка) находится у старшего брата, а ключ от нее у младшего; братство ссужает своих членов в нужде деньгами без роста, причем деньги отнюдь не выдаются на какие-либо предприятия; братья помогают друг другу в болезнях, устраивают похороны умерших, содержат общую свечу в церкви; братство следит за благочестием и доброй нравственностью мирян и духовных лиц, как в городе, так и в окольных местах и о всяком замеченном проступке доносит епископу; если проступок будет совершен самим епископом, то братство должно бороться  и с ним, как с врагом истины; братство само судит своих членов и в  важных случаях может даже отлучить (через своего священника) от церкви виноватого, причем никто не имеет права снять это отлучение пока виновный не покорится братству; помимо всего этого, Львовскому братству, как старшему, были подчинены все остальные братства. Одновременно изданным окружным посланием патриарх Иоаким пригласил всех православных христиан оказать материальную поддержку Львовскому братству в устройстве школы (для обучения святому Писанию на греческий и славянский языки), типографии, госпиталей. Несколько позднее (1589) константинопольский патриарх Иеремия благословил на учреждение Троицкого братства в Вильне и вместе с тем дополнил постановления относительно Львовского братства:

1) запрещено было устраивать во Львове другие общественные школы, кроме братской;

2) Львовскому братству дано право печатать всякие нужные для училища книги;

3) епископам Львовским вменено в обязанность беспрекословно благословлять избранных братством священников.

Известно, как воспользовались этими широкими полномочиями южнорусские братства. Они сделали невозможным подчинение православной церкви папской власти, об их сопротивление разбились все попытки иезуитов осуществить здесь религиозную унию; наконец, благодаря им, основываются те южнорусские школы, во главе которые становится потом киевская коллегия Петра Могилы, будущая знаменитая академия. В братских школах складываются и развиваются те литературные течения, которые потом так сильно повлияли и на просвещение Московской Руси. Поставленные в необходимость бороться с иезуитами теми же средствами, которые последние нападали сами, т. е. школой и книгой, братства широко открывают двери перед западноевропейской культурой, облегчая тем наступление уже готовившегося коренного поворота во всем строе русской жизни, и вместе с тем развивают удивительную энергию общественной самодеятельности. С отражением католической пропаганды, с падением могущества иезуитов, наконец, с объединением России, роль южнорусских братств оказывается сыгранной, их деятельность начинает быстро замирать, и вскоре самые братства исчезают.

См. Schanz, «Zur Geschichte der deutschen Gesellen-Verbände» (1877); Hauser, «Ouvriers du temps passé» (1899). Для южнорусских братств, кроме общих трудов по истории русской церкви и литературы, см. Флеров, «О православных церковных братствах» (1857); С. Голубев, «Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники» (1883); А. Архангельский, «Борьба с католическим и умственное пробуждение южной Руси к концу XVI в.» (1886).