Чехословакия IX. Политическое развитие Чехословакии

Чехословакия IX. Политическое развитие Чехословакии (Классы и партии). 1. Политическое развитие в исторических областях до образования Чехословацкой республики. История самостоятельного чешского средневекового государства фактически заканчивается победой Габсбургов над войсками чешских сословий в битве при Белой Горе (в 1620 г.). В результате этой победы чешская нация перестала существовать как самостоятельный политический фактор. Благодаря насильственной контрреформации, сопровождавшейся германизацией, чешская нация лишилась классов, бывших тогда носителями политического развития (дворянство и горожане). Положение в XVIII в. было таково, что на чешском языке говорили только трудящиеся слои, т. е. крепостные, прислуга, рабочие и беднейшие ремесленники. Дворянство, возникающая буржуазия и мелкая буржуазия не только говорили, но и мыслили по-немецки. Если не считать эмигрантской литературы, сохранившейся еще на некоторое время, чешский язык почти перестал быть литературным языком. Чехи перешли в разряд народов, которых Энгельс (в своих статьях в «Новой Рейнской газете» в 1848 г.) называл «нациями без истории» («geschichtlose Nationen»). Лишь развитие капиталистических отношений в исторических областях дало толчок к изменению этого положения вещей. «Просвещенный абсолютизм» стремился поощрить развитие капитализма, доставляя ему «свободную рабочую силу» (освобождение крестьян от крепостной зависимости и отмена цеховых ограничений). Вслед за отменой крепостного права государство «просвещенного абсолютизма» в своей борьбе с властью дворянства должно было войти в непосредственное соприкосновение с сельским населением, поэтому оно стало требовать от своих чиновников знания языка народа, т. е. чешского языка, и вводило его изучение в школах. Таким образом, нарождалась интеллигенция, занимавшаяся изучением народного языка и вскоре приступившая к изучению чешской истории.  С   другой стороны, «просвещенный абсолютизм», стремясь объединить вою монархию экономически и политически в единое целое, беспощадно германизировал всю общественную жизнь. Подобными тенденциями «просвещенный абсолютизм» вызвал впервые робкие национальные протесты со стороны недавно возникшей чешской интеллигенции, которая, оказывая противодействие централистическим стремлениям государства, опиралась на исторические воспоминания, связанные со славой старого чешского государства (эти т. н. «будители» чешского народа часто должны были на первых порах даже сами учиться чешскому языку). Кроме того, на образование националистической идеологии оказали влияние также лозунги французской революции и теории младонемецкого движения в Германии. Все эти влияния, вместе взятые, привели к тому, что уже в первые годы XIX ст. можно было говорить о чешском национальном движении, тогда имевшем только литературное и культурное содержание, несмотря на то, что причины возникновения этого движения коренятся в изменениях, происшедших к концу XVIII в. в экономической структуре исторических областей. Но вскоре национальная интеллигенция, стремясь оживить чешскую культуру, очутилась во главе национальных масс, которые в то же время выкристаллизовывались или активизировались благодаря быстрой  индустриализации исторических областей и освобождению крестьян. Таким образом, чешское национальное движение получило широкую классовую базу, так что в 1848 г., ко времени буржуазно-демократической революции, чешская нация опять, после 200-летнего перерыва, выступила в роли политического фактора. Даже после поражения революции абсолютизму 1849—60 гг. не удалось затормозить дальнейшее бурное развитие чешского национального движения.

Так возникновение и развитие капитализма в исторических областях вызвало к жизни чешское национальное движение и, следовательно, и национальный вопрос. Благодаря особым условиям, господствовавшим в исторических областях, где, как уже было сказано выше, чешская нация состояла в начале развития капитализма только из трудящихся слоев, классовая дифференциация привела к таким явлениям, которые отличают классовое и политическое развитие в исторических областях от развития в других странах. Так как возникающий пролетариат рекрутировался преимущественно из слоев, говорящих по-чешски, в то время когда классы, владеющие предпосылками индустриализации (капиталом, землей, государственной властью), являлись почти исключительно немецкими, классовая борьба в исторических областях часто принимала форму национальной борьбы; вследствие этого национальные противоречия имели такое чрезмерное влияние на политическое развитие пролетариата в исторических областях. Тем же объясняется и заметное запоздание в развитии чешской буржуазии; несмотря на быстрый количественный рост чешского пролетариата, чешская буржуазия заметно отставала от старшей и более опытной немецкой буржуазии, державшей с самого начала в своих руках факторы решающего значения. Этим и объясняется тот факт, что мелкая буржуазия имела (и до сих пор имеет) столь сильное идеологическое влияние в среде чешской нации, распространяющееся как на буржуазию, так и на пролетариат. Особое значение получает еще то явление, что индустриализация исторических областей началась в лимитрофных областях Чехии, в большинстве случаев населенных немцами. Таким образом, возникшее экономическое противоречие между этими областями и аграрным центральным районом, населенным главным образом чехами, приобретало национальный смысл и еще более усиливало национальные противоречия. Несмотря на то, что по мере роста индустриализации эта разница сглаживалась, все же еще и теперь чехословацкая промышленность, особенно чешская, сосредоточена в районах с преобладающим немецким населением.

Современное, чрезвычайно сложное политическое расслоение Чехословакии является, таким образом, результатом развития, которое, с одной стороны, вело к непрерывно растущей классовой дифференциации, с другой же — усложняло эту дифференциацию национальной борьбой. В частности, о развитии чешских политических партий можно вкратце сказать следующее: вначале существовала единственная национальная партия, из которой, по мере роста классовой дифференциации, образовались все чешские политические партии, за исключением социал-демократии, возникшей отдельно и независимо от остальных чешских партий, в результате роста классового самосознания чешских рабочих. Впоследствии, однако, чем больше разрасталась социал-демократия, чем более важным политическим фактором она становилась, тем больше она втягивалась в национальную борьбу (взаимодействие между социал-демократией и остальными партиями было одним из важнейших моментов в политическом развитии Чехословакии). Первоначальная единственная национальная партия (прозванная позже «старочешской») выражала политические интересы нарождающейся чешской буржуазии, но вела за собой и остальные слои чешской нации, поскольку они так или иначе проявляли себя политически: мелкую буржуазию, интеллигенцию и средние слои крестьянства. Партия эта выступила собственно уже в революции 1848 г., когда ее руководитель Палацкий предложил в австрийском учредительном собрании в Кромержиже программу реформы монархии на принципе демократического национального федерализма. Вскоре, однако, партия вступила на путь соглашений с феодальным дворянством, под руководством которого она отказалась от своей первоначальной программы, проводя федералистическую политику на реакционной основе «исторического права». Пол руководством Ригра партия положила в основание своей политики «государственно-правовые» требования, т. е. восстановление прежнего чешского государства — «области чешской короны» — под жезлом Габсбургов, играя, таким образом, реакционную роль в политическом развитии Австрии. Крупнейшее поражение потерпела эта политика в 1867. г., когда Австрия заключила соглашение с Венгрией, в результате которого последняя достигла положения, которого безрезультатно добивались лидеры чешской политики для «областей чешской короны»: этим «австро-венгерским соглашением» национальные меньшинства в Венгрии были отданы на произвол венгерской шляхты, между тем как немецкая буржуазия обеспечила себе привилегированное положение в Австрии.

С течением времени произошла дифференциация в рядах национальной партии. Образовалось радикально-либеральное крыло (Сладковский и Ю. Грегр), которое в 1874 г. организовало самостоятельную национальную свободомыслящую партию («младочехи»). В связи с постоянными неудачами консервативной чешской политики, новая партия быстро приобрела влияние. В 1889 г. при выборах в областной чешский сейм, а в 1891 г. при выборах в австрийский рейхсрат младочехи окончательно победили и стали во главе чешской политики; от старочешской партии остались только незначительные следы. Младочешская эра продолжалась, в сущности, до 1907 г. Однако, классовая дифференциация в чешской нации приняла такие размеры, что уже при господстве младочехов невозможно было создать фикцию единой «общенациональной» партии.

В 1878 г. была основана чешская социал-демократическая партия, быстро привлекшая в свои ряды рабочие массы. В 1896 г. под давлением растущего рабочего движения была проведена выборная реформа, по которой существовавшие до тех пор четыре выборные курии при выборах в австрийский рейхсрат (1 — помещики, 2 — торговые палаты, 3 — города, 4 — деревни) были дополнены пятой — всеобщей; в последней при выборах 1897 г. полностью победили социал-демократы. Чешская социал-демократическая партия вступила в рейхсрат с декларацией, резко направленной против национальной чешской программы «государственно-правовых» требований, каковой она разбила существовавшую до тех пор фикцию «общенациональной» политики, прикрывавшей политическую эксплуатацию всех слоев чешского населения чешской буржуазией. Младочешская партия повела бешеную националистическую кампанию против социал-демократов и организовала на свои средства национально-социалистическую партию (1897). Однако, эта новая партия, по мере того как пролетарские элементы получали в ней преобладание, была вынуждена порвать свою связь с младочехами и вести рабочую политику, хотя бы и в «национальном» духе.

Одновременно началась дифференциация и на другом крыле младочешской партии на крыле, развивающем свою деятельность в деревне. В 1896 г. крестьянские элементы младочешской партии приступили к организации самостоятельного политического движения среди земледельцев, результатом чего было образование чешской аграрной партии (в 1899 г.), объединявшей сначала беднейшие и средние слои крестьянства, но постепенно подпадавшей (еще до мировой войны) под все более и более растущее влияние сельской буржуазии.  

В тех же 90-х годах замечается и политическая дифференциация среди интеллигенции. Так называемое «прогрессивное движение» — результат этой дифференциации — привело не только к необычайному расцвету новейших течений и «европеизации» чешской литературы и искусства, но и к образованию целого ряда мелких политических партий, преобладающим элементом в которых была интеллигенция: в 1897 г. была основана радикально-прогрессивная партия, в 1899 г. — государственно-прогрессивно-правовая (т. е. прогрессивная на основе программы «государственно-правовых» требований чехов), в 1900 г. — народная (называемая позже прогрессивной или реалистической) и другие. По названию последней партии, основанной профессором Масариком, все это прогрессивное политическое движение обычно именуют «реализмом». Количественно все эти партии были очень слабы, часто приходили в упадок и снова возрождались, но, несмотря на это, их идеологическое влияние на ход чешской политики было очень значительно. Политическое содержание «реализма» нашло свое выражение, главным образом, в критике либерализма, в оппозиции к «младочешской политике», первоначальный радикализм которой вскоре сменился беспринципным оппортунизмом по отношению к австрийскому правительству и католической церкви; наконец, «реализм» боролся с антисемитизмом и клерикализмом и симпатизировал рабочему движению. При этом, конечно, симпатии «реализма» была полностью устремлены в сторону реформистского направления; роль «реализма» при все растущем оппортунизме в среде чешских рабочих была далеко не второстепенной. Уже в 1898 г. профессор Масарик издал обширный труд о марксизме — «Социальный вопрос»; это было первое произведение о марксизме, выходящее за рамки брошюр, занятое (на всех своих 700 страницах) исключительно полемикой с марксизмом с точки зрения кантовского идеализма («Социальный вопрос» был издан и на немецком языке под названием «Die philosophischen und sociologischen Grundlagen des Marasmus»). До проникновения в чешское рабочее движение идей ленинизма это произведение Масарика являлось для большинства публицистов и «теоретиков» из среды чешских социал-демократов почти единственным источником для ознакомления с марксизмом.

В начале XX ст. к перечисленным партиям прибавились еще партии, идеологически ориентировавшиеся на католическую церковь. К ним относится, прежде всего, христианско-социалистическая партия (состоявшая на первых порах из двух самостоятельных партий — чешской и моравской); возглавляемая католическими ксендзами, она находила своих приверженцев среди отсталых элементов рабочих, бедного крестьянства (особенно в горных округах) и мелких ремесленников. Кроме того, существовала еще католическо-национальная партия, объединявшая высшее духовенство и самую консервативную часть дворянства.

Эта политическая дифференциация чешской нации происходила раньше всего в Чехии; Моравия и Силезия позже были захвачены этим процессом, и потому до создания Чехословакии политические отношения там были менее сложными, чем в Чехии.

Политические партии немцев исторических областей не были самостоятельными, являясь лишь секциями соответствующих общеавстрийских немецких партий.

Политическое расслоение чешской нации непосредственно перед мировой войной било таково: дворянство, несмотря на свою экономическую мощь, базировавшуюся на его латифундиях, все же не имело почти никакого прямого влияния на чешские политические партии. Собственные политические партии (в национальном отношении почти индифферентные) создало дворянство в областных сеймах и в верхней палате; кроме того, оно оказывало известное влияние на политику католическо-национальной партии и остатки старочешской партии. Чешская буржуазия в прямом смысле этого слова только нарождалась. О чешской крупной буржуазии того времени вообще говорить не приходится. По существу буржуазными партиями были младочешская и аграрная партия, в которых за буржуазией плелись интеллигенция, средние и мелкие землевладельцы и прочие мелкобуржуазные прослойки. Мелкая буржуазия образовала ряд политических группировок, которые можно разбить на два основные направления: мелкобуржуазных демократов (главным образом, интеллигенция), из них на первом месте «реалисты», и мелкобуржуазных радикалов (остальная мелкая буржуазия). Первое направление стремилось к демократизации Австрии, второе вело шовинистическую, узко национальную политику. Пролетариат был организован, главным образом, в социал-демократическую партию, расколовшуюся на два крыла: автономистов и централистов. Часть же пролетариата входила также в состав мелкобуржуазных партий и находилась под прямым влиянием буржуазии (национально-социалистическая и христианско-социалистическая партии).

По мере того, как исторические области экономически развивались, растущая чешская буржуазия все более чувствовала тяжесть и безвыходность своего подчиненного положения. О расчленении Австро-Венгрии она и думать не могла: сознавая, с одной стороны, свои собственные интересы (преимущество Австро-Венгрии, как крупной хозяйственной единицы), с другой — свою слабость для какого-либо насильственного достижения независимости при господствующих «нормальных» условиях, чешская буржуазия и ее вожди имели своим планом дальнейшее существование Австро-Венгрии, но при усилении в ней славянского (главным образом, чешского) влияния и при ориентации монархии во внешней политике на царскую Россию. Такова была в общих чертах концепция д-ра Крамаржа, вождя младочехов; отсюда его так называемая «положительная политика» (т. е. положительная в отношении Австрии). В противоположность ей была выдвинута концепция чешской мелкой буржуазии, которая ожидала усиления чешского влияния от постепенной демократизации Австро-Венгрии и ее ориентации на западные демократические государства. Эта концепция была «активистической» (т. е. положительной в отношении Австро-Венгрии). Она была лучше и яснее всего выражена политической программой масариковского «реализма». Кроме упомянутых двух реальных концепций, существовала, практически не играя никакой существенной роли, радикально-антиавстрийская концепция (национал-социалисты, государственно правовые радикалы), которая выражала исключительно неопределенные настроения средних слоев и мелкой буржуазии. Необходимо подчеркнуть тот факт, что чешская социал-демократия, насквозь пропитанная оппортунизмом, не имела собственной политической концепции и проводила на практике политику, тождественную с политикой «реализма» Масарика.

Мировая война означала сдвиг с мертвой точки, на которой находилось перед войной политическое развитие исторических областей. В начале войны наметились две основные перспективы: победа Германии означала бы включение Австро-Венгрии, а следовательно и исторических областей, в экономическую систему средней Европы под диктатурой немецкой буржуазии, что в свою очередь должно было повлечь за собой отказ чешской буржуазии почти от всех своих надежд на дальнейшее развитие; вторая перспектива — победа союзников (Антанты) означала бы в большей или меньшей степени автономию в пределах Австро-Венгрии. Большая часть буржуазии перила в первую возможность и потому трусливо подлаживалась к Австро-Венгрии, заранее пытаясь облегчить свою будущую участь (чешский «военный активизм»); некоторая часть держала себя пассивно, в надежде на помощь царской России (Крамарж). В противоположность крупной буржуазии, мелкая буржуазия, симпатизируя союзникам, скоро приступила к организации заграничного активного выступления против Австрии; во главе движения стал профессор Масарик, которому удалось бежать за границу. В то время как крупная и мелкая буржуазия в соответствии со своими классовыми интересами вели каждая свою политику, рабочий класс был лишен какой бы то ни было классовой перспективы. Нельзя, ведь, назвать классовой концепцией концепцию, которая вульгарной «марксистской» фразеологией старалась убедить рабочих в необходимости удержания единства Австро-Венгрии как крупной хозяйственной единицы, объясняя этим ту бездеятельность, которую проявила чешская социал-демократия во время войны (концепция Шмераля). Результатом такой политики, благодаря которой социал-демократии удалось до самого конца войны избегнуть преследований и сохранить свои «фонды», явился ее полный идеологический и политический крах во время войны.

Русская революция также сразу изменила чешские перспективы. С одной стороны, она своей успешной пропагандой угрожала центральным державам, в частности Австро-Венгрии с ее измученными войсками и истощенным тылом. С другой стороны, русская революция укрепила в сознании убеждение, что в связи с принципом самоопределения наций, провозглашенным русской революцией, Антанта при регулировании отношений в центральной Европе может допустить образование национальных государств на развалинах Австро-Венгерской монархии. Наконец, влияние русской революции сразу уничтожило все планы о монархическом государственном строе будущего. Только после русской революции чешская буржуазия поняла, что образование самостоятельного чешского государства является уже вполне реальной возможностью. Понявши это, она делает решительный поворот в своей политике: устраняет австрийских активистов от руководства чешской политикой и присоединяется — правда не сразу — к антиавстрийскому чешскому движению за границей. Одновременно наступает подобный же поворот в политике чешской социал-демократии. Крыло, возглавляемое Шпералем и отличающееся оппортунизмом в отношении к Австрии, было заменено крылом Габрмана, радикально-националистически настроенным и, следовательно, оппортунистическим в отношении к «своей» буржуазии (последний факт лишний раз доказывает, что вся политическая линия чешской социал-демократии лишена какой бы то ни было самостоятельности).

Таким образом, под влиянием русской революции, вся чешская нация приняла политическую линию, строящую свои расчеты на разгроме Австро-Венгрии. Но эта политика строилась не на революционной базе, а на основе оппортунистического отношения пролетариата к собственной буржуазии. Когда 30 мая 1917 г. снова собрался австрийский парламент (опять-таки под влиянием русской революции, ибо первые 3 года войны в Австро-Венгрии царил военный абсолютизм, бешено терроризировавший трудящиеся массы и национальные меньшинства), чешская делегация вступила в палату, объединенная в единый «чешский союз», представлявший все чешские партии, включая и социал-демократию. Одновременно наметилась в чешской политической жизни тенденция к концентрации политических партий. Предполагалось образовать единую большую партию, объединяющую все чешские партии, кроме социал-демократической. Но этот план не мог быть осуществлен вследствие явной разнородности элементов, которые предстояло объединить. Кончилось тем, что было ликвидировано несколько мелких «прогрессивных» политических партий, члены которых сообща с младочешской партией и остатками старочешской образовали партию национал-демократов с д-ром Крамаржем во главе (впоследствии она стала типичной партией чешской буржуазии). Кроме того, все партии, стоящие на платформе религиозной программы, объединились в единую «народную партию» (называемую обыкновенно клерикальной). Анархистская федерация, имевшая много сторонников среди горняков северной Чехии, влилась в мелкобуржуазную национал-социалистическую партию, увеличив в ней пролетарский элемент; вследствие этого национал-социалистическая партия перед концом войны высказалась за классовую борьбу и сблизилась с социал-демократией, образовав сообща с ней так называемый «социалистический совет» (6 сентября 1918 г., перед самым концом войны). 14 октября 1918 г. этот совет сделал дилетантскую и неудачную попытку независимо от «национального комитета» провозгласить чехословацкую социалистическую республику. Но через 14 дней те же социалистические партии в сотрудничестве с буржуазией производят торжественный «бескровный переворот» 28 октября, когда под эгидой «общенационального согласия» и полного отсутствия сопротивления со стороны разваливающейся Австро-Венгрии возникла Чехословацкая республика.

В период борьбы с Австро-Венгрией политика чешской социал-демократии совершенно затушевала классовую точку зрения чешского пролетариата. Зато тем сильнее проявлялась классовая точка зрения там, где национальная революция приходила в соприкосновение с русской пролетарской революцией. Февральская русская революция дала заграничному чешскому национальному движению возможность организовать из пленных чехов в России чехословацкую армию («легионы»), численностью больше чем в 50 000 человек (царское правительство разрешало только образование небольших разведочных чешских отрядов). Но, будучи армией национальной, следовательно, армией буржуазной революции, она вполне естественно должна была столкнуться с русской пролетарской революцией, что действительно и произошло (см. Россия — гражданская  война). Своим выступлением в Поволжье и в Сибири весной 1918 г. чехословацкая армия причинила русской революции большой вред, выразившийся, главным образом, в том, что это выступление положило начало последующему концентрированному контрреволюционному нападению на РСФСР в 1918—20 гг. Но, с другой стороны, меньшинство чешских военнопленных настолько радикализировалось под влиянием русской революции, что по возвращении в Чехословакию стало во главе борьбы с оппортунизмом в чешском рабочем движении и подготовило, таким образом, основание коммунистической партии.

В то время когда в Чехословакии господствовало еще «общенациональное единение», в чехословацких «легионах» в России уже происходила дифференциация. Правое крыло (сторонники Крамаржа) во главе с генералом Гайдом требовало борьбы с советами, при поддержке империалистической Антанты, вплоть до уничтожения диктатуры пролетариата; левое крыло из сторонников Масарика, желая тоже падения советов, все же проповедовало «невмешательство в русские дела» из опасения, что «зараза» большевизма будет занесена и в чешскую армию; наконец, существовала еще третья, пролетарско-классовая, ориентация, носителями которой были, с одной стороны, чехословацкие пленные, прямо поддерживавшие советы, а с другой — рядовые легионеры, отказавшиеся продолжать борьбу с советами на стороне Колчака (последний транспорт легионеров, возвращавшихся на родину, целиком высказался за принципы Коминтерна).

2. Политическое развитие после образования Чехословакии. Период острого послевоенного кризиса капитализма (1918—1921) главной проблемой всей политики имел вопрос, победят ли в чешском пролетариате революционные тенденции, вызванные сотрясением капитализма и русской революцией. Политической системой, которой чешская буржуазия старается противодействовать, этой опасности, является система общенациональной коалиции. Правительственный режим Чехословакии в течение первых двух лет был простым расширением принципов, на которых был основан Чехословацкий национальный комитет: сотрудничество всех чешских партий при участии словаков и при полном исключении национальных меньшинств (немцев, венгров и поляков). До созыва первого избранного парламента (до мая 1920 г.) правительственной системой в Чехословакии была открытая национальная диктатура чехов, при участии некоторых словацких кругов (юридические формы этого режима описаны в главе «Государственное устройство»). Ввиду того, что национальная мелкобуржуазная идеология всегда имела большое влияние на чешский пролетариат (усиленное к концу войны), чешской буржуазии удалось вначале убедить чешский пролетариат в том, что в интересах упрочения национального государства он обязательно должен принять участие в общенациональной коалиции.

Первое чехословацкое правительство (ноябрь 1918 г.) «общенациональной коалиции» было, таким образом, составлено из представителей всех чешских партий. Оно состояло из 4 аграриев,

3 социал-демократов, 3 национал-социалистов, 3 национал-демократов, одного клерикала и одного представителя словаков (председателем этого правительства был национал-демократ д-р Крамарж). Как раз эта коалиция, со столь сильным преобладанием буржуазных элементов, из страха перед взрывом социальной революции была вынуждена провести ряд важнейших реформ, чтобы остановить рост радикального движения среди рабочих: 8-часовой рабочий день, государственные пособия безработным, реформу избирательного права о выборах в общины и особенно важный закон о принципах земельной реформы, принятый в апреле 1919 г. Народные массы, однако, ожесточенные военными бедствиями, недовольные тем, что государственный переворот не вызвал ощутительных изменений в их материальном положении, уходят от идеологии «национального единства» и быстро радикализуются. В своей первоначальной стадии эта радикализация проявилась только в том, что число членов и избирателей обеих социалистических партий быстро росло. Первыми всеобщими выборами в Чехословакии (впрочем, в одних только исторических областях) были выборы в общинные самоуправления в июне 1919 г., проведенные уже на основе всеобщего избирательного права. Чешская социал-демократия получила 32,5% всех чешских голосов, другая реформистская партия — чешские национал-социалисты — получила 17,3%. Таким образом, социалисты в общей сложности привлекли почти половину всех чешских голосов. Аграрии получили 15,3%, клерикалы — 9,8%, а национал-демократы, руководящая партия коалиции, — всего только 9,6%. Под впечатлением результатов этих выборов национал-демократы и клерикалы вышли из правительства; новое правительство было составлено только из социалистов и аграриев (4 социал-демократов, 4 национал-социалистов и 4 аграриев, 2 представителей от словаков и, наконец, д-ра Бенеш). Председателем правительства был назначен социал-демократ Тусар.

Эту так называемую «красно-зеленую коалицию» нельзя считать принципиально отличной от первой общенациональной коалиции. Красно-зеленая коалиция была, так же как и первая общенациональная коалиция, национальной диктатурой, и одной из ее главных идей была также идея недопущения социальной революции. Преобладание в этой коалиции социалистов и неучастие в ней двух буржуазных партий были только уступкой полевевшим массам, которые ожидали, что теперь, с преобладанием социалистов в правительстве, будет в Чехословакии «мирным эволюционным путем» устранен капитализм и «введен» социализм. Красно-зеленая коалиция объявила социализацию главным пунктом своей программы. Но именно эта коалиция, со столь решающим большинством социалистов, создала все предпосылки для развития Чехословакии как буржуазного государства. Социализация осталась простым обещанием (в Чехословакии не имели места даже такие начала социализации, как и соседней Германии и Австрии). Но это правительство не исполнило обещаний, данных так наз. Вашингтонской декларацией (декларацией о независимости Чехословакии - см. главу «Государственный строй»). Вместо обещанной милиции была оставлена система обороны, основанная на постоянной армии; вместо обещанного отделения церкви от государства, отношение государства к церкви осталось по существу таким же, каким оно было в Австро-Венгрии. Конституция, обсужденная и принятая при этом правительстве, конечно, не изменила характера Чехословакии как капиталистического государства; она не дала даже той свободы печати, собраний и союзов, которая была обещана декларацией; вместо введения равноправия всех национальностей, населяющих Чехословакию, конституция утвердила господство чешского языка. Именно это правительство с социал-демократическим премьером, в союзе с румынской и югославской монархиями, вело войну против советской Венгрии; именно это правительство с столь решающим большинством социалистов начало преследовать сторонников принципов III Интернационала (первый процесс Муны). В результате этой политики радикальное движение среди рабочих, которое до сих пор скорее носило характер неопределенных настроений, начало концентрироваться и выливаться в определенную программу. На первом послевоенном съезде чешской социал-демократии (в декабре 1918 г.) оба направления, враждовавшие во время войны - оппортунистическое направление по отношению к Австрии (возглавляемое Шмералем) и оппортунистическое направление но отношению к чешскому национальному движению (возглавляемое Габрманом) — торжественно примирились, не придя ни к какому положительному разрешению спорных вопросов. Они ограничились заявлением, что с распадом Австрии отпала причина спора. На том же съезде и на основе столь же беспринципного компромисса объединились все чешские социал-демократы централисты и социал-демократы автономисты. Левое крыло, выступившее на этом съезде (Запотоцкий) тогда еще мало уясненным, имело небольшое значение. Агитацию за радикальную социалистическую политику вели в 1919  г. только небольшие группы бывших анархистов (во главе с поэтом С. К. Нейманом) и возвращающиеся из России социал-демократы; из них многие принимали активное участие в большевистской революции (Муна). В январе 1920 г. все эти течения объединились в «марксистскую левую», издававшую еженедельник «Социал-демократ», позже переименованный в «Коммунист». Эта группа начала горячо агитировать среди социал-демократов за разрыв с оппортунизмом и возвращение к классовой политике. Во главе этого движения стал возвратившийся из России весной 1920 г. д-р Шмераль, который перед этим осудил свою собственную политику военных годов как оппортунистическую. Так в чешской социал-демократии постепенно образовалось левое крыло, которое скоро стало приобретать большой перевес в среде чешского пролетариата (в немецкой социал-демократии левое крыло никогда не имело перевеса, так как немецкие социал-демократы, вследствие своего, оппортунизма по отношению к своей буржуазии, находились в резкой оппозиции по отношению к режиму общенациональной и красно-зеленой оппозиции, несмотря на то, что в последней играли руководящую роль чешские товарищи).

Режим национальной диктатуры формально был закончен принятием конституции и важнейших организационных законов. 13 апреле 1920 г. состоялись выборы в Национальное собрание, согласно новой конституции. Чешская социал-демократия участвовала в выборах еще как единая партия. Результаты выборов свидетельствовали о дальнейшем повороте масс влево. Чешская социал-демократия во всем государстве получила 1 591 000 голосов, т. е. 25,7% всех поданных голосовали 37,5% всех чешских голосов, следовательно сравнительно больше еще, чем на выборах в общины 1919 г. Социалисты всех течений и национальностей получили в общей сложности 47,7%всех голосов, т. е. почти половину.

Этот неожиданный успех чуть ли не привел в ужас оппортунистическое руководство социал-демократии: с одной стороны, он означал, что большую часть успеха следует приписать влиянию радикального левого крыла, с другой стороны — успех обязывал социал-демократию к деятельности. В результате выборов правительство Тусара было реконструировано: в его составе теперь было 7 чешских социал-демократов, 3 агрария и 2 беспартийных специалиста, но, несмотря на это правительство оказалось еще слабее двух предыдущих; особенно ясно обнаружилась его слабость на первом же заседании вновь избранного парламента, когда 23 депутата и 5 сенаторов (из среды социал-демократов) заявили о своей солидарности с принципами марксистского левого крыла социал-демократии. Кроме того, в оппозиции к новому правительству были все представители национальных меньшинств, которые впервые со времени возникновения Чехословакии появились в ее законодательном органе. Поэтому правительство предпочло не созывать парламента и управляло государством при помощи 24-членного «Постоянного комитета». Разрешение создавшегося напряженного положения ожидалось от съезда чешской социал-демократии, на котором должно было быть принято решение об отношении к Коминтерну. Съезд был назначен на сентябрь 1920 г. Оппортунистическое правое крыло открыло бой в августе 1920 г. заявлением, в котором фактически отказалось от марксизма и революционной массовой политики, высказавшись за эволюционную положительную политику.

Сознавая, что около 80% членов партии стоит на точке зрения левого крыла, оппортунистическое руководство отложило съезд под предлогом, что для дискуссии о 21 пункте Коминтерна было слишком мало времени. Одновременно (15 сентября 1920 г.) кабинет Тусара подал в отставку, и Тусар рекомендовал президенту Масарику поручить старому австрийскому бюрократу Черному составление кабинета из чиновников. Вся чешская буржуазия и мелкая буржуазия образовали в этом вопросе единый фронт с правым крылом социал-демократии, поддерживая его своей кампанией против большевиков. Левое крыло, сознавая свое численное превосходство, ответило на отсрочку съезда захватом Народного дома в Праге, где помещались все партийные учреждения и центральный орган «Право Лиду» (16 сентября 1920 г.), и само созвало съезд, на котором действительно приняло участие большинство делегатов. Съезд исключил из партии её оппортунистически настроенных руководителей. С своей стороны правое крыло также созвало в конце ноября свой съезд, а 9 декабря 1920 г., при поддержке государственной полиции, заняло Народный дом. Массы ответили стихийной генеральной забастовкой, в которой в течение нескольких дней принимало участие около миллиона рабочих. Кое где рабочие советы захватили фабрики, помещичьи усадьбы, а в некоторых местах заняли и государственные учреждения (Кладио). Но государственной власти удалось, при помощи войска и жандармерии, не без кровопролития подавить это движение. Впоследствии был инсценирован ряд процессов о государственной измене (второй процесс Муны).

Период частичной стабилизации капитализма (1922—1926). Поражение этого первого революционного выступления расчистило путь наступлению капитала и строительству буржуазного государственного аппарата. Новая буржуазно-социалистическая коалиция опять была «общенациональной», ибо опять состояла исключительно из 5-ти чешских партий (аграрной, клерикальной, национал-демократической, социал-демократической и национал-социалистической).

Переход от общенациональной к буржуазно-социалистической коалиции характерен, между прочим, возникновением особой специфической для Чехословакии формы коалиционного правительства. Из представителей 5 коалиционных партий была создана т. н. «пятерка», которая предварительно обсуждала все вопросы до внесения их на обсуждение парламента. При этом «пятерка» руководилась принципом, что каждый спорный вопрос должен быть обсужден до достижения компромисса между всеми пятью партиями. На парламентской же арене все 5 коалиционных партий выступили и голосовали единодушно. Даже министры фактически назначались и устранялись «пятеркой». По образцу этой политической « пятерки» были впоследствии образованы «пятерки» по специальным вопросам: социально-политическая, транспортная, продовольственная, финансовая и пр. Наконец, в этой системе был образован своего рода пленум из 25 членов, от каждой партии по 5 (один министр, два депутата, один сенатор и один член исполнительного комитета партии). Принцип, по которому была основана «пятерка», пережил буржуазно-социалистическую коалицию и получил еще большее применение при чисто буржуазной коалиции с той только разницей, что вместо пяти в коалиции находятся восемь партий и, следовательно, вместо «пятерки» существует «коалиционная восьмерка». Таким образом, работа парламента является в Чехословакии еще более работой чисто формального характера, чем в остальных буржуазно-парламентских государствах.

Когда новая система в достаточной степени привилась, «пятерка» после переходного получиновничьего правительства Бенеша (1921—22) сама взяла бразды правления в свои руки (в октябре 1922 г.). Первый кабинет Швеглы состоял из 4 аграриев, 4 социал-демократов, 4 национал-социалистов, 2 клерикалов и 2 национал-демократов. Программой нового правительства, конечно, была уже не социализация (о которой перестали и говорить), а «консолидация и стабилизация». Между тем, чехословацкие капиталисты, ободренные политикой правительства и недавним поражением революционного рабочего движения, приступили к систематическому снижению зарплаты, которая раньше, в 1919—1920 гг. — во время размаха рабочего движения, была в значительной мере повышена. Дефляционная финансовая политика, одновременно проводимая по инициативе министра финансов Рашина, приводила к повышению курса чехословацкой кроны, к экспортному кризису, а вследствие этого к колоссальной безработице (в январе 1923 г. в Чехословакии насчитывалось свыше 500 000 безработных). В этой то напряженной атмосфере 18-летний юноша, по имени Шоупал, заявивший себя анархо-коммунистом, совершил покушение на министра Рашина, скончавшегося от полученных ран. Это покушение было использовано для энергичной атаки на коммунистическую партию Чехословакии, образовавшуюся в 1921 г. из бывшего левого крыла социал-демократии. В марте 1923 г. коалиция при необычайно бурных сценах в парламенте провела закон об охране республики, ставший главным орудием борьбы с рабочим движением. В связи с обсуждением этого вопроса в парламенте произошел раскол и во второй чешской реформистской партии — в партии национал-социалистов; группа бывших анархистов вышла из этой партии и позже (1925) слилась с компартией Чехословакии

Период капиталистической реконструкции (от 1926/27 г.). Одновременно с наступлением частичной стабилизации капитализма в Чехословакии, нашедшей свое выражение, главным образом, в укреплении валюты, достижении довоенного уровня производства и установлении падежного для буржуазии государственного аппарата, кончается роль буржуазно-социалистической коалиции. Новый период в Чехословакии, как и во всем капиталистическом мире, характеризуется, с одной стороны, повышенной концентрацией капитала, введением технических усовершенствований в предприятиях, новыми капитальными вложениями и повышением эксплуатации рабочих, главным образом, при помощи рационализации — с другой стороны. Одновременно с этим этот период отмечен обострением классовых противоречий. Усиливающееся наступление капитала вызывает полевение рабочих масс. Социал-реформисты не могут больше оставаться в коалиции с буржуазией, если не хотят лишиться последних своих приверженцев: они становятся на путь «лояльной оппозиции», конечно с расчетом вернуться снова в правительство в тот момент; когда им удастся снова приобрести влияние на рабочие массы. Конкретным толчком для изменения режима явился вопрос о введении аграрных пошлин, так что благодаря постоянным распрям в коалиции, в конце концов, пришлось преждевременно распустить парламент и произвести новые выборы (15 ноября 1925 г.). Эти выборы принесли общее повышение голосов и мандатов буржуазным партиям и потери социал-реформистам. Коммунисты, которые за год перед этим (1924) впервые успешно выступили на парламентских выборах в Прикарпатии (см. ниже), теперь на всеобщих выборах получили 934 000 голосов (т. е. 13,2% всех голосов в целом государстве) и становились как в отношении количества голосов, так и числа мандатов в палате депутатов и сенате сильнейшей рабочей партией и второй по величине политической партией Чехословакии (первое место заняла чехословацкая аграрная партия, получившая 971 000 голосов, т. е. 13,7%).

В результате выборов и борьбы за аграрные пошлины создалась новая коалиция, на этот раз исключительно из партий буржуазных. В октябре 1926 г. эта коалиция 8 партий («восьмерка») берет в свои руки правительство, во главе которого ставит снова агрария Швеглу. Заслуживает внимания тот факт, что впервые со дня существования Чехословакии вступают в правительство представители национальных меньшинств (два немецких министра). Нынешний состав правительства: 4 чехословацких агрария, 2 чешских, 2 словацких, 1 немецкий клерикал, 1 чешский национал-демократ, 1 немецкий аграрий (представляющий одновременно и немецкую партию торговцев) и, наконец, 1 представитель чешской партии торговцев. Эта буржуазная коалиция становится на путь решительной политики дальнейшей стабилизации капитализма. Будучи достаточно сильной, чтобы представлять интересы буржуазии, она позволяет себе ликвидировать открытое фашистское движение, выступавшее с большим шумом в 1926—27 гг. и рекрутировавшееся из элементов деклассированной мелкой буржуазии во главе с генералом Гайдой, тогда начальником чехоловацкого генштаба (он был одним из инициаторов выступления в 1918 г. чехословацких легионов против Советов в Сибири). Но наряду с ликвидацией открытого фашистского движения, буржуазная коалиция принимает все меры к фашизации государственного аппарата «мирным путем». Целый ряд глубоких «реформ», в первую очередь налогового управления, скрепляет государственный аппарат с аппаратом финансового капитала; с другой стороны, преследование революционного рабочего движения достигло в этот период таких размеров, что фактически компартия и красные профсоюзы находятся в полулегальном положении.

Последней политической проверкой сил в общегосударственном масштабе были выборы в областные и окружные думы, состоявшиеся 2 декабря 1928 г. на основе нового закона о реформе управления. Несмотря на то, что на этих выборах коалиция использовала все средства, какие только давало ей ее пребывание у кормила правления (особенно это делалось в Словакии и Прикарпатии), несмотря на существенное ухудшение избирательного права по сравнению с предыдущими выборами, все же коалиция потерпела поражение. Из 6 700 000 действительных голосов коалиция получила только 3 100 060, т. е. 46,2%, между тем как все оппозиционные партии получили в общей сложности 3 600 000 голосов, т. е. 53,8% всех голосов. Из оппозиционных партий наибольший прирост голосов приходится на социал-реформистов, в первую очередь на социал-демократов, получивших 10,9% всех голосов (в 1925 г. — 8,9%). Коммунисты получили 823 000 голосов, т. е. 12,2% всех голосов (в 1925 г. — 13,2%).

Изменения в составе политических партий со дня образования Чехословакии. В момент образования Чехословакии существовали 5 крупных чешских партий. Немецкие и венгерские политические партии составляли тогда, как уже было отмечено, часть общеавстрийских или общевенгерских партий. Словаки не успели еще к тому времени политически дифференцироваться; то же, но в еще большей степени, замечается и у закарпатских украинцев. За 10 лет существования Чехословакии в этом положении вещей произошли глубокие изменения. Образовались совершенно новые партии,  в частности компартия Чехословакии; далее, самостоятельные немецкие и венгерские партии; словаки и украинцы дифференцировались политически. Политическая позиция чехословацких немцев в начале существования республики определяется положением вещей в прежней Австро-Венгрии. На первых порах немецкое меньшинство оказало вооруженное сопротивление присоединению к Чехословакии областей, населенных немцами. После того как последняя попытка восстания против чешских оккупантов (4 марта 1919 г.) была подавлена, немецкие партии, в том числе и немецкая социал-демократия, переходят к политике абсолютной политической негации чехословацкого государства; впрочем, первые два года у них просто не было возможности вести иную политику, так как они не были представлены ни в каком законодательном органе. Когда стало ясно, что существование Чехословакии не является переходным и кратковременным явлением, немцы в исторических областях, входившие до сих пор в общеавстрийские немецкие партии, становятся самостоятельными немецкими политическими партиями в Чехословакии. Таким образом возникли немецкие партии аналогичные чешским: «Bund der Landwirte» (немецкая аграрная партия); «немецкая ремесленно-торговая партия», «немецкая христианско-социалистическая партия» (клерикалы), «немецкая социал-демократия», «немецкая национал-социалистическая партия» (последняя партия в отличие от партии чешских национал-социалистов не является реформистской партией, а буржуазной, рекрутирующейся, главным образом, из рядов антисемитской мелкой буржуазии и интеллигенции с гахешсрейцлеровской идеологией), «немецкая национальная партия» (возникшая в результате объединения нескольких буржуазных партий) и «немецкая демократическая партия» (весьма малочисленная партия либеральной интеллигенции и немецких евреев). В первом чехословацком парламенте, избранном в 1920 г., все немецкие партии заявили, что немцы, населяющие исторические области, настаивают на своем праве самоопределения и не признают Чехословацкой республики. В период правительства чешской буржуазно-социалистической коалиции среди немцев выкристаллизовались два лагеря: «негативисты», ставшие на платформе решительного отрицания Чехословацкой республики (немецкие националисты и немецкие национал-социалисты) и «активисты», ставившие себе практической задачей требование национальной автономии немцев в сотрудничестве с родственными по классовому признаку чешскими партиями (партии немецких аграриев, ремесленников и клерикалов). Сильное поражение немецких негативистических партий на парламентских выборах 1925 г. очистило путь немецким активистам к вступлению в чехословацкое правительство. Немецкая социал-демократия, оппортунистическая по отношению к «своей буржуазии», с самого начала стояла на платформе «негативизма». Эта псевдорадикальная политика позволила немецкой социал-демократии при расколе в 1920—21 гг. удержать в своих рядах большинство членов, так что только меньшая часть немецких социал-демократов пришла к образовавшейся тогда коммунистической партии Чехословакии. За весь период существования 2 ½  Интернационала немецкая социал-демократическая партия Чехословакии, известная своей австромарксистской идеологией, была видным членом его. По мере проникновения «активизма» в ряды немецкой буржуазии, немецкая социал-демократия также переходит от негативизма к требованию национальной автономии и в настоящее время не имеет принципиальных возражений против возможного участия в чехословацком правительстве.

Все сказанное о немцах применимо и к венгерскому меньшинству в Словакии с той только разницей, что там процесс дифференциации на «активистов» и «негативистов» не развился в той мере, как у немцев, и что влияние соседней Венгрии на всю политическую жизнь Словакии до сих пор еще весьма сильно. К «активизму» склоняется, главным образом, «венгерская национальная партия», объединяющая в отличие от немецкой национальной партии среднее крестьянство и кулачество и часто сотрудничающая с немецкой аграрной партией. Главной «негативистической» партией является «венгерская христианско-социалистическая партия», вербующая своих членов преимущественно среди мелкого крестьянства, ремесленников и мелкой буржуазии и поддерживающая постоянные сношения с будапештскими политическими кругами. И в этой партии образовалось в последнее время крыло, склонное к активизму.

В рамках Венгрии, Словакия до войны не играла роли самостоятельного политического фактора. Так как в Венгрии до самого переворота не было всеобщего избирательного права, то проявлять себя политически имело возможность только дворянство и буржуазия, т. е. массы, которые в Словакии состояли сплошь из венгров или овенгерившихся слоев населения. Если чешское национальное движение имело поддержку в воспоминаниях о славе средневекового государства, то словаки, жившие тысячу лет в рамках венгерского государства, никогда в истории не поднимались над уровнем «наций без истории». Те словаки, которые принимали участие в политической жизни, делали это в рамках венгерских политических партий. Только после образования Чехословакии создаются словацкие политические партии в точном смысле этого слова. Главной политической партией словаков является «словацкая народная партия» (словацкие клерикалы) во главе с ксендзом Глинкой, основание которой было положено уже перед войной, благодаря отколу словаков от венгерской клерикальной партии. Словацкая клерикальная партия в начале блокировалась с чешской клерикальной партией настолько, что еще при выборах 1920 г. в парламент они выставили общий список. Но позже, когда в Словакии, вследствие неблагоприятных экономических последствий ее присоединения к историческим областям с их богатой промышленностью, зародилось и получило распространение античешское движение, партия Глинки стала во главе этого движения и, ссылаясь на Питтсбургское соглашение 1918 г. (см. главу о государственном строе), выставила требование полной автономии Словакии. Чешские правительственные партии не выразили желания удовлетворить эти требования словаков, и потому словацкая клерикальная партия Глинки вышла в 1921 г. из состава правительства и коалиции; в течение нескольких лет она вела ожесточенную оппозиционную политику; венгрофильское крыло (депутат Тука) даже завязало сношения с венгерскими ирредентистами. Только после образования чисто буржуазной коалиции всех национальностей словацкая клерикальная партия снова повела активистическую политику (в 1927 г.) и, отказавшись от прежнего требования автономии, удовлетворилась теми ограниченными правами, которые предоставляет Словакии закон.

Следующее важное политическое течение в Словакии возникло еще до войны 1914—18 гг. в той части словацкой интеллигенции, которая подпала под влияние чешских прогрессивных кругов. Вокруг руководителей этого движения (Шробар, Поджа) после образования Чехословакии создалась «национально-крестьянская партия», организовавшая в своих рядах среднее крестьянство и мелкую буржуазию и со дня своего возникновения тесно сотрудничавшая с чешской аграрной партией, с которой окончательно и слилась в 1922 г. Дальнейшая политическая дифференциация словаков происходит еще потому, что немедленно по создании Чехословакии все крупные чешские партии предпринимают деятельную агитационную кампанию в Словакии, причем им удается привлечь на свою сторону часть политически активных словаков. В результате этих фактов все эти партии переименовываются из «чешских» в «чехословацкие». Наибольшим успехом в Словакии пользовалась социал-демократия. Словацкое рабочее движение до войны сталкивалось с тяжелыми препятствиями, которые ставили ему венгерские власти. Активная политическая деятельность словацкого пролетариата проявлялась преимущественно в участии в профсоюзном движении совместно с венгерскими рабочими. После образования Чехословакии в Словакии стали чрезвычайно быстро разрастаться социал-демократические организации, рекрутировавшие своих членов не только из рядов рабочих, но и бедного крестьянства. На выборах в апреле 1920 г. чехословацкая социал-демократическая партия получила в Словакии более полумиллиона голосов; кроме того, венгерско-немецкая социал-демократия, выставившая в Словакии самостоятельный список, получила 100 000 голосов. Но оппортунистическая политика социал-демократии подорвала ее влияние в Словакии еще сильнее, чем в исторических областях; при расколе чехословацкой социал-демократии значительное большинство ее членов в Словакии, как и большинство немецко-венгерской социал-демократии, перешло к коммунистам. С тех пор венгерско-немецкая социал-демократия уже не выступает самостоятельно в Словакии, предпочитая действовать совместно с чехословацкой или немецкой социал-демократией.

Закарпатская Украина («Прикарпатия») перед мировой войной играла еще менее самостоятельную роль, чем Словакия. Только после мировой войны начинает Прикарпатия жить политической жизнью, которая с самого начала приобрела характер необыкновенной раздробленности на многочисленные партии всевозможных направлений и «ориентаций». Когда в Чехословакии происходят выборы, то больше всего кандидатских списков (до 20—30) выставляет Прикарпатия. Причиной этого является необычайно пестрый национальный состав населения, причем положение осложняют еще вопросы церковно-политического характера, играющие в Прикарпатии крупную роль (конфликты между католиками и православными, между ортодоксальными евреями и сионистами и т. д.). Затем другим вопросом, усложняющим отношения в Прикарпатии, является вопрос так называемой ориентации, т. е. вопрос о том, стоит ли коренное славянское население Прикарпатии по языку и культуре ближе к великороссам или к украинцам, или является самостоятельной славянской ветвью («русины»). Наконец, еще более усиливает политическую сумятицу в этой небольшой стране и политическая коррупция, насаждаемая режимом чехословацких властей. В этом направлении особенно отличилась чехословацкая аграрная партия, организовавшая в Прикарпатии свое филиальное отделение путем объединения нескольких сельских руситских партий под чешским руководством. В последнее время чехословацкая аграрная партия создала еще еврейскую аграрную партию. Равным образом и чехословацкая партия ремесленников и торговцев, политически сотрудничающая с чехословацких аграрной партией, имеет в Прикарпатии свое отделение. Из других буржуазных партий пытается создать себе в Прикарпатии вспомогательную партию партия чехословацких национал-демократов, опирающаяся при этом на русские эмигрантские контрреволюционные круги, поселившиеся там под покровительством чехословацкого правительства, национал-демократы и связанное с ними «русское национальное объединение» пропагандируют великорусскую ориентацию (конечно, в ее реакционном смысле). Из других чешских партий активно работают в Прикарпатии социал-демократы (в противоположность которым в последнее время возникла оппозиционная партия «руситской социал-демократии»), затем «чехословацкие национал-социалисты» (связанные с тамошней «трудовой» партией мелких землевладельцев) и, наконец, «чехословацкая клерикальная партия» (связанная с тамошней русинской партией «хлеборобов», руководимой униатскими ксендзами). Все эти социалистические и клерикальные партии стоят за ориентацию «украинскую» (следует понимать «петлюровскую Украину»). Кроме этих партий, являющихся либо отделениями чешских партий, либо сотрудничающих с некоторыми из них, существует еще чисто «русинская» партия, а именно — «автономный земледельческий союз» (вождь — Куртяк), придерживающаяся «аборигенной» и «русинской» ориентации, требующая главным образом путем обращения к Лиге наций проведения обещанной автономии. Эта партия держит себя в отношении чешского режима чрезвычайно оппозиционно; все же, несмотря на ее «русинскую ориентацию», в ней значительную роль играют венгрофильские течения. Кроме этой основной автономистической партии, время от времени появляются и опять исчезают другие политические партии и группы с автономистической программой, какой, например, была при первых выборах партия «автохтонов» (коренного населения Прикарпатии). В следующую группу входят венгерские партии, составляющие, собственно говоря, часть или отделения венгерских партий в Словакии.

Но все же симпатии решительного большинства беднейшего крестьянства и рабочих Прикарпатии были на стороне коммунистической партии Чехословакии с самого начала ее существования. Ясно сознавая это, чешская буржуазия оттягивала не только проведение автономии в Прикарпатии, но и всякого рода выборы. Только в 1924 г., когда казалось, что население уже достаточно обработано чешским режимом, были произведены в Прикарпатии дополнительные выборы в парламент, но все же КПЧ получила 100 000 голосов — почти 40% всех голосов в Прикарпатии — и оказалась далеко впереди всех остальных партий. После этого правительство, конечно, отложило проведение в жизнь автономии Прикарпатии на неопределенное время и о тех пор, борясь с влиянием КПЧ, стремится воздействовать на население путем преследования коммунистов, террора, политической коррупции и насильственной чехизации. С помощью этих факторов и административно проводимых выборных подтасовок, удалось при последних выборах (в областные и окружные думы 1928 г.) выдвинуть на первое место чехословацкую аграрную партию (получившую на парламентских выборах в 1924 г. всего 15 000 голосов). Но не подлежит сомнению, что огромное большинство рабочих и беднейших крестьян Прикарпатии не привлекает ни великоросская, ни петлюровско-украинская, ни даже чехословацкая ориентация, пусть и связанная с «автономией», ибо их ориентация в действительности является ориентацией советской.

Политическое расслоение Чехословакии в настоящий момент (1929). Тогда как в начале политической жизни Чехословакии стояли друг против друга национальные блоки, теперь стоят друг против друга два ярко выкристаллизованных блока чисто классового характера: блок объединенной буржуазии всех национальностей, поддерживаемый социал-реформистами всех национальностей, с одной стороны, и пролетарский блок всех национальностей под руководством КПЧ, с другой стороны. В этом принципиальном расслоении мало меняет тот факт, что значительная часть рабочего класса находится еще под влиянием социал-реформистских и даже чисто буржуазных партий и что среди национальных меньшинств все еще имеются «негативисты».

Чехословацкий капитализм пользуется для достижения своих целей услугами трех больших блоков. 1. Блок крупной буржуазии является главным представителем нынешнего режима. Главным ядром его является чехословацкая аграрная партия, называемая официально «республиканской». Преобладающий состав ее — среднее и мелкое крестьянство, но политика ее определяется исключительно интересами могущественной аграрной буржуазии, находящейся в тесном союзе с финансовым капиталом. При помощи последнего аграрная партия старается подчинить своему влиянию также и промышленность; в последнее время она уже не удовлетворяется своим влиянием в деревне и старается распространить его и на города, где ей удалось вовлечь в свои ряды домовладельцев, остатки фашистов, а в Прикарпатии и еврейскую буржуазию. С другой стороны, она путем организации профсоюзов фашистского типа пытается подчинить своему влиянию и батрацкий пролетариат. Преобладающая часть высшей буржуазии и часть интеллигенции находятся под ее решительным влиянием. Партия «чехословацких ремесленников и торговцев»,  образовавшаяся из части национал-демократии, находится почти в полной финансовой зависимости от чехословацкой аграрной партии, между тем как «немецкая аграрная партия», не располагая выгодами партии, стоящей у власти, осталась по существу крестьянской партией, в которой, однако, решающее слово опять-таки принадлежит сельской буржуазии. С немецкими аграриями политически сотрудничает партия немецких ремесленников и торговцев, а иногда и партия венгерских националистов. Национал-демократическая партия, бывшая прежде руководящей чешской партией, превратилась из «общенациональной» партии в партию крупных промышленников, банков, высшей бюрократии и шовинистской интеллигенции. В последнее время эта  партия пытается всеми способами создать желтое рабочее движение в виде особых профсоюзов, субсидируемых работодателями. Эта же партия поддерживает интимные отношения с самыми реакционными кругами русской эмиграции и играет руководящую роль в антисоветской кампании. Наконец, по своему социальному составу к этому блоку следует отнести еще партию немецких промышленников — «немецкую национальную партию», которая, подобно чешской национал-демократии, приходит в упадок.

2. Блок консервативно-мелко-буржуазный. В его состав входят преимущественно клерикалы всех национальностей (чешская народная партия, словацкая народная партия, немецкая христианско-социалистическая партия и, наконец, венгерские христианские социалисты). Состав этого блока пополняется из самых разнообразных слоев мелкой буржуазии, беднейшего крестьянства, ремесленников и мелких торговцев, консервативной интеллигенции и отсталых слоев рабочего класса.

3. Блок прогрессивно-мелко-буржуазный. Сюда следует отнести социал-реформистские партии и остатки бывших прогрессивных мелкобуржуазных партий. Чехословацкая социал-демократическая партия, хотя и состоит в большинстве из рабочих, в особенности из элементов рабочей аристократии, но все же концентрирует в своих рядах много различных мелкобуржуазных прослоек: ремесленников, торговцев, интеллигенцию. Вторая реформистская партия, партия национал-социалистов, является по своему характеру еще более мелкобуржуазной. У немецкой социал-демократии, благодаря ее австрийско-марксистскому и оппозиционному прошлому, этот процесс перерождения в мелкобуржуазную партию еще не зашел так далеко, как у чешской. К этому блоку относится еще «национальная партия труда», состоящая в большей своей части из интеллигенции, покинувшей ряды национал-демократии в 1925 г.

В противовес этому блоку стоит единственная действительная представительница пролетариата и остальных трудящихся всех национальностей, населяющих Чехословакию — коммунистическая партия Чехословакии (секция КИ). В момент разрыва с социал-демократией она насчитывала в своих рядах около 300 000 членов в то время, как теперь, несмотря на целый ряд преследований, насчитывает около 100 000. По своему социальному составу КПЧ представляет: 84% промышленных рабочих и работниц, 10% домашних хозяек, свыше 3% батрацкого пролетариата и около 3% интеллигенции. 30% всех членов были раньше членами социал-демократии, причем партактив еще представлен на 50% бывшими социал-демократами. Возникновение КПЧ как левой социал-демократии является причиной того, что в ней так глубоки социал-демократические традиции. Это обстоятельство, явившееся главной причиной уже двух партийных кризисов (1924/25 и 1928. 29 гг.), говорит о том, что КПЧ на своем пути выкристаллизовывания в чисто большевистскую партию должна будет проделать большую работу, которая ее в конечном итоге приведет к победе.

Ввиду того, что чешская национальная революция была революцией чрезвычайно запоздавшей, происшедшей в период расцвета империализма, с одной стороны, и ввиду того, что, с другой стороны, благодаря преобладанию оппортунистических настроений в рядах рабочих не было предпосылок для непосредственного перехода революции национальной в социальную, создание современного чехословацкого государства не могло принять иных форм, кроме тех, которые ему были даны империалистическим Версальским мирным договором. Возникнув таким образом, новое государство уже в колыбели получило наследство, неизбежно рождающее в нем новые глубокие противоречия. В противовес принципу самоопределения наций, к Чехословакии были отнесены мощные национальные меньшинства, а это обстоятельство требовало «твердого» режима и содержания относительно крупной армии. По той же причине Чехословакия вынуждена была искать союза с государствами, занимающими аналогичное положение угнетателей мощных национальных меньшинств (Югославия, Румыния, Польша), и с той империалистической группировкой, которая будет заинтересована в нужный момент поддержать Чехословакию против требований соседних государств (Австрии, Венгрии и Германии), предъявляющих претензии на некоторые области с немецким или венгерским большинством. Но и за короткое время своего существования Чехословакия все более и более обнаруживает самостоятельные империалистические тенденции, которые способствуют ее включению в единый фронт против СССР и, с другой стороны, выражаются не только в подавлении рабочего движения самыми решительными мерами, но и в беспощадном отбрасывании мелкобуржуазной «прогрессивной» и «демократической» идеологии, в свое время столь распространенной в чешской нации.

В. Прохазка (V. Prochazka)

Перевод с рукописи.