Чехов, Антон Павлович

Чехов, Антон Павлович (17 января старого стиля 1860 года — 2 июля старого стиля 1904 года) — выдающийся беллетрист 80-х и 90-х годов. Чехов был коренным воронежским уроженцем; предки его были крепостными воронежского помещика Черткова (отца известного толстовца); отец Чехова, Павел Егорович, был сперва прасолом (ср. рассказ Чехова «Холодная кровь»), затем приказчиком, потом владельцем бакалейной лавки в Таганроге, где и родился Чехов. Матерью его была дочь купца города Шуи, Евгения Яковлевна Морозова. Семья дала ряд художественных талантов: брат Чехова, Николай, рано скончавшийся, был подававшим надежды художником; другой брат, Александр, был беллетристом, много писавшим под псевдонимом А. Седой. Последний оставил ряд ценных воспоминаний о детских и юношеских годах Чехова: «Чехов — певчий», «Чехов — лавочник», «Чехов в греческой школе» («Вестник Европы», 1907-1908). Из этих и других воспоминаний мы узнаем, что детство Чехова было очень тяжелым, и недаром сам он не любил впоследствии вспоминать о нем, а если и вспоминал, то подчеркивая темные стороны этого детства, прошедшего в лавке отца и в провинциальной таганрогской гимназии, куда он был отдан в 1868 году. Не слишком успешное учение (Чехов дважды оставался на второй год в третьем и пятом классах) закончилось весной 1879 года, а осенью этого же года Чехов поступил на медицинский факультет московского университета. К этому времени в Москву переехала вся его семья. Гимназические годы не дали Чехову особо отрадных воспоминаний (отметим, между прочим, что первый литературный псевдоним Чехова — «Антоша Чехонте» — был прозвищем, которое Чехов получил в гимназии от законоучителя прот. Покровского). В Москве молодому студенту Чехову пришлось стать главным кормильцем своей семьи, находившейся в трудном материальном положении. Необходимостью журнального и газетного заработка и объясняются первые попытки Чехова печататься в юмористических журналах того времени, а после удачи этих попыток — постоянное сотрудничество в целом ряде подобных московских и петербургских журналов. Этот период творчества Чехова — период «Антоши Чехонте» — продолжался около семи лет. Первый юмористический рассказ Чехова, «Письмо донского помещика», был напечатан в марте 1880 года в журнале «Стрекоза», и этим открылась полоса обильного и веселого творчества Антоши Чехонте; только часть этого литературного материала, написанного в 1880-1687 годах, составляет тома XVII-XXII собрания сочинений Чехова. Тома эти являются посмертным изданием, так как сам Чехов при жизни не включал эти, сравнительно слабые, произведения в свое собрание сочинений; лучшие из произведений этой эпохи, отобранные им самим, составляют первые четыре тома его собрания сочинений. Но если бы собрать все напечатанное Чеховым за эти первые семь лет его писательской деятельности (см. И. Масаков, «Библиография произведений А. П. Чехова», М., 1906), то составился бы десяток томов произведений очень равноценного значения: бóльшая часть из них характеризуется «смехом ради смеха», который только и был цензурен в 80-е годы; но среди этих произведений вкраплены и настоящие перлы юмористики и сатиры, показывающие, что к концу периода «Антоши Чехонте» Чехов был уже законченным мастером мелкого рассказа, тонким изобразителем тусклой жизни 80-х годов. Среди этих рассказов стали классическими: «В бане», «Сирена», «Брак по расчету» (впоследствии переделанный в пьеску «Свадьба»), «Брожение умов», «Мститель», «Заблудшие», «Господа обыватели», «Муж» (первая тяжелая картина среди юмористических рассказов), «Гриша» (первый тонкий рисунок из детской психологии), «Жалобная книга», «Смерть чиновника», «Хирургия», «Налим», классический «Унтер Пришибеев» — и целый ряд других небольших рассказов, постепенно обращавших внимание читателей и издателей на талантливого начинающего писателя. Особенно деятельное участие принимал начинающий Чехов в московском «Будильнике» и в петербургских «Осколках»; во главе последнего журнала стоял Н. А. Лейкин, оказавший влияние на молодого Чехова и как писатель; последний вопрос еще совсем не исследован в истории чеховского творчества. Обширная переписка Чехова с Лейкиным и признания самого Чехова являются материалом, доселе почти не использованным, равно как и анализ первых произведений Чехова в связи с юмористическими рассказами Лейкина. Само собой разумеется, что Чехов скоро перерос своего учителя и обратился к более подлинным истокам литературного влияния; особенно заметно стало сказываться это к 1886 году, когда юмористические темы в писаниях Чехова стали сменяться темами серьезными и даже мрачными. Но до этого времени Чехонте был всецело погружен в стихию мелкого журнального юмора, только изредка делая попытки вырваться из нее в другой род литературы. Уже в 1883 году он пытался выпустить в свет первый сборник своих рассказов, в который должны были войти рассказы: «Жены артистов», «Папаша», «Письмо к ученому соседу» и др. (открыт В. Каллашем в архиве Чехова; издан не был). Но уже в следующем 1884 году Антоша Чехонте выпустил в свет первый свой сборник «Сказки Мельпомены», в который вошел и такой совсем не веселый рассказ, как «Трагик». В этом же году написана пьеска «На большой дороге», явившаяся переделкой рассказа «Осенью», запрещенная театральной цензурой и открытая лишь в 1914 году. В том же 1884 году в бульварной газете «Новости дня» стал печататься и большой роман Антоши Чехонте «Драма на охоте», печатавшийся в фельетонах этой газеты почти год, намеренно забытый самим автором и ставший известным современным читателям лишь в посмертном собрании сочинений Чехова. Этот типичный уголовный роман был первым и последним романом Чехова; позднейшие попытки его написать роман всегда кончались неудачей (что очень мучило Чехова), и материалы для таких романов распылялись по отдельным рассказам и повестям Чехова (см. особенно «Три года», «Моя жизнь», «Мужики» и др.). Но и небольшие рассказы Чехова уже обратили на себя внимание; тот же Лейкин, которого Чехов называл своим литературным крестным отцом, предложил Чехову постоянное сотрудничество (рассказы по понедельникам) в «Петербургской газете» — тоже бульварном органе, но уже несколько высшей марки по сравнению с «Новостями дня». Один из рассказов, напечатанный в «Петербургской газете» («Егерь»), обратил на себя внимание маститого Григоровича и издателя «Нового времени» Суворина, который и предложил Чехову печатать рассказы в «Новом времен». Под первым из этих рассказов («Панихида») впервые вместо псевдонима стояла подпись А. Чехов. Сотрудничество в «Новом времени» и сложные отношения с Сувориным продолжались у Чехова до начала 900-х годов; им посвящен специальный анализ в одной из статей Амфитеатрова. Но и печатание в «Новом времени» еще не было выходом Чехова в большую литературу, в виду совершенно определенного отношения к этой официозной газете передового русского общества; таким выходом в настоящую литературу явилось для Чехова появление сборника «Пестрых рассказов» (1886 г.), хотя и вышедших все еще под псевдонимом Чехонте. Сам Чехов всегда считал днем своего настоящего литературного рождения день получения им (26 марта 1886 года) письма от Григоровича (см. 2-й сборник «Слова», М. 1914), в котором старый писатель говорил о таланте Чехова и о том, что Чехов призван «написать несколько превосходных, истинно художественных произведений»; для этого Григорович призывал Чехова бросить мелкую журнальную и газетную работу. Ответное письмо Чехова показывает, какое радостно потрясающее впечатление произвело на него это обращение к нему старого литератора 40-х годов. Сборники «В сумерках» (1887) и «Невинные речи» (1887), заключающие в себе хотя и старые рассказы, показывают, однако, строгий отбор их и уже по-настоящему вводят молодого писателя в большую литературу. К этому времени относится его знакомство с Короленко и Гаршиным и переписка с поэтом А. Плещеевым, который возглавлял беллетристический отдел «Северного вестника». В этом журнале Чехов впервые дебютирует большим рассказом «Степь» (1888) и с этих пор, несмотря на сотрудничество в «Новом времени», полноправно входит в русскую литературу. За сборник «В сумерках» он получает от Академии наук половинную пушкинскую премию. К этому времени и литературное, и материальное положение Чехова уже твердо упрочено; в 1885 году он окончил московский университет, стал практикующим врачом, работая в подмосковных земских больницах (был врачом Звенигородской земской больницы), принимая участие в 1892 году в борьбе с холерой. Но медицина мало-помалу отступала на второй план: с конца 80-х годов Чехов почти всецело отдается литературе. В 1888 году выходит его сборник «Рассказы», годом позднее — сборник «Хмурые люди», с 1888 по 1892 годы он печатает ряд повестей и рассказов в «Северном вестнике», а с 1892 года и до конца деятельности — главным образом в «Русской мысли».

Ранние юмористические рассказы Чехонте чем дальше, тем больше прорезываются трагическими нотами; такие рассказы, как «Муж», «Мать», «Унтер Пришибеев» являются яркими примерами юмористических рассказов с глубокой трагической основой. Основа этой трагедии — в полном отсутствии трагического, в ужасающей пошлости и мелочности человеческой жизни; только в тусклые 80-е годы мог проявиться этот трагизм смешных рассказиков, состоящий в раскрытии всего ужаса жизни самой по себе. Это — эпоха глубокого чеховского пессимизма, пришедшая на смену периоду творчества «Антоши Чехонте» и продолжавшаяся тоже около шести-семи лет, по указанию самого же Чехова. И по его же указанию, почему-то мало отмечаемому исследователями, эти 6-7 лет являются эпохой увлечения Чехова толстовством. «Толстовцем» в полном смысле этого слова Чехов не был никогда, но именно в толстовстве искал он в 1886-1892 годах спасения от того тяжелого пессимизма, к которому пришел он после периода веселых своих рассказов и рассказиков. Такие его произведения, как «Припадок» (1889), «Скучная история» (1889), «Княгиня», «Пари» и многие другие написаны под явным влиянием толстовства и отрицания тех форм цивилизации и культуры, которые бессильны разрешить трагедию человеческой жизни. Несомненно, отзвуки мыслей и чувств самого автора звучат в знаменитой тираде из рассказа «Пари»: «...Я презираю ваши книги, презираю все блага и мудрость. Все ничтожно, бренно, призрачно и обманчиво, как мираж... Вы обезумели и идете не по той дороге. Ложь принимаете вы за правду и безобразие за красоту». Характерно, однако, то, что из толстовства Чехов воспринял только его отрицательную, разрушающую сторону и никогда не принимал до конца положительных сторон толстовского учения. Как бы то ни было, но произведения 1886-1892 годов являются написанными под сильным влиянием толстовства, которое для Чехова было фундаментом его пессимистического отношения к миру и жизни. Кроме рассказов, перечисленных выше и написанных в этот период времени, следует особенно отметить еще, как наиболее замечательные произведения, «Именины» (1888), «Дуэль» (1891) и первую большую пьесу «Иванов», написанную в 1887 году. Приблизительно к 1892 году относится отход Чехова от толстовства, выразившийся уже в знаменитом рассказе «Палата № 6» (1892). В письме к Суворину (1894) сам Чехов подвел итоги своему былому увлечению толстовством: «...Толстовская философия сильно трогала меня, владела мной лет 6-7, и действовали на меня не основные положения, которые мне были известны раньше, а толстовская манера выражаться, — рассудительность и, вероятно, гипнотизм своего рода; теперь же во мне что-то протестует». Этот протест выразился в ряде произведений Чехова резким отрицанием теории самосовершенствования и тем фактом, что Чехов, по его же собственному выражению из указанного выше письма, «уверовал в прогресс». Этот третий и последний период продолжался с 1892 года до конца жизни Чехова. Короленко справедливо считал, что рассказ «Палата № 6» — «произведение поразительное по захватывающей силе и глубине, с каким выражено в нем новое настроение Чехова, которое я назвал бы настроением второго периода». Он ошибается, однако, считая этот новый период — периодом пессимизма. Как раз наоборот: это период (к тому же третий, а не второй) явился для Чехова освобождением от того пессимизма, который характеризовал его произведения эпохи толстовства 1886-1892 годов. Вопреки Толстому, Чехов изображает теперь трагическое противоречие свободы внутренней с несвободой внешней («Палата № 6»), иронизирует над толстовским «самосовершенствованием» («Печенег»), требует широты и красочности жизни («Крыжовник», 1898). Теперь, «уверовав в прогресс», Чехов верит в грядущую красоту и гармонию человеческой жизни, верит, что путем настойчивой работы человек расчистит почву для счастливой жизни всего человечества. «Расчетливость и справедливость говорят мне, что в электричестве и паре любви к человеку больше, чем в целомудрии и воздержании от мяса» (письмо Чехова к Суворину, 1894). Эта идея прогресса и общественной борьбы за осуществление ее стала теперь той «общей идеей» Чехова, в отсутствии которой Чехова упрекала критика 80-х годов (Михайловский), не понимавшая, что в отрицании общей идеи и была общая идея Чехова 80-х годов в эпоху его толстовства. Теперь, в 90-х годах, Чехов пришел к такой общей идее, уверовав в прогресс и подчеркивая готовность жертвовать человеческой жизнью во имя осуществления этой идеи («Рассказ неизвестного человека», 1893). И если во всех дальнейших произведениях Чехов по-прежнему с ужасом относится к тоске и мелочности окружающей жизни, то все же над этим теперь царит его вера: жизнь должна быть иною и будет иною. Излюбленной фразой с этих пор не только действующих лиц произведений Чехова, но и самого Чехова является фраза о цветущей радостью человеческой жизни «через двести-триста лет»; в одной только пьесе «Три сестры» (1901) фразу эту повторяют четыре действующих лица пьесы, эти же слова Чехов неоднократно говорил и сам, и мы не один раз находим их в воспоминаниях о Чехове ряда лиц. Как прийти к этому светлому будущему — вопрос другой, и тут надо указать, что Чехов, не будучи марксистом и социал-демократом, в корне отрицал народническое решение социального вопроса. Типичный рассказ «Мужики» (1897) недаром вызвал в то время отрицательные отзывы народнической критики (Михайловский) и положительные — марксистской критики (Струве, А. Богданович). Здесь необходимо подчеркнуть, что и указанный выше перелом Чехова от толстовства к вере в прогресс недаром произошел именно в 1892 году, когда марксизм 90-х годов пришел на смену тусклой эпохе общественной приниженности предыдущего десятилетия. Недаром также перед самым началом этого перелома Чехов совершил поездку через всю Сибирь (в которой тогда еще не было железной дороги) на Сахалин (1890) и своими глазами увидел результаты самых темных сторон и бытового и общественного строя той эпохи. Обширные путевые заметки Чехова «Остров Сахалин», впервые напечатанные в «Русской мысли» (1893-1894), недаром также вызвали особенно восторженный отзыв марксистского критика А. Богдановича, поставившего это произведение Чехова рядом с классическим «Фрегатом Палладой» Гончарова. Этот преувеличенный отзыв (ибо «Остров Сахалин» совсем не художественное, а очень сухое публицистическое произведение) является, тем не менее, характерным и, быть может, верно подчеркивает то большое внутреннее значение, которое путешествие это имело для самого Чехова.

Оно имело для него и другое, печальное значение: по всей вероятности именно простуда, полученная Чеховым во время этого путешествия, оказалась началом тяжелой болезни (чахотка), которая с тех пор прогрессировала в течение пятнадцати лет и преждевременно прервала его жизнь. В связи с этой болезнью находится и первая поездка Чехова за границу (1891, Ницца), и две следующие его поездки (1897 и 1900), и покупка им (1892) небольшого подмосковного имения Мелихово, и позднейшая жизнь в Ялте, где Чехов, ликвидировав Мелихово, построил себе дачу (1898-1899), в которой и жил с тех пор, лишь изредка наезжая в Москву. Как видно из этого, материальное положение Чехова в это время совершенно упрочилось, особенно с тех пор, когда им было продано (в 1899 г.) полное собрание сочинений за сравнительно большую для того времени сумму (75 000 рублей). Еще раньше этой материальной обеспеченности пришла большая литературная слава; с начала 90-х годов каждое новое произведение его ожидается с нетерпением, почти всегда пользуется громадным успехом и немедленно ведет за собой обширную критическую литературу. Такие повести и рассказы, как «Три года» (1894), «Черный монах» (1894), «Ариадна» (1894), «Моя жизнь» (1896), «Дом с мезонином» (1896), «Мужики» (1897), «Человек в футляре» (1898), «Ионыч» (1898), «Крыжовник» (1898), «Дама с собачкой» (1899), «В овраге» (1900), вплоть до последних его рассказов — «Архиерей» и «Невеста» — действительно являются вершиной русской художественной литературы той эпохи.

Разработанная до пределов тонкости форма небольшого рассказа и новеллы, еще в 80-х годах позволявшая критике проводит аналогию между Чеховым и Мопассаном, сделала из Чехова классического автора, с именем которого связано завершение пушкинской прозы («Повести Белкина»). Что же касается внутреннего содержания этих произведений, то подчеркнутая выше вера в прогресс совмещалась у Чехова с признанием высшего значения и достоинства человеческой личности. Невозможность широкой человеческой жизни накладывала по-прежнему грустный отпечаток на все произведения Чехова, даже на те (и особенно на те), герои которых патетически говорили о радостной жизни через двести-триста лет. Эти настроения особенно отразились на знаменитых пьесах Чехова последнего десятилетия его жизни и, найдя отклик среди ряда выдающихся театральных деятелей той эпохи, создали то большое в истории русской культуры явление, которое носит название «театра Чехова» (Московский художественный театр).

В театральных формах Чехов начал писать, как мы уже знаем, еще в самом раннем периоде своего творчества («На большой дороге», 1884; сохранились известия об уничтоженных молодым автором драме «Безотцовщина» и водевиле «Недаром курица пела», написанных еще Чеховым-гимназистом). Написанные в 80-х годах водевили «Медведь» и «Предложение» пользовались в свое время громадным успехом и до сих пор еще не сходят со сцены; таким же успехом пользовались написанные в разные времена и иногда переделанные из рассказов сценки: «Свадьба», «Юбилей», «Лебединая песня», «Трагик поневоле», «О вреде табака». Но если ограничиться лишь указанием на эти талантливые шутки и шалости пера, то тем большее внимание следует обратить на пять основных пьес «чеховского театра», создавших ему такую широкую славу: «Иванов» (1888), «Чайка» (1896), «Дядя Ваня» (1899), «Три сестры» (1901) и «Вишневый сад» (1904). «Иванов», поставленный в 1888 году и напечатанный в 1889 году, имел очень большой успех, и театральный и литературный, побудивший Чехова тогда же (1889) написать и поставить пьесу «Леший». Она не имела никакого театрального успеха и не была напечатана Чеховым, позднее переделавшим ее в знаменитого «Дядю Ваню». Неуспех «Лешего» заставил Чехова охладеть к театру, и лишь через шесть лет написал он следующую пьесу, не менее знаменитую впоследствии «Чайку» (1895). Поставленная 17 октября 1896 года в петербургском Александринском театре пьеса эта не только не имела успеха, но шумно провалилась и вскоре была снята со сцены, несмотря на превосходную игру Комиссаржевской в главной роли. Потрясенный этим провалом, Чехов заявил, что никогда больше не будет писать для сцены, и категорически отказывал в постановке «Чайки» только что начинавшему тогда свою деятельность Московскому художественному театру, незадолго до того возникшему под руководством К. Станиславского и Вл. Немировича-Данченко. Последние уговорили Чехова дать им «Чайку», и постановка ее 17 декабря 1898 года была полным триумфом автора и определением дальнейшей линии этого театра, ставшего на ближайшие годы «чеховским». Сам Чехов до того времени не считал себя драматургом и в письме к Суворину после окончания «Чайки» (20 ноября 1895 г.) сообщал, что написал пьесу «вопреки всем правилам драматического искусства». Надо было суметь найти тон для подходящего исполнения этой необычной пьесы, и тонкое исполнение ее на острых паузах и с проникновенной передачей всех тонкостей авторского замысла открыло новую страницу в истории русского театра и определило дальнейший путь и Чехова-драматурга и Московского художественного театра. Годом позднее (26 октября 1899 г.) тот же театр поставил «Дядю Ваню»; пьеса эта впоследствии совершила триумфальное шествие с Московским художественным театром по всей России и Европе. Шумный театральный успех побудил Чехова написать в 1900 году «Три сестры» (поставлены 31 января 1901 г.), не сходившие со сцены Московского художественного театра в течение последующих десятилетий. Наконец, в 1902-1903 годах Чехов написал последнюю свою пьесу «Вишневый сад», постановка которой (17 января 1904 г.) превратилась в юбилейное чествование присутствовавшего в театре автора. Тесная связь Чехова с Московским художественным театром еще более закрепилась после женитьбы его (1901) на артистке этого театра О. Л. Книппер. И после смерти Чехова театр этот остался в глазах публики «чеховским театром», громадный успех и широкое развитие ряда современных московских МХАТов имеют своим началом постановку и культивирование театром Станиславского и Немировича-Данченко пьес Чехова в конце 90-х и начале 900-х годов. Увенчанный славою, Чехов последние пять лет жизни провел на своей ялтинской даче, почти исключительно отдавшись пьесам и создавая сравнительно очень мало небольших последних рассказов. Общественное движение 90-х годов, как уже и было подчеркнуто выше, отразилось и на деятельности Чехова. Когда-то стоявший «вне направлений», друживший с Сувориным, сотрудничавший в «Новом времени», Чехов теперь примыкает к левому флангу либеральной общественности и решительно порывает с Сувориным из-за отношения его газеты к студенческому движению и к делу Дрейфуса (1899 -1900). Разрыв этот был не личный, а общественный, характерный для Чехова начала 900-х годов. Еще более характерным был знаменитый эпизод с избранием Чехова (1901) в почетные академики по отделу словесности при Академии наук и с отказом Чехова в следующем году от этого звания в виду исключения М. Горького по политическим причинам из числа почетных академиков. Эта общественная демонстрация Чехова совместно с Короленко вызвала в свое время целую литературу, и достаточно ярко характеризует общественные взгляды и симпатии Чехова последних лет его жизни. Все более и более обострявшаяся болезнь вызвала в 1904 году четвертую и последнюю поездку Чехова за границу; посланный врачами в горный курорт Баденвейлер (в Шварцвальде), Чехов скончался там 2 июля старого стиля 1904 года. Встреча его тела в Петербурге и Москве и похороны на кладбище Новодевичьего монастыря были огромной манифестацией любви и признания русским обществом крупнейшего из писателей последней четверти XIX века.

Р. Иванов-Разумник.

Стиль Чехова. Чехов начал свою литературную деятельность как писатель-юморист. Юмористическая зарисовка привела раннего Чехова к созданию двух форм: к литературной стилизации и к литературной пародии. Форма стилизации охватывает обширный круг тем, характерных для мелких журнальных жанров раннего Чехова. В ранних своих произведениях Чехов преимущественно культивировал анекдот, либо в чистом его виде со всей игрой неожиданно оборачивающегося слова или положения, либо в виде анекдотической сюжетной схемы, перекрываемой бытовым и характеристическим материалом. Редко выходя за пределы малой, укороченной формы, обусловленной журнально-газетными требованиями, ранний Чехов работал над созданием рассказа-миниатюры, — юмористической и далее бытовой новеллы. На этом пути им были разработаны приемы: характеристического диалога, воспроизводящего типовые черты лица, произносящего речь; выразительного описания среды и лиц по мелочам и индивидуальным признакам; отчетливого движения сюжетных и тематических линий; сгущения признаков описываемого явления без излишних, отводящих в сторону подробностей, когда при малом поле повествования дается большая насыщенность материалом наблюдений. Эти качества своего раннего стиля Чехов перенес позднее в новый материал — в бытовой и психологический, культивируя и здесь (за немногими исключениями) «малую», новеллистическую форму и осуществляя те же приемы общей экономии художественных средств при максимальной их выразительности. Черты этой новеллы и ее стиля в суммарном виде следующие. Сюжет не дается в полном завершении; Чехов отказывается от этой литературной условности и обычно намечает лишь существенные очертания, контур сюжета или его фрагмент, предпочитая даже на таком отрывке раскрыть заданные себе темы. Сюжет берется «простейший», как бы непосредственно переведенный из материала «жизни», и без литературно обусловленного «начала» и «конца». Соотносительно с этим вырабатываются новые приемы персонажной характеристики. Лицо обрисовывается не в прошлый, а в настоящий и притом ограниченный момент своей жизни и характеризуется чертами своего, в настоящую минуту протекающего самоощущения, делания, взаимоотношения с людьми. Помимо того, Чехова интересует не детальная и всесторонняя разработка «типов», но проявления индивидуальной личности, прикрепленной непроизвольными своими чертами к определенной среде, профессии, душевному складу. Таким образом, реалистическое правдоподобие его рассказов создается тем, что Чехов берет жизнь не в статическом состоянии и не в типовых только чертах, а как отрезок динамического жизненного процесса и притом в его индивидуальном выражении. В связи с этим стоит и общий художественный метод Чехова — метод индуктивного художественного изложения: Чехов не дает прямого синтетического толкования среды, общая тематика произведения не «доказывается» приводимыми материалами, но возникает в результате суммирования самим читателем различных элементов, рассыпанных в произведении. В композиции рассказа существенную роль несет пейзаж. Он не является «украшением» повествования, но входит как органическая часть в развитие сюжета, действия, в создание общей тональности; пейзаж обычно обрисовывает внутреннее состояние персонажа или является эквивалентом лирических струй рассказа. Природа может отражать личное настроение, то есть она воспроизводится через субъективную призму повествователя. Краски природы всегда скупы, образность прозаична, обыденна с признаками конкретности, почти протоколизма. Прозаический стиль повествования не однороден: он пронизывается лирической стихией. Стихия эта разнообразна в средствах выражения: она осуществляется вводом отдельных экспрессивных фраз «от автора», вставкой экспрессивных монологов персонажей (часто на тему о «жизни»), тональным окрашиванием рассказа воспоминаниями, экспрессивными концами рассказа, пейзажными партиями. Какая-то основная тональность свойственна всему повествованию: рассказ течет медлительно, спокойно, с мягкой и минорной иронией. Язык прозы Чехова имеет своеобразные черты, вытекающие из расчета на сотворческую работу читателя при восприятии живописуемых картин. Фраза лаконична, эллиптична; предложения элементарны, часто не закончены, промежуточные ассоциации могут отсутствовать; подчас выделяются побочные, а не главные мысли; сумма не раскрываемых детально признаков описания или переживания лица может быть сведена к одному слову. В строении фразы легко ощущается свой ритм. Речь лица индивидуализируется своим складом, речь дается не как средство раскрытия переживаний лица, но лишь как знак наличия этих переживаний. Область сравнений, частых у Чехова, также опрозаирована — нет элементов таинственности, фантастики. Мерой сравнения для описания мира вещей или душевного строя берется образ реалистический, обыденный, но его использование может привести к формам преувеличенным, а его, подчас явно ощутимая, отдаленность от объекта сравнения — к формам гротеска. Вообще мир вещей описывается Чеховым не в их природной данности, но в их восприятии человеком, отражением их в нас; отсюда — неустойчивость образа, импрессионистичность всей манеры письма Чехова. К свойствам стиля Чехова должно отнести принципиальный (оговариваемый им неоднократно в письмах) отказ от обнаружения авторского лица. «Идеи» Чехова в произведениях даны не как идеи писателя; их высказывания и столкновения мотивируются бытовым образом или патологическими ситуациями (речи больного в припадке, сумасшедшего, галлюцинирующего, и др.). Чехов наблюдает жизнь, не навязывая своей оценки, не вскрывая явно своего отношения к ней; и в этом смысле Чехов — писатель без «идей», без «проповеди». Отражением этой принципиальной и «органической» поэтики Чехова является его «записная книжка», почти вся посвященная технологическим записям, вводящая нас в лабораторию писателя, но не дающая ключа к его идеологическому фонду.

В области драматургии Чехов, подобно своей миссии в повествовательном мастерстве, стал на путь обновления тех форм реалистической драмы, которые он застал в 80-х годах. Уже в первой своей пьесе, доведенной до постановки («Иванов»), Чехов ставил себе задачу, не выходя за пределы психолого-бытовой драмы, сменить укрепившиеся в тогдашней русской драматургии трафаретные и выцветшие формы этой драмы формами новыми, художественно действующими. Эту реформу Чехов намечал в создании новой системы композиционно-стилистических приемов передачи «жизни» и «живого», реального, а не театрально-условного чувства лица на сцене. Дальнейшие пьесы Чехова и явились в результате планомерной разработки им этой системы, сводящейся к новой трактовке психологического, натуралистического и экспрессивного планов и языка драмы. Новая трактовка технических основ психолого-бытовой драмы в существенных чертах у Чехова сводится к следующему. Драматический сюжет — простейший, тесно сцепленный с бытовым рядом фактов, событий; в драматическом сюжете отсутствуют события и характеры исключительные; душевные переживания и «трагедии» обыкновенных людей даются по обыденно-бытовым поводам. Характеры воспроизводятся чертами собирательными, суммированными из мелких, повседневных движений, поступков, привычек, речей; характеры организуются одним эмоциональным отношением персонажа к людям, к жизни. Композиция дается с отсутствием резкой смены композиционных единиц, как это было принято в старой драме, но с экспрессивным нарастанием отдельных линий, нарастанием, идущим изнутри, из «душевного» охвата персонажами бытовых речей и поступков; «случайная» смена частей акта завершается финалом, трактованным сюжетно, — как бытовая необходимость, персонально — как драматической исход. Активные, острые драматические ситуации и линии сюжета, сценическое «действие» — заменено пассивным, лирическим протеканием эмоций персонажей, — «настроением», ярко и разнообразно выражаемым (в лирических речевых партиях, в паузах, в звуках). Диалог организован не прямолинейным и открытым движением речевой темы, но бытовым и экспрессивным образом, с частыми перебоями и разрывами тематической ткани, с протеканием основной темы «внутри», за словами; диалог дан не как выражение подлинной, обнаруживаемой темы или эмоции, но только как «знак» ее. Сценически выразительно используется игра обстановкой, вещами, звуками — последние оттеняются к тому же паузами, содействуя выявлению общей тональности пьесы. Ослабление в сюжете и в композиции пьес традиционного драматического «действия», углубленная разработка на сцене бытового фона, исключительное внимание к детализованной бытовой мотивировке поступков и речей персонажей при строгой бытовой же обусловленности всех вводимых деталей — утверждало в практике Чехова пути обновления драматического письма приемами письма повествовательного. Драматургическая система Чехов не может быть оторвана от тематического своего признака: множественные тематические ряды его пьес (лично-психологические, персонажно-типовые, бытовые) вовлекаются Чеховым всегда в сторону синтетического сведения их к теме широко социальной; отсюда — возможность трактовать каждую пьесу Чехова как опыт раскрытия драматическим методом широкой типовой картины современной интеллигентной среды, как углубленную зарисовку русской жизни в «основных», действующих в данный исторический момент, линиях. В дополнение к прозе пьесы Чехова — это «большая» форма, которую он не осуществил в своем повествовательном мастерстве.

С. Балухатый.

Библиография: «Полное собрание сочинений» Чехова, являющееся далеко не полным, вышло, начиная с 1900 года, в ряде изданий; последнее из них в 23 томах (1918). Все издания эти крайне неудовлетворительны, если и не по тексту (в прижизненных изданиях проверенному самим Чеховым), то по совершенному отсутствию в них всяких хронологических и библиографических указаний. На очереди стоит издание собрания сочинений Чехова в виде, более удовлетворяющем современным историко-литературным запросам. В 1929 году собрание сочинений Чехова издается в 24 томах под редакцией А. В. Луначарского. Письма Чехова собраны в целом ряде томов и отдельных сборников; они представляют громадную не только биографическую, но и литературную ценность в виду исключительного эпистолярного таланта Чехова; письма эти, конечно, тоже должны войти в полное собрание его сочинений. До сих пор наиболее ценным изданием является 6-томное собрание писем, изданное М. Чеховой: «Письма Чехова», т. І-VІ (М., 1912-1916); из других сборников особенно надо отметить «Новые письма» (изд. «Атеней», П. 1922), переписку Чехова с Короленко (М. 1923), письма Чехова к О. Л. Книппер-Чеховой («Русский Современник», 1924), отмеченную в статье переписку с Лейкиным, Сувориным и др.; см. также «Письма Чехова к Я. П. Полонскому» (альманах «Радуга», П. 1922). Воспоминания о Чехове крайне многочисленны, но далеко не равноценны; из наиболее важных отметим воспоминания брата и сестры Чехова: А. Седой (Ал. Чехов) «Чехов — певчий», «Чехов — лавочник», «Чехов в греческой школе» («Вестник Европы», 1907, №№ 4, 10; 1908, № 11); воспоминания М. Чеховой — см. «Журнал для всех» (1905, № 7; 1906, № 6). См. также Тан-Богораз, «На родине Чехова» («Современный Мир», 1910, № 1); М. Горький, «Воспоминания о Чехове» («Нижегородский сборник», 1905 ); В. Короленко, «Отошедшие» (П. 1908); С. Елпатьевский, «Близкие тени» (П. 1909); А. Куприн, «Памяти Чехова» и И. Бунин, «Памяти Чехова» (сборник «Знание», т. III); П. Сергеенко, «Воспоминания о Чехове» и И. Щеглов, «Воспоминания о Чехове» («Литературное приложение к Ниве», 1904, № 12 и 1905, №№ 6-7), Часть этих воспоминаний вошла в сборник «Памяти А. П. Чехова» (М. 1906). Следует отметить сверх того воспоминания А. Амфитеатрова (т. XIV его собрания сочинений), а из позднейших — Вл. Немировича-Данченко, «На кладбищах» (Ревель, 1922).

Критическая литература о произведениях Чехова еще более обильна; незначительная часть ее собрана в сборниках: Н. Покровский, «А. П. Чехов» (М. 1907) и И. Лысков «Чехов в понимании русской критики» (М. 1905). Из отдельных статей и книг заслуживают особенного внимания: Л. Шестов, «Творчество из ничего» («Начала и концы», П. 1909); А. Белый, «Арабески» (М. 1911); А. Волжский, «Очерки о Чехове» (П. 1903); С. Булгаков, «Чехов, как мыслитель» (М. 1910); Д. Мережковский, «Чехов и Горький» (в сборнике «Грядущий хам» (П. 1906); И. Анненский, «Книга отражений» (П. 1906); А. Горифельд, «Книги и люди» (П. 1908); Д. Овсяннико-Куликовский, «Этюды о творчестве Чехова» (М. 1907, собрание сочинений, т. V). Среди всего этого материала, написанного с большой любовью к Чехову, следует отметить для контраста и три «разносительные» статьи и книги: Н. Ежов («Исторический Вестник» 1909, №№ 8 и 11); Фидель, «Новая книга о Чехове» (П. 1909), связана с книгой Качерец, «Чехов» (М. 1902). Из критики народнического лагеря необходимо отметить многочисленный ряд статей Н. Михайловского, рассеянных в томах VI-Х его собрания сочинений. Марксистская критика представлена в ряде книг и статей: П. Струве, «На разные темы» (М. 1902); А Богданович, «Годы перелома» (П. 1908); Е. Андреевич-Соловьев, «Книга о Горьком и Чехове» (П. 1900); М. Неведомский, «Чехов и его творчество» («Современный Мир», 1906, № 8); В. Львов-Рогачевский, «Чехов и новые пути» («Современный Мир», 1910, № 2; см. также его книгу «Борьба за жизнь», П. 1907); Д. Тальников, «О Чехове» («Современный Мир», 1915, № 6); Л. Войтоловский, «Идеалы общественности в произведениях Чехова» («Правда», 1904, № 12). Быть может, самая обширная литература посвящена вопросам чеховского театра; из нее отметим только важнейшее: Л. Суллержицкий, «Из воспоминаний об А. П. Чехове в Художественном Театре» (альманах «Шиповник», кн. 23, II. 1914); сборник «Московский Художественный Театр», в 2 томах (М. 1912-191); роскошное издание «Чехов в театре» под редакцией Вл. Немировича-Данченко (П. 1917); Н. Эфрос, «Три сестры» и «Вишневый сад» (П. 1919). О строении драм Чехова — см. работы Д. Балухатого. Небольшая биография Чехова написана была Ф. Мускатблитом, сборник «А. П. Чехов» (М. 1910); ряд ценных биографических и библиографических указаний — во 2-м сборнике «Слово» под редакцией М. Чеховой (М. 1914). Большая монография — А. Измайлов «Чехов» (М. 1916), содержит в себе много сырого и необработанного материала. Из ряда библиографических работ о произведениях Чехова укажем на следующие: В. Каллаш, «Литературные дебюты Чехова» («Русская Мысль», 1905, №№ 3-7); Ю. Соболев, «Указатель литературы о Чехове за 10 лет» (М. 1915); И. Масанов, «Библиография произведений Чехова» (М. 1906); А. Фомин, «Чехов в русской критике» (П. 1907).

Р. Ивaнов-Разумник.