ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА. XVIII. Венгрия в эпоху жировой войны

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА.  XVIII. Венгрия в эпоху жировой войны (ср. IX, 367/454). I. Венгрия перед войной. 1. Экономика. Довоенная Венгрия была типичным крупно-землевладельческим феодальным государством. Это ярко отражается статистикой землевладения (см. ІХ, статистический обзор Венгии, стр. III—IV). Из неполных 2 ½  млн. хозяйств 1 1/3 млн. участков не достигала 5 иохов (215 аров). В руках неполных 2 000 крупных помещиков было с лишком в 5 раз больше земли чем у 1 1/3 миллиона парцельных крестьян. Но не только распределение земли напоминает в довоенной Венгрии феодальную эпоху. Наряду с преобладанием крупного землевладения, громадный процент его составляли т. н. «связанная» (церковная) собственность и неотчуждаемые и неделимые фидеикомиссы, и, таким образом, создавалось непреодолимое юридическое препятствие для перехода земли в руки крестьян. В земледельческой стране 8/10 земледельцев не имели ни клочка земли или же имели участки, совершенно недостаточные для существования, и поэтому наряду с обработкой собственной земли вынуждены были работать по найму.

Такое распределение земельной собственности, разумеется, определяет социальное, культурное и общественно-санитарное состояние Венгрии. В Венгрии рабочая сила была дешевле, чем где  бы то ни было в Европе, и при этом существовала огромная армия безработных. К характерным пережиткам феодализма принадлежало, между прочим, и то, что в Венгрии труд сельского рабочего частично оплачивался натурой, что сплошь и рядом еще сопровождалось обманом и обсчетом рабочего. В докладе правительству окружной начальник комитата Чанад вынужден констатировать, что «этот наиболее полезный слой населения не является гражданином государства, а парием земли, о котором нельзя сказать, что он живет, а лишь, что он «прозябает». При таких условиях неудивительно, что в Венгрии предрасположение к легочным заболеваниям было больше, чем в какой-либо иной европейской стране, что здесь больше, чем в какой либо культурной стране, гибло детей от эпидемических заболеваний. Венгрию именуют «страной девы Марии». Действительно, в ней в 5 раз больше попов, чем врачей, и не меньше церквей, чем больниц. Число общественных больниц с 1870 г. по 1910 г. падало. Неграмотных, в среднем, по всему государству было 60%, а по некоторым комитатам — 80%.

Таково было положение в довоенной Венгрии, несмотря на то, что индустриализация приобретала в течение трех десятилетий до войны все большее развитие. Начало ее относится к 1867 г., но сильно подвинулась она с 80-х г. В результате такого развития страна стала в состоянии покрывать собственным производством как потребность в промышленных товарах, так и потребность в продуктах земледелия.

Для развития промышленности в Венгрии, помимо богатых запасов сырья, было достаточно много леса, угля и железной руды. Высокие железнодорожные тарифы того времени повели к тому, что, начиная с 80-х гг., австрийский капитал, чтобы использовать дешевую рабочую силу Венгрии, начинает создавать здесь крупные промышленные предприятия. Первое место занимала тогда —  да и сейчас занимает, — в ряду этих предприятий самая крупная австрийская финансовая группа Ротшильда, банк которой «Hitel-bank» (Кредитный банк) не только создал в Венгрии металлургическую промышленность, но, арендуя крупные земельные владения, открыл путь к развитию венгерской сельскохозяйственной промышленности. В 1890 г. число венгерских заводов едва превышает тысячу, но двадцать лет спустя уже достигает 4 241. При этом одно время венгерская мукомольная промышленность занимала на мировом рынке 2-е место.

Во время войны в Венгрии были уже предприятия с 15—30 тысячами рабочих. Венгерские металлургические заводы выплавляли в 1913 г. 15 000 000 кг чугуна; один только будапештские мельницы смололи 9 365 000 кг зерна; в 1913 г. в Венгрии работало 747 заводов по переработке продуктов сельского хозяйства и 40 винокуренных заводов, вырабатывавших спирт для промышленных целей, и т. д. Процент промышленного пролетариата, достигавший в 1890 г. 12, в 1910 г. возрос до 20, а в центральной области Венгрии, и в первую голову в Будапеште, в том же 1890 г. достигал 18 и поднялся до 32. Во главе индустриализации шла столица Будапешт и ее окрестности. Здесь было занято 70% промышленного пролетариата, и Будапешт и окрестности вырабатывали более 80% машиностроительной продукции.

Само собой разумеется, что вторжение финансового капитализма в область сельского хозяйства способствовало интенсификации последнего, хотя вообще в Венгрии даже в последнее десятилетие не могло быть речи об интенсивном сельском хозяйстве.

2. Классовые соотношения. Непосредственно перед войной в Венгрии все более находит себе осуществление идея союза класса крупных землевладельцев с крупными промышленниками для создания финансового капитала.

Класс крупных землевладельцев являлся в Венгрии господствующим классом в течение целого тысячелетия. Внешние политические осложнения и гражданская война способствовали тому, что господствующий класс в Венгрии сумел сохранить и все сильнее укреплять свою власть. Вся история Венгрии полна предательств венгерских помещиков-магнатов.

Ради освобождения от налога земельных владений и усиления основанной на этой собственности исключительной политической власти, они продавали независимость Венгрии то туркам, то Габсбургам, и в 1848 г., чтобы разгромить революцию, призвали в Венгрии царские войска. Беспощадное кровавое подавление крестьянских восстаний и систематическое уничтожение мелкой земельной собственности, таков был путь развития в Венгрии крупного землевладения.

До войны венгерская история не знала нм одной земельной реформы. Революция 1848 г. принесла освобождение крепостным более на бумаге и не прибавила крестьянству ни клочка земли. До 48-го г. крупные земельные владения были юридически свободны от налогового обложения, а с того времени до самой войны  произошло только то изменение, что в теории провозглашался принцип «равного бремени налогов», а на практике осуществлялась такая система налогового обложения, что крупные землевладельцы облагались в пять раз, иногда даже в десять раз меньшим налогом, чем мелкие владения. Постепенное распространение в Венгрии финансового капитала за последнее 10-летие повлекло за собой большую задолженность значительной части крупных земельных владений, но, с другой стороны, помещики получили компенсацию в виде крупных доходов, которые приносила им долгосрочная аренда и занятые ими видные посты в правлениях всех крупных венгерских банков.

Средний слой помещиков (джентри), который на протяжении венгерской истории неоднократно выступал в качестве значительного противника крупных магнатов, совершенно утратил роль политического фактора, ибо постепенно утрачивал свою землю. Капиталистическое развитие ускорило этот процесс. Джентри, как значительный слой помещиков, тоже было не менее реакционно, чем класс крупных помещиков, и после того, как лишилось собственности, оно как деклассированный слой населения стало самым реакционным, самым подлым исполнителем политики государственной власти, стало неукоснительно проводить в государственном и административном аппарате центра и комитатов волю класса крупных землевладельцев. Оно заполнило все более значительные должности в управлении довоенной Венгрии. Вся администрация составилась из этих по горло задолженных, выродившихся, полуграмотных, презирающих крестьянина и рабочего безземельных дворян. Диктатура пролетариата застала в министерствах, которыми в течение двух десятилетий руководило это дворянство, горы неисполненных дел и неудовлетворенных прошений, а также заявлений о т. н. «урбариумах», тянувшихся по 30 лет. В каждом управлении комитата, в каждом управлении окружного начальника мы встречаем «барина», и у него на стене — орудие власти, плетку — символ отношения помещика к крестьянину и рабочему.

Развитие венгерской промышленности наложило свой отпечаток на венгерскую буржуазию. Развитие крупной индустрии в Венгрии является, главным образом, результатом прилива иностранного капитала. Тщетно мы стали бы искать в Венгрии выработавшихся из мелкой буржуазии представителей крупной индустрии; таких мы найдем лишь двух-трех. Местный венгерский капитал — капитал в высшей степени консервативный и до последней возможности воздерживается от промышленного помещения, от создания промышленных предприятий. Впоследствии только созданные специально с этой целью банки начинают строить промышленность, но уже со значительным участием иностранного капитала. Венгерская буржуазия, таким образом, фактически является доверенным иностранного капитала в Венгрии. Если в сельскохозяйственной промышленности доминирует несколько отечественных буржуазных «династий», а в области индустриальных производств мы встречаем 2—3 крупных венгерских имени, то, в общем и целом, все же надо констатировать, что как промышленная, так и финансовая буржуазия Венгрии целиком состоит из представителей иностранного капитала. В первых рядах этих насадителей иностранного капитала с самого начала фигурируют представители крупного венгерского землевладения. Этим можно, между прочим, объяснить и то обстоятельство, что, хотя в течение последних десятилетий промышленность и финансовый капитал в Венгрии начинают играть громадную роль, политическая власть их  еще едва заметна. Венгерский парламент целиком состоит из крупных помещиков, безземельного дворянства, духовенства, адвокатов, представляющих интересы класса крупных землевладельцев, но в течение десятилетий мы не находим там ни одного фабриканта и ни одного крупного коммерсанта.

На развитие венгерского промышленного пролетариата оказали решающее влияние два обстоятельства. Одно заключалось, так сказать, в сращении социал-демократической партии с профсоюзами. В Венгрии рабочий, становившийся членом профсоюза, тем самым автоматически вступал в социал-демократическую партию. С другой стороны, профсоюзы официально, по своему уставу, не имели права руководить экономическим движением, движением за повышение заработной платы, а являлись только культурными организациями. Профессиональные союзы были вынуждены создавать нелегальные свободные союзы для руководства экономическим движением. Правда, эти нелегальные профсоюзы впоследствии пользовались большей или меньшей терпимостью со стороны власти, но официально венгерская власть никогда их не признавала. Эти свободные профсоюзы фактически выполняли и существенные функции партии, являясь фактически организационным стержнем политической партии, между тем как т. н. партийные организации были только рамками без какого бы то ни было содержания и функций. Другое существенное обстоятельство, оказавшее большое влияние на развитие пролетариата, заключалось в том, что в Венгрии не только не было, но и сейчас нет всеобщего избирательного права, и что здесь царила самая реакционная в Европе цензовая избирательная система (см. IX, 424, 430). Правом голоса пользовался только плативший большую сумму прямых налогов, так что промышленному рабочему и сельскому пролетарию не приходилось до войны и думать о каком-либо избирательном праве; но мало того, правом голоса не пользовались и многие ремесленники и владельцы парцельных участков. Таким образом, рабочий класс вообще не имел представительства в парламенте. Благодаря этому, у венгерских рабочих не было и не могло быть никаких т. н. демократических иллюзий. Им еще приходилось бороться за всеобщее избирательное право, и в этой борьбе ни в одной из стран Европы рабочий класс не приносил больших жертв, чем венгерский пролетариат. Более 10-ти всеобщих забастовок, много сотен кроваво подавленных демонстраций, вооруженные выступления и баррикадная борьба свидетельствуют о настойчивости этой борьбы венгерских рабочих за всеобщее избирательное право. И средства, к которым приходилось прибегать в этой борьбе, вели к тому, что венгерские рабочие не были заражены ни патриотизмом, ни демократической идеологией.

С другой стороны, из того факта, что в Венгрии не было в точном смысле слова партийных организаций, следовало, что организация партии была самая антидемократическая. Центральный комитет социал-демократической партии, который даже по своему личному составу являлся одновременно и центральной организацией крупных профсоюзов, вел по отношению к массам такую политику, которая являлась не только отрицанием классовой борьбы, но была осуждена на безрезультатность и в области борьбы за реформы. Венгерская социал-демократическая партия в течение 15-ти лет вела политику сотрудничества классов. Вступая в союз то с Габсбургами, то с промышленниками, то с помещиками, т. е., каждый раз с бессильными из этих классовых группировок, она одновременно заключала союз и с мелкобуржуазными партиями, в целях завоевания избирательного права. В этой борьбе партия толкала рабочих на величайшие жертвы, для того, чтобы в разгар борьбы отступить и напасть с тылу на самих же рабочих. В этом отношении самым знаменательным является тот факт, что когда австрийские рабочие, под влиянием русской революции 1905 г., развернув революционное выступление, завоевали избирательное право, венгерская социал-демократическая партия, чтобы добиться той же цели, заключила союз с Габсбургами.

При таких обстоятельствах бесплодная борьба за всеобщее избирательное право еще более способствовала тому, что венгерский пролетариат не переживал демократических иллюзий, революционизировался и проникался сознанием своего классового единства. Союз социал-демократической партии с партиями буржуазии привел также и к следующему: в то время, как партия все более и более приобретала характер буржуазной политической организации, она все более и более пренебрегала насущными интересами большинства населения страны — промышленного пролетариата и парцельного крестьянства.

3. Крестьяне и сельскохозяйственный пролетариат. В прежней Венгрии крестьянство и сельскохозяйственный пролетариат составляли большинство населения (около 65%). Как было отмечено, насчитывалось 2,5 миллиона самостоятельных хозяйств, причем 1,8 млн. крестьян с семьями хозяйничали на наделах, не превышавших 5 иохов. Из этих 1 300 000 хозяйств 55% были меньше иоха (43 ара). Около 500 000 крестьян хозяйничали на наделах величиной от 5—10 ихов, 385 000 — от 10 до 20 иохов. Это означает, что 88% самостоятельных хозяев-крестьян были полупролетариями или, во всяком случае, должны были бороться с величайшим упорством, чтобы не стать батраками. В два последние десятилетия перед войной задолженность крестьянства приняла такие размеры, что к началу войны все крестьянство оказалось задолженным. Вследствие этого были такие комитаты в которых за последние 2 десятилетия 70% крестьянских хозяйств переменили владельца. Если в течение этого времени и выкристаллизовалась небольшая группа зажиточных крестьян, то в процентном отношении эта группа была ничтожна, и тип «кулака», в русском смысле слова и в русских размерах, был, можно сказать, почти что неизвестен в Венгрии, так как кредитованием крестьянства занимались частные торговцы-спекулянты и мелкие сберегательные кассы; а эти последние прилагали все старания к тому, чтобы крестьянство беднело.

Число сельских пролетариев доходило до 2 миллионов (если не считать членов семьи, но включить в расчет тех из них, которые являются полезными в хозяйстве). Для того, чтобы охарактеризовать положение этого класса,  достаточно будет указать на то, что в Румынии, в боярской стране, поденная плата в среднем была на 30% выше, чем в Венгрии. Сельский пролетарий был «вне закона» в самом строгом смысле этого слова. Для него существовал особый вид принудительного труда: было запрещено устанавливать минимальные ставки; зато о каком-либо законном максимуме работы не могло быть и речи: 14-ти или 16-часовой рабочий день был рядовым явлением. Жалобы крестьян не входили в компетенцию коронных судей: они, согласно закону, подлежали решению окружного начальника; эти же начальники избирались, а выборы, можно сказать, находились в полной зависимости от крупных помещиков. Сельский пролетариат не имел своей больничной кассы, и в его среде в отношении жилищного вопроса и здравоохранения царили такие условия, что далее председатель союза крупных аграриев в 1908 г. вынужден был констатировать, что «если смертность сельского пролетариата будет продолжаться в том же темпе, то страна обречена на гибель». Характерно также, что, согласно подсчету 1910 г., 51,4% деревенских домов в Венгрии строились из кизяка. Этими обстоятельствами обгоняется то, что Венгрии стояла на первом месте в отношении крестьянской эмиграции. За последнее десятилетие перед войной из Венгрии эмигрировало 1 500 000 крестьян и сельских пролетариев. В количественном отношении к густоте населения это была самая крупная эмиграция в Европе.

4. Национальности. Венгрия никогда не была единообразным национальным государством. Хотя в последние десятилетия индустриализация значительно увеличила число говорящих по-венгерски, все же «господствующая мадьярская нация» (т. е. класс крупных мадьярских помещиков с его бюрократией) никогда не могла насчитать в Венгрии венгерского большинства. Правда, это была самая крупная национальность в стране, по другие национальности (румыны, словаки, сербы, немцы, хорваты и т. д.), вместе взятые, превосходили венгров численностью. Только в порядке произвола и с явными подтасовками можно было составлять официальные статистические подсчеты, в которых значился 51% мадьяр.

Классическая страна латифундии была также классической страной угнетения. Без точно установленной культурной или хозяйственной «национальной» программы, правящие классы проводили это угнетение, в особенности по отношению к румынам, словакам и хорватам, в таком масштабе, что национальные противоречия обострились до полной невыносимости. Существовал, правда, закон 1868 г., признававший «равноправие» национальностей, но закон этот оставался на бумаге, несмотря на то, что так называемое «равноправие» предоставляло национальностям лишь весьма скромные права. В самом деле, бывали такие периоды, когда в каком-нибудь комитате, где 80% населения говорили по-румынски, запрещалось преподавание румынского языка;  когда защита закона о национальностях рассматривалась как государственная измена и каралась долгосрочным тюремным заключением; когда закрывались все «противоотечественные национальные школы» (Банфи, Апоньи), когда на должности в комитатах, в городах, в министерствах назначались только мадьяры или люди, открыто изменившие своей национальности. Господствовала произвольная налоговая политика, весьма тяжело отражавшаяся на имущественном состоянии национальных меньшинств.

II. Венгрия во время мировой войны.

Вся помещичья и крупно-буржуазная Венгрия единодушно высказалась за империалистическую войну. Аграрная политика венгерских магнатов сыграла не последнюю роль в подготовке войны против Сербии. Можно с уверенностью установить, что эта политика породила югославский ирредентнзм, который, в свою очередь, привел к убийству эрцгерцога из габсбургского дома. Ультиматум, предъявленный Сербии, вызвал полнейшее удовлетворение в среде венгерских аграриев. Граф Апоньи, в течение нескольких десятилетий считавшийся «апостолом мира», ликовал в первый день объявления войны: «Наконец-то!» Граф Карольи, впоследствии «пацифист», «революционер», «потрясатель основ» и «друг Антанты», заявлял в парламенте, что «все венгры должны, как львы, бороться против Румынии». Руководящие круги радикальной буржуазии и массонства развили военно-агитационную публицистическую деятельность в пользу центральных держав, «носительниц демократии». Официальный печатный орган социал-демократии, «Непсава», с первой минуты встал на почву «национальной обороны». Несмотря на науськивания официальных органов, массы оставались равнодушными: они явственно держались в стороне от «национального воодушевления». Промышленный пролетариат даже протестовал против позиции, занятой социал-демократической прессой — протестовал, правда, только в такой форме, какая тогда была допустима. Тысячи абонентов социал-демократической прессы потребовали верности идее интернационализма и прекратили подписку.

Господствующий класс в значительной степени способствовал тому, чтобы во время войны обострились классовые противоречия. Начиная с главнокомандующего, эрцгерцога Фридриха, который был одним из богатейших помещиков Венгрии, начиная с крупных банков до мельчайших военных поставщиков, — вся буржуазия заботилась о том, чтобы все мероприятия в пользу населения оставались на бумаге, чтобы в тылу спекуляция на продуктах питания могла свободно взвинчивать цены до ужасающей дороговизны, а на фронте солдаты получали обувь с картонными подметками и негодное сукно. Система обмана, открытого насилия и административных злоупотреблений становилась с каждым днем все беззастенчивее, и мировая война еще более подрывала «социальный и политический порядок». Чудовищные военные барыши еще сильнее заострили эти противоречия, и пока голодные и оборванные массы гибли в тылу и на полях сражений, буржуазия уклонялась от военной службы и роскошествовала в неслыханных до той поры размерах. Чудовищные панамы всплывали наружу, еще большие панамы затушевывались. Администрация дерзко и цинично вела травлю против инвалидов войны и солдатских вдов, а это приводило там и сям к открытым возмущениям, которые подавлялись кровавым путем.

Когда Италия в мировой войне стала на сторону Антанты, никто в Венгрии уже по-настоящему не верил в победу центральных держав. Это выразилось сначала в правящих классах в виде неясного пацифистского настроения, а затем в войсках в форме массового дезертирства и, наконец, у промышленного пролетариата в волне забастовок. Начавшаяся антимилитаристская пропаганда пользовалась успехом, главным образом, на будапештских заводах. Венгерское правительство ответило жесточайшими репрессиями. На фронте полевой суд работал усерднее, чем в какой-либо другой стране. В тылу массами казнили румын, сербов и словаков.

В середине апреля 1918г. был опубликован королевский указ, который предписывал премьер-министру, графу Тиссе, приступить к коренной реформе избирательного права и к проведению в жизнь социальных установлений. Ни Тисса, подавший в отставку 23 мая, ни следовавшие за ним правительства не сделали ни единого шага в этом направлении. Мало того: был проведен совершенно реакционный избирательный закон, отказывающий крестьянам в избирательных правах и искусственно исключающий национальные меньшинства из голосования. Против бастующих рабочих учреждаются полевые суды, и жандармы расстреливают рабочих, требующих платы. На периферии, населенной другими национальностями, свирепствует ужаснейший террор. Драконовские наказания, интернирование, закрытие школ, конфискация имущества, казни — вот панацеи, применяемые шовинистической венгерской гегемонией. Еще в сентябре 1918 г., за месяц до крушения, национальные меньшинства выставили свои требования, и граф Тисса, ведший переговоры от имени правительства, чрезвычайно грубо оскорбил южных славян.

Прилагаются безумные усилия, чтобы победоносно закончить войну, хотя премьер-министр в разговоре с представителями прессы заявил, что война нами проиграна. Крестьяне в возрасте до 50 лет противозаконно посылаются на фронт. Крестьян, в буквальном смысле слова, принуждают подписываться на военные займы. С другой стороны, помещики и богатые мужики, финансовые магнаты и их родные и прислужники — все, без исключения, освобождаются от воинской повинности, и можно доказать, что правящие классы совершенно не участвовали в подписке на три последние выпуска военного займа.

Крестьянство, до сих пор шедшее на буксире за крупными аграриями, начинает восставать против помещиков, и прежде абсолютно незначительная партия маломощных крестьян приобретает в парламенте известное влияние, несмотря на то, что ее лидеры ведут ясно выраженную консервативную политику. В деревне тоже, там и сям, развертывается классовая борьба, вследствие чего богатый мужик, помещик, капиталист, судья, нотариус, священник и жандарм, все без исключения, рассматриваются, как злейшие враги мелких крестьян. Это направление умов становится тем опаснее для господствующих классов, чем больше мелкие крестьяне и середняки или, вернее, их невоюющие сродники получают возмощность (благодаря до невероятия вздувшимся ценам на хлеб) расплатиться с долгами и, таким образом, добиться экономической независимости. В конце 1917 г. крестьянин, несмотря на строжайшие правительственные мероприятия, отдает сельскохозяйственные продукты исключительно в обмен на текстильные товары, в 1918 — исключительно под вооруженным давлением реквизиционных комиссий.

К концу 1918 г., в октябре месяце, крестьяне-дезертиры начинают группироваться на окраинах и, вооружившись, образуют т. н. «зеленые кадры». Это — бандиты-грабители.

Промышленный пролетариат усилился за время войны как количественно, так и политически. Предоставленная самой себе военная индустрия создала в Венгрии исполинские промышленные предприятия. В момент объявления войны число организованных промышленых рабочих едва достигало 100 000. В начале 1918 г. оно значительно превышало 200 000; а число лиц, занятых в промышленности вообще, за время войны учетверилось. Очень многие из т. н. «одиночек» сошли в ряды пролетариев. Особенно быстрым темпом пошла в 1917/18 г. пролетаризация интеллигенции.

Патриотический и шовинистический дурман ни на минуту не ослепил и не обманул пролетариата: он очень быстро ощутил на собственной шее, что означает пресловутое самопожертвование «патриотов». Обострившиеся классовые противоречия красноречиво говорили за себя. Социал-демократы никогда не были представлены в венгерском парламенте. Непосредственно перед войной и во время войны парламентом был одобрен реакционный избирательный закон. Настоящая рабочая аристократия, в западном смысле этого слова, в Венгрии еще не могла  выкристаллизоваться. Элементы, обладавшие классовым сознанием, были настроены антимилитаристически; широкие же массы относились к войне равнодушно. Уже на втором году войны пришлось, благодаря недостатку в квалифицированных работниках, массами освобождать рабочих от фронтовой службы. Эти элементы оказывали в тылу революционизирующее влияние.

Несмотря на то, что на фабриках было введено военное управление и действовали чрезвычайные законоположения, все же там с конца 1916 г. из месяца в месяц стали повторяться внезапные, порой довольно значительные волнения на почве увеличения заработной платы и непрерывно продолжались до конца войны, не взирая на преследования и препятствия со стороны профсоюзной бюрократии. Из множества таких движений заслуживают упоминания открытое движение за введение 8-ми часового рабочего дня (в июле 1917 г.), сорванное благодаря предательству профсоюзной бюрократии, и победоносная железнодорожная забастовка в октябре 1917 г. из-за призыва рабочих делегатов, при которой во время наступления итальянцев все воинские поезда Южной железной дороги были задержаны.

Огромное влияние оказала на венгерский пролетариат русская Февральская революция 1917 г., но в особенности победа Октябрьской революции. Под этим влиянием во время войны было впервые организовано празднование 1-го мая и проведены бесчисленные демонстрации и общеполитические забастовки, зачастую против волн социал-демократии. При заключении брестского мира в Венгрии вспыхнула поразительная, стихийная, чисто политическая всеобщая забастовка 18.1-1918 г., которая в качестве первого требования выставила «отозвание генерала Гофмана». Много дней продолжалась эта героическая забастовка, и значительные массы рабочих продолжали бастовать и выражать симпатии советской России уже после того, как Берлин и Вена давно затрубили отбой, и социал-демократические партийные руководители объявили забастовку оконченной. Это был первый случай в истории социал-демократии, когда комитет партии должен был подать в отставку под давлением революционных масс. Какой притягательной силой обладала русская советская власть, можно судить по тому, что социал-демократические лидеры в июне 1918 г. не посмели сами затормозить многодневную всеобщую забастовку и наскоро, ad hoc, организовали рабочие советы, чтобы от имени этих советов провозгласить окончание забастовки.

Венгерский пролетариат в буквальном смысле слова возненавидел продажный венгерский парламент и рассматривал господствовавшие в парламенте правящие классы уже не как классовых противников, а как классовых врагов. Он не верил в вильсоновские демократические иллюзии: его надеждой была скорее советская Россия. Характерно для тогдашнего настроения, что весной 1918 г. демократический министр юстиции, союзник венгерской социал-демократии, вынужден был произнести в парламенте громовую речь против большевизма, в которой он грозил подавить венгерский большевизм самыми жестокими мерами; а еще характернее то, что социал-демократическая партия на ближайшем партийном конгрессе должна была под давлением масс официально и энергично протестовать против этой «дерзости», хотя партийный комитет, на самом деле, своей политикой преследовал интересы буржуазии и находился в союзе с реакционными буржуазными партиями. В середине сентября 1918 г. болгарский фронт был прорван. Тысячи и тысячи дезертиров наводнили страну и, главным образом, Будапешт. Военное командование оказалось бессильным, несмотря на драконовские казни. Целые батальоны открыто отказываются повиноваться, когда их посылают на фронт. Два полка в тылу взбунтовались; рабочие и крестьяне втайне начинают вооружаться. А венгерский парламент болтает и разглагольствует о супрематии, как будто он не имеет ни малейшего представления о том, что происходит в стране.

Правда, в парламенте выделяется небольшая группа графа Карольи, проявляющая робкие и шаткие пацифистские тенденции, но вся страна чувствует, что она больше ни в каком отношении не связана с этим пресмыкающимся парламентом.

В октябре революционное движение национальных меньшинств уже не скрывает своих требований относительно образования новых государственных единиц. Чешские и южнославянские депутаты австрийского парламента опубликовывают общую декларацию, согласно которой австрийское правительство неправомочно делать мирные предложения от имени славян; даже в самой Вене многочисленное народное собрание требует образования самостоятельной Немецкой Австрии. 16 октября выходит императорский манифест об австрийской федерации, но пражский национальный комитет заявляет, что не хочет вступать в переговоры с Веной. 18 октября чешский национальный совет назначает в Париже посланника «независимой Чехословакии»; 24 октября венгерский парламент получает известие, что в Фиуме венгерские гонведы разоружены именем югославского национального совета, а флот передан этому совету адмиралом Хорти; все национальные советы отзывают с фронта «своих» солдат для обороны национальных границ; а официальная Венгрия все еще не трогается с места. И вот, в последних числах октября, подавляющим большинством принимается внесенный законопроект о независимости.

III. Разгром. «Октябрьская революция».

25-го октября был сконструирован Венгерский Национальный Совет. Когда же 27-го октября к нему примкнула вся будапештская полиция, то Совет, состоявший из парламентской партии Карольи и внепарламентских групп социал-демократов и радикалов, не помышлял еще ни о каком-либо перевороте, ни о революции. Он требовал только, чтоб король назначил графа Карольи премьер-министром. Только небольшая, еще нелегальная, группа составленного 28-го того же месяца в клубе Карольи Военного Совета, работавшая под флагом Национального Совета, хотя и вошедшая примитивным образом, интересовалась «народным движением» и готовилась к перевороту. Между тем, в Венгрии и в особенности в Будапеште с каждым часом росло охватывающее широкие слои народное волнение и брожение, каких эта страна не знала с 1848 г. Еще за три дня до этого будапештская полиция стреляла в огромную толпу, требовавшую назначения Карольи, а начиная с 28-го октября войска и полиция перестали вмешиваться в демонстрации рабочих, солдат и мелкой буржуазии. 28 октября рабочие оружейного завода взломали несколько складов и вооружились. Одна группа антимилитаристски настроенных и революционных рабочих добыла динамит, распределила оружие и готовилась за свой страх и риск к активному выступлению. Одна демонстрация следовала за другой. Десятки тысяч требовали немедленного заключения мира и смерти подстрекателей к войне. 30 октября отряды, назначенные к посылке на фронт, отказались повиноваться и демонстрировали перед Национальным Советом. Будапештская полиция также готовилась к демонстрации для выражения своего сочувствия Национальному Совету.

В эти дни Венгерский Национальный Совет играл до последней минуты роль «успокоительного совета» в полном смысле этого слова. Еще 30-го октября он объявил в одном из заседаний, что он противник революции. Еще 30-го октября он посмел обратиться с воззванием к солдатам.

Он растерянно ждал только того, чтоб король вступил с ним в переговоры. Однако, король 30-го вечером назначил новый кабинет министров, причем не из состава Национального Совета. А Национальный Совет обратился к десятитысячной демонстрации рабочих и солдат с просьбой сохранять терпение, порядок и лояльность.

Того же 30-го вечером по всему городу демонстрировал отряд солдат, заявивший, что он отказывается идти на фронт, и приглашавший толпу присоединиться к нему. В полночь они ворвались в городскую комендатуру, обезоружили стражу, арестовали трех генералов, в том числе коменданта города, и отвели их под стражей к Национальному Совету. Совет растерялся и не знал, что ему делать. Несколько человек солдат и членов нелегальной рабочей организации заняли с менее чем двумястами солдат ряд общественных зданий и мостов.

Великая империалистская держава Австро-Венгрия не оказала никакого сопротивления. Венгрия земельных магнатов и финансовых олигархов пала без противодействия. Несмотря на это Национальный Совет торжествовал  когда на следующий день монарх назначил правительство из руководителей Совета во главе с графом Карольи, и оно принесло клятву верности престолу Габсбургов. И только под давлением масс, требовавших провозглашения республики, «революционеры», в том числе два социал-демократа, вернули мандаты и объявили себя «революционным правительством».

Вся страна требовала немедленного заключения мира и провозглашения республики. Толпы громили усадьбы, прогоняли помещиков, окружных начальников, сельских нотариусов и жандармов. Они требовали осуществления своих прав, они требовали земли. Первым делом «революционного правительства» было вооружить рабочих и защитить их руками священную частную собственность земельных магнатов. Венгерская социал-демократия, которая никогда не заботилась об интересах бедных слоев крестьян, которая даже часто предавала их интересы, содействовала и теперь, после падения Австро-Венгерской монархии, подавлению при посредстве пулеметов крестьян, требовавших земли и уничтожения латифундий, а в некоторых местностях не препятствовала расстрелу главарей крестьянского революционного движения. Единственная революционная вспышка была в несколько дней подавлена в зародыше самым грубым образом.

Для успокоения масс торжественно было провозглашено заключение мира, а 16-го ноября объявлена республика, и старый парламент распущен. «Декретом народа» устанавливалось всеобщее избирательное право, право собраний, восьмичасовой рабочий день и в принципе «революционная земельная реформа».

Однако, уже в первые дни контрреволюция подняла голову. Это произошло, так сказать, одновременно как в самом правительстве, так и в среде господствующих классов. Прежнее войско было как бы распущено мирным путем, и на его месте была создана лишенная всякого значения новая армия, именуемая «революционной армией», и хотя и с «солдатскими советами», однако, с сохранением офицеров старого состава. Заключенное Национальным Советом и антантовским генералом Франш д'Эсперэ перемирие было нарушено Антантой. Чехи, румыны, сербы захватывали изо дня в день все больше и больше территории, причем армия не была в состоянии оказать какое бы то ни было сопротивление. Дороговизна росла с каждым днем, а правительство не принимало никаких мер. Рабочие выставляли требования, которые капиталисты отклоняли, но которые правительство удовлетворяло, выдавая капиталистам нужные для этого средства из государственной казны. Одновременно с контрреволюционными течениями и их активными проявлениями царило страшное недовольство среди пролетариата и малоземельных крестьян. Пролетарии очень скоро поняли, что власть осталась за капиталистами, а крестьяне увидели, что обещанная земельная реформа не ушла ни на шаг вперед. В сущности, члены правительства, за исключением социал-демократов, не являлись представителями какого-либо класса. Хотя граф Карольи благодаря своему пацифизму и представлял народные интересы, однако, ни мелкая буржуазия, ни малоземельные крестьяне явно не доверяли его партии. Радикалы были беспочвенной, чисто интеллигентской партией. Что же касается социал-демократов, то организованный пролетариат не доверял им уже во время войны.

Одновременно с правительством, терявшим с каждым днем все больше и больше почву под ногами, существовал совет рабочих депутатов, в который входили также и представители совета солдатских депутатов. Хотя совет рабочих депутатов по своей структуре и «законным» функциям представлял только карикатуру своего прообраза — русского совета рабочих депутатов, однако, спустя три месяца после образования правительства он обладал значительно большей властью, чем само правительство, которое не решалось защищать ни интересы буржуазии, ни интересы пролетариата.

В последних числах ноября, когда Бела Кун вернулся из Советской России, в Будапеште была организована венгерская коммунистическая партия. Вождями партии были находящиеся в оппозиции к социал-демократам интеллигенты и несколько сочувствовавших им рабочих. Венгерская коммунистическая партия немедленно поставила вопрос: демократия или диктатура? И хотя она была еще слабо организована, ей удалось сорвать маску с демократии и приобрести среди масс значительное влияние.

Она доказывала в своем органе, в своих воззваниях и на митингах, что демократия только другой вид владычества капитала. Социал-демократы предлагали разрешить все проблемы на предстоящем Национальном Собрании. Коммунисты же доказывали, что, в случае преобладания рабочего большинства, буржуазия немедленно перейдет в наступление, а в случае меньшинства — обеспечит себе власть при посредстве так называемой демократии. Их злободневные лозунги подействовали, и несмотря на огромные трудности они с каждым днем приобретали все большее влияние в профсоюзах. Спустя короткое время венгерской коммунистической партии удалось добиться, чтобы конференция депутатов крупнейшего профессионального союза, союза рабочих металлистов, вынесла следующее постановление: «Конференция делегатов заявляет, что она ничего не имеет против вступления своих членов в коммунистическую партию». Это была большая победа для партии, так как до тех пор все члены профсоюзов автоматически входили в социал-демократическую партию. Партия приобрела также многих сторонников в армии и завладела движением молодежи, которое социал-демократы подавляли в течение десятилетий. Если развитие организации венгерской коммунистической партии не могло в столь короткий срок угнаться за ростом ее политического влияния, то это следует приписать тому, что социал-демократия опиралась на профсоюзы.

Под влиянием коммунистической партии рабочие, несмотря на противодействие профсоюзной бюрократии, образовали настоящие советы рабочих депутатов, и партия начала приобретать значение не только в Будапеште и его окрестностях, но также и в провинции и среди крестьян. Демократическое правительство чувствовало себя вынужденным прибегнуть в отношении коммунистов к грубому террору. Демобилизованные солдаты напали на редакцию социал-демократического органа «Непсава», причем было убито несколько полицейских. На следующий день профсоюзная бюрократия мобилизовала своих сторонников на демонстрацию против коммунистов, и правительство воспользовалось этим, чтобы арестовать вождей коммунистической партии. Социал-демократии удалось, таким образом, оттеснить на некоторое время оставшуюся без руководителей коммунистическую партию; но обессиленному правительству не помогло даже и это. Правительство было не в состоянии разрешить ни одной из проблем текущего момента. Возмущенные долгим ожиданием крестьяне стали организованно захватывать латифундии и образовывать в крупных социализированных поместьях производственные коммуны. То же самое происходило в некоторых местностях под руководством коммунистов.

В средине марта 1919 г., по инициативе одного революционного рабочего, Бела Кун, находившийся в тюрьме, от имени коммунистической партии обратился с письмом к предводителям социал-демократов, в котором предлагал стать на платформу единого фронта. В общих чертах там было сказано следующее: 1) единство только на принципиально революционном основании; 2) максимальная программа партии, по которой империализм признается последней стадией капитализма, констатируется упадок последнего и выдвигается требование диктатуры пролетариата, как переходной ступени; 3) присоединение к революционному Интернационалу. Почти в тот же день самый большой из венгерских заводов потребовал освобождения коммунистов.

Между тем, правительство готовилось к выборам в Национальное Учредительное Собрание. На предвыборных собраниях рабочие оскорбляли буржуазных министров. 20-го марта полковник Викс передал правительству от имени Антанты ноту, в которой демаркационная линия не только отодвигалась не в  пользу Венгрии, но и признавалась политической границей. Одновременно вспыхивает забастовка типографских рабочих из-за заработной платы, и они отказываются печатать даже официальный орган социал-демократов. Правительство подает в отставку, и президент республики, граф Карольи, выпускает манифест, которым передает власть пролетариату.

20-го марта социал-демократическая партия решила принять на себя управление и заключить мир с коммунистами. Она отправила своих представителей к заключенным коммунистам, и там, в тюрьме, было составлено следующее соглашение: «Социал-демократическая и коммунистическая партии Венгрии постановили на совместном заседании объединение обеих партий. Впредь до отмены Интернационалом новая партия будет именоваться «Венгерской социалистической партией». Объединение происходит на базе коммунистической платформы, и обе партии принимают участие в правительстве. Партия немедленно берет власть в свои руки от имени пролетариата. Пролетариат осуществляет свою диктатуру при посредстве советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Выборы в Национальное учредительное собрание отменяются. Немедленно организуется пролетарское войско и обезоруживается буржуазия. В срочном порядке надлежит наладить искреннюю революционную связь с Советской Россией». В тот же вечер рабочий совет с радостью принял это соглашение и провозгласил диктатуру пролетариата. Переход власти не встретил по всей Венгрии никакого противодействия.

IV. Диктатура пролетариата.

Венгерский пролетариат революционизировался во время войны. Хотя венгерская социал-демократическая партия никогда теоретически не поднимала вопроса о власти пролетариата, однако, пропаганда и агитация постоянно велись против аграрных феодалов и, таким образом, хотя и на словах, носили революционный вид. Социал-демократы в течение десятилетий выставляли теоретическое положение, что Венгрия страна аграрного феодализма, и что власть последнего может быть разрушена только при совместных действиях с либеральной буржуазией. После переворота десятки тысяч мелкобуржуазных элементов устремились в социал-демократическую партию, и партия, которая до войны состояла исключительно из пролетарских масс, явно превратилась в мелкобуржуазную партию, которая стала править в коалиции с другими мелкобуржуазными партиями. Пролетарские массы инстинктивно чувствовали, что демократия им ничего дать не может. Яркий пример русской революции действовал на них ослепляюще. Активные выступления этих масс на политическом поприще, как-то: разгром контрреволюционной буржуазной прессы, применение террора к буржуазным министрам, так же, как и их экономическая борьба (уничтожение аккордной системы, несмотря на противодействие профсоюзной бюрократии, введение рабочего контроля в предприятиях), доказывали, что они по горло сыты демократией и что они хотят положить решительный конец эксплуатации со стороны капиталистов.

Профессиональные союзы имели в конце 1918 г. 721 437 членов, не считая железнодорожников и государственных чиновников. Характерно, что самый крупный профессиональный союз, союз государственных чиновников, вообще не существовал до войны. Характерно и то, что из двух миллионов сельскохозяйственных рабочих (после переворота — 1 200 000) в союз входило только 44 950 чел. Социал-демократическая партия оттолкнула от себя массы незаможных крестьян тем, что в ноябре 1918 г. подавила силой оружия крестьянское восстание.

Диктатура в своем осуществлении опиралась на массы городского пролетариата и отчасти на сельскохозяйственных рабочих. Можно вполне объективно утверждать, что большинство пролетариата не только стояло за диктатуру, но и готово было бороться за сохранение диктатуры не на жизнь, а на смерть. Кроме того, с первых же дней к коммунистам примкнуло много интеллигентов, и при провозглашении диктатуры казалось, что некоторые слои интеллигенции сочувственно относятся к новому строю.

Совершенно неверно утверждение, что диктатура базировалась на националистическом большевизме. С самого своего основания венгерская коммунистическая партия выступила против империалистских грабителей Антанты и провозгласила гражданскую войну и мировую революцию, не становясь притом на сторону ирредентизма. Благодаря этой пропаганде национальное чувство в широких массах превратилось в революционную энергию, что далеко не идентично с националистическим большевизмом. Но несомненно также и то, что некоторым мелкобуржуазным элементам, чиновникам, офицерам старой армии, мерещились, как идеал, прежние границы Великой Венгрии.

В Советах принимали участие социал-демократы и коммунисты. За немногими исключениями, все социал-демократические лидеры приняли участие в Советах и взяли руководящие посты. Объединение социал-демократической и коммунистической партии не обошлось, конечно, без трений, но трудности были преодолены, хотя взаимное недоверие и не могло быть устранено. За исключением нескольких крайних левых социал-демократов, безоговорочно принявших диктатуру, подавляющее большинство этой партии и профсоюзов не могли с начала и до конца диктатуры «переварить», как они выражались, ее методов. Их поведение уже в начале тормозило успешный ход революции, а впоследствии — стало открыто контрреволюционным. На первом заседании Совета народных комиссаров был выделен небольшой революционный политический Совет, в котором большинство составляли коммунисты. Уже на первом этом заседании была установлена база диктатуры. Коммунисты и левые социал-демократы находили, что если пролетариат хочет сохранить за собой диктатуру, он должен уничтожить буржуазный государственный аппарат.

Было постановлено немедленно назначить выборы в советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и приступить к их подготовке. Во главе сел, городов, округов и комитатов должны были стать комитеты «Директории». Были решены в принципе социализация предприятий и отделение церкви от государства; был запрещен алкоголь строжайшим образом.

21-го был принят Советом Народных Комиссаров проект образования красной армии. Согласно этому постановлению, сохранялась старая октябрьская армия, которую предполагалось реорганизовать и пополнить вербовкой и добровольцами. В первую очередь имели ввиду организованных рабочих. Вооружили будапештский пролетариат и сформировали на фабриках рабочие батальоны. Хотя агитация за образование новой красной армии велась с большим воодушевлением, однако, за исключением тех мест прежней Венгрии, где румыны при оккупации изгоняли крестьян, вербовка имела мало успеха. Зато из этих местностей вышли лучшие батальоны красной армии.

27-го вышел подробный декрет о социализации предприятий, а 28-го — о социализации банков. Первым декретом социализировались все предприятия с свыше чем двадцатью рабочими. Народный комиссариат по социализации обязывался по соглашению с соответствующим профсоюзом поставить во главе каждого предприятия производственного комиссара, на которого возлагалось ведение дела при содействии и под контролем фабзавкомов. Профессиональные союзы, сохраняя свои прежние функции по охране труда, получали новые задания в связи с экономическим строительством. Декретом о социализации банков конфисковывались казначейские суммы и все прочие вклады. Только суммы на приобретение материалов и для выплаты заработной платы широко отпускались по требованиям, подписанным фабзавкомами. Впоследствии был образован Высший Совет Народного Хозяйства, которому вверялось высшее руководство хозяйством Советской Венгрии. Его задачей была борьба с анархией капиталистической экономики и подготовка социалистического производства и потребления. Профессиональные союзы получили право иметь своих представителей в Высшем Совете Народного Хозяйства. В связи с декретом о социализации вышел и другой декрет, которым признавалось право каждого на работу и которым советское государство принимало на себя заботы о неспособных к труду и о безработных.

4 апреля был опубликован декрет о социализации земли. Согласно главным пунктам его, подлежали социализации все крупные и средние земельные владения вместе со строениями и инвентарем. Карликовые и мелкие наделы вместе с жильем оставались частной собственностью. Управление социализированными латифундиями переходило к сельскохозяйственным производственным кооперативам, члены которых вербовались из сельскохозяйственного пролетариата. Членом кооператива могло быть всякое лицо в возрасте от 16 лет, без различия пола, при условии, что оно будет принимать участие в работе не менее 120 дней в году. Распределение продуктов должно было соответствовать фактической работе каждого члена.

Затем последовали декреты о заработной плате рабочих и чиновников. Рабочие были разделены на 4 класса: 1) квалифицированные рабочие, 2) опытные рабочие, 3) подсобные рабочие и 4) ученики. Ставки были повышены и установлены для каждой категории. Женщины получали за соответственную работу столько же, сколько и мужчины. Старая шкала заработной платы была выровнена. Одновременно вводилась комбинированная аккордная и премиальная система. Шкала окладов чиновникам не была твердо установлена, но согласно руководящему принципу ставка советского чиновника советского государства не должна была превышать ставки квалифицированного рабочего. В больших городах дома были социализированы, и квартирная плата понижена на 20%. Много зданий было реквизировано и заселено пролетарскими элементами. Было создано особое учреждение, которое распределяло новую и починенную мебель среди нуждающихся. Больницы, санатории и бани были социализированы. Были организованы летние каникулы для пролетарских детей, и регулирована охрана материнства и младенчества. Рабочее страхование распространено на некоторые новые категории рабочих и на солдат. Все театры и кинематографы, а также все библиотеки перешли в ведение государства. Произведения искусства были социализированы. Было установлено обязательное обучение для детей до 14 лет, а преподавание построено на принципе восьмиклассной школы одного типа. Рабочий университет делился на два отделения: в одном велась подготовка рабочих к дальнейшим научным занятиям, в другом читался курс по управлению государством. При этом пропаганда социализма была признана государственным заданием и организована по всей стране.

Непреодолимым препятствием, как при издании, так и при проведении в жизнь этих декретов служило отсутствие единого руководства, иначе говоря, сознательной организованной коммунистической партии. Партийный комитет «Социалистической партии» (как называлось объединение коммунистической и социал-демократической партий) в первое время совсем не функционировал. Об этом факте свидетельствуют протоколы Совета Народных Комиссаров. Когда там дебатировались вопросы о «вольных ценах», о терроре, о контрреволюции, о создании Красной армии, которые были уже освещены победоносной русской революцией, большинство социал-демократических народных комиссаров высказалось за полную свободу цен и как против применения какого бы то ни было террора, так и против антиалкогольных законов; и тот факт, что они во всех случаях ратовали за полную амнистию самых опасных контрреволюционеров, свидетельствует об отсутствии у высшего органа венгерской Социалистической партии единой воли для укрепления диктатуры пролетариата. Даже когда какой-нибудь декрет и проходил под давлением коммунистов, он встречал при проведении в жизнь самые тяжелые препятствия. Большинство социал-демократических народных комиссаров старалось возбудить общественное мнение даже против тех декретов, которые они сами санкционировали.

Следует далее иметь ввиду, что диктатуре приходилось постоянно бороться с громадными внешними затруднениями.

Урожай 1918 г. был самым худшим в Венгрии за последние двадцать лет. Крупные запасы были отобраны союзниками Антанты, главным образом сербами, еще во время Карольи. При объявлении диктатуры предстояли еще долгие месяцы до нового урожая. Тем не менее, можно констатировать, что от начала и до конца диктатуры пролетариат беспрерывно снабжался хлебом. И хотя овощи и мясо, — правда, часто второго сорта, — были налицо в достаточном количестве, социал-демократы и профсоюзные бюрократы издевались над пролетарской диктатурой за подобное питание народа. Вначале они выдвигали на вид, что, несмотря на диктатуру, буржуазия все же лучше питается, чем правящий пролетариат; затем, открыто агитируя за демократические иллюзии, они уверяли, что в случае демократического переворота Антанта готова предоставить в нужном количестве жиры, мясо, сахар и мануфактуру. Состоявший под управлением социал-демократов Всеобщий Потребительский Союз, которому Совет предоставил все права и неограниченные полномочия относительно предметов продовольствия, открыто уклонялся от устройства общественных столовых, что оказывало неблагоприятное влияние на настроение рабочих, не ведущих своего хозяйства.

Еще во время режима Карольи Венгрия находилась под экономическим бойкотом. Четыре с половиной года войны губительно отразились на промышленности. Продукция значительно упала. Одновременно с социализацией предполагалось ввести новую рабочую дисциплину, концентрацию предприятий, а также уничтожить некоторые предприятия для производства предметов не первой необходимости. Это все очень трудные задачи, требующие величайшего напряжения даже тогда, когда во главе стоит организованная и руководящая коммунистическая партия. Но в данном случае большинство заправил профсоюзов использовало все способы, чтоб запугать массы. Оно внушало, что эта новая рабочая дисциплина, концентрация производства, и уничтожение некоторых предприятий неизбежно приведут к безработице. Несмотря на это, введением в некоторых местах новой аккордной системы и рабочей дисциплины удалось достигнуть увеличения продукции по сравнению с режимом Карольи. Так, например, оружейный завод при 6 000 рабочих производил во время войны 800 ружей в день, а на третий и четвертый месяц диктатуры при 3 000 рабочих — 500 ружей.

Диктатура встретилась с большими затруднениями в области денежного вопроса. Уже во время диктатуры Австро-Венгерский банк в Вене опубликовал сообщение об истечении срока некоторых старых банкнот. Оно появилось в одном еще существовавшем при поддержке социал-демократов, хотя и под «революционным контролем», буржуазном листке. Во вторую половину эпохи диктатуры никто не хотел принимать советских знаков, так называемых «белых денег»,¹⁾ и хотя это печальное явление частично парализовалось эмиссией сберегательных касс, однако же, недостаток в «добрых старых синих деньгах» служил для контрреволюции могучим орудием агитации. Некоторые крестьянские восстания и отчасти железнодорожная забастовка, имевшие место в июне, были организованы под знаменем борьбы за «синие деньги» и против советских знаков.

¹⁾ Одна сторона советских банкнот не имела печатного текста и осталась белой.

Разрешение крестьянского вопроса было также чревато большими затруднениями. Коммунисты и некоторые социал-демократы на руководящих постах отлично знали, что первой предпосылкой победы диктатуры является правильное взаимоотношение между промышленным пролетариатом и крестьянством. Хотя и велась в этом направлении широкая пропаганда в деревне, которая, если не считать ошибок первого времени, оказала хорошее влияние, однако, под конец диктатуры возникли в отношении тесного сближения пролетариата и крестьян большие осложнения. Главная причина этих непреодолимых трудностей заключалась в том, что аграрная политика Советов была в корне ошибочна. Вместо того, чтоб следовать урокам и опыту победоносной русской революции и поделить землю между крестьянами, придерживались догматических принципов и прилагали все усилия к рациональному ведению крупного хозяйства для прокормления городского пролетариата. Для этого социализировали латифундии, некоторые крупные и средние имения и создали продовольственные кооперативы. Все же необходимо констатировать, что положение сельскохозяйственных рабочих настолько улучшилось, что его нельзя было сравнить с прежним временем. Несомненно и то, что мелким землевладельцам пытались оказать всяческое содействие. Но широким массам крестьянства диктатура пролетариата не пошла в той степени навстречу, в какой это было необходимо, чтоб она могла в аграрной стране, в стране крупного землевладения, встретить с их стороны должную поддержку. Недовольство крестьян вызвало во время диктатуры пролетариата целый ряд контрреволюционных крестьянских восстаний.

Хотя в Вене и образовался центр контрреволюционной эмиграции, которая впоследствии, благодаря ограблению венгерского советского посольства в Вене на 140 миллионов крон, располагала и значительными суммами, хотя в Сегедине, теперь втором по значению городе в Венгрии, занятом тогда Антантой — и существовало при поддержке последней постоянное контрреволюционное «правительство Хорти», однако, следует признать, что ни организация этих восстаний, ни их руководство не были централизованы. Вспыхивая там из-за запрещения алкоголя, тут из-за принудительного приема «белых денег», то из-за реквизиций, то из-за постановлений сельской директории, они были хоть симптоматичными, но, за исключением «Калочарекого¹⁾ восстания», охватившего несколько округов, во всяком случае местными явлениями. Только за несколько недель до падения диктатуры появились подстрекаемые будапештскими социал-демократическими профсоюзными лидерами массовые волнения крестьян, направленные против принятия «белых денег». За исключением Калочарской контрреволюции, которая была хорошо вооружена и продолжалась 6 дней, остальные вспышки по большей части подавлялись в несколько часов. В этих столкновениях особенно отличался один из самоотверженнейших и храбрейших коммунистов — Тибор Самуэлли²⁾, который, предводительствуя по большей части незначительными отрядами, успешно справился с крестьянскими восстаниями.

¹⁾ Калоча — провинциальный город.

²⁾ Самуэлли Тибор, (Szamuelly), родился в 1890 г. в Ниредьхаза. Принимал участие в студентечском движении и по окончании образования стал членом социал-демократической партии и сотрудником «Непсава». В 1915 г. попал военнопленным в Россию и работал на Урале на Надежденском заводе. В 1918 г. приехал в Москву, где совместно с Бела Куном организует венгерские красные отряды и редактирует издание на венгерском языке «Socialis forragalom» («Социалистическая Революция»). Начальник т. н. «Венгерской национальной армии», во главе которой принимает участие в подавлении восстания левоэсеров и других ковтрреволюционных восстаний в России. Возвратившись в январе 1919 г. в Будапешт, берет на себя редактирование единственного органа только что созданной венгерской компартии: «Vöxös Ufsàg» («Красная газета») и принимает активное участие в коммунистической пропаганде и агитации среди венгерских рабочих и солдат. Арестованный дважды, просидел в тюрьме до завоевания власти пролетариатом 19/III 1919 г. В правительстве венгерской советской республики работал в качестве заместителя военного комиссара, Наркомпроса, комиссара по жилищным делам, председателя ЧК. После разгрома советской власти в Венгрии бежал на автомобиле, но ночью 2/VIII был убит. Самуэлли был одним из самых энергичных и стойких борцов революции. Одно имя его и появление вносило смятение в ряды врагов венгерского пролетариата.

Более значительные размеры приняла поддерживаемая Антантой забастовка железнодорожников, имевшая место в начале июня и продолжавшаяся целую неделю. Хотя лозунгами забастовки были «Долой белые деньги!» и «Мы хотим работать, а не быть солдатами», однако, она носила уже чисто политический характер и была направлена против системы Советов. Эта забастовка произошла во время наступления на чешских империалистов, и страна стояла перед опасностью всеобщего прекращения средств передвижения, что повлекло бы за собой невозможность защиты и военное поражение. Благодаря выступлению революционных рабочих железнодорожных мастерских и кочегаров, а также энергичным мерам, немедленно принятым Самуэлли, удалось локализировать забастовку на небольшой, железнодорожной линии на юге и справиться с нею без кровопролития.

Но опаснее всего и значительнее по размерам была систематическая контрреволюционная деятельность профсоюзной бюрократии. Стоящий уже более 20 лет во главе Совета венгерских профсоюзов Яссаи с гордостью заявляет в своей книжке, вышедшей в 1925 году, что именно эта деятельность «явилась главной причиной низвержения диктатуры». В то время, как некоторые профсоюзные вожди честно работали для восстановления производства, большинство профсоюзной бюрократии, состоящее из старых командиров и субальтернов социал-демократии, вели сначала тайно, а затем почти открыто контрреволюционную пропаганду и агитацию за демократию среди заводских рабочих и среди рабочих батальонов, находившихся на фронте другой стороны, они вели переговоры  с Антантой о том, как низвергнуть диктатуру и захватить власть под лозунгом демократии. Хотя в большинстве профсоюзов коммунистически настроенные рабочие и коммунистические профсоюзные вожди противодействовали этим подвохам, с большим или меньшим успехом, однако, эта работа имела весьма разрушительные последствия.

24-го июня, когда красная армия все еще наступала на империалистов, Антанта организовала в Будапеште при посредстве дунайских мониторов и учеников военной школы (старое монархическое заведение, подлежавшее как раз реорганизации) строго продуманное вооруженное восстание. Артиллерия «казармы Энгельса» стала бомбардировать остров, где летом жили коммунисты, а два монитора обстреливали с Дуная «Дом Советов», вывесив национальный флаг и провозгласив лозунг: «Да здравствует социал-демократия». Ворвавшись на центральную телефонную станцию, юнкера забаррикадировались там и еще в одной казарме. Они рассчитывали на помощь социал-демократов, которая будто бы им была обещана через одного народного комиссара. Но вооруженный будапештский пролетариат справился в несколько часов и с этим контрреволюционным восстанием.

В Сегедине с апреля месяца образовалось контрреволюционное правительство, во главе которого стоял Хорти. Хотя Антанта занимала город и поддерживала это правительство, оно было совершенно бессильно и неспособно ни на какую активность. Однако, у него были отличные связи с кадровыми офицерами Красной армии. Когда Красная армия отошла назад после победоносного наступления в Чехословакии, это правительство привлекло на свою сторону нескольких старых специалистов Красной армии. Последствия этого сказались при неудаче наступления на румынском фронте.

Несмотря на все эти трудности, Красная армия совершила победоносный поход против чехословацких империалистов, которыми сначала руководили итальянцы, а затем французы.

До 1-го мая военный комиссариат безуспешно старался реорганизовать старую армию режима Карольи, состоявшую из люмпен-пролетариата и контрреволюционных секлеров, и только изредка ему удавалось влить в нее новые части. Уже при Карольи, но главным образом во время диктатуры, чехословацкие, румынские и сербские империалисты продвигались с каждым днем вперед и занимали все новые местности Венгрии. Они перешли провизорно установленную мирным договором демаркационную линию. Чехословаки заняли Мишкольц, югославы Печ, лежащий в угольном районе, а румыны дошли до Тиссы. Это произошло почти без сопротивления. Дезорганизованная еще при Карольи армия не поддавалась никакой дисциплине и за очень немногими исключениями очищала лучшие позиции, можно сказать, без единого выстрела. Правда, в середине апреля было набрано в Будапеште и вооружено двадцать пять рабочих батальонов, но их оставили в городе для борьбы с контрреволюцией и не посылали на фронт. В действующей армии не было и хорошего командного состава, так как кадровые офицеры очень скоро принялись за саботаж. 15-го апреля было решено учредить курсы для надежного пролетарского командного состава, но эта школа оказалась не в состоянии удовлетворить потребность в командирах в столь короткий срок. Не хватало также энергичных, дисциплинированных политических комиссаров. В середине апреля румынские империалисты подготовили генеральное нападение на советскую Венгрию. Их конечной целью был, по-видимому, Будапешт. Наступление началось одновременно с севера, востока и юга. Первого мая Красная армия была окончательно разбита, и отступление было таким паническим, что уже нельзя было предотвратить гибель армии. Прославленные, как храбрейшие и боеспособнейшие, войска режима Карольи, секлеры, которых коммунисты считали контрреволюционными, сдались румынам.

Пролетариат праздновал 1-е мая с небывалой до тех пор пышностью. В «красном Будапеште» манифестировало 200 000 рабочих и 25 рабочих батальонов. А в этот же день Красная армия была совершенно разгромлена. Главнокомандующий Красной армией сообщил в эту же ночь в Совете народных комиссаров, что румыны перешли Тиссу, что вооруженные красные войска бегут к Будапешту, и что после перехода Тиссы, являющейся естественной и лучшей защитой Будапешта, серьезная оборона города станет невозможной. Он предлагал сейчас же отправить к румынам парламентеров для заключения немедленного перемирия. Предложение встретило сочувствие. Но присутствовавшие на заседании коммунисты советовали обратиться к вооруженному пролетариату с предложением отправиться на фронт для защиты диктатуры. Главнокомандующий, социал-демократ Вильгельм Бём, энергично протестовал против этого «революционного романтизма» и сослался на прецедент, имевший место 19-го апреля, когда такое же обращение к пролетариату осталось без всякого результата. Наконец, приняли решение созвать командиров будапештских пролетарских батальонов и на этом собрании выяснить настроение будапештского пролетариата. Но коммунисты решили между собой в ту же ночь, что они даже против воли социал-демократов еще призовут на всех предприятиях пролетариев к защите диктатуры.

Тут же было назначено на следующее утро заседание Совета народных комиссаров. На этом заседании все социал-демократы без исключения требовали передачи власти временной комиссии, составленной из представителей профсоюзов. Присутствовавшие коммунисты, Кун, Ландлер, Погань, Санто и Самуэлли, требовали немедленного призыва пролетариата к спасению диктатуры. Представители профсоюзов тоже совещались рано утром о положении дела. Были приглашены делегаты разных предприятий. Одни требовали немедленной передачи власти. Другие, напротив, указывали на препятствия, которые подобное решение встретит со стороны пролетариата. Совещание разошлось, не приняв никакого решения. Зато его делегация появилась на заседание Совета народных комиссаров. И к величайшему удивлению социал-демократических комиссаров делегация присоединилась к предложению коммунистов. Под этим давлением большинство Совета народных комиссаров постановило обратиться к пролетариату.

Два часа спустя Баяки¹⁾ и Ландлер²⁾ выступали на собрании делегатов от металлистов, численностью в 1 200 человек. Они описывали тяжелое положение и требовали, чтоб будапештские рабочие немедленно шли на фронт для защиты диктатуры. Говорили и некоторые делегаты, и, несмотря на запугивания появившегося позднее главнокомандующего, собрание с огромным воодушевлением приняло резолюцию призвать рабочих всех предприятий к спасению диктатуры и немедленно послать на фронт новые рабочие батальоны. А созванное в то же время совещание командиров рабочих батальонов большинством голосов отклонило после речи Бёма проект отправления на фронт будапештских рабочих батальонов.

¹⁾ Баяки, Франц (Bajaki), профсоюзный деятель, с 1917 г. — секретарь и с 1918 г. член президиума союза металлистов, во время диктатуры — народный комиссар социалистического производства. После крушения советской власти был арестован и после обмена приехал в Россию. В настоящее время член ВКП(б)  и работает у станка.

²⁾ Ландлер, Евгений (Landler), лидер венгерского рабочего движения. Один из организаторов первой крупной стачки (железнодорожников) в 1905 г. и забастовки профсоюза железнодорожников организовал нелегальный союз. В 1918 г., во время войны, на большом митинге рабочих перед парламентом призывал к забастовке и был арестован. Во время диктатуры был народным комиссаром внутренних дел и командующим Красной армией. После свержения советской власти эмигрировал. В настоящее время – один из руководителей венгерского коммунистического движения.

В тот же вечер Совет рабочих депутатов после реферата Бела Кун (см. XLI — І ч., «Деятели СССР и Октябрьской революции», 260) постановил единогласно и с величайшим воодушевлением предложить пролетариату отправиться на фронт и немедленно послать туда же половину членов Совета рабочих депутатов в целях пропаганды.

3-го мая на рассвете несколько коммунистических лидеров стали обходить заводы и приглашать рабочих выступить на защиту диктатуры, и уже в то же утро в казармах собрались десятки тысяч рабочих. Шестнадцатилетние мальчики, шестидесятилетние старики соперничали с инвалидами войны. Революционный будапештский пролетариат чувствовал, что он теряет. Каждый день формировались новые полки, новые маршевые роты. В несколько дней была создана новая артиллерия. Шесть хорошо обмундированных и вооруженных полков и два батальона были подготовлены к походу и в течение пяти дней отправлены на фронт. Формирование продолжалось. Боеспособная, сильная, победоносная Красная армия Советской Венгрии была создана, в полном смысле этого слова, в течение нескольких дней.

Одновременно набирались и экипировались в тылу новые крестьянские полки. Корпусными командирами были назначены коммунисты. В несколько дней Красная армия обогатилась командирами и самоотверженной революционной гвардией из комиссаров. Главнокомандующим был назначен Бём^*), его заместителем — Кун, а начальником генерального штаба — Штромфельд.

^*) Бём, Вильгельм (Böhm), социал-демократ, по профессии механик. С 1905 г. – член центрального комитета Венгерской социал-демократической партии. Во время режима Карольи – статс-секретарь в министерстве военных дел. Во время диктатуры – народный комиссар социализации, потом главнокомандующий Красной армии. После свержения диктатуры крайне-правый социал-демократ.

В это время Красной армии угрожали на юге четыре сербских дивизии, три батальона французской инфантерии и шесть эскадронов французской кавалерии; на востоке — пять дивизионов румынской инфантерии и один дивизион кавалерии, а на севере — четыре чехословацких дивизиона. Можно было предвидеть, что враждебные войска в ближайшие дни предпримут наступление. Но советское правительство должно было само начать нападение, так как этого настойчиво требовали как рабочие, так и крестьянские батальоны, и, учитывая стратегическое положение, оно решило наступать на чехословацких империалистов.

Первоначальный план состоял в том, чтоб начать нападение от Шальготаряна к востоку на Рутку и к югу на Пожонь (Братислава). Первый шаг неожиданно увенчался крупной победой. Две третьих Красной армии было сконцентрировано под Шальготаряном. Два батальона под прикрытием артиллерии начали наступление, и через сорок восемь часов чехословаки были отброшены за демаркационную линию. Тут же выяснилось, что советская артиллерия значительно превосходит империалистическую. Первая победа тем сильнее воодушевила рабочих и крестьян, что была достигнута без значительных потерь.

На следующий день был получен приказ: «остановиться на демаркационной линии», принятый войсками с величайшим возмущением. Причиной этого приказа было полученное штабом Красной армии тайное сообщение, что французы замышляют нападение со стороны Сегедина. Хотя это казалось маловероятным, и некоторые коммунисты протестовали против этого приказа, однако, главные силы были оттянуты от Шальготаряна и переброшены на юг. Другая часть армии, 3-й армейский корпус, был перегруппирован, и предполагалось начинать наступление на север. Этот план предлагался и раньше, но тогда высшее командование доказало, что хотя он имеет политическое значение, зато стратегически он бесполезен и опасен, так как, с одной стороны, это может повести к соединению чехов с румынами, а с другой, даже в случае победы красных войск, не гарантирует уничтожения чехословацкой армии. А если бы остановились тогда на первоначальном плане, северный фронт чехов был бы разбит, несмотря на то, что там были сосредоточены их главные силы.

Несмотря на эти неблагоприятные условия, 3-й корпус предпринял 19-го мая наступление и нападением с фронта победоносно взял Мишкольц, один из главных городов Венгрии. Но этот корпус, состоявший, главным образом, из фабричных рабочих, был поставлен в тяжелое положение. Через три дня оправдалось предположение, что это наступление должно повести к соединению румынских и чешских сил, так как на этой линии фронта их интересы становились общими. Уже 23-го числа румыны и чехи предприняли общее контрнаступление. Во время этого нападения часть батальона рабочих почтовых учреждений была уничтожена, другая взята в плен и перебита, полк судостроительных рабочих был стерт с земли. Паника охватила 1-ю дивизию, состоявшую из одних только рабочих, и они в беспорядке покинули фронт. Были приложены все усилия для восстановления порядка, и 3-я бригада, состоявшая из мишкольцских крестьян, а также самостоятельный батальон строительных рабочих и тотчас же вооруженные мишкольцские железнодорожники отбили нападение и храбро перешли в успешное наступление против в десять раз более численного врага. Но победа эта обошлись дорого. Единственный коммунистически настроенный генштабист, бывший полковник Керекеш, начальник штаба 1-ой дивизии, предсказал это обстоятельство в своем меморандуме еще до наступления; он предостерегал против того, чтоб возлагать на вновь организованные революционные рабочие батальоны подобные задачи, которые даже в случае успеха должны были повлечь за собой огромные потери, ослабляя тем боевое настроение рабочих и питая в тылу происки контрреволюции. Профсоюзная бюрократия действительно распространила слух, что вся армия разгромлена, и позаботилась о том, чтоб омрачить радость пролетариата, царившую в Будапеште по случаю победы.

Однако, спустя два дня рабочие полки снова пошли в наступление, но им удалось достигнуть только незначительных успехов и то с большими потерями. Коммунисты принуждены были выступить и энергично потребовать, чтоб дальнейшим «тайным сведениям» был положен конец, так как выяснилось, что французы окопались и не думают ни о каком нападении. Наконец, 30-го мая были отправлены назад на фронт два дивизиона и одна бригада, и началось новое наступление, на этот раз против чешских и румынских войск. С этого момента начался длившийся много недель победоносный поход красной армии.

Главные неприятельские силы были сломлены. В течение двух недель были взяты: Хидашнемети, Сиксо, Кашша, Эпереш, Бартфа, Серенч, Зольом, Шаторалульхель, Левк, Римасомбали, Лошонц, Шельмец, Корпона, Надьшурань и т. д., и победоносная Красная армия вплотную подошла к старой венгерской границе. Так же и на другом фронте был временно занят Эршекуйвар, и Красная армия угрожала Пожонь (теперешний Братислав), главному городу Словакии.

Таким образом, Красная армия отобрала у чешских империалистов для Советской Венгрии большую часть старой территории. Румыны тоже были отброшены за Тиссу, и этим предотвращено соединение румынских и чешских империалистических армий.

Центр Красной армии непрерывно продвигался вперед. Правое крыло, находившееся под непосредственным руководством верховного командования, и начальником штаба которого был бывший полковник, контрреволюционер Краненброк, не могло угнаться за таким темпом. Оно мешало продвижению центра и левого крыла и было причиной нескольких маленьких временных поражений и довольно значительных потерь. Этим воспользовалась профсоюзная бюрократия и старалась ложными сведениями о небывалых потерях омрачить радостное настроение будапештских рабочих по случаю победы. Та же агитация была перекинута и на фронт, главным образом в рабочие батальоны. Коммунисты беспрерывно настаивали на том, чтоб правое крыло было отдано под команду коммуниста. Кун ежедневно требовал назначения корпусным командиром правого крыла Поганя¹⁾. Но главнокомандующий Бём и социал-демократы противились этому из опасения, что тогда Красная армия очутится целиком в руках коммунистов. Корпусным командиром центра был Ландлер; политическим комиссаром у Тиссы — Ваго²⁾, пятой дивизии — Лукач³⁾, шестой дивизии —Мюних⁴⁾; заместителем главнокомандующего был Кун, народным комиссаром на фронте — Санто⁵⁾, комиссаром тыла — Самуэлли. Социал-демократы всеми силами препятствовали назначению другого командира правого крыла. Вялое состояние этих частей должно было вызвать пацифистские и пораженческие настроения; Бём организовал делегации от рабочих полков, требовавшие заключения мира (ни один крестьянский полк не пошел на это). Он беспрерывно уверял в Совете Народных Комиссаров и в Рабочем Совете 150-го Комитета, что армия устала, и что она не выдержит нового напряжения. Этим он добился того, что замена фронтовиков рабочими с предприятий стала невыполнима. Пока он действовал в этом направлении, а Клемансо выступил с предложением мира, социал-демократы согласились на назначение Поганя корпусным командиром правого крыла армии. Но в это время, после ноты Клемансо, отступление войска было уже совершившимся фактом.

¹⁾ Погань (Pogàny, Iosef) (см. XLVII, Иностранные деятели, 65) в рабочем движении участвовал с 1905 г. Один из редакторов центрального органа социал-демократической партии с 1911 г. Во время буржуазной революции в 1918 г. – председатель совета солдатских депутатов и вместе с Ландлером лидер левого крыла социал-демократической партии. Во время диктатуры – член ЦК партии и наркомвоенком, а потом наркомпрос и одновременно корс-комендант. В настоящее время находится в Москве и работает в И. К. Коминтерна.

²⁾ Ваго, Бела (Uagò), коммунист, старый профсоюзный деятель. Во время советской власти – заместитель народного комиссара внутренних дел. В настоящее время находится в рядах коммунистической партии Германии.

³⁾ Лукач, Георг (Lukàcs), коммунист. Философ. Во время советской власти – народный  комиссар просвещения и потом политком в Красной армии. В настоящее время в эмиграции. Известны его труды по эстетике и философии.

⁴⁾ Мюних, Франц (Münnich), коммунист. Был военнопленным в России и возвратился в Венгрию вместе с Бела Куном.

⁵⁾ Санто, Бела (Szàntò), коммунист. Родился в 1878 г. Участвовал в рабочем движении с 1903 г. Во время советской власти – Наркомвоен. В настоящее время профсоюзный деятель в Германии.

Красная армия отвоевала обратно у чехословацких империалистов 2 835 квадратных километров и на время сосредоточила на Советской Венгрии внимание победоносных империалистических грабителей; она отчасти приняла на себя удары, предназначавшиеся Советской России, и даже до известной степени отразила их. Моральная победа Красной армии была значительнее, чем стратегическая. Антанта питала сильнейшие опасения, что большевизм заразит всю Среднюю Европу. Она стояла тогда перед Сен-Жерменским и Версальским миром. Из перехваченных радио можно было установить, что «союзники не могут рассчитывать ни на какую военную поддержку со стороны Антанты».

При таких обстоятельствах Высший Совет Антанты в Париже счел наилучшим вступить на дипломатический путь. 13-го июня Клемансо по телеграфу обратился к председателю Совета Народных Комиссаров с нотой, в которой сообщалось, что, так как разрабатывается вопрос об установлении границы, Антанта предлагает Венгрии, Чехословакии и Румынии немедленно прекратить войну. Оперирующей на чехословацкой территории венгерской армии предлагается оттянуть свои силы в Венгрию. Если венгерская армия в течение 4 дней, начиная с 14-го июня, не выполнит означенного требования и не прекратит военных действий, то Антанта вместе со своими союзниками примет соответствующие меры для обеспечения мира. Румынские войска будут отозваны в тот самый момент, когда венгерские войска очистят Чехословакию.

Среди коммунистов было два течения. Одни предлагали решительно отвергнуть ноту и вызвать в массах такое настроение, которое позволило бы поднять значительно понизившуюся во время походов боеспособность Красной армии. Другие же держались мнения, что следует вступить в переговоры и затягивать их по возможности, не прекращая, однако, наступления. Социал-демократы же смотрели на ноту Клемансо, как на желанное орудие для подавления советской власти. Тем не менее было решено наступать, но верховное командование прибегло к саботажу и пользовалось каждым не увенчавшимся немедленной победой движением Красной армии, чтоб доказать, что она потеряла свою наступательную энергию, и что поэтому следует немедленно заключить мир. С 13-го по 24-е июня, когда официально были прекращены военные действия, и вплоть до 30-го июня, когда вышел приказ об отступлении, главнокомандующий Бём и его соратники систематически дезорганизовывали армию агитацией, приказами и распоряжениями и намеренно свели ее боеспособность к минимуму. Пропаганда «мира, ведущего к установлению социализма при помощи Клемансо», была так широко поставлена, что пораженчество обуяло массы. Эта беспрепятственная агитация довела до того, что 30-го июня советской власти не оставалось ничего, как дать приказ об отступлении.

С этого момента боеспособность красной армии стала падать с каждым днем. Обман Клемансо выяснился спустя несколько дней. Даже телеграммы с требованием, чтоб румынские войска очистили венгерскую территорию, оставались без ответа. Главнокомандующий Бём подал в отставку, но таковая не была принята, и ему был только дан отпуск по болезни; тем не менее он оставался на своем посту до 21-го июля и продолжал свою разрушительную работу. Профсоюзная бюрократия поддерживала его теперь открыто. Дезорганизующими лозунгами были: «демократия», «мясо», «жиры» и «вино». Начальника генерального штаба, талантливого Штромфельда, увольняют и назначают на его место совершенно непригодного для такого ответственного поста полковника Жюлье. До отставки Бёма был выпущен приказ по армии, который не только окончательно восстановлял права кадровых офицеров, но и был смертельным ударом для авторитета диктатуры. Командирам давалось право немедленно арестовывать политических комиссаров, которые попытались бы вмешиваться в военные операции, и принимать против них всяческие меры. Хотя этот приказ был отменен спустя некоторое время по настоянию коммунистов, однако, он как бы давал указание кадровым офицерам, что они могут открыто продолжать свою контрреволюционную пропаганду. Рабочие массы, перед которыми в июле впервые серьезно стал продовольственный вопрос и которым сулили помощь Антанты, постепенно подпали под влияние профсоюзной бюрократии, которая открыто вела переговоры с представителями Антанты о передаче ей власти. Имевшая еще перед тем место реорганизация Совета рабочих депутатов привела к тому, что во главе его стали два контрреволюционных профсоюзных руководителя, Вельтнер¹⁾ и Миакич.²⁾ Путч профсоюзной бюрократии на партийном съезде увенчался успехом. Боканьи,³⁾ самого старого руководителя социал-демократической партии, исключили из партийного комитета за его пламенную речь в защиту точки зрения коммунистов против политики социал-демократов. Робкая попытка организовать при этих обстоятельствах коммунистическую партию так и осталась попыткой. Наиболее способные коммунистические деятели были на фронте, и потому некому было работать в тылу.

¹⁾ Вельтнер, Яков (Weltner) — социал-демократ. Родился в 1874 г. Деревообделочник. В 1894 г. — редактор органа профсоюза деревообделочников. С 1898 г. — секретарь Венгерской социал-демократической партии. Во время диктатуры не нес никакой ответственной работы и занимал оппозиционную позицию.

²⁾ Миакич, Франц (Miakits) — социал-демократ, Секретарь профсоюза металлистов. Во время диктатуры вел тайные переговоры с буржуазным правительством Сегедина. Во время белого террора, после свержения диктатуры, занимал пост статс-секретаря и министра торговли.

³⁾ Боканьи, Дезидериус (Bokanyi) — коммунист. Родился в 1871 г. По профессии каменщик. С 1891 г. — член исполкома Венгерской социал-демократической партии. До мировой войны — лучший агитатор и участник всех международных конгрессов. 10 лет провел в разных тюрьмах за социалистическую деятельность. Во время диктатуры — наркомтруда, член президиума Будапештского совета, корскомендант. После свержения советской власти арестован и приговорен к смертной казни, но после обмена приехал в Россию. Он был одним из общественных обвинителей в процессе социалистов-революционеров.

В результате усилий Куна, Варги,¹⁾ Ленгьеля,²⁾ Баяки и революционного меньшинства было достигнуто только то, что бюрократия не решилась открыто выступить против диктатуры.

При этих обстоятельствах произошло наступление Красной армии на румын. Было много серьезных доводов против него. Но решение, постановившее наступление, опиралось на следующие веские основания: 1) крестьянские полки были выбиты румынами из провинций, которые, согласно ноте Клемансо, подлежали очищению; 2) контрреволюционная пропаганда действовала растлевающе; 3) были получены точные информации, что 23-го июля румыны предпримут наступление на Будапешт.

20-го июля ночью Красная армия двинулась вперед с трех пунктов на Тиссе: у Солнока, Чонграра и Токай. Бывший главнокомандующий Бём уехал на следующий день в Вену, в качестве посла Советской Венгрии.

Командование принял Ландлер, который до этого командовал корпусом, оперировавшим на чехословацком фронте. Утверждали с разных сторон, что будто бы начальник генерального штаба Жюлье выдал план румынского наступления. Но точных доказательств пока не установлено. Несомненно только одно: наступление главных сил на Тиссе блестяще удалось. Хотя переход у Чонграда и Токая был не так успешен, тем не менее, центр двигался вперед в течение трех дней. На третий день оставалась в запасе еще одна дивизия, но офицеры лучших крестьянских полков потребовали отступления и, несмотря на все усилия коммунистов, им удалось привлечь солдат на свою сторону. Надо, однако, признать, что как командование, так и экипировка румынской армии стояла выше чехословацкой, и что боеспособность Красной армии на этот раз была ниже, чем в боях против чехов. Не оставалось никакого другого выхода, как отступить, и отступление прошло в полном порядке. Румыны не преследовали Красной армии. В дальнейшем предполагалось снова реорганизовать красные войска и бросить их на защиту тисской армии.

¹⁾ Варга, Евгений (Warga) – известный венгерский экономист. Родился в 1879 г., был пекарем. Самоучка. Впоследствие стал учителем в коммерческом училище. Сотрудник центрального органа Венгерской социал-демократической партии и целого ряда социалистических журналов. После буржуазной революции в 1918 г. получает кафедру политической экономии будапештского университета. Во время Советской власти был народным комиссаром финансов, народным комиссаром социализаций и потом председателем ВСНХ. После крушения бежал. В настоящее время член совета русского торгпредства в Берлине (ср. XLVII, иностранные деятели, 14).

²⁾ Ленгьел, Юлиус (Lengeyl) – коммунист. Во время диктатуры – народный комиссар финансов. В настоящее время председатель правления Руссгермторга в Берлине.

Между тем, венский посланник вел с Антантой переговоры в контрреволюционном духе и немедленно сошелся с контрреволюционным вождем эмигрантов Гарами,¹⁾ который еще раньше вступил в такие же переговоры с Антантой. Одновременно также постарались распространить слух на фронте и в тылу, что в случае переворота Антанта готова сохранить все социальные завоевания и согласно своему обещанию предоставить продовольствие для венгерских рабочих. Позаботились и о том, чтоб распространить панику в Будапеште сообщением о захвате в плен всей Красной армии и разгласить на фронте ложные известия о переходе власти в руки социал-демократов. Старания коммунистов противодействовать нараставшему настроению умов были уже бессильны.

¹⁾ Гарами, Эрнест (Garami) – социалист-демократ. Родился в 1878 г. Механик. С 1898 г. — главный редактор центрального органа и член центрального комитета Венгерской социал-демократической партии. Во время режима Карольи — министр торговли. В первые дни диктатуры эмигрирует и возвращается только после ее свержения. Участвует в позорном Пендловском министерстве. Потом опять эмигрирует.

Через два дня после отступления, румыны двинулись вперед. Можно было противопоставить им только отдельные части Красной армии. Перегруппировка артиллерии только что началась, и для отражения румынского нападения были налицо только незначительные боевые силы. Некоторые части, как-то лучшая 6-я дивизия и 1-й будапештский красный полк, отказались повиноваться. Они заявили, что они больше не желают воевать. 29-го на фронте ни в командном, ни в административном составе не было уже ни одного социал-демократа. Только несколько коммунистов работали еще на фронте, пытаясь организовать контрнаступление. 3 -го мая действительно произошла атака, и удалось загнать румын за Тиссу, но в двух местах румыны легко прорвали фронт. О новом 2-ом мае при создавшемся тогда благодаря пропаганде социал-демократов настроении нельзя было и думать. Собравшийся 30-го утром Совет Народных Комиссаров постановил передать власть социал-демократическим руководителям профсоюзов, составившим министерство во главе с Пейдлем.¹⁾ Днем Рабочий Совет присоединился к этому решению. Диктатура пролетариата пала.

Диктатура венгерского пролетариата не была экспериментом отдельных личностей, она была естественным, самым ярким революционным созданием всего венгерского рабочего движения. Она глубоко потрясла имущественные отношения, пролетариат сделался действительно правящим классом и, несмотря на тяжелые условия, несмотря на гражданскую войну и на героическую борьбу с империалистическими хищниками, она оказалась в состоянии заложить предпосылки для постройки социалистического здания. Несмотря на все свои слабые стороны, она остается величайшим подвигом венгерского пролетариата.

Опыт венгерской советской власти доказал пролетариату всего мира, что закрепление диктатуры немыслимо без единого руководства коммунистической партии. Венгрия переживала исторический момент, когда правящие классы были уже не в состоянии управлять и когда захват политической власти пролетариатом стал как бы естественной необходимостью. Было бы совершенно непонятно, если бы коммунисты отказались тогда принять власть. Но не было диктатуры единой коммунистической партии, и в этом основная причина поражения революции. Все недочеты и ошибки венгерской диктатуры в конечном счете вытекают из этого. Ошибки при диктатуре неизбежны. Но совершенно исключается возможность исправить эти ошибки без руководящей коммунистической партии. Ошибки при организации пролетарского государства, красной армии, социализации и проч. могли  бы быть исправлены, если б во главе советской власти стояла одна только коммунистическая партия. За отсутствием такого единства власти все промахи, неизбежные в начале даже при самых благоприятных обстоятельствах, стали не только непоправимы, но благодаря злостным проискам социал-демократов опорочили самый принцип диктатуры и тем помогли подорвать ее. В корне ошибочную аграрную политику венгерской советской власти, то обстоятельство, что эта политика, несмотря на имевшиеся с самого начала данные, не была изменена, и земля не была поделена между крестьянами, следует, в конечном счете, приписать опять-таки отсутствию единого руководства организованной, массовой революционной партии.

¹⁾ Пейдль, Юлиус (Peidl) – социалист-демократ. Секретарь, а потом председатель профсоюза печатников. С 1918 г. - член центрального комитета Венгерской социал-демократической партии. После свержения диктатуры возглавлял правительство в течение 12 дней, пока это правительство не было свергнуто вооруженной шайкой белогвардейцев во главе с Фридрихом. В настоящее время председатель социал-демократической фракции венгерского парламента.

 V. Современная Венгрия. Белый террор.

Правительство Пейдля могло держаться только 12 дней. Оно тотчас же предложило румынам заключить перемирие и немедленно разоружило пролетариат, так как представители Антанты обещали ему, что румыны  отступят. Росчерком пера оно восстановило власть капиталистов и аннулировало постановления Советов. Оно выразило готовность вступить по настоянию Антанты в коалицию с буржуазными политиками.

Между тем, несмотря на приказ Антанты, румынские войска маршировали на Будапешт. Они разоружили Красную армию и красную милицию и расхитили и разграбили столицу Венгрии, которая сдалась без сопротивления. В арестах и зверствах, имевших место в Будапеште, также сильно помогали румынские патрули. Стефан Фридрих устроил свой путч при непосредственной поддержке румын. Несколько совершенно незначительных политических деятелей появились в здании министерства, где в это время заседал совет министров правительства Пейдля. Они потребовали именем нации, чтобы правительство немедленно подало в отставку, и объявили его арестованным. Правительство Пейдля не сопротивлялось. Тут же эрцгерцог Иосиф Габсбургский был объявлен правителем, а Стефан Фридрих — председателем совета министров.

Одновременно была организована под протекторатом Антанты из офицеров старой армии сегединская национальная армия, которая отправилась в задунайскую область и произвела там самые невероятные зверства. Уже в первых числах августа были казнены, брошены в озеро Балатон, сожжены и расстреляны 200 рабочих, мещан и красноармейцев. В своей книге «Белый террор в Венгрии», появившейся в Вене в 1920 г., Иосиф Погань пишет следующее: «Во время белого террора Венгрия превратилась в ужасную тюрьму, в тюрьму, в которой чахли сорок тысяч пленных и заключенных. Венгрия превратилась в массовое кладбище, где было зарыто шесть тысяч трупов убитых людей. Венгрия превратилась в грандиозный морг, где валялись сотни неизвестных и до неузнаваемости изуродованных покойников. Венгрия превратилась в необозримый лес виселиц, тянувшийся вдоль городов и деревень, в грандиозный застенок, в котором бесследно похоронены все ужасы пыток, все предсмертные крики сотен и тысяч замученных».

Передавали об ужаснейших жестокостях, о массовых убийствах, разбойничьих нападениях, грабежах, кровавых банях, «актах справедливой мести» и «народных судах». Исполнителями были офицеры и унтер-офицеры национальной армии, которыми руководил Хорти. Лозунги гласили: «за отечество» и «против жидов и большевиков». Тысячи красноармейцев, рабочих, крестьян и евреев были убиты после ужасных, длившихся по несколько дней, пыток; тысячи были брошены в темницы, подвергнуты мученьям, искалечены, ограблены и изгнаны из Венгрии. После четырех месяцев белого террора уже насчитывали шесть тысяч убитых, сорок тысяч арестованных, восемьдесят тысяч эмигрантов и тридцать тысяч изгнанных из деревень.

Румыны не занимали задунайской Венгрии; самые же ужасные зверства имели место именно там. Хотя случаи исчезновения, случаи вытаскивания людей из Дуная были часты не только в задунайской области, но и во всей Венгрии, а в особенности в Будапеште, хотя в самом Будапеште в течение нескольких недель арестовали и варварски мучили 20 тысяч пролетариев, пока они не прибегали к «самоубийству», но в задунайской области белый террор достиг своего апогея. Когда в середине ноября румынские войска очистили Венгрию, и туда вступила «национальная армия», Венгрия превратилась в полном смысле этого слова в массовую тюрьму, в массовое кладбище, в массовый концентрационный лагерь. Итальянская делегация, обследовавшая в 1920 г. венгерские тюрьмы, удостоверяет, что венгерский белый террор может быть сравним разве только с ужасом режима Тьера после французской коммуны, причем венгерские жестокости по грубости, по садическим приемам значительно превосходят белый террор во Франции (допросы, на которых прижигали «сигарами», насилия целой роты над женщиной, ломанье костей, подвешиванье за ноги, привязывание к хвостам лошадей и т. п.). То же самое, только в других выражениях, подтверждает и делегация английской рабочей партии.

Не только были запрещены и сожжены произведения Маркса и Энгельса, но в перечень недозволенных изданий, состоящий из 179 названий, вошли и такие книги, как, например, книга Массарика о марксизме, Сигмунда Энгеля «Охрана покинутых и незаконных детей» и т. п., в том числе и некоторые стихотворения Петэфи. И не только в магазинах, но и у частных лиц и в общественных библиотеках выслеживают эти книги, конфискуют их и сжигают. Уничтожают типографии даже буржуазных газет; устраивают в продолжение нескольких недель еврейские погромы в университете и в средней школе; исключают из школ десятилетних детей за «антипатриотическую большевистскую ориентацию», а семнадцатилетних приговаривают к 15 годам тюрьмы.

У кормила белого террора стоит сам Хорти. Он дает указания и поощряет своих лучших офицеров, которые отрядами ходят из деревни в деревню и творят всякие ужасы. В Будапеште организуют «летучие отряды студентов и учеников высшей технической школы», а  также союз «пробуждающихся венгров», который разветвляется филиалами по провинции и устраивает погромы, покушения с бомбами и всяческие разрушения, превосходя по жестокости даже офицеров.

При вступлении национальной армии в Будапешт Антанта утверждает министр-премьером христианского социалиста Карла Хусара, и так как она еще перед тем принудила эрцгерцога Иосифа Габсбургского подать в отставку, то верховная власть остается за Хорти. Так как по приказу Антанты Хорти признал всеобщее избирательное право в принципе необходимым, то социал-демократы вступают в правительство. Наряду с «народными судами», с каждым днем расширяющими свою кровавую деятельность, выступают государственные ускоренные чрезвычайные суды, которые в час выносят дюжинами смертные приговоры, и против которых нет никакой защиты. Вздергивают на виселицу таких самоотверженных социалистов, как Отто Корвин¹⁾, Кон-Керекеш²⁾, Евгений Ласло³⁾, Латинка⁴⁾, Оскар Левай Крамер⁵⁾; убивают тысячами лучших рабочих, крестьян; венгерская социал-демократическая партия провозглашает лозунг дня: «виновники диктатуры должны быть наказаны». Зверски убивают секретаря социал-демократической партии и редакторов официального социал-демократического органа, Шомоги⁶⁾ и Бачо⁷⁾; пять народных комиссаров приговаривают к смертной казни. После ужасной расправы с Шомоги и Бачо за их гробом следуют 200 000 рабочих, огромная, небывалая по размерам демонстрация, которая ставит палачей в тупик. А социал-демократы печатают два дня спустя в «Непсаве» воззвание, в котором они от имени рабочего класса предлагают Хорти руку помощи для совместной работы.

¹⁾ Корвин, Отто (Korvin), родился в 1894 г. в Нагьбочко. С 1916 г. участвует в венгерском профессиональном движении. Во время мировой войны участник и руководитель нелегального антимилитаристского движения. После разгрома этой группы беспрерывно продолжает свою деятельность до конца войны. Один из организаторов покушения на Тисса, совершенного в 1918 г. Лекай. Один из основоположников венгерской коммунистической партии. Во время диктатуры участвовал в создании красной милиции. Организует Чрезвычайную комиссию и является ее начальником. После свержения советской власти попал в руки белых палачей и испытал неслыханные пытки. Казнен 29.12.19 г.

²⁾ Кон-Керекеш, Арпад (Kon-Kerekes), родился в 1891 г. Кожевник. Бывший военнопленный в России. Участвовал в Москве в уличных боях во время революции, проходил кремлевские курсы красных командиров. Возвратился в Венгрию вместе с Бела Куном. До захвата власти организует военные отряды коммунистической партии. Во время диктатуры – чекист-комиссар отряда. Казнен 29.12.19 г.

³⁾ Ласло, Евгений (Lasklo), - руководитель венгерского студенческого движения в 90-х г. и участник социал-демократического движения. Сотрудник центрального органа Венгерской социал-демократической партии «Непсава». До войны исключен из партии за левую оппозицию. Один из основоположников венгерской коммунистической партии. Во время диктатуры – политический комиссар революционного трибунала. После свержения советской власти был казнен 29.12.19 г.

⁴⁾ Латинка, Александр (Latinka) – старый деятель венгерского рабочего движения. Находился на левом крыле социал-демократической партии. Во время режима Карольи правительственный комиссар в комитете Шомоги. Тут он возглавляет крестьянское движение. Захватывая крупные латифундии и выгоняя помещиков, организовал первую сельскохозяйственную коммуну. Во время диктатуры оставался там же комиссаром. После свержения советской власти был белыми привязан к хвосту лошади и замучен.

⁵⁾ Крамер, Александр (Kramer), коммунист. С 1912 г. участвовал в движении социалистической молодежи. Во время режима Карольи состоял членом военного комитета коммунистической партии. После завоевания власти был прокурором революционного трибунала. Потом уехал на фронт, как командующий западного фронта: подавил Сексарусское контрреволюционное восстание. После свержения советской власти эмигрировал в Югославию и вел коммунистическую пропаганду; был арестован и передан венгерскому белому правительству. После долгих мучений и пыток был приговорен к смертной казни. Приговор приведен в исполнение в июне 1920 г.

⁶⁾ Шомоги, Бела (Schomogyi, Bela), родился в 1873 г., социал-демократ, один из организаторов профсоюза учителей. Участвовал в движении с 1895 г. Редактор центрального органа социал-демократической партии «Непсава». Во время режима Карольи – статс-секретарь министерства народного просвещения. После пролетарской революции – член Всевенгерского Центрального Исполнительного Комитета советов рабоче-крестьянских депутатов. После свержения советской власти – главный редактор «Непсава» и на страницах этого органа раскрыл ужасы Оргованя. Белые офицеры, по личной инициативе Хорти, из мести за это разоблачение покончили с ним: увезли его вместе с Бачо на автомобиле, убили и сбросили в Дунай. Убийцы уже разоблачены и известны всем, но до сих пор не наказаны.

⁷⁾ Бачо, Бела (Batscho), социал-демократический писатель.

В начале контрреволюции крупные землевладельцы и плутократия остались на заднем плане. Правительство Хорти опиралось на мелкую городскую буржуазию и на средних и мелких землевладельцев. Белые хозяева играли на антибольшевистских и даже анти социал-демократических, на анти семитических, но и на анти помещичьих и антикапиталистических лозунгах, прикрываясь флагами венгерского ирредентизма и христианства. Была обещана широкая земельная реформа, по которой небольшие поместья должны были быть округлены, а незаможные крестьяне получить наделы. Новая программа приняла демагогический характер: «средние классы должны играть в Венгрии руководящую роль», контрреволюционная бюрократия под эгидой дворянства имеет наибольшие права решать судьбы Венгрии, состояния, нажитые во время войны, должны быть безусловно конфискованы; мелкие предприниматели должны широко пользоваться поддержкой» и т. п. Во время войны венгерское крестьянство оказалось в состоянии выйти из долгов. Оно думало, что политическая власть теперь находится в его руках, а потому многие поддержали новый курс. Крестьянам и мещанам, входившим в христианские и патриотические общества, роздали оружие; из них образовали наряду с официальными государственными органами насилия полуофициальные, которых выдавали за индивидуально действующие террористические группы. Они получили свободу грабежа, реквизиций и экспроприаций под руководством деклассированной аристократии, а когда власти выступали для виду, то эти акты, «как совершенные в силу патриотических побуждений», признавались подлежащими амнистии. Венгрия стала образцовой страной белого террора, и ее палачи в форме венгерской национальной армии появились во всех концах буржуазной Европы в качестве инструкторов застенка. Но кроме этого права на грабеж, крестьянам не досталось ничего. За исключением жалких, так называемых, «геройских наделов», они не получили ни пяди земли. Мелкая буржуазия бедствовала. Контрреволюционная бюрократия, и ее низшие слои в особенности, вынуждены были требовать, чтобы выплата жалования была урегулирована. По данным министерства финансов поддержка контрреволюционного аппарата стоила в 1920 г. в три раза дороже, чем содержание его прежде, когда Венгрия была в три раза больше. Количество органов насилия вместе с подсобными организациями было в пять раз больше, чем в «великой Венгрии». Хотя плутократия и владельцы крупных поместий заявляли протест против этого, однако, можно утверждать, что многие и значительные слои буржуазии поддерживали белый террор, и что страх перед революцией объединял их между собой, несмотря на рознь интересов. Хотя режим Хорти старался возбудить иллюзии в мелкой буржуазии, но в действительности он служил интересам крупных аграриев и финансового капитала.

Запугивание, подавление, полное порабощение городского и сельского пролетариата было с самого начала высшим законом белого террора. Рабочего, который осмеливался заикнуться о доведенной до минимума заработной плате, убивали или сажали в тюрьму, как большевика. Офицерские команды появлялись на крупных заводах и вели там «политический и хозяйственный контроль» с такой жестокостью, которая за последние десятилетия не имеет примеров в истории рабочего движения Европы. Но, несмотря на ужасы террора, на разные уговаривания и лживые льготы, Хорти не удалось ни на минуту обмануть пролетариат. Не только христианские и национальные союзы не находили приверженцев, но и с каждым месяцем росло число членов профсоюзов. Несмотря на противодействие социал-демократов и руководителей профсоюзов, венгерский пролетариат вел в 1920 и 1921 г. героическую борьбу, какой не знала до того история венгерского рабочего движения.

В то же время руководящие слои социал-демократии и профсоюзов дали двух министров в первый состав правительства Хорти, несмотря на то, что Антанта ставила вступление национальной армии в зависимость от участия в министерстве социал-демократов, и что всякий знал, что это означает массовые убийства рабочих и крестьян. Социал-демократические министры могли быть сброшены с своих министерских кресел только энергичным напором масс. Революционные эмигранты бичевали режим Хорти в мировой прессе. Но представители профсоюзов опровергли как внутри страны, так и за границей все известия о белом терроре; они заявили, что имели место только единичные случаи насилия, и что эти случаи являются естественной реакцией против зверств красного террора. Когда в начале лета 1920 г. профсоюзный интернационал организовал бойкот контрреволюционной Венгрии, социал-демократы Венгрии выразили протест против того, что их предварительно не запросили, и отреклись от действий интернационала пролетариата. А между тем были моменты, когда даже самые усердные социал-демократические защитники этого режима ужасов принуждены были спасаться заграницу.

15-го января 1920 г. статьи трианонского соглашения были вручены венгерскому правительству, и Антанта обязала его немедленно провести национальные выборы и ратифицировать соглашение в Национальном собрании. На этих выборах победили мелкие земельные собственники во главе с Стефаном Надятади Сабо (см. ХLVII, иностранные деятели, 69), бывшим министром правительства Карольи. Лозунгами были: аграрная реформа, крестьянская власть и независимая Венгрия без Габсбургов. Новое правительство, в котором Надятади был назначен министром земледелия, утвердило трианонское соглашение. Согласно последнему, территория Венгрии уменьшилась с 325 411 квадратных километров до 92 910, т. е. с лишком на две трети своих прежних размеров. В то время как население старой Венгрии равнялось 18 млн., оно после трианонского соглашения составляло меньше 8 млн. Национальное собрание в первую голову издало закон, по которому Венгрия временно оставалась королевством, а Хорти провизорно назначался правителем; одновременно оно санкционировало некоторые предшествовавшие распоряжения и полномочия контрреволюции. Новый закон о реформе землевладения 7 декабря 1920 г. (см. XLVI, 579/581) гласил, что надлежит произвести более правильный и целесообразный раздел земли. Закон ставил себе целью оказать содействие в приобретении земли добросовестным лицам, желающим и могущим ее обрабатывать, но не имевшим до тех пор этой возможности. Необходимые для этого владения предполагалось приобрести путем установления для государства преимущественного права покупки, а также путем выкупа. Закон держался основного принципа, что владелец земли должен быть полностью компенсирован. При проведении земельной реформы был создан особый судебный орган — «Суд для урегулирования землевладения». Этот закон был дополнен в 1924 году, и означенному суду вменялось в обязанность закончить земельную реформу не позже конца 1925 г.

Между тем стали выдвигаться вперед крупные землевладельцы и финансовые магнаты, которые полностью сохранили свое экономическое могущество и пользовались за ширмой мелкобуржуазной и христианской партий большим политическим влиянием. Они были против белого террора, против всяких индивидуальных выступлений и за укрепление законного престола Габсбургов. Вопрос о короне был выдвинут на первый план, и когда под давлением мелких землевладельцев большинство правительственной партии приняло резолюцию, отменявшую старый закон о праве династии Габсбургов на венгерскую корону, то крупные аграрии и крупная буржуазия решили прибегнуть к так называемому первому габсбургскому путчу. Первая попытка, имевшая место 27-го марта 1921 г., окончилась неудачей.

После этого путча премьер-министром сделался граф Бетлен. Под растущим влиянием легитимистов окрепла также и образовавшаяся еще до этого «Малая Антанта». Так как легитимисты привлекли на свою сторону также и Бетлена, то 22-го октября 1921 г. они произвели второй габсбургский путч, но Бетлен, отступившись от них, при помощи «Пробуждающихся венгров» обстрелял поезд короля Карла V, намеревавшегося вступить в Будапешт, и арестовал его. Последствием этого путча был закон, отменивший права Габсбургов на венгерский престол.

С самого начала правительство Бетлена стремилось укрепить власть крупных аграриев и плутократии. На первых порах оно встретило враждебное отношение со стороны легитимистов, представлявших интересы этих классов, но не хотевших простить Бетлену его измены. После второго путча его положение заколебалось. Но когда 21-го декабря 1921 г. вожди социал-демократической партии вошли с ним в соглашение, его позиция сильно окрепла, и он мог систематически преследовать свои цели. Согласно этому позорному соглашению, социал-демократы открыто отступались от права организации союзов сельскохозяйственных и железнодорожных рабочих и соглашались при создавшихся обстоятельствах отказаться от всякой агитации среди этих слоев населения. В этом же договоре они признали, что свобода восстановлена в Венгрии, и обязывались не вступать ни в какие союзы ни с демагогическими буржуазными партиями, ни с эмиграцией. Кроме того, они принимали на себя обязательство опровергать через свои союзы и вместе с министерством иностранных дел все ложные поклепы эмиграции и работать как внутри страны, так и за границей в интересах режима Хорти. За это им предложили 25 парламентских мандатов.

Это соглашение легко дало Бетлену возможность превратить в пустой звук введенное в 1919 г. по приказу Антанты всеобщее избирательное право и создать реакционный избирательный закон, который вполне удовлетворил консервативную часть парламента и крестьянскую партию. Этот избирательный закон давал ему возможность провести новые выборы по своему усмотрению, и ему удалось без помощи легитимистов, и даже против их воли, установить политическую линию, защищающую интересы крупных аграриев и крупной буржуазии. При посредстве подкупов и террора он создал парламент, где националисты («рассеншюцлеры») и так называемые христианские группы, либеральные и консервативные, помогли ему в его политике консолидации и в защите прерогатив владельцев латифундий и плутократии. Несмотря на растущую с каждым днем рознь классовых интересов, партия мелких землевладельцев постепенно тоже попала в фарватер крупных аграриев. 25 социал-демократических депутатов в парламенте, подкупленные соглашением, так же как и все прочие партии, тем не менее придавали гибкому орудию Бетлена «демократический» оттенок.

В то время как предшествовавшие правительства путем штемпелевания денег, налогов и других мероприятий  пытались стабилизировать крону, правительство Бетлена проводило сознательную политику инфляции. Сельскохозяйственные налоги повысились; ввоз почти всех предметов промышленности был запрещен или были установлены столь высокие пошлины, что делали импорт невозможным. С начала 1922 и до середины 1924 г. царило под лозунгом «все для промышленности» дутое и лихорадочное грюндерство. В этот период было создано 70 железоделательных и металлургических заводов, 55 машиностроительных заводов, 43 цементных, стекольных и фарфоровых завода и т. п. Наравне с серьезными предприятиями былой много эфемерных. Снова началась индустриализация Венгрии, которая налаживалась до войны в течение 25 лет и была прервана на это время. Видимость благоприятной конъюнктуры поддерживалась искусственными способами.

Хотя благодаря трианонскому соглашению от Венгрии отпадали многие богатые сырьем области, все же удалось развить некоторые отрасли промышленности, в частности текстильную и химическую. Стоимость продукции машиностроительных заводов достигала в 1913 г. 226 млн. зол. крон. В то время в этой отрасли было занято 55 000 рабочих. Хотя в эпоху Бетлена машиностроительные заводы работали не с полной нагрузкой, однако, в 1924 г. на них снова числилось 45 000 рабочих, а стоимость их производства оценивалась в 250 млн. зол. крон. 31, несмотря на то,  что после войны Венгрия потеряла 47% пеньковой, 53% льняной, 73% хлопчатобумажной, 30% джутовой и 90% шерстяной промышленности (ср. выше, XLVII, 285/88), эти отрасли развились в таком масштабе, что на них было занято в 1924 г. на 30% больше рабочих, чем в великой Венгрии 1913 г. Электротехническая промышленность опять воскресла и стала вывозить свои произведения за границу. Она экспортировала в 1923/24 г. 17 172 квинталов динамо-машин и трансформаторов, 8 456 квинталов электрических аппаратов и 12 056 квинталов калильных ламп. Быстро также окрепла в эти годы сельскохозяйственная промышленность и, в первую голову, сахарная и мукомольная, хотя они и отстали от довоенного времени. Так, в 1924 г. 42% всего чешского импорта муки падает на Венгрию. В 1920/21 г. было засеяно 32 028 га, а в 1924 г. 73 722 га. В 1920/21 г.  продукция рафинада выразилась в 269 754 квинт., а в 1923/24 г. — в 110 819 квинт. В 1922 г. Венгрия была принуждена ввезти 87 253 квинталов сахара, а в 1924 г. сахарная промышленность экспортировала 440 997 квинт.

Кроме того, что это развитие поощрялось государственными льготами, экспортными премиями и запрещением ввоза, основой этого расцвета промышленности была нищенская заработная плата рабочих и неограниченная эксплуатация внутреннего рынка. В большинство предприятий был вложен иностранный капитал. Так, в текстильной промышленности приняли участие американские, чешские, немецкие, голландские, швейцарские и другие капиталы. Железоделательная и металлургическая промышленность и в настоящее время находится, большей частью, в руках Австрийского Кредитного банка. Успешному развитию промышленности немало способствовало и то, что чехословаки по экономическим и политическим причинам закрыли в Словакии целый ряд предприятий и перенесли крупные текстильные, а также и другие фабрики на венгерскую почву. За исключением революционных лет 1918/19, число организованных рабочих никогда не было так велико в Венгрии, как в начале 1923 г.

Несмотря на белый террор и запугивания профсоюзной бюрократии, рабочий класс с самого начала старался использовать политическую конъюнктуру для своих целей. Союз владельцев промышленных предприятий хотел уничтожить восьмичасовый рабочий дань и снизить заработную плату. Уже в 1921 г. начинается волна стачек. Бастуют на 69 металлургических заводах, печатники проводят всеобщую забастовку, почти все мебельные, фабрики поодиночке устраивают стачки. Почти во всех отраслях проводят требования о повышении заработной платы, часто даже против воли профсоюзной бюрократии; но обесценение денег и растущая дороговизна жизни вынуждают все к новым и новым выступлениям. Рабочее движение растет и, несмотря на противодействие вождей, оно переживает новый расцвет. 12-го июля 1923 г. министр внутренних дел закрывает на 8 дней «Непсаву», орган социал-демократов. Тогда печатники всех типографий устраивают забастовку, и ни одна газета не может выйти. Это происходит против желания профсоюзной бюрократии, и парламентская фракция социал-демократов заявляет в парламенте, что она относится отрицательно к действиям печатников и что она не имеет ничего общего с большевиками и политическими забастовщиками. В марте 1924 г. типографские рабочие снова устраивают всеобщую стачку против воли профсоюзной бюрократии. Эта забастовка была направлена против закрытия некоторых предприятий. Позже были выставлены требования о повышении заработной платы, и неделями представители рабочих единодушно отвергают совместные предложения предпринимателей и профсоюзной бюрократии.

Когда правительство грозит профсоюзам насильственными мерами и объявляет эту забастовку политической забастовкой, — рабочие Будапешта и окрестностей выражают намерение присоединиться к бастующим и устроить всеобщую забастовку. Но руководители союзов прилагают все усилия, чтоб расстроить это дело, и они добиваются своего, опираясь на запугивания властей. Страх правительства был так велик, что до 21-го марта 1924 г. почти вся венгерская жандармерия была сконцентрирована в окрестностях Будапешта; особенно оно опасалось взрыва революции в день годовщины диктатуры (доклад начальника полиции 20 марта  1924 г.). Пять недель длится всеобщая победоносная стачка горнорабочих. Рабочие кожевенных заводов, обувных и обойных фабрик, кирпичных заводов, каменьщики и др. устраивают забастовки и добиваются повышения заработной платы. Однако, несмотря на эти повышения, условия жизни рабочих ухудшались с каждым днем. В 1923 г. рабочее движение улучшило положение рабочего, но в 1924 г. оно становится хуже, так как покупательная способность венгерской кроны падает, и дороговизна принимает невиданные размеры. В то время, как в январе 1923 г. 1 000 венгерских крон равнялись 4 кронам мирного времени, в апреле 1924 г. они стоили только 6 7/8 геллера. Бумажная денежная масса распухла с 70 до 2 600 миллиардов крон. Весной 1924 г. произошел экономический кризис, и государственные финансы стояли накануне банкротства. Коммунальным служащим, как в столице, так и в комитатах жалование могло быть выплачено только частью и то при помощи правительственных субсидий. Кочегары паровозов забастовали; чиновники тоже грозили всеобщей забастовкой.

В то же время банки делали прекрасные дела, да и крупным аграриям не на что было жаловаться. Они получали краткосрочные и долгосрочные кредиты (от 6 месяцев до полутора и двух лет), которые они имели возможность погасить, не переводя на твердую валюту и расплачиваясь кроной, почти потерявшей всякую ценность. В эти годы крупное землевладение было, так сказать, совершенно освобождено от налогов. Промышленность пользовалась неограниченным кредитом, и необузданное ростовщичество царило вовсю. Одновременно выяснилось, что земельная реформа, под лозунгом которой правительство одержало свою победу на выборах, не принимается всерьез. При поддержке правительства органы, власти саботировали ее. Часть имевшейся в распоряжении земли была использована для округления средних -землевладений, другую часть вернули себе крупные аграрии под разными законными предлогами, и только самая маленькая часть была предложена крестьянам по столь высоким ценам, что незаможный пролетарий не мог мечтать даже о взносе задатка.

В настоящее время сельскохозяйственные классы Венгрии распределяются следующим образом:

Сельскохозяйственные рабочие и работающие члены их семейств – 1 200 000

Владельцы до 10 иох (полупролетарии) – 332 000

11-100 иох – 177 000

Свыше 100 иох – 10 704

Свыше 1000 иох – 1444.

В то время, как почти 2/3 «собственников» владеют двумя миллионами иохов, 1444 крупных аграриев имеют в три раза больше земли, а именно, 6 323 000 иохов, а число безземельных в 2 ½  раза превосходит число собственников. Венгрия потеряла 68% своей территории, но сохранила 50% посевной площади, так что в теперешней Венгрии осталось 70,2% старых латифундий (по посевной площади). 2,9 миллионов иохов латифундий состоят из фидеикомиссов и церковных поместий, которые по венгерскому закону не подлежат отчуждению. Таким образом, после трианонского соглашения Венгрия осталась еще в большей степени, чем до войны, совершенно исключительной во всем мире страной по преобладанию крупного землевладения.

Постепенно для всех стало очевидным, что земельная реформа не имеет ввиду исправить имущественные соотношения в Венгрии, что ею первоначально воспользовались, как демагогическим лозунгом, а затем фактически превратили в карикатуру. Если принять за чистую истину — хотя это и весьма сомнительно — что до 28 апреля 1925 г. (к этому времени истекает закон) было распределено в Венгрии 645 800 иохов под постройки и посевы (в том числе и самостоятельно купленные крестьянские и средне помещичьи земли), то и тогда дело идет только 10% латифундий и о таком незначительном числе заинтересованных, что вне всякого сомнения вся эта комедия ни на йоту не изменит крупно аграрного характера Венгрии и едва затронет имущественные соотношения и классовые расслоения. Выходя в отставку, лидер крестьянской партии заявил в мае 1924 г., что «самая скромная в мире реформа» провалилась из-за противодействия крупных аграриев.

Венгерские сельскохозяйственные рабочие, которые во время инфляции страдали от все растущей безработицы и вынуждены были голодать в полном смысле этого слова, возлагали надежды на земельную реформу и переживали полное разочарование. То же самое относится и к незаможным. Кроме того, несомненно, что мелкие землевладельцы не только не получили никаких выгод от инфляции, но что, наоборот, этот период подорвал их кажущуюся хозяйственную самостоятельность. Во время войны они погасили свои долги, в начале белого террора им казалось, что они взяли власть в свои руки, но успехи крупных аграриев и финансовой буржуазии при правительстве Бетлена не только рассеяли их надежды, но с 1924 г. привели к тому, что они снова были вынуждены влезать в долги. Крупные аграрии пользовались государственным кредитом и имели возможность не только покрывать ссуды обесцененными деньгами, но и располагали свободным капиталом; они не только ухитрялись освобождаться от налогов, но и ввозить из-за границы беспошлинно и дешевле нужное им оборудование, как-то: грузовики, тракторы сеялки, бензиновые моторы и т. п. В то же время мелкие и отчасти средние землевладельцы изнемогали под тяжестью налогов, и хотя они были заинтересованы в вздорожании жизни, но, благодаря бешеному росту цен на предметы промышленности в период инфляции, их, как потребителей, эксплуатировали в значительно большей степени, чем они могли эксплуатировать других, как производители. Инфляция в значительной мере обострила рознь между аграриями и крестьянами, и так как эти последние одно время, хоть и недолго, пользовались призрачной властью, они путем собственного опыта осознали истинное положение своего класса.

В этот период белый террор принял другие формы и другое направление. За некоторыми исключениями, как-то подбрасывание бомб, он был направлен исключительно против рабочих. Террористические акты «пробуждающихся венгров» сплошь да рядом оставались безнаказанными, и правительство делало вид, что считает их индивидуальными выступлениями. Карательные отряды были постепенно упразднены и влиты в государственный аппарат, и таким образом был создан контрреволюционный, так называемый консолидированный механизм власти.

Результатом первого периода правления Бетлена было укрепление могущества крупных аграриев и финансовой буржуазии, обострение розни между помещиками и незаможными, консолидация контрреволюционного аппарата  власти при содействии социал-демократии. Но наряду с искусственным в большой степени возрождением индустриализации вновь разгоралось рабочее движение. Факты вновь доказали, что контрреволюция успешно готовит почву для революции. Сближение легитимистов с Бетленом и рознь между ними и правителем Хорти сделали за это время крупные шаги вперед. Этот период заканчивается полным расстройством государственных финансов, окончательным обесценением денег и глубоким экономическим кризисом. Оставалось единственное, все исцеляющее средство: заграничный заем, оздоровление Венгрии в духе оздоровления Австрии. Единый и умеренный поимущественный налог мог бы при условии упразднения контрреволюционного аппарата привести в порядок государственные финансы. Но для укрепления своей власти правительству крупных аграриев и финансовых магнатов нужен был внешний контроль, симуляция иностранного насилия. Это давало им возможность эксплуатировать и обирать рабочих и переложить всю тяжесть «оздоровления» на их плечи, причем рабочие должны были думать, что все это является последствием бедственного положения страны, а не актом продуманной классовой политики. Таким образом, они пытались использовать «оздоровление», чтоб ввести рабочих в заблуждение.

Сущность закона о санации заключалась в следующем. Лига Наций и международная репарационная комиссия отменили приоритет репарационного залогового права и позволили правительству Бетлена получить на известных условиях заграничный заем в сумме до 250 миллионов золотых крон. Закон уполномочивал правительство на проведение этой операции. Обеспечением займа должны были служить поступления от таможенных сборов, сахарных налогов, казначейские поступления от участия в продаже сахара, доходы от табачной и соляной монополий. Государственный бюджет был установлен на пять полугодий по соглашению с заграничными экспертами. Финансы Венгрии должны быть санированы до июня 1926 года. За эти пять полугодий дефицит должен быть прекращен путем уменьшения расходов и увеличения доходов. Заем служит исключительно для покрытия дефицита этих пяти полугодий. В течение этого времени парламент не имеет права ни превысить расходы, ни сжимать доходы. Если бы имеющиеся ввиду меры оказались недостаточны, чтоб восстановить, равновесие к середине 1926 г., то правительству предоставляется право принимать все нужные меры для уменьшения расходов и увеличения поступлений без обязательства обращаться за разрешением к Законодательному Собранию. Во время санации высшим органом в финансовом отношении является генеральный комиссар по назначению.

Кроме того Венгрия обязывалась: во 1-х, заплатить репарации в размере 170 млн. зол. крон и предоставить угля на сумму в 28 млн. зол. крон; во 2-х, принять на себя долг Будапешта в сумме 133 млн. зол. франков и долг Эмиссионного банка в сумме 55 млн. зол. франков; в 3-х, безвозмездно передать Чехословакии 80 локомотивов и 1 185 вагонов.

Уже согласно первоначальному проекту тяготы распределялись так, что они должны были целиком лечь на плечи рабочего класса и совершенно миновать крупных аграриев и буржуазию. Кроме того, закон о санации устанавливал, что квартирные ставки должны быть повышены и ограничение квартирной платы совершенно отменено к середине 1926 г. Согласно тому же первоначальному проекту предполагалось увеличить доходы на 2/3 путем тяжелых и значительно повышающих стоимость жизни косвенных налогов. Устанавливался известный налог с оборота, благодаря которому все товары должны были вздорожать от 15 до 21%. Все парламентские партии одобрили закон. Социал-демократы, публично обязавшиеся всеми силами противиться его проведению, снова заключили с Бетленом пакт и тоже дали свое согласие. Первоначальный проект, однако, не был одобрен; его авторы опасались, что прямые налоги не поступят, за то пошлины, налоги с оборота, налоги на предметы потребления, словом все косвенные налоги, долженствовавшие удорожить жизнь рабочего класса, были настолько повышены, что в первый год они составляли уже не 2/3, а более ¾  дохода. На первый год был предусмотрен дефицит в 103 млн., который должен был быть покрыт заграничным займом; на самом же деле оказался избыток в 68 млн. зол. крон. Из этого можно заключить, как работал налоговый пресс.

Санация вызвала сильный экономический кризис. Правда, крона была стабилизирована и финансы государства приведены в порядок, но зато частное хозяйство было глубоко потрясено. Сотни предприятий погибли, тысячи торг, предприятий принуждены были закрыться, и над Венгрией прокатилась еще невиданная волна банкротств. Импорт снова был разрешен, но, несмотря на чрезмерные ввозные пошлины, индустрия пострадала, так как покупательная способность крестьян и рабочих дошла до минимума. Безработица росла с каждым днем и становилась сравнительно наибольшей на европейском континенте. При этом государственные расходы не только не были понижены, а даже, наоборот, повышены. Бюрократический аппарат Венгрии стал теперь значительно больше, чем аппарат довоенной империи. Для одного только поддержания спокойствия внутри страны правительство оплачивает в настоящее время за счет рабочих 72 000 чиновников. Несмотря на то, что было произведено фиктивное сокращение контрреволюционного аппарата, расходы на содержание аппарата насилия в действительности поглощают 85% всех государственных доходов.

Наряду с беспощадным обременением масс косвенными налогами, крупная промышленность приносит такие доходы, каких она еще никогда не знала, а земельные магнаты получают из доходов от этих косвенных налогов долгосрочные кредиты. Само собой понятно, что при таких условиях ремесленники, кустари, а также лица свободных профессий постепенно опускаются до уровня пролетариев, а городской пролетариат голодает и ведет нищенское существование. Конечным результатом первого года «оздоровления» была новая задолженность крестьянства, и свыше 100 000 сельскохозяйственных рабочих голодали.

Несмотря на «оздоровление», несмотря на стабилизацию валюты, несмотря на предстоящее введение золотой валюты, Венгрия не смогла заключить в первый год «оздоровления» ни одного торгового договора со своими соседями. Несмотря на то, что крупные аграрии и крупные промышленники много говорят об общности своих интересов, рознь между ними обостряется и мешает заключению торговых договоров. Итоги первого года «оздоровления» Венгрии выявляют не только обострение противоположности интересов крупных аграриев и мелких хозяйств, но и зачатки расхождения интересов крупных аграриев и промышленников.

Все эти обстоятельства порождают недовольство во всех слоях, за исключением крупных землевладельцев и плутократии. Нарастает народное движение; тяжелы оказываются жертвы, которых требуют во имя «оздоровления», и начинаются поиски выхода из бедственного положения. Этой ужасной нуждой, этим брожением умов и всеобщим недовольством успешно пользуются для своих целен легитимисты. Их поддержкой является крупная буржуазия. Но они опираются также на мелкую городскую буржуазию, на известные слои крестьянства и отчасти на социал-демократию. Они уверяют, с одной стороны, что национальная габсбургская монархия не представляет международной опасности, а с другой стороны, они проповедуют восстановление в неприкосновенности старой Венгрии, что может быть достигнуто только ими, легитимистами. Так как победоносная контрреволюция не разрешила ни одной из задач пролетарской революции и так как все ее целительные средства, в том числе и «оздоровление», потерпели крах, то даже габсбургская пропаганда привлекает массы и будит в широких слоях разные иллюзии, главным образом потому, что режиму Бетлена, представляющему крупную буржуазию, не противопоставляют в данное время ничего другого.

Социал-демократическая партия продолжает ту же политику, что и в первые дни белого террора: политику фиктивной оппозиции. Под давлением масс, под давлением революционных рабочих образовалась на партийном съезде, имевшем место в 1924 г. на пасхе, сильная оппозиция, которая не только настаивала на организации крестьянского союза под пролетарским руководством, но и требовала разоблачения заключенного с графом Бетленом 21 декабря 1921 г. позорного соглашения. Когда содержание этого постыдного пакта было передано гласности, социал-демократической партии пришлось для виду изменить свою тактику. Она связалась с мелкобуржуазными реакционерами, отчасти с легитимистами, отчасти с беспочвенной партией «48-го года» и предоставила буржуазным партиям руководство в опозорившемся впоследствии «демократическом блоке». В силу этих соглашений она предоставила на столичных выборах буржуазным партиям большинство мандатов. Будапешт насчитывал в конце 1924 г. 1 179 282 жителя, т. е. более 1/6 всего народонаселения. Будапешт — типично промышленный город, а в урезанной на две трети трианонским соглашением Венгрии соотношение между земледелием и промышленностью в общем сильно сдвинулось в пользу последней. Отсюда ясно значение промышленного пролетариата, как и значение для всей страны руководящей роли Будапешта. Поэтому такой блок, осуществленный социал-демократами, являлся предательством не только в местном, но и в общегосударственном масштабе.

Образовавшаяся внутри социал-демократической партии оппозиция не желала принять участия в этом обмане масс и организовала «Венгерскую социалистическую рабочую партию». Несмотря на преследования правительства, несмотря на угрозы профсоюзной бюрократии, исключавшей массами из союза членов этой партии, и несмотря на то, что социал-демократы объявили рабочую партию большевистской, эта партия кристаллизовала рабочие массы, недовольные гибельной для пролетариата тактикой ВСП и реформистской профсоюзной бюрократией. Создание социал-демократической партии имеет крупное историческое значение, так как социал-демократическая партия перестала быть единственной легальной партией венгерского пролетариата. Основные положения программы рабочей партии следующие: 1) последовательная классовая борьба, 2) вместо коалиции с буржуазными партиями союз с малоземельными крестьянами. Первое опубликованное постановление партийного комитета высказывалось за единство профессионального движения в национальном и интернациональном масштабе. Это не коммунистическая партия, но она борется за освобождение рабочего класса всеми пролетарскими приемами, как это показала ее сознательная, хотя и лишенная широкого размаха деятельность. Ей приходится преодолевать весьма тяжелые препятствия. Почти все ее вожди находятся в тюрьме. Предприниматели удаляют ее членов с предприятий, а профсоюзная бюрократия выбрасывает их из профсоюзов. Несмотря на то, что партия пользуется глубокой симпатией социал-демократических рабочих, ей не дают развиться, запрещая ей собрания и издание собственного печатного органа. Но еще тяжелее положение венгерской коммунистической партии. После падения диктатуры не осталось ни одной коммунистической организации. Лучшие оставшиеся в стране коммунисты или были казнены, или убиты в тюрьмах. Тысячи революционных рабочих бесследно исчезли. Пришлось организовать венгерскую коммунистическую партию за границей. Но и в самый разгар белого террора в Будапеште появлялись эмигранты, работали над организацией партии и вели агитацию. В то время, как одно подозрение в коммунизме означало смерть, снова запестрели на стенах и в трамваях прокламации, направленные против белого террора и кончавшиеся лозунгом: «Да здравствует диктатура пролетариата». Когда при открытии патриотических ирредентистских памятников с них сдернули завесу, они оказались облеплены плакатами, восхвалявшими диктатуру. Оставшиеся на родине коммунисты безостановочно работали над созданием мощной тайной организации внутри страны. Братья Вадаш¹⁾, Франц Сита, решившие приступить к подпольной работе, подверглись в течение многих дней зверским пыткам и, наконец, были убиты. Уже в середине 1921 г. будапештский чрезвычайный суд привлек 61 человека по обвинению в коммунистической пропаганде и в создании коммунистических организаций. Многих приговорили к смерти. Но несмотря на жестокости белого террора, не уменьшившиеся и в 1923 г., коммунистическая пропаганда не приостановилась. В 1922 г. коммунистическая партия имела в Венгрии организацию, которая в течение шести месяцев регулярно выпускала нелегальный орган. Последовавшие затем жестокие преследования приостановили на время деятельность организации, но затем она опять твердо стала на ноги.

¹⁾ Вадаш, Мартин (Vadasch) — с 17-ти летнего возраста участвовал в рабочем движении. Во время белого террора занимался распространением нелегальной литературы, был арестован и после 4-х недельных пыток 20-тилетний юноша был убит вместе со своим младшим братом Андроном.

С эпохой «оздоровления» наступила новая фаза венгерского революционного рабочего движения. Нужда, им вызванная и затрагивавшая, кроме пролетариев, также и широкие массы населения, действовала в Венгрии, как революционирующий фактор. Революционные традиции никогда не проявлялись так живо, как теперь в Венгрии. Эти обстоятельства содействовали тому, что свежая в памяти диктатура сделалась для пролетариата путеводной звездой и примирила крестьян с мыслью о диктатуре. Уступка социал-демократов в вопросе об «оздоровлении» была пределом их соглашательской тактики по отношению буржуазии. Поведение профсоюзной бюрократии и парламентской фракции в эту эпоху растущего обнищания рассеяло обаяние демократических лозунгов. Венгерский пролетариат давно уже оценил услуги Советской России, которая спасла от смерти сотки и сотни преданных социал-демократами жертв, осужденных на казнь и на пожизненное или 15-летнее тюремное заключение. Но только теперь он начинает понимать разницу между капиталистическим и пролетарским «оздоровлением» и в то время, как симпатии к Советской России все более растут, он все интенсивнее чувствует, что рабочий класс потерял с падением диктатуры. Все это сильно способствует революционизированию пролетариата и делает все более успешной нелегальную организационную и пропагандистскую работу. Только в такую эпоху, когда классовые разногласия особенно обостряются, когда выявляется рознь даже внутри имущих слоев, когда нужда действует в качестве революционирующего фактора, венгерский революционный пролетариат мог, несмотря на преследования и при существующей структуре профсоюзов и социал-демократической партии, выступить за единый профсоюзный фронт и добиться на этой почве существенных успехов.

Когда в Венгрии свирепствовал отчаянный террор, революционные массы оказывали упорное сопротивление воле социал-демократических вождей. Они сумели создать себе известную свободу действия. Во время кризиса «оздоровления» венгерский революционный пролетариат противопоставил социал-демократии новую полулегальную, хотя и не коммунистическую организацию: как раз в то время, когда правительство Хорти с триумфом оглашало бюджетные результаты «оздоровления» (санации), коммунисты впервые после падения Советской власти могли использовать зал чрезвычайного суда в качестве публичной трибуны. Коммунисты Ракоши,¹⁾ Вейнбергер²⁾, Эри, Гаман и Гэгэш³⁾ произнесли перед чрезвычайным судом под надвигающейся тенью виселиц такие речи в защиту III-го Интернационала, Советской России и венгерской коммунистической партии, что задрожала вся буржуазия, всколыхнулся пролетариат. Нужда, вызванная «оздоровлением», дала на суде лишний довод для аргументации коммунистической партии. С этого момента борьба побежденной революции с победоносной контрреволюцией вступает в новую фазу.

 Окрепшая коммунистическая партия будет в новейшей истории движущим мотором революционного движения.

¹⁾  Ракоши, Матвей (Rakosi) – родился в 1891 г. Участвовал в рабочем движении с 1912 г. Во время мировой войны был военнопленным в России. Участник русской революции, вел коммунистическую деятельность в Чите. В  1918 г. возвратился на родину. Один из основоположников Венгерской коммунистической партии и член ее ЦК. Во время диктатуры пролетариата – народный комиссар по делам социализации и военный командир. После свержения советской власти эмигрировал. Долгое время был секретарем Коминтерна и вел усиленную деятельность в международном коммунистическом движении. В 1924 г. опять возвратился в белую Венгрию, несмотря на постановление верховного суда, в силу которого все народные комиссары советского правительства были приговорены к смертной казни. Он приступил к организации нелегальной коммунистической партии, и ему удалось быстро развить эту работу. В октябре 1925 г. был арестован и предан чрезвычайному суду. Перед судом он вел себя как истинный вождь рабочего класса. Ему удалось превратить зал суда в народную трибуну и использовать ее для того, чтобы во всеуслышание объявить программу венгерской коммунистической партии и коммунистического Интернационала. В настоящее время он находится все еще в тюрьмах Венгрии.

Библиография. I. Источники. «Nepszava» — «Непсава», ежедневная газета, орган социал-демократической партии 1908—15 г. «Сельское Хозяйство Венгрии с 1901 по 1915 г.», изд. Венгерского статистического бюро 1908—15 г. «Венгерский статистический ежемесячник». Takacs, «Landwirtschaftliche Arbeiterfrage»; Kristoffy, «Vom Königsreich zum Kommunismus»; Petö, «Von Vilagos bis Trianon» (Ungarns Geschichte von 1848—1922).

II. Война. С. Ясаи, «История венгерских профессиональных союзов», «Непсава» 1917—18; Оскар Яси. «Венгерское искупление»; «Социализм» (Экономический еженедельник социал-демократической партии 1917—18).

III. Режим Карольи. «Вэвэш Уйтаг» (газета венгерской коммунистической партии, ноябрь 1913 по февраль 1919). Э. Гарами, «Венгрия в брожении»; В. Бём, «Под перекрестным огнем двух революций», «Непсава» 1919 г.; О. Яси, «Венгерское искупление».

IV. Диктатура. «Декреты диктатуры», 5 том; Bela Szàntò, «Die Ungarischen Klassenkämpfe und die Diktatur. des Proletariats»; Gustav Gratz, «Sammelband über die Diktatur»; Bela Kun, «Von Revolution zu Revolution»; I. Varga «Wirtschafftliche Probleme der Diktatur»; Wilhelm Böhm, «Im Kreutzfeuer zweier Revolutionen». «Протокол Второго мирового Конгресса» (Бухарин о крестьянском вопросе).

V. Теперешняя Венгрия. Buday, «Rumpfungarn»; Petö, «Von Vilagos bis Trianon»; венгерский «Статистический ежемесячник» 1921—24; Gustav Gratz, «Ungarisches Wirtschaftjahrbuch»; Iosef Pogani, «Der weisse Terror in Ungarn»; Todor, «Wirtshafftgeografie Ungarns»; Bela Kun, «Kommt eine Revolution in Ungarn»; Е. Landler, «Industrialisierung in Ungarn.»

Э. Ландлер.