ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА. XX. Ирландия в эпоху мировой войны

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА.  XX. Ирландия в эпоху мировой войны. 1. Редмондизм. Вся история Ирландии со времени завоевания ее Кромвелем (см. IX, 80/100) представляет собой историю непрестанной борьбы и восстаний против «чужеземного владычества». Наиболее крупные эпизоды этой борьбы — восстание Вольфа Тона и «объединенных ирландцев» в 1798 году, борьба, возглавлявшаяся Робертом Эмметом в 1803 году, Смитом О‘Брайеном в 1848 году и, наконец, фенианство пятидесятых-шестидесятых годов, завершившееся восстанием 1867 года — превращались временами в подлинные войны между «английским гарнизоном» и коренным населением страны. Но в этой истории непрестанных войн совершенно особое место занимает период с конца парнеллевской деятельности (смерть Парнелля в 1891 году) и по начало империалистической войны.

Парнелль (см.) представлял собой последнюю связь между представительством Ирландии в английской палате общин и революционными движениями в Ирландии. Все его прошлое говорило о том, что ирландскими революционерами участие в парламенте рассматривается, как использование «легальных возможностей», как сталкивание в парламенте британского империализма с фактом упорной и непреклонной воли ирландцев к самостоятельности. И хотя с 1870 года Исаак Бют (см.), а затем Шоу, сменивший последнего на посту лидера ирландских депутатов, ставят вопрос исключительно в плоскость парламентской борьбы за ирландское самоуправление (гомруль), и сам Парнелль втягивается мало-помалу в политику закулисных соглашений, тем не менее, вплоть до самой смерти Парнелля история Ирландии тесно связывает ирландское представительство в палате общин с революционным движением в Ирландии. «Как искусный дипломат и проницательный политик, — говорит П. М. Керженцев в своей работе «Революционная Ирландия», — Парнеллъ сумел в начале своей карьеры объединить самые различные слои ирландского населения и всевозможные тактики. Он придал движению единство задач и внутреннюю сплоченность. Эти первые годы общественной работы Парнелля (1877-1881) были самыми плодотворными для Ирландии. Впервые ирландское парламентское меньшинство заставило почувствовать свою силу. Впервые аграрное движение приобрело такие исключительные размеры. Открытая борьба сошлась с подпольной работой, парламентская обструкция подала руку широкой массовой агитации. И для парламента, и для массовой борьбы Парнелль и его товарищи нашли новое и сильное оружие — «обструкцию» и «бойкот». Эти «легально-нелегальные» методы были, в сущности, революционными приемами, облеченными в форму «конституционализма». Сам Парнелль к концу своей деятельности начинает отходить от этой политики и все больше втягивается в закулисные соглашения, в значительной мере ослабляющие его личную популярность и переносящие центр тяжести ирландской политики из массовых движений в парламентские комбинации. Смерть его окончательно кладет предел связи между ирландским представительством и массовым движением в Ирландии.

Весь период времени с 1891 года и по 1914 год, поэтому, отмечен ослаблением революционных движений, точнее — ослаблением отражения настроений ирландского населения в английской палате общин. Под руководством Джона Редмонда борьба за гомруль, становится единственной целью существования ирландской националистической партии, а конституционные методы борьбы — единственными ее методами. На весь период и создается впечатление, что Ирландия прочно вошла в полосу мирного развития. Политика Исаака Бюта — использование постепенного ослабления либеральной партии в интересах гомрулеров, — так блестяще проводившаяся Парнеллем благодаря его связи с революционными массовыми движениями, приобретает в этот период характер исключительно парламентских соглашений между английскими либералами и ирландскими националистами, поддерживавшими в обмен за обещание гомруля всю политику Гладстона и его преемников. Тогда, как при лидерстве Парнелля лишь часть ирландских депутатов — после выборов 1886 года всего 18 из 103 — высказывалась против сочетания революционной тактики с парламентскими методами работы под руководством Редмонда; накануне мировой войны лишь один ирландский депутат (Гиннель) продолжал парнеллистские традиции.

2. Социальная дифференциация Ирландии. 0бъяснение такого рода изменения в характере ирландского представительства и его тактики мы находим в картине социальных отношений, развивавшихся на протяжении всей второй половины XIX века, отчасти под влиянием специального английского законодательства, в сторону дифференциации социального строя Ирландии.

Уже выступление Исаака Бюта с его идеей конституционной борьбы за гомруль, вместо борьбы за изгнание «чужеземных насильников», явилось результатом усложнения аграрных отношений в стране. Первоначально Ирландия представляла собой страну чрезвычайно дробного землепользования. Крупных или средних хозяйств здесь было еще в сороковые годы XIX века исключительно мало. Преобладали хозяйства карликового характера (до 5 акров), на состоянии которых малейшее изменение в налоговой политике и в урожае отражалось зачастую катастрофически, что при системе арендного хозяйства сталкивало земледельцев в заостренном конфликте равно и с землевладельческим классом и с английским государством, с одной стороны, защищавшим всем своим полицейским и военным аппаратом крупное землевладение, а с другой — законодательными мерами предоставлявшим монополию землевладения пришлым протестантским элементам. Но влияние капиталистических методов производства и необходимость укрепления хозяйства вызывали значительные изменения именно в характере отдельного арендного хозяйства. Последовательные неурожаи, разорявшие мелкого и мельчайшего арендатора и вызывавшие массовую эмиграцию, приводили в такой же мере к укрупнению отдельных хозяйств, как и политика крупных землевладельцев, предпочитавших аккуратных арендаторов, и английского правительства, нуждавшегося в хороших налогоплательщиках. В результате, картина сельского хозяйства в Ирландии уже с пятидесятых годов начинает значительно меняться. Так, на протяжении сорокалетия, предшествующего образованию в английской палате общин фракции конституционалистов — сторонников гомруля, эта картина изменилась следующим образом:

Другими словами, даже в этот период наблюдается известное и достаточно резко выраженное укрупнение размеров отдельного хозяйства. В Ирландии появляется крепкий крестьянин-арендатор. И хотя в этот период бесправие арендатора все еще стоит на пути возрождения земледельческих округов — все же некоторая тенденция к улучшению положения части земледельческого населения уже начинает давать себя чувствовать расслоением политических симпатий ирландской деревни. Само собой, что это расслоение и должно было сказаться возникновением разнобоя в программе и тактике ирландских представителей в английской палате общин. Появление на исторической сцене ирландского представительства, участие подлинных выборных Ирландии в английской палате общин уже само по себе свидетельствовало о новых течениях в английской деревне. И конституционализм Исаака Бюта был ничем иным, как отражением в этом представительстве экономически более мощной и постепенно связывавшейся все более с английским режимом части деревенского населения страны.

Эта дифференциация социальных сил Ирландии не только не приостановилась с концом парнеллизма, но, напротив, значительно усилилась. После 1871 года действовало земельное законодательство Гладстона (законы 1870 и 1881 годов), которое при всех своих огромных недостатках, с точки зрения радикального решения аграрного вопроса в Ирландии, вводило еще один новый элемент в общественные отношения — именно земельную собственность мелкого сельского хозяина. Несмотря на то, что выкуп земли был обставлен рядом неблагоприятных условий, все же на основании гладстоновского законодательства свыше полутора тысяч фермеров стали собственниками обрабатываемых ими участков земли. Особенную же роль в смысле ликвидации арендных отношений в ирландской деревне сыграли два консервативных акта, проводивших политику насаждения мелкой поземельной собственности. Первый из них, вошедший в историю под именем акта Эшборна и изданный в 1885 году, предусматривал долгосрочную рассрочку при выкупе земельного участка, причем государство ссужало земледельцу всю нужную сумму на срок до 49 лет из 4% годовых. Свыше миллиона акров поступило на основании этого закона на рынок и превратилось в собственность мелких хозяев, число которых достигло 25 тысяч еще до 90-х годов. Дополнительные законодательные акты усилили собственническую часть ирландской деревни, и новые законы 90-х годов вызвали образование еще 47 тысяч собственнических хозяйств с общей площадью в полтора миллиона акров. Второй крупный консервативный акт — изданный в 1903 году и называющийся актом Уиндгема — создал дополнительный стимул к продаже земли для разорявшихся помещиков, которым вся политическая обстановка ирландской деревни мешала надлежащим образом пользоваться своим экономическим господством. Установление повышенной расценки продаваемого участка на 12% сверх рыночной, вместе с сокращением ссудного процента до 3¹/₄, — вызвало перемещение земельной собственности от крупных лендлордов к мелким и средним хозяевам в небывалых для Ирландии размерах (см. XXI, 97/106 и IX, 343, приложение, ст. III-IV). Движение земельной собственности за последние годы выражалось следующими цифрами: в 1913 году было 224 тысячи собственников мелких земельных участков, в 1918 году — 291 тысяча их.

Само собой, что такого рода процесс социальной дифференциации ирландской деревни означал и изменение политических уклонов ее. Вместо неосложненной ничем борьбы с помещиками и неизбежных при этом столкновений с государственной властью, представленной в Ирландии «чужеземной оккупацией» — деревня стала переживать стремление к закреплению всего достигнутого в области земельных отношений путем парламентской работы. Собственнические элементы деревни начали выявлять свое лицо, как элементы «порядка и законности» — что и сказалось, в условиях конца XIX и самого начала XX века, укреплением в парламентском представительстве Ирландии строго конституционных методов работы, или, другими словами, «редмондизма».

3. Отрыв парламентского представительства от ирландских настроений. Процесс социальной дифференциации ирландской деревни, однако, не развивался настолько гладко, чтобы политические сдвиги в ирландской политической жизни были столь четкими, как это можно было бы думать на основании показаний самого парламентского представительства. Прежде всего, огромную роль играло не только повышение материального уровня существования населения Ирландии. Хотя законодательство как консерваторов, так и либералов и усилило собственнические элементы ирландской деревни и тем самым расширило социальную базу «порядка и законности» прибавлением к «английскому гарнизону» и классу землевладельцев-помещиков еще и крестьянского кулачества, оно не в состоянии было приостановить наблюдающийся неуклонно с 1841 года процесс обезлюдения Ирландии (см. IX, 343, приложение, ст. I). Правда, некоторое замедление в сокращении числа населения страны было достигнуто. Но дальше этого дело не пошло. Так, было населения в Ирландии по данным всеобщих переписей:

1841 г. – 8175124;

1851 – 6552385

1861 – 5798564

1881 – 5174836

1891 – 4704750

1901 – 4458775

1911 – 4390219

Уже одно это свидетельствовало о том, что и в области материального благополучия не все обстоит достаточно хорошо. Расслоение в ирландской деревне создавало лишь острое противоречие интересов внутри самого деревенского населения, переносило борьбу из плоскости, на которой аграрное движение совпадало с борьбой за гомруль, на которой борьба за экономические интересы крестьянства была вместе с тем и борьбой за право на самоуправление, — в плоскость, где сталкивались уже в самом ирландском обществе различные социальные силы.

Это изменение в характере социальных отношений не могло не сделать парламентское представительство выразителем лишь одной из общественных сил Ирландии. Под руководством Редмонда националистическая партия превратилась в выразителя именно крепкого, хозяйственного ирландского крестьянина-собственника.

Но помимо этого последнего и в ирландской деревне, и в ирландском городе имелись налицо и иные общественные силы. Правда, статистика как будто говорит о преобладании именно собственнических интересов в ирландской деревне. Так, в 1918 году — уже после войны — из 441 663 хозяйств в Ирландии 291 473 хозяйства, или 66%, были собственническими, и лишь 34% (150 190) — арендными. Равным образом, развитие городской промышленности точно так же было относительно слабым. Наиболее крупные предприятия как судостроения, так и текстильной промышленности сосредоточивались в Олстере, северо-восточных провинциях Ирландии, где как раз и слабее всего выражалось стремление к гомрулю или независимости. В Дублине и других городах Ирландии за пределами Олстера мы находим преимущественно пивоварение, рыбный промысел, незначительно развитую горную промышленность и, главным образом, транспорт. Но, несмотря на преобладание в деревне собственнического хозяйства и слабое, относительно, развитие промышленности — что превращало Ирландию в типичную страну крестьянского землевладения — налицо имелись различия как в самой деревне, так и в положении городского населения.

Наряду с состоятельным крупным хозяином-собственником в деревне образовались группы мелких собственников, чье положение было чрезвычайно непрочным и чья экономическая зависимость от крупных хозяев образованием типично собственнической психологии не ослаблялась, благодаря недавнему происхождению их права собственности на участок, а еще более — вследствие не завершения выкупной операции. С этой группой тесно была связана и все еще крупная группа арендаторов. В городе же развитие промышленности, как оно слабо ни было, порождало типичный городской пролетариат. Таким образом, политика ирландского представительства, вытекавшая из интересов наиболее состоятельных группировок ирландской деревни, оказывалась совершенно оторванной от основной массы ирландского населения.

4. Гэльская Лига и Шин-Фейн. Парнелль, проводя свою политику объединения конституционных и революционных методов борьбы, объединял, вместе с тем, и все, еще слабо дифференцированное, население ирландской деревни. Редмонд, как мы видели, не отвечал своей политикой интересам огромной массы ирландского населения. Совершенно естественно, что последняя начала находить для себя новые формы организации.

Первой появляется «Гэльская Лига», основанная в 1893 году Дугласом Гайдом. Первоначально небольшая ассоциация сторонников возрождения древнеирландского языка, или, по выражению ее устава, «сохранения и развития самостоятельной ирландской культуры путем поощрения национального языка, литературы, музыки, песни, танцев, обычаев, искусства и ремесел Ирландии» — эта Лига, казалось, не опиралась ни на какую прочную основу. Джемс Коннолли в своей работе «Отвоевание Ирландии» (Reconquest of Ireland) прямо говорил, что сторонники «Гэльской Лиги должны признать, что капитализм в одно столетие сделал больше для уничтожения гэльского языка, чем меч саксонцев — в шесть столетий». И в самом деле — по переписи 1891 года не больше 14,5% всего населения Ирландии владело древнеирландским языком, а на нем одном говорила совсем ничтожная часть — около 17 тысяч, преимущественно рыбаки далеких уголков и островов западного побережья. Все предшествовавшие попытки сохранить язык от вымирания (Гэльское общество 1808 г., Оссианское общество 1853 г.) не в состоянии были бороться с вытесняющим древнеирландский язык языком английским.

Тем не менее, Гэльская Лига оказалась весьма жизненной организацией: через десять лет после своего основания она уже имела большое число сторонников, а через двадцать — число ее отделов достигло 1 200. В 1916 году в 3 000 начальных школах Ирландии гэльский язык уже преподавался, как один из обязательных предметов, а в 200 школах преподавание велось равным образом и на гэльском, и на английском языках. И эта, несомненно, возраставшая популярность Гэльской Лиги находила свое объяснение, конечно, не в реакционном, по существу, реставраторстве Лиги, в общем и целом, не находившем никакого оправдания в экономике Ирландии. Ее популярность была следствием того, что при внешнем аполитизме, при отсутствии с ее стороны каких-либо чисто политических шагов — Лига представляла собой политический фактор ирландской жизни. Ее борьба с властью английского языка и английских обычаев ставила ее в оппозицию ко всему английскому, в том числе и к английской власти. И точно так же как в настоящее время в Индии призыв Махатмы Ганди к отказу от товаров английского производства и возвращению к первобытному кустарному производству тканей при всей своей реакционности является перворазрядным политическим фактором и оформляет революционные объединения индусских крестьян, так и проповедь Гэльской Лиги была политической проповедью, при всем своем внешнем аполитизме, и опиралась на значительные массы ирландского крестьянства.

Логически завершая работу Гэльской Лиги и являясь политическим ее детищем, в 1906 году возникло новое объединение, которое поставило своей задачей организацию пассивного сопротивления всему английскому. Молодой ирландский литератор, Артур Гриффитс, выпустивший в 1905 году книжку о «Воскресении Венгрии», в которой проводилась мысль о возрождении национальной независимости путем пассивного сопротивления и самостоятельного строительства всей жизни в противовес чужеземному владычеству, эту мысль оформил в программу целой организации, получившей название «шин-фейн», что по-древнеирландски означает — «я сам». Основные положения программы сводились к следующему: 1) «мы являемся самостоятельной и особой нацией»; 2) «мы не вступаем с Великобританией ни в какое добровольное соглашение, покуда она не восстановит своего собственного договора 1783 года»; 3) «в целях развития нашей страны и создания процветающей, мужественной и независимой нации, мы решили воспользоваться всеми доступными нам теперь или в будущем средствами».

Тактика Шин-Фейна заключалась в полном отказе соблюдать английские законы и порядки. Шин-фейнеры должны были считать Ирландию самостоятельным государством, которое само должно издавать для себя законы, добровольно принимаемые к исполнению всяким ирландцем. Ирландские депутаты должны немедленно покинуть палату общин и перестать принимать какое бы то ни было участие в законодательстве английского парламента. Участие в парламентских работах Великобритании рассматривается, как акт государственной измены. Таким образом, власть Англии не признавалась на деле. А на смену органов английского государства шин-фейнеры выдвигали органы государства ирландского — именно «Совета Трехсот». Последний должен был состоять из депутатов, выбранных местными самоуправлениями, и превратиться в национальный парламент Ирландии.

Само собой, что такое «добровольное государство» должно опираться на экономическую базу. Программа шин-фейнеров доставляла и эту последнюю. Борьба за экономическую самостоятельность Ирландии сочетается в ней с борьбой за самостоятельность политическую. Поощрение развития ирландской промышленности проектировалось осуществить путем сложной системы бойкота английских товаров и покупки товаров, на которых стоит особая ирландская марка, привлечения из Америки ирландских капиталов, организации промышленных предприятий через местные самоуправления и т. д. Проектировалось даже посылать специальных «консулов» за границу для поддержки и укрепления торговых связей ирландской промышленности, развивать торговый флот Ирландии и т. д.

Все это вместе взятое и составило программу новой организации, проводившей или пытавшейся проводить в политике и экономике то, что в области культурного строительства делалось Гэльской Лигой. Шин-Фейн, как и эта последняя, давал выход настроениям, которые оставались неудовлетворенными «конституционной» работой националистической партии, возглавлявшейся Редмондом. И хотя политическая программа шин-фейнеров не могла быть проведена в жизнь путем, который рекомендовался Гриффитсом, тем не менее, сильное движение шин-фейнерства стало не менее крупным фактором политической жизни Ирландии вскоре после образования этой организации, чем Гэльская Лига. Как справедливо указывает П. М. Керженцев, «если практические результаты агитации шин-фейнеров были незначительны, то совсем иное приходится сказать об их идейном влиянии. До 1916 года оно не бросалось в глаза и производило свою работу где-то в народных глубинах. Восстание и годы, последовавшие за ним, показали... что многие идеи Гриффитса были глубоко усвоены широкой массой».

Как и Гэльская Лига, Шин-Фейн был отражением настроений ирландского мещанства в том его своеобразном оформлении, какое получилось в итоге столетий национального гнета и экономической эксплуатации, совпадавшей по своим граням с национальным гнетом. Вот почему вдохновитель и вождь Шин-Фейна, Артур Гриффитс, вел решительную борьбу с возникающим с началом XX века рабочим движением, а шин-фейнеры считали «стачку — непростительным пороком». «Шин-фейн, — говорил в разъяснение своей точки зрения Гриффитс, — («Sinn- Fеіn», ноябрь, 1913 г.) — национальное, а не групповое движение. И потому, что оно национальное, а не групповое движение, оно не должно и не может терпеть несправедливости и угнетения внутри нации. Оно не будет связано... ни с какой войной классов или попытками вести войну классов. Может существовать много классов, но нация лишь одна. Если существуют люди, полагающие, что Ирландия — только имя и ничего больше, и что интересы ирландского рабочего лежат в направлении не к укреплению нации, а ее разрушению, что путь к искуплению человечества лежит через универсализм, космополитизм или любой иной «изм», то я не в их числе... Свободная нация, которую я желал бы видеть возродившейся на ирландской почве, не является детищем отчаяния, новым феодализмом, с Марксом, Лассалем и. Прудоном во главе, как своими пророками»...

5. «Ларкинизм» и «Либерти-Голл». Шин-Фейн и Гэльская Лига опирались, таким образом, преимущественно на бесправные крестьянство и мещанство Ирландии. Влияние обеих организаций, о степени которого не знали до конца мировой войны ни в Англии, ни за пределами ее, кроме Соединенных Штатов (где сосредоточивались многие ответвления и Шин-Фейна и Гэльской Лиги), пускало глубокие корни в тех прослойках ирландской деревни и ирландского города, какие оставались неудовлетворенными деятельностью националистической партии и руководимой Редмондом ирландской фракции английской палаты общин. Такими прослойками не могли быть ирландские рабочие. Совершенно лишенные типично националистических традиций, еще сохранявшихся в менее затронутых капитализмом уголках Ирландии и потому доставлявших прекрасную почву для Гэльской Лиги, они не могли не идти против Шин-Фейна, который так решительно пытался во имя общенациональных интересов лишить их главнейшего орудия борьбы. Поэтому наличность пролетариата в ирландской общественности обусловливала зарождение и типично рабочих организаций.

Несмотря на то, что еще в середине XIX столетия и ранее в Дублине, Бельфасте и ряде других городов имелись рабочие организации, рабочее движение в Ирландии начинает играть заметную роль лишь с самого конца девяностых годов. Наиболее яркий эпизод — выступление рабочих на демонстрации по поводу бриллиантового юбилея королевы Виктории, в июле 1897 года. Основная мысль демонстрации, собравшей десятки тысяч рабочих, выражена была в воззвании, написанном Джемсом Коннолли. «В течение этого славного царствования, — читаем мы в воззвании, — 1 225 000 детей Ирландии умерло от голода, истощенные до смерти в то время, как продукты ее земли и их труда съедены были стервятниками-аристократами, вышибавшими арендную плату штыками наемников-убийц из армии «лучшей из английских королев». Выселение из своих жилищ 3 668 000 человек — число, превышающее население всей Швейцарии. 4 186 000 душ принуждено эмигрировать — масса, превышающая население целой Греции. В настоящий момент 78% всех рабочих получает менее одного фунта стерлингов в неделю, наши улицы наполнены голодающими толпами безработных, скот пасется на не арендованных фермах и вокруг развалин наших жалких жилищ, наши порты переполнены отражающими эмигрантами, а наши работные дома переполнены нищими. Таковы те материалы, из которых нас приглашают возвести дворец Национального Праздника Радости»... В процессии, устроенной рабочими и высмеивавшей юбилей Виктории, приняло участие свыше 30 тысяч демонстрантов. Этот эпизод засвидетельствовал, что в Ирландии появилось и сложилось рабочее движение, ставящее ударение уже не на борьбе за гомруль или национальную независимость, а за уничтожение капитализма.

Хозяйственный быт Ирландии в течение всего последующего периода выдвигал на первый план преимущественно малоквалифицированных рабочих. За исключением протестантского Бельфаста, в Ирландии, все еще переживавшей последствия формального запрещения католикам владеть недвижимым имуществом, почти не было фабрик и заводов. Хозяйственная активность сводилась, по преимуществу, к пищевкусовой промышленности и к транспорту. Поэтому главные категории ирландских рабочих составлялись из докеров, булочников, пивоваров, табачников и отчасти работников швейной промышленности. Среди этих категорий не могли сложиться цеховые союзы, а исключительно тяжелое положение рабочих, некоторое представление о котором дает вышеприведенное воззвание, не позволяло зародиться чувству примирения с капитализмом. Этим объясняется своеобразие ирландского рабочего движения, с 1911 года получившего имя «ларкинизма» — по имени того вождя Ирландского Союза Транспортных Рабочих, Джемса Ларкина, который провел чрезвычайно бурную стачку докеров в 1911 году, а затем руководил рабочими во время грандиозного локаута дублинских рабочих в 1913 году.

Под «ларкинизмом» понималось революционно-настроенное рабочее движение, сразу же применившее такие методы борьбы, которые были чужды английскому обиходу того времени или лишь медленно начинали усваиваться последним. Бойкот, стачка солидарности, «стачка постоянного раздражения» («Irritation Strike») — вот те методы, к которым прибегали рабочие Ирландии накануне империалистической войны.

Но хотя это движение получило свое имя от Джемса Ларкина, по существу направляющей силой движения был казненный английскими властями после восстания на пасху 1916 года Джемс Коннолли. Первый представлял собой тип народного трибуна, способного увлекать массы своим грубоватым, но чрезвычайно насыщенным революционными настроениями ораторским искусством. Последний был вдумчивым теоретиком и практиком, одним из лучших организаторов, когда-либо работавших в ирландском рабочем движении. Его биограф, опирающийся на громадное число статей, написанных Коннолли в «Workers’ Republic» (им же основанной в 1898 году), и ряд книг, вполне основательно указывает, что «Джемс Коннолли должен быть расценен, как сторонник рабочей республики и коммунист. Доктрины и методы, с которыми русская революция впоследствии познакомила весь мир, им вполне разделялись» (Десмонд Райан, «Джемс Коннолли»). В своем предисловии к книге «Отвоевание Ирландии» (Reconquest of Ireland) Коннолли формулирует программу ирландского рабочего движения следующим образом: «Рабочее движение в Ирландии должно поставить себе конечной целью отвоевание Ирландии, причем это отвоевание означает захват всей страны, всех ее производственных средств и всех ее естественных ресурсов и организацию их всех на основе кооперации во благо всем».

Рабочее движение в период, когда оно окончательно формируется под знаком «ларкинизма», сосредоточивается преимущественно в Дублине, где его штабом оказывается «Либерти Голл». В это время Джемс Коннолли, эмигрировавший в Америку еще в 1903 году и там работавший вместе с Даниэлем де-Лионом в рядах Социалистической Рабочей Партии и в организации Индустриальных Работников Мира, высказывается за организацию единого профессионального объединения. Поэтому «Либерти Голл» представляет собой штаб «Ирландского Союза Транспортных рабочих и чернорабочих», и он оказывается центром, к которому тяготеет вся масса ирландского пролетариата, и против которого направлена вся сила ирландского молодого капитализма. В 1913 году последний, по настоянию Мэрфи, владевшего чуть ли не половиной Дублина и многими предприятиями за его пределами, пользуется стачкой трамвайных рабочих, чтобы открыть наступление против «Либерти Голла» и «ларкинизма». В ожесточенной борьбе, затянувшейся на пять месяцев, движение серьезно пострадало от полицейских репрессий и арестов. В числе арестованных были и Ларкин, и Коннолли, и ряд других руководителей. Эта борьба, в которую было втянуто свыше 30 тысяч рабочих, таким образом, столкнула рабочие массы не только с предпринимателями, но и со всем аппаратом государственной власти. Как увидим дальше, это повлекло за собой новую тактику и в рабочем движении.

6. Крах редмондизма и олстерское движение. В то время, как в Ирландии развиваются такие мощные общественные силы, и деятельность Гэльской Лиги и шин-фейнеров вместе с развитием рабочего движения направляет ход общественной жизни в новые русла, борьба за гомруль в английском парламенте оказывается поставленной в условия, совершенно лишающие ее всякого интереса даже для социальной базы ирландского представительства в палате общин. Правда, на первый взгляд с 1906 года идея гомруля как будто делает большие успехи. Парламентские комбинации, ставящие либералов в зависимость от голосов ирландских депутатов, приводят к постановке на обсуждение палат билля о гомруле. Но этот успех, по существу, представляет собой поражение гомрулеров. Редмонд и его группа связали свою судьбу с судьбами либералов. Последние же не отвечают уже основным тенденциям развития буржуазной Англии. Здесь торжествуют империалистические настроения. Либералы в силу этого оказываются бессильными принудить парламент принять требующийся Ирландии законопроект. В 1910 году противоречия английской политики сказываются резким парламентским кризисом, выход из которого — выборы в начале и в конце 1910 года — свидетельствуют об ослаблении либералов. Кабинет Асквита в это время оказывается в незначительном большинстве, даже опираясь на голоса ирландцев и рабочих депутатов. В силу этого законопроект кабинетом смягчается, превращаясь в компромисс между унионистским стремлением к полному подчинению Ирландии власти имперского правительства и ирландским стремлением к самоуправлению. Но и этот компромисс не решает вопроса. Империалистические круги Англии переносят борьбу с парламентской плоскости в плоскость внепарламентских выступлений.

Раньше всего такого рода тактика применяется в качестве угрозы, исходящей из северо-восточных провинций самой Ирландии, из протестантского Олстера, заселенного эмигрантами из Англии («протестантский гарнизон»). Для того, чтобы поставить препятствия на пути к гомрулю, здесь уже давно — еще при лорде Рандольфе Черчилле — сложилось несколько организаций, поставивших своей целью борьбу с движением в пользу гомруля. Раздувая религиозную вражду, эти организации долгое время пользовались значительным успехом, запугивая английский парламент. Когда, с появлением у власти либерального кабинета в 1906 году и особенно после выборов 1910 года, выяснилась неизбежность заостренной борьбы за гомруль, от словесных угроз унионистские (или, как они иначе назывались, «оранжистские») организации Олстера перешли к угрозе оружием. Под руководством сэра Эдварда Карсона, английского адвоката и члена палаты общин, видного консерватора, эти организации созвали специальную конференцию, на которой и была принесена «торжественная клятва» не допустить проведение гомруля. В подтверждение своей решимости олстерские унионисты начали создавать вооруженные отряды для защиты себя от «католического засилья». Частично эта угроза подействовала на кабинет Асквита, который попытался ослабить силу противодействия предложением выделения Олстера из сферы действия закона о гомруле. Но, с одной стороны, олстерское движение имело своей целью отнюдь не выделение Олстера, а недопущение самоуправления для всей Ирландии, с другой же стороны, — для ирландских националистов предложенный Асквитом компромисс не был приемлем, так как лишал Ирландию ее единственного развитого в промышленном отношении района. Таким образом, несмотря на попытки Редмонда убедить своих сторонников в Ирландии в целесообразности выделения Олстера, настроение в самой Ирландии складывалось против компромисса. Равно и олстерцы продолжали вооружаться, считая, что предложение Асквита не меняет политической ситуации. Ряд закулисных совещаний между либералами и унионистами не привел ни к каким результатам, кроме дальнейшего ослабления степени самоуправления Ирландии по проектировавшейся мере.

Продолжавшееся вооружение Олстера, однако, грозило в Ирландии гражданской войной, которая в обстановке непрестанно повышающейся волны рабочего движения никоим образом не соответствовала интересам недостаточно прочно чувствовавшего себя кабинета Асквита. Поэтому, военному командованию в лагере Куррах был отдан приказ направить войска в Олстер для демонстрации готовности государственной власти применить силу оружия при подавлении самочинного выступления олстерцев. Но кабинет Асквита не учел того обстоятельства, что олстерское выступление было следствием не изолированных настроений этого уголка Ирландии, а представляло собой лишь орудие империалистических кругов всей Англии. Самовооружение олстерцев происходило за счет финансировавшего их крупного английского капитала; позиции олстерцев вполне разделялись всеми английскими унионистами, которые пользовались этим выступлением в борьбе с кабинетом, продолжавшим еще политику фритредерства и «деволюции», то есть усиления самостоятельности отдельных частей Британской империи, а также сближения с непосредственным противником английского капитала на мировом рынке, — с Германией. В силу этого кабинет не учел, что и английская армия, целиком находившаяся под влиянием аристократических и империалистских кругов, в состоянии действовать против ирландских националистов, шин-фейнеров и рабочих, но не против олстерцев. В результате приказа двинуться из военного лагеря в Куррах на расквартировку в Олстере получилось обратное ожидавшемуся кабинетом демонстрированию силы гомрулерского правительства. Военные власти отказались подчиниться приказу, заявляя, что скорей готовы пойти под расстрел, чем идти против «своих братьев» в Олстере. Этот бунт военных в лагере Куррах нашел поддержку в высшем командовании, и ряд генералов в Англии подал в отставку (генерал Френч и другие). Таким образом, слабость государственного аппарата, руководимого сторонниками гомруля, получила достаточно наглядную и убедительную иллюстрацию.

И хотя кабинет Асквита провел в течение 1912-1914 годов билль о гомруле через все конституционные инстанции, судьба закона этим не предрешалась. Вооружение олстерских волонтеров продолжалось. К концу 1913 года число волонтеров в армии Карсона достигало, по несомненно преувеличенным данным корреспондентов унионистских газет, 100 тысяч, и в их распоряжении имелось уже до 40 тысяч винтовок и до 20 тысяч револьверов. Эмиссары Карсона закупали оружие даже в Германии, а сам Карсон имел свидание с Вильгельмом II в Потсдаме, после чего (весной 1914 года) судно, прибывшее из Германии, выгрузило для олстерских волонтеров значительное количество оружия — при полном бездействии полицейских и таможенных властей Бельфаста. В Олстере, затем, было образовано Временное правительство, намечен и избран «советом четырехсот» кабинет министров, созданы учреждения для управления страной. В палате общин все это толкало консерваторов на самые недвусмысленные угрозы по адресу правительства. Бонар Лоу, официальный лидер унионистов-консерваторов, прямо и откровенно заявил, что проведение гомруля будет означать гражданскую войну в Ирландии. Вождь же олстерцев, Карсон, без обиняков, говорил, что в случае прохождения гомруля он предпочтет правительство Вильгельма II правительству короля Георга V.

Само собой, что такого рода перенесение борьбы за гомруль и против него с плоскости парламентских выступлений в плоскость гражданской войны означало полный крах редмондизма и его тактики парламентских, конституционных комбинаций. Ирландия возвращалась, после свыше пятидесятилетнего перерыва, к методам революционной войны с Англией.

7. «Гражданская армия» и ирландские волонтеры. Еще в 1913 году, когда локаут, объявленный дублинскими предпринимателями, привел к заострению классовых отношений и вызвал использование капиталистами всего аппарата государственного принуждения против рабочих, у последних возникла мысль о необходимости создания специальной охраны для себя и для своих вождей. Ларкин вскоре вынужден был бежать от преследований в Соединенные Штаты. Но выпущенный под залог Джемс Коннолли взялся энергично за дело создания вооруженных рабочих отрядов. Дублинская полиция проявила себя в необычайно благоприятном свете в борьбе между дублинскими рабочими и капиталистами. Уже с самого начала локаута вооруженные револьверами и тяжелыми дубинками полицейские вели себя по отношению к рабочим, как к побежденным врагам. А когда на улице О‘Коннелля был назначен большой митинг и он был запрещен — имело место то столкновение между рабочими и полицией, которое послужило толчком к самовооружению рабочих. Несмотря на запрещение, с балкона отеля, принадлежавшего крупнейшему капиталисту Ирландии, Вилльяму Мартину Мэрфи, Ларкин обратился к собравшимся с речью. Он был немедленно арестован, а толпа подверглась такому избиению, что жертвы насчитывались сотнями. Несколько человек умерли от полученных ран; в их числе был и молодой рабочий Нолан, во время похорон которого появились первые на улице вооруженные отряды рабочих. В ноябре 1913 года Ларкин, Коннолли и капитан Уайт основали, в противовес полицейским насилиям, «гражданскую армию», в состав которой вошло около 270 человек. Олстер в данном случае сыграл роль заслуживающего подражания примера. Выступая после событий на улице О‘Коннелля, Ларкин заявил, что рабочий класс не потерпит над собой правительственных насилий, а вооружится, подобно Олстеру, который это проделал при покровительстве «высокого звания людей».

Эта «гражданская армия» представляла собой чисто рабочую организацию. Но угроза Ирландии и ее самоуправлению со стороны Олстера породила и другую вооруженную силу. Речь идет о так называемых «ирландских волонтерах». К осени 1913 года в Ирландии достаточно выяснились настроения в пользу решительной борьбы с противниками гомруля. Небольшая группа лиц выпустила воззвание, в котором указывалось на необходимость отпора вооруженному насилию со стороны «одной из главных политических партий Англии». В Дублине авторы воззвания созвали большой митинг для организации такого отпора. На митинге присутствовало свыше 5 тысяч человек, и на нем было положено начало созданию вооруженных отрядов. Через два дня британское правительство запретило ввоз в Ирландию оружия, хотя до того олстерцы ввозили оружие почти совершенно свободно. Это было признаком того, что фактически весь аппарат государственной власти двинут против Ирландии, несмотря на показную готовность даровать ей гомруль. Инициативная группа (во главе с Пирсом, Мак Нейлем, Мак Дона, несколькими шин-фейнерами, сторонниками гомруля, и т. д.) поэтому нашла весьма сочувственный отклик в самых широких кругах населения. Вооружение населения и военная подготовка его, несмотря на все запреты и полицейские преследования, стали происходить чуть ли не на самых людных площадях и улицах Дублина.

«Ирландские волонтеры» представляли собой иную группировку, чем «гражданская армия». «Мы хотели, — говорит один из участников движения, О‘Рахилли, создать широкое национальное движение, не связанное с какой-либо определенной политической партией, и поэтому нашей первой задачей было привлечь к делу видных деятелей всех существующих организаций: «парламентскую фракцию», «объединенных ирландцев», «старинный орден Ибернийцев», гэльские атлетические организации и др.»... К весне 1914 года волонтеров насчитывалось уже до 70 тысяч, и летом 1914 года вся Ирландия от крайнего севера до крайнего юга представляла собой вооруженный лагерь.

8. Коннолли, Пирс и шин-фейнеры. Эрскин Чилдерс («Ирландская война за независимость») говорит, что объявление войны в августе 1914 года не вызвало «внезапного отрыва Ирландии от Англии. К католической Бельгии наблюдались широкие симпатии, и в массах складывалось вначале убеждение, что данная война является освободительной. Рекруты-добровольцы поспешили записываться в ряды армии раньше из католической, чем из протестантской Ирландии, и в первый же год свыше 50 тысяч добровольцев предоставило себя английскому правительству». Однако, это наблюдалось не долго. Иллюзии в Ирландии рассеялись несравненно скорее, чем в других странах. Военное министерство сразу же отказалось составлять ирландские полки, закон о гомруле, уже утвержденный королем, был по соглашению между партиями английского парламента отложен до «окончания войны»; одиозная для всех ирландцев фигура Карсона была включена в первый же коалиционный кабинет, олстерским волонтерам даны были особые привилегии, а Олстер получил формальное обещание, что его «оранжистские требования» будут выполнены. Как только все это выяснилось, от первых проявлений военного угара ничего не осталось. Вместо притока рекрутов в полки, которые немедленно посылались на самые опасные фронты (у Кута погибли мюнстерские стрелки, у Дарданелл — другой ирландский полк), начало наблюдаться обратное: бойкот рекрутировочных митингов. В настроениях масс стал преобладать мотив недоверия к официальным целям войны. Все это усиливало влияние людей, сразу же резко враждебно отнесшихся к империалистической войне.

Среди этих последних наиболее выдающейся фигурой был Джемс Коннолли. «Коннолли, — пишет далеко не революционно-настроенный Роберт Линд, — не мог заинтересоваться войной, которую он понимал... как борьбу двух соперничающих капиталистических групп... Во всяком случае, ясно, что он не соглашался с теми из нас, кто считал, что победа Германии, предоставляющая ей господство на море, закончится поборением Ирландии и колонизацией ее Германией, которые принесут Ирландии еще большие разрушения, чем победа и колонизация Англией... Вся энергия его была целиком поглощена борьбой между правительством и народом, а не борьбой между правительствами или даже народами. Вероятно, он отрицал бы возможность войны между двумя подлинными демократиями». И потому, не формулируя эту мысль так отчетливо, как она была впоследствии выражена Лениным, Коннолли с самого начала войны бросил в массы лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую. И наступившее чрезвычайно быстро разочарование масс в «идеалах» войны подготовило почву для восприятия точки зрения Коннолли.

Но Коннолли не был одинок. Рядом с ним находились и другие деятели революционной Ирландии, которые точно так же не считали империалистическую войну поводом к гражданскому миру. Из числа их глубокий знаток древнеирландского языка Пирс сыграл крупную роль в последующих событиях, выступая бок-о-бок с Коннолли. У Пирса «философия истории» была совершенно иной, чем у Коннолли. Мистик и поклонник старины, он считал, что каждому поколению ирландцев обязательно необходима искупительная жертва, и что иначе освобождение Ирландии немыслимо. И так как с его точки зрения между Англией и Ирландией и не могло быть ничего общего, то естественно, что и Пирс выдвигался в качестве вождя недовольной войною массы.

По самой своей программе шин-фейнеры не могли пойти в ряды сторонников войны. Как и Пирс, они считали, что судьбы Ирландии лишь насильственным завоеванием связаны с судьбами Англии, что отказ защищать Англию является патриотическим подвигом, а не государственной изменой. И с самого начала они, поэтому, готовы были продолжать свою борьбу с Англией, несмотря на военное положение.

Сюда-то, к этим трем фокусам протеста против войны и продолжающегося господства Англии, и направилось внимание масс, постепенно разочаровывавшихся в войне. Если первоначально из всего волонтерского движения лишь ничтожная часть (из 180 тысяч едва 11 тысяч) осталась верной знамени борьбы, а главная масса пошла временно за Редмондом и националистами, то это быстро сошло на нет. Уже с осени 1914 года число ирландских волонтеров, отколовшихся в первые дни войны от общеволонтерского движения и принявших типично шин-фейнеровскую программу самостоятельности Ирландии, стало расти за счет националистических волонтеров. К тому же, рядом с ирландскими волонтерами находилась «гражданская армия», насчитывавшая, правда, всего около 2 тысяч человек, но состоявшая из рабочих, готовых к борьбе, и ставившая своей целью «создание рабочей республики и освобождение труда». Кроме того, и Гэльская Лига, и шин-фейнеры, и атлетические спортивные общества, и даже отряды ирландских мальчиков-разведчиков образовывали сочувствующую мысли о борьбе с англичанами среду.

9. «Кровавая пасха». Коннолли был давно поклонником одного из руководителей восстания 1848 года, Финтана Лалора. Он нередко сочувственно цитировал слова этого революционера о том, что нет преждевременных и незрелых революций. «Всякий, кто скажет вам, — писал Лалор в своем органе «Ирландский преступник» («Irish Felou»), — что акт вооруженного сопротивления, хотя бы это было сопротивление десяти человек, вооруженных камнями, есть акт преждевременный, незрелый, неблагоразумный или даже опасный, заслуживает немедленного презрения и плевка. Ибо — заметьте это себе хорошенько и запомните это — где-то, как-то и кем-то, должно быть положено начало, и первый акт сопротивления всегда был, есть и должен быть преждевременным, неблагоразумным и опасным». Коннолли придерживался точно такой же точки зрения. Его биографы все сходятся на признании, что, подготовляя восстание в 1916 году, Коннолли был уверен в его неуспехе. Но он вместе с тем отдавал себе полный отчет в преимуществах восстания в момент внешних осложнений и считал необходимым войну капиталистических государств превратить в войну классов. В январе 1916 года он эту свою точку зрения изложил совершенно отчетливо в «Worker's Republic». «Мы понимаем открывшиеся перед нами возможности, — писал он в своем органе в это время, — и мы знаем момент, когда эти возможности исчезают. Мы знаем, что в конце нынешней войны Англия будет располагать, по меньшей мере, миллионной армией — что более, чем вдвое, превышает численность мужского населения Ирландии. А эти солдаты будут ветеранами величайшей в истории мира войны. С этими солдатами мы не пожелаем сражаться. Мы отдадим свои силы организации их товарищей, возвращающихся к гражданской жизни, организации их в профессиональные союзы и рабочую партию — если только мы не эмигрируем куда-либо, где живут мужчины, а не жалкие трусы»... И в то же время он надеялся, что, «начав, таким образом, Ирландия в состоянии все же будет зажечь в Европе пламя, которое не потухнет, покуда последний трон и последняя капиталистическая акция или облигация не сгорят на похоронном костре последнего из виновников войны».

История восстания в апреле 1916 года показывает, что призыв Коннолли был воспринят не только участниками «гражданской армии» или той организации молодежи, которая была создана графиней Маркевич, но и среди ирландских волонтеров. В конце января Коннолли уже был готов бросить отряды «гражданской армии» в бой, на восстание. Но Пирс и Мак Дермот, руководители левого крыла ирландских волонтеров, в конце концов, переубедили его и обещали, что в выступлении он будет позднее поддержан ирландскими волонтерами. «Я согласен, — ответил он после длительного спора Пирсу, — но да будет воля божья, чтобы вы оказались правы»...

Правым, все-таки, оказался не Пирс. Восстание на пасху 1916 года не нашло должной поддержки в той крестьянской массе, из которой и состояли, главным образом, ирландские волонтеры. 23 апреля 1916 года в движении приняли участие далеко не все отряды волонтеров, так как глава последних, профессор Мак Нейль, отдал в последнюю минуту приказ не выступать. И, хотя в ряде городов началось движение (в одном из них даже некоторое время повстанцы торжествовали победу), фактически только Дублин и его отряды приняли участие в боях. Отчасти это вытекало из нерешительности руководителей, опасавшихся победы в восстании, где главной действующей силой, авангардом были отряды рабочих и Коннолли. Один из деятелей республиканской партии говорил в то время, выражая несомненно довольно распространенное среди мелкой буржуазии Ирландии настроение: «Да поможет нам бог, коли Коннолли возьмет верх — он половину из нас гильотинирует за умеренность»... Но, в общем, сказалась та социальная дифференциация, которая уже существенно разъединила городской пролетариат и собственнические массы деревни. Сам Коннолли в день восстания ясно чувствовал, что восстание осуждено на разгром. «Мы идем на бойню, — сказал он своему другу Вилльяму О'Брайену, — лично я ничего не боюсь и ни о чем не жалею, я полностью пожил и не хотел бы лучшего конца»... Иначе не могло быть при наличии раздробленности сил, при отсутствии сплоченности огромной массы ирландского крестьянства с передовыми дублинскими рабочими. А такая сплоченность не имела места. Против сильной в военном отношении Англии дублинские повстанцы могли противопоставить только 118 человек «гражданской армии» и около 900 человек ирландских волонтеров...

Подавление восстания, однако, оказалось несравненно более трудным делом, чем можно было бы ожидать в виду численной слабости повстанцев и отказа организации Мак Нейля поддержать их. В течение пяти дней цитадель восстания, здание почтамта в Дублине, выдерживало артиллерийский бой. И только рана самого главнокомандующего Коннолли, получившего разрывную пулю в ногу, положила конец героическому сопротивлению. Пирс, Мак Дермот, Маркевич и ряд других были взяты в плен, и большинство из них, вместе с Коннолли, были осуждены военно-полевым судом и расстреляны.

10. Пассивное сопротивление. Расстрел Коннолли и других — причем, как будто для того, чтобы подчеркнуть ненависть, возбужденную в сторонниках «порядка и законности» восстанием, Коннолли казнили еще не оправившимся от ранения, расстреляли в сидячем положении — послужил, однако, сигналом не к успокоению Ирландии. Напротив, именно восстание 1916 года является началом новой главы в истории страны, главы, заканчивающейся образованием «Свободного Ирландского Государства». Восстание напугало английское правительство, выявив серьезность революционного движения. В силу этого политика правительства в Ирландии в течение ближайших нескольких лет (вплоть до начала 1919 года) была политикой военного террора. На основании Актов о защите державы (кратко именовавшихся ДОРА) и не отмененного к тому времени сурового акта о преступлениях (Criminal Offences Act) «Дублинский Замок» (то есть исполнительная власть в Ирландии) арестовывал сотни по самому незначительному поводу: за «изменническую речь», за хранение «изменнической литературы», за пение национальных песен. В период времени с 1916 по 1918 годы 28 газет и журналов было закрыто. В течение одного лишь 1918 года 81 мирный митинг был разогнан штыками и дубинками, причем несколько сот человек пострадало от того и другого весьма серьезно. Солдатам с подавления восстания (когда офицеры расстреливали по пути к месту заключения всех «подозрительных» лиц) предоставлялась свобода от судебных преследований. Из известных случаев Эрскин Чилдерс приводит семь, когда ни полиция, ни солдаты не отвечали перед судом за избиение до смерти или пристреливание арестованных ими. Неполные данные процензурованных газет дают следующую картину политических репрессий этого периода военного террора:

	В 1917 г.	В 1918 г.
Вооруженные обыски и перестрелки	11	260
Арестов за политические преступления	349	117
Приговоров за политические преступления	269	973
Военно-полевых процессов	36	62
Высылка из Ирландии из суда	24	91
Запрещение газет	-	12
Запрещение собраний, ярмарок и т. п.	-	12
Разгон собраний оружием	18	81
Смерть от обращения в тюрьме	5	1
Убийство частных лиц солдатами	2	5

«Следует заметить, что все эти факты, — говорит Эрскин Чилдерс, — представляют собой эпизоды насилий над мирным, невооруженным населением, попытки подавить настроения, а не насильственные выступления. Как ни огромна была провокация, режим этот выносился терпеливо и пассивно. На полицию не нападали... Склоняясь перед силою бури, народ строил свою политическую организацию, через которую требование национальной независимости могло бы найти конституционный выход»... Но именно в этот период накапливалась та энергия, какая в дальнейшем стала источником огромной силы наступления. Именно в этот период почти что утопические планы шин-фейнеров относительно самостоятельной, добровольной организации ирландского парламента оказались приемлемыми для населения и, в конце концов, дали в результате образование такого самостоятельного парламента без всякой законодательной санкции английской палаты общин или английской палаты лордов. Активно не выступая, ирландское крестьянство проводило в малейших проявлениях своей хозяйственной и политической жизни положения Шин-Фейна. Репрессии, вызванные восстанием 1916 года, в течение последующих трех лет сглаживали социальные противоречия и сплачивали всю массу населения — рабочих и крестьян, мелких фермеров-арендаторов и крестьян-собственников — в пассивном сопротивлении правительству, которое на каждом шагу отвечало на малейшее проявление даже пассивного сопротивления со стороны населения военным террором. Само собой разумеется, что такого рода напряженное состояние настроений вражды не могло не явиться благоприятной почвой для плана создания самостоятельного, неподчиненного Англии, законодательного и исполнительного органа ирландской государственности.

11. «Даил Эйринн». Такой орган и был создан. Выборы 1918 года, протекавшие в обстановке жесточайшего террора, дали возможность населению продемонстрировать всю сплоченность. Из выдвинутых шин-фейнерами кандидатов 31 находились в тюрьме, многие скрывались в подполье в ожидании ареста. Только 26 кандидатов смогли появиться перед избирателями. Каждый кандидат давал обязательство, получив мандат на представительство, рассматривать этот мандат, как полномочие заседать в ирландском парламенте, а не в английской палате общин. Английское правительство приняло все меры к тому, чтобы не допустить такого рода кандидатов к избранию. Организаторы избирательных собраний арестовывались, выпуск газет и листовок республиканского характера запрещался, и таковые конфисковывались. Республиканцам давалось знать, что подача голоса за республиканского кандидата ставила их под угрозу репрессий... Тем не менее — выборы дали 105 депутатов, обязавшихся не являться в палату общин, а составить республиканский парламент. Выборы были ошеломляющими по своим результатам. Остатки националистической партии сохранили за собой лишь пять мест в Олстере и в Уотерфорде. Унионисты получили мандаты, кроме университетов и одного дублинского пригорода, только в восточном округе Олстера, так что за ними осталось лишь одно графство Антрим. Рабочие, за исключением Бельфаста, не выдвигали самостоятельных кандидатур и голосовали за республиканцев.

Выбранные депутаты выполнили взятые на себя обязательства. 21 января 1919 года они съехались на первое заседание ирландского парламента, и этот последний, названный на древнеирландском языке «Даил Эйринн», выбрал президентом республики де-Валера и назначил министерство. «Даил Эйринн» немедленно наметил ряд экономических и финансовых мероприятий и произвел внешний заем в Америке и внутренний в самой Ирландии. С момента избрания шин-фейнеровского парламента начинается период уже не пассивного, а активного сопротивления английской власти.

Выборы позволили властям составить черные списки наиболее активных деятелей республиканской партии. «Дублинский Замок» повел правильную военную осаду. Опираясь на 50-титысячную армию и специальную ирландскую полицию численностью в 11 тысяч душ, он «вычистил» страну, изъял фактически все оружие, каким ранее запаслись ирландские волонтеры, и усилил политический и военный террор. В 1919 году число обысков, преданий суду, разгонов собраний и т. п. увеличилось даже по сравнению с 1918 годом. Так, имело место:

Вооруженных обысков в частных квартирах – 13782

Арестов за политические преступления – 959

Приговоров за политические преступления – 636

Военно-полевых судов над гражданскими лицами – 209

Высылка выдающихся ирландских деятелей без суда – 20

Запрещение газет – 25

Разогнанных митингов – 335

Нападений на собравшихся – 476

Погромы в городах – 3

«Убитых при попытке к бегству» - 8.

При таких условиях идея о вооруженном восстании не могла пустить корней в ирландской массе. Но такое положение наталкивало эту массу на партизанскую войну. «Даил Эйринн», Шин-Фейн и даже Гэльская Лига, были объявлены незаконными организациями и вынуждены скрыться в подполье. В защиту свою ирландское крестьянство и ирландские рабочие могли выдвинуть только около 100 тысяч почти что не вооруженных волонтеров. Против крепкой военной власти этого было мало в открытых боях. Поэтому Ирландия с 1920 года становится полем действия многочисленных партизанских отрядов. Крестьянство, не поддержавшее восстания Коннолли в «кровавую пасху», теперь начало действовать.

В октябре 1919 года в графстве Мит две полицейские казармы подверглись нападению со стороны волонтеров, причем один из полицейских был убит, а остальные разоружены. С этого момента нападения на казармы начинают становиться постоянным явлением ирландской жизни. Целью их является почти всегда не только террор по отношению к полиции, но и добыча оружия. С последней целью налеты в течение первой половины 1920 года все учащаются: произведено до 46 налетов на казармы (из них только в 10 случаях волонтерам удалось захватить оружие), до 363 налетов на частные дома, где хранилось оружие, до 10 налетов на охрану таможенную, до 77 — на почту. Было вместе с тем разрушено 23 здания судов, убито и ранено 50 сборщиков налогов и 15 полицейских (преимущественно высших чинов).

В этой обстановке ожесточенной гражданской войны, заставлявшей английское правительство менять главнокомандующих и секретарей по ирландским делам в поисках выхода из невыносимого положения, происходили в июне 1920 года выборы в сельские самоуправления. Выборы продемонстрировали необычайную популярность шин-фейнеров (республиканской партии). Из 953 мандатов в Советы графств на долю республиканцев пришлось 794, или 83,3%. Отдельные Советы стали объявлять о своем подчинении загнанному в подполье «Даил Эйринн». Республиканские суды, к этому времени установленные повсеместно для разрешения всех гражданских дел и для вынесения приговоров и по уголовным делам, стали пользоваться к этому времени такой популярностью, что даже унионисты начали обращаться к ним. Королевский суд всеми обходился и превратился в посмешище. Внутренний заем, объявленный ирландским парламентом, был исключительно успешен и дал больше, чем намеченную сумму, несмотря на 84 ареста, закрытие 22 газет и бесчисленные обыски в связи  с агитацией за заем. Аресты волонтеров были единичным явлением, несмотря на объявленные награды в 10 тысяч фунтов стерлингов за каждого. Рабочие отказывались перевозить военное снабжение для подавления партизанских отрядов. Словом, при всей свирепости военного террора, английское правительство было совершенно бессильно...

В виду этого кабинет решил принять особые меры, сущность которых сводилась к полному произволу солдатчины. Солдаты громили и грабили города, насиловали женщин — за это им угрожало только прекращение следуемого отпуска на побывку (ответ военного министра 29 июля 1920 года на запрос о погроме в Фермой). Подготовлялось нападение протестантских террористических отрядов на католиков — нечто вроде повторения Варфоломеевской ночи. Для узаконения всех мероприятий в августе 1920 года был принят акт о восстановлении порядка, подчинявший даже уголовный суд военным властям.

В результате, однако, получилось не восстановление порядка, а усиление гражданской войны. К концу года число убитых представителей власти достигло 236. В ответ следовали, конечно, жесточайшие репрессии. Волонтеры, правда, потеряли в 1920 году убитыми всего 77 человек и ранеными — около 200. Но зато из числа населения свыше 2 000 человек потеряло свою жизнь в борьбе, и около тысячи предприятий, построек, лавок, типографий и т. п. было разгромлено солдатами. Арестованные объявляли голодовку (известен случай голодовки, закончившийся смертью при насильственном кормлении — мер города Корка, Мак Свини). Работа «Даил Эйринн» и республиканских судов, министерств и т. д., загнанных в подполье, продолжалась по-прежнему. Население, доведенное до ожесточения усилением военного террора, еще прочнее связывалось с республиканскими учреждениями и их поддерживало.

Эта упорная борьба ирландцев, превративших восстание Коннолли в затяжную партизанскую войну, привела, наконец, в декабре 1921 года, после неудачного закона о гомруле (1920 г.), устанавливавшего самостоятельные парламенты в Олстере и в Южной Ирландии, к заключению договора между представителями республиканцев и британского правительства об образовании «Свободного Ирландского Государства». Закон 1922 года оформил это соглашение.

12. «Свободное Ирландское Государство». Закон этот устанавливает следующие положения: Ирландия пользуется «в общине наций, известной под именем Британской империи», тем же юридическим положением, как самоуправляющиеся колонии, и именуется «Свободным Ирландским Государством». К имперскому парламенту она находится в отношении, аналогичном отношению Канады, и представитель короны в Ирландии назначается так же, как и представитель короны в Канаде. Свободное Ирландское Государство берет на себя береговую защиту, причем морская защита Великобритании и Ирландии принадлежит имперским морским силам; это положение подлежит пересмотру по истечении пяти лет. Свободное Государство предоставляет британскому правительству нужные ему приют и облегчения «в случае войны и натянутых отношений» с другими державами. Численность военных сил Ирландии не должна превосходить по отношению к населению пропорции, в какой армия находится к населению в Великобритании. Порты Ирландии должны быть открыты для английских судов, по оплате установленных сборов. Специальная комиссия может быть назначена совместно для установления границ между Северной Ирландией и Свободным Государством, «в соответствии с желаниями населения, поскольку это позволяют экономические и географические условия».

На основании такого порядка взаимоотношений между Великобританией и Южной Ирландией временное ирландское правительство, созданное 16 января 1922 года для проведения договора в жизнь, и подготовило созыв в сентябре временного парламента, сконструировавшегося в Учредительное Собрание и выработавшего конституцию Свободного Государства. 6 декабря 1922 года эта конституция была промульгирована королевской прокламацией. По конституции избирательным правом наделено всякое лицо, независимо от пола, достигшее 21 года (30 лет для участия в выборах в сенат). Верховным законодательным органом является Ойрехтас, то есть нижняя и верхняя палаты на совместном заседании под председательством короля. Только Ойрехтас имеет право изменения конституции. Бюджет и мероприятия финансового порядка утверждаются лишь нижней палатой депутатов (Даил Эйринн). Все прочие законопроекты должны пройти также и через сенат (Сенат Эйринн). Суверенность Свободного Государства подтверждается тем, что без согласия Ойрехтас Ирландия не может быть втянута ни в какую войну, за исключением случая прямого десанта. Право быть выбранным предоставляется на таких же условиях, как и право избрания. Даил Эйринн состоит из 153 членов, сенат из 60. В конституции проведена полная ответственность министерства перед палатой депутатов, из числа членов которой и составляется министерство.

В течение последующих лет жизнь Ирландии начала постепенно входить в нормальное русло на основе новой конституции, сохраняющей за Англией верховные права лишь в весьма ничтожной, формальной степени. Однако, внутри страны борьба еще и к 1925 году не вполне, закончилась. С момента эвакуации английских войск из Ирландии (январь 1922 г.) правая часть Шин-Фейна, опирающаяся на крепкое хозяйственное, собственническое крестьянство, стала правящим классом. Президентом был выбран Косгрев, а не де-Валера, проведший всю партизанскую кампанию с таким успехом. Левая часть, однако, не сочла победу полной. Не учитывая того, что в условиях, сложившихся к 1922 году, на полную независимость Ирландия не могла рассчитывать, не вызывая развала Британской империи и ряд восстаний в колониях (на что не было данных), де-Валера и левые шин-фейнеры высказались против соглашения, требуя продолжения войны с Англией. Это вызвало внутреннюю борьбу, сопровождавшуюся вооруженными столкновениями между сторонниками де-Валера и его противниками.

С другой стороны, единство фронта в борьбе с английской солдатчиной и военным террором, установившееся между шин-фейнерами и рабочими, нарушено было победой шин-фейнеров. Последние, как мы видели, стоит на точке зрения недопустимости стачек и считают актом государственной измены классовую борьбу. Между тем, восстановление нормальной жизни приводит неизбежно к возрождению тех общественных отношений, которые порождают и конфликты. Кроме того, идеалы Коннолли живы в рабочем движении Ирландии. Правда, с возвращением своим из Соединенных Штатов Джемс Ларкин высказался против немедленного продолжения военных действий, проповедуемого де-Валера. Но и сам Ларкин, и целый ряд других деятелей ирландского рабочего движения либо примыкают к ирландской коммунистической партии (в числе их находится и сын героя ирландского пролетариата, Родерик Коннолли), либо очень близки к коммунистам. Покуда, таким образом, «отвоевание Ирландии» по планам Коннолли еще не свершившийся факт, условия ирландской жизни подготовляют внутреннюю классовую борьбу. Дифференциация ирландского общества, наметившаяся еще в семидесятые годы, не прервана годами борьбы и рано или поздно скажется в классовых отношениях современной Ирландии, «Свободного Ирландского Государства», резкими конфликтами.

Образованием «Свободного Ирландского Государства» положен лишь конец семисотлетней трагедии маленькой нации, покоренной чужеземными завоевателями и, в конце концов, освободившейся в муках революционной борьбы от этого многовекового гнета.

Литература. П. М. Керженцев, «Революционная Ирландия», 1922; статьи Дионео в «Русском Богатстве», «Вестник Европы»; А. Чекин, «Iрляндский Гомруль» (Літературний Науковий Вісник, 1912 г.); «Labour in Ireland», Джемса Коннолли; «James Connolly», Десмонда Райана; «Two Centuries of Irish History», с введением Дж. Брайса; Brodrick‘s, «The Irish Land Question, Past and Present»; «Parliamentary History еt the Irish Land Question», Барри О'Брайена; «The man called Pearse», Десмонда Райана; «History of the Irish Citizen Army», Сина Казей; «James Connolly, revolutionist», Норы Коннолли; «What Sinn-Fein Stands for», Блакама; «Sinn-Fein Policy», А. Гриффитса; «History of the Sinn-Fein Movement and the Irish Rebellion of 1916», Ф. Джонса; «The Irish Yearbook» 1908 г., «Ireland to-day- (изд. «Times», 1913 г.), «Times'History of War», Statesman's Yearbook за 1916, 1924 г., «Irish Worker», «Worker's Republic» (с 1898 г.). Официальное расследование восстания опубликовано в виде стенографического отчета «Royal Commission on the Rebellion in Ireland. Minutes of Evidence», 1916 г. В «Daily Herald» за январь, февраль и март 1925 года помещены интересные очерки Сент Нигал Синга (индуса) о современной Ирландии.

В. Яроцкий.