ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА. XXIV Италия

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА. XXIV Италия (см. XXII, 442-476). Как известно, Италия примкнула к мировой войне значительно позже остальных членов Большой Антанты. Период ее колебаний продолжался с августа 1914 до мая 1915 года.

Главным препятствием вхождения Италии в войну на стороне союзников явилось ее прежнее международное положение. Будучи членом Тройственного Союза, Италия должна была решить вопрос о разрыве с Австрией и Германией и, таким образом, выступая на стороне Антанты против своих давнишних союзников, рисковала, — в случае каких-либо разногласий с Антантой, — очутиться в изолированном политическом положении. Но препятствия вступлению в ряды Антанты и участию в мировой войне далеко не ограничивались этими чисто политическими соображениями. Период 1911-1914 годов как раз явился для Италии периодом экономического преуспеяния. В результате полного разочарования ее правителей в ряде неудачных военно-колониальных авантюр, — они обратили свой взор на другие задачи. В этот именно период ими было обращено усиленное внимание на развитие итальянской промышленности, которой с давних пор приходилось преодолевать огромные препятствия вследствие отсутствия угля и руды и ряда неблагоприятных естественных условий Италии. Германский капитал, в этот период стремившийся к необычайной экспансии, обратил свое внимание на итальянскую промышленность и в короткое время приобрел значительное влияние в Италии. С ним были связаны крупнейшие торгово-промышленные предприятия, не говоря уже о проникновении германского финансового капитала, проводившего свое влияние в Италии, главным образом, через «Banco Commerciale». Неудивительно, что круги, связанные с германским капиталом, особенно энергично противились разрыву Италии с Тройственным Союзом и выступлению ее на стороне Антанты. Не менее значительно в описываемый период было и проникновение в Италию американского капитала. Между тем, Соединенные Штаты, как известно, вступили в ряды воюющих держав значительно позднее, чем Италии, и потому круги, связанные с американским капиталом, усиленно поддерживали «нейтральную» позицию Италии.

Одним из решительнейших противников участия Италии в войне на стороне Антанты явился очень популярный общественный и государственный деятель Франческо Нитти (бывший премьером в 1919-20 годы), вынужденный затем эмигрировать после того, как фашисты, прославившиеся своими антантофильскими симпатиями, осенью 1922 года пришли к власти. Термин «ниттианство», как символ отказа Италии от участия в войне, до сих пор пользуется правом гражданства на столбцах итальянской печати. В книге «Незамиренная Европа» («Europa senza расе») Франческо Нитти так разъясняет позицию «нейтралистов», то есть противников участия Италии в войне; «Италии на пути своего развития всегда приходилось бороться с тяжелыми трудностями. Но все же на протяжении 60 лет, последовавших за моментом ее объединения, она безостановочно шла вперед. Занимая слишком узкую территорию, к тому же покрытую горами и вообще недостаточную для своего усиленно возраставшего населения, Италия вынуждена была не раз прибегать к решительнейшим мерам для улучшения своего положения в этом отношении. Ей приходилось развивать свою промышленность в условиях гораздо более тяжких, чем те, которые выпали на долю других государств. Она является почти единственной из всех великих держав, которым приходилось развивать свою промышленность при полном отсутствии угля и почти при полном отсутствии железа в собственных недрах. Однако, все эти, казалось, непреодолимые препятствия на пути к достижению народного благосостояния устранялись путем применения разнообразных технических мероприятий, по большей части осуществлявшихся по германским образцам и с германской настойчивостью. В течение 33-летнего периода до войны Тройственный Союз оказал Италии ценнейшие услуги. Он лишний раз обнаружил, какую огромную пользу принесла итальянскому народу политическая мысль Криспи. Франция, с которой мы — особенно после столкновения в Тунисе, — находились в весьма натянутых отношениях, была бессильна угрожать нам, ибо за нашей спиной стоял Тройственный Союз. Та же принадлежность к Тройственному Союзу заставляла нас избегать или смягчать всякие трения с Австро-Венгрией. В период принадлежности к Тройственному Союзу Италия создала почти всю свою промышленность, укрепила свое национальное единство и упрочила все свое хозяйственное положение».

Но если усилия «нейтралистов», в лице Нитти и др., были направлены целиком к тому, чтобы уберечь Италию от участия в войне, если агенты Вильгельма, в роде прославленного германского социал-демократа Зюдекума, одно время превратили Италию в опорный пункт своей пропаганды, если центральные державы сумели найти могущественную поддержку в лице Ватикана, — то, с другой стороны, не дремала и антантофильская пропаганда. Французский капитал имел своего проводника в лице другого крупного банка «Banco di Sconto», в свою очередь тесно связанного со всей крупной металлургической промышленностью северной Италии, предвидевшей огромные барыши в результате военных заказов и поставок. Как теперь выясняется, зародившееся к тому времени патриотическое движение, впоследствии окрашенное «фашизмом» и вдохновляемое уже тогда исключенным из партии социалистом Бенито Муссолини (см. XLVII, приложение «Современные политические деятели», 58), призывавшим итальянский народ к участию в войне на стороне Антанты, явилось прямым орудием в руках французского капитала. Установлено, что личный орган Муссолини — «Ророlо d‘Italia», в котором он начал свою патриотическую пропаганду, был основан на средства французских капиталистов, тесно связанных с операциями «Banco di Sсonto» и заинтересованных в таких колоссальных металлургических предприятиях, как «Ансальдо» и др., наживших огромные капиталы во время войны. Последующие события показали, что из двух боровшихся влияний победило антантофильское, — и Италия, прервав отмеченный выше период созидательной, промышленной деятельности, пустилась в чрезвычайно рискованное предприятие, связав свою судьбу с судьбами Согласия (см. выше, т. XLVII, 74, 79/80, 89 и др. ст. Дипломатия; см. также обзор военных действий в т. XLVI).

Ближайшие результаты мировой войны для Италии. Если жалобы итальянских патриотов весьма часто страдают преувеличением, то все же, оглядываясь самым беглым образом на всю историю мировой войны, прошедшей перед нашими глазами, нельзя не признать, что жертвы, понесенные Италией, а равно и удельный вес ее выступления на стороне Антанты, были вознаграждены далеко не пропорционально теми, кто воспользовался в нужное время ее услугами. Нельзя отрицать, что судьба Франции и других членов Антанты была впервые, если не спасена, то в значительной мере облегчена Италией 2-го августа 1914 года, когда она объявила о своем нейтралитете. Трудно определить, каковы были бы последствия присоединения Италии, на основе Тройственного Союза, к центральным державам. Именно это обстоятельство — объявление Италией своего нейтралитета, явившееся, кстати сказать, совершенно неожиданным для всех — и помогло Франции сконцентрировать свои силы на севере и обеспечить противодействие немцам на Марне. Огромное влияние на судьбы Антанты имело второе, уже активное выступление Италии на стороне держав Согласия в мае 1915 года. Это событие в значительной мере воспрепятствовало коалиции центральных держав использовать военно-техническую организацию австрийской армии. Если порыться в огромном ворохе дипломатических документов, оставшихся в наследство после мировой войны, то только с большим трудом можно определить, каковы были те официальные лозунги и требования, с которыми Италия вступила в войну на стороне Антанты. Главным лозунгом как будто бы явилось осуществление старой «адриатической» программы. Вторым лозунгом было желание исправить — по национальному признаку — итало-австрийскую и итало-германскую границы. (В период, последовавший за национальным обвинением Италии, «ирредентизм», свивший себе гнездо в Триесте, Фиуме и других областях со смешанным населением к северу от Италии, сыграл не маловажную роль в политической жизни Италии и был умело использован, как один из мотивов подстрекательства Италии к войне). В виду того, что раздробление австро-венгерской монархии с самого начала войны входило в планы союзников, третьим лозунгом итальянской дипломатии явилось обеспечение границ Италии от будущих государственных новообразований.

Все эти три лозунга, на самом деле, были — в результате мировой войны — воплощены в жизнь. К Италии присоединены, в результате Версальского и Сен-Жерменского договоров, основные вехи которых были намечены уже в тайном Лондонском соглашении союзников 1915 года, Триест, Истрия, Зара, Горица и т. д. с прилежащими местностями. После долголетней тяжбы с Югославией, наконец, разрешен и вопрос о Фиуме. Границы Италии соответствующим образом обеспечены и исправлены. Правда, «адриатическая программа» до сих пор остается не осуществленной, — и маленькая албанская республика уже по окончании мировой войны нанесла большой урон самолюбию итальянских патриотов, когда заставила их очистить в 1920 году Валлону. Но уже к концу мировой войны было ясно, что если бы все эти второстепенные лозунги, выдвинутые итальянской дипломатией, преследовавшие чисто политические цели и почти не вносящие никакого улучшения в ее экономическое положение, были даже полностью осуществлены, — Италия, официально числящаяся в рядах держав-победительниц, должна была бы считать для себя мировую войну проигранной: так велико несоответствие между принесенными Италией жертвами (почти целиком разоренная область Венето, огромное число понесенных человеческих жертв) — и ничтожными приобретениями, которыми ее вознаградили союзники. Тут следует отметить, что итальянская дипломатия не проявила большой настойчивости и способности к достижению лучших результатов войны, — и с этой стороны демагогическая агитация пробивавшегося к власти Муссолини против итальянской дипломатии не совсем была лишена основания.

Один из участников Парижской мирной конференции, Тардье, рассказал в своих воспоминаниях о том, какую подчиненную роль на конференции играла итальянская дипломатия: «Тон, господствовавший на конференции, больше напоминал частную беседу... Господин Орландо (делегат Италии) говорил мало; деятельность Италии на конференции была всецело, до крайности, поглощена вопросом о Фиуме, и по этой причине ее роль в дебатах была сведена к нулю. Разговоры велись по преимуществу тремя лицами: Вильсон, Клемансо, Ллойд-Джордж».

Спор о Фиуме. На самом деле, спор о Фиуме явился одним из мрачнейших вопросов для Италии послевоенного периода. Никто и никогда не придавал этому вопросу столь рокового значения, какое он приобрел впоследствии. Патриотические болтуны, одним из наиболее ярких представителей которых явился известный поэт Габриеле д‘Аннунцио, сумели напустить такого тумана вокруг этого вопроса, что он на долгое время превратился в один из центральнейших пунктов внешней политики Италии. В действительности значение его для Италии вовсе не так уж велико. Начать с того, что во время Лондонского совещания союзников 1915 года ни одному из государственных деятелей Европы и в голову не приходило придавать какое-либо значение этому вопросу. Решение, которое было в Лондоне принято относительно Фиуме, сводилось к тому, что этот город должен быть присоединен к Хорватии — независимо от того, будет ли Австро-Венгрия и в дальнейшем существовать, как самостоятельное государство, или Хорватия будет от нее в том или ином виде отделена. Упомянутая выше патриотическая шумиха привела к тому, что этот город с 50-титысячным населением и с товарооборотом в 2 миллиона тонн служил попеременно яблоком раздора то между Италией и Америкой (Вильсон возбудил против себя ненависть итальянских патриотов именно тем, что высказался против присоединения Фиуме к Италии), то между Италией и Югославией. Одно время спор между Югославией и Италией о Фиуме был разрешен тем, что Фиуме был превращен в независимое государство. Однако, пресловутые легионы патриота д‘Аннунцио, войдя в Фиуме, разогнали Учредительное собрание, заседавшее в городе, и провозгласили диктатором сумасбродного поэта. Несчастному городу пришлось немало вынести от диктаторского правления д’Аннунцио, который, в конце концов, под давлением королевских войск должен был убраться оттуда. После этого, приблизительно с 1921 года, фиуманский вопрос явился предметом продолжительных дипломатических переговоров между Италией и Югославией, благополучно разрешившихся соглашением в конце января 1924 года. В основе соглашения лежат следующие положения: обе договаривающиеся стороны признают, что «независимое государство Фиуме» отныне перестает существовать. Город Фиуме присоединяется к Италии. Югославии предоставляется — кроме города Сусака, который отошел к ней в силу первоначального соглашения в Раппало в ноябре 1920 года, — еще порт Барос и дельта Энео, с прилегающими местностями, составляющими два предместья Фиуме. Кроме того, белградское правительство получает в свое пользование на срок в 50 лет за определенную плату один из четырех доков в Фиуме. Зато водопровод и электрический завод включаются в состав итальянской территории. Таким образом, до мелочей разрешен вопрос, имеющий на самом деде для Италии второстепенное значение, но стоявший все эти последние годы в центре внимания итальянской дипломатии. С момента заключения январского соглашения вновь открылись пути к сближению между Италией и Югославией. Фиуманского вопроса, как такового, больше не существует. Вряд ли могут быть сомнения, что нынешний премьер Италии, придавая такое огромное значение разрешению этого вопроса, преследовал по преимуществу политические цели: нужно было доказать, что все предшествующие правительства оказались неспособными разрешить этот вопрос с такой ловкостью, с какой ему удалось это сделать. При этом газетная шумиха постаралась затушевать то обстоятельство, что никаких особых выгод для Италии этим январским соглашением не достигнуто, что на подобных условиях соглашение могло бы быть заключено уже давно предшествующими кабинетами. Но такова основная черта общественно-государственной жизни Италии послевоенного периода: серьезные экономические вопросы заглушаются политической трескотней. Реальные нужды трудящихся приносятся в жертву соперничеству политических страстей, раздирающих современную итальянскую буржуазию.

Борьба политических настроений во время войны. С самого возникновения мировой войны трудящиеся массы Италии, помимо своей естественной ненависти ко всякой бойне, разочарованные уже давно печальными результатами военных колониальных авантюр предыдущих правительств, своим природным чутьем как бы предвидели отмеченное нами огромное несоответствие между жертвами, которые вынужден был принести на алтарь союзников итальянский народ, и теми ничтожными выгодами, которые могло ему принести возвращение ирредентистских земель и прочие лозунги «великоитальянской политики». Как показали события, «великая Италия» нужна была только тем политическим авантюристам, которые под покровом патриотических лозунгов настойчиво добивались власти. Между тем, экономическое положение внутри страны ухудшалось с каждым днем. Раздутая искусственными мерами металлургическая промышленность не могла поглотить всего того излишка населения, который явился результатом почти полного прекращения эмиграции во время войны. Как известно, эмиграция является для итальянского населения, задыхающегося в границах небольшой территории, совершенно необходимым клапаном, регулирующим вопросы безработицы, продовольствия и экономической жизни страны вообще. Для Италии вопрос участия в мировой войне продолжал оставаться спорным даже в тот момент, когда кровь итальянских солдат уже текла потоком на ее границах, а северные области были разрушены австро-германскими снарядами. В стране росло недовольство, подогреваемое слухами о том, что утомление войной охватывает армии и в других странах. События русской революции 1917 года имели огромное влияние на настроение трудящихся масс в Италии. Период 1918-1920 годов является периодом нарастания революционного рабочего движения в Италии. Сюда начинают доходить слухи не только о русском Октябре, но и слухи о попытках социальной революции в Венгрии и Баварии. Организация трудящихся в городах и деревнях Италии делает огромные успехи. Италия — страна по преимуществу земледельческая, хотя ей и не хватало никогда собственного хлеба (недостающие 30-40% хлеба всегда покрывались ввозом из России, а во время войны — из Америки, Аргентины и т. д.), — до последнего времени отличалась наиболее архаическими формами землевладения. Сельскохозяйственные рабочие влачили самое жалкое существование и эксплуатировались нещадным образом. Только в 90-х годах в Италии впервые заговорили о необходимости заключения договоров о найме между помещиком и рабочими. Крестьянство и мелкие фермеры (по преимуществу, «половники») страдали от беззастенчивого хищничества посредников. Под влиянием революционного подъема 1918-1920 годов в итальянской деревне произошли коренные изменения. Прежде всего, произошла — как и во многих других странах во время войны, — существенная «передвижка» земли из рук крупных землевладельцев в руки середняцких и беднейших элементов деревни. Рабская зависимость от посредников значительно сократилась. Батрачество организовалось и путем упорных и решительных забастовок значительно улучшило свое положение. Вся деревенская Италия покрылась густой сетью «красных лиг» и «камер труда», регулировавших вопросы распределения работы, условий найма и т. д. Однако, в то же время аграрное законодательство не шло дальше наделения землей на льготных условиях только участников войны (декрет 15 декабря 1921 г., см. XLVI, 590/591). В городах кипела организационная работа, вызванная необычайным ростом синдикального (профсоюзного) движения. Социалистическая партия, в то время еще объединенная, приобрела огромное влияние не только в деле организации рабочих, но и в таких областях, как парламентская, муниципальная, кооперативная деятельность. Пропаганда против дальнейшего ведения войны имела колоссальный успех. По всей стране прокатилось широкое забастовочное движение. Муниципалитеты в городах, общинные управления в деревнях, кооперативы, школы и всякие другие культурно-просветительные учреждения перешли, главным образом, в руки социалистов. Кульминационным пунктом нарастания революционного движения явились события в августе-сентябре 1920 года, когда организованные в мощные синдикаты итальянские металлисты стали во главе движения, имевшего целью, по образцу русского Октября, захват в руки рабочих фабрик и заводов и передачу помещичьей земли крестьянам.

Провал августовского движения и зарождение фашизма. Движение в пользу захвата фабрик и помещичьих земель вначале не встретило особого противодействия со стороны правительства. У власти был тогда Джолитти, чрезвычайно опытный политик, всегда предпочитающий действовать медлительными средствами. На первых порах ни армия, ни полиция не противодействовали революционерам. Движение целиком охватило север Италии и перекинулось в другие местности. Выигранное время Джолитти употребил на переговоры с реформистским крылом социалистической партии, лидеры которого (Д’Аррагона и др.) быстро согласились пойти на уступки. Джолитти пообещал рабочим право контроля над промышленностью и значительное улучшение их материального положения. С другой стороны, реформисты нашептывали рабочим, что им все равно не удержать в своих руках захваченных фабрик. Их уговоры повлияли на рабочих и помогли Джолитти провокационным путем, но бескровно подавить движение. Вскоре рабочие вернулись к своим станкам, и прежние владельцы вновь стали во главе своих предприятий. Следует отметить, что в ту пору итальянский фашизм еще не обнаружил своей реакционной сущности и прямого участия в подавлении движения не принимал. Возникши в самый разгар войны, как патриотическое движение, фашизм долгое время маскировался «великоитальянской» программой, направленной, главным образом, к продолжению войны и отстаиванию перед лицом союзников великодержавного престижа Италии. Первые кадры своих приверженцев Муссолини находил среди фронтовиков и увечных воинов. Перед ними он любил драпироваться в тогу патриота-республиканца, прикрываясь часто идеями Гарибальди и Мадзини. Монархические симпатии пришли к фашизму значительно позднее. Формальное начало организации фашизма в партию было положено в марте 1919 года. Летом 1920 года, в разгар движения, начатого туринскими металлистами, фашизм, как было указано, еще не решался выступать в качестве откровенного защитника помещиков, предпринимателей, судовладельцев и т. д. в их борьбе с рабочим классом и крестьянством. Истинная социальная сущность фашизма была впервые вскрыта во время дебатов в парламенте в начале января 1921 года, когда оба враждующих лагеря — фашистов и социалистов — в лице своих депутатов выступили со взаимными обвинениями в подрыве государственного спокойствия и безопасности. Правительство делало вид, что в борьбе фашистов и социалистов оно сохраняет нейтральную позицию. На самом деле, это было неверно. Кабинеты Джолитти, Бономи и Факта, предшествовавшие фашистскому кабинету Муссолини, в действительности оказывали весьма активную поддержку фашистскому движению. Только при их поддержке и, в лучшем случае, попустительстве фашисты смогли раздобыть достаточное количество оружия, чтобы создать сначала нерегулярную, а затем регулярную «фашистскую» милицию, которая и по сию пору является главным источником и опорой их власти. В противоположность 1918-1920 годам, период 1921-22 годов является эпохой расцвета итальянской реакции, воплотившейся в фашизме, и неслыханного надругательства и насилий над трудящимися массами Италии. Беспрерывные карательные экспедиции, убийства, избиения, разгромы партийных помещений, поджоги революционных редакций и т. д., — все это совершалось при молчаливой поддержке правительства и привело, в конце концов, к полному обессилению и раздроблению революционных организаций Италии. Буржуазия, справедливо увидев в фашизме наемную милицию для защиты своих классовых привилегий, всячески содействовала его успехам. С другой стороны, в среде революционных партий, происходила сложнейшая дифференциация. В отдельную партию выделились реформисты, оставшиеся социалистами только на бумаге. Центр социалистической партии всю свою деятельность сосредоточил на парламентской борьбе, и потому вполне естественным явилось отделение от него крайнего крыла, впоследствии превратившегося в коммунистическую партию Италии. В результате фашистской реакцией разгром­ленными оказались и итальянские анар­хисты, пользовавшиеся сильным влиянием в массах, а также революционные синди­калисты. Кроме того, даже перед лицом об­щего грозного врага, в лице надвигающего­ся фашизма, революционные партии Италии не сумели объединить своих усилий. Разумеет­ся, фашистам гораздо легче было порознь  бить коммунистов, анархистов и синдика­листов. Эта распыленность революционных организаций особенно ярко сказалась в ре­шительной их забастовке августа 1922 г., неудача которой расчистила фашистам путь к захвату государственной власти. В октябре 1922 г. Муссолини - теоретический и боевой вождь фашизма — учитывая, с од­ной стороны, благосклонное отношение к нему буржуазии, запуганной «большевист­ской опасностью», а, с другой стороны, видя разгром революционных организаций, — повел решительную атаку за захват власти. В последних числах октября была инсце­нирована опереточная «революция», выра­зившаяся в том, что несколько тысяч фа­шистов двинулись «на Рим». Когда королю предложили подписать декрет о введении осадного положения, которым, пожалуй, можно было бы предотвратить захват Ри­ма фашистами, король заявил: «Я не стану подписывать такой бумаги, из-за которой итальянцы будут драться между собой». Участь буржуазного правительства Факта была этой королевской сентенцией решена. В конце октября король предложил Муссолини образовать новый кабинет. Первого  ноября 1922 г. фашистский кабинет Муссолини, в состав которого входило, первоначально и несколько представителей других буржуазных партий, начал функциониро­вать. В итальянской жизни открылась эра политического и экономического господ­ства фашистов, продолжающаяся и до сих пор.

Развал парламентаризма. Описываемый период представляет собою картину систе­матического разложения итальянского пар­ламентаризма. Буржуазные партии под влиянием внутреннего разложения, ярко сказавшегося уже к концу войны, до того изжили себя, что ни одна из них не могла себе обеспечить более или менее длитель­ного и прочного господства в стране. Об этом свидетельствует беспрестанная смена правительств, при которой нынешнее пра­вительство Муссолини оказывается наибо­лее прочным кабинетом. 21 марта 1914 г. Джолитти уступил портфель премьера Саландре, который ушел со своего поста уже 5 ноября 1914 г. По настоянию короля Саландра, однако, остался премьером ре­формированного кабинета, просуществовавшего до 10 июня 1916 года (известен под именем «кабинета войны» — при нем Италия вступила в мировую войну); далее, — кабинет Бозелли с 19 июня 1916 года по 29 октября 1917 года; кабинет Орландо — с 29 октября 1917 года по 23 июня 1919 года; кабинет Нитти — с 23 июня 1919 года по 15 июня 1920 года; кабинет Джолитти — с 15 июня 1920 года по 5 июля 1921 года; кабинет Бономи — с 5 июля 1921 года по 26 февраля 1922 года; наконец, два кабинета под председательством Факта — с 26 февраля 1922 года по 1 августа 1922 года и с 1 августа по 30 октября 1922 года; нынешний кабинет Муссолини — с 31 октября 1922 года. В нем также произошли двукратно частичные изменения. В настоящее время (1926) в кабинет Муссолини больше уже не входят представители других политических партий: фашистский кабинет отныне по своему составу целиком однороден.

Современные политические партии (ср. ХХII, 469/476). Самой старой политической партией в Италии является либеральная. В отличие от других европейских стран, — итальянская либеральная партия состоит из целого ряда отдельных течений, почти не связанных между собой. Так, правое течение итальянского либерализма почти сливается с консервативной партией. Этим, в свою очередь, объясняется то обстоятельство, что консервативные элементы Италии всегда представляли собой совершенно аморфную массу, между тем, как либералы - почти при каждом правительстве, включая фашистское, пользуются значительным весом. Лидерами либеральной партии в Италии являются Джолитти, Орландо и Саландра. Либеральная партия в Италии является одним из крупнейших и серьезнейших противников революционного рабочего движения. Этим и объясняется поддержка, оказанная либералами осенью 1922 года фашистам, в момент захвата ими государственной власти (последний либерал — министр Овилио, вышел из состава кабинета Муссолини в декабре 1924 г.). Только в последнее время, когда фашизм стал проявлять признаки разложения, либералы, во главе с Джолитти перешли в оппозицию.

Народно-католическая партия («пополяри»), во главе с их вождем Дон-Стурцо, по отношению к фашизму занимала все время более решительную позицию. В настоящее время она является наиболее решительным противником фашизма из лагеря буржуазных партий. Буржуазно-радикальная партия — «ниттианцы», в которой главного ее вождя Нитти, находящегося в эмиграции, — сменил популярный неаполитанский депутат Амендола (умер в 1926 году), стоит во главе антифашистской буржуазной оппозиции. Унитарная партия социалистов, имеет во главе Турати Ладзари; к ее руководителям принадлежал также и Маттеотти в июне 1924 года убитый фашистами за свои разоблачения. Коммунистическая партия, — во главе с Дженари, Грамши и др., имеет своим органом «Унита»; она насчитывает до 30 000 членов. Деятельность анархистов в настоящее время почти совсем приостановлена под влиянием фашистских репрессий. Однако, анархисты сохраняют большие связи с рабочими массами Италии. Лидером их является 70-летний Энрико Малатеста.

В мае 1921 года состав парламента был следующий: конституционалисты (либералы) — 275, социалисты — 122; католики — 107; коммунисты — 16; республиканцы — 7; немцы — 4; славяне — 4 (ср. XL, приложение, табл. 65).

По новому избирательному закону, введенному фашистами 18 ноября 1923 года, прежняя система пропорционального представительства отменена. Вся территория королевства, в целях производства выборов, делится на 15 округов, — и та партия, которая получает большинство голосов во всех избирательных округах, имеет право не на простое и пропорциональное, а на абсолютное большинство в парламенте (²/₃). Благодаря этой системе, — фашисты и получили 356 голосов из 535. В настоящее время фашисты пользуются «неоспоримым» большинством в парламенте, так как все оппозиционные партии — в результате дела об убийстве Маттеотти — отказались от всякой активной работы в парламенте. Последние выборы в парламент имели место в апреле 1924 года.

Юридически вся исполнительная власть и целый ряд других крупных привилегий принадлежат королю (ср. XXII, 460/469). На самом деле война нанесла существенный урон престижу короля. Приход же к власти Муссолини превратил последнего в фактического диктатора страны, сохранив за королем только его титул.

«Реформы» фашистов. Взяв власть в свои руки, фашисты открыто занялись подавлением революционного рабочего движения и защитой привилегий богатых классов. Революционно-синдикальное движение, насчитывавшее свыше 2 миллионов организованных рабочих, почти совершенно разгромлено. При поддержке существующей власти эти союзы по большей части заменены желтыми фашистскими синдикатами, ставящими своей целью заменить борьбу классов «единением рабочих и капиталистов в целях возвеличения родины». Всякая самодеятельность рабочих и крестьян немедленно подавляется фашистской милицией, ныне именуемой «национальной добровольной милицией», на самом деле представляющей собой боевые отряды фашистской партии, — причем содержание этой милиции, по самому скромному подсчету, обходится государственной казне в 60 миллионов лир ежегодно. Реформа налогового обложения, произведенная фашистами, своим остриём также направлена против трудящихся масс. В первый же месяц своего пребывания у власти фашисты распространили прямое налоговое обложение на 500 000 человек, ранее не подлежавших обложению; в настоящее время прямые налоги распространены и на безработных. Косвенное обложение преследует ту же цель — переложения на плечи трудящихся всех тягот послевоенной разрухи, а главным образом, вздорожания продуктов первой необходимости. «Экономия государственных расходов», столь торжественно возвещенная фашистами, на самом деле свелась к увольнению со службы всех с точки зрения фашистов политически-неблагонадежных элементов (так, уволено несколько десятков тысяч заподозренных в революционном образе мыслей железнодорожников). Не менее значительной реформой в пользу имущих классов явилась денационализация части железных дорог и других государственных предприятий первостепенной важности. Все рабочее законодательство, добытое рабочим классом Италии в результате долголетней упорной борьбы, на самом деле, сведено на нет.

Описанные «реформы», а главное, неописуемый белый террор фашистов не могли, в конце концов, не привести к нарастанию возбуждения и недовольства в стране. Убийство Маттеотти только переполнило чашу терпения. В течение второй половины 1924 года от Муссолини откололись почти все прежние его попутчики из буржуазно-патриотического лагеря. В самой партии растет возбуждение крайних элементов, находящих политику Муссолини слишком уступчивой по отношению к противникам. Никогда еще за все шестилетнее существование фашистской партии она не находилась в состоянии такой почти полной изоляции от всех остальных политических партий. Вряд ли фашистский кабинет может похвастать бóльшими успехами и в области внешней политики. Мы уже видели, что урегулирование отношений с Югославией не принесло Италии ни особых выгод, ни возвеличения ее международного престижа. Не возвеличение, а существенный урон международному престижу Италии принесло нападение итальянских войск на почти беззащитную Грецию (см. ниже ст. Греция), выразившееся в обстреле греческого острова Корфу, в отместку за убийство председателя пограничной албано-греческой комиссии, итальянского генерала Теллини; точно так же, как 50 миллионов лир, истребованные от Греции в качестве «военной» контрибуции, вряд ли заполнят существенные прорехи в итальянской казне. В отношении Большой Антанты Италия по-прежнему играет подчиненную роль. С приходом к власти в Англии консервативного кабинета, горячо приветствовавшегося Муссолини, внешняя политика Италии, вновь входит в фарватер внешней политики Англии, с которой фашистский кабинет координирует все свои последние выступления (в репарационном вопросе, в Марокко и многих других местах). Еще более спорными являются результаты «экономической» политики фашистов. Фашизм, несомненно, внес «успокоение». Массовые стачки сразу прекратились. Официальные данные о стачечном движении с начала войны таковы:

Для обеспечения «порядка» профессиональные союзы и их фонды были подчинены правительственному контролю, и в известных случаях выборная администрация союзов могла быть заменена администрацией по назначению правительства (декрет 24 января 1924 года). Завершением мер по успокоению явился закон 3 апреля 1926 года; откровенно и просто он представляет легализацию только фашистским профсоюзам, союзам, все члены которых отвечают требованиям «политической благонадежности с национальной точки зрения», и эти союзы, хотя бы они обнимали не более 10% рабочих данной профессии, делает единственным законным представительством всех рабочих этой категории; далее, он устанавливает судебное разрешение всяких конфликтов между рабочими и работодателями и на основании этого совершенно запрещает всякие стачки и локауты под угрозой штрафа для участников забастовок от 100 до 1000 лир и тюрьмой для подстрекателей и руководителей (для предпринимателей, объявляющих локаут — штраф от 10 тысяч до 100 тысяч лир). Фашистское правительство, следовательно, как бы приняло на себя заботы о положении рабочего класса. Что же дал итальянскому рабочему фашистский режим? В результате участия Италии в мировой войне территория ее увеличилась на 24 тысячи кв. километров, приблизительно на 9% (не считая колоний), население за 10-летие, с 1911 по 1921 годы, возросло в королевстве (без колоний) с 34,7 миллионов до 38,8 миллионов (см. XL, приложение Современное состояние важнейших государств, стр. 9). Но завоевания не убавили необходимости искать заработка в чужих странах, а найти его становится все труднее вследствие ограничений, принимаемых в странах иммиграции, в особенности вследствие процентных норм (национальных «квот»), установленных Соединенными Штатами. Обещания правительства Муссолини добиться смягчения этих ограничений остались невыполненными. Эмиграция за океан, в Америку, сильно сократилась, взамен того усилился отход в европейские страны, главным образом во Францию, но и там, с окончанием работ по восстановлению опустошенных департаментов, спрос на пришлых иностранных рабочих сильно сократился. Общий ход миграционного движения за повоенное время виден из следующих цифр:

Наряду с громадной эмиграцией безработица временами достигает грозных размеров. Набор фашистской милиции и вообще большое поглощение безработных и люмпен-пролетариев партией первоначально несколько ослабили безработицу, но к концу июня 1923 года число безработных составляло уже 216 000, в декабре — 281 000, в январе 1924 года — 225 000, к концу июня это число понижается до 131 000, к концу марта 1925 года он равняется 157 000, к концу апреля — 126 000, к концу марта 1926 года — 109 000 и к концу апреля — 98 000. Несмотря на ослабление безработицы за последнее время, статистика заработной платы раскрывает крайне печальную картину. По данным Международного Бюро Труда, реальная плата взрослого рабочего в Италии (в среднем для строительного, металлургического, полиграфического и мебельного производств) самая низкая в Западной Европе после Португалии. Если принять реальную заработную плату в Лондоне (в переводе на продовольственные продукты среднего по всем рассматриваемым странам рабочего бюджета и с учетом квартирной платы) за 100, то реальная плата рабочего в Милане составит на 1 января 1926 года лишь 49, в то время как в Копенгагене она равнялась 128, в Осло (Христиании) — 102, в Берлине — 70, в Вене — 52, в Брюсселе — 59, в Мадриде (без учета разницы в квартирной плате) — 59. Вполне такое же соотношение между реальной заработной платой в Милане и Лондоне было и в июле 1924 года, так что прогресса в этом отношении не наблюдается в Италии никакого. Уровень заработной платы промышленного Милана — это уровень отсталой и разоренной восточной Европы — Лодзи и Риги. Наряду с тем 8-часовой рабочий день, установленный, правда, более номинально, чем фактически, — в сентябре 1923 года, декретом 30 июня 1924 года отменяется и вместо того вводится 9-часовой рабочий день. Таковы основные итоги фашизма для рабочего класса Италии. Тем не менее, уже после того, как полностью проявилась антипролетарская сущность фашизма, многие экономисты продолжали утверждать, что фашизм ведет к увеличению общенародного богатства Италии. Однако, сравнение с развитием других стран едва ли оправдывает такой оптимизм (ср. Современное состояние важнейших государств, в приложении к XL т.). Лира продолжает падать. По сравнению с другими «странами-победительницами», это падение выражается в следующем отношении бумажной валюты к золоту в среднем за год:

В то же время повышение розничных цен на продовольственные продукты и общее вздорожание жизни рабочего (ср. названное приложение, табл. 45-46) по сравнению с июлем 1914 года выражалось в следующих процентах:

Одних этих цифр достаточно, чтобы поставить под сомнение всякий оптимизм казенных апологетов фашизма.

Г. Сандомирский.