ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА. XXIX. Турция

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА. XXIX.

XXIX. Турция. Турецкая революция 1908 года является завязкой длинной цепи внутренних событий, которые, тесно переплетаясь с непрерывными международными осложнениями, завершаются на наших глазах возникновением демократической крестьянской республики на развалинах полуфеодального монархического государства. Новая Турция, по сравнению с прежней Оттоманской империей, представляет совершенно иную картину не только в политическом, но и в этническом отношении; она расположена в новых географических границах; совершенно отлично от прежнего и ее международное значение.

Ко времени революции старая Оттоманская империя, без номинально подчиненных ей областей, насчитывает около 3 000 000 кв. км территории, с населением приблизительно в 24 миллиона человек. Точной статистики населения не имеется: эти 24 миллиона человек распределяются между более, чем двумя десятками национальностей, исповедующих самые различные религии и живущих в самых различных культурно-бытовых и географических условиях.

Несмотря на тесное переплетение их друг с другом, можно наметить районы сгущения отдельных национальностей в следующем виде. На крайнем западе европейской Турции лежит область, населенная албанцами и куцовлахами; в том же районе и далее к востоку располагаются греки, сербы и болгары со значительной примесью турок, становящихся все многочисленнее по мере приближения к проливам; христиане составляют в европейской Турции около ²/₃ населения, остальная треть падает на долю мусульман. Составляя меньшинство в Европе, турки образуют подавляющее большинство населения в Малой Азии со значительной, однако, прослойкой греков и армян: греков — в особенности по крупным центрам побережья, армян — преимущественно в районах к юго-западу от нашей кавказской границы. На юг и юго-восток от Армении тянется значительная территория, заселенная курдами; примыкающие к ней Месопотамия и Сирия, а также Палестина и Аравия представляют области преобладания арабского населения. В массы основного населения отдельных районов азиатской Турции вкраплено немалое количество различных мелких народностей: черкесов, евреев, халдеев, лазов, друзов, цыган и т. д. Некоторые из них играли известную роль в прежней Оттоманской империи и продолжают время от времени выступать на арену политической жизни современной Турции. По вероисповеданию большинство населения азиатской Турции (турки, арабы, курды) — мусульмане. Христиан насчитывалось около 3 миллионов (греки, армяне, халдеи и др.). Главное ядро населения всей Турции составляют турки — около 10 миллионов, и арабы — около 7 миллионов человек.

Между различными национальностями, населяющими дореволюционную Турцию, существуют постоянные трения, сплошь и рядом выливающиеся в открытую вражду, с погромами и военными нападениями друг на друга. Господствующая нация — турки, находится в непрестанном конфликте: в Европе — с греками и славянами, в Азии — с греками, армянами, курдами и арабами, не считая некоторых других мелких национальностей. Основы этой национальной борьбы имеют самые различные корни. В пределах европейской Турции антагонизм между славянами и греками, с одной стороны, и турками, с другой, является отражением вековой борьбы за самостоятельные национальные государства, возникновение которых питает ирредентистские тенденции соответственных национальных групп в турецкой Македонии и Фракии. Греко-турецкая и армяно-турецкая рознь коренится также в культурном превосходстве и социально-экономическом соперничестве, выдвигающем греков и армян на первые места в хозяйственной жизни страны, в ее земледелии и, в особенности, во внутренней торговле; сложившиеся в результате этого хозяйственного преобладания сложные экономические отношения, в связи со все растущим разорением турецкого крестьянства, и создают благоприятную почву для обострения национально-религиозных конфликтов. Сказанное о культурном превосходстве относится отчасти и к передовым слоям арабского городского населения Турции, хорошо сознающего несоответствие между значением арабской национальности и ее политическим положением в турецком государстве. Что касается основной (негородской) массы турецких арабов, их враждебность по отношению к Турции объясняется, главным образом, противоречием их патриархального быта интересам и формам вообще какой бы то ни было единой государственности, неизбежно сопровождаемой всевозможными ограничениями и, прежде всего, требованием налогов. Главы арабских племен, шейхи, вечно враждующие друг с другом и стремящиеся к захвату власти за счет соседей, а иногда питающие и великодержавные стремления относительно всего арабского Востока, с неохотой подчиняются турецкому султану. Ссужаемые им иностранные деньги также не остаются без соответствующего влияния. Постоянное вмешательство иностранцев во внутренние турецкие дела, выступления «в защиту» угнетенных национальностей и прямая поддержка различных национальных движений вообще немало способствует обострению национального вопроса в Турции.

Среди самого турецкого населения Оттоманской империи накопляется недовольство иного порядка. Дореволюционная Турция является страной почти исключительно земледельческой. Правда, в ней уже зарождается промышленность с характерным для нее социально-экономическим расслоением, однако новые противоречия дают себя чувствовать лишь в нескольких крупных центрах западного побережья Малой Азии. Наряду с ними все отчетливее намечается крайнее обеднение турецкого крестьянства, ведущего самое примитивное хозяйство и едва справляющегося с тяжким бременем государственных налогов. Значительная часть крестьян ускользает, впрочем, от главных тягот государственного обложения, работая на земле так называемых «вакуфов» — поместий, доход с которых первоначально предназначался для содержания различных духовных и благотворительных учреждений, а впоследствии стал главным образом, служить источником обогащения государственных чиновников, давая, таким образом, начало своеобразной форме крупного землевладения. Однако, налоговые льготы, получаемые крестьянином, работающим на вакуфной земле, не в состоянии спасти и его от разорения и закабаления, и в турецкой деревне все более и более назревает противоречие между интересами крестьянства, с одной стороны, государства и крестьянского кредитора, с другой.

Все это многообразие борющихся между собой наций, религии и социально-экономических форм, со свойственными каждой из них социальными противоречиями, политически скрепляется в единое целое абсолютной властью султана, являющегося в то же время и «халифом», то есть духовным главой мусульманского населения страны. Свою светскую и духовную власть султан осуществляет через многочисленную центральную и местную бюрократию и духовенство. В стране, в которой земля является главным источником богатства, представители власти становятся естественно фактическими хозяевами крупных земельных угодий (например, «вакуфов»), определяя соответствующим образом классовую позицию правительства по отношению к крестьянству. Тесная связь светской власти с духовной определяет религиозную политику султаната в борьбе между исламом и религиозными меньшинствами. Его позиция в борьбе многочисленных национальностей между собой определяется развитием центробежных стремлений среди славян, греков, армян и арабов, что, естественно, толкает центральную власть к необходимости базироваться в первую очередь на интересах турок, исторически господствующей государственной нации страны. В борьбе сменяющих друг друга социально-экономических форм, государственный аппарат Турции, опирающийся на полуфеодальное землевладение, становится в оппозицию к обеим крайностям, находящим себе место в пределах ее европейских и азиатских владений: к первобытному кочевью, с одной стороны, и к современному капитализму, с другой. Он стремится обуздать непокорного бедуина и его самовластного властителя, шейха, и пытается не допустить развития капиталистической промышленности с ее неизбежными спутниками: беспокойным пролетариатом и стремящейся к власти буржуазией.

Если учесть все перечисленные обстоятельства и, кроме того, принять во внимание чрезвычайные внешние опасности, неизменно грозящие целости Оттоманской империи, то станет понятной исключительная трудность защиты позиций, занимаемых турецкой государственной властью, основные тенденции которой нашли себе крайнее выражение в фигуре последнего предреволюционного султана, Абдул-Хамида. Окруженный со всех сторон внутренними и внешними врагами, Абдул-Хамид создает режим, доставивший ему столь широкую и печальную известность. Разжигание религиозной и национальной розни, доведенный до последних пределов сыск, подавление каких бы то ни было проблесков общественной жизни, гонение на литературу, жестокое преследование нарождающейся интеллигенции, невероятное взяточничество и бесконтрольное хозяйничание бюрократии — вот основные черты этого знаменитого режима, быстро разорявшего страну и обострявшего намеченные выше социальные противоречия. Зараженный болезненной подозрительностью, Абдул-Хамид окружает себя албанской гвардией, с недоверием относясь даже к турецкой армии, постоянно привлекаемой для подавления внутренних беспорядков и отражающей на себе все теневые стороны народного разорения и бюрократической бесхозяйственности. Его опасения оказываются, впрочем, не безосновательными, так как именно армия становится главным источником революционного брожения, выявляя в своем солдатском составе настроение недовольства, накопляющееся в турецкой деревне, и в своем офицерском составе сосредоточивая наиболее передовые слои европеизированной турецкой интеллигенции. Охлаждение армейской массы к существующему режиму становится особенно ощутительным в европейской Турции, где полуголодный турецкий солдат встречает сытого, хорошо одетого и оплачиваемого европейского жандарма. Болезненная подозрительность Абдул-Хамида доводит его до прямой борьбы с появлением на турецкой почве завоеваний современной техники, например: телефонов, электричества и т. п., легко могущих сделаться, по его мнению, орудием в руках его врагов. Но здесь ему приходится сталкиваться с интересами своих европейских кредиторов, к услугам которых его вынуждают обращаться приходящие все в более и более плачевное состояние государственные финансы. И задерживая развитие национального хозяйства, Абдул-Хамид распродает страну иностранным капиталистам, понемногу завладевающим наиболее доходными статьями турецкой экономики.

Первое место в экономическом завоевании Турции принадлежит Франции и Англии, за ними следует, в особенности в последнее время перед войной, Германия и, наконец, Италия. В различных областях отношения, конечно, меняются в пользу той или другой из упомянутых держав. Так, из 4 085 английских миль железных дорог, имевшихся в Турции к 1908 году, государству принадлежит всего 932 мили; 1 054 миль контролируются французами, 938 миль — германцами, 815 миль — смешанными австрийско-немецкими объединениями, 320 миль —англичанами. Иностранцы завладевают и значительной долей турецких финансов. В начале восьмидесятых годов Абдул-Хамид заключает со своими кредиторами соглашение, по которому фиксируется общая сумма турецкого долга, и в обеспечение уплаты процентов и амортизации капитала учреждается «Администрация оттоманского государственного долга», представляющая собой обширную организацию, управляемую французскими, английскими, немецкими, австрийскими и итальянскими финансистами. За Администрацией закрепляется ряд государственных доходов: налоги на соль, табак, спиртные напитки, шелк, рыбные промыслы; гербовый сбор; поступления с Болгарии и т. д. Доходы Администрации быстро растут с годами, достигая в 1907-8 годах суммы почти в 3¹/₂ миллиона турецких фунтов (11 турецких фунтов = 10 английских фунтов стерлингов). За поступлением этих доходов Администрация следит при помощи обширного аппарата чиновников, охватывающего собой всю территорию страны. Из общей суммы турецкого долга 62% принадлежит Франции и 29% — Германии. Наряду с Администрацией долга, огромную роль в финансовой жизни Турции играет Оттоманский банк — учреждение, основанное французскими и английскими финансистами и получившее от правительства ряд совершенно исключительных привилегий. Железнодорожное дело и финансовая жизнь являются, однако, лишь типичными частями общей картины проникновения иностранного капитала в государственное и частное хозяйство Оттоманской империи. Предоставленная иностранцам табачная монополия, концессии на сооружение портов, на оборудование всевозможных муниципальных предприятий, на эксплуатацию природных богатств и т. д. — рисуют дальнейшие части этой общей картины. Иностранцы, главным образом англичане, захватывают в свои руки и крупную внешнюю и внутреннюю турецкую торговлю, фактически монополизируя несколько главных ее отраслей. Иностранцам принадлежит главная инициатива в создании немногих крупных турецких промышленных предприятий.

Широко открывая двери иностранному частному капиталу, султанат не в силах оказать должного сопротивления непрестанным попыткам великих держав подчинить и своему политическому влиянию различные области Оттоманской империи: турецкую Африку, Ливан, Сирию, различные пункты на побережье Аравии.

Процветание в Турции иностранцев, пользующихся в силу режима «капитуляций» всевозможными юридическими и экономическими привилегиями, резко бросалось в глаза на фоне общего национального обнищания и не могло не сделаться новым фактором в деле приближения турецкой революции. В том же смысле влияла и быстро надвигавшаяся угроза окончательного раздела Турции великими и малыми державами. И ближайшим поводом к революции послужило, по-видимому, состоявшееся незадолго до нее соглашение России и Англии относительно проведения в турецкой Македонии и Армении ряда реформ, до известной степени интернационализирующих управление этими турецкими областями.

Руководство турецкой революцией берет на себя комитет партии «Единение и Прогресс», за год до того вошедший в коалицию с другими, стоящими на почве конституционализма, турецкими и не турецкими группами. В июле 1908 года члены комитета, офицеры Энвер-бей и Ниази-бей, поднимают восстание в войсках, расквартированных в европейской Турции, и в короткий срок овладевают столицей при взрыве национального энтузиазма среди более культурных слоев турецкого населения и при пассивности огромной массы турецкого крестьянства. Начинается новый, конституционный период турецкой истории, в котором руководителями турецкой политики становятся младотурки — организация турецкой интеллигенции, офицерства и среднего и мелкого чиновничества.

В программу ставших у власти младотурок входит преобразование Турции в самодовлеющую державу европейского типа, опирающуюся на свое национальное хозяйство и сильную, спаянную единым национальным духом, армию. Преобразование аппарата государственного управления, реорганизация армии и флота и упорядочение финансов представляются младотуркам первыми этапами на этом пути. Широкая культурная реформа и нечто вроде религиозной реформации также намечаются ими к осуществлению в ближайшем будущем. Захватив власть и став затем закулисными руководителями официально правящего парламента, младотурки оказались, однако, весьма умеренными в своем либерализме: они не только сохранили султанат и халифат, но и оставили на троне столь малопригодного к роли конституционного монарха Абдул-Хамида. Для реформы финансов и военного дела они пригласили иностранных советников: английских — для реорганизации таможенных пошлин и морского флота, французского – для реорганизации финансов и немецкого – для реорганизации армии. В качестве военных советников Германия посылает в Турцию нескольких из своих лучших специалистов.

Реформа финансов  и военного дела, энергично проводимая младотурками, естественно вела к распространению воинской повинности и твердого государственного обложения и на те группы турецкого населения, которые при прежнем режиме были от них юридически освобождены или фактически от них уклонялись. К числу первых относилось, например, большинство немусульманских народностей (христиане освобождались в Турции от воинской повинности), к числу вторых – некоторые племена в горах и пустынях европейской и азиатской Турции. Все эти реформы не могли не вызвать недовольства среди различных национальных меньшинств, встретивших с энтузиазмом революцию, сулившую им расширение их национальных прав и повернувшуюся к ним знакомым лицом турецкой государственности и турецкого национализма. Запрещение родного языка, закрытие национальных школ и интриги иностранцев также способствовали обострению национальных отношений и усилению возбуждения против младотурецкого правительства. Выражения недовольства и крупные восстания не заставили себя долго ждать, в ответ на что последовали погромы, усмирения и военные экспедиции. В 1909 году идет резня в Адане и Киликии; в том же году возникают восстания в Албании и Македонии; серьезные беспорядки происходят у друзов в Сирии; в 1910 году восстают арабские области; Йемен и Асир. О том, насколько значительны эти восстания, говорят размеры военных отрядов, посылаемых, например, против друзов (30 000 человек) и против арабов (50 000 человек), причем и этих сил оказывается недостаточно для подавления беспорядков, и правительству нередко приходится идти на компромисс или соглашаться на условия восставших.

В сфере внутри-турецких отношений тоже не все обстоит благополучно для младотурецкого правительства. Здесь начинают поднимать голову: во-первых, старая бюрократия, хотя и оставленная по большей части на своих местах, но быстро начавшая терять свое привилегированное положение; во-вторых, — духовенство, увидевшее самую реальную угрозу в предположениях младотурок относительно осуществления реформации ислама и мусульманского быта. Младотурки намечали введение европейского времени и календаря, введение латинского алфавита, отмену женских покрывал, упразднение священного поста Рамазана и праздника Байрама, пересмотр Корана и т. д. В апреле 1909 года «Мохамеданский союз» производит государственный переворот с требованием подчинить конституцию исламу. Однако, уже через две недели младотурки вновь возвращаются к власти и на этот раз устраняют Абдул-Хамида, заменяя его бесцветным преемником. Мусульманская контрреволюция не проходит бесследно для младотурок: она заставляет их отказаться и от религиозного либерализма, и к их пантуркистским тенденциям теперь присоединяется еще и панисламизм. Шовинистическая политика младотурок в обстановке восстаний внутри страны и в связи с неудачной итальянской войной вновь заставляет их в 1912 году сдать власть, на этот раз — либеральной группе Кямиля, пытающейся пойти навстречу требованиям национальных меньшинств. Начавшаяся вскоре балканская война и согласие Кямиля на отказ от Адрианополя и островов дали, однако, возможность младотуркам произвести в январе 1913 года государственный переворот и вновь поставили у власти трех наиболее видных деятелей военной эпохи: Энвера, Талаата и Джемаля (см. приложение к XLVI и XLVII).

При общей ситуации, сложившейся в Европе в начале XX столетия, турецкая революция не могла не повлечь за собой серьезных международных осложнений. Великие державы заняли вначале выжидательную и недоброжелательную позицию по отношению к новому правительству, несмотря на то, что младотурки, при всем своем стремлении к эмансипации от иностранцев, обнаруживали признаки враждебности лишь по отношению к Германии, что объяснялось близостью между Вильгельмом и Абдул-Хамидом. По отношению к Англии и Франции имели место, наоборот, дружественные демонстрации, не принесшие ничего, кроме быстрого разочарования, заставившего младотурок переменить свою международную ориентацию и обратиться к Вильгельму, охотно протягивавшему руку и новой турецкой власти. Ближайшие европейские соседи Турции повели себя более открыто и энергично, стремясь использовать удобный для себя момент временного ее ослабления. 5-го октября 1908 года Болгария объявляет об уничтожении последних остатков своей зависимости от Турции; 7-го октября за ней следует Черногория; 6-го октября Австро-Венгрия сообщает об аннексии Боснии и Герцеговины; 8-го октября следует провозглашение соединения Крита с Грецией. Новая Турция оказывается бессильной перед лицом этих международных осложнений. Взрыв негодования по отношению к Австро-Венгрии, вызвавший массовый бойкот австрийских товаров, заставил, правда, последнюю уплатить 12 миллионов долларов в виде компенсации за общественную турецкую собственность в аннексированных областях, но был слишком слабым средством, чтобы заставить отдать их обратно. Продолжающиеся внутренние затруднения нового турецкого правительства побуждают и Италию начать (в сентябре 1911 г.) войну, с целью расширения за счет Турции своих владений. Не обладая сколько-нибудь достаточным флотом, Турция не смогла переправить войск в Триполи и воспрепятствовать блокаде и обстрелу портов. Безуспешность сопротивления, отсутствие средств и угроза новой и более опасной балканской войны вынудили турок заключить в октябре 1912 года мирный договор в Уши, который отдал Триполи итальянцам, захватившим, кроме того, Родос и острова Додеканеза. Балканская война не заставила себя долго ждать. Ободренные успехами итальянцев, Греция, Черногория, Сербия и Болгария, воспользовавшись моментом широкого албанского восстания, перешли в наступление, в короткий срок нанесли туркам несколько крупных поражений (болгары — при Кырк-Килисе и при Люле-Бургасе, сербы — при Куманове), заняли Салоники и стали угрожать подступам к Константинополю. Успехи балканской коалиции вызвали, однако, тревогу и вмешательство великих держав. Австрия и Италия поспешили воспрепятствовать сербам захватить Дураццо. Была создана самостоятельная Албания. Воюющие противники были приглашены в декабре 1912 года на мирную конференцию в Лондон. Правительство Кямиля, как указано выше, готово было пойти навстречу требованиям держав, предлагавших Турции отказаться от Адрианополя и островов; однако, вновь захватившая власть группа Энвера, Талаата и Джемаля решила продолжать сопротивление. Возобновившиеся военные действия продолжались до мая 1913 года, когда падение Адрианополя, Скутари и Янины убедило турок в бесцельности дальнейшего сопротивления и заставило их согласиться на приведенные в предыдущем требования. Линия Энос-Мидия была установлена в качестве европейской границы Турции. Однако, вскоре судьба улыбнулась и туркам: дележ огромной турецкой добычи послужил поводом к войне вчерашних союзников между собой. В войну вступила и Румыния. Изоляция Болгарии позволила туркам почти без сопротивления вернуть недавно отданный Адрианополь и часть утраченных европейских владений, закрепленных за Турцией сепаратным Бухарестским договором.

Будучи бессильны приостановить продолжающийся процесс военного расчленения Турции, младотурки оказались не в состоянии бороться и с мирным экономическим нажимом великих держав. Вызванные восстаниями и войнами чрезвычайные финансовые затруднения заставили младотурок согласиться на раздачу новых концессий Германии, Франции, Англии и Италии. Расширение участия иностранного капитала в экономической жизни Турции было теперь еще более необходимым, так как она не обладала национальным капиталом, способным сколько-нибудь удовлетворительно справиться с поставленными революцией задачами ее военного, экономического и культурного возрождения.

Мировая война выдвинула перед младотурками новые проблемы, далеко превзошедшие по своему значению все предыдущее, и привела к окончательному крушению их политики.

В связи с ее приближением и началом приходилось решать, во-первых, вопрос об окончательном выборе ориентации в сторону Тройственного Союза, или Тройственного Согласия, во-вторых, — вопрос о предпочтительности вступления в войну или сохранения нейтралитета. Вопрос о выборе ориентации был в значительной мере предрешен в конце 1913 года приглашением германской военной миссии для руководства турецкой армией. Этот выбор имел, по-видимому, свою историю и был весьма труден для младотурок. И та и другая международная группировка состояла из держав, из которых каждая имела свои виды на Турцию и не упускала случая извлечь для себя пользу из ее слабости. Прежде всего, младотурки имели полное основание бояться царской России, стремление которой к захвату Константинополя и проливов ни для кого не было тайной. Расширение ее кавказских владений за счет турецкой Армении и Курдистана также казалось весьма естественным продолжением русской империалистической политики по отношению к Турции. Состоявшееся накануне турецкой революции соглашение России и Англии относительно превращения Македонии и турецкой Армении в автономные провинции с проведением в них ряда финансовых и административных реформ, ставящих эти области под контроль иностранных держав, слишком подтверждало указанные опасения. Аннексионистские стремления Англии ясно выступали на протяжении всего XIX и начала XX века в непрекращающемся расширении ее владений и сфер влияния на принадлежащих Турции территориях арабского востока (см. Египет, Палестина, Аравия, Месопотамия и Ирак). Вряд ли могли оставаться сомнения и относительно французских аппетитов в передней Азии (см. Сирия и Ливан). Осторожность и недоброжелательство, с которыми Англия и Франция встретили турецкую революцию, должны были лишний раз показать Турции их отношение к ее возрождению и усилению. С другой стороны, аннексия Боснии и Герцеговины и итальянская война ясно говорили о том, чего следует ожидать Турции от держав Тройственного Союза, в случае если они получат возможность сделать какие-либо приобретения за ее счет. Тесно связанная с ними Германия не пыталась, правда, прибегнуть по отношению к Турции к политике аннексий и сфер влияния, но ее планы в связи с ее устремлением на восток легко могли стать не менее опасными для турецкой независимости, чем политика держав Тройственного Согласия. В пользу ориентации на Германию говорило, однако, то обстоятельство, что германская опасность была для Турции делом более или менее далекого будущего, тогда как опасность со стороны России, Англии и Франции была уже реальной действительностью. И даже более того: пока турецкое достояние находилось в руках держав Согласия, Германия сама была заинтересована в сохранении целости Турции и в эмансипации ее от их империалистической политики. Охотно оказываемая Германией военная и финансовая поддержка подтверждала эти соображения. В то же время с началом войны для младотурок должно было становиться все более очевидным, что Англия и Франция слишком зависят от помощи России, чтобы решительно воспротивиться ее притязаниям на Константинополь и проливы. Победа Согласия явно угрожала Турции мрачными перспективами. Его поражение, наоборот, обещало весьма значительные выгоды за счет вложенных в Турцию французских и английских капиталов. В конце концов, младотурки, по настоянию, главным образом, Энвера и Талаата, сделали выбор в пользу Германии и в половине октября 1914 года, вопреки имевшейся в их среде оппозиции, активно вступили в мировую войну.

(Описание хода военных действий см. в соответствующем отделе цикла четырехлетняя война и ее эпоха, т. XLVI).

Участие в новой войне было для Турции чрезвычайно тяжелым испытанием. Военные действия происходили на ее территории: вокруг проливов, в Армении, Месопотамии, Аравии, Сирии, Палестине. Огромная береговая полоса ее блокировалась союзниками. Крестьянское хозяйство, основа народного богатства страны, быстро приходило в упадок вследствие массового отлива рабочих рук в армию. В особенности страдало мелкое крестьянство, вконец разоряемое экономическим напряжением всего последнего времени. В деревне все более обострялись социальные противоречия, и создавалась почва для массового недовольства. Быстрому разорению страны немало способствовало и само младотурецкое правительство усилением своей националистической политики по отношению к арабам, грекам и армянам. Греческое население огромными партиями высылалось из прибрежных областей; устраивались невероятные армянские погромы, почти уничтожившие армян в Малой Азии, откуда они изгонялись или бежали, погибая от голода, болезней и избиений по дороге. В особенности эти погромы усилились после русского вторжения в Армению. Из двух миллионов армян от них погибло более 750 тысяч. А между тем греки и армяне были наиболее культурными и передовыми сельскими хозяевами Турции.

Националистическая политика младотурок не только разоряла страну, но и прямо ослабляла ее военное положение: она была, между прочим, одной из причин полного краха их попытки привлечь на свою сторону арабов провозглашением священной войны за ислам; она помогла арабскому шерифу Мекки, Хусейну, усиленно обрабатываемому обещаниями и английскими деньгами, поднять в Аравии большое восстание и своей помощью ухудшить положение турецкой армии, оперировавшей в Сирии; она способствовала быстрому развитию разрушительных тенденций внутри страны, над предстоящим разделом которой деятельно работали в это время дипломаты враждебного лагеря. Правда, державам Согласия было весьма трудно сговориться друг с другом относительно проекта этого раздела. В особенности неохотно Англия и Франция шли навстречу русским притязаниям в проливах и итальянским притязаниям в районе Смирны. Переговоры о разделе тянулись более двух лет и, в конце концов, привели к следующему соглашению. В случае победного окончания войны, Россия получает Константинополь и западный берег проливов до линии Энос-Мидия, часть азиатского побережья в пределах между Босфором, рекой Сакарией и Измидским заливом, а также — Имброс, Тенедос и острова Мраморного моря. На востоке Россия аннексирует области Эрзерума, Трапезунда, Вана и Битлиса вместе с Урмийским округом и весьма важными в стратегическом отношении Битлисскими проходами. Во владение Франции поступает прибрежная Сирия, Киликия и часть Курдистана до линии Сивас-Харпут на севере и до Кесарии на западе. Англия получает арабский Ирак, а также Акку и Хайфу в Палестине. Кроме перечисленных территорий, все огромное пространство между новыми французскими и английскими владениями, то есть восточная Сирия, Месопотамия и значительная часть Аравии, составляет независимое арабское государство, северная половина которого (Сирия и Месопотамия) находится в сфере французского, южная — в сфере английского влияния. Италия получает Смирну и Адалию с территорией ограниченной: на севере — горизонтальной линией, проходящей немного южнее середины Малой Азии; на западе, юге и востоке — Средиземным морем и французскими владениями в Киликии. Палестина делается самостоятельной областью под международным протекторатом. На долю Турции это соглашение оставляет некоторую территорию в Малой Азии, значительно меньшую, чем, например, территория новых французских владений и сфер влияния.

Мудросское перемирие 30 октября 1918 года, представляющее собой полную капитуляцию Турции, открывает союзникам возможность осуществления указанных соглашений. Англия, Франция и Италия приступают к оккупации предположенных к аннексии владений и сфер влияния. Однако, ход оккупации не вполне соответствует намеченному ранее плану. Англичане оккупируют, например, в Мосульском районе часть территорий, предназначенных для Франции. Россия после Октябрьской революции вообще отказывается от аннексий и уступает Турции по Брестскому договору Карс и Ардаган. В связи с русской политикой перед союзниками встают новые проблемы: проблема будущего устройства Армении и, прежде всего, проблема обладания Константинополем и проливами. Не имея на этот счет готового согласованного решения, державы Согласия захватывают проливы, причем Англия оказывается в них действительным хозяином положения. Вскоре выясняются новые грандиозные английские планы: учитывая момент ослабления России, Англия стремится захватить в свои руки все турецкие области, на которые претендовала Россия, и отрезать ее от путей экспансии на Ближний Восток, утвердившись в проливах, на Кавказе, в Курдистане и в Персии и завладев всеми нефтяными районами передней Азии. Наконец, появляется новый, выдвигаемый Англией, претендент на турецкое наследство — Греция, захватывающая в мае 1919 года Смирну и прилегающие к ней турецкие области. Все эти непредвиденные обстоятельства становятся яблоком раздора между союзниками, пытающимися, однако, договориться друг с другом и заставить Турцию согласиться на фактическое самоуничтожение. Последнее кажется тем более возможным, что после перемирия власть в Константинополе переходит из рук окончательно дискредитированных несчастной войной младотурок к людям, для которых удержание власти в своих руках является главным принципом их политической деятельности.

Расширяя все более сферу оккупации, союзники стремятся опереться на национальные меньшинства, усиленно способствуя своей политикой обострению национальных отношений, принимающих обычную для Турции форму гражданской войны, которая захватывает на этот раз всю Малую Азию. Погромы следуют с обеих сторон один за другим. Но в тисках оккупации и в зверских жестокостях погромов зарождается новая Турция. Доведенное до крайности и предоставленное своим силам, население начинает прибегать к тайной самоорганизации и самообороне. Грандиозный погром, устроенный греками в Смирне в мае 1919 года, дает повод возникающим патриотическим организациям созвать на местах несколько национальных конгрессов («Конгресс дезаннексии Смирны», «Конгресс защиты прав Трапезунда»), принимающих все более значительные размеры. Как и в первую революцию, главным руководителем движения становится турецкое офицерство, выдвинувшее и наиболее крупного турецкого деятеля этой эпохи — Мустафу Кемаля-пашу. Отрекшись от своего высокого воинского чина и дав публичную клятву посвятить жизнь делу освобождения Турции, Кемаль становится во главе избранного Эрзерумским конгрессом (июль 1919 г.) исполнительного органа, который созывает в сентябре 1919 года первый общетурецкий национальный конгресс в Сивасе. На Сивасском конгрессе было принято решение продолжать вооруженную борьбу до полного освобождения Турции в ее этнографических границах. Несмотря на это решение и на провозглашение народа единственной законной властью, конгресс всячески старался избежать конфликта как с Антантой, так и с продолжающим оставаться в Константинополе султаном, от которого он требовал, однако, отставки кабинета и немедленного созыва парламента. И лишь отсутствие из Константинополя и от Антанты какого бы то ни было ответа заставило исполнительный комитет конгресса возобновить войну против правительства и оккупантов. Военные операции националистов оказываются настолько успешными, что союзники начинают понемногу очищать центральные районы Анатолии. Правительственные же войска по большей части переходят на сторону националистов. Испуганный успехами националистов, султан устраняет англофильский кабинет Ферида Дамада и поручает составление нового кабинета нейтральному Али Ризе, который подписывает соглашение с националистами. В январе 1920 года новое правительство созывает парламент под пушками стоящих в Константинополе судов Антанты. Преобладающее большинство в нем примыкает к национальному блоку, который торжественно принимает «Национальный Обет» в духе постановлений Эрзерумского и Сивасского конгрессов. В Национальном Обете парламент, во-первых, выражает свое согласие на плебисцит по вопросу о государственной принадлежности в арабских областях, в западной Фракии и в Карсском, Ардаганском и Батумском округах; во-вторых, обещает предоставление прав национальным меньшинствам; в-третьих, требует обеспечения безопасности Константинополя и, наконец, в-четвертых, провозглашает неделимость и полную независимость турецкого государства, составленного из областей с преобладающим турецким населением. При этом пункт, касавшийся независимости, содержит в себе добавочное указание на необходимость устранения всех ограничений, мешающих политическому, юридическому или экономическому развитию Турции.

Национальный Обет, как видно из его содержания, не только шел в разрез с предположениями держав Антанты относительно раздела Турции, но угрожал и исконным их привилегиям. В ответ на турецкие требования англичане оккупировали Константинополь, разогнали парламент, арестовали половину депутатов и поспешили созвать конференцию, чтобы выработать условия мирного договора, который должен был зафиксировать намеченные приобретения их в Турции. Летом 1920 года державы Согласия предлагают Турции проект мирного договора, который константинопольское правительство и подписывает в августе того же года, вопреки оппозиции, поднявшейся даже в его среде. Этот, так называемый Севрский, мирный договор представляет собой измененную сообразно новой обстановке вариацию прежнего соглашения Антанты. По этому договору Турция окончательно лишается всех своих африканских владений и целого ряда островов; Хиджаз становится независимым государством; Сирия и Месопотамия объявляются временно независимыми и подчиняются носителям мандатов: Сирия — Франции, Месопотамия — Англии; Палестина превращается в еврейский национальный очаг под английским управлением; Восточная Фракия и Смирна передаются Греции; Армения выделяется в самостоятельное государство, границы которого устанавливаются президентом Соединенных Штатов; Константинополь остается в турецких руках, но проливы поступают в ведение особой международной комиссии, назначенной державами Согласия. Одним словом, Севрский договор лишает Турцию трех четвертей территории и более чем половины населения, оставляя на ее долю около пятисот тысяч квадратных километров с восемью приблизительно миллионами человек. Урезанная таким образом Турция теряет, далее, свою независимость, становясь под контроль союзных комиссий, получающих власть над всей ее политической и экономической жизнью, причем значительная часть Малой Азии делится дополнительным соглашением на сферы влияния отдельных держав Антанты. Ко всему этому договор добавляет почти полное разоружение и тяжелые военные репарации.

Провести Севрский договор в жизнь оказалось, однако, гораздо труднее, чем заставить константинопольское правительство его подписать. Для этого надо было, прежде всего, сломить сопротивление Кемаля и националистов, решительно отказавшихся признавать договор. Разгоном парламента и арестом депутатов не удалось ничего достичь. Оставшаяся половина депутатов бежала в Ангору под защиту Кемаля и, пополнив свой состав новыми выборами, образовала Великое Национальное Собрание Турции, провозгласившее себя верховной властью в стране. Кемаль был избран председателем Собрания и выделенного им органа исполнительной власти. Константинопольское правительство реагировало на это угрозами и усилением репрессий против националистов, но уже к концу 1920 года окончательно убедилось в своей беспомощности и стало пытаться войти с ними в соглашение. Державам Согласия приходилось самим бороться с Ангорой; однако, и они всячески уклонялись от решительного наступления своими силами, предпочитая предоставлять задачу уничтожения националистов константинопольскому правительству, восставшим черкесам, курдам, армянам и грекам. Натиск греческой армии и все эти внутренние восстания были настолько серьезны, что не раз угрожали самому существованию ангорского правительства, опиравшегося первое время, главным образом, на партизанские отряды. Лишь к концу 1920 года назначенному диктатором Кемалю удалось сорганизовать регулярную армию и ликвидировать партизан, своими действиями нередко возбуждавших население против нового правительства. С этого времени начинается быстрое укрепление новой власти, чему немало способствует слагающаяся вокруг Турции международная обстановка. Два обстоятельства оказываются особенно благоприятными для ангорского правительства: это — намечающееся сближение с Россией и все растущие разногласия в восточной политике между державами Антанты.

Сближение с Россией начинается чуть ли не с самого момента открытия Великого Национального Собрания Турции, когда правительство РСФСР заявило о своей готовности установить нормальные отношения с Ангорой на основе провозглашенных в Национальном Обете принципов турецкой независимости. Наличность международного барьера в виде трех кавказских республик препятствовала, однако, действительной реализации русско-турецкого сближения. Этот барьер был уничтожен к концу 1920 года установлением советской власти сперва в Азербайджане, затем в Армении, за месяц до того понесшей жесточайшее поражение в разгоревшейся армяно-турецкой войне и потерявшей большую часть своей территории. Установление в начале 1921 года советской власти и в Грузии устранило последние остатки этого барьера. 16 марта 1921 года Ангора подписывает с РСФСР союзный договор, дополняемый в ближайшее время различными соглашениями и договорами с другими советскими республиками. По этому договору советская федерация вернула себе Батум и часть закавказских территорий, уступленных Турции по Брестскому договору. 1 марта 1921 года Ангора подписывает союзный договор с Афганистаном, внушающий также серьезное опасение державам Согласия, как свидетельство роста авторитета новой Турции в странах порабощенного Востока. На этот рост указывали и многочисленные выражения симпатий, обращенные к новой Турции со стороны населения самых различных мусульманских стран.

Разногласия по турецкому вопросу среди держав Согласия зародились, как указано выше, не в этот период, а гораздо раньше, — уже во время мировой войны. Но со времени ее окончания они углублялись и усиливались, по мере того как становилось все яснее, что больше всего от раздела Турции выигрывает Англия, приобретающая слишком большой вес в восточной части Средиземного моря. Доминирующая роль Англии в оккупации проливов внушала Франции и Италии особенно серьезные опасения. Весьма враждебно смотрела Италия и на усиление Греции, которую Англия выдвигала против Ангоры. Все эти опасения и разногласия с некоторых пор стали находить себе отражение во французской и итальянской прессе, а также в парламентских прениях. Во Франции и Италии начинают понемногу нарастать сомнения в выгодности и выполнимости Севрского договора. Франция уже с конца 1919 года ведет двойственную игру по отношению к Турции: с одной стороны, она вынуждена поддерживать Англию в ее агрессивной восточной политике; с другой, она все время ведет сепаратные переговоры с Кемалем. Укрепление ангорского правительства внутри страны, сближение с Россией и быстро растущие трудности и издержки оккупации, в конце концов, заставляют державы Согласия идти на значительные уступки воинствующему турецкому национализму. Стремясь распутать завязанный в Севре узел, они созывают в феврале 1921 года конференцию в Лондоне, на которую приглашаются и представители ангорского правительства. Однако, несмотря на предлагаемые Согласием уступки, конференция не привела ни к каким результатам, вследствие упорства Греции, не желавшей отказываться от Фракии и Смирны. Не приведя к общему соглашению, Лондонская конференция оказалась весьма чреватой важными для Турции последствиями: она окончательно обособила Англию с поддерживаемой ею Грецией и побудила Францию и Италию пойти на заключение сепаратных договоров с ангорским правительством. Договор с Италией был подписан уже в марте 1921 года; договор с Францией был подписан тогда же турецкой делегацией, но был отвергнут Собранием, твердо ставшим на позицию Национального Обета. Это заставило Францию быть еще уступчивее в своих притязаниях, и новый договор был подписан 20 октября 1921 года. Одновременно с дипломатическими переговорами Франция и Италия эвакуируют оккупированные ими области Малой Азии и обнажают фланг греческой армии, уже успевшей потерпеть серьезное поражение после Лондонской конференции, когда новое греческое правительство, сосредоточив в Малой Азии большие силы, предприняло решительное наступление против Ангоры. Отступление Франции и Италии и внутреннее разложение греческой армии позволили националистам произвести к концу 1922 года окончательный разгром греческого фронта, очистивший Малую Азию и от греческой оккупации. Не отвоеванными оставались Фракия и проливы, охраняемые оккупационными отрядами и флотом Антанты. И вот войска националистов подходят и к ним, грозя прорвать оккупационную линию союзников. Продвижение к проливам вновь ставит Ангору лицом к лицу с Антантой и в особенности с Англией. Английское правительство, покинутое своими недавними союзниками, начинает угрожать самостоятельным выступлением против Турции, но, не найдя поддержки ни в доминионах, ни в метрополии, меняет линию своей турецкой политики и идет на устройство новой мирной конференции в Лозанне, с участием всех заинтересованных в судьбе проливов держав. На этой конференции турки одержали блестящую дипломатическую победу, закрепившую результаты их упорного военного сопротивления. Дипломатические успехи турок в Лозанне были весьма облегчены продолжающимся соперничеством великих европейских держав и появлением неожиданного союзника в лице Соединенных Штатов Америки, проявившей усиленный интерес к турецким концессиям, в особенности к тем из них, которые связаны с добычей нефти. В самый разгар конференции (30 апреля 1923 года) турки подписывают грандиозную концессию Честера, которая широко открывала двери американскому капиталу, угрожая и французскому железнодорожному строительству и английским нефтяным перспективам. Эта концессия, обещавшая покрыть Турцию сетью железных дорог и дать могучий толчок ее добывающей промышленности, впоследствии оказалась дутым предприятием, но на конференции она принесла Турции немалую пользу.

Подписанный 24 июля 1922 года Лозаннский мирный договор устанавливает, прежде всего, территориальные границы современной Турции. В Европе он возвращает туркам Константинополь и восточную Фракию с границей по рекам Марице и Резвой, в Азии оставляет в силе заключенные ранее соглашения с Россией и Францией, предоставляя Турции приблизительно все территории, намеченные Национальным Обетом. Лишь в вопросе о Мосульском вилайете (см. Ирак и Мосульский вилайет в цикле четырехлетняя война и ее эпоха) турки терпят поражение, так как вопрос этот остается нерешенным. Поражением следует считать и соглашение о проливах, демилитаризующее их и открывающее их для коммерческого и военного флота договаривающихся держав, при условии, что вводимый в Черное море флот не должен превышать силы флота сильнейшего из черноморских государств. Ответственность за соблюдение нового положения в проливах возлагается при этом не на Турцию, а на международную комиссию и на Лигу Наций. Особенных успехов туркам удалось добиться в вопросах юридических и экономических. Новый договор окончательно ликвидировал режим капитуляций, устранил все экономические и юридические привилегии иностранцев, положил конец их прежней широкой школьно-миссионерской деятельности (являвшейся одним из весьма серьезных средств экономического проникновения), установил пропорциональную разверстку государственного долга между всеми областями бывшей Оттоманской империи и предоставил туркам целый ряд льгот в отношении данных ранее иностранцам концессий. Впрочем, большинство прежних концессий осталось в силе и по новому договору.

Установленные Лозаннским договором, границы современной Турции охватывают приблизительно 300 000 кв. км территории, с населением в 13¹/₂ миллионов человек. Из этого числа насчитывалось около 10 миллионов турок, 1¹/₂ миллиона курдов, 700 000 греков и около 300 000 армян. 90% населения — мусульмане, христиан всего — 8%.

Надо, однако, заметить, что все указанные цифры основаны не на точных исчислениях, а на более или менее приблизительных оценках. Насколько расходятся отдельные источники, видно, например, из отчета Вашингтонского департамента торговли за 1926 год, указывающего следующие цифры: общее количество населения — 7 549 000 душ, в том числе: турок — 4 000 000, курдов — 1 500 000, армян — 300 000, греков — 300 000, албанцев — 300 000, евреев — 200 000.

Остатки греческого населения, сильно уменьшившегося и против указанной цифры, концентрируются в настоящее время почти исключительно в Константинополе, так как чрезвычайно шовинистически настроенные турецкие националисты настояли на внесении в Лозаннский договор пункта о принудительном выселении всех греков из Малой Азии, на что греки ответили соответствующей же мерой по отношению к проживающим в Греции туркам.

Главным занятием подавляющей массы населения новой Турции является земледелие, которое ведется по большей части весьма примитивным способом. Низкий вообще уровень турецкого сельского хозяйства понизился еще более за последнее время, вследствие непрерывных войн и искоренения наиболее передовой в хозяйственном отношении части населения — греков и армян. Однако, для развития сельского хозяйства Турции имеются весьма благоприятные условия. Почвы Малой Азии отличаются большим плодородием и пригодны для самых разнообразных культур, начиная от зерновых хлебов и кончая табаком, хлопком, оливами, виноградом и южными плодами. Обрабатывается в настоящее время всего около 10%-18% общей площади, занимаемой Турцией, тогда как более ²/₃ ее являются годными для обработки. Несмотря на это обилие свободной площади, в Турции уже до войны имелось большое количество малоземельного и безземельного крестьянства. Война в свою очередь сильно способствовала крестьянскому разорению. Хотя за военный период значительно увеличилось количество богатых крестьян, положение среднего крестьянства и крестьянской бедноты сильно ухудшилось.

Наряду с большим количеством плодородной земли Турция обладает весьма богатыми недрами, до сих пор мало разрабатываемыми. В перечень находимых и добываемых в настоящее время в Турции ископаемых входят: медь (залежи Арганы считаются самыми обширными и производительными в мире), хром, серебро, цинк, мышьяк, марганец, ртуть, бура, соль, золото, свинец, уголь, нефть и асфальт. Крупные горные предприятия принадлежат по большей части иностранцам. Серьезным препятствием для развития турецкого хозяйства является крайняя недостаточность железнодорожной сети (всего около 3 500 км) и разрушение шоссейных и грунтовых дорог в последнее время.

Турецкая обрабатывающая промышленность в главной своей массе является домашним кустарным промыслом. Более крупные промышленные предприятия весьма немногочисленны и почти все сосредоточены в Константинополе и Смирне. Турецкая промышленность и кустарные промыслы также сильно пострадали от войны, но отсутствие довоенной индустриальной статистики не дает возможности установить точные размеры их сокращения. Таковы самые общие черты экономики современной Турции в границах, установленных Лозаннским договором, знаменующим окончание длительного периода вооруженной борьбы за национальную независимость. Борьба за установление нового политического строя составляет главное содержание первого периода внутренней истории новой Турции.

Вскоре после заключения перемирия в Мудании (11 октября 1922 года) ангорское правительство вынесло постановление об уничтожении султаната. Бегство последнего турецкого султана на борту английского корабля в ноябре 1922 года означало сдачу последних позиций турецкой монархией. Несмотря на это, еще целых полтора года велась борьба вокруг вопроса о форме правления новой Турции. Поводом к этой борьбе было сохранение халифата, хотя он и перестал быть связанным с высшей политической властью в стране. Вновь избранный халиф естественно стал центром различных реставрационных интриг и знаменем для политических вожделений начинающей нарождаться оппозиции. Ответом на эту новую опасность были правительственные репрессии и возникновение «Народной партии», созданной Кемалем из представителей более левых групп националистов. На состоявшихся летом 1923 года новых выборах кемалисты получили подавляющее большинство голосов и вскоре после открытия парламента внесли проект новой конституции, устанавливающей республиканский строй и придающей больше единства и согласованности отдельным органам высшей государственной власти: президенту, кабинету и парламенту. Спустя несколько месяцев, ободренные успехами на выборах, кемалисты воспользовались обращением известной своим англофильством группы индийских мусульман к турецкому правительству с указанием на нежелательность умаления авторитета халифата и провели закон об его уничтожении и об изгнании из Турции всех членов Османской династии. Упразднение халифата сопровождалось законами об уничтожении религиозных судов, об отделении церкви от государства и о ликвидации «вакуфного» (церковного) землевладения, игравшего крупную роль в турецком аграрном хозяйстве и предоставившего, путем его национализации, в руки государства крупный земельный фонд.

Восстановление сельского хозяйства составляет главный пункт экономической политики Кемаля и националистов в последнее время. Отрицая в виду большого количества свободной земли наличие в Турции аграрного вопроса, они направляют свое главное внимание на поднятие уровня крестьянского хозяйства. С этой целью производится бесплатная раздача семян, практикуется льготное предоставление машин, распространяются элементы сельскохозяйственного образования, принимаются меры против чрезвычайно разросшегося бандитизма и т. д. Национальное Собрание отменяет «десятину», весьма тягостный для крестьянства налог на его доходы, и издает законы, предоставляющие беднейшему крестьянству право бесплатного засева любого участка свободной земли и право безвозмездной порубки леса для своих нужд. Об аграрных отношениях современной турецкой деревни трудно составить себе определенное представление. Наряду с приведенным выше отрицанием наличности в Турции крупного землевладения и аграрного вопроса, имеется целый ряд указаний на существование в различных районах (например, в южной и восточной Анатолии) суррогата помещичьего землевладения, в виде долгосрочной аренды у государства крупных участков земли, пересдаваемых затем исполу местному крестьянству. Величайшим злом турецкой деревни является массовая задолженность крестьян, находящихся в жестокой кабале у местных ростовщиков и лишь номинально считающихся независимыми хозяевами. Для борьбы с ростовщичеством Ангора создает в настоящее время широкую систему сельскохозяйственного кредита.

В национальном вопросе кемалисты ведут настойчивую политику, напоминающую младотурок, прямыми наследниками которых они являются (многие видные младотурки прямо перешли в ряды националистов). Османизация затрагивает не только турецкие национальные меньшинства, но и крупные предприятия великих держав (введение турецкого языка в иностранных предприятиях, османизация каботажного плавания и т. д.). Введение покровительственных тарифов является выражением тех же принципов во внешней турецкой политике националистов.

С националистической политикой кемалистов тесно связан и взятый ими решительный курс на государственный капитализм. Иностранный капитал весьма неохотно идет на новые, далеко не сулящие прежних выгод, условия работы в Турции; сильные национальные меньшинства частью уничтожены, частью потеряли свое прежнее экономическое значение, а турецкая буржуазия слишком слаба и пассивна пред лицом экономических перспектив, намеченных кемалистами. Не имея возможности опереться на частный капитал, кемалисты начали проявлять большую инициативу сверху, сперва основывая смешанные государственно-частные компании, затем делая попытки насаждения чисто государственной крупной индустрии и крупного сельского хозяйства, строя и расширяя транспорт, развивая кредитную систему и вводя монополии различных отраслей производства и торговли. Ведя твердую национальную линию в области экономики, современная Турция уделяет немалое внимание европеизации своего культурного быта. В 1925-1926 годах введены новые кодексы: уголовный — по образцу итальянского, гражданский — по образцу швейцарского и торговый — по образцу германского; затем введен общеевропейский календарь, ряд реформ, уравнивающих женщину в правах с мужчиной, обязательная гражданская регистрация браков, обязательное ношение европейских шляп и т. д.

Руководство политической жизнью современной Турции принадлежит возглавляемой Кемалем Народной партии, имеющей подавляющее большинство в меджлисе. Профессиональное и политическое рабочее движение в Турции находится в зачаточном состоянии. Феодально-клерикальная оппозиция группируется в выделившейся из рядов националистов «Партии защиты национальных прав №2». Находящиеся в оппозиции к правительству остатки комитета «Единение и Прогресс» в последнее время подверглись суровому преследованию: в августе 1926 года начался большой процесс лидеров и членов комитета, в числе которых фигурируют имена некоторых министров времени Кемаля. Несколько ранее имел место другой большой процесс — о заговоре на жизнь Кемаля, — на котором в качестве обвиняемых выступали представители так называемой «Прогрессивной партии». В феврале-марте 1925 года кемалистам пришлось подавлять крупное восстание шейха Саида в юго-восточной Анатолии; время от времени вспыхивают более мелкие восстания.

ЛИТЕРАТУРА. Gaulis, В. G. «La Nouvelle Turquie», 1924; Mears, F. G. «Modern Т.», 1925; Miller, W. «The Ottoman Empire and its Successors», 1922; Pernof, М. «La Question Т.», 1923; Price, С. «The Re-Birth of Т.», 1923; Salnamé, «Official Almanac for the Т. Empire»; Kayser, J. «L’Europe et la T. nouvelle», 1922; «Turkey». А commercial and industrial Handbook. By G. Bie Ravndal (Department of commerce. Washington), 1926; Гурко-Кряжин, В. А. «История революции в Турции»; его же, «Ближний Восток и державы», 1925; «Раздел Азиатской Турции». Изд. Н. К. И. Д., 1924; Павлович, М. «Турция в борьбе за независимость», 1925; Журналы: «Новый Восток», «Международная Жизнь» и др.

А. Цирес.