ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА. XXX. Черногория во время войны

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. И ЕЕ ЭПОХА. XXX. Черногория во время войны. Старейшее из трех славянских государств, существовавших в 1914 г. на Балканском полуострове, пользовавшееся фактической независимостью от турок во всяком случае уже в XVIII веке, Черногория перестала существовать как самостоятельное государство вследствие мировой войны и политики князя (с 1910 г. — короля) Николая и его рода, оказавшихся помехой на пути к политическому объединению всех юго-славян в одно государство. Обязанная своей давней независимостью не собственной силе, а отдаленности от центра Оттоманской империи и покровительству враждебных последней великих держав (как России, так порой и Австро-Венгрии), незначительная по своим размерам (в 1914 г. около 9 600 кв. км) и по количеству своего населения (в 1920 г. около 335 тыс. чел. обоего пола), бедная природными дарами и малокультурная страна воинственных горцев, земледельцев и пастухов, Черногория сыграла в свое время известную роль в истории освобождения сербского народа, но никогда не признавалась представителями сербско-югославского движения за возможное политическое средоточие последнего. Не мечтали о такой роли и члены главенствовавшего в Черногории рода Негош, долгое время наследственно совмещавшие функции духовного владыки (епископа) и князя, один из коих, Данило, заявил кн. Михаилу Сербскому о своей готовности подчиниться ему, как только Обреновичам удастся освободить сербский народ от турецкого ига. Такой же линии держался и князь Николай в первые времена своего долголетнего (1860—1918) княжения, в течение которых он приобрел славу не только в качестве защитника независимости своего народца, но и в качестве поэта, носителя сербской национальной идеи. Роковые для балканских стран годы боснийско-герцеговинского восстания, русско-турецкой войны, Сан-Стефанского мира и Берлинского конгресса (1875—1878), повлекшие за собой в частности крушение положения, до того занятого сербскими Обреновичами, признавшими себя в лице Милана фактически вассалами Австро-Венгрии (австро-сербский договор 1882 г.), и упорная долголетняя русско-австрийская дипломатическая борьба за преобладание на Балканах сообщили Черногорию и ее князю значение, далеко превосходившее реальные силы Черногории, но выдвигавшее ее в положение конкурента Сербии в западной части полуострова, о чем свидетельствовал на всю Европу известный тост Александра III (1890) в честь его «единственного друга» в Европе — кн. Николая и браки дочерей последнего с русскими великими князьями. Чрезвычайно сильно поддержанное этим и русскими субсидиями, наряду с которыми он отнюдь не брезговал австрийскими, а позднее и итальянскими, влияние Николая еще более усилилось в глазах его часто строптивых подданных, когда состоялся (1896) брак другой его дочери, Елены, с наследником итальянского престола, ныне королем Виктором Эммануилом III. Поддерживая Черногорию и кн. Николая и роднясь с последним, как русская, так и итальянская политика направляли свое острие против Австро-Венгрии: первая во имя Константинополя и проливов, вторая во имя господства над Адриатическим морем и будущей борьбы за итальянские области монархии Габсбургов. И то и другое должно было питать в князе мысль о возможности заменить, опираясь на две великие державы, Обреновичей в качестве главы сербского народа и в худшем случае выкроить для себя и своего рода достаточную для независимого и безбедного жития дополнительную к прежнему территорию. Решительный поворот сербской политики в сторону России, начавшийся еще при сыне Милана, Александре, с 1900 г. и неизменно поддержанный после убийства последнего (лето 1903 г.) при его преемнике Петре Карагеоргиевиче, сам по себе значительно осложнил положение дела, несмотря на родственные узы, соединявшие Николая с новой династией (старшая его дочь Зорка была с 1883 г. замужем за П. Карагеоргиевичем; умер 1890). Еще больше осложнилось оно в связи с ростом хорватско-сербского движения в Австро-Венгрии (с 1905 г.), возлагавшего свои надежды не на Черногорию, а на Сербию, и нашедшего отклик и среди враждебных Николаю элементов в самой Черногории. Этим и поражением России в войне с Японией объясняется сближение Николая с Австро-Венгрией, приведшее в 1908 г. к пресловутому Цетиньскому процессу, направленному на основании показаний австрийского шпиона-провокатора Настича против сербских властей, будто бы готовивших покушение против черногорских и австро-венгерских властей в интересах Карагеоргиевичей. Отсюда же произошло и принятие Николаем в 1910 г. королевского титула, равнявшего его с сербскими государями. Мысль опереться на Австро-Венгрию была, по существу своему, безнадежной, ной династические связи с Россией и Италией не меняли объективного положения слабосильной Черногории, тем более что интересы той и другой, как показал не только так называемый боснийский кризис 1908—1909 гг., но и времена балканских войн 1912—1913 гг., в существенных пунктах расходились, и Черногории поэтому не удалось во время последних приобрести существенный для ее дальнейшего развития город Скутари с его хлебородным округом, тогда как Сербия приобрела обширные новые владения в Македонии и во всех отношениях вновь значительно обогнала Черногорию в роли объединительницы всех югославских племен не только Турции, но и Австро-Венгрии.

Несомненным первенством Сербии объясняются и состоявшиеся весной 1914 г. переговоры Черногории с ней об установлении тесного военного, дипломатического и экономического единения между двумя странами, не доведенные до конца вследствие мировой войны, а также и выступление Черногории в 1914 г. против Германии и Австро-Венгрии на стороне держав Антанты, которым втайне сочувствовала и Италия. Однако, уже весной 1915 г., т. е. до разгрома Сербии австро-германско-болгарскими войсками (октябрь—ноябрь 1915 г.), начались переговоры Черногории с срединными империями, в которых принимали видное участие два сына Николая, в том числе и наследник его Данило, о сепаратном мире. После разгрома Сербии сам Николай обратился 13 января 1916 г. с телеграфной просьбой о том же к Францу Иосифу. Лишь неумеренные требования Австро-Венгрии и давление Италии заставили его бежать в последнюю. Однако, Черногория не оказала австрийским войскам никакого сопротивления, а сын Николая — Мирко, оказался после сдачи черногорской армии в Вене и вел там переговоры о сохранении за династией Негошей власти над Черногорией частью соседних с нею  сербских земель. Династии явно старалась застраховать себя на всякий случай в двух направлениях. Ни в Австрии, ни среди черногорцев эта политика не встретила сочувствия: характерным признаком последнего, особенно грозного для Николая, факта явилась не столько смена нескольких бутафорских министерств состоявшей при нем черногорской эмиграции, сколько образование в Швейцарии черногорского комитета национального объединения, делегаты которого присоединились 20 июля 1917 г. к постановлению состоявшегося на Корфу съезда представителей югославских народностей (сербов, хорватов и словенцев) о создании единого югославского королевства с династией Карагеоргиевичей во главе.

После прорыва болгарского фронта (сентябрь 1918 г.) в связи с крушением срединных империй сербские войска вступили не только в собственную Сербию, но и в Черногорию. 26 ноября 1918 г. черногорская великая скупщина низложила Николая и высказалась за слияние Черногории с Сербией. Народный митинг, состоявшийся вслед за тем в Цетинье, подтвердил это решение. Какую роль при этом сыграло воздействие сербских войск и властей и  сочувствовавшее им французское верховное командование генерала Франше д’Эпере, скажет только будущее. Несомненные попытки Италии воспрепятствовать объединению Черногории с Сербией, выразившиеся в финансировании как двора и военных сил Николая в самой Италии (в гор. Гаете), так в особенности черногорских чет, поднимавших в 1920—21 гг. знамя самостоятельности Черногории, во всяком случае не имели успеха. При выборах в Учредительное собрание королевства сербов, хорват и словенцев, состоявшихся 28 ноября 1920 г., Черногория выбрала депутатов, стоявших за слияние Черногории с Сербией. Попытка окружавших Николая черногорских эмигрантов выставить после его смерти (1 марта 1921 г.) и после отречения его наследника Данила, слишком скомпрометированного не только связями с Германией, но и личным характером, его племянника Михаила, сына Мирко (7 марта 1921 г.), не имела успеха, и даже Италия оказалась вынужденной отказать потомкам последнего Негоша в своем формальном признании и прекратить им в июне 1921 г. выплату более или менее явных субсидий на содержание их военных частей в Италии.

Э. Гримм.