ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. I. ОБЩИЙ ОБЗОР СУХОПУТНЫХ ОПЕРАЦИЙ. 1914 год

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. I. ОБЩИЙ ОБЗОР СУХОПУТНЫХ ОПЕРАЦИЙ. 1914 год.

Западный фронт.

6. Участие в войне Бельгии. Бельгийскому правительству был известен первый вариант плана графа Шлиффена — обхода французского укрепленного фронта в общем направлении движения крайнего правого фланга немцев на Седан. Политика бельгийского правительства сводилась к тому, чтобы ограничиться дипломатическим протестом против нарушения нейтралитета этого угла Валлонии. Во избежание каких-либо  недоразумений, все бельгийские войска были расквартированы на ловом берегу Мааса; один батальон,  расположенный на правом берегу, должен был при первых осложнениях отойти к Намюру; на территории предполагаемого пути нашествия германцев не должно было производиться формирования хотя бы слабых отрядов из состава пограничной и лесной стражи. Однако, в ультиматуме, предъявленном 2 августа, германское правительство давало понять Бельгии, что оно нуждается в более обширной полосе бельгийской территории для совершения своего обхода, так как предлогом немцы избрали предполагаемое сосредоточение французов в районе Живе-Намюр. Бельгия ответила на этот ультиматум отказом, однако, надежда остаться  в стороне от вихря войны не была еще окончательно утрачена в Бельгии. Французский посол немедленно предложил направить для защиты бельгийской территории 5 французских корпусов; это позволило бы очень солидно занять линию р. Мааса и защитить от вторжения важнейшую часть бельгийской территории, но, с другой стороны, определенно бросало Бельгию в лагерь Антанты и обращало ее территорию в главный театр вооруженной борьбы. Поэтому бельгийское правительство отказалось от французской помощи. Стремясь пропустить германцев мимо себя, не втягивая в бой бельгийские войска, Бельгия решила не развертывать бельгийской армии на сильной и заблаговременно подготовленной позиции на  р. Маас, а отнести сосредоточение армий назад, на полпути от Мааса, к столице Бельгии — Брюсселю. Даже, когда 5 августа германцы с незначительными силами (6 не мобилизованных бригад) предприняли  атаку крепости Льежа, бельгийское правительство приказало 8-й дивизии, оборонявшей крепость, отступить. Это  позволило генералу Людендорфу, во главе горсти войск, захватить 7 августа город Льеж; форты же крепости, в которых оставались гарнизонные части, были последовательно взяты темпами в течение следующих 10 дней.

14 августа немцы закончили развертывание своих армий и перешли в наступление. 18 августа передовые части 1-й германской армии Клука вступили в соприкосновенно с бельгийской армией. Последняя не стала ввязываться в серьезный бой и вечером 13 августа форсированным маршем начала отходить к Антверпену и 20 укрылась под защиту его фортов. Таким образом, бельгийцы ни на один день не задержали отступления немцев. Последние, захватив Брюссель, изменили направление своего движения на юго-запад, прикрывшись против Антверпена всего одним (III резервным) корпусом. Несмотря на слабые силы этого заслона, бельгийцы в Антверпене оставались спокойными зрителями кровавых боев на французском фронте до тех пор, пока успех французов на Марие не позволил им окончательно определить линию своего поведения: 9 сентября бельгийская армия произвела первую крупную вылазку против германских тыловых путей, пролегавших через Бельгию.

7. Пограничное сражение. Одновременно с немцами и французы к 14 августа закончили в главных чертах свое сосредоточение. В сообщении французской ставки от 10 августа указывалось на предстоящее большое сражение на фронте от Маастрихта до Базеля (от голландской до швейцарской границы), в котором будут совместно действовать французская, английская и бельгийская армия. Однако, предпосылками для этого сражения Маастрихт-Базель должны были явиться — упорная оборона Льежа и реки Мааса бельгийцами, медленное вторжение германцев в Бельгию, своевременная готовность английской армии и быстрое движение левого крыла французов. Французы, перейдя к наступлению 14 августа, по-видимому, имели ввиду все эти предпосылки; 16 августа, однако, пал последний форт Льежа; 18 августа, уклонившись в Антверпен, бельгийская армия скрылась из района операций: английская армия собралась только к вечеру 20 августа у Ландресси, всего в составе 4 пехотных дивизий и одной кавалерийской, выдвинутой к Мобежу. Слабость сил англичан, уклонение бельгийцев, постепенно обнаружившиеся огромные силы, с которыми немцы вторглись в Бельгию,  потребовали от французов усиления их левофланговых армий для этого было назначено последовательно 3 корпуса (XVIII, IX, XIX) из состава правого крыла (1-й армии); эта перегруппировка также задерживала наступление французов. Эго опоздание левого фланга Антанты привело к тому что, вместо фронта Маастрихт-Базель первое столкновение разыгралось на фронте Монс—гора Донон, т. е. вдоль северо-восточной границы Франции. Крайние точки этого боевого фронта находятся на удалении в 340 километров. Два интервала — укрепленный рай от Нанси-Спринкур и участок по Маасу от устья р. Семуа до кр. Намюр (по 60 километров каждый), разделяют это столкновение на 3 отдельных поля сражения.

1- я и 2-я французские армии должны были наступать в Лотарингии, чтобы обойти с юга крепость Мец и нанести удар вдоль левого фланга германского развертывания. Против 27 французских пехотных дивизий здесь в 6 и 7 германских армиях было только 16 дивизий. Далее к северу находился пассивный участок, занятый с одной стороны укрепленным фронтом Туль-Верден, с другой — Мец-Тионвильским (Диденгофен) укрепленным районом. Севернее укрепленных  районов на реке Семуа столкнулись 3 и 4 французские армии, силой в 20 пехотных дивизий, имевшие задачу произвести нажим на тылы вторгшихся в Бельгию немецких армий с 4 и 5 германскими армиями, равной силы. Наконец, на север оторвалась группа из 5-й французской и английской армий, имевшая задачей собраться на левом берегу Самбры для подачи помощи бельгийской армии. Здесь против 17,5  англо-французских пехотных дивизий германцы располагали 32 дивизиями (1, 2 и 3-я армии).

Наступлению в Лотарингию должна была предшествовать демонстрация в Эльзасе; начатая еще 7 августа, она повлекла 9 августа поражение 20 тыс. французов ген. Боно немцами (части XIV и XV корпусов). Второе наступление в Эльзас, предпринятое французами крупными силами (8 пехотных, 1 кавалерийская дивизия) одновременно с началом наступления в Лотарингии, имело еще  более жалкий результат: в Эльзасе оказались лишь слабые части германского ландвера, которые уклонились от удара, а так как у французов начал назревать кризис в Лотарингии и на бельгийской границе, то им пришлось самим оттянуть наступавшие части и перебросить их в другие районы. Никаких германских войск французы не связали.

В лотарингском наступлении, начатом 14 августа, должно было принять участие до 27 французских пехотных дивизий. Однако, кризис на бельгийской границе заставил уже 16 августа один из предназначенных к наступлению корпусов (XVIII) перебросить в состав 5-й армии, а 18 августа за ним предназначен был следовать другой (IX)  корпус. Вместе с тем, другие дивизии, предназначенные для наступления, опаздывали. Большие силы приходилось уделять для прикрытия обоих флангов наступления: левого — со стороны крепости Мец,  правого вдоль гребня Вогезов. В результате, когда 20 августа германские 6 и 7 армии, всего до 16 дивизий, перешли в яростную контратаку, французские силы оказались разбросанными; французы не противопоставили немцам сплошного фронта, корпуса, друг друга не поддержали и были опрокинуты. 21 августа французы находились уже в полном отступлении; к 27 августа французы с трудом уцепились за укрепления, прикрывавшие фронт Нанси—Эпиналь.

Таким образом, эта попытка французов нанести удар по левому флангу общего германского фронта окончилась полной неудачей.

Встречное сражение па р. Семуа обнаружило в еще большей степени плохую подготовку французов к ведению боя против подвижного, энергичного противника. 22 и 23 августа большая часть корпусов 3-й и особенно 4-й французских армий потерпели крупную неудачу и должны были отойти к р. Маасу.

Операции в долине р. Самбры северной группы армий Антанты могли легко принять катастрофический характер. Действительно, фронт союзников был обращен к северу и был атаковал от Намюра до Шарлеруа уже 21 августа частями армии Бюлова. На Монс, против англичан,  направлялись тройные силы армии Клука. Правый фланг 5-й армии прикрывался течением р. Маас и крепостью Намюром. Атака Намюра была начата германцами (VII корпусом) уже 21 августа; в течение двух следующих дней пали важнейшие форты, и 21-го крепость была занята немцами. Что же касается до р. Мааса, то бои на Самбре заставили 5-ю французскую армию притянуть на фронт, оставленный для занятая переправ на Маасе, IV корпус. Таким образом, только одна слабая дивизия занимала эту реку на участке Динан-Живе на который направилась вся 3-я германская армия. Катастрофы французам удалось избежать только потому, что совместная атака Мааса и Самбры силами 2 и 3 германских армий была назначена на 23 августа; между тем, два германских корпуса 2-й армии (Гв. и XI), желая обеспечить себе заблаговременные переправы на Самбре, уже 21, переправившись с боем через реку, выдвинулись на высоты ее правого берега и успешно отбили контратаки, в которых принимала участие половина 5-й французской армии. Таким образом, французы понесли очень серьезное поражение еще накануне решительной атаки немцев, и  генерал Ларензак, командующий французской 5-й армией, оказался вынужденным начать отступление еще до начала общей германской атаки. При этом, так как во французской армии оказалось много еще свежих, даже вовсе не участвовавших в бою частей, то 23 и 24 августа явилась возможность прикрыть отход весьма искусными действиями арьергардов. Французы, совершенно неопытные в наступательном бою, особенно если он имел встречный характер, обнаружили высокую подготовку, когда вопрос заключался в организации обороны, особенно в маневренных условиях арьергардного боя.

Английская армия была атакована генералом Клуком 23 августа, причем правое крыло ее было сильно потеснено. Командующий английской армией в ночь на 24 августа начал отход. Вместе с ним начали отход и французские ополченские дивизии генерала д’Амад, собравшиеся в районе Лиля.

Таким образом, на всем 340 км фронте пограничное сражение было проиграно союзниками, и проиграно с необыкновенной легкостью. Германии эта победа стоили, сравнительно мало жертв, но дала и относительно немного трофеев — пленных и пушек.

Французы из горького опыта пограничного сражения пришли к выводу о необходимости еще большего напряжения всех средств и сил страны и, в частности, на необходимости пересмотреть пригодность ответственных начальников к занимаемым ими должностям; много генералов было отчислено в резерв и отправлено в г. Лимож, (см. схему № 1.)

Что касается немцев, то они переоценили так легко одержанные ими успехи. От их внимания ускользнула легкость, с которой современные армии ускользают от проследования, быстрота, с которой массовые армии, располагающие железнодорожной сетью и всеми средствами страны, пополняют после неудачных боев свои потери, и оперативные выгоды, которые дает обороняющемуся использованию железных дорог для удара во фланг вторгающемуся врагу. Поэтому ген. Мольтке принял два опрометчивых решения. Во-первых, так как во встречных боях французы необычайно легко отбрасывались назад, и так как неприятельские крепости легко до сих пор на глазах неприятельских армий захватывались германскими войсками, то Мольтке решил, вместо систематического усиления правого крыла вторгающихся во Францию армий, что было связано с затруднениями на пролегавших через Бельгию коммуникационных линиях, развить успех, одержанный в Лотарингии и прорвать французский крепостной фронт между Верденом и Эпиналем. При успехе получался выигрыш кратчайших сообщенной с Германией и двусторонний охват главных сил французов, группировавшихся к западу от Вердена. Не менее чревато последствиями было и другое решение: французская армия, казалось, уже получила смертельный удар и была дезорганизована; чтобы добить ее, не требовалось всей массы наличных сил, а из Восточной Пруссии к моменту пограничной победы на западе пришли донесения об отступлении немецких войск перед Ренненкампфом после сражения под Гумбиненом (20/VІІІ), о вторжении армии Самсонова с юга в Восточную Пруссию, о необходимости отвести германскую армию за Вислу. В этих условиях Мольтке решил перебросить в Восточную Пруссию с запада 3 корпуса и 2 кавалерийские дивизии (в действительности успели отправиться только 2 корпуса и 1 кавалерийская дивизия). Эти войска были взяты за счет армий правого крыла (1-й и 2-й армий). Таким образом, Шлиффеновский план, вследствие переоценки начальных успехов, был лекажей в корне: левое крыло, вместо пассивной задачи, получало активную, правое крыло не только не усиливалось  за счет левого, но выделило заслон против Антверпена, корпус для атаки Мобежа, войска для занятия захваченной территории и резервы на восток. Этими распоряжениями сам Мольтке подготовил будущий кризис германского правого крыла на Марне, явившийся переломным пунктом германского вторжения во Францию.

8. Сражение на Марне. Генерал Жоффр стремился, после неудачи в пограничном сражении, возможно скорее приостановить отступление своих армий. Чтобы парировать перевес сил немцев на их западном, заходящем фланге и воспользоваться самому выгодами охвата, генерал Жоффр 26 августа приступил к организации группы Манури (впоследствии 6-я армия) в районе Амьена. По-видимому, новое сражение намечалось на фронте верхней Уазы и верхней Соммы — Гирсон, С.-Кантен, Перони, Амьен и далее на  Верден, отстоящем всего на 2—3 перехода от фронта пограничного сражения, и должно было состояться через одну неделю после начала отступления (29—30 августа). Однако, эти расчеты генерала Жоффра совершенно не оправдались. Во-первых, армия Манури не успела закатить свое сосредоточение,   во-вторых, английская армия была атакована германцами еще прежде, чем она отошла на указанный рубеж. 25 и 26 августа, между Шельдой и Самброй, на фронте Камбрэ-Ландресси, англичане оказались втянутыми в бой, понесли решительное поражение и были спасены от уничтожения только поддержкой французских войск с обоих флангов (частей 5-й армии и группы Манури). Но английская армия потеряла боеспособность и была обречена на безостановочное отступление. Эти обстоятельства заставили Жоффра стремиться оттянуть в возможно большей степени момент для решительного отпора германским армиям: 1 сентября французским армиям была указана продольная линия отступления — фронт Ножан на Сене—Бар-ле-Дюк. Далее отходить было нельзя, так как пришлось бы уступить немцам важные железнодорожные магистрали и рвалась бы связь с Маасской укрепленной позицией; после открытия ее тыла французская долговременная позиция по Маасу и Мозелю не могла бы держаться, и французы теряли бы все стратегические выгоды. Пожертвовать связью с Верденом, обречь его на быстрое падение Жоффр все же решился. Верден был спасен по инициативе командующего 3-й армией, генерала Сарайль, который крепко держался за него своим правым крылом. Можно было ожидать, что отход на этот фронт, находившийся в удалении от пограничного сражения на 140 километров, закончится не ранее 8 сентября, и, следовательно, для усиления левого крыла на Сене выгадывалось лишних 10 дней с момента прохождения им верхнего течения Соммы и Уазы. 6-я армия Манури для прикрытия Парижа отошла в ближайшие его окрестности и расположилась северо-восточнее города, между Уазой и Марной. Для усиления центра из 4-й армии было выделено ядро, которое, усиленное перебросками с востока, образовало 9-ю армию Фоша. Здесь, в центре, по мысли Жоффра, намечался главный удар для прорыва германского фронта.

Однако, так далеко — за среднюю Сену — французам отступить не пришлось. Наибольшую угрозу для Франции представлял удар по Парижу — столице, централизовавшей политическую и экономическую жизнь своей страны в неизвестных за пределами Франции размерах. После быстрого падения современных долговременных укреплений на границе, трудно было рассчитывать на упорную оборону сильно устаревших фортов Парнаса. 2 сентября французское правительство покинуло столицу и переехало в Бордо. Во Франции начало складываться сильное течение в пользу заключения сепаратного мира, с Германией. Но уже на следующий день появились признаки, что непосредственная опасность Парижу не угрожает. Если первоначально правое крыло немцев двигалось в направлении на юго-запад по правому берегу р. Уазы, то, пройдя Компьен, оно начало резко заходить в юго-восточном направлении; Париж, который раньше, казалось, лежит в районе германского охвата, оказался вне его; немецкие армии устремились в промежуток между Парижем и Верденом. Еще до Марнского сражения у французского правительства и командования, у всего населения Парижа скатился камень с сердца: столице опасность не грозила, а французская армия из положения охватываемой переходила в положение охватывающей. Генерал Жоффр приказал 5 сентября остановить отступление, а 6 сентября перейти в контрнаступление, нанося удар  6-й армией вдоль Марны, во фланг и тыл правого германского крыла, переправившегося на южный берег Марны, и сосредоточивая главные усилия на прорыве центра.

Отказ германцев от атаки Парижа являлся логическим следствием отправки подкреплений в Восточную Пруссию и решения прорвать со стороны Лотарингии французские укрепленные пограничные позиции. При этом генерал Мольтке еще до начала сражения на Марне пришел к правильным выводам о допущенных им после пограничного сражения ошибках, которые позволили французам выскочить из района германского охвата и делали недостижимой поставленную первоначально цель — прижать всю французскую армию к швейцарской границе.

Германские летчики установили энергичную перевозку французских войск с Эльзас-Лотарингского фронта в западном направлении и сосредоточенно в районе Парижа некоторой группы. Поэтому уже 4 сентября генерал Мольтке принял решение — задаться более скромной целью: 1 и 2 армии (Клук и Бюлов) должны были развернуться фронтом к Парижу, между Уазой и Сеной, и образовать здесь оборонительный загиб фланга. Центр — 3-я армия — должен был продвигаться на юг, между верхними течениями Сены и Марны; центр тяжести активных усилий немцев ложился на 4 и 5 армии, которые должны были наступать в юго-восточном направлении, между Марной и Маасом, обтекая с запада Верден, и открыть ударом с тыла 6 и 7 армиям проход через линию Маас-Мозельских укрепленных позиций французов.

Однако, престарелый начальник прусского генерального штаба находился в Люксембурге, слишком далеко от района решительных боев, связь со штабами армий функционировала плохо, авторитет высшего командования был недостаточен, и события приняли оборот, не соответствовавший указаниям этой директивы.

Общее направление маневру германских армий давал ген. Клук, командовавший 1-й германской армией на заходящем фланге. Клук, после сражения Камбрэ-Ландресси, увлекся проследованием англичан, которые отходили перед ним в сильном расстройстве, и уже перейдя верхнюю Сомму, начал сворачивать свою армию влево, сначала в направлении на юг, а затем на юго-восток; первоначально инициатива Клука была одобрена высшим командованием, так как смыкание влево давало большую сомкнутость германскому фронту. Клуку, однако, совершенно не улыбалось бездействие, связанное с наблюдением за Парижем в тот момент, когда на востоке будет решаться участь битвы. Поэтому, вместо остановки между Марной и Уазой, еще до получения приказа  высшего командования, Клук оставил здесь всего один IV резервный корпус, а с остальными 4 корпусами своей армии перешел Марну, отжимая влево соседнюю 2-ю армию Бюлова.

Таково было положение, когда авангард Манури, вечером 5 августа, накануне дня, назначенного Жоффром для общего перехода в  наступление, завязал близ р. Урка бой с остававшимся в тылу 1-й армии IV резервным корпусом. Этот бой сразу раскрыл   перед Клуком обстановку и подчеркнул ему опасность, которая сложилась для всего фронта, вследствие его перехода через Марну. Генерал Клук принял энергичное решение — в ночь на 6-е августа отвести за Марну II корпус, а затем и остальные 3 корпуса, оставив против английской армии и левого фланга  5-й  французской армии только кавалерийский корпус Марвина.

Начавшееся 5 сентября сражение на р. Урке протекало 6, 7 и 8 сентября при последовательном усилении обоих сторон 9-го сентября Клуку удалось охватить армию Манури с севера и нанести ей поражение; но к этому моменту общая обстановка сложилась для немцев неблагоприятно. 40-верстный промежуток между армиями Клука и Бюлова запирался только 2 кавалерийскими корпусами, которые 6 сентября задержали с трудом переходившую от отступления в атаку английскую армию, и 7 и 8  сентября удерживались впереди и на Марне, но 9-го сентября должны были уступить переправы на Марне от Ла-Ферте до Шато-Тьери англо-французам. Правый фланг армии Бюлова, атакованный и охваченный   двойными силами 5-й  французской армии Франше-д’Эспре, должен был загнуться назад и привлечь к себе резервы со всего фронта армии, что заставило прекратить развитие успехов на левом крыле 2-й армии и в 3-й армии. 4 и 5 германские армии одержали умеренные успехи, прорыв Маас-Мозельского французского фронта не удавался. В этих условиях уже 8 сентября высшее германское командование отказалось от продолжения атаки 6 и 7 армией на лотарингском фронте.

Эти армии должны были быть сведены в одну и перейти к обороне, а за счет выделения из них сил сформирована новая 7-я армия за угрожаемым правым крылом немцев. Это решение следовало принять еще 2 недели тому назад — теперь сосредоточение этой резервной армии опаздывало к решительному моменту сражения на Марне 1-я и 2-я французские армии, занятые до того боем на лотарингской границе, теперь освобождались и могли быстро усилить французский фронт между Верденом и Парижем.

Генерал Бюлов, обсудив положение с уполномоченным Мольтке, генералом штаба полковником Хенчем, 9 сентября принял несколько паническое решение — оборвать сражение на р. Марне и отойти на р. Эн, чтобы восстановить вновь сплошной фронт и связь с армией Клука. 10 и 11 сентября высшее командование распространило решение об отходе на 3, 4 и 5 армии. 12 и 13 сентября, не теснимые французами, немцы устроились на фронте от Нуайона  до позиции севернее Вердена, где и оставались в течение почти всей войны (ср. сх. 12. ст. IV «Роль крепостей»).

Основными причинами неудачи немцев в битве на Марне явилось преувеличение немцами их победы в пограничном сражении, ослабление их правого крыла и решение произвести попытку прорыва лотарингского фронта. В самом ведении сражения можно отмстить несогласованность в работе отдельных армий и чересчур энергичное реагирование на захваченную в начале сражения французами инициативу. Генерал Клук мог попытаться остановить армию Манури, вначале насчитывавшую только 2,5 корпуса (к концу сражения — 4) не всей своей армией, а только большей половиной ее — 3 корпусами. Вели бы Клук оставил 2 корпуса к югу от Марны, 2 и 3 армии сохранили бы возможность продолжать успешное наступление и могли бы разбить французский центр. Идея Жоффра о нанесении здесь немцам главного удара практических результатов не дала. Наконец, Клуку на северном берегу Марны выгоднее было бы не наступать на запад от р. Урк, а скорее отойти к востоку, чтобы, таким образом, закрыть промежуток между 1 и 2 армиями. Наконец, если решение отходить 1 и 2 армиями к Эну было принято, то распространение этого отступления на 4 и 5 армии было мерой чисто панического характера. Если бы немцы сохранили достигнутые ими позиции между Марной и Маасом на фронте Витри-Вобекур, то длительное удержание французами Вердена явилось бы невозможным, и дальнейшие наступательные действия против Франции значительно бы облегчились.

9. Переход к позиционной войне на западном фронте. После неуспеха на р. Марне вместо генерала Мольтке на должность начальника генерального штаба и, следовательно, и ответственного руководителя военными действиями, назначается военный министр, молодой по службе, генерал Фалькенгайн.

Отход на р. Эн не явился для немцев окончательным отказом от стремления искать немедленного решения на западном фронте. Но так как дух армий Антанты, вследствие Марнского успеха, значительно поднялся, то для решительных действий нужно было обождать новых подкреплений. Внутри Германии было приступлено к формированию, с началом войны, 5 новых корпусов, укомплектованных, в значительной их части, добровольцами, преимущественно юношами.

Полевая армия для этих корпусов не выделила кадров, командный их состав, преимущественно из отставных офицеров, уступал энергичной воодушевленной молодежи, наполнявшей солдатские ряды. Готовность корпусов намечалась в половине октября, следовательно, около месяца после отхода на р. Эн немцы были обречены на оборону.

Французы двинулись вслед за отступавшими германскими войсками и уже 13 сентября ввязались в бой на р. Эн. В сражении 13—21 сентября, при помощи подоспевших частей 7-й немецкой армии, англо-французы были отражены, и здесь установилось равновесие, которое вызывает обоюдный отказ воюющих от активных действий, от использования инициативы, и дает войне позиционный характер.

Не успев в прорыве немецкого фронта на р. Эн, французы сосредоточили свои усилия на охвате их открытого фланга; так как, вследствие относительного затишья, устанавливавшегося на занятом уже фронте, и усиленного его укрепления, он мог быть занят не столь плотно, у союзников получилась возможность освобождать с него силы и вводить их в бой на новых участках, в охват немецкого фланга. Но эти же приемы освобождали войска и на немецком фронте. В промежутке от 21 сентября до 15 октября происходил, так называемый, бег к морю — выливающееся в продолжение фронта стремление к взаимному охвату.

Основной целью Антанты было поддержать атакованную немцами 29 сентября крепость Антверпен, чтобы примкнуть свой фланг к голландской границе. Англичане в особенности были заинтересованы в том, чтобы не допустить эту крепость до падения, что открывало немцам выход на морское побережье. Энергичные поиски, предпринятые германской конницей в начале октября в районе Лиля, Газебрука и Ланса, задержали внимание французов. 9 октября Антверпен пал, а 12 октября немцы прочно утвердились в районе Лиля. Начали поступать от тайной разведки сведения о новой  массовой перевозке германских войск через Германию в Бельгию. Это были 4 вновь сформированных корпуса (XXV резервный корпус, — пятый вновь сформированный, был направлен на защиту Восточной Пруссии), но у англичан и французов возникло опасение — не становятся ли русские войска, после своих успехов на  Висле на винтер-квартиры, и не везут ли немцы в Бельгию часть своих сил, действовавших на  русском фронте? Китченер, через английского военного агента в главке, обратился к русскому верховному командованию с просьбой — не останавливать наступательных операций против Германии, — и получил, перед Лодзинской операцией, удовлетворительный с нашей стороны ответ.

К 17 октября немцы из части армии, взявшей Антверпен и достигавшей силы в 5,5 дивизий, и 4 новых корпусов, образовали новую, 4-ю армию и закончили ее развертывание на фронте Остенде — Куртре. Задача этой армии заключалась  в  нанесении удара вдоль морского побережья и захвато Кала: при удаче весь англофранцузский фронт, обращенный пролит участка Лиль-Нуайон был бы ездят этим фланговым ударом. 4-й армии содействовала, занимавшая район Лиля, 6 армия.

20 октября началось фландрское сражение, вызвавшее колоссальные потери с обоих сторон, но не давшее положительных результатов. Бельгийская армия, успевшая отойти из Антверпена, разрушивши шлюзы, затопила долину Изера, так что участок между Диксмюде и морем стал непроходимым. Все действия скучились около Ипра, который защищала переброшенная сюда с р. Эн английская армия. Эта переброска ставила постепенно нараставшую английскую армию в независимое положение от французского командования и позволяла англичанам сражаться непосредственно за свои интересы, не допуская выхода немцев к каналу (Ламаншу). Вследствие больших французских подкреплений и упорства командовавшего ими генерала Фота, а главное — тактической неумелости сражавшихся с большим воодушевлением германских волонтеров, Антанте удалось удержать за собой район Ипра. После ограниченного успеха атак, достигших высшего уровня 30 октября, можно уже было предвидеть, что немцам  решительного успеха добиться не удастся. 10 ноября германцы предприняли новый натиск, после чего и здесь борьба приняла позиционный характер. Гибель под Ипром сотни тысяч германских волонтеров, гимназистов и студентов, собранных в плохо обученные и сколоченные части, получившая в Германии оценку, как «избиение детей»,  навсегда лишила Фалькенгайна, умного и дальновидного генерала, популярности в Германии, что создало ему большие трудности в управлении, в связи с возраставшим авторитетом Гинденбурга и Людендорфа, исполнявших на Востоке выигрышную партию.

С самого начала войны, оставляя слабые силы против России, Германия могла рассчитывать выиграть только небольшой промежуток времени для нанесения Франции решительного удара. Мирные соображения исходили из расчета 40-дневного срока, после истечения которого Австрия была обещана помощь крупными силами против русских. Этот срок исток к 10 сентября. Спустя два месяца, несмотря на искусство Людендорфа, положение на русском фронте обострилось в сильной степени. Германское  командование приняло чреватое  крупными последствиями решение — обратиться на западном фронте к обороне и перенести центр тяжести активных действий на русский фронт. Только через 15 месяцев после конца фландрского сражения немцы предприняли на западном фронте операцию, выходившую за рамки местных предприятий — атаку Вердена. За это время Франция имела возможность значительно усилить свои армии техническими средствами, а Англия — сильно подвинуть осуществление Китченеровского широкого плана создания сильной сухопутной армии. Германское решение давало  победу в руки Англии и Франции, обрекало Россию на ряд тягостных неудач, но, с другой стороны, каждая минута, потерянная Германией на восточном фронте, делала более безнадежным ее положение при окончательном расчете за войну.

Русский фронт.

10. Вторжение в Восточную Пруссию.

По нашему плану войны для вторжения в Восточную Пруссию намечалась масса в 30 пехотных и 9,5 кавалерийских дивизий, разделенных почти поровну на 1-ю и 2-ю армии. Однако, эти силы требовали для  своего сосредоточения значительного времени, и, если ждать их сбора полностью, пришлось бы начинать вторжение не ранее 28 дня мобилизации — примерно — 27 августа. Чтобы оказать действительную помощь французам, надо было ускорить вторжение, по крайней мере, на 10 дней; но при переходе границы 17 августа мы могли располагать только 21 пехотной и 8,5 кавалерийскими дивизиями, вследствие неготовности второочередных дивизий.

Но так как, по имевшимся сведениям, германцы бросили все свои силы против Франции, оставив против нас не более 6—8 дивизий, можно было рассчитывать на успешное наступление в Восточную Пруссию и с этими силами. Однако, наш удар в Восточную Пруссию мог и не отразиться на положении наших союзников. Восточная Пруссия представляет стратегический тупик, отделенный от остальной Германки барьером Вислы, усиленным многими крепостями и тяжелыми батареями и почти неприступным с фронта. Германцы могли спокойно пожертвовать Завислянской Пруссией, разгромить французов, а затем обратиться всеми силами против России. Поэтому, чтобы оказать союзникам помощь, вторжение русских армий в В. Пруссию должно было сопровождаться накоплением к западу от Варшавы, на левом берегу Вислы, армии, которая, наступая вниз по Висле, ударом с тыла заставила бы немцев очистить Вислянский барьер. В такой комбинации русское вторжение грозило самым жизненным интересам Германии и должно было быстро привести к облегчению положения французов.

Но для приступа к накоплению новой армии в Варшаве пришлось еще ослабить на 4 дивизии силы, предназначенные для вторжения в Восточную Пруссию. В результате, 1-я армия Ренненкампфа перешла границу 17 августа, имея 6,5 пехотных дивизий вместо намеченных планом 15,5 дивизий, а 2-я армия, которой от Нарева предстоял длинный путь походным порядком, 20—21 августа, имела 11 неполных дивизий вместо 14,5.

Против наших 17,5 дивизий немцы располагали в Восточной Пруссии 9 первоочередными дивизиями (1 армия, 1 резервная, XVII, XX армейские корпуса, 3-я резервная дивизия) и 6 второочередными дивизиями (Бродрика, фон дер Гольца, Мюльмана + 3 ландверных бригады); сверх того, значительное количество ландштурма, большое количество крепостей, при обилии добровольное, облегчало быстрое формирование новых частей и пополнение убыли в войсках. Сверх того, ввиду действительности произведенного нами давления на Германию, генерал Мольтке 22 августа отдал распоряжение о перевозке на восток с французского фронта 6 пехотных дивизий (3 перволинейных корпуса) и 2 кавалерийские дивизии; хотя эти дивизии еще не высадились 28—29 августа, к моменту решительного кризиса, на фронте армии Самсонова, однако, нахождению резерва, в составе 4 свежих дивизий, в вагонах на рельсах, и пути к фронту, значительно облегчало положение германского командования. И в сражении под Гумбиненом 20 августа против Ренненкампфа, и под Таненбергом против Самсонова 26—27 августа, германцы имели перевес в силах над нами. Кавалерией русские были сильнее, но в артиллерии подавляющий  перевес имелся у немцев. Ввиду крайне враждебного отношения населения, недостаточности подготовки для современной войны и очень плохих кавалерийских высших начальников, русская  кавалерия не сыграла заметной роли. Германцы извлекли огромные выгоды  из железнодорожной и телефонной сети, покрывавших Восточную Пруссию. Вследствие преступной небрежности русских штабов, распоряжения русским войскам передавались по радио в незашифрованном виде, и группировки  и задачи русских были совершенно ясны нашему противнику.

Схема 1. Наступление германских армий в августе 1914 г.

Схема 2. Галицийская битва 23 августа – 11 сентября 1914 г.

Генерал фон Притвиц, командующий 8-й германской армией, решил сначала  нанести удар 1-й русской армии, наступавшей от среднего Немана в обход Мазурских озер с севера. В сражении иод Гумбиненом 20 августа при равной  численности армий — около 110 тыс. — против 380 русских пушек действовало 500 германских. Сражение имело нерешительный результат: правое русское крыло было смято, но в немецком центре – XVII корпусе – наш огонь вызвал панику. Немцам нужна была решительная победа, так как, в случае, если действия против армии Ренненкампфа затянулись бы, русская 2-я армия генерала Самсонова нанесла бы поражение оставленному против нее заслону – ХХ корпусу – и перерезала бы путь отступления немцев. Генерал Притвиц принял решение – отойти за Вислу. Это было наиболее мудрое решение, отвечавшее предположениям русского генерального штаба. Но германское верховное командование слишком чутко относилось ко всякой утрате территории; на место Притвица был поставлен Гинденбург, отставной генерал, долженствовавший шапронировать героя Льежа, генерала Людендорфа, который был послан начальником штаба на восточный фронт, ему была обещана немедленная отправка больших подкреплений с западного фронта. Людендорф принял решение – оставив одну кавалерийскую дивизию и гарнизон Кенигсберга против армии  Ренненкампфа, еще не оправившейся от Гумбиненского сражения и медленно наступавшей с определенным тяготением к крепости Кенигсберг, со всеми остальными силами обрушиться на армию Самсонова. Мы боролись с завязанными глазами с противником, которому радиотелеграф открывал все наши секреты.

26—30 августа армия Самсонова, ослабленная еще па 1 корпус (II, переданный Ренненкампфу после Гумбинена), потерпела решительное поражение: отдельные корпуса ее попали по частям под удары противника, так как армия разбросалась: левый ее фланг — I армейский корпус — был привязан к Сольдау, центр наступал в северо-западном направлении, правое крыло, во исполнение предписания командующего фронтом, ген. Жилинского, оторвалось в северном направлении. Разбив двойными силами VI правофланговый русский корпус и прорвавшись между левым крылом — I корпусом — и центром Самсонова, сбивавшим XX германский корпус, немцы сумели окружить и уничтожить 5 дивизий  русского центра (XIII, XV и  часть XXIII корпуса). Поздно предпринятая попытка обоих крыльев выручить центр (30 августа) не удалась. Самсонов, со своими 125 батальонами, сам зашел в мешок, дерзко наступая в предположении, что против него только 75 германских батальонов, когда их было свыше 150 при вдвое превосходившей его артиллерии. Его указания на необходимость приостановиться армии не были приняты во внимание. Французский посол настаивал на скорейших и энергичных действиях; принимая во внимание шатание умов во Франции до начала сражения на Марне, энергичное выполнение взятых на  себя по военной конвенции обязательств было для России, может быть, не только долгом чести...

Ренненкампф не успел оказать Самсонову помощи, так как внимание его было привлечено Кенигсбергом; два высланных корпуса приблизились, когда уже со 2-й армией было покончено, и должны были быстро отойти назад.

В этот момент у австрийцев в Галицийской битве назревал решительный кризис. Помощь, оказанная австрийцам — наступлением ли через Нарев, оставшийся почти без защиты, или переброской войск в Галицию (проще всего было свернуть в Галицию 2 корпуса, перевозившийся из Франции) — могла бы спасти австрийцев от первого разгрома, который для австрийской армии оказался роковым. Но германцы решили сначала обеспечить свои интересы и отбросить армию Ренненкампфа из Восточной Пруссии.

Силы 8-й германской армии возросли до 13 первоочередных и 6 второочередных дивизий. У Ренненкампфа силы возросли до 13,5 дивизий, но в том числе только 8,5 из них были перволинейными. Правда, южное, на фронте Осовец-Августов, русское командование начало собирать новую 10 армию, и 2 корпуса последней (ХХII — Финляндский и III — Сибирский) уже заканчивали высадку; однако, неготовая 10 армия не сумела оказать помощи 1-й армии, которая была обойдена с левого фланга и спаслась лишь поспешным отступлением. Тактическому поражению подверглись только авангард ХХII корпуса (из 10 армии) и левофланговый II корпус 1-й армии; бои на фронте протекали довольно удачно, но второочередные не сплоченные дивизии при отступлении оросили часть своей артиллерии и потеряли много разбежавшимися, попавшими  в плен. К пяти дивизиям, потерянным во 2-й армии, пришлось присоединить потерю в три дивизии, которые в армии Ренненкампфа, собиравшейся на Немане, были расформированы на пополнение убыли в других дивизиях.

13 сентября операция немцев против Ренненкампфа была закончена. Германские войска получили возможность теперь, обеспечив пределы своей территории, помочь австрийцам. Но последние уже к 11 сентября потеряли возможность держаться под русским натиском и находились в полном отступлении; трудность задачи помочь австрийцам усугубилась во много раз.

Причинами неудачи, постигшей русское вторжение в Восточную Пруссию, является, прежде всего, дерзкий замысел — начать вторжение с вдвое меньшими, против плана, силами и размахнуть угрозу немцам и по левому порогу Вислы. Немецкая печать упорно утверждала, что Ренненкампф  начал вторжение в Восточную Пруссию с 24 дивизиями, и объясняла возможность сосредоточения такой массы только тем, что русские начали мобилизацию задолго до ее официального начала; это утверждению встречается даже в таких трудах, как «Воспоминания» Людендорфа, хотя германские штабы, как это выясняется по архивным документам, были очень хорошо осведомлены о действительных силах русских. Эта дерзость русского генерального штаба —  начать наступление со слабыми силами и притом по двум различным операционным направлениям — находит себе, однако, полное оправдание в необходимости разгрузить французский фронт к моменту решительного кризиса и в необходимости всемерно форсировать наступательные действия на германском фронте, ввиду существовавших в мирное время расчетов на переброску больших сил германцев с запада на 40 день с начала мобилизации.

Идея вторжения с двух сторон оправдала себя: успех Ренненкампфа под Гумбиненом объясняется, прежде всего, давлением армии Самсонова на сообщение германцев; нужно было лишь, чтобы в момент кризиса у Самсонова, такое же, но непосредственное, давление на тылы немцев произвела и армия Ренненкампфа. Однако, генерал Жилинский сделал ту же ошибку, что и Мольтке после пограничного сражения; он переоценил достигнутый успех, забыл о необходимости сосредоточения сил на поле сражения и думал только о преследовании. Известное дилетантство русского командования — северо-западным фронтом и 1 армией — сказывается в отвлечении внимания в самые важные моменты на крепость Кенигсберг, которая никому не мешала и могла быть взята, когда окажутся свободное время и войска.

Главная наша ошибка — переоценка легкости вторжения в Восточную Пруссию, недостаточный учет многочисленных второлинейных германских формирований, прекрасно дравшихся при защите германской земли. И теперь историки войны еще находятся под впечатлением этой легкости задачи, и  победа немцев, вполне естественная при сложившихся условиях, рисуется как-бы чудом искусства.

Немецкое командование, проиграв битву на Марне, чтобы изгнать слабые русские силы из Восточной Пруссии, совершило, несомненно, гораздо более грубую ошибку, чем все наши ошибки, вместе взятые.

Наши неудачи в Восточной Пруссии, помимо материального ослабления русской армии (примерно, на 8%), оказались очень невыгодны для нас в том отношении, что германские войска и начальники приобрели значительный моральный перевес над русскими войсками и начальниками; немцы становились дерзкими, а мы – робкими. Галицийская битва обусловила противоположное соотношению между австрийскими и русскими войсками.

Язвой русской армии был радиотелеграф. В начале войны, в армии Самсонова важнейшие оперативные распоряжения отдавались по радио даже в незашифрованном виде, по небрежности штабов. Затем мы начали шифровать депеши, но каждый шифр, если государство может позволить себе роскошь содержания института с 80 специалистами, может быть в 24 часа разобран. В течение всего 1914 и начала 1915 года германское командование, но тратя сил на разведку, в  точности знало не только расположение наших войск, но и пункты, которых они должны достичь на следующий день, намерения нашего   командования и даже пререкания между отдельными начальниками. В этих условиях германскому командованию немудрено было проявить себя гениальным. Наш радиотелеграф создал репутацию Гинденбурга и Людендорфа. Только к лету 1915 г. русскому церковному командованию удалось обуздать радиотелеграф, и сейчас же успешность германских маневров существенно понизилась.

11. Галицийская битва. Мы имели ввиду нанести с  самого начала войны решительный удар австро-венгерской армии, для чего сосредоточитъ  против нее подавляющие силы и, пользуясь охватывающим положением, которое имела наша государственная граница по отношению к Галиции, охватить с обоих флангов австрийские армии, которые, по известным нам предположениям австрийского генерального штаба 1912 года, главной массой должны были сосредоточиться к востоку от Сана (см. схему № 2).

Чтобы удержать инициативу в своих руках и попользовать период, когда главные силы германцев были отвлечены на французский фронт, нам приходилось торопиться. В пределах Киевского военного округа 8-я армия (южная) должна была начать наступление 18 августа, чтобы 21 августа совместно с 3-й армией перейти границу. Общее наступление намечалось на 19 день, когда наше сосредоточение далеко не было закончено. Для операции в Галиции мы предназначали 47,5 пехотных  дивизий и 18,5 кавалерийских дивизий, но из этого числа к 27 августа, когда бои разгорелись уже по всему фронту, мы могли иметь только ¾  назначенных  сил. Легче и быстрее всего собирались войска на фронте Киевского округа и дольше всего сосредоточенно, задерживалось в пределах Варшавского военного округа, особенно в 4-й армии в районе Люблина, из 12 дивизий которой 5 прибывали лишь после 27 августа. В общем, в начало Галицийской битвы мы имели 40 дивизий против 36 австрийских, в конце — 51,5 против 42 австро-германских.

По австрийскому плану  мобилизации 10 корпусов были привязаны к русскому фронту, а 3 корпуса (5-я и 6-я армии) — к сербскому. Они входили в первую очередь перевозок по сосредоточению (лит. А.). 4 корпуса (2-я армия) образовывает вторую очередь — (лит. В.), которая могла быть направлена на тот или другой фронт.

Так как русская мобилизация началась в момент, когда Австрия рассчитывала быстро расправиться с Сербией, то она застала Австрию в период, когда на Сербский фронт началась уже перевозка и 2-й армии, составленной из 4 корпусов, которые намечались к перевозке в Галицию во вторую очередь. Специалисты по железнодорожным перевозкам высказали мнение, что немедленно свернуть большую чисть из 2 000 поездов, катившихся к Дунаю, в Галицию и перебить ими перевозку ближайших к Галиции корпусов — невозможно, так как это вызовет большую сумятицу. Пришлось довезти 2-ю армию до Дуная, высадить ее там, вернуть на железнодорожные линии, ведущие к русскому фронту, подвижной состав, перевезти 1, 3 и 4 армии и затем, с 18 августа, в последнюю очередь, начать перевозку с Дуная в Галицию второй армии. Она попала только ко второй половине Галицийской битвы. Чтобы устранить затруднения, связанные с изменением развертывания, пришлось потерять много времени; только 4 августа было назначено первым днем общей австрийской мобилизации, и только в ночь на 6 августа началась массовая перевозка австрийских войск в Галицию. По крайней мере, 4 дня были выиграны русскими из-за австрийской частной мобилизации.

Надеждам ставки на охват с обоих флангов австрийского развертывания не суждено было осуществиться. Весной 1914 года начальник австрийского генерального штаба Конрад фон Гетцендорф принял более осторожный план; считаясь с превосходством сил русских и со слабым содействием, которое в первый месяц войны могла оказать германская армия. Конрад отодвинул все развертывание австрийских армий к западу так, что главная масса австрийских войск — 1-я армия Данкля и 4-я армия Ауфенберга — собирались между Вислой и Перемышлем и направлялись на участок от Вислы до Холма. Кроме того, на левом берегу Вислы наступал 1 австрийский и 1 германский корпус. Здесь, в общем, не менее 21 австрийских дивизий направлялись против 18 русских дивизий, причем с запада, охватывали не мы, а австрийцы. Против наших 3-й и 8-й армий, наступавших с востока массой в 22 пехотные дивизии, Конрад оставил заслон — 3-ю армию Брудермана  и группу Кевеша — силой не более 12 пехотных дивизий.

Австрийцы постарались захватить инициативу наступления, несмотря на то, что они опаздывали на 4 дня в сосредоточении, сравнительно с мирными предположениями, и на вероятное превосходство русских сил. Русская победа под Гумбиненом вызвала не только переброску из Бельгии германских корпусов, но и обращение императора Вильгельма II к австро-венгерскому верховному командованию с просьбой о скорейшем переходе в наступление, дабы помочь германцам отстоять Восточную Пруссию. 20 августа паника XVII германского корпуса подарила Ренненкампфу победу, а уже 22 августа 1 и 4 австрийские армии начали свое движение на север. Как  русские армии шли на поражение в пределы Германии и конце августа и в ноябре 1914 года для сомнительных выгод англо-французов, так и Конрад поспешил, чтобы угодить Германии, с наступлением австрийцев, вначале успешным, но приведшим в результате их к поражению. Австро-венгерские кавалерийские дивизии были брошены вперед уже 15 августа, но самостоятельная работа конницы не имела успеха; кавалерия повсюду была с потерями отражена нашими передовыми частями (первый бой под Красником).

Группировка сил определила ход событий  23—27 августа наша  4-я армия генерала Эверта в борьбе с превосходными силами австрийцев испытала ряд неудач и была вынуждена отойти на ближайшие позиции, к югу от Люблина. Наше стратегическое развертывание, допустившее такую слабость 4-й армии, было явно ошибочным. Но современная обстановка, вопреки известной мысли Мольтке, допускает исправлять и ошибки в первоначальном развертывании: с 25 по 30 сентября полился непрерывный поток подкреплений, перебрасываемый по железной дороге к 4-й армии и на оба ее фланга, увеличивший здесь наши силы с 7 до 17 дивизий. Кроме 3 второочередных дивизий, опоздавших к началу боев на фронте 4 армии, сюда были переброшены находившийся в пути с Кавказа III Кавказский корпус и XVIII и Гвардейский корпуса, являвшиеся частью собиравшейся у Варшавы 9-й армии. Группа войск, собиравшаяся на правом фланге 4-й армии, была объединена в составе 9-й армии. Уже 27 августа австрийцы почувствовали возросшую силу русского сопротивления; для усиления армии Данкля в ночь на 29 августа был переправлен у Юзефова австрийский корпус Куммера, а в ночь на 5 сентября — германский ландверный корпус Войрша. Тем не менее, наше положение к югу от Люблина становилось все устойчивее, инициатива переходила к нам, а очищение левого берега Вислы австро-гермаицами открыло простор действиям нашей кавалерии ген. Новикова, который глубоко продвинулся вверх по левому берегу Вислы. Моментом решительного перелома надо считать 1 сентября, когда австрийский Х корпус, желая использовать промежуток между 4-й и 5-й русскими армиями для охвата левого крыла 4-ой армии, захватил станцию Травники на железной дороге Люблин — Холм. Уже 2-го сентября спешно собранные нами 30 батальонов, из состава 3 корпусов, под командой ген. Мрозовского, нанесли у сел. Суходолы сильное поражение Х австрийскому корпусу. С этого момента неприятелю приходилось думать только об обороне.

Так как армия Ауфенберга следовала уступами назад по отношению к армии Данкля, то и столкновение ее с 5-й русской армией ген. Плево имело место на 3 дня позже. Большая часть 5-й армии — XIX, V и XVII корпуса — 7 пехотных дивизий, в течение 26—30 августа вступили во  встречный бой с 10 австрийскими дивизиями армии Ауфенберга, в районе к северо-востоку от г. Ромашова. Значительные промежутки отделяли это поле сражения от соседних — 4-й и 3-й армий. Эта Томашевская операция представляет большой интерес, вследствие чрезвычайно сложных положений, получившихся в результате желания обоих сторон – нанести противнику фланговые удары, и обилия превратностей судьбы боевых столкновений. В один и тот же день, 28 августа, русский центральный V корпус уничтожил 15-ю гонведную дивизию, глубоко охватившую наш XIX корпус, а XIV австрийский корпус смял фланговым ударом большую часть нашего XVII корпуса. К концу сражения австрийцам удалось нас широко охватить, однако, наше положение являлось вполне удовлетворительным.

Австрийцы сильно выдохлись, для фронтального натиска у них не имелось энергии, беспрерывная паника уничтожала плоды их успехов — кавалерийские дивизии исчезали, все левое их крыло, вышедшее нам почти в тыл, под натиском конницы Абрама Драгомирова в панике откатилось в последний день назад, на линию своего фронта. Однако, под влиянием сведений о катастрофе, постигшей армию Самсонова, командующий армией ген. Плеве, чрезвычайно энергично руководивший до того операцией, не выдержал и вечером 30 августа дал своей армии приказ отступать.

Австрийцы получили передышку, в которой чрезвычайно нуждались. С 13 августа наша 3-я армия, а затем и, 8-я начали наносить сильные удары оставленному против них заслону 3-й австрийской армии и группе Кевеша. При почти двойном превосходстве наших сил и при введении в бой австрийских сил по частям, эти бои — на р. Золотой Липе, а затем на р. Гнилой Липе — привели к вечеру 17 августа в полному разгрому австрийского заслона. 2-го сентября нами был занят Галич, а 3-го сентября — без боя — покинутый в панике австрийцами — Львов.

Поражение заслона, прикрывавшего с востока наступление австрийцев на север между Вислой и Западным Бугом, заставила Конрада отказаться от первоначального плана и попробовать, действуя по внутренним операционным линиям, бросить главную массу австрийских войск против наступавших с востока русских армий. В промежуток 31 августа — 5 сентября, пользуясь свободой, предоставленной им отходом Плеве, австрийцы оставили против него только 4 дивизии, а основную массу своей 4-й армии приведенную в порядок 3-ю армию и закончившую, наконец, сосредоточение с сербского фронта 2-ю армию бросили в наступление против наших З-й армии ген. Рузского и 8-й армии ген. Брусилова.

Наши 3-я и 8-я армии к западу от Львова, на линии Рава-Русская — р. Верещица, в упорных боях 4—10 сентября выдержали этот австрийский натиск. Но австрийский заслон, долженствовавший прикрывать этот удар — теперь уже с севера — был сметен русским наступлением.

Успехи 4-й армии справа и взятие Львова 3-й армией слева — позволили уже вечером 3 сентября остановить отступление русской 5-й армии, на которую никто не наседал, и поворотить ее обратно. Уже 5 сентября армия Плеве отбросила ничтожные силы австрийцев, находившиеся против нее и, действуя в прорыве между 1-й и 4-й австрийскими армиями, разделилась, направив по два корпуса во фланг и тыл противнику — на запад, против 1-й армии Данкля и на юг, против 4-й армии Ауфенберга.

С 4-го сентября наши 4 и 9 армии уже вели наступление против Данкля. 9 сентября последний был окончательно сбит и начал уходите за Сан 10 сентября генерал Конрад, несмтря на свое упорство, пришел к убеждению в безнадежности дальнейшего сопротивления. 11 сентября австрийцы находились в полном отступлении. В наиболее угрожаемом положении находилась 4-я армия Ауфенберга, в тыл которой выходили большие силы нашей 5-й армии. Приказав бросить обозы, чтобы не загромождать дорог, генерал Ауфенберг сумел проскользнуть с пехотой и артиллерией перед фронтом несколько замявшейся конницы 5-й русской армии.

Мы хотели австрийцев в Галиции окружить и истребить; вместо этого мы просто вытолкали их из Восточной Галиции. Половинчатость нашего успеха объясняется постоянным опасением М. В. Алексеева, руководившего этой операцией в должности начальника штаба юго-западного Фронта, за наш центр — 5 армию генерала Плеве, а также опасением его выдвигать вперед наши крылья, чтобы не подставить их под удар с фланга или тыла неприятелю.

Большое значение также имел временный выход Плеве из боя на 31 августа — 4 сентября, что вызвало трудные для 3-й армии бои у р. Равы-Русской и настолько поглотило силы 3 и 8 армий, что они не заметили начала отступления неприятеля и не в силах были его преследовать.

Критикуя эти достижения, не надо, однако, забывать, что в течение ближайших дней, следовавших за 29 августа, тыл всей Галицийской операции, после поражения армии Самсонова, не был ничем прикрыт со стороны Восточной Пруссии. Направление в этот момент подкреплений, необходимых, чтобы преодолеть кризис в районе Люблина и продолжать наступление в Галиции, вместо того, чтобы заслониться на Нареве от германцев, представляет большой плюс русского верховного командования. При всей их неполноте, успехи русских в Галиции в течение первых шести недель войны оказались достаточными, чтобы нанести австро-венгерским армиям такие удары, которые оказались смертельными для всего государственного организма двуединой монархии. Австрийские войска, шедшие в первые бои с большим подъемом, в течение остальной войны представляли уже второстепенный материал.

12. Ивангород — Варшавская операция. Успех Гинденбурга-Людендорфа в Восточной Пруссии и поражение Конрада в Галиции выдвигали теперь перед германским командованием задачу — помочь австрийцам. Прорыв Нарева, представлявший для русской армии большую угрозу в первых числах сентября, представлял теперь чрезвычайный риск, так как поставил бы небольшую германскую армию лицом к лицу со всеми русскими силами. Австро-венгерские войска главной своей массой устремились в узкий коридор между Вислой и Карпатами; нужно было, прежде всего, вернуть им боеспособность, остановить их  вновь повернуть против русских, а для этого требовалась непосредственная поддержка. Немецкое командование приняло решение — оставить для защиты в Восточной Пруссии 8-ю армию в составе 5 первоочередных пехотных и 1 кавалерийской дивизии, а также второлинейных формирований, а из остальных сил — 9 перволинейных  пехотных и 1 кавалерийской дивизий — сформировать новую 9-ю армию, которую перебросить в Силезию. К 27 сентября эти части развернулись от Кракова до  Ченстохова; ландверные части (дивизия графа Бредова) продолжали левое крыло 9-й армии до Калиша. Еще далее, до Торна, фронт продолжался ландштурмом, собранным в 3 корпусных округах; на правое крыло 9-й армии был притянут корпус Войрша. Кроме того, для действий на левом берегу Вислы была предназначена 1 австрийская армия Данкля.

Уже на следующий день началось наступление 21 германо-австрийских дивизий,  направлявшихся к северу от верхней Вислы; они нацеливались для широкого охвата фронта русских армий, одержавших победу в Галиции.

Русские войска, преследуя австрийцев, были задержаны командованием на р. Вислоке; ввиду поступивших сведений о появлении германских войск в Силезии, русскому верховному командованию удалось заблаговременно начать контрманевр; к осуществлению его мы успели приступить за 4 дня до начала германского наступления: под прикрытием Вислы 5, 4, 9 армии от р. Сана были оттянуты на север и развернулись вдоль Вислы, по обе стороны Ивангорода, а 2-я армия, пополненная тремя Сибирскими корпусами с р. Царева, сосредоточилась к Варшаве. В Галиции оставались только 3 и 8 армии, которые отошли за р. Сан.

Германская армия, находившаяся уступом за северным крылом австрийцев, ожидала, что, преследуя австрийцев, мы втянемся в узкое пространство между Вислой и Карпатами или двинемся через Карпаты в Венгрию, чтобы броситься на наш открытый фланг и тыл. Но русское командование не повело свои армии в заготовленную западню. Тогда германцы сами перешли в наступление, являвшееся несвоевременным ни по численному составу германской армии, ни по состоянию австрийских войск, еще не оправившихся от Галицийского поражения, (см. схему № 3).

Конница — 5 кавалерийских дивизий ген. Новикова — отходила на левом берегу Вислы перед германской армией, прикрывая эту сложную перемену операционных линий русских армий. Крупной шероховатостью русского маневра явилось выделение на левый берег Вислы слабых пехотных частей: 4 октября у Опатова бесцельно подверглась полному разгрому гвардейская стрелковая бригада, с которой столкнулись далеко превосходные части 9-й германской и 1-й австрийской армий.

Благодаря мощной поддержке германской армии, 2, 3 и 4-я австрийские армии — масса в 30 дивизий — получившие пополнение, смогли 4 октября также перейти в наступление. Их задача заключалась в том, чтобы перейти через р. Сан и наступлением между Вислой и Западным Бугом в северном направлении заставить русских отказаться от обороны р. Вислы. Однако, русские планомерно отошли за р. Сан и крепость Перемышль и далее не позволили австрийцам продвинуться ни на один шаг. Вследствие этого, центр тяжести австро-германской операции, намечавшийся по плану на правом берегу Вислы, оказался перенесенным на левый берег.

Германцам, рассчитывавшим охватить с севера русский фланг в Галиции, вследствие русского контрманевра, стал грозить с севера от Варшавы русский охват. Раз немцам не удалось застать русских врасплох — им надо было стремиться создать выгодные условия себе для обороны, а для этого надо было успеть занять левый берег р. Вислы прежде, чем русские успеют переправиться через реку в значительных силах. Германские корпуса еще двигались вперед, но в основе их маневра выдвинулась оборонительная задача. Первоначально германское наступление нацеливалось левым флангом на Ивангород — теперь приходилось свернуть его в северо-восточном направлении, чтобы протянуть левое крыло до Варшавы включительно.

Русские опоздали устроиться своевременно в достаточных силах на левом берегу Вислы; с 5 по 12 октября германцам, покрывшим в 8—15 дней расстояния в 180—300 километров, с боем против русской конницы удалось  занять весь левый берег до Варшавы. Русские успели задержаться только в предмостных укреплениях Ивангорода и Варшавы; кроме того, в болотах левого берега Вислы у Козенице засели части III Кавказского  корпуса, которых немцам, несмотря на все их услия, не удалось отбросить за реку.

В руки немцев уже 9 октября попала директива по 2-й русской армии, штаб которой вообще не обращал внимания на охрану тайны оперативных распоряжений. Немцы почувствовали еще сильнее нависшую над их левым флангом угрозу. Левое крыло 9-й армии, два корпуса под командой Макензена, 18—17 октября находилось в бою под Варшавой. На 20 октября был назначен нами решительный переход в наступление, но уже в ночь на 18 октября, уклоняясь от разгрома двойными силами русских, Макензен отвел свои войска на 3 перехода на запад от Варшавы к северу от р. Пилицы, на фронт Лович — Рава — Ново-Място, где Макензен был усилен до 3,5 корпусов. Слева, на Бзуре, его прикрывал ландштурм, несколько задержавший попытку нашей конницы обойти его с севера.

Людендорф рассчитывал, что Макензену удастся задержаться на этом фронте, а он с остальными 3 корпусами (XI, XX, Гв. резервный), предоставив оборону Вислы вызванным на смену германцев австрийским корпусам, нанесет удар во фланг русским, наступающим от Варшавы, переправившись на северный берег Пилицы у Бялобржеги и Ново-Място. Мелькала мысль — отрезать от Вислы действовавшие севернее Пилицы русские 2-ю и 5-ю (переправилась 21 октября у Гура-Кальвария) армии и уничтожить их полностью.

Этот маневр, однако, совершенно не удался. Макензен с 25 сентября был очень сильно атакован, левое его крыло должно было загнуться назад, правое было сбито за р. Пилицу. Но главнейшая опасность возникла со стороны Ивангорода.

Германцы обороняли р. Вислу, непосредственно занимая ее берег и мешая своим огнем наводить русским мосты. Сменившие их австрийцы оставили на реке только сторожевые части и сосредоточили сильные резервы позади; Конрад хотел дать возможность русским начать переправу через реку, чтобы затем атаковать и сбросить в реку часть их сил, пока другая будет еще на том берегу Вислы. Этот тонкий маневр оказался не под силу австрийским войскам. С 21—25 октября в непрерывных боях 4-я  Русская армия продвигалась от Козенице и Ивангорода на левом берегу Вислы в направлении на Радом; 26 октября немцам пришлось поддерживать австрийцев резервами, двигавшимися к Пилице; тем не менее 1-я армия Данкля была разбита на голову, отошла назад и открыла широкий промежуток между ней и главной массой австрийцев, куда устремились русские войска (9-я армия); германцам и австрийцам угрожал полный разгром.

27 октября Людендорф отдал приказ об отступлении армии в Познань и Силезию. Отступление это, заблаговременно подготовленное, удалось немцам полностью; при своем отходе они самым капитальным образом разрушили не только железные дороги, но и шоссе; на последних не только мосты, но даже полотно — иногда на протяжении нескольких верст — было изрыто взрывами. Разрушение путей несколько задержало русское преследование.

Задержка германцев на Висле, встречный маневр 5, 4, 9 и 2 армий, переход 21 октября в наступление через Вислу — представляют высшее достижение русской стратегии в мировую войну. Натиск 12 германских и 40 австрийских дивизий, предводимых высокоталантливыми полководцами, был отбит, и неприятелю было нанесено крупное поражение.

13. Лодзинская операция. Стратегический и тактический успех, одержанный русскими в боях Ивангород-Варшавской операции, подвергся той же участи, как и остальные успехи в мировую войну: победитель переоценил его и, желая довершить окончательный   разгром неприятеля энергичным преследованием, пошел по ложной дороге и совершил крупные ошибки.

Генерал Жоффр уже в половине сентября, через французского посланника, настаивал на энергичном наступлении русских армий. Отступление германцев от Вислы совпало с развитием германского натиска под Ипром и с поступлением запоздалых донесений шпионов о массовой перевозке войск в Бельгию (вновь сформированные  корпуса 4-й германской армии). В критические минуты для английской армии Китченеру представлялось особенно страшным, как бы Россия не удовлетворилась достигнутыми успехами — очищением своей территории и занятием Галиции и, ввиду наступавшей зимы, не прекратила бы активные действия. Через  английского военного агента Китченер обратился с настоятельной просьбой — не прерывать русского наступления, так как англо-французский фронт еле держится и, в случае переброски сил из состава отступившей от Варшавы германской армии, неминуемо будет прорван. Русское верховное  командование смогло ответить самым успокоительным образом: вместо постановки русским армиям ограниченной задачи — занятия Восточной Пруссии до Вислы и использования зимнего периода для приведения в порядок сильно расстроенных русских войск — наша Ставка выдвинула задачу, которая была особенно любезна сердцу французского и английского командований: вторжению в Силезию и Познань. Несомненно, угроза Силезскому угольному бассейну должна была сразу разгрузить французский фронт и вызвать переброску германских войск против России.

Такие жертвы со стороны русской армии являлись бы оправданными, если бы на Западе стояли на карте жизненные интересы войны, или если   бы франко-английские войска были бы готовы, пользуясь отливом в Польшу германских войск, перейти в решительное наступление. На самом деле, вопрос на западе шел только о том позиционном рубеже, на котором обе стороны готовы  были застыть на многие месяцы, и отлив в Польшу германских резервов был важен для англичан и французов потому, что давал им возможность скорее дать своим войскам зимний отдых, приступить к их пополнению и к накоплению запасов вооружения и снарядов. Но во всем этом русская армия, понесшая огромные потери в течение первых трех месяцев войны, нуждалась еще больше наших союзников.

Русское верховное командование переоценивая свои успехи и  принимая к сердцу интересы союзников ближе чем интересы русской армии, стало на роковой путь, решив (директива 2 ноября) вторгнуться внутрь Германии. Эта активность в ведении войны не отвечала ни ресурсам России, ни общему характеру войны. Русская империя имела внутри Германии партийных врагов — католический центр, который тянул Германию к тесному союзу с Австро-Венгрией и к освобождению Польши от русской власти, а также социал-демократов. Спокойствие, постепенно установившееся на западе, и угроза русского вторжения позволили этим германским партиям постепенно дать войне восточную ориентацию — на  разгром России. Верховное германское командование постепенно уступало этой ориентации, что и было одной из причин торжества англо-французов и разгрома России и Германии.

Преследование русских войск было задержано в пяти переходах от Варшавы и Ивангорода необходимостью выждать восстановления в тылу железнодорожного движения; русские армии находились на правом берегу Варты; 14 ноября должно было начаться русское наступление. 4  русских армии (2, 5, 4 и 9) стояли лицом к Силезии и Познани. 3 и 8 армии, развернутые против австрийцев к югу от верхней Вислы, прикрывали фланг вторжения. Правый фланг обеспечивался уступным положением правофланговой 2-й армии и  расположенном в районе Влоцлавск—Плоцк 1-й армии на обоих берегах Вислы. 10-я армия постепенно теснила слабую 8-ю прусскую от Немана и Бобра к р. Ангерани и Мазурским озерам.

Уже 50 лет тому назад старый Мольтке, анализируя возможные стратегические контрманевры на такое русское   наступление та Познань—Бреславль, выдвинул решение — сосредоточение на участке Торн — Врешен германских войск, для действия с этой фланговой стратегической позиции.

Людендорф, теперь начальник штаба главнокомандующего  на востоке германскими войсками, обратился к этому решению. К 10 ноября 5 германских корпусов (+2 кавалерийских корпуса +ІХ германская армия ген. Макензена) были из района Ченстохов-Калши перевезены на север по железной дороге и готовы для удара по правому флангу русских между Вартой и Вислой.

Быстрота германского маневра заслуживает удивления: 27 октября окончилась неудачно для германцев операция  на Висле, 5 ноября германская армия отступила перед русским центром за границу Силезии; 11 ноября она наносит нам фланговый удар справа.

Группа Войрша (4 дивизии) в районе Ченстохова представляла главную опору против русского фронта; правее ее находилась 1-я австрийская армия, на левый ее фланг перевозилась австрийская конница и 2-я австрийская армия. Тогда как Макензен должен был охватить русский фланг с севера, Войрш и австрийская армия должны были связать русский фронт, прорвать его и содействовать полному окружению 2 и 5 русских армий. Связью между Войршом и Макензеном должны были служить Брославльский и Познанский корпуса, представлявшие почти  ополченские части.

За три дня до перехода русских в наступление инициативу захватили германцы. Так как австрийские армии не закончили своего сосредоточения, и притом как австро-венгерские войска, так и дивизии Войрша и ополченские корпуса значительно уступали русским войскам, то нажим на русский фронт был только обозначен, и русские могли уделить все внимание фланговому удару 2-й германской армии, который получил очень сильное развитие (см. схему № 4).

Резервные дивизии армии Ренненкампфа и небольшие подошедшие к ним подкрепления из состава 2-й армии были опрокинуты; против частей Ренненкампфа на правом берегу Вислы демонстрировали 2 ландверных германских корпуса. Очень скоро германские войска проникли до фронта Лодзь-Лович. 2-я русская армия стремилась спастись отступлением в юго-восточном направлении, но категорическим приказом верховного командования балла задержана у Лодзи, где и остановила 3 германских корпуса. Но в промежутке между Лодзью и Ловичом русских сил еще не было. Немцы, оставив 1-й резервный корпус против Ловича, где собирались русские подкрепления, перебрасываемые через Варшаву, бросили группу Шеффер-Боядоля (3 похотные, 2 кавалерийские дивизии) в охват Лодзи с востока и юга.

22 ноября германское наступление достигло высшей точки развития — 2-я армия была окружена под Лодзью с запада, севера, востока и юга, и только небольшой перешеек в юго-западном   управлении оставался свободным. Но расчет немцев, что русское управление потеряет голову, оказался ошибочным. Сил у немцев, чтобы сомкнуть кольцо окружения, оказалось недостаточно; подходившие с юга части 5-й армии сбросили наседавшие с запада ополченские части и сами надвинулись на группу Шеффер-Бояделя. От Лодзи 2-я армия рванула на север и попятила основную массу 9-й германской армии, которая, отходя, утратила связь с Шеффер-Бояделем. Импровизированный из всевозможных частей Ловичский отряд, с неоднократно менявшимся начальством, продвинулся к второй армии и прервал сообщения Шеффер-Бояделя. 23—24 ноября последний находился уже в кольцо русских войск, которое, однако, недостаточно энергично сжималось, что позволило германцам  в ночь на 25 ноября через Брезины пробиться из окружения. Огромный успех — расплата за Семеновскую катастрофу — казался уже в наших руках, но вследствие неудовлетворительности некоторых начальников осуществить его нам не удалось.

От Лодзи до Вислы установился непрерывный фронт. Попытка наша перейти в наступление против истощенной операцией 9-й германской армии была остановлена переброской начавших прибывать в конце ноября и начале декабря 7 германских корпусов и германских кавалерийских дивизий  с западного фронта. Переброска этой массы в один район и дружное ее вступление в бой легко могло сокрушить сильно расшатанный русский фронт; но мы повсюду действовали так активно, что Людендорфу пришлось вводить прибывшие подкрепления по частям на различных участках фронта.

Ввиду усиления вдвое германских сил, мы отказались от наступления и, по настоянию главнокомандующего северо-западным фронтом ген. Рузского, оставили 6 декабря Лодзь и отошли на укрепленные позиции за Бзуру, Равку и Инду, где отбивали в течение зимы неоднократные атаки германцев.

В Восточной Пруссии наше наступление остановилось перед укрепленными позициями в районе Мазурских озер. В Западной Галиции, в начале декабря, австрийцам, при помощи одной германской дивизии, удалось 3 декабря охватить наш левый фланг со стороны Карпат, но наш контрудар во второй половине декабря отбросил австрийцев в Карпаты.

Лодзинская операция расценивается в Германии, как высокое проявление стратегического искусства Людендорфа, спасшее Германию от русского нашествия. На самом же деле спасло немцев от русского нашествия решение прекратить бесплодную бойню у Ипра, перейти на французском фронте к обороне и удвоить количество войск на русском фронте. Критическое положение, в которое попали под Лодзью германские войска, было неизбежно при данном соотношении сил, и дерзость Макензена не была наказана лишь  по счастливой для немцев случайности. Нельзя не обратить внимания на крайне неудачный момент, избранный Люденсдорфом для начала этой операции, которая могла решить войну. Если бы подкрепления —7 корпусов — подошли на неделю раньше, вероятно, последовало бы полное уничтожение двух русских армий. Но если бы операция была начата на неделю позже, успехи германцев были бы еще больше. Чем более удалялась бы русская армия от Вислы, тем уязвимее становился бы ее фланг и тыл, и тем шире могла распространиться катастрофа на большую часть русского фронта. Ясно, что, предпринимая решительный удар, Люденсдорф должен был сговориться с Фалькенгайном о моменте прибытия подкреплений. Трения в германском высшем командовании, невозможность высшему командованию сговориться с главнокомандующим на востоке свели на нет большую энергию и изворотливость частных германских начальников и маневренную способность их войск.

14. Сербский фронт. 5-я и 6-я австро-венгерские армии ген. Потиорека, выставленные против Сербии, насчитывали 13 дивизий — 140 тыс. полевых войск и 85 тыс. ландштурма. Силы сербов состояли из 11 сильных дивизий — 180 тыс. и около 100 тыс. ополчения. Организация сербской армии, имевшей характер хорошей милиции, не соответствовала требованиям наступления в пределы Австрии, как это показал их переход через Саву и начало сентября или вторжение в Боснию в октябре. Эти наступления, связанные с крупными неудачами, были предприняты отчасти из-за давления, неосновательно оказанного русским верховным командованием. Сербия были истощена двумя предшествовавшими балканскими войнами, не имела необходимых для наступления крепких кадров, ни нужного снаряжения; но, защищая  родную землю, сербские солдаты дрались прекрасно.

У австрийцев не было необходимого перевеса сил, чтобы раздавить Сербию. Часть австрийских войск состояла из прекрасных горных бригад XV и XVI корпусов, но другую часть образовывали преимущественно ненадежные чешские батальоны, которых совершенно невозможно было двинуть против русских, и словацкие части; чехи и словаки в трудную минуту готовы были перейти на сербскую сторону. В таких условиях совершенно разумно было бы для австрийцев, пока не решится кризис на русском фронте, ограничиваться обороной.

Однако, увлекаемые шовинистическими чувствами, австрийцы троекратно повторяют ошибку наступления: первое — 12-го августа, второе — 8—24 сентября, третье — 5 ноября—15 декабря.

Эти наступления каждый раз велись от угла, образуемого впадением Дрины в Саву; третье наступление дало возможность австрийцам занимать в течение 2-х недель Белград. Но каждый раз они приводили к тому, что силы наступавших австрийских войск истощались, и контратака сербов отбрасывала их с тяжелыми потерями за границу. Во время второго наступления потери только двух австрийских корпусов — XV и XVI — превышали 25 тыс. человек. Третье наступление стоило австрийцам не меньше 120 тыс. убитыми, ранеными, пленными и обмороженными. Этих жертв, безусловно, можно было избежать. Борьба частью сил на измор с Сербией являлась ошибочной стратегией. После отражения третьего наступления, истощение обеих сторон заставило перейти к малой войне на границе. Все излишние для обороны войска, (XIII корпус) Австрия перекинула на Карпатский фронт.

Черногория, располагавшая около 40 тыс. мобилизованных, с самого начала оказалась неспособной к каким-либо операциям, выходящим из рамок малой войны, а австрийцы  оказались настолько благоразумны, что не двинулись в пределы диких черногорских ущелий.