ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. IV. РОЛЬ КРЕПОСТЕЙ В СВЯЗИ С ОПЕРАЦИЯМИ ПОЛЕВЫХ АРМИЙ

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914-1918 г. IV. РОЛЬ КРЕПОСТЕЙ В СВЯЗИ С ОПЕРАЦИЯМИ ПОЛЕВЫХ АРМИЙ.

1. Подготовка театров войны к обороне при содействии крепостей, и состояние последних ко времени ее начала. А) Сухопутные театры войны. К 1914 году территория европейских государств, много лет и систематично готовившихся к неминуемому мировому пожару, была основательно подготовлена к защите от вторжения вероятных врагов наличием не только достаточного количества штыков, но и крепких пунктов — крепостей.

Учитываемая стратегией, при составлении плана войны, необходимость в подготовке, прежде всего, обороны собственной страны, заставляет прочно укреплять известные пункты и районы своей территории, с целью ли содействовать армиям предотвратить вторжение противника или, напротив, облегчить и найти опору в их собственных наступательных операциях. При подобной подготовке обороны страны принимается во внимание географическое и политическое ее положение в ряду других смежных государств, протяжение границ, населенность, экономическое  состояние и рост культуры вообще в состояние военной силы и вероятный рост ее в будущем.

В ниже приведенной таблице сгруппированы некоторые существенные сравнительные данные о количестве крепостей и укрепленных пунктов в Германии, Австрии, Франции и России, какое сочли нужным иметь и содержать, и какие были налицо в августе 1914 г., т. е. ко времени возникновения мировой войны.

В настоящем расчете не приняты во внимание многие мелкие пункты; как в Германии и Австрии, так и во Франции (например, укрепления горных проходов в Карпатах, в австрийском Тироле и т. п.).

Таким образом, Германия (схема 1) на Русском сухопутном фронте с опорными пунктами в тылу фронта имела 7 больших и 15 малых крепостей разного типа; Австрия — 8 больших и 6 малых, а всего, против Русской Европейской границы стояло 36 укрепленных пунктов, в том числе 15 больших крепостей.

Этим 36-ти украинским пунктам наших противников было противопоставлено на рассматриваемой границе лишь 11, считая, в том числе и такие старые украинские пункты, как Киев и т. п.

На Французском фронте Германия имела крепости по Рейну: Кельн, Кобленц, Майнц, Страсбург и передовую активную базу в укрепленном районе Мец-Тионвиль, на самой границе Франции. Как могущественный стратегический капонир, этот район оберегал Эльзас-Лотарингию от вторжения, сам угрожая французам вторжением германских полчищ в первые же дни по объявлении войны.

Операционное направление Мец—Париж было кратчайшим, но не «удобнейшим», ибо преграждалось оборонительной завесой (Rideau defensif) Вогезского хребта и Маасских высот, защищенных крепостями Верден, Туль, Эпиналь и Бельфор и рядом фортов-застав между ними. С обеих сторон на этом фронте вторжение противника, начавшего наступление первым, неминуемо должно было быть задержано необходимостью расчистить себе путь (ж. д. коммуникации) овладением крепостями, т. е. значительной затратой времени и боевых средств.

Не менее надежно укреплена бы была и северная граница Франции (схема 2) но мысли тех из стратегов французской армии, которые после 1870 г. имели ввиду организовать между рр. Саморой, Шельдой и Скарном прочную центральную позицию, усиленную крепостями Мобеж, Конде, Валансьен, Мод (Маulde), Флин (Flines) и Лилль. Позиция эта позволила бы переменить фронт развертывания армий по западной границе на фронт по северной в лучших условиях, в случае  решения германцев нарушить нейтралитет Бельгии и двинуться по левому берегу Мааса. В случае же вторжения в свободный промежуток у Шиме (Trouée de Chimay), та же позиция, прикрывая сосредоточение, позволила бы броситься во фланг вторгающихся германских армий. Но в 1913 году, настоянием местных властей и парламентскими постановлениями, противно доводам военных авторитетов, Лилль, Мод, Флин и Конде были упразднены. Оставлен один Мобеж, который в 1914 г. был в весьма зачаточном состоянии работ по его усовершенствованию. Лилль сохранил еще свои укрепления к началу войны, но, противно настоянию и протестам коменданта этой, пока еще на бумаге упраздненной, крепости, генерала Жерме (гарнизон 60 000), 23 августа 1914 г. военный министр, генерал Мессими, приказал «рассматривать Лилль открытым городом и вывести войска с фортов и укреплений». Таким образом, граждане города Лилля и парламентские деятели наивно поусердствовали помочь немцам в начальном успехе их вторжения в северные богатейшие департаменты Франции через Бельгию.

План ген. Шлиффена, осуществленный германским командованием в 1914 г., явно был связан с соображениями о роли крепостей Франции, расположенных по западной границе и прикрывавших собой сосредоточение и развертывание французских армии.

Ударить им во фланг и в тыл, внезапно вторгнувшись через Бельгию, слишком было соблазнительно. Нейтралитет Бельгии не позволял этой маленькой стране заблаговременно приступить к мобилизации и привести в надлежащее состояние обороны свои крепости: Льеж, Гюи и Намюр по реке Маасу (схема 6) и организовать по этой реке прочную оборонительную позицию, которая была бы способна надолго задержать германские армии и не позволить им воспользоваться путями по левому берегу Мааса, пролегающими в местностях богатых и населенных, предоставляя им бездорожные, малонаселенные, изобилующие лесами (Арденны) провинции правого берега (Trouée de Chimay).

Германский штаб слишком хорошо знал состояние крепостей и мобилизационные условия во Франции и Бельгии, в особенности слабую обороноспособность бельгийских крепостей и, напротив, достаточно сильную — крепостей по восточной границе Франции, для чего не нужно было особого тайного сыска или усиленной работы контрразведки, так как в военной и повременной общей печати слишком откровенно обсуждались во Франции и Бельгии условия войны с Германией. Достаточно было бы проштудировать труд генерала Herment: «L’ éta des Forteresses beiges et sa repereussiotn sur la defense dе notre frontière du Nord». Paris, 1913 г., чтобы из мнений ряда военных авторитетов обоих стран немцы могли выяснить себе настоящее положение вещей.

Итак, вследствие двусмысленного политического и военного положения Бельгии, нейтралитет которой в равной мере обеспечивался Англией, Францией, Россией, как и державами тройственного союза, несчастная страна эта и ее армия попали между молотом и наковальней, и ни армия, ни крепости не были готовы воспротивиться в должной мере тому, хотя и предвиденному, но, в существе своем, возмутительнейшему насилию, какому подвергла ее Германия, избрав, по плану генерала Шлиффена, местом для перехода через барьер Вогезских крепостей Франции.

Французы, с своей стороны, с предупредительностью достойной лучшей участи, поспешили убрать с пути германских армий те камни преткновения, какие могли бы помочь французским армиям, развертывавшимся на восточной границе под прикрытием пресловутой оборонительной завесы крепостей, переменить фронт и развернуться по северо-восточной границе. «Общественное мнение» и парламент заставили военное министерство упразднить ряд существовавших крепостей, названных выше, работы по усовершенствованию которых, с целью именно предотвратить вторжение через Бельгию, были начаты еще с середины девяностых годов и производились почти до открытия военных действий в 1914 г.

Так, «рассудку вопреки, наперекор стихиям», совершились затем события, в которых еще в мирное время крепости Бельгии и Франции проявили свою роль и влияние на составление планов войны и последующие операции полевых армий обоих враждующих сторон.

Как же решались аналогичные оперативные вопросы в связи с ролью крепостей, как стратегического элемента, на другом конце готовившейся к мировой войне Европы — на границах России и Австро-Германии?

Россия. Уже в 1873 г. на стратегическом совещании под председательством императора Александра II, фельдмаршал граф Берг счел долгом заявить, что при беззащитности наших западных пределов, в случае наступления противника, германцев и австрийцев, мы вынуждены будем быстро очистить (утратить) Царство Польское. Военный министр граф Д. А. Милютин пошел еще далее. Во всеподданнейшей записке своей 1881 г. он говорит:

«Берлинский конгресс не установил мира в Европе. Напротив, все его усилия были направлены к тому, чтобы устранить положительные, мирные решения, созданные Россией, и заменить их несправедливо-условными, с задатками для возобновления борьбы. Все происходящее в Европе свидетельствует, что мы переживаем лишь перемирие и, быть может, очень непродолжительное. Благо России требует оторочки политических столкновений; этой цели посвящены все заботы и помыслы вашего величества. Но результаты мудрых правительственных усилий неизбежно будут зависеть от той твердости к встрече исторических событий, какую проявит Россия и какую признают за нею ее противники».

Указывая далее на приведенное выше заявление графа Берга, граф Милютин продолжал:

«Успехи  наших западных соседей усугубили это положение и нет сомнения, что легкость, с какой может быть нанесен решительный удар России, служит действительным поощрением не только для их воинственных замыслов, но и для открытых выходок, затрагивающих достоинство отечества».

«Пока мы беззащитны на Западе, перемирие может ежеминутно перейти в роковую борьбу и разом вновь разрушить все заботы правительства о развитии народного благосостояния. Только с непромедлительным и прочным обеспечением безопасности империи, у нас явится более надежная гарантия к сохранению целости владений, неприкосновенности достоинства государства и к упрочению столь необходимого для нас мира»; и далее:

«При современной быстроте мобилизации и сосредоточения миллионных армий, даже самая могущественная страна, не огражденная как следует крепостями, может быть почти внезапно подавлена своим противником».

В той же записке гр. Милютин указывал, что в то время, как мы отпускали на наши западные крепости относительно совершенно ничтожные суммы, германцы после войны 1870—71   гг. не останавливались перед расходами на крепости, в сравнении с коими  наши ассигнования на них были совершенно ничтожны. В 70-х и начале 80-х годов Германия, независимо от ежегодного крепостного ремонта, ассигновала на крепостные нужды 142 млн. руб. и сверх того из особых источников перестраивала Магдебург и Кенигсберг. По данным 1914 г. Германия вновь резко увеличивает ассигнования на крепости, особенно на крепости восточного своего фронта. Так, в 1912 г. было ассигновано 26 892 351 марок, в 1913 г. — 96 295 116 мар., в 1914 г. — 60 539 978 мар. и особо на казарменное строительство в восточных крепостях — 26 000 000 мар.^*). С 1900 по 1914 г. всего истрачено на крепости 471 848 481 мар., кроме того, на морские крепости — 30 350 000 м и на тяжелую артиллерию — 131 500 000 мар. В рассматриваемый период особо развиты были работы по усилению Меца и Мецкого укрепленного района на французской границе и Кенигсберга — на нашей.

^*) «Крепости восточного фронта Германии». Секретное издание Главного Управления Генштаба 1914 г.

Франция даже превзошла Германию, затратив в 8-летний период после войны 1870 г. 164 млн. руб. на крепости, и, путем гласного обсуждения в военной литературе и негласного — во всевозможных военных и парламентских совещаниях, пришла к необходимости развить защиту своих боевых фронтов, распространив ее и на северную границу, в предвидении возможного нарушения германцами нейтралитета Бельгии (план Шлиффена). Но, как указано было выше, перед самым началом войны 1914 г. вместо деятельного усиления крепостей, началось их упразднение, небеспричинное в начальных катастрофах, постигших французские армии.

Не тоже ли со стороны России было предпринято на нашем западном фронте в министерстве генералов Редигера и Сухомлинова. Результатом записки графа Милютина было учреждение особой распорядительной комиссии по постройке и усовершенствованию наших крепостей не только по западным границам, но и в Туркестане, на Кавказе и на Дальнем Востоке; однако, несмотря на крайнее протяжение наших границ и огромность территории, за время с 1882 по 1894 г. — время существования названной комиссии — было ассигновано всего 55 700 000 руб., что ежегодно давало на каждую большую крепость всего около 1 млн. рублей. После упразднения распорядительной комиссии, Военный Совет определил нормальный ежегодный отпуск в 11 078 000 руб. на новые строительные работы, причем на крепости из этой суммы шла лишь половина. Добавочные отпуски шли на новые народившиеся потребности, на постройку мертворожденной Либавы, на Владивосток и передовую оборону Кронштадта (форты «Красная горка» и «Ино»), отпуска же на крепости западной границы сократились до минимума. Так, в Варшавском военном округе, этом передовом и главном театре предстоящей борьбы, на каждую крепость, в среднем, начали давать по 180 000 руб. в год.

Можно себе представить, как туго подвигалась там работа по подготовке театра войны в инженерном отношении. Проблеском был период министерства Куропаткина, когда развивалась планомерно идея Обручева — образования из передового театра сильного кулака, способного оградить Россию не только от германского вторжения, но создать сильный плацдарм, как клин, врезающийся во вражеские территории (схема 3), способствующий русским армиям по сосредоточении развить наступление, имея операционную линию на Берлин. План этот, как нельзя более, отвечал условиям франко-русского союза и должен был властно помешать осуществлению планов Мольтке и Шлиффена в короткий срок разгромить вооруженные силы Франции с том, чтобы вслед за сим броситься на русские армии, запаздывавшие в мобилизации и сосредоточении.

Таким образом, на обоих фронтах Германии, восточном и западном, и на соответственных фронтах главных ее противников крепости учитывались, как стратегические элементы первостепенной важности.

При военном министре Куропаткине не только усиливаются все крепости, существующие на западном фронте, но строятся новые — Гродно и Ломжа, и проектируются Владава и Рига.

Во время русско-японской войны 1904—5 гг. император Вильгельм любезно и предусмотрительно обеспечивает нам мир на западе и тем способствует не только затрате на востоке нашей артиллерии осадных парков, но частью обезоружению и самых крепостей.

В министерство генерала Редигера, ради уменьшения расходов на крепостное строительство, поднимается вопрос об упразднении излишних (?) крепостей (Ивангорода, Дубно и др.) путем доклада Думе, составленного в управлении генерального штаба 2-м обер-квартирмейстером Борисовым^*). Сухомлинов пошел в 1910 г. дальше и убедил царя в необходимости отказаться от обороны даже и передового театра, т. е. Привислинского края, идя вразрез со всеми своими предшественниками: императором Николаем I, Милютиным, Обручевым, Куропаткиным. Были упразднены крепости Ивангород и Варшава на Висле, Зогрж и Ломжа на Царево, также все форты, соединявшие крепость Зогрж с Варшавой по восточному фронту Висло-Наревского укрепленного района (Варшава-Новогеоргиевск-Зегрж) и все долговременно укрепленные мостовые переправы через Царев, как-то: Пултуск, Рожаны, Остроленка. Взорвать и срыть эти крепости и укрепления предписано в кратчайший срок. Однако, на уничтожение крепостей нужны тоже деньги, и недостаток ассигнований, а отчасти глухое сопротивление местных властей, были причиной того, что к августу 1914 года были взорваны лишь боевые казематы в Фортах Варшавы, прочие же сооружения сохранились в прежнем устарелом виде, т. е. неспособными к сопротивлению новым средствам осадной артиллерии. Оставлен на передовом театре лишь Новогеоргиевск — как тройной тет-де-пон при слиянии Буго-Нарева с Вислой. За период 1912—1914 гг. на усовершенствование прочих крепостей ассигновывались весьма скудные средства, несмотря на требования думской комиссии государственной обороны — привести последнюю в надлежащее надежное состояние. Лишь на Владивосток ассигнования эти отпускались довольно щедро, до 15 млн. в год. Таким образом, после урока Японской войны и Порт-Артура, наша дальневосточная окраина обращала на себя большее внимание военного министра Сухомлинова и начальника штаба Мышлаевского, чем граница западная и Привислинский край; что же касается пограничного района с Австрией и Румынией, то в нем, от Брест-Литовска до берегов Черного моря, не существовало никаких укрепленных пунктов, кроме крепости-склада Киев.

^*) «Война и Мир», Берлин, 1923 г. №7, стр. 61 и д.

Оставление нетронутым Новогеоргиевска становилось стратегически непонятным. Действительно, упразднение всех крепостей передового театра знаменовало решение отнести назад, вглубь страны, развертывание и сосредоточение наших армий. Ради «использования обширности территорий» должно было прикрываться на правом фланге р. Неманом с оставленными крепостями Ковно и Гродно и крепостью-заставой — Осовец на р. Бобре среди ее болот, запирающей железную дорогу от Граево на Белосток, и с левого фланга — крепостью Брест-Литовск на р. Южном Буге, превратившейся по стратегическому значению из редута передового театра в крепость перволинейную.

На совещании, образованном под председательством начальника Генерального Штаба Гернгросса из генерал-инспекторов и авторитетнейших чинов всех главных военных управлений, для выяснения требуемого усиления сохраненной крепости Новогеоргиевска (схема 4), так и осталась неясной поставленная этой крепости задача: «сохранить переправы на Цареве и Висле». Полагая, что задача эта имеет стратегическую цель, а именно, воспользоваться крепостью, как наступательным плацдармом для переброски русских армий на правый берег Царева и левый берег Вислы, когда сосредоточенные, наконец, армии эти отбросят вторгнувшегося в передовой театр врага, совещание постановило расширить крепость, как с целью удалить артиллерию противника на расстояния от мостов не допускающие их разрушения, так и для образования внутри крепости значительных, обеспеченных от бомбардирования, площадей для бивакирования войск, назначенных для активных действий, так и для того, наконец, чтобы выиграть и занять подходящие для перехода в наступление позиции.

Являясь на заседания, военный министр Сухомлинов горячо протестовал против какого бы то ни было увеличения крепости, но, не будучи в состоянии оспорить логику доводов за расширение, заявил, что испросит на то указания государя императора.

На другой день он вновь явился на заседание и объявил: «его величеству угодно было приказать крепостного обвода Новогеоргиевска ни в каком случае не расширять».

Против такого стратегического довода, конечно, возражать было уже невозможно. Это происходило в 1913 г., когда грядущая в близком будущем война уже горячо чувствовалась. Оставалось лишь принять меры по возможному усилению Новогеоргиевска только в техническом отношении, согласно данным опытов 1912 г. на острове Борезань близь Очакова, определивших конструкцию казематированных помещений, способных выдержать бомбардирование из 32 см, 38 см и 42 см  гаубиц. В строительные периоды 1913 и 1914 г. в пределах имеемых ассигнований часть фортов Новогеоргиевска и была соответственно усилена, а промежутки между ними надлежаще укреплены уже в мобилизационный период, так что по боевым споим достоинствам крепости Новогеоргиевск не только не уступала, но технически была сильнее французской крепости Верден и имела полные продовольственные запасы и огнестрельные на наличные 1 680 орудий разного калибра.

Упраздненный Зегрж был подчинен, в смысле производства подрывных работ по его уничтожению, начальнику инженеров Новогеоргиевской крепости. Еще летом 1914 г. начальник этот, инженер генерал-майор Гиршфельд, получат настойчивые запросы, когда же будет приступлено  к работам. Взяв на себя ответственность, он отписывался, но верки Зегржа предусмотрительно сохранил к началу войны, оставляя дальнейшее уже  на усмотрение Штаба Верховного Командования.

Форты крепости Варшавы были подорваны, так же как и форты восточного фронта ранее упраздненного Висло-Наревского плацдарма. Упраздненная крепость Ивангород сохранилась в прежнем устарелом виде:  не нашлось еще денег на ее уничтожение. То же и по той же причине случилось и с укрепленными переправами на р. Цареве. Крепость Ломжа была еще только в постройке (по новым типам), но брошена в зачаточном состоянии работ. Крепость Ковно получила кое-какие усиления бетонированием в старых кирпичных фортах левого берега Немана, отстоявших всего на 1—1,5 версты от центральной ограды, и, следовательно, осталась устаревшей, несмотря на то, что служила оплотам правого фланга северо-западного фронта развертывания русских армий. Крепость Гродно строилась заново, на фортах кое-какие из охранительных казематов были готовы, но рвы лишь начаты в работе и при мобилизации получили лишь проволочные препятствия. Осовец был достаточно силен и имел часть казематов безопасными даже от 16 дм  бомб. Наконец, Брест-Литовск, как опора центра нашего западного фронта, имел к открытию военных действий некоторые из новых фортов уже обороноспособными и значительно усилился в точение 1915 года, т. е. уже во время войны. На юго-западном фронте оставалась крепость-склад Киев без всякого усиления, но стратегическое  значение Киева, как узла железных дорог и средоточия мостовых переправ на Днепре, сразу же выявилось для штаба юго-западного фронта, как только австрийские части перешли русскую границу, и с 4/17 августа начинается составление проекта обширного «армейского» тет-до-пона в Киеве, а позднее в Каневе и Черкассах, осуществленных средствами полевой и позиционной фортификации лишь в 1915 и 1916 годах.

Но сила крепостей, по издревле созданному представлению, заключается не только в силе верков, но в огне с них, непоколебимой воле комендантов и духе гарнизонов. В этих отношениях русские крепости были совершенно слабы, и если надо отдать должное высоким военным достоинствам комендантов Брест-Литовска (ген. Лайминг), Ивангорода (ген. Шварц) и Осовца (ген.-лейтенант Бржозовский), то нельзя того же сказать о комендантах Новогеоргиевска (генерал Бобырь) и Ковны (генерал Григорьев), малодушие которых могло привести их только на скамью подсудимых. Вооружение Новогеоргиевска, Брест-Литовска и Ковно было соответственно табелям вооружения усилено еще добавком батарей крупнокалиберных и дальнобойных орудий судового и берегового типа 6 дм  Канэ и 10 дм, но в ограниченном количестве. Ивангород получил сравнительно слабое вооружение крепостными орудиями, взятыми из Брест-Литовска, последний же щедрой рукой раздавал, по приказу Главного Командования, свое вооружение и для формирования осадной артиллерии, необходимой при осаде Перемышля и Кракова, и для вооружения позиционных батарей. Гарнизоны во всех названных крепостях были импровизированными и состояли из второочередных частей и ополченских бригад старых возрастов, мало боеспособных, недостаточно вооруженных (не хватало ружей) и совершенно не знакомых с крепостями и долговременными верками и тактикой крепостной борьбы. Правда, усилиями комендантов войсковые части, по мере возможности, сколачивались, обучались, практиковались в обороне и атаке укреплений и фортов, но, обученные тотчас же распоряжением главного командования, отправлялись на усиление полевых армий, а в крепости вводилось новое сырье. Некоторые крепости сменили так свой пехотный гарнизон до 6 раз (Брсст-Литовск, Осовец).

Таким образом, русские сухопутные крепости по западной границе, за исключенном Новогергиевска, Брест-Литовска и Осовца, получивших значительные усовершенствования в фортификационном отношении отчасти до начала войны, в течение 1913 и лета 1914 г., а, главным образом, в течение конца 1914 г. и начала 1915 года, были весьма мало подготовлены к борьбе во всех других отношениях.

Франция. Крепости Франции могут быть в этом отношении поставлены в параллель с русскими крепостями. В 1900 г. особым законом крепости были разделены на 3 категории. К 1-ой категории отнесены четыре больших крепости — Верден, Туль, Эпиналь и Бельфор и несколько фортов-застав, связующих их между собой; крепости эти снабжались наиболее совершенными средствами обороны. Ко 2-ой категории отнесены Мобеж, Монмеди, Лонгви, форты Мааса и пр. — они сохранились в прежнем своем состоянии. Отнесенные к 3-ей категории Лилль, Реймс, Ирсон, Айвель (у Мезьера) упразднились, но верки их сохранялись, как оборонительные постройки, «которые могут пригодиться при случае, т. е. могут быть использованы войсками, как полевые или временные постройки»^*). Предусматривалось возможное очищение крепостей 2-ой категории, например, Монмеди, Айвеля, Реймса.

^*) La Verité de la perte de forted Dousumond. Colonel Chené. Mercure de France, 1922 г.

Таким образом, как и в России, крепости упразднялись, не переставая, однако, существовать, и при военных операциях в их районах могли служить источником больших недоразумений, в то же время как, при известных условиях боевой обстановки, могли быть использованы командованием при операциях полевых армий, о чем будет указано ниже. Упраздненный Лилль сохранился нетронутым до войны, и комендант крепости, генерал Горме, имел 60-тысячный гарнизон и мог бы совместно с оперировавшей в округе армией д’Амада, силой в 4 дивизии территориальных войск и 2 резервных дивизий, «действовать на сообщения германцев и стеснять их операции, как до, так и после Марны... и, если бы крепость была подготовлена и умело использована, могла бы поправить около 22 августа наши дела на левом фланге огромного поля сражения, или, по крайней мерь, сыграть ощутительную роль на последующее развитие операций».^*)

^*) Доклад коменданта Лилля генерала Герме.

Очищение Лилля является конечным результатом шагов, предпринятых еще до войны представителями Северного департамента, шагов, которые вылились в проект закона, внесенного в палаты военным министром, генералом Мессими, 7 ноября 1911 г., предусматривавшего упразднение ограды Лилля и всех даже новых фортов, несмотря на доводы всех генералов, командовавших Лиллем и требовавших полного сохранения крепости. Так как этот вопрос не был еще вотирован, то крепость при мобилизации находилась в стадии подготовки к упразднению. Шаги, предпринятые 22 августа 1914 г. мэром, префектом и сенаторами, встретили решительный отказ коменданта, но тогда парламентские деятели обратились на следующий день к правительству, и генерал Мессими, который три недели назад грозил расстрелять генерала Фурнье, коменданта Мобежа, за то, что он указывал на плохое состояние крепости, получил в 5 ч. вечера 23 августа от главной квартиры телефонное приказание, адресованное генералу Герме: «рассматривать Лилль открытым городом и вывести войска с фортов и укреплений».

Таким образом, буржуазные интересы близоруких горожан Лилля восторжествовали над чисто боевыми интересами государства, находящегося в войне, и в момент весьма рискованного положения французских армий военное ведомство не нашло возможным отстоять свою точку зрения, выработанную еще со времени работ «Комитета по обороне страны» под председательством ген. Серре-де-Ривьера, созданного после войны 1870 г.

Крепости были в должной мере снабжены огнестрельными и продовольственными припасами и вооружены положенными орудиями. В фортах больших крепостей имелись промежуточные капониры, называемые французами Casemâtes de Bourge, для фланкирования промежуточных между фортами позиций, и броневые скрывающиеся купола для той же цели и для действия при отбитии штурмов. Такие же броневые установки имелись и в фортах-заставах восточного фронта, но устарелой конструкции, также как и самые форты, тогда как форты больших крепостей: Верден, Эпиналь, Туль и Бельфор были усилены бетоном, но по иной системе, чем принятая в 1912 г. в России, так что менее были способны выдерживать огонь 16 дм  гаубиц. Крепости имели предназначенные им постоянные гарнизоны и технические части.

5 августа 1915 г. крепости Верден, Эпиналь, Туль и Бельфор были упразднены, ибо «оборонительная завеса» по восточному фронту сыграла уже свою роль, заставив германцев обойти ее, направив главный всесокрушающий удар через Бельгию. За год позиционной войны выяснилось огромное значение тяжелой артиллерии в борьбе за сильно укрепленные позиции, и французам нужна была этого рода артиллерия, ибо заводы не успевали еще выпускать нужного количества. Из упраздненных крепостей вывезено 4 000 хорошо снабженных орудий, из которых 2 000 тяжелых. Если по ходу военных операций выяснилось, что крепости Эпиналь, Туль и Бельфор не могут подвергнуться атаке, то этого же нельзя было сказать про Верден, долженствовавший служить опорой правого фланга общего фронта англо-французских армий. Однако, декретом 5 августа, вместо Вердена, организуется укрепленный район R. F. V. (Region fortifiéе Yerdun), в который входят от Вердена лишь форты левого берега Мааса (схема 5), а все правобережные форты и верки очищены от гарнизона и артиллерии и приготовлены к взрыву. Гарнизон крепости, знавший ее и напрактикованный в обороне ее твердынь, присоединен к полевой армии; комендант, ген. Кутансо, и чины штаба крепости получили иное назначение, а остатки крепости Верден подчинены генералу Дюбайль, командовавшему восточной группой армии. Вот в каком положении находились крепости Франции до и в самый разгар войны, к началу 1916 года. Обнаруживается известное шатание во взглядах высшего командования на использование существующих крепостей^*). Так, французский полковник Шене в труде своем говорит, что, например, ген. Эрр, комендант Верденского укрепленного района, «не был свободен от предубеждений относительно фортификации, широко распространенных в штабах».

Крепости маленькой страны нейтральной Бельгии (схема 6) были не многочисленны. По плану подготовки страны исключительно к обороне, с целью защиты своего нейтралитета, немногочисленная бельгийская армия находила себе опору в крепостях Льеж и Намюр на реке Маасе с фортом Гюи между ними и в крепости Антверпен, составлявшей общий редюит страны и вместе защищавшей порт, облегчавший сношения Бельгии с внешним миром, и место пребывания короля и правительства. По границе с Францией крепостей не было, и указанное расположение их имело явной целью избавить страну от вторжения со стороны Германии. Крепости эти были  созданием известного бельгийского инженера генерала Бриальмона и построены по его проектам и чертежам. Они  отличались от прочих крепостей на Европейском континенте своеобразным устройством (схемы 7 и 8), но имея ни центральной ограды, кроме Антверпена, ни подготовленных к обороне промежуточных между фортами позиций. Кроме того, вся тяжелая крепостная артиллерия помещалась в фортах, в броневых башнях, вкрапленных в бетонные массивы, и была сосредоточена в центре фортов, представляя видимую и уязвимую цель для осадной артиллерии; с приведением же этой артиллерии к молчанию, промежуточные позиции оставались без артиллерийской обороны. Ошибка генерала Бриальмона заключалась в излишке доверия и расчете на неуязвимость броневых куполов.

^*) «Правда о потере форта Douaumont». Военно-инженерный зарубежник. № 4, 1922 г.

Col. Tomasson, «Les preliminaires de Yerdun. Août 1916, 25 Febr. 1918 г. изд. Берже-Левро.

«Journal du commandant Raynall» Fort de Vaux. Paris.

G. Hannotau. «Histoire de la guerre».

Антверпен отличался большой оборонительной силой, и кроме старой долговременной ограды, окружавшей город по правому берегу Шельды, и таких же фортов, имел еще значительно удаленную от центра линию внешних фортов, новых, но такого же типа, как форты Льежа и Намюра. Особую противоштурмовую силу Антверпену придавали обширные наводнения. Постоянный гарнизон рассчитан был лишь для фортов, усиливаемый при мобилизации территориальными и действующими войсками. Антверпен должна была защищать вся бельгийская армия.

Стратегически обдуманная и  рациональная группировка крепостей и расположение их в качестве тет-де-понов на р. Маасе создавали из последней трудноотделимую для больших войсковых масс врага преграду, как вторжению в  самую страну, защищаемую развернувшейся по Маасу армией, так и беспрепятственному проходу через Бельгию широким фронтом, для вторжения во Францию через северную границу последней.

Но, что касается до фортификационного устройства крепостей и системы обороны главной крепостной позиции — линии фортов, то она не выдерживала критики, ибо ближняя оборота, не была отделена от дальней, артиллерийской обороны, как это, путем постепенного совершенствования крепостей, достигнуто было в России прежде всего, затем во Франции, Германии и Австрии. Только Румыния следовала идеям Бриальмона, и согласно им был укреплен Бухарест и оборонительная завеса у   Фокшан.

Схема 1. Крепости Германии

Схема 2. Укрепления северных границ Франции.

Схема 3. Укрепления западных границ России.

Схема 4. Крепость Новогеоргиевск.

Германия (Схема 1) в подготовке страны к войне в инженерном отношении испытала в свою очередь ряд эволюций. Главное решающее значение в отношении плана использования крепостей, как стратегических элементов, содействующих операциям полевых армий, имела комиссия государственной обороны, собранная в 1885 г. из семи компетентнейших лиц^*) под председательством императора Вильгельма. Комиссия эта высказалась за усиление 11 сухопутных крепостей и всех береговых укреплений и за упразднение остальных. Император, однако, не согласился с мнением комиссии, и приказал сохранить все крепости, за исключением двух, причем менее важные крепости должны были быть обеспечены и вооружены лишь против атаки полевых войск, поддержанной артиллерией не свыше 6-дм  калибра; «затруднения — сказано в соответственной записке — которые менее важные крепости могут создать неприятельской армии и в будущем, должны оцениваться достаточно высоко, чтобы оправдать сохранение их. На этом основании и допускаю упразднение отдельных укреплений и частей их лишь постольку, поскольку этим достигаются непосредственные выгоды для обороны — лучшее сосредоточение средств борьбы, повышенная действительность огня, большая безопасность от нечаянного нападения».

Следствием такого решения явилось сохранение таких устаревших сухопутных крепостей, как сухопутный фронт Данцига, Глац, Нейсе, Глогау, Кюстрин, Шпандау, Магдебург и всех мелких крепостей по Рейну, отнесенных к категории менее важных, т. е. ко 2-й категории. Крепости 1 категории должны были находиться в состоянии сопротивляемости постепенной атаке, тогда как 2-ой — только атаке открытой силой. «Это признание оперативного значения за такими устарелыми крепостями прочно удержалось до 1914 г.^*), несмотря на усиление технических средств борьбы и появления тяжелой полевой артиллерии. Более того, к сохраняемым устаревшим крепостям начали постепенно присоединяться новые, «менее важные», крепости, возводимые по тому же заданию, например, Кульм, Фордон, Мариенбург, Грауденц и Бреславль. Наконец, появилась и 3-я категория укреплений, рассчитанная, по-видимому, только на задержку кавалерийских рейдовых налетов: линия блокгаузов Руджоны—Ортельсбург и подобных же блокгаузов и батарей по линии Мазурских озер, а также мостовые укрепления в виде башен и мостов на Висле, у Фордона, Диршау, Мюнстервальде.

^*) Крепости восточного фронта Германии. Издание 1914 г. Главное Управление Генерального Штаба, стр. 3.

Из больших крепостей к началу мировой войны особое усиление получили на западном фронте Мец, Тионвиль (Диденгофен), Бич и Страсбург, а на восточном фронте Кенигсберг, Гpaуденц, из одностороннего тет-де-пона обращенного в двусторонний постройкой новых секторов на левом берегу Вислы, затем Торн и Познань. Особое внимание уделяется крепости Мец (схема 9), которая получает новый обвод созданием внешней линии из групп фортов и батарей, названных Feste, что придает Мецу значение наступного плацдарма на самой границе Франции, плацдарма расширенного связью его фортами же с Тионвилем. Включая Страсбург и Бич, этот плацдарм получает огромные размеры и, в связи с операциями армий, имеет целью до крайности затруднить  активные операции французских армий в Эльзасе. Знаменательно, что германцы продолжали усиливать Мец и Мецский плацдарм и в течении войны, до 1916 г. включительно, усиливая, главным образом, внешнюю линию постройкой фортов, связующих Feste между собой, и, местами, сплошных преград-препятствий между ними.

На  восточном фронте особому усилению подвергся Кенигсберг, как крепость с обеспеченным морским тылом (Пилау) и висящая на  сообщениях русских сил, наступающих в восточной Пруссии, с целью ее полного захвата и перехода нижней Вислы. Этой операции создан барьер на самой Висле и нижнем ее течении, усиленный крепостями Торн и Грауденц с тет-де-понами у Кульма, Фордона и Мариенбурга. Для вторжения в пределы Силезии русским армиям пришлось бы наступать в промежуток между крепостями Торн и Познань, остающимися на флангах. Опираясь на них, а с севера и на Бромберский канал, германцы угрожали бы флангам и тылу русских и заставили бы их или заняться осадой этих двух крепостей, или их обложением, или, наконец, выделить достаточные заслоны т. е. так или иначе значительно ослабить себя.

Усиление, особенно в последние перед войной годы, крепостей именно на восточном фронте, в противность высказанному в 1806 г. мнению Мольтке — «Франция является наиболее опасным соседом, и потому крепости на Рейне важнее крепостей на Висле — явилось следствием перемены стратегической обстановки и перехода Германии к подготовке к осуществлению нового плана войны на два фронта, именно к плану, выработанному Шлиффеном, по которому с наступательными операциями против России надо было обождать до разгрома Франции.

Таким образом, Германия шла неуклонным путем в проследовании выполнения раз выработанного плана подготовки страны к обороне в инженерном отношении и использования крепостей, как в целях оборонительной, так и наступательной войны, для содействия операциям своих армий. В ее штабах и главном командовании не было ни шатаний, ни недоуменных вопросов, как и зачем можно и нужно воспользоваться той или иной крепостью, независимо от того, была ли она устарелой или усовершенствованной, соответственно новым условиям и средствам крепостной борьбы; не было того, можно сказать, сумбура мнений и бестолочи, что обуревали штабы армий Франции и России, как до, так и во время самой мировой войны.

Что касается до Австрии (сх. 14), то по отношению главного своего противника, России, она озаботилась подготовить к обороне лишь равнинную часть Галиции, созданием крепостей Кракова и Львова (Ломберга) и укреплений по Днестру у Миколаева, Галича и Залещиков. Последние укрепления были скорее временного характера, ничтожные по своей фортификационной силе, и имели назначением прикрывать мосты на Днестре от покушений с левого берега реки. Не только тяжелая, но и легкая полевая артиллерия способна была бы сделать их необороноспособными, как и оказалось в действительности. Крепость Львов оказалась стратегической загадкой, вследствие того, что, имея важное стратегическое значение, как расположенная в центре Галиции и в важнейшем узле железнодорожных и шоссейных путей, на местности чрезвычайно благоприятной для обороны, она неминуемо должна была бы остановить перед собой победоносного врага. Но обвод ее линии фортов был мал, центральной ограды не существовало, а самые форты представляли собой т. н. полудолговременные укрепления, неспособные сопротивляться огню артиллерии даже 6 дм и 48 линейных калибров. Запасов огнестрельных и продовольственных припасов во Львове не было, да не было и гарнизона, а только штаб полевого корпуса, который предусмотрительно и покинул крепость при приближении победоносных войск группы армий под командованием генерала Рузского, войска коего 21 авг. ст. ст. вошли во Львов, не встретив ни малейшего сопротивления, а, напротив, приветствуемые кликами городского населения.

Перемышль являл собою крепость, более отвечающую своему назначению — запирать пути в венгерские долины через горные проходы Карпат и держать обеспеченную переправу на р. Сан. Вместе с мостовыми укреплениями у Ярослава, он должен был содействовать австрийским армиям задержать дальнейшее продвижение противника на оборонительном рубеже названной капризной, то мелководной, то бурной и полноводной реки.

Вели мостовые укрепления у Залещиков, Галича и Миколаева должны были задержать противника на сильной от природы преграде, представляемой р. Днестром, и тем содействовать организации обороны входных в Карпатские проходы горных путей, то на самих Карпатах никаких укреплений долговременного характера в роли застав не существовало.

Перемышль (схема 10), как крепость, представлял собой хорошо примененную к местности круговую позицию фортов долговременного характера, типа инженера генерала Лейтнера, известного из военной литературы. В фортах имелись противоштурмовые и наблюдательные броневые купола и бронеказематные промежуточные капониры, поддерживающие надежную огневую связь фортов между собой. Промежуточные позиции пехоты и крепостной артиллерии были оборудованы удовлетворительно. Центральной ограды тоже не существовало, но зато, как редюит обороны, можно было рассматривать сильную группу фортов, входящих в состав общей их линии, называемую Седлиска. Эта группа состояла из большого форта Седлиска в центре и ряда малых фортов и долговременных и временных батарей и окопов, ого окружающих и хорошо обстреливавших дальние и ближние подступы к позициям, занимавшим наиболее возвышенную часть крепости. Овладение этой группой, как командующей всей крепостью, могло бы решить в пользу осаждающего участь всей крепости.

Кроме постоянного гарнизона, в Перемышль, к периоду его обложения, отступили и частью в нем задержались и полевые войска, перед тем разбитые русскими в поле.

Еще более сильной крепостью являлся Краков, на верхней Висле. Его северные форты расположены, были почти на самой русской границе. Имелась сильная, но устаревшая центральная ограда и две линии фортов, внешняя из которых имела форты современного типа и сильные промежуточные позиции. Имелся также постоянный охранительный гарнизон.

Прочие крепости и укрепленные пункты Австрии расположены были по границам с Румынией, Сербией и Италией. Из них сыграли существенную роль горные форты и бетонные блокгаузы в области австрийского Тироля, запиравшие железные дороги, шоссе и горные проходы со стороны Ломбардии и южных предгорий Альп в пределах Австро-Итальянского театра войны. Береговая оборона по Адриатическому побережью у Триеста, Фиуме и Полы с успехом прикрывала операции и давала убежище боевым судам слабого флота Австрии.

Б) Состояние обороны морских военных портов и морских побережий и районов. В России, в пределах Европы, из 11 500 верст ее границ 7 000 омываются морями Черным, Балтийским, Белым и Ледовитым океаном, через воды которого она и сохранила во время войны свободное, хотя и трудное, но наиболее обеспеченное, сообщение со своими западными союзниками. Ясно, что оборона с моря против вражеских флотов всегда играла особо важную роль в вопросе об обороне страны, и после Японской войны 1904 года тем большую, что линейный и эскадренный флот почти не существовал, и огромные ассигнования шли на восстановление этого флота, как наиболее существенного активного сродства морской обороны аналогичного с армией на суше. Но для активного эскадренного и минного флота нужны были порты-базы хозяйственные, — базы снабжений и оперативные для содействия морским операциям флота. Со вступлением Турции в число врагов России, Дарданеллы и Босфор стали доступны германским боевым кораблям, и Черное море из внутреннего стало внешним. Германский флот, единственный враг русских морских сил, «ибо турецкий, по ничтожеству его, в расчет нельзя было принимать, во много раз превосходил русский, а в Балтийском море, если бы мог быть сосредоточен, быстро задавил бы его  и все побережье этого моря стало бы доступным для десантов, т. е. расширило бы фронт нашего соприкосновения с врагами на суше. Однако, этому препятствовало отвлечение главных морских сил Германии в Северное море для борьбы с флотами Англии и Франции. При таких условиях оборона Балтийского побережья стала по силам возрождающемуся русскому флоту, который нашел себе оплот в укрепленных базах на его берегах. Таковыми были хозяйственные базы в Кронштадте и отчасти в Выборге и оперативные базы: в Ревеле-Паркалауде^*), создавшие непроходимый барьер через Финский залив — для эскадренного, линейного флота, и на Алландских островах и в Монзунде, вместе с Рижским заливом и крепость Усть-Двинск, — базы минного и подводного флота.

^*) Иначе называемая «морская крепость Петра Великого».

Незамерзающие воды Ревельского порта играли особо важную роль и позволяли боевому флоту оперировать круглый год. В свое время с сказанной целью и по указанной причине была избрана Либава и надлежаще укреплена с моря и от внезапных нападений с суши, но, с приступом к созданию оперативного порта в Ревеле, — упразднена.

В Черном  море России издавна имела укрепленные порты для своего флота — главную оперативную базу — в крепости Севастополе, хозяйственную — в Николаеве на Буге, прикрытую слабой крепостью Очаковым, запирающей Днепровско-Бугский лиман, и базу минного и подводного флота и как порт-убежище — в Батуме или Михайловской крепости. Керчь давно уже была упразднена, но верки ее не были уничтожены. Важные порты Черного моря: Одесса, Феодосия, Новороссийск и Поти — оставались открытыми. Но с обнаружившейся вероятностью появления из Босфора германских боевых судов, тотчас же было приступлено к постройке временных батарей во всех названных портах и к вооружению их орудиями не свыше 6 дм  калибра, снятыми с судов. Скудный по числу судов боевой черноморский флот стоял в Севастополе. В тот же период были заложены обширные минные заграждения перед входами в названные крепости и открытые порты.

В Белом море и по берегам Ледовитого океана не существовало ни укреплений, ни береговых батарей. Открытые и незамерзающие, под влиянием Гольфстрима, воды Ледовитого океана давно соблазняли к созданию там (в Мурманске или Екатериненской гавани) коммерческого и военного порта, и неоднократно поднимался и обсуждался в высоких совещаниях вопрос об этом, но ко времени возникновения войны ничего еще не было предпринято, и только с началом ее чрезвычайно энергично были двинуты и закончены работы, по сооружению Мурманской железной дороги к Кольскому заливу. В военное время в Архангельске и по берегам названного залива поставлено было несколько батарей для воспрепятствования германским боевым судам захвата этих важных портов, как исходных для сношений с западными союзниками и приемных для всего посылаемого России на подмогу боевого материала. Это не помешало, однако, германцам забросать множеством мин узости Белого моря и тем вызвать, несмотря на постоянное траление, гибель многих грузовых судов и английского крейсера «Орланда». Таким образом, отсутствие активного боевого флота в водах Ледовитого океана  дало себя знать самым чувствительным образом.

Германия, в мечтах ее императора, стремилась стать не только могущественнейшей европейской державой, но стремилась и к мировому господству, для достижения коего неустанно усиливала свой боевой флот, достигший к 1914 году значительного и угрожающего для морских держав размера. Базы этого высоко активного флота в пределах побережий Балтийского и Северного морей были сильно укреплены. Хотя длина этого побережья составляло всего около 1/3 границ сухопутных (1 700 верст), но на нем имелись укрепленные порты Данциг, Кольберг и Киль в Балтийском море и Куксгафен (устье р. Эльбы), Вильгельмсгафен (устье р. Везер) и Гельголанд —  на острове того же имени. Последние три крепости создавали огромный укрепленный морской район на Северном море, в широкой степени способствовавший активным операциям всего германского флота. Кильский канал (между портами-крепостями Киль и Кукогафен), доступный для прохода по нему дредноутов, позволял, по мере надобности, сосредоточивать силы флота в обоих морях, Северном и Балтийском, в обход проливов Зундов, находившихся в пределах нейтральных стран. Однако, во время войны германцы не постеснялись минировать эти проливы, для воспрепятствования английским кораблям проникать в Балтийское море для усиления русского флота.

Кроме того, с целью использовать воды заливов Балтийского моря Куришгафа и Фришгафа, принимающих воды развилины р. Вислы, выходы из них у Пилау и Мемеля были защищены батареями, обеспечивающими, между прочим, морские сообщения и Кеннигсберского укрепленного района. Эта хорошо продуманная и неуклонно, в мирное время, приведенная в исполнение система береговой обороны сохранила на все время войны береговые границы Германии свободными от каких-либо покушений, а германскому боевому флоту — полную свободу маневрирования и активных действий, как линейного,  так и подводного флотов и, вместе с тем, не вызывала затраты значительных сил сухопутной армии для наблюдения и охраны побережья.

2. Роль крепостей, а) Западный фронт.

Бельгийские крепости. По бельгийским стратегическим соображениям, крепость Антверпен рассматривалась, как укрепленный лагерь и убежище— редуит всех вооруженных сил.

Крепости на р. Маасе: Льеж и Намюр должны были служить заставами, тет-де-понами и опорными пунктами для войск, развертывающихся на фронте против Германии. По мирной дислокации бельгийская армия, состоявшая всего из 6-ти пехотных и 1-й кавалерийской дивизий, имела ввиду сопротивление по всему контуру ее границ, а именно: 1-ая или Фландрская дивизия (Гент, Брюгге, Остенде и Ипр) — против Англии; 2-ая дивизия составляла гарнизон крепости Антверпен; 3-я — гарнизон Льежа (частью) и частью стояла в Гассельт и Вервье; 4-ая — частью гарнизон Намюра, а также в Шарлеруа; 5-ая дивизия стояла в Мопсе, Турне и Ат; 6-ая — в Брюсселе.

Таким образом, в сущности, на направлении английского вторжения и по французской границе расположены были по одной дивизии, на германском направлении — 2 дивизии и 2 дивизии (2-ая к (6-ая) в резерве, одна в Антверпене; другая в Брюсселе. Кроме полевых войск имелись еще постоянные гарнизоны в крепостях, включая и крепостных артиллеристов. Армия начала мобилизацию 31 июля, а 2 августа вечером последовала германская нота с требованием свободного пропуска германских войск по территории Бельгии, на которую последовал энергичный отказ и заявление, что «правительство короля воспротивится всеми средствами, какие в его власти, всяким поползновениям Германии на права Бельгии», а вместе с тем, что подобное же сопротивление последует и по отношению Франции, если она нарушит нейтралитет Бельгии. 4-го августа, тотчас по получении уверенности в намерении Германии форсировать проход через Бельгию, принято решение: 3-й дивизии оказать упорное сопротивление на Маасе, «опираясь на крепость Льеж»^*).

4-ой дивизии поручается оборона крепости Намюр. 1-ая дивизия из Гента направляется в Тирлемон, 2-ая из Антверпена в г. Лувен, 5-ая — из Мопса в Первез и 6-ая — из Брюсселя в Вавр. Все эти передвижения совершаются под прикрытием 3-ой дивизии, «опирающейся на крепость Льеж». Весь состав мобилизованной бельгийской армии с волонтерами насчитывал до 135 000 человек, способных к операциям в поле^**).

^*) В официальных документах обнаруживается некоторая несогласованность в понятиях, а именно: то Льеж именуется крепостью (place forte), то укрепленной позицией (position fortfiée). По существу устройства, Льеж, не имевший центральной ограды, ни глубокой долговременно подготовленной обороны, т. н. промежутков, скорее был долговременно укрепленной круговой позицией, чем крепостью. Тоже нужно отметить и по поводу крепости Намюр.

^**) «L’action de l’Armee, Belge pour la defense du pays et le respect de sa meutralite».

Рапорт командования армии. Период с 31 июля по 31 декабря 1914 г.

Весьма характерно то, что в призыве к нациям, гарантировавшим нейтралитет Бельгии, между прочим, сказано: «Бельгия счастлива, имея возможность заявить, что она  обеспечит защиту своих крепостей». Таким образом, с самого начала войны в план оперативных действий вошла идея базирования полевой армии, неспособной к сопротивлению подавляющим силам Германии в поле, на стойком сопротивлении крепостей, не которых Льеж и Намюр составляли тет-де-поны на р. Маасе и стесняли продвижение германских полчищ по правому берегу Мааса, а Антверпен, включив в себя всю бельгийскую армию, при непременном условии сохранения связи  с союзными армиями, составил бы, при надлежащей активной его обороне, серьезную угрозу тылам и сообщениям германской армии, вторгнувшейся во Францию, что на самом деле и заставило германцев заняться его осадой и связать этим в сумме до 3-х корпусов.

Быстрое отступление на Антверпен предвидится бельгийским высшим командованием лишь в случае вторжения превосходнейших сил германцев, дабы избежать окружения и сохранить армию для последующих действий совместно с союзными французской и английской армиями.

В случае, если вторгшиеся силы противника были бы равны бельгийским, предполагалось «атаковать неприятеля в благоприятной обстановке, именно: или когда он займет слишком растянутое расположение, или временно будет ослаблен. Однако, это не исключает защиту укрепленных позиций Льежа и Намюра, так же, как и укрепленного лагеря Антверпена». Но эти соображения значительно были нарушены событиями на р. Маасе и у Льежа.

Утром 4 августа две кавалерийских германских дивизии (2-ая и 4-ая — 12 полков) перешли границу и заняли район Herve, обойдя укрепленную позицию Льежа с севера. Найдя мост через р. Маас у Визе разрушенным, они переправились несколько севернее, у местечка Ликсе (Lixhe),  и заставили обойденные части бельгийцев отойти к крепости Льеж. За кавалерией перешли границу по фронту Bombave—Herve—Remouchamps VII, VIII, IX, Х и XI корпуса, а за ними — III и IV корпуса. Эти 7 корпусов, в числе 300 000 человек, сгруппировались, таким образом, на путях вторжения, которые запирала укрепленная позиция Льежа, ибо все прочие переправы через р. Маас были уничтожены и дороги испорчены.

5 августа в Lixhe немцы навели мост, а кавалерия заняла г. Тонгр, в 10 км в тылу Льежа. Другая часть (полк) ее заняла местечко Пленво к югу от Льежа, всего в 3 км от форта Бонсель, в секторе между рр. Маас и Урт, и тотчас же парламентер предложит коменданту открыть свободный пропуск через Льеж. На категорический отказ немцы ответили атакой открытой силой (без надлежащей артиллерийской подготовки) фортов Шодфонтен, Флерон, Эвиэ, Баршон и Понтис. С большими потерями со стороны немцев, атака была отбита путем энергичной контратаки, отбросившей атакующего далее за исходные позиции в участке форт Баршон — р. Маас. Ночью с 5-го на 6-е августа свежие силы немцев пытались форсировать участок между рр. Маас и Урт, и Х германскому корпусу удалось сначала сбить части 3 дивизии с позиций на промежутках, но с подоспевшей частью 15 бригады 4-ой дивизии из Гюи части 9 и 12 бригад отбили атаки, сами перейдя в наступление. Тем временем 8 кавалеристов с 2-мя офицерами во главе проникли в гор. Льеж, пытались арестовать коменданта, но все они были убиты.

Учитывая крайнее утомление войск, дравшихся с 4-го числа, комендант, генерал Леман, решил упразднить позиции Льежа, как крепости, и приказал каждому форту защищаться и работать, как форту-заставе, и сам со штабом 6-го августа в 12 час. дня поместился в наиболее тыловом (западном, левобережном) форте Лонсен (Loncin) продолжая руководить обороной. Полевые войска собрались в промежутке между этим фортом и соседним — Голонж, — а вечером того же числа 3-я дивизия ушла на соединение с главными силами армии на р. Гетту, чего и достигла без помехи со стороны противника.

Таким образом, крепость Льеж превратилась в группу одиноких фортов-застав, занятых постоянным их малочисленным гарнизоном (130 чел. пехоты) и бронекупольной артиллерией (12 орудий). В приказе по армии король Альберт, указав на мужественную боевую работу офицеров и солдат и благодаря за нее, заканчивает его так: «Солдаты бельгийской армии, не забывайте, что вы составляете лишь авангард огромных сил в этой гигантской борьбе, и что мы ждем лишь прибытия наших братьев, чтобы идти к победам».

Это значило, что верховное командование бельгийской армии приступило, ввиду подавляющих сил противника, к выполнению 1-го, т. е. соответствующего плана операций: прежде всего, сохранить армию до соединения с армиями союзными. Таким образом, участь Льежа и вместе Намюра, пока еще не покинутого, была предрешена. Эти крепости или, вернее, укрепленные позиции, рассматривавшиеся тем же командованием, как опора войск, защищавших оборонительный рубеж раки Маас, потеряли свое значение, как таковые, вследствие обнаруженных соотношений сил противников, потеряли его для бельгийской армии, но, как увидим ниже, далеко не потеряли значения, особенно Льеж, для дальнейших операций германских полчищ, спешивших наводнить Францию и предупредить своим появлением на фланге и в тылу французских армий, развернувшихся по плану войны на восточной границе Франции, перегруппировку и перемену фронта.

Ставшие одинокими фортами-заставами, форты Льежа в течение с 6-го по 12-е августа не переставали обстреливать германские войска, проходившие в пределах дальности стрельбы из орудий (12 см, 15 см пушки и 21 см  гаубицы), но 12-го, около полудня, атакующий  начал жесточайшую бомбардировку орудиями большого калибра: 30,5 см  австрийскими гаубицами и 42 см  новыми германскими мортирами, и тем проявил явное намерение овладеть крепостью, препятствовавшей свободе продвижения германских масс, ибо Льеж прикрывал 10 мостов.

На форты Льежа, построенные по бриальмоновскому типу, бомбардировка эта произвола всесокрушающее действие, которому ничто не препятствовало. Артиллерия германцев, войсками окруживших форты, каждый в отдельности, так как промежутки между ними были свободны и изобиловали мертвыми зонами, могла располагаться даже против горжевых, весьма слабо вооруженных, фасов и действовать концентрически и сосредоточенно. Малое число мощных орудий заставило последовательно бомбардировать один форт за другим, и лишь 17-го августа пал: последний, именно форт Лонсен, вследствие взрыва порохового погреба. Под развалинами форта погиб весь гарнизон: из 500 чел. — 350 были убиты, остальные тяжело ранены.

Комендант крепости, ген. Леман, придавленный обломками и отравленный удушливыми газами, был взят в плен. В течение 2 дней бомбардировки гарнизон вел себя с самоотвержением и, несмотря на потери и страдания от удушливых газов, готов был к отражению штурма, но указанный взрыв порешил дело.

Итак, совершенное овладение Льежем потребовало, с 5-го по 17-е августа — всего 12 дней, однако, германские источники сокращают этот срок до 6-ти, т. е. считают 12-ое число уже решившим дело, а дальнейшие бомбардировки — доканчиванием разрушения фортов.

В указанных условиях бомбардировка это скорее носила характер полигонной стрельбы, и Льеж уподобился Страсбургу 1870—1871 гг., когда, без особой нужды, немцы вели постепенную атаку по всем правилам искусства, более с целью выяснить и проверить на опыте приемы ее при наличии нарезной артиллерии.

Между тем, 6-го августа достигнуто сосредоточенно бельгийской армии в четырехугольнике Тирлемон—Лувен—Вавр—Первез, и в тылу Льежа на левом берегу Мааса накопляются большие массы германских войск. Король Альберт, в надежде на подход союзных войск, решает продержаться некоторое время на линии р. Жетт, позициях между Первез и Намюром, и на Маасе до пограничной французской устарелой крепостцы Живе. Производится спешная подготовка и укрепление занятых позиций, а крепость Намюр рассматривается, как опорный пункт, и для защиты ее назначается 4-ая полевая дивизия.

Схема №5 Укрепленный район верхней реки Мааса

Схема №6 Крепости Бельгии.

Схема №7 Крепость Льеж.

Схема №8 Крепость Намюр.

Схема №10 Крепость Перемышль.

Схема №9 Укрепленный район р. Мозель

К 18 августа выяснилось, что на территории Бельгии сосредоточилось 6 германских корпусов первой линии и 5 корпусов резерва, всего до 500 000 солдат на левом берегу Мааса, помимо тех германских сил, которые направлялись непосредственно к пределам Франции через бельгийские провинции Люксембург и Намюр.

Эти подавляющие силы, разумеется, не могли быть остановлены в своем движении ничтожной бельгийской армией, растянувшейся на названных позициях, и опасения за охват с левого фланга и возможность быть отрезанными от своей единственной базы снабжения и своего редюита — крепость Антверпен, а также значительное еще удаление союзных войск, заставило бельгийцев вернуться к выполнению основного решения — к постепенному сворачиванию на Антверпен, куда армия и прибыла 20 августа без особых помех со стороны противника. Противник, следуя частью сил по шагам бельгийской армии, перешел французскую границу лишь 24 августа, т. е. на 23-й день мобилизации во Франции.

Крепость Намюр. Кроме 4-ой дивизии, в состав гарнизона входили 4 крепостных полка (12 батарей), 4 пулеметные роты, легкий артиллерийский дивизион, 12 крепостный батарей, саперный батальон и обозная рота, всего до 25 000 человек, под командой ген. Мишель. Первые столкновения разведывательных частей в окрестностях Намюра произошли между 5 и 7 августа. Немецкий отряд из состава VII резервного корпуса ген. Бюлова 15 августа пытался форсировать р. Маас в Динане, в 18 км южнее фортов Мобежа, но французский отряд, защищавший здесь долину реки, отбил нападение. К 19 августа все части 4-ой дивизии, находившиеся вне верков Намюра, в Гюи и Анденах, уничтожив мосты, сосредоточились  в укрепленной позиции Намюра, и того же числа немецкие части всех родов оружия обнаружены в районе крепости, у Фо (Fauls), в 5 км от форта Андуа на правом берегу Мааса и у Рамильи — Орфюс, в 12 км от форта Коньеле на левом берегу реки. Части эти непосредственно сопровождались батареями самой тяжелой артиллерии. 20 августа обнаружены батареи против фортов Мезеро, Андуа и Дав восточного сектора. 21-го началась бомбардировка Намюра на обоих берегах, захватив сразу 4 форта: Андуа, Мезеро, Маршовелетт и Коньеле. Полевал тяжелая артиллерия била по промежуткам и частью по городу, а самая тяжелая («Берты») по фортам. Форты и их купольная артиллерия быстро приходили в разрушение; бомбардировка продолжалась и ночью. 22-го все активные попытки гарнизона не приводили ни к чему, а атака распространилась и на форт Дав. Подкрепленный прибывшими 3-мя батальонами французских войск, гарнизон попытал новую вылазку, но, не поддержанный сбитой немцами артиллерией, вынужден был отойти назад. Бомбардировка продолжала свое дело разрушения, и форт Мезере, а также форт Маршовелетт должны были быть эвакуированы. 23-го огонь осадных батарей усилился и, после отбитой первой пехотной атаки, форт Коньеле был взят штурмом, а бомбардировка перенесена на прочие форты северного сектора; обороняющийся еще держался на промежутках, но и здесь окопы подвергались разрушению, и войска обоих секторов свернулись к городу. В его время 4-ой дивизии, отрезанной на обоих берегах Мааса, оставался еще свободным выход через сектор между Самброй и Маасом, который она и исполнила в ночь с 23 на 24 августа, покинув крепость и потеряв лишь свой арьергард у местечка Ерметон-сюр-Биерт. 25 августа вся бельгийская армия сосредоточилась в Антверпене.

На изложенных событиях окончилась роль оборонительной линии реки Мааса с ее опорными пунктами, не то укрепленными позициями, не то крепостями — Льеж и Намюр и, казалось бы, от кратковременного сопротивления последних мощным разрушительным средствам и подавляющим силам огромных масс германских войск не было помощи слабой бельгийской армии. Тем не менее, в эти дни задержки общего наступления германских полчищ, бельгийская армия без ощутительных потерь и без особой помехи со стороны противника успела выполнить преднамеченный маневр отхода в пределы укрепленного лагеря Антверпен.  В то же время соответственное плану войны продвижение через северную часть Бельгии 11-ти германских корпусов (II, IV, IX от голландской границы у Диеста и Тирлемон, III, VII и Х — перешедших Маас в пределах Льеж—Гюи и за ними 5 корпус во второй линии) было отсрочено на несколько дней сопротивлением крепости Льеж, прикрывавшей 10 мостов на реке Маас и узел железных дорог, ведущих через Бельгию во Францию.

Вот  как оценивается в германской  военной литературе полуофициального характера эта кратковременная задержка^*):

«Не может быть двух мнений о том, что попытка взять Льеж внезапным штурмом (Gewaltsame Angriff) привела к почти полной неудаче. Запоздание только на несколько дней его падения привело к  крушению германского наступления в самом начале. Только энергичная операция генерала Людендорфа спасла положение; в противном случае было бы совершенно безразлично, являлся ли Льеж современной или устарелой крепостью».

Для того, чтобы поспеть захватить французские армии врасплох в период совершаемой ими перемены фронта и обойти их левый фланг, разобщив их от англичан и помешав высадке последних, нужно было проследовать по путям через Бельгию эшелонами в поездах, как в своей стране. Но Льеж запирал важнейший узел железных дорог: Кельн-Остенде, Берлин-Париж и Льеж — Герве, Льеж - Утрехт и Льеж—Маастрихт и прикрывал 10 мостов, связующих оба берега реки Маас. Овладеть им надо было с налета в тот же день, как подошли к нему передовые части: 5 сводных, немобилизованных бригад из состава VII, VIII, IX, Х, и XI корпусов с соответственной тяжелой корпусной артиллерией, под начальством лично знакомого с Льежем генерала Эммиха, бывшего командующего Х корпуса, и пытались штурмовать форты и промежутки, но безуспешно,  несмотря на большие  потери (15—20 000 убитыми и ранеными). Пришлось ожидать прибытия крупнокалиберной артиллерии. Таким образом, элемент «внезапности» был потерян германцами, и обстоятельство это привело к конечному краху план Шлиффена.

Намюр сыграл сравнительно с Льежем уже ничтожную роль. Атакованный на 2 недели позже Льежа (20—21 августа), он продержался всего 4 дня и помог лишь 4-ой бельгийской дивизии в порядке отойти и присоединить ее к главным силам армии. Однако же, овладение крепостью задержало под нею целый корпус (VII резервный) Бюлова на 5 дней.

Антверпен (схема 11). С 20 августа бельгийская армия отошла на позиции по рекам Рюппель и Нета, имея особый отряд у Термонд, и, имея основной и ближайшей своей базой крепость, остановилась на линии фортов, составляющих главную крепостную позицию, ибо 2-ая линия фортов представляла собой совершенно устарелые постройки так же как и ограда, подлежавшая совершенному срытию. Из фортов 1-й линии, фортов сильных по устройству и вооружению (купольная артиллерия), перемежающихся со слабыми промежуточными, только некоторые были закончены постройкой. Таковы форты Вавр—С. Катрин и Стабрек и, вероятно, форты: Эртбранд, Браскат и Кессель. Остальные форты, равно, как некоторые из возведенных промежуточных редутов, насколько можно судить по некоторым данным описания боевых действий в крепости, носили временный или полудолговременный характер. Заблаговременного оборудования промежутков между фортами, в том виде, как это было выполнено в некоторых французских, немецких и частью русских крепостях, не было, и укрепление соответственных позиций исполнялось в мобилизационный период и даже во время самих боев. В крепости был собственный гарнизон из крепостных батальонов, саперных частей и крепостной артиллерии, а ввод целой полевой армии из 5-ти дивизий (1-ая обороняла переправы у Термонда и по Шельде) придавал ее обороне высокоактивный характер. Таким образом, обеспечивались от захвата провинции Антверпен и Фландрия, а вместе береговая полоса с Остенде и Ньюпор, чем обеспечивалась, вместе с тем, связь с союзниками. По соображениям бельгийского командования, согласованного с союзным, армия у Антверпена «должна была подчинить все свои действия совместным операциям французской и английской армий, и ее непосредственная роль должна заключаться в том, чтобы привлечь на себя и возможно долее удержать возможно большие германские силы». Опираясь на крепостные позиции Антверпена, бельгийская армия рассчитывала действовать активно, т. к. оставленные против нее и Антверпена силы немцев почти не превосходили бельгийских, и последние получили перевес лишь после 25 сентября. Вместе с тем, имелось ввиду никоим образом не позволить противнику перервать связь  бельгийской армии с союзными, а именно железнодорожной линии на С. Николас, Гент и далее и, в случае решительной тому угрозы, своевременно и без потерь отойти к р. Изер.

С 21 августа перед Антверпеном расположилась особая обсервационная армия из III и IX резервных корпусов, тогда как 13 резервная дивизия и одна или две дивизии ландвера находились в Льеже. Прочие германские силы устремились к границам Франции, где завязались крупные бои на Самбре и у Монса. Таким образом, подавляющие силы немцев были далеко, и поэтому 25 и 26 августа бельгийцы решают атаковать III и IX корпуса, пока те не успели еще закрепиться на своих позициях. Операция была произведена всеми 5-ю дивизиями и имела лишь частичный успех, ибо немцы успели закрепиться, и хотя 6-ая дивизия и захватила Нофштадт, а 1 и 5 взяли Сикрет. Верде и Эппегем, но 2-ая дивизия не смогла дебушировать на восточный берег Лувенского канала, а 6-ая  в центре, овладеть Элевайт. Пришлось отойти на свои позиции.

4-го сентября противник атаковал Термонд, взял его, перешел на левый берег Шельды, создав тем большое опасение за линию связи с союзниками, почему тотчас же высланные 1 и 6 дивизии заставили противника отступить и возвратить Термонд. К удивлению, нужно отметить, что немцы после этого никогда уже не пытались создавать угрозы с этой стороны, составлявшей поистине ахиллесову пяту бельгийской армии.

7- го и 8-го сентября обнаружилось, что из III и IX резервных корпусов три дивизии отправлены во Францию, на поддержку отступающих на р. Эн, после проигранного Марнского сражения германцев. Хотя эти три дивизии и были заменены одной морской дивизией и 26 и 37 бригадами ландвера, но бельгийское командование сочло момент благоприятным для перехода в  наступление, в расчете заставить вернуть убранные силы обратно. «Вылазка» (la sortie) началась 9-го сентября и вновь всеми 5-ю дивизиями и сначала шла успешно, и были захвачены не только все переправы на р. Демер и р. Диль, но занят Армот (25 км от г. Лиер и реки Хеймса), и взвод 4-го полка конных стрелков проник в г. Лувен. Немцам пришлось в этот момент вернуть 6-ю дивизию III корпуса, отправленную во Францию, и задержать на два дня движенце туда же всего IX резервного корпуса. Активные операции гарнизона Антверпена не ограничились этим, и решено было предпринять целый ряд  экспедиций, имеющих целью воздействие на пути сообщения германцев. Эти операции начались 22-го сентября, и каждый отряд имел свою определенную зону. Большой части их удалось проникнуть сквозь неприятельские линии, достигнуть намеченных пунктов и перерезать важнейшие железные дороги Лимбурга, Брабанта и Гено и в значительной мере затруднить этим немецкий транспорт. Большая часть этих отрядов возвратилась обратно. 25 сентября высшее командование союзных армий сообщило о желательности, ввиду жестоких боев на р. Эн и левом фланге фронта, воздействовать на сообщение германцев. Но, вследствие усиления осадного корпуса, активной части гарнизона Антверпена пришлось ограничиться только перемещением к юго-западу главной массы войск и атаковать 37-ю бригаду ландвера, направляющуюся к Термонду, но последней при наступлении темноты удалось вырваться из засады.

К концу сентября осадный корпус получил подкрепление из всех родов оружия, преимущественно же в артиллерии крупного калибра, и начал осадные действия. Осадный корпус состоял из III резервного корпуса, 26 и 37 бригад ландвера (одна дивизия), одной дивизии морской, 4-ой эрзац-дивизии, 1-ой резервной дивизии, одной баварской дивизии, бригады пешей артиллерии и бригады сапер, — всего до 3-х корпусов. Осадные действия начались с 28-го сентября бомбардировкой 42 см  мортирами фортов Уелем и Вавр — С. Катрин. Учитывая результаты действия подобной артиллерии на фортификационные постройки типа, принятого в Бельгии, по опыту Льежа и Намюра, высшее бельгийское командование признало в своих дальнейших соображениях невозможность дальнейшего пребывания армии в укрепленном лагере Антверпена, что могло бы привести ее к неминуемой сдаче, и решило базу свою перенести более на юго-запад — в Остенде, с коим соединяла Антверпен лишь одна железная дорога, шедшая на С. Николас и Гент. С 20 сентября по 7 октября это удалось выполнить, пропуская поезда по ночам. Вместе с тем нужно было подготовить для армии оборонительные позиции, которые помогли бы сдерживать противника арьергардом, а в то же время возможно долее удерживать саму крепость. Однако, надо было прочно держать левый берег р. Дандр и, в случае ее форсирования, левый берег Шельды, чтобы обеспечить себе сообщения с союзниками. Задача эта оставлена на 4-ю дивизию и на кавалерийскую дивизию, прочие же силы (5 дивизии) продолжают содействовать гарнизону в отбитии настойчивых атак противника на 3-й и 4-й секторы крепости.

Напомним, что в крепости Антверпен, как и в Льеже и Намюре, не было иной крепостной артиллерии тяжелых калибров, как только под броневыми куполами фортов, в расчете на ее неуязвимость. Этот крупнейший недочет, отмечаемый многократно в иностранной (особенно в русской) военной литературе еще до войны, не мог быть устранен с ее возникновением. Поэтому с постепенным и быстрым разрушением фортов уже 3-го октября для продолжения борьбы оборона располагала лишь полевой артиллерией и 15 см  гаубицами, да еще двумя броневыми поездами с 12 см  пушками, и дни сопротивления крепости были уже сочтены, тем более, что командующий осадным корпусом генерал ф.-Безелер, бывший в мирное время, года за два, генерал-инспектором крепостей и инженерного и пионерного корпуса, считался в Германии человеком большой эрудиции в крепостном деле. Генерал ф.-Безелер повел атаку энергично и с крайним напряжением. Позиции р. Неты были форсированы, немцы врезалась клином во внутренний район крепости и грозили второй линии фортов, несмотря на контратаки 1, 2 и 5 дивизий, подкрепленных резервами от 3-й и 6-ой, и бригадой английских моряков. Однако, тем временем, в течение 5 и 6 октября, немцы, перейдя р. Дандр, стали серьезно угрожать Термонду, что имело бы последствием перерыв сообщений армии, да назрели и другие события. Отброшенные от Марны и угрожаемые с правого фланга, германцы протянули свой фронт к началу октября до Лилля (к началу войны упраздненного, как крепость). От Лилля до Ньюпора на берегу моря было всего 60 км, а от расположения бельгийской армии — 140 км, и бельгийская армия легко могла быть отрезана. Поэтому назрел момент спешить идти на соединение с англо-французами, пока это еще было возможно, и в ночь с 6-го на 7-ое октября, по приказанию короля, армия перешла на левый берег Шельды. Для продолжения обороны крепости оставлены гарнизоны фортов, несколько полков крепостной пехоты, 2-ая армейская дивизия и три бригады английских моряков. Немцы спешат, в свою очередь, перерезать путь отступающему и форсируют Шельду в Шонерде, появляются их отряды против Гента и даже в Назарете; однако, бельгийцам всюду удается их предупредить и отбить, а линию железной дороги охранять от покушений частями гражданской стражи, эскадроном жандармерии и четырьмя батальонами волонтеров. Несмотря на все усилия немцев (в сумме до 4 дивизий), им не удается развить свои операции на левом берегу Шельды, и отход бельгийской армии совершается беспрепятственно. Тем временем Антверпен продолжает упорно сопротивляться и продолжает удерживать большую часть немецких сил, и комендант, инженер-генерал Дегиз, сдает крепость лишь 10 октября, а 15 октября бельгийская армия уже на р. Изер и вошла в общий фронт с англичанами — от Ньюпора до Ипра.

Таким образом, если всего 6-дневное сопротивление крепости Льеж повлияло решительным образом на успех выполнения германского плана внезапного вторжения во Францию и привело его к крушению, если крепость Намюр сыграла частную роль, облегчив отдых армии и ее сосредоточение, то Антверпен дал армии, во-первых, временное убежище и опору для ее активных операций, в связи с положением дел на французском фронте. Во-вторых, служа базой снабжения, он дал ей все необходимые боевые средства, в-третьих, он избавил ее от несомненного разгрома в поле подавляющими силами немцев или, в лучшем случае, интернирования в Голландии. В-четвертых, своим сопротивлением в течение 4-х дней, с 7-го по 10-ое, после оставления армией крепости он удержал у себя главные силы осадного корпуса (армии) и облегчил отход армии на соединение с англо-французами. Но роль эта распространилась далеко и за пределы Бельгии, повлияв на исход боев на Марне, удержав у себя III и IX резервные корпуса до 7 сентября и III до 10 октября, а также до 6-ти дивизий второочередных войск. Вместе с тем, допустив возможность бельгийской армии избежать разгрома и сохранив ее целой, крепость Антверпен способствовала активным операциям ее и воздействию на тыл и сообщения германских полчищ, слишком массивных, чтобы не быть к тому чувствительными. А таковые операции в конце сентября отражались и на операциях на реке Эн на французском фронте. Таким образом, далеко не совершенные по фортификационному своему устройству, устарелые и теорией осужденные еще в мирное время, крепости Бельгии сыграли свою роль в соответствии с теми стратегическими задачами, какие возлагались на них бельгийским высшим командованием, и заставили немцев признать (после войны), что «решающее значение имеет не то, пала ли под конец крепость или нет, или, как долго сама по себе оказывала она сопротивление неприятелю, а то — выполнила ли крепость поставленную ей высшим командованием задачу, как в рамках общего оперативного плана, так и в связи с отдельными операциями войск. Если да — крепость оправдала свое назначение, хотя бы, в конце концов, пришлось ее добровольно сдать, и затраченные на нее издержки, таким образом, окупились». При таких условиях становится не столь существенным, была ли крепость устарелой или нет.

2. Крепости Франции (схема 2). Северная граница. Еще в конце прошлого века, в 80-х годах, как результат работ образов, после войны 1870—71 г. совещания, решено было не только создать западную «оборонительную завесу», но и северную, по границе с Бельгией и Люксембургом. Решено было создать укрепленный район между реками Самброй и Шельдой, устроив плотины для наводнения долин многочисленных речек и ряд фортов-застав: Мальд, Флин, Конде, Куржис, Кенуа и усилить крепость Мобеж. Слева подлежала усилению крепость Лилль и береговая Дюнкирхен. Справа, в районе между рр. Самброй и Маасом, используя горную группу Арденн и арденнские леса, сохранили старую цитадель Живе (форт Шарлемон), охранявшую железную дорогу от Намюра к Мезьеру, а в промежутке возвели форт-заставу Гирсон — узел железнодорожных путей. К востоку, для обстрела важной железнодорожной линии на Реймс; начата постройка сильного форта-заставы Айвель, а для защиты входящих в пределы Франции из Бельгии второстепенных ветвей, сохранили старые крепости Монмеди и Лонгви. В тылу оставалась прикрывающая Париж группа: Ла-Фер, Реймс и форты-заставы Леникур и Монберо. Но в 1900 г., при новом рассмотрении вопроса об укреплении северной границы, Лилль, Реймс, Ирсон и Айвель отнесены к 3-й категории, т. е. таких, которые могут пригодиться лишь при случае и использованы полевыми войсками, как полевые или временные укрепления. Точно так же Мобеж, Монмеди, Лонгви и все форты-заставы по Маасу отнесены ко второй категории и оставлены без усовершенствования в положении status quo, и лишь 4 крепости по восточной границе: Верден, Туль, Эпиналь и Бельфор и некоторые из фортов-застав,  как, например, Трайон к югу от Вердена, были отнесены к первой категории, т. е. подлежали полному усовершенствованию всех их средств обороны.

Кроме того, крепость Лилль была упразднена вначале самой войны по требованиям политическим, которые Ганото имел мужество разоблачить в своей истории мировой войны. Этим было сыграно, разумеется, в руку германцам.

Крепость Мобеж, устаревшая (см. выше) и недостаточно подготовленная к обороне (донесения коменданта ее, ген. Фурнье, в первых числах августа), была обложена уже 3-го  августа, удержав у себя целый германский корпус до 8 сентября, когда сдалась. Корпус этот весьма пригодился бы немцам на Марне в период развязки Марнского сражения. Комендант был предан суду. На суде главнокомандующий, генерал Жоффр, заявил: «Сопротивление Мобежа отвратило от моей армии несколько неприятельских дивизий и, особенно, всю артиллерию, которая бомбардировала крепость».

Итак, Мобеж, даже и в том плачевном состоянии своей подготовки к обороне, в каком застала его война, исполнил предназначенную ему роль и способствовал победе на Марне.

Что же касается до сопротивления французских малых и устарелых крепостей-застав этого фронта и роли ими сыгранной, то, по германским источникам, Лонгви «приковал к себе 1,5 пехотные бригады и специальные части от 5 германской армии, во время весьма критического для французов сражения в ее окрестностях». Живе, устарелый форт-застава, «в течение нескольких дней приковывал к себе целую дивизию».

Роль прочих мелких долговременных укреплений рассматриваемого фронта, пока остается невыясненной.

Восточный пограничный район распространялся от крепости Лонгви до крепости Бельфор у Швейцарской границы. Наступательные операции германцев велись в этом районе, т. е. в области «оборонительной завесы» Франции в весьма ограниченном размере и, напротив, район этот служил во время войны исходной базой частичных наступательных операций французских отрядов, ибо главные и решающие операции велись в северном районе, и, кроме упомянутой крепости Лонгви, да еще совершенно устарелой пограничной кр-цы Мановилье, запиравшей железную дорогу от Страсбурга в Нанси и, по германским источникам, «задержавшей все же наступление 5 германской армии», оставался с юга до пределов Верденского укрепленного района (R. F. V. — region fortifiée de Verdun) нетронутым. Но это не значит, чтобы созданная здесь оборонительная завеса крепостей и фортов-застав между ними не сыграла никакой роли. Напротив, она сыграла решающую роль, но не во время самой великой войны, а еще в мирное время, ибо, по мнению германских стратегов, она должна быть рассматриваема, как данная стратегическая величина и, «независимо от того, насколько крепостные сооружения были современными или устаревшими, сыграла решающую роль в выработке Шлиффеном операционного плана», т. е. плана вторжения во Францию через Бельгию с нарушением нейтралитета последней.

Таким образом, все последующие операции крепости  Верден являются, в известной мере, частичными, вылившимися из создавшейся боевой обстановки, когда крепость эта явилась правофланговым устоем развернувших, ее против германского нашествия французских армий.

Крепость Верден (схема 5). Операции под Верденом до 23 февраля 1916 года все протекали вне собственно крепостного района и не носили характера крепостной борьбы, а сам Верден, как крепость, даже и не существовал. Крепость Верден, наряду с крепостями Туль, Эпиналь и Бельфор, декретом 5 августа 1915 г. (Инструкция от 9-го августа того года) была, как указано было выше, упразднена. Однако, в период боев на   Марне крепость Верден оставалась не атакованной при движении германской лево-фланговой 5 армии, имевшей перед собой 3 французскую генерала Серайль; последняя, в период с 24 августа по 5 сентября 1914 года, нашла в этой крепости с нетронутым еще ее гарнизоном ту «стратегическую ось», которая позволила ей, опираясь на крепость правым флангом, при  непрестанном напоре германских корпусов, отступать, заворачивая центр к левому флангу назад (схема № 12), не теряя связи с 4 французской армией генерала Лангль-до-Кари и, наконец, стать в период самых решительных боев на Марне с 5-го по 9 сентября во фланговое положение к общему фронту германского наступления, занимая положение от Юбекура, к юго-западу от Вердена, до Ревиньи, в 15 км к западу от Барле-Дюка. Мало того, крепость Верден и ряд фортов-застав к югу от нее, как-то: Женикур, Тройон, С.-Миель, создавали прочный оплот тылам армии Серайля, положение которой особенно 8 сентября было, можно сказать, отчаянное, ибо обнаружилось явное намерение германцев прорвать завесу фортов-застав, и форт Тройон был атакован войсками 6 германской армии при  поддержке тяжелой могучей артиллерии. Генерал Серайль приказывает коменданту форта Тройон держаться «во что бы то ни стало», дорог каждый день и час, чтобы выгадать время поддержать его, ибо с падением форта Тройон был бы открыт тыл 3 армии.

Положение французских правофланговых армий было настолько тяжело, что главное командование разрешило ген. Серайлю отойти к югу и предоставить Верден собственной участи. Но доблестный генерал Серайль не воспользовался этим разрешением, ибо форт Тройон все еще держался, и, учитывая необычайно выгодное стратегическое положение своей армии и сопротивление, какое мог бы  оказать Верден, который немцы начали бомбардировать (форты Мор-том и Буа-Буррю), он употребил все меры к тому, чтобы подкрепить Тройон; последний стойко держался, отбил три штурма, а с поддержкой из 2 армии (13 резервной и 2-ой кавалерийской дивизии) заставил немцев прекратить свои приготовления к переправе у Ла-Круа-Сюр-Мёз.

Боевые действия 3 французской армии в дни сражения на Марне, — пишет профессор В. Ф. Новицкий,^*) «являются поучительным образцом активной обороны полевой армии, опиравшейся на крепость». Отступая в Аргонах под натиском превосходных сил противника, генерал Серайль правильно оценил, по мнению названного стратега, то значение, которое могли иметь для исхода всей операции тесная связь между крепостью и полевой армией и их взаимодействие вне границ крепостного района. В самые трудные минуты сражения, теснимый с фронта, обходимый с фланга и угрожаемый с тыла, командующей 3 армией настойчиво стремится к поставленной себе цели: не разлучаться с Верденом, но не потому, чтобы не бросать крепости, тогда еще полной силы и с комендантом ген. Кутансо во главе, на произвол судьбы, предоставив врагу отрезать ее от полевой армии, а потому, что, сам отрезанный, он мог быть отброшен далеко к югу соединенными силами 5 и 6 германских армий. Ведь в том-то и выявляется значение крепости, как таковой, на данном театре операций, чтобы быть способной остаться изолированной и сопротивляться попыткам противника быстро овладеть ею без обложения и подвоза тяжелых средств осады, сопротивляться, может быть, только несколько дней, которые необходимы для маневра и подхода ожидаемых подкреплений полевой армии.

^*) «Боевые действия в Бельгии и Франции осенью 1914 г.» 1920 г.

Такова оперативная роль Вердена за 1-ый период войны и во время Марнского сражения, кончившегося отступлением германских армий на р. Эн (10 сентября). Левый фланг этого германского обширного фронта, т. е. 5 армия осталась, однако, у Вердена, заслоненного войсками частью 3 французской армии, частью войсками Верденского укрепленного района. Наступил период позиционной борьбы, в которой проходит весь 1915 год вплоть до 5 августа 1915 г., когда последовал приказ главного командовании об упразднении крепости Верден, как таковой, и эвакуации всех оборонительных средств, включал и достоянный гарнизон с его комендантом ген. Кутансо во главе. Все форты па правом берегу Мааса (схема 5) были минированы и приготовлены к взрыву по первому приказанию; главнейшие форты первой линии Дуомон и Во подверглись той же участи, лишь в первом оставлена команда в 58 человек для обслуживания двух броневых башен  75 мм  и 155 мм  орудий, способных действовать по долине Севра, т. о. форт Дуомон превратился в маленькую батарею. Форт этот подвергся бомбардировке впервые еще в конце 1914 г., повторенной 28 февраля 1915 г., но уже из 12 см мортир,  также и форт Во и город. Но эта стрельба была не более, как пристрелочной^*). Верден исчез, и образовался Верденский укрепленный район — R. F. V., подчиненный армии генерала Лангль-де-Кари, который очистил Веврские позиции. С одобрения и настояния ген. Кастельно, противно мнению ген. Жоффра, решено было не покидать правого берега Мааса, а держаться впереди брошенной фортовой  линии и по «Маасским высотам».

^*) Lieutenant Colonel Thomosson. Les preliminaries de Verd un. Paris, Août 1918 г.

Форты совершенно игнорированы, их не включают даже, как опорные пункты не включают даже, как опорные пункты полевых позиций. Это удивительное решение, относящееся к февралю 1916 года, требует еще более детального изучения; но, по мнению французского автора, полковника Шене, «было ничем иным, как следствием фатального декрета от 5-го августа 1915 года».

После того, как крепость Верден сыграла такую выдающуюся роль в 1914 г. в период Марнского сражения, после декрета 5 августа 1915 г., попав в распоряжение командующих армиями, она аннулируется и не принимается в соображения, и один генерал, командовавший восточной группой армии, предусматривал, как указано выше, очищение правого берега Мааса, а когда 21 февраля 1916 г. началась германская атака, то заменивший его генерал, командовавший группой армии центра, предложил 24-го февраля очистить Вевр и предложил главной квартире очищению всего правого берега. Комендант Верденского укрепленного района, генерал Эрр, энергично оборонял местность, но между фронтом войск и линией фортов Вердена, т. е. впереди ее; но он никогда не имел ввиду оборонять опорные пункты в виде фортов, «потому-ли, — как пишет подполковник Шене, что находился под влиянием идей, господствовавших в штабе групп армий центра, или же скорее потому, что не был  свободен от предубеждений относительно фортификаций, широко распространенных в штабах. Его намеренный отказ от обороны этих опорных пунктов чуть не повлек 25 февраля падения всей крепости Верден».

Но 26 февраля 1916 года принял командование 2 армией и Верденским районом генерал Петен, и мероприятия по обороне Верденских укреплений приняли другой оборот. Руководящими для этого генерала, которому Франция обязана сохранением Вердена, были слова маршала Фоша: «Не отступать, сражаться на месте, цепляться за местность, держаться за нее, не уступать ни полсотни сантиметров местности, помнить октябрь 1914 г. (бои на Изеро)». Очевидно, Петен, в отличие от других генералов, (Лангль-Кари, Эрр, Кретьен), понял, что тем паче надо цепляться за долговременные форты, раз они были налицо. Правда, форт Дуомон между ними, после последней бомбардировки год назад, был не тот и претерпел большие разрушения, но все же его верки были обороноспособны, хотя он оставался без гарнизона.

бомбардировки год назад, был но тот н протерпел большие разрушения, но все же его верки были обороноспособны, хотя он оставался без гарнизона.

Схема №11 Крепость Антверпен

 Схема №12

Схема №14 Крепости Австрии

Полковник Шене пишет, что: «вероятно, генералу Кретьену, командиру 30 корпуса, были известны взгляды генерала Эрр, командовавшего войсками R. F. V., на форты и укрепления, и поэтому он намеренно не предписал занятие форта Дуомона, входившего в состав по опции». Подполковник Тардье сообщает: «При всяком положении вещей, войска г. Делиньи (начальник дивизии), которые заняли сектор накануне, могли и должны были занять форт, без получения на то специального распоряжения. Кажется, никому и в голову не приходила мысль об этом, настолько, если можно так выразиться, отвыкли от долговременной фортификации. В течение четырех дней сражались в полевых укреплениях, и, видимый на некотором расстоянии форт Дуомон, несомненно, казался грудой развалин, из которых нельзя извлечь пользу». По словам главного артиллериста, оставленного в форте  при броневых башнях, сержанта Шено, «генерал Эрр во время своих посещений форта перед атакой никогда не занимался обороной форта, а лишь возможностью его разрушения».

После 25 февраля 1916 г. германцы ожесточенно атакуют подступы к форту и оттесняют около 16 часов французов (306 бригаду), и команда немцев, переодетых в серые французские шинели, беспрепятственно входит в форт, лишенный гарнизона, и занимает его без выстрела! Германские радио оповещают мир, что «форт Дуомон пал!». Германия ликует по поводу захвата этого ключа крепости и восхищается доблестью своих войск, Франция впадает в уныние...

Нельзя не отметить этих деталей в исследовании роли крепостей, в связи с действиями полевых армий, ибо они так явно выявляют и подчеркивают то влияние, какое оказывает, в отношении использования крепостей, предвзятость мнений, заблуждение и даже полное непонимание существа долговременной фортификации в целом и крепости в частности, какое проявляют высший, а за ним и низший состав полевых войск, и как опасно вверять участь крепостей воле командующих войсками в смежных с крепостями районах, без надлежащих точных директив главного командования. За фортом Дуомон могла пасть и вся крепость, но, судя по германским источникам, на день 25 февраля немецкие атакующие войска имели задачу овладеть пространством лишь до ближайших подступов к линии фортов, а с 25 февраля генерал Петен энергично спешно принял меры к восстановлению крепости, и, несомненно, ему принадлежит честь удержания ее во власти французов, столь чреватой последствиями, ибо спохватившееся германское командование устремилось к сосредоточению всех сил и средств, возможных к выделению с фронта, в распоряжение 5 армии (кронпринца), для овладения этим оплотом правого фланга северо-восточного французского фронта, оплотом левого фланга фронта восточного. Возникшая борьба за восстановленную крепость Верден затянулась до конца войны, и победа в ней стала не только вопросом стратегической необходимости, но вопросом чести двух враждующих стран. Говорить после примера Вердена о потере значения крепостей после  мировой войны, значит быть стратегически глухим и слепым. Надо прозреть и всемерно стремиться к внедрению в командном составе надлежащих понятий о сущности крепостей, как стратегических и долговременных укреплений, как тактических элементов, чтобы они умели ими пользоваться и отдавали себе отчет в том, что они могут дать при данной операции — независимо от того, новые они или устарели, большие или малые — как себе, так и противнику, если он овладеет ими.

Париж (схема 13), как крепость, как укрепленный, жизненный центр всей Франции, сыграл не меньшую, по нашему мнению, если не большую, роль в исходе Марнского сражения, чем Верден. И вот почему. Париж не укрепленный, но представляющий собой обширного укрепленного лагеря, в сущности 3-х таких лагерей, со старыми верками ограды Парнаса времен 1870 года в центре, конечно, служил бы непосредственным объектом массового наступления германцев, и союзники вынуждены были бы заслонить его своими армиями. 

Как крепость, — Париж мог быть временно оставлен в стороне; что касается германского плана, то, следуя заветам старого Мольтке, германский генеральный штаб ставил своим армиям, по мнению В. Ф. Новицкого, правильную задачу, указывая им важнейшую цель на пути к достижению победы, — т. о.: отброс отступающей союзной армии к югу, если не попутный разгром ее, ибо тогда изолированный Париж мог быстро стать жертвой победителя. Вот почему правый фланг германского фронта не шел далее меридиана Парижа (1 армии Клука), задачей которого ставилось охватить левый фланг союзного фронта, к тому же занятый малостойкой английской армией Френча, явно склонной к чересчур быстрому отступлению. Кроме того, по соображениям германского главного командования, далее к западу как бы было пустое от войск пространство, и имевшаяся там группа войск под началом генерала Манури в расчет не принималась и не без основания, ибо, по свидетельству Гальени, генерала-губернатора (коменданта) Парижа, войска Манури, после испытанных поражений, спешно отступали от Арраса на Париж, были утомлены и деморализованы. Он даже не допустил их до Парижа и, опасаясь деморализующего их влияния, не принял их в состав Парижского гарнизона, чрезвычайно ничтожного, но остановил в районе Домартена, к северу от крепости. Здесь войска Манури были пополнены, отдохнули и реорганизованы в 6-ю французскую армию, о чем германский штаб, по-видимому, осведомлен не был. Дело это — дело представлений и рук Гальени, явившего, с первых же дней своего назначения на пост генерал-губернатора Парижа, удивительную предусмотрительность, прозорливость, такт (удаление правительства) и, по моему мнению, полководческий гений, несмотря на его преклонные лета.

Опасаясь за изоляцию Парижа, который ни по состоянию устаревших верков, ни по вооружению, ни по силе и качеству гарнизона не мог бы долго сопротивляться, генерал Гальени умолял английского командующего, генерала Френча, не отрываться от Парижа (вспомним Серайля под Верденом в те же дни) и ген. Жоффра придержать отступательный порыв англичан. Но напрасно: в ответ ему прислали на усиление гарнизона одну цветную дивизию. Отлично отдавая себе отчет в происходящем вокруг, Гальони улавливает момент и решает действовать активно, силами  6-й армии Манури и собственного гарнизона, и 6 сентября атакует IV резервный корпус из армии Клука, оставленный последним на правом берегу р. Урка для прикрытия своего фланга и тыла. Превосходными силами Манури теснит IV  резервный корпус, имея директиву на Шато-Тьери, и этот день, 6 сентября, надо считать начальным днем тех четырехдневных (6—10 сентября) маневренных боев на всем фронте от крепости Вердена до Парижа в победно выпученной со стороны германцев дуге, протяженном до 120 верст, на которые скопилось 5 германских и 6 союзных армий или до 1 300 000 бойцов, с превосходящими силами на стороне союзников — боев, известных под названием боев на р. Марне. Этот первый день в то же время был и решающим днем, поворотным днем, в пользу союзников, всей кампании 1914—1918 гг., столь победно начатой германцами и столь трагически потерянной ими. Не знаменательно ли, что в те же дни другой талантливый французский генерал, Серайль, уцепившись со своей 3-й армией за крепость Верден, занимает по отношению фронта германского наступления то же угрожающее положение флангу и тылу германцев, как и армия Манури, несмотря на приказание главной квартиры отойти к югу, и эта знаменитая дуга, на площади коей разыгралось Марнское сражение, как бы виснет на двух опорных точках: двух крепостях Верден и Париж! Надо полагать, что только уверенность главнокомандующего Жоффра в стойкости крепости Верден, даже изолированной, позволила ему отобрать 6-го числа 4-ый корпус от армии Серайля и по железным дорогам перебросить его на левый фланг для усиления армии Манури. Ни от какой другой из срединных армий он отобрать целый корпус, разумеется, был бы не в состоянии. Выше отмечено, что удар по тылу 1 германской армии Клука войсками Манури, базирующимися на Париж, нанесенный 6 сентября, был началом и вместе концом Марнского сражения, ибо в результате этого удара, хотя и проведенного без надлежащей смелости и решительности со стороны Манури, явилось приказание по германской главной квартире отступать на р. Эн. Событие это, наряду со стойкостью Вердена и укрепленного района «Hauts de Meuse», привело к позиционной войне, затянувшейся на несколько лет, в течение коих крепость Верден приковала к себе армию кронпринца германского и стала вытяжным пластырем для всего фронта. Оперативное значение крепостей Вердена и Парижа так велико, что о роли прочих кротких пунктов по восточной границе Франции не стоит и говорить. Они остались в тылу 1 и 2-французских армий и служили лишь базами их активных операций.

в) Восточный фронт.

Крепости Германии все, за исключением Лётцен-Бойена, оказались по ходу операций вне досягаемости вражеских армий. Та роль, какая предназначалась им по оперативным соображениям германского генерального штаба и плану войны, разъясненному в главе 1, выполнена ими в полной мере в смысле активном, т. е. они послужили базами наступательных операций германских армий. Таковы Мец на западном фронте и крепости по восточному ее фронту, и подобно французским крепостям Туль, Эпиналь, Бельфор, эти последние, например, Познань и Бреславль, выделили свои гарнизоны, в виде одноименных корпусов, для усиления армии Гинденбурга в период Лодзинской операции а наступления его в Польше. Торн и Кенигсберг, а вместо и весь укрепленный участок нижней Вислы, обеспечивая от проникновения русских, в начале войны победоносных, войск из восточной Пруссии в Померанию, вместо с тем послужили базой активных операций Гинденбурга, с появлением его в роли главнокомандующего на восточном фронте, — тех операций, которые привели к катастрофам у Сольцау-Таненбурга и в Августовских лесах, стоивших нам потери почти четырех корпусов. Исправив обстановку в восточной Пруссии, Гинденбург задумал новое наступление в Польшу, с целью полного разгрома русских, хоть и в полтора раза превосходных  сил, несмотря на победоносное их шествие в Галиции и значительные потери, испытанные австро-германскими войсками в Галиции и под Лодзью. Союзники сначала решительно отступают по взаимному соглашению по всему фронту и совершают перегруппировку для сбора и сосредоточения сил, для нанесения русским армиям решительного удара с охватом их флангов. С этой целью (охвата левого фланга) сосредоточивается в районе крепости Краков армия Макензена, усиленная I и ХХV резервными корпусами из 8-ой армии Бюлова, оперировавшей против 10-й русской армии в Восточной Пруссии. Ослабленная этим 8 армия должна была по плану Гинденбурга, в случае русского напора, обороняться на линии реки Ангернан—крепость Летцен. В последнем назначении и выразилась оперативная роль этой, по существу ничтожной и устаревшей, бастионного начертания крепости-заставы, стоявшей в важнейшем из проходов между группами Мазурских озер.

Крепости Австрии (схема 14). Их было на площади Галицийского театра войны три: Львов (Лемберг), Перемышль и Краков; что касается до Галича, Николаева и Ярослава, то в этих пунктах, как оказалось, имелись лишь небольшие тет-де-поны временного или полудолговременного характера.

Крепость Львов не подверглась осаде и покинута австрийцами без сопротивления. 20 августа 1914 года в  нее вошел казачий разъезд, не встретив противника, 21-го въехал во Львов командующий 3 армией, ген. Гузский, с восторгом встреченный населением, но тотчас же отбыл в Раву Русскую, для командования группой армий, а Львов поступил в распоряжение 8 армии ген. Брусилова, и полудолговременные укрепления его вошли в состав фронта 8 армии, овладевшей 23 августа также и Миколаевым на Днестре. Укрепления не были взорваны, а военная добыча была ничтожна, склады пусты. Несмотря на то, что форты Львова были расположены кольцом вокруг города, к самостоятельной обороне он был совсем не приспособлен, а промежутки между фортами подготовлены наспех и слабо. Штаб австрийского корпуса, занимавшего Львов, бросил крепость так поспешно, что корпусный командир забыл свой  мундир с орденами, а офицеры штаба не успели захватить своих чемоданов. При явной деморализации австрийских войск после разгрома их на реках Золотой и Гнилой Липе, оставление Львова, по устройству своему и подготовке к обороне не заслуживавшего и названия крепости, было со стороны командования вполне благоразумным.

Сведения о состоянии Львова, важнейшего узла дорог Галиции, как крепкого пункта, были в штабе юго-западного фронта явно преувеличены и не  проверены, ибо имелась ввиду его осада, и делались соответственные распоряжения. Представление о силе верхов Львова оставалось преувеличенным и далее, ибо тотчас по его занятии была получена директива обратить его в опору фронта армий на случай их отступления, и лишь настойчивое представление ген. Брусилова о невозможности оборонять Львов при изоляции его заставило Ставку юго-западного фронта переменить решение. Приостановившись на фронте Миколаев—Львов—Фельтин, 8-ая армия тотчас же закрепилась, а западный и прилегающие сектора Львовских укреплений были спешно приведены в обороноспособное состояние и дополнены новыми укреплениями; укрепления же восточного сектора подготовлены к взрыву. Сделано это было своевременно, так как после подвоза подкреплений австрийцы предприняли энергично веденную контратаку для обратного овладения Львовом, но были остановлены и отбиты, отступив к Городку и понеся поражение. 8-я армия преследовала отступающих по пятам и 6 сентября была уже под стенами Перемышля. Затем, вплоть до июня 1915 года, укрепленный рубеж: Миколаев—Львов—Фельтин—Рава-Русская продолжал усиливаться, и Львов рассматривался, как главный его опорный пункт. К этому времени подошла ко Львову и железная дорога, связавшая его с Владимир-Волынским. Но, подобно тому, как австрийцы в 1914 г. бросили Львов без его обороны, так и мы в 1915 г. 6-го июня бросили его при общем отступлении из пределов Галиции, но не как крепость, а как укрепленную позицию, для обороны которой не хватало штыков, а были лишь палки.

Крепость Перемышль (схема 10) вошла в рамки боевых операций в конце сентября 1914 года и послужила оплотом отступающих под ударами наших армий (3, 4 и 8-ой) австрийцев и избавила их от полного разгрома и вторжения в долины Венгрии, за которым мог последовать сепаратный мир с Венгрией, как о том упоминает в своих донесениях Главкоюз. Под впечатлением успеха ускоренных атак на бельгийские крепости Льеж и Намюр, командующий 8-й армией Брусилов решает взять крепость Перемышль штурмом. Но Перемышль являл собой крепость в значительной мере подготовленную к обороне. Общий план крепости был в руках командования и, составленный еще в мирное время по данным контрразведки, он вполне соответствовал действительности. Но детальное устройство фортов и укреплений не было известно, а присланные чертежи оказались вздорными и фиктивными. Ни гарнизоны, ни вооружение ее в точности также не были известны. Но зато надо было и можно было рассчитывать на деморализацию противника и расстройство частей, понесших целый ряд поражений в кровопролитных боях с большими потерями, — частей еще не пополненных и не снабженных. Перемышль являл собою крепость долговременного характера, а для воздействия на долговременные укрепления нужна была осадная артиллерия большого калибра и тем более, что форты были бетонированы и имели бронебашенную противоштурмовую артиллерию, а рвы оборонялись из кофров и капониров.

Для атаки был избран ключ крепости, — командующая группа, фортов «Седлиска», руководство штурмом вверено талантливому и энергичному генералу Щербачеву. Вверенные ему войска были полны наступательного порыва..., но не было придано соответственной задаче тяжелой артиллерии, и повторные штурмы окончились полной неудачей, стоив нам огромных потерь (до 20 000). Долговременная фортификация здесь оправдала себя в той же мере, как и в Вердене. Пришлось прибегнуть к обложению и приступить к мероприятиям, аналогичным с постепенной атакой и добывать крупные калибры осадной артиллерии до 9—11 дм  калибра (из крепости Брест-Литовск) и организовать инженерную и артиллерийскую часть блокадной сначала 3-ей, а потом новой 11 армии. На все это потребовалось время (от сентября до марта, т. е. 7 месяцев), за каковое крепость успела получить подкрепление и войсками в избытке и снабжением. 11 армия (5 дивизий), таким образом, иммобилизовалась, а Карпатские проходы на кратчайшем направлении к Вене и Будапешту оставались все же закрыты. После неудачных попыток к прорыву то в западном, то в восточном (на Львов) направлении, комендант, генерал Кусманек, сдал крепость из опасения голода (до 100 000 солдат и 3 000 генералов и офицеров). Весь указанный срок Перемышль оставался в тылу нашего фронта, продвинувшегося до Тарнова и под крепостью Краков.

Задержав продвижение русских войск в Венгерские долины и сковав пять дивизий, крепость Перемышль, с точки зрения немецких исследователей ее значения, сыграла следующую (Шварте) роль: «Отнюдь несовременная крепость приковала к себе всю 3 русскую армию, а после временного подкрепления и вторичного русского наступления, в течение 5-ти месяцев — всю русскую 11 армию. Положение на Карпатском фронте узко без этой армии было крайне напряженным, общее положение и пополнение людьми у центральных держав совершенно не позволяло перебрасывать дальнейшие подкрепления в Венгрию. Благодаря затем возможности распоряжаться расположенными под Перемышлем корпусами, русским удалось осуществить вторжение через Карпатские перевалы. Когда в конце марта 1915 года Перемышль пал, он свою задачу уже выполнил: центральные державы смогли беспрепятственно закончить свои приготовления к переходу в общее наступление со стороны Горлицы-Тарнова, а затраченные на Перемышль средства и жертвы, таким образом, окупились».

Крепость Краков. Подготовка к прорыву ударом от Гордицы-Тарнова и сосредоточение здесь австрийских и подтянутых им в помощь германских сил с тяжелой артиллерией исполнена была под прикрытием крепости Кракова и через Краков, как узел дорог и тет-де-пон на верхней Висле. По записке ген. Ю. Данилова, от 15 ноября 1914 г., поданной им на совещании главкомов в Седлеце, собранном с целью вырешить вопрос о вторжении в Силезию, указано, как задача армиям юго-запад фронта: «Левым флангом ударить в направлении на Опельн (Ополье), что можно было исполнить лишь через Краков, т. е. надо было овладеть Краковом или потратить большие силы, чтобы заслониться от него. И вот из Ставки Верховного поручается инженеру генерал- майору ф.-Шварцу разработать соответственные соображения, как будущему начальнику инженеров осадной армии. С своей стороны, замышляя новый наступательный удар с левого берега Вислы, германское командование имело ввиду охватить оба фланга общего фронта русских сил, справа опиравшихся на Номанские крепости и слева у Черновиц на нейтральную Румынию. Начиная с февраля 1915 года, план этот приводится в исполнение через Гинденбурга в отношении северной части фронта и через принца Леопольда Баварского в центре и Макензена на  юге (Южные армии) совместно с австрийцами, защищавшими Карпатские проходы.

Русские армии, ослабленные в боях, лишенные ружей, недостаточно снабженные артиллерией, особенно тяжелой, с истощенными запасами снарядов, с частями, вследствие пополнений, разбавленными до почти полного исчезновения кадров офицерского и унтер-офицерского состава, с маршевыми частями, являвшимися вместо ружей с палками, не в состоянии оказались выполнить задуманного в ноябре 1914 года удара на участок Ченстохов—Краков. В приготовлениях, бесконечных колебаниях Ставки в пользу то одного, то другого фронта, прошло время, чем неукоснительно воспользовались центральные державы для соответственных перегруппировок и сосредоточения, и нетронутая крепость Краков — послужила базой для австро-германского вторжения в пределы, казалось, прочно занятой нами Галиции. Разгром русской 3 армии и ее быстрое отступление до р. Сана послужило началом общего отхода на восток русского фронта и очищения Галиции.

Крепости России (схема 3). Печальна роль, сыгранная русскими крепостями. Из главы 1-ой явствует, какой сумбур был в соображениях о роли, значении и системе их при подготовке в мирное еще время к служению тем стратегическим оперативным задачам, к какому  предназначались они на случай войны. Этот удивительный, ню, конечно, для руководителей подготовки плана войны мировой державы с таковыми же — сумбур непростительный, особенно характерно выявляется также в статье ген. Борисова в берлинском русском журнале «Война и мир», № 7.

Из оставшихся в пределах Польского театра войны подвергся атакам Новогеоргиевск, а в пределах северного фронта — Ковно, Гродно и Осовец. Сыграл ниже очерченную роль и упразднённый Ивангород. Странно читать в выше приведенной записке генерала-квартирмейстера Данилова от 15 (28) ноября 1914 г., что: «Создаваемая группа (из 3-х корпусов) на Млавском направлении должна прочно обеспечить за нами обладание укрепленным районом Варшавы — Новогеоргиевск — Зегрж — и нижним Наревом до Рожан включительно». Здесь сплошной вопросительный знак. Казалось бы, прежде всего, что русский стратег, бывший начальник крепостной части главного штаба, ген. Ю. Данилов, должен был бы знать, что названного им укрепленного района не существовало, ибо крепости Варшава и Зегрж упразднены, и форты первой взорваны, а затем, что не армии или группы должны обеспечивать обладание крепостями или укрепленными районами, а, наоборот, те и другие должны поддерживать соответственные операции армии и групп. Это лишний раз подтверждает шатание оперативной мысли в штабах, как  главковерха, так и главкомов, реально выразившееся, например, в спешном приведении в оборонительное состояние упраздненной и устаревшей крепости Ивангород в период левобережных боев на Висле с посылкой туда значительного количества крепостных орудий из крепости Брест-Литовск и назначении комендантом инженера генерал-майора ф.-Шварца (отличившегося при защите Порт-Артура). Или — срочная посылка автора настоящего исследования самим главковерхом, личным словесным приказанием 20 октября 1914 г. в Барановичах на р. Наров для обследования, в каком состоянии обороноспособности находятся тет-де-поны у Рожан, Пултуска, Остроленки и Ломжи, когда все эти полудолговроменные тет-де-поны были давно упразднены, что не могло быть неизвестно Ставке. Когда я доложил главковерху, что верки упраздненной крепости-заставы Зегрж еще не взорваны и в исправности (сильные бетонные форты), вследствие умышленной затяжки их уничтожения со стороны начальника инженеров крепости Новогеоргиевск, ген. Гиршфельда, несмотря на повторенные приказания военного министра и отпущенные на то кредиты, главковерх саркастически заметил: «Ах, вот как!? Что же, его за это не расстреляли? Возвращайтесь скорее и доложите мне лично». Спрашивается, каковы же были соображении о плане войны, если постоянные опасения за правый фланг и тыл Вислянского фронта сковывали (с октября 1914 года по февраль 1915 года) трезвые мысли Ставки в нанесении удара германцам с левого берега Вислы для разгрома германских армий и вторжении в пределы Германии, как главной цели войны. Вместо надлежащего закрепления за собой переправ через Нарев долговременными укреплениями современного характера и окончания начатой постройки крепости Ломжи — все эти укрепления были упразднены. Не более понятно и  упразднение Висло-Наревского укрепленного плацдарма (Варшава-Новогеоргиевск-Зегреж) и сетования генерала Борисова (см. выше) о том, что на Млавском направлении не было крепости у самой границы. Приведение в оборонительное состояние в тот же период времени взорванных долговременных фортов Варшавы — копание окопов в толще их земляных брустверов и усиление промежутков между ними, не менее показательно для оценки того хаотического состояния, в каком находилась и бродила стратегическая мысль, как до, так и во время самой войны. Имеющиеся документальные данные («Труды Военно-Исторической Комиссии». М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г.) с несомненностью показывают, что никто из главных  руководителей операции в районах возможного и желательного влияния наших крепостей не отдавал себе ясного отчета о возможном их значении и даже зачастую не знал об их обороноспособности. Трудно выявить при таких условиях действительно сыгранную ими роль.

Если бы главкозап, генерал Алексеев, действительно сознавал то значение, какое мог бы иметь Новогеоргиевск, то, решив предоставить  его собственной участи, он должен был, прежде всего, сменить его малодушного и панически настроенного коменданта, ген. Бобыря, не допускать смены начальника штаба, ген. Елчанинова, сведующего в свойствах и приемах обороны этой крепости на новичка почти накануне ее осады и, главное, позаботился бы снабжением крепости, хотя бы частью обстреленных и выдержанных войск, а не новыми третьеочередными формированиями. Логика решения бросить все Висло-Наревские крепости в 1915 году и оставить Новогеоргиевск не укладывается ни в какие понятия, не отвечает никакому серьезному стратегическому замыслу в обстановке этого периода войны.

Неизменный спутник генерала Алексеева, его, так сказать, стратегический желудок для переваривания разного рода намечаемых в той или другой обстановке стратегических комбинаций, генерал Борисов, объясняет решение генерала Алексеева сохранить Новогеоргиевск тем, что ему просто жалко было бросить лучшую из наших крепостей, прекрасно оборудованную, снабженную и в техническом отношении подготовленную к обороне! Конечно, подобные стратегические соображения несколько иного порядка, чем соображения Гинденбурга, Макензена, Жоффра или Фоша. Что касается мнения немцев о русских крепостях, то оно таково: «Русское верховное командование поступило, якобы, вполне правильно, когда в 1915 г. добровольно очистило большинство своих крепостей, как только им стала угрожать опасность обложения. Эти крепости, якобы, не могли долго противостоять германскому приему ускоренной атаки. Они не остановили общего наступления армий центральных держав; в них скопилось только много войск и в изобилии военные материалы, которые потом без всякой пользы были русскими утрачены. В конце концов, по мнению немцев, и не соответствовало плану русского высшего командования оказывать дальнейшее сопротивление в царстве Польском, вследствие общего положения дел».

Посмотрим, однако, какую роль все же сыграли те из русских крепостей, которые попали в сферу операций полевых армий и не были, добровольно эвакуированы.

Крепость Ивангород (схема 15, см. также 3 схему, выше в ст. А. Свечина). Еще в 1890 г. Ивангород почитался крепостью большого значения, как узел и конечный пункт нескольких линий железных дорог от Варшавы, Радома, Кракова, Люблина, Лукова и Брест-Литовска и нескольких шоссейных дорог, а также, как прикрытие мостов на р. Висле. Тогда же приступлено к ее усилению с левого берега бетонными фортами и к составлению проектов дальнейшего ее расширения и усиления, ибо, по выражению начальника штаба Варшавского округа, ген. Пузыровского, при такой первичной стадии его развития «Ивангород — и не город и не крепость». Но вместо осуществления проектов расширения и усиления крепость Ивангород в 1909 году была упразднена и до войны оставалась без ремонта. В 1913 году вновь вернулись к идее усиления крепости и вновь назначили коменданта, гарнизон (полк и две легких батареи) и 8 тяжелых орудий, из коих 4 не стреляли. В таком виде застала крепость война и ее новый комендант ф.-Шварц 26 августа 1914 г. (новое подтверждение шатания стратегической мысли). Крепость была подчинена 9 армии Лечицкого, оперировавшей между Ивангородом и Люблиным и тотчас же оказала ему поддержку 6 дм гаубицами в бою у Ополья 9-го октября (нового стиля). Неприятель появился перед крепостью, к этому дню значительно усиленной выносом сильной позиции вперед от левобережных укреплений, гарнизоном и артиллерией (из Брест-Литовска и частью из Новогеоргиевска). Крепость поступила под командование 4 армии генерала Эверта. До появления противника под крепостью, гренадерский корпус Мрозовского был уже на левом берегу. Перейдя по мосту, спешно построенному средствами крепости. Противник ранее атаки на позиции гренадерского корпуса обрушился на Ивангород, предприняв атаку с слабой артиллерией по методу ускоренной, видимо, опасаясь возможного удара из крепости по его левому флангу и тылу. Атаки 9 и 11 сентября были отбиты, и за это время огнем 10,5 см орудий крепость помогла гренадерскому корпусу, заставив левый фланг немцев отступить, его теснивших.

Третий кавказский корпус генерала Ирмана оставался бездеятельным в крепости, но когда генерал Ирман самостоятельно решился к активной операции на левом берегу противника, гренадерский корпус с большими потерями уже отошел на правый берег и снял мосты.

В это время немцы сильно укрепились против левобережного сектора, с явным намерением не допускать активных операций из крепости, и предприняли бомбардировку моста и цитадели с предельных дистанций. Огонь их по батареям, вследствие хорошей маскировки последних, был безрезультатен, 13 октября генерал Ирман предпринял удар по левому флангу немцев, частью через крепость, частью севернее по построенному мосту, каковой операции гарнизон крепости способствовал вылазкой. Однако, положение одной из позиций этого корпуса было рискованным, но по просьбе генерала Ирмана и коменданта от мимо проходившей 5 армии генерала Плеве послал XVII корпус на выручку. Под защитой верков крепости, корпус этот перешел Вислу и поддержал корпус Ирмана, вследствие чего немцы оттянули часть сил от Ивангорода. Затем немного севернее переброшен был на левый берег еще и XVI корпус, что заставило германцев отойти от крепости для усиления своих сил на Радомском направлении. Германцы были заменены австрийской армией Данкля. Вслед за сим в Новоалександрии перешел на левый берег Вислы и XXV корпус генерал Гогозы, а в крепость прибыла 1 гвардейская бригада и, наконец, и XIV корпус. Все указанные операции происходили в сфере влияния крепости и в постоянных боях с австрийцами с 22 по 24 октября при активном участии гарнизона крепости и его дальнобойной артиллерии.

Фон Шварц пишет: «Когда один из моих соседей нуждался в помощи крепостной артиллерии, мои артиллеристы ценой невероятных усилий подвигали вперед свои батареи на 5—6 км даже за главную оборонительную линию; за это и я никогда не получал отказа, когда какой-либо из моих участков нуждался в пехотной помощи». Наконец, дружными совместными усилиями русских корпусов и гарнизона крепости австрийская армия была разбита и принуждена к беспорядочному отступлению. 15 000 пленных были эвакуированы через крепость.

Гарнизону Ивангорода были поставлены Главкоюзом две задачи: в начале сентября довольно неопределенная — «защищать переправу через Вислу», вторая — в начале октября — при приближении от Радома, немцев: «Во что бы то ни стало сохранить плацдарм на левом берегу Вислы». Обе эти задачи крепость Ивангород выполнила и тем дала возможность 4, 5 и 9 армиям переходить на левый берег Вислы, чему способствовал левобережный плацдарм, а появление трех армий на левом берегу оттянуло на них значительные силы германцев в период развития Лодзинской операции.

Схема № 13. Крепость Париж.

Схема № 16.

Схема № 15. Крепость Ивангород.

Плохой оборот, какой приняли наши дела в Галиции и на Немане (разгром 8 и 10 армий), и недостаток в боевых припасах, ружьях и артиллерии побудили Ставку бросить польский театр войны и свернуться на меридиан Ковно, Гродно, Брест-Литовск, Дубно, Черновицы. 18 июня последовало решение эвакуировать крепость Ивангород, потому с этого дня термин «крепость» исчезает, а в официальную переписку вводится новый: «Ивангородские укрепления». Таковыми они и были с самого начала, потому что сила, их базировалась не на силе фортификационных верков, а на необычайной энергии, знании дела и искусство коменданта, сумевшего в течение короткого времени создать такой гарнизон и вооружение и так развить при помощи полевых укреплений, снабженных в 1915 году даже бетонными убежищами ряд позиций, защищающих подступы к крепости и не только с левого берега Вислы, но, в мае—июне 1915 года, также и с правого берега, что Ивангород стал способным к сопротивлению в случае изолирования, т. е. приобрел свойство крепости. Ставка (ген. Алексеев), однако, не имела ввиду этим воспользоваться и заставила эвакуировать Ивангород, несмотря на упорное противодействие и убеждения ген. ф. Шварца, и лишила его гарнизона. Тем не менее, Ивангород в широкой степени помог 1 армии, прижатой к Висле, избежать катастрофы и перейти на правый берег, где мог бы оказать ей содействие в защите Вислы, если бы 10 корпус не прозевал переправы немцев в ночь па 30 июля, севернее Ивангорода у деревни Рычивол (на паромах) и позорно допустил их закрепиться, навести мост и развить операцию далее. С 21 июля левобережные укрепления подверглись обстрелу и яростным атакам немцев, но путем искусной и высокоактивной обороны, остатками гарнизона комендант продолжал сопротивление до 31 числа, заставив противника подвести 30,5 см гаубицы, стрельба из которых не причинила особого вреда. Так высок был дух гарнизона, несмотря па деморализующее действие приказа об эвакуации, которая исполнена была, в конце концов, в несколько последних дней. Комендант покинул крепость лишь по строгому приказу, с возложением на него полной ответственности, взорвал все форты, сжег цитадель, взорвал мосты, оставив противнику буквально одни развалины и ни одного трофея, а сам с последними частями гарнизона (саперами) вышел из крепости в 20-верстный промежуток между германцами, наступавшими севернее Ивангорода, и австрийцами — с юга.

Заслуживает особо отметить, что комендант крепости, генерал ф.-Шварц, после 10-месячной совместной работы с полевыми армиями пришел в своих воспоминаниях к такому печальному выводу: «Если наши начальники в стратегических комбинациях не придавали надлежащего значения роли фортификационных сооружений, то исполнители их планов —  командиры корпусов и начальники дивизий — совершенно не понимали их тактического значения. Они, может быть, знали тактику своих войск, такую, как учили их перед войной, наверно знали о полезности фортификационных построек с точки зрения уменьшения потерь, но смысл необходимого сочетания фортификации и современной тактики был долго чужд большинству из них».

Крепость Осовец (схема 16) — крепость-застава. Она запирала железную дорогу из Лыка через Граево на Белосток, при переходе этой дороги по мосту через реку Бобр, текущую в широкой и болотистой долине. Она состояла из большого центрального форта № I, связанного оградой с водяными рвами с фортом III, и имела еще на правом неприятельском берегу форт — II — Заречный, прикрывавший мост. Ниже по точению имелся еще малый форт — Шведский, и протянутая до него пехотная позиция от форта III. Наличие форта II на правом берегу Бобра придавало Осовцу известное значение в смысле допущения возможности играть не только пассивную, но и активную роль.

Других путей, кроме прегражденного крепостью Осовец из Восточной Пруссии через пограничный городок Граев к важному железнодорожному узлу в Белостоке, не было, вследствие чего упорное сопротивление Осовца, в случае атаки его, приобретало особо важное значение, так как при выяснившемся ненадежном состоянии 10 армии и управления ее операциями, армии правофланговой, на которую должен был обрушиться удар Гинденбурга, с целью сначала разбить ее и затем охватить правый фланг всего русского фронта, немцы могли выйти на сообщение нашего центра. Но для этого надо было сломить сопротивление, какое могла оказать эта армия на среднем Немане, при поддержке двух крепостей Ковно и Гродно. По немецким источникам, трудности, сопряженные с овладением этими крепостями, заставили Гинденбурга распространить охват к северу при посредстве 8 армии Бюлова. Другой путь перерыва тыловых сообщений был через верхний Нарев и Бобр по фронту Ломжа—Осовец к Белостокскому железнодорожному узлу.

После боев 25 декабря и 16 января на линии Иоганисбург, Лискен, Винцента часть русских сил (одна дивизия) отошла на Осовец, войдя в состав ее гарнизона, части же 10 армии, занимавшей Иоганисбург, теснимые противником, обнажали ст. Граево, еще не закончившую эвакуацию и правый фланг левофланговых частей армии. Комендант Осовца организовал Граевский отряд из состава гарнизона под началом полковника Катаева, который и занял Граево, где и укрепился с целью преградить шоссе Шучин—Граево—Грайгород, которыми мог воспользоваться противник для своих передвижений по фронту. С этого дня, 30 января, началась широко-активная работа гарнизона на всем пространстве от Грачева до Заречного форта (25 верст), где был создан ряд укрепленных позиций, из коих ближайшая к крепости Сосненская позиция являлась уже передовой и могла получать поддержку крепостной тяжелой артиллерии. Этой упорной борьбой за впередилежащую местность удалось оттянуть на себя значительные силы немцев и заставить (в силу опыта неудачной 1-ой бомбардировки в сентябре 1914 года) подвести до 68 тяжелых, осадного типа орудий, в том числе 16—8 дм, 16—12 дм  и 4—16 дм. Несмотря на ничтожный плацдарм, представляемый крепостью, эта вторая бомбардировка, начатая 9 февраля и длившаяся до начала марта, немало не повлияла на сопротивляемость крепости. Судя по донесениям, вот какие результаты достигнуты противником за месячный срок: сохранены все бетонные постройки жизненного и боевого характера, вследствие чего гарнизон, расположенный в фортах и плацдарме, понес ничтожные потери; все старания немцев разрушить (как выразился прибывший на фронт император Вильгельм в одном из своих приказов) игрушечную крепость в течение 10 дней не привели к указанной цели. По результатам бомбардировки с уверенностью можно сказать, что крепость Осовец выдержит еще такую же бомбардировку, при которой число выпущенных снарядов доходило до 80 000.

Таким образом, надлежаще организованная и искусно веденная оборона Осовца (комендант арт. ген. Бржозовский) при наличии соответственно устроенных бетонных казематированных сооружений не убоялась 42 см  мортир и 30,5 см  гаубиц в противность бельгийским крепостям, но, подобно Вердену, подтвердила о том, что «долговременная фортификация в мировую войну выдержала экзамен». В описании обороны Осовца (М. Свечников и В. Буняковский) сказано: «Осовец первый развенчал сложившееся убеждение о действии немецкой тяжелой артиллерии и доказал, что, пока гарнизон крепок духом, ничто не может заставить сдать крепость». Не то же ли показал и Ивангород? Необходимо добавить, что противник не преминул действовать и удушливыми газами, но сам от них гиб (до 1 000 человек) и успеха не достиг, вследствие отчаянных контратак гарнизона. Повторные его штурмы отбивались с большими потерями, а попытки обойти крепость с севера и юга не увенчались успехом, своевременно предупреждаемые фланговыми же операциями гарнизона, который протянул свой фронт за Бобром почти на 48 верст. Упорная защита передового правобережного плацдарма, глубиной до 12 верст, увеличила силу фронтального сопротивления крепости и создавала крайне благоприятные условия к переходу в наступление в чрезвычайно важном направлении на Граево-Лык, в разрез между группами противника, действовавшего против соседних с крепостью армий. Осовед заслонил собой 50-верстный интервал между армиями фронта и оказал им поддержку под искусным и мужественным руководством коменданта, генерала (артиллериста) Бржозовского, сменившего генерала Шульмана, столь же доблестно отбившего в 1914 году первый 4-х дневный штурм. По приказу Главного командования 9 августа 1915 г. в 11 час. ночи гарнизон покинул крепость, составив сводный корпус под командой того же ген. Бржозовского, уничтожив  крепость, и заняв полевую позицию в 13 верстах к востоку.

Оборона «игрушечной крепости» Осовца столь же блестяща, как и оборона французами большой маневренной крепости Верден, и роль ею сыгранная в тактическом и в стратегическом отношениях оправдала, в свою очередь, Произведенные на сооружение ее издержки и те жертвы, какие понес ее доблестный гарнизон.

Крепость Новогеоргиевск (схема 4) тоже подверглась осаде, но оборона ее составляет полную противоположность крепости Осовец. Новогеоргиевск представлял собой сильную крепость, и если в нем были форты старого устройства до 1912 года, то с этого времени вплоть до его осады в 1915 году он был усилен новой линией фортов, составивших главную оборонительную линию с общим обводом в 45 верст (см. выше). Особенно усилен был правобережный сектор, где в части его за рекой Вкрой, впадающей в Буго-Нарев, были так называемая Головицкая группа (форт XIV), группа Царский дар (форт XV), далее к Чарнову форт XVI. Все эти форты, хотя и не законченные, без к. эскарпов, промежуточных канониров и без кофров в некоторых рвах, все же получили надежные бетонные казармы, способные сопротивляться огню 42 см  мортир. За время приведения крепости в оборонительное состояние были тщательно оборудованы промежуточные позиции между фортами, и укреплен ряд позиций передовых. Артиллерийское вооружение и припасы в изобилии; непосредственно перед обложением крепость получила 2 млн. ружейных патронов. Две линии фортов, ограда и цитадель, с множеством казематированных помещений в нижних подвальных этажах, совершенно недоступных бомбардированию, создавали обстановку для стойкого гарнизона, управляемого крепким духом комендантом, вполне способствующую упорной обороне (пример: Ивангород, Осовец). На деле же гарнизон, сборный из вновь введенных в крепость разных второочередных частей и ополчения, не знал крепости и не понимал сути обороны долговременных верков.

Только специальные части (артиллеристы, саперы, минеры) знали свое дело.

Что касается до коменданта, то его личность и качества характеризуются тем, что, быстро поняв слабость его духа, в гарнизоне возникла мысль арестовать его и избрать другого. В результате, при ускоренной атаке крепости, проведенной выписанным сюда с западного фронта «покорителем крепостей» ген. Безелером, Новогеоргиевск, лучшая из наших крепостей, бесславно сдался в несколько дней, предоставив в руки врага 80 000 пленных, более 700 годных орудий, множество пулеметов, огромные запасы огнестрельных и продовольственных припасов и верки в почти полной исправности.

Таким образом, предоставленный главным командованием своим собственным силам, т. е. долженствовавший выполнить известную стратегическую роль, Новогеоргиевск ее не выполнил. Но, как сказано выше, ни в Ставке, ни в штабе западного фронта ее не понимали и, как указано было выше, не понимали не только во время войны, но и до нее. Недоумение вызывают в этом отношении и комментарии переводчиков генерального штаба Г. М. и Ф. Г. книжки Ганса Ниманса: «Поход Гинденбурга в Россию». В одном месте говорится: «Название крепость в полном объеме отвечало готовности к обороне только Новогеоргиевска». А в другом месте: «Быстрое падение этой сильной крепости объясняется,  как слабым ее начальством, так и скверным составом частей ее гарнизона; предвидя печальную участь Новогеоргиевска, наше управление не  оставило коменданту крепости ни одной хорошей полевой дивизии». Не значит ли это, что если бы в сильную крепость введен был лучший гарнизон, то она сопротивлялась бы долго, т. е. то, что главному командованию не желалось! Так вновь спросим: зачем же Новогеоргиевск не был эвакуирован наряду с прочими крепостями? Напомним еще раз, что генерал Борисов объясняет, что ген. Алексеев решал этот вопрос «так себе» — «жалко было» (?). Характерно также то значение, какое все-таки придавалось Ставкой верховного Новогеоргиевску. В записке от 15 ноября «о ближайших мероприятиях для обеспечения успеха дальнейших военных операций», после Лодзинского сражения, когда силы наши были вдвое больше, чем германские (34,5 дивизий против 16), на совещании главнокомандующих в Седлеце указывалось на «очень серьезное значение, какое придается ускорению работ на левом берегу Вислы по укреплению плацдармов в районах Варшавы и Ивангорода (это упраздненных-то крепостей!) и по укреплению линии Царева (тоже)», и далее, имея ввиду образовать сильную группу войск на Млавском направлении для наступления на Сольдау, с целью облегчить продвижение 10 армии, говорится, что эта группа «прочно обеспечит за нами обладание укрепленным районом Варшава—Новогеоргиевск—Загрж и Нижним Царевом, примерно, до Рожан включительно». Опять смешение понятий: укрепленный район, разумеется, не должен бы нуждаться  в своем обеспечении какою-то группой войск, а сам должен был обеспечивать своим активным гарнизоном действия Млавской группы, служить ее базой и обеспечивать тем же путем переправы через Нарев до Рожан.

Судя по немецким источникам, так и смотрел Гинденбург на роль Новогеоргиевска, почему и предпринял его осаду. Но явствует ли отсюда, что более длительное сопротивление этой «сильной крепости» могло бы надолго отсрочить в 1915 году форсирование немцами Нарева и тем значительно облегчить последующий отход наших армий западного фронта на линию Брест-Белосток, которая, может быть, была бы сохранена, и не потребовалось бы дальнейшего отхода, если бы германские крепости Ковно и Гродно исполнили свое назначение.

Что касается до крепостей Ковно и Гродно, то, конечно, они призваны были играть при любом стратегическом плане существенную роль, служа опорными пунктами на флангах средненеманского рубежа, заслонявшего собою тыл и сообщение западного фронта. Так и смотрели, судя по немецким источникам, на эти крепости германцы, но, вероятно, но были точно осведомлены о состоянии их обороноспособности.

Ковно была крепостью совершенно устарелой, усиленной лишь рядами передовых позиций, устроенных во время войны там, где собственно должна была пролегать главная крепостная позиция с долговременными фортами. Комендант ее, ген. Григорьев, еще в мирное время зарекомендовал себя, как неспособнейший генерал и руководитель обороны.

Гродно, как крепость, задумана и проектирована была широко, как маневренная крепость тет-де-пон на Немане, но лишь за год до войны начата постройкой;  в ней не было ни надлежащего вооружения, ни гарнизона и ни в каком смысле крепостью в 1914 году считаться не могла, хотя так называлась и имела коменданта.

Тем не менее, Гинденбург, задуман окончательно уничтожить уже надорванную 10 армию — оплот правого фланга нашего общего стратегического фронта и заслон на путях к Петербургу, и опасаясь, что она найдет надежную опору в Немане и неманских крепостях, предпринял средствами 8 армии ген. Белова, охват ее с севера, через Лнфляндию.  Это заставило  протянуть наш фронт до моря и еще более растянуть в кордон корпуса. Сравнительно слабое сопротивление, встреченное германцами, и явная деморализация войск 10 армии, измена полковника Мясоедова и растерянность и неумелое управление этой армии, растерянность, в известной мере распространившаяся и до Верховного Командования, которому одновременно  желалось идти на Будапешт за Карпаты, и на Берлин через Бреславль и Краков, и вытеснить немцев из Восточной Пруссии, — все эти обстоятельства побудили Гинденбурга в сущности демонстративную операцию обратить в решительную, и обе крепости были позорно эвакуированы после боев на доступах к их долговременным позициям. Ковно была брошена комендантом и ее штабом, а Гродно эвакуирована по приказу свыше.

Как тут выудить из хаоса положений, замыслов и намерений трех препирающихся и разноголосых штабов фронтов, с придачей 4-го штаба верховного главнокомандующего, и при наличии неспособности, к маневрированию командармов, роль, какую могли бы сыграть и сыграли крепости на русском фронте.

М. Бонч-Бруевич в книге своей: «Потеря нами Галиции в 1915 г.» (Труды Военно-Исторической Комиссии) приходит к справедливому заключительному выводу: «Уроки 1915 года на юге и на севере не должны оставаться для нас без последствий; надлежит твердо усвоить раз навсегда,  что не может быть войны без общей цели, без ясного представления и определенной постановки ее ближайшей задачи; не может быть ни одной операции без внутренней связи с ближайшей задачей войны, без замысла — по цели и направлению, проводимого полководцем в течение всей «подготовки» операции и в течение всего периода ее «решения».

Такова же печальная история и подготовки к войне возможных театров боевых действий в пограничных зонах России, — подготовки крепостей ее к обороне и использования их в течение самой войны.

К. Величко.