ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914—1918 г. И ЕЕ ЭПОХА LV. Республиканский Китай

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914—1918 г. И ЕЕ ЭПОХА  LV. Республиканский Китай (см. XXIV, 186/230). 1. Основные черты новейшей истории Китая. Революция, вспыхнувшая в Китае 10 октября 1911 г., была исходной для превращения монархического Китая в республиканский. Острие китайской революции было направлено против династии маньчжуров, которые оказались несостоятельными в деле обороны страны и защиты суверенных прав китайского народа от покушений извне. Основной же причиной китайской революции нужно считать несоответствие старой политической надстройки над теми новыми формами хозяйственного быта Китая, которые явились следствием вторжения капитализма в застенный Китай и тех глубоких изменений в китайской экономике, которые явились результатом участия Китая в международном товарообмене.

18-го декабря 1911 г. в Шанхае собралась мирная конференция из представителей революционного Юга и еще находящегося под властью маньчжур Севера, для того, чтобы разрешить вопрос о новых формах государственного устройства Китая. В начале 1912 г., после того, как революционные войска утвердились в срединном Китае, в Нанкине была провозглашена Китайская республика, первым президентом которой сделался лидер китайской революции Сун-Ят-сен. 12-го февраля 1912 г. появился манифест императора об отречении от престола и поручение императрицы-регентши ген. Юань-Ши-каю принять необходимые меры для образования временного правительства.

Это было исходным мотивом для начала переговоров Юань-Ши-кая с революционерами, закончившихся соглашением и избранием Юань-Ши-кая президентом Китайской республики, вместо ушедшего с этого поста Сун-Ят-сена.

Сун-Ят-сен и Юань-Ши-кай — две колоритнейшие фигуры. Первый — революционер, отдавший сорок лет своей политической деятельности борьбе за Китайскую республику, крупный ум, ставивший вопрос о реформации Китая, не боявшийся сотрудничества с другими народами; Юань-Ши-кай — один из крупнейших бюрократов старого Китая. Ловкий, умный и предприимчивый, он проложил себе дорогу сначала ко двору маньчжур, а затем, когда увидел непрочность монархии, перешел на сторону революции для того, чтобы вскоре изменить своим клятвенным обещаниям, данным им в момент занятия им президентского кресла.

Опираясь на китайскую военщину, заинтересованную в утверждении своей власти, Юань-Ши-кай в декабре 1915 г. провозгласил себя «императором» Китая и начал ожесточенную борьбу против партии Гоминьдан, одной из наиболее революционных группировок Китая. Некоторые из лидеров этой партии были убиты, другие высланы за границу. Однако, поскольку главный центр партии Гоминьдан находился на юге Китая, куда рука Юань-Ши-кая достать не могла, постольку южный Китай, главным образом провинция Гуандун, сделалась плацдармом для собирания сил, ставивших перед собой задачу борьбы за восстановление Китайской республики. Началась гражданская война южного Китая с северным. Со стороны юга эту борьбу возглавил Сун-Ят-сен. Уже 26-го декабря 1915 г. в провинции Юнь-нань вспыхнуло восстание, а 7-го января 1916 г. провинция Гуй-чжоу объявила свою независимость от северного правительства. Видя безуспешность своей  борьбы с республиканцами, Юань-Ши-кай 21-го января и 3-го марта 1916 г. дважды откладывает свою коронацию, чтобы затем 22-го марта окончательно отказаться от монархии и объявить республиканскую форму правления восстановленной. Пережитые с этой авантюрой потрясения приводят Юань-Ши-кая 6-го июня 1916 г. к скоропостижной смерти; но гражданская война между югом и севером продолжалась. На севере Китая к этому моменту сложились крепкие военные группировки, которые отнюдь не желали расставаться с властью и после смерти Юань-Ши-кая считали себя наследниками последнего. Один из таких северных китайских милитаристов, ген. Чжан-Сюнь, в 1917 г. сделал попытку новой реставрации монархии, с целью посадить ребенка-маньчжура на трон «империи», восстанавливаемой его войсками. Однако, этой попытке тоже не суждено было осуществиться, ибо у Чжан-Сюня был конкурент в лице генерала Дуань-Ци-жуя, который воспользовался реставрационной попыткой Чжан-Сюня для утверждения своего положения.

Последующие годы политическая история Китая переполнена ожесточенной борьбой военных группировок между собою за власть. Это одинаково касается как севера, так и юга Китая. За очень немногими исключениями всюду в эти годы главными действующими лицами в Китае являлись генералы, которые, опираясь на наемные армии, старались утвердить свою власть на том или ином куске территории Китая,  не особенно заботясь об интересах Китая в целом.

Эти общегосударственные интересы Китайской республики представляло т. н. пекинское правительство, которое хотя и признавалось иностранными державами, но не всегда признавалось китайскими генералами и почти всегда сидело без денег с кучей долгов.

Однако, несмотря на все это, Пекин привлекал к себе взоры тех из китайских генералов, которые обладали достаточным честолюбием и средствами для того, чтобы бороться за Пекин как столицу Китайской республики. Это были, главным образом, лидеры крупных военных группировок, сложившихся за это время. Таких группировок на севере Китая насчитывалось три.

Первая, — «клуб Аньфу», возглавлявшаяся маршалом Дуань-Ци-жуем. Эта группировка получила свое усиление в период окончания мировой войны, когда она, опираясь на поддержку Японии, бесконтрольно хозяйничала на севере Китая.

Вторая — чжилийская группировка, возглавлявшаяся генералами Цао-Кунем и У-Пей-фу. Эта группировка в ряде военных столкновений разгромила «клуб Аньфу», утвердила свое господство в срединном Китае и посадила на президентское кресло одного из своих лидеров — ген. Цао-Куня. Однако, она не долго удержалась у власти и должна была тоже сойти со сцены.

Третья — фынтяньская группировка, возглавляемая маршалом Чжан-Цзо-лином, который поддерживается Японией и стремится утвердить свое господство в срединном Китае.

Борьба между этими тремя группировками, выступавшими в различных комбинациях, создала ту своеобразную обстановку «китайской Мексики», которая представляет собой крайне запутанный клубок бесконечных столкновений, смысл которых от многих наблюдателей китайской жизни ускользает. Для того, чтобы понять этот смысл китайских событий, нужно посмотреть на те изменения китайской экономики, которые являются, несомненно, главнейшей скрытой пружиной, двигающей механизм политической жизни современного республиканского Китая.

С того момента, когда иностранный капитал угрозой своих пушек открыл себе двери в Китай, экономика последнего претерпела большие изменения. Втянутый в сферу международного товарообмена, Китай, под влиянием внедрения иностранного капитала, встал на рельсы капиталистического развития.

На первых порах иностранный капитал выкачивал из Китая сырье и взамен поставлял европейские фабрикаты; позднее иностранный капитал учел выгодность организации крупной промышленности непосредственно в Китае, где имелось достаточно сырья, дешевых рабочих рук, а главное, где имелся очень емкий рынок, близость которого устраняла необходимость дальних и дорогих перевозок фабрикатов. В результате иностранный капитал начал продвигаться из договорных портов внутрь Китая. Начали строиться рельсовые пути, прорезывающие Китай начали строиться фабрики и заводы, возникать копи и т. п. Тихоокеанское побережье Китая и долина реки Ян-цзы в последние десятилетия сильно изменились. Но капитализм не только внешне наложил свой отпечаток, он произвел большие внутренние сдвиги в китайской экономике.

Рост внешней торговли, возросшей за последние десятилетия на 100% (1912 г. —1 миллиард таэл., 1921 г. — 1 900 млн. таэл.), вызвал не только большое напряжение китайского хозяйства, но и превращение последнего из натурального в товарно-денежное. С момента же, когда иностранный капитал начал переносить внутрь Китая свои фабрики и заводы, начал расти внутренний товарооборот, вызвавший усиленное расслоение китайского крестьянского хозяйства, которое должно было перестраиваться в соответствии с требованиями расширяющегося денежного рынка.

Этот процесс шел параллельно с процессом собирания крупных, чисто китайских капиталов. Собирал капиталы китайский компрадор — посредник между иностранным купцом и китайским рынком. Собирали эти капиталы китайские администраторы, которые не забывали своего кармана, когда они бесконтрольно хозяйничали в тех или иных провинциях. Это были обычные пути первоначального накопления. В результате в Китае появились концентрированные капиталистические сгустки туземного китайского капитала, которые присоединили свои капиталы и свои усилия к капиталам и усилиям иностранцев, как в деле торговли, таки стройки промышленных предприятий.

Не везде, конечно, одинаковые были формы этих процессов, но они везде получили свое развитие и этим наложили неизгладимый след на экономику и политику современного Китая.

В зависимости от экономических особенностей отдельных районов, народившаяся туземная китайская буржуазия имеет различные интересы. Так, буржуазия среднего Китая и его тихоокеанского побережья тесно связана с интересами развивающейся крупной промышленности; на севере Китая, особенно в Маньчжурии, эти интересы привязаны к торговому земледелию и, наконец,   в южном Китае ремесленничество и мелкая торговля служат базой паразитического  ростовщического капитала. Внутри этих районов существуют свои вариации, что чрезвычайно пестрит общую картину экономики Китая и порождает различного рода группировки и фракции китайской буржуазии. А это, в свою очередь, находит отражение в той борьбе, которая ведется как между югом и срединным Китаем, так и между севером и тем же срединным Китаем.

Китайские генералы и различного рода, военные группировки являются не больше как точками приложения борющихся противоречивых интересов отдельных групп, китайской буржуазии. Таковы Чжан-Дзолин, Цао-Кунь и ряд других имен китайских милитаристов, которые делают внутреннюю политику современного Китая.

Империалистическая политика капиталистических стран стремилась утвердить господствующее положение мирового капитала, натравливанием одной военной группы на другую.

Мировой империализм отнюдь не был  заинтересован в развитии Китая и превращении его в экономически-крепкое государство. Наоборот, на Китай капиталистические государства смотрели как на полуколонию, призванную быть прежде всего емким и выгодным рынком. Отсюда берет свое начало политика т. н. раздела Китая на «сферы влияния». Это значит, что каждая из империалистических держав намечала в Китае известный район, который закреплялся в качестве ее рынка. Англия постаралась на этом основании захватить срединный Китай, Япония — северный, Франция — южный и т. п. Этот раздел Китая на «сферы влияния» оказался невыгодным для Америки, которая, рассчитывая на мощность своего капитала, выдвинула другой лозунг, а именно — «политику открытых дверей», что означало право каждой из держав торговать там, где эта последняя найдет для себя выгодным. Здесь экономика тесно связывалась с политическими задачами, и американский капитал рассчитывал на основе конкуренции вытеснить своих соперников с китайского рынка и захватить последний.

Практически противопоставление этих двух тенденций мирового капитала привело к ожесточенной борьбе между империалистами, претендовавшими на господство в Китае. Эта борьба расколола тот единый фронт,  которым мировой империализм первое время своего проникновения в Китай выступал и что нашло свое выражение в пресловутом «протоколе 1901 г.», навязанном Китаю после т. н. боксерского восстания, подавленного соединенными усилиями империалистических держав.

С другой стороны, это привело к тому,  что отдельные китайские милитаристы превратились в агентов отдельных империалистических держав и стали проводить политику, подсказываемую этими заинтересованными империалистическими государствами. Наиболее яркой иллюстрацией в этом отношении явился т. н. маршал Чжан-Цзо-лин, который крепко связал себя с империалистической Японией и по существу является проводником ее политических планов на севере Китая. То же самое можно сказать и относительно целого ряда других китайских генералов, которые вольно или невольно являются орудиями, империалистической политики отдельных держав.

Опека Китая мировым империализмом сказывается на всех сторонах китайской жизни, начиная от процентов таможенного сбора с товаров, которые устанавливаются иностранными опекунами, кончая опекой в деле просвещения китайской молодежи. Отсюда возмущение китайцев против своих непрошенных опекунов, перешедшее в последнее время в открытую борьбу против мирового империализма.

Собственно начало национально-освободительного движения следовало высчитать с 1911 г., т. е. начала китайской революции; ибо поскольку последняя поставила вопрос о реформации Китая, постольку были созданы предпосылки для последующего развития идей национального развития Китая.

Однако, отсутствие в тот момент на политической арене китайской буржуазии, а равно вспыхнувшая борьба за власть между милитаристами, отодвинули вопросы национально-освободительного движения на второй план, и по сути дела к этим вопросам китайцы возвращаются только в последние годы, но уже в новой и, пожалуй, более благоприятной обстановке для успешного развертывания борьбы за осуществление идеи национальной независимости.

Наиболее полно националистические идеи были выражены отцом первой китайской революции — Сун-Ят-сеном. Он поставил вопрос о создании Китайской республики (Чжун-хуа Минь-го), т. е. государства, которое объединяло бы пять наиболее крупных народностей, входящих в состав бывшей Китайской империи: китайцев, маньчжур, монголов, татар и тибетцев. С одной стороны, Сун-Ят-сеном был выдвинут вопрос о демократизации Китая и превращении его в современное государство, которое бы могло занять равноправное положение среди других народов. Практически это значило, что Китая должен был превратиться в крепко-спаянное единое государство, которое должно было сделаться из полуколонии суверенным государством, находящимся вне всякой зависимости от посторонних, очень часто враждебных сил. Для этого нужно было, чтобы Китая объединился, создал вооруженные силы, способные защищать его границы, упорядочил бы свои финансы и т. п.

Однако, гражданская война не дала возможности Китая осуществить эти задачи. Только в последнее время китайцы берутся за осуществление этих задач, воспользовавшись перегруппировкой сил в среде т. н. великих держав, до сего времени опекавших Китай.

Национально-освободительное движение в Китае идет по нескольким направлениям. В первых рядах этого движения идет китайская молодежь, особенно учащаяся, которая ненавидит империалистов, как насильников и эксплуататоров. Затем идет молодая китайская буржуазия, которая исходит из мотивов устранения конкурентов в области торговли и промышленности, ибо она считает, что китайцы достаточно подучились и могут быть самостоятельными в делах своего хозяйственного строительства. Постепенно втягиваются в движение и рабочие и крестьянство; и здесь эксплуататорская политика мирового капитала находит свои отзвуки в т. н. движениях против иностранцев.

Во главе движения стоит партия Гоминьдан. Кроме партии Гоминьдан и упомянутых выше военных группировок Аньфу, Чжили и Фыштян, в Китае складываются политические группировки, которым суждено в будущем играть решающую роль в судьбах Китая. Это зародыши будущих партий китайской буржуазии, с одной стороны, и китайского пролетариата — с другой.

Китайская буржуазия пока группируется вокруг т. н. торгово-промышленных палат, где она вынашивает свое классовое самосознание и где оформляются ее требования как класса. Наряду с этим, на протяжении последних лет отдельные группы китайской буржуазии срединного Китая не раз делали попытки выступить организованно с политическими требованиями и программами. К числу таких попыток нужно отнести появление на политической арене Китая группировок Цзяо-тун (старую и новую), которые, выйдя из недр китайского банковского мира, отражали как раз интересы и политические стремления крупной китайской буржуазии.

Лидеры этих группировок тесно связаны не только с банком путей сообщения, но и с буржуазией Маньчжурии и срединного Китая Цзяо-тун, это — намек на возможность образования в Китае партии крупного туземного капитала.

Наряду с этим в Китае складывается и ширится Китайская коммунистическая партия, которая должна оформить молодое китайское рабочее движение, растущее вместе с ростом крупной промышленности в Китае.

Первая забастовка китайских рабочих в крупных размерах имела место в 1912 г. в Шанхае, в этом торгово-промышленном центре современного Китая. С тех пор Китай видел много забастовок в самых разнообразных уголках не только срединного, но и северного и южного Китая: забастовки гонконгских моряков, горных рабочих, железнодорожников, текстильщиков и т. п. Некоторые из этих забастовок, вроде пекин-ханькоуской железнодорожной забастовки, кончились трагически — расстрелом китайских рабочих, но это не останавливало движения, которое непрерывно росло и ширилось. Китайская коммунистическая партия сложилась в процессе этой борьбы. Она руководит профессиональным китайским движением, юношеским и т. п. Она издает газеты, брошюры; принимает участие в политической жизни страны,  и, несомненно, она должна иметь большое будущее, ибо симпатии трудящихся масс пробуждающегося Китая на ее стороне.

Поворотный пункт в истории Китая представляет собой советско-китайское соглашение, подписанное в 1924 г. между Союзом ССР и Китаем. Это первое соглашение, которое рассматривает Китай как равноправную сторону. До тех пор Китай подписывал только такие соглашения, которые фиксировали различного рода привилегии и преимущества, предоставляемые Китаем иностранцам. Это были вынужденные договоры, направленные к умалению суверенных прав китайского народа. Началось это в 1842 г., когда китайцы должны были открыть иностранцам договорные порты. Затем это было скреплено пресловутым «боксерским протоколом 1901 г.», который отдавал Китай под полную опеку мировых держав. По существу, советско-китайское соглашение порвало этот протокол 1901 г., превратив его в пустую бумажку. Китай получил базу для дальнейшей борьбы за независимость и за восстановление своих суверенных прав. Порочный круг международной опеки был разорван, и китайцы получили возможность, опираясь на союз с СССР, искать себе путей к полному освобождению от пут империализма.

Мировой капитал, борясь за сохранение своих позиций в Китая, прибег к испытанному средству — столкнув лбами китайских генералов. Очередная вспышка гражданской войны в Китае в 1924 г., вылившаяся в вооруженное столкновение между фынтяньцами и чжилийцами, окончилась разгромом последних. Цао-Кунь, бывший на президентском посту, оказался низложенным, а ген. У-Пей-фу должен был бежать вглубь срединного Китая и там выжидать более удобной обстановки.

Мировому капиталу руками одного из своих наемников — Чжан-Цзо-лина, удалось свалить чжилийцев, но не удалось расторгнуть советско-китайское соглашение; как не удалось возвратить Китай к временам «боксерского протокола», т. е. временам опеки и контроля мирового империализма над каждым шагом китайцев. Эти блаженные для империалистов времена отходят в вечность: Китай твердо встал на путь борьбы за восстановление своих суверенных прав, как одного из величайших мировых государств.

Развитию национально-освободительного движения последних лет (1925—27) в Китае содействовал целый ряд конфликтов с империалистическими государствами и в особенности с Англией.

После т. н. Вашингтонской конференции, где объединенными усилиями Северо-Американских Соединенных Штатов и Англии была несколько потеснена на севере Китая империалистическая Япония, которая должна была, согласно решению этой конференции, возвратить Китаю провинцию Шаньдун, антиимпериалистическое движение в Китае столкнулось непосредственно с английским империализмом. Это была знаменитая борьба Кантона против английского Гонконга. Сущность длительной борьбы, тянувшейся несколько лет (начиная с 1922 г.), сводилась к тому, что Кантон стремился эмансипироваться от контроля Гонконга, т. е. Англии, а последняя, не щадя затрат на подкупы (организации т. н. «бумажных тигров»), стремилась свалить правительство Сун-Ят-сена в Кантоне и удержать над последним свой экономический и политический контроль. Эта борьба завершилась бойкотом Гонконга, что крайне больно ударило по экономическим интересам Англии в южном Китае и в немалой степени содействовало подрыву престижа Англии в Китае.

Стремясь восстановить свой престиж, английские агенты в Китае пытались прибегнуть к таким средствам, как угроза обстрела из пушек военных судов мирных городов для того, чтобы оказать воздействие на китайскую администрацию. Таков был известный случай на р. Янцзы в Вансяне (восточная часть провинции Сычуань), где командир английской канонерки такими средствами думал внушить уважение и преклонение пред силой Англии. Но это вызвало общее возмущение во всем Китае и в немалой степени содействовало дальнейшему росту антиимпериалистического движения в Китае.

Но непосредственным толчком к подъему национально-освободительного движения послужили т. н. шанхайские события. Начало этих событий лежит в забастовке на хлопчатобумажной фабрике, принадлежащей японской фирме Нагая Вата Кайся, где произошел факт избиения японским надсмотрщиком молодой работницы. Этот факт вызвал возмущение рабочих, и 9 февраля 1925 г. вспыхнула забастовка, которая распространилась на ряд фабрик и охватила около 35 тысяч шанхайских рабочих. Забастовка, длившаяся две недели, закончилась компромиссным соглашением, но она сыграла огромную роль в деле пробуждения классового самосознания китайского пролетариата. 25 мая вспыхнуло забастовочное движение на японских фабриках в Циндао (провинция Шаньдун), где китайские рабочие протестовали против произвола японских надсмотрщиков и требовали увеличения заработной платы. Стачка закончилась кровавым столкновением, несколько рабочих было убито. Аналогичная стачка в этот же период имела место на английских фабриках в Ханькоу.

30 мая (1925) в Шанхае произошла кровавая стычка между английской полицией (на территории международного сетлмента) и студенческой демонстрацией, причем шесть студентов оказались убитыми и многие ранеными. Это была антиимпериалистическая студенческая демонстрация, в ней принимали участие учащиеся 23 учебных заведений Шанхая. Демонстранты шли с плакатами, на которых было написано: «Долой иностранное владычество в Китае», «Шанхай — часть китайской территории»; отсюда паническое настроение агентов английского империализма и те кровавые события, которые ознаменовали этот день. Ответом на эти события была всеобщая забастовка в Шанхае: в первых числах июня бастовало около 125 тысяч человек.

Эта шанхайская забастовка-протест вызвала мощный отклик во всем Китае и сыграла исключительную роль в деле консолидации национально-революционных сил Китая. Именно, под влиянием этого движения начались те сложные социальные процессы в Китае, которые характеризуются появлением на политической арене Китая народно-революционных армий (ген. Фын-Юй-сяна), началом повстанческого крестьянского движения («красные пики») и т. п. Если период 1922—24 гг. для северного и срединного Китая может быть характеризован как период борьбы между двумя военными группировками: фынтяньской (Чжан-Цзо-лин) и чжилийской (ЦаоКунь и У-Пей-фу), то период 1925—26 гг. представляет период сложного переплетения борьбы за центральную власть не только между этими группировками китайских милитаристов, но и со стороны нового политического образования — народно-революционной армии Фын-Юй-сяна, которая одно время владела столицей Китая Пекином, но под напором объединившихся милитаристических группировок Фынтяня и Чжили должна была очистить Пекин и уйти в провинцию Ганьсу.

Национально-освободительное движение на севере Китая в этот период попыталось использовать т. н. младо-фынтяньская партия, стоявшая в отличие от старо-фынтяньской партии за разрешение конфликта между севером и югом Китая путем мирных переговоров. Один из руководящих представителей младо-фынтяньской партии, ген. Го-Сун-лин, поднял восстание против Чжан-Цзо-лина во имя идей национальной независимости Китая, но в силу вмешательства японцев потерпел неудачу.

С особой стремительностью и силой развернулось национально-революционное движение на юге Китая. После того, как 12 марта 1925 г. в Пекине умер вождь партии Гоминьдан — Сун-Ят-сен, эта партия вновь перенесла центр своей деятельности в провинцию Гуандун (главный город которой Кантон) и здесь в сотрудничестве с Китайской компартией начала собирать силы и организовывать национально-революционную армию для борьбы за независимость Китая

Партия Гоминьдан базировалась на новой программе, принятой еще при жизни Сун-Ят-сена в 1924 году на чрезвычайном съезде партии. Эта программа уточняла основные принципы учения Сун-Ят-сена: национализм, демократизм и социализм. Последний принцип толковался новой программой как задачи коренных реформ, направленных к улучшению положения трудящихся. В области тактической программа Гоминьдан заостряла внимание на двух задачах: борьбе с мировым империализмом и китайскими милитаристами. А так как осуществление этих обеих задач было немыслимо без вооруженной борьбы, то 1925 г. и начало 1926 г. в деятельности партии Гоминьдан были периодом создания вооруженных сил национально-революционной армии и подготовки похода в срединный Китай.

Захват вооруженной силой срединного Китая (долины р. Янцзы) — это был старый стратегический план Сун-Ят-сена. Он не раз (1921—22) пытался осуществить его, но безуспешно. В 1926 г. этот план был осуществлен его преемниками.

Воспользовавшись тем, что генерал У-Пей-фу, господствовавший до того времени в Хэнани и Хубэе, оттянул свои силы на север к Пекину, где в 1926 г. шла борьба между Чжан-Цзо-лином и Фын-Юй-сяном, национально-революционная армия гоминьданцев под командованием ген. Чан-Кай-ши овладела провинцией Хэнань и, утвердившись в Ханькоу, начала расширять свое господство в провинциях срединного Китая. Пользуясь тем, что китайские милитаристы, господствовавшие в провинциях срединного Китая, враждовали между собою и не желали оказывать друг другу поддержки, командование национально-революционной армии било своих противников по одиночке. После разгрома У-Пей-фу в Хубэе, такая же участь постигла ген. Сун-Чуан-фана в провинциях Цзянси, Анхой и Цзянсу. В начала 1927 г. национально-революционная армия гоминьданцев получила возможность овладеть двумя важнейшими стратегическими пунктами срединного Китая — Шанхаем и Нанкином.

Шанхай — ключ к господству над долиной р. Янцзы. Это торгово-промышленный центр Китая. Имея около двух миллионов населения, Шанхай сосредоточивает в себе большое количество фабрик и заводов, где насчитывается до полумиллиона промышленных рабочих. Вместе с тем Шанхай — цитадель мирового империализма в Китае. Здесь на огромной территории международного сетлмента сосредоточены банки и конторы капиталистических дельцов всего мира и в особенности английских капиталистов. Здесь находится Гонконг-Шанхайский банк, который «хранит» сборы китайских таможен, здесь находятся многочисленные фабрики и заводы, построенные англичанами для эксплуатации дешевого китайского труда.

Все благополучие мирового империализма, как в Шанхае, так и во всем Китая зиждется на тех неравных договорах, за уничтожение которых борется национально-революционное движение. Отсюда понятно, что успех национально-революционной армии в срединном Китае не мог не обеспокоить мировых империалистов, а захват национальной революционной армией Шанхая — особенно пугал их. Отсюда и берет свое начало сначала поддержка ген. Сун-Чуан-фана, который должен был, по замыслу английских дипломатов, не допустить распространения господства гоминьданцев на Шанхай. А когда стало обнаруживаться, что ген. Сун-Чуанфан не в состоянии справиться с этой задачей, Англия начала сосредоточивать военный флот у берегов Шанхая и спешно доставлять вооруженные войска в Шанхай под предлогом защиты своих граждан, на самом деле, конечно, для вмешательства в дела китайской революции.

Однако, несмотря на огромный военный флот, собранный Англией и другими империалистическими державами у берегов Шанхая, последний все же оказался в руках китайских националистов (правда, только китайская его часть: ибо международный сетлмент был превращен в военный лагерь иностранных войск). Шанхай пал благодаря восстанию шанхайского пролетариата, который начатую им всеобщую забастовку перевел в вооруженное восстание и этим облегчил национально-революционной армии гоминьданцев возможность овладеть китайской частью Шанхая и его арсеналом.

В начале 1927 г. в Китае существовало два правительства: одно в Пекине, другое в Ухане (трехградье Учан, Ханькоу и Ханьян). Пекинское правительство хотя и оставалось на положении признанного державами, но оно было трупом, который медлили похоронить. Другое — национальное правительство Китая, выросшее из недр национально-революционного движения. Организовавшись в Кантоне, с утверждением национальной армии в Ханькоу оно перенесло свою резиденцию в этот город. В состав национального правительства вошли Тан-Ен-кай, Евгений Чен, Сун-Фо и целый ряд других гоминьданцев, а также и китайских коммунистов вроде Тан-Пинсяна. Задачей национального правительства было не только организовать тыл, но и обеспечить продолжение борьбы с северными китайскими милитаристами.

Однако, ни северные китайские милитаристы, ни стоящие за их спиной агенты мирового империализма не желали сдавать своих позиций без боя. При непосредственной поддержке Англии и, вероятно, не без тайного содействия Японии ген. Чжан-Цзолин организовал «армию умиротворения» — Аньгоцзюнь, которая должна была приостановить движение националистов на север. В целях устрашения националистов, по инициативе Англии произведен был обстрел Нанкина, под предлогом защиты иностранцев от нападения на них солдат гоминьдановской армии, при вступлении последних в Нанкин.

Наряду с этим агенты мирового империализма разработали сложный план разгрома китайского национально-революционного движения при помощи расщепления единого фронта китайской революции, изоляции СССР и непосредственного вмешательства (интервенции).

Учитывая, что китайское национально-революционное движение объединяло разнообразные социальные группировки Китая, а также и то, что внутри партии Гоминьдан наметилось два резко выраженных течения: одно — левое, которое стояло за расширение рамок национально-освободительного движения в интересах трудящихся классов, и другое — правое, которое, отражая интересы крупной китайской торгово-промышленной буржуазии, настаивало на сужении рамок движения и решительно возражало против сотрудничества с китайскими коммунистами, — агенты мирового империализма попытались вбить клин между этими двумя крыльями партии Гоминьдан и толкнуть последнюю на путь раскола. Воспользовавшись возникшими недоразумениями между честолюбивым ген. Чан-Кай-ши и руководящей левой группой исполкома Гоминьдана, агенты мирового империализма спровоцировали ген. Чан-Кай-ши на выступление против национального правительства.

Выступление Чан-Кай-ши произошло под флагом защиты чистоты учения Сун-Ят-сена от «покушений со стороны китайских коммунистов подменить это учение идеями марксизма». Генерал Чан-Кай-ши и стоящая за его спиной правая часть Гоминьдана, выступившая с лозунгом «против мешающих классовому сотрудничеству», направили свой реакционный удар по рабочим организациям Шанхая и Кантона. В результате этого выступления ген. Чан-Кай-ши единый фронт национального движения раскололся: часть гоминьдановцев  осталась с национальным правительством, правое же крыло Гоминьдана во главе о Чан-Кай-ши, Ху-Хань-мином и др. образовало т. н. нанкинское правительство.

В тесной связи с выступлением ген. Чан-Кай-ши против китайских коммунистов находится ряд провокационных выступлений, имевших место в апреле 1927 г. по отношению представителей СССР, находящихся в Китае. Налеты, произведенные почти  одновременно в Пекине, Шанхае, Тяньцзине и др. пунктах Китая на помещения советских  консульств, дают основание предполагать не только сговор агентов мирового империализма и китайской контрреволюции, но и цель этих налетов — стремление изолировать СССР от китайского народа. Налет  Чжан-Цзо-лина в Пекине на советское полпредство, произведенный с согласия дипломатического корпуса — беспримерный факт в истории дипломатических отношений. Советское правительство ответило отозванием своего посольства из Пекина.

Попытка Англии организовать единый империалистический фронт для осуществления интервенции в Китай встретилась с противодействием со стороны Соединенных Штатов и Японии, которые, не желая вступать на рискованный путь столкновения с китайским национально-освободительным движением, предпочли пойти по путям сговора с правым крылом этого движения, используя для своих целей ген. Чан-Кай-ши. Японии это стоило падения кенсекайского кабинета Вакацуки, на место которого водворился сэйюкайский кабинет, возглавляемый Танакой.

Дальнейшей стадией развития национально-освободительного движения явилось наступление войск уханского правительства, равным образом и войск ген. Чан-Кай-ши на Пекин. Для уханского правительства эта борьба протекала в чрезвычайно тяжелых условиях, т. к. ряд генералов последовал примеру Чан-Кай-ши и изменил уханскому правительству. Наиболее серьезным ударом для национально-революционного движения было контрреволюционное выступление правых гоминьданцев и Чанша, где они разгромили рабочие и крестьянские организации и выступили против уханского правительства. Наступление национальных армий на Пекин и разгром некоторых частей Аньгоцзюня заставили северных милитаристов сделать последнюю попытку удержать свои позиции на севере путем военной диктатуры. Чжан-Цзо-лин объявил себя «генералиссимусом» и обратился за помощью к империалистическим державам.

Поддерживая одновременно Чжан-Цзолина и Чан-Кай-ши и натравливая их обоих против национального правительства (уханского), возглавляемого левым крылом Гоминьдана, мировой империализм стремится предотвратить консолидацию сил Китая, борющихся за восстановление национальной независимости Китая, и затормозить пересмотр неравных договоров и наряду с тем разгромить руками китайских генералов китайское рабочее движение и устранить с политической арены Китая влияние СССР.

Трудности, перед которыми стало национально-революционное движение Китая после измены Чан-Кай-ши, содействовали до известной степени осуществлению планов мировых империалистов. Начавшийся рост крестьянского движения в среднем Китае, так же как и рост китайского рабочего движения, испугал даже самых левых гоминьдановцев. В результате этого испуга перед развертывающейся классовой борьбой часть гоминьдановских генералов шарахнулась вправо (Тан-Шен-чи, Фын-Юй-сян и др.) и увлекла за собой уханскую группу Гоминьдан на реакционный путь борьбы с рабочим и крестьянским движением во имя «классового мира и сотрудничества». Между Киткомпартией и Гоминьдан произошел разрыв. Ухай потянулся к Нанкину. Чан-Кайши заявил, что он, не желая мешать объединению Гоминьдана в единое целое, слагает с себя командование. Это совпало с моментом большого наступления северян на Нанкин.

Соглашение Нанкина с Уханом произошло за счет Китайской компартии, против которой гоминьданцы начали ожесточенную борьбу. Агенты мирового империализма могли торжествовать, поскольку они больше всего боялись «большевизации» Китая и поскольку они вели борьбу против китайских революционеров. Но это временное торжество. Социальные процессы, происходящие в Китае, против которых борется мировой империализм, отнюдь не являются случайными, и устранить их нельзя. Рабочее китайское движение, движение китайской крестьянской бедноты — результаты капиталистического развития Китая, непрерывно растущего на основе участия Китая в международном товарообмене. Мировой империализм, опираясь на продажных генералов и разного рода предателей и ренегатов из рядов китайского национально-освободительного движения, может отсрочить на некоторое время пересмотр договоров, отсрочить утрату империалистами их позиций в Китае, но он бессилен пресечь процесс роста тех сил в Китая, которые ставят своей задачей не только борьбу за национальную независимость Китая, но и борются за интересы труда рабочих и крестьянских масс Китая. В этом заключается основной смысл новейшей истории Китая.

В. Виленский-Сибиряков.

II. Экономика Китая. 1. Сельское хозяйство. Статистические данные 1920 г. определяют общую численность народонаселения Китая равной 440 миллионам человек. По данным китайского министерства земледелия и торговли, сельским хозяйством в Китае занято 60 миллионов дворов. В среднем на каждый двор-семью приходится 5,5 человек, что составляет около 330 миллионов человек, сидящих на земле. Цифру 60 миллионов дворов следует рассматривать, как устойчивую¹⁾. К указанным 330 миллионам человек, живущим трудом и доходами с земли, следует прибавить еще около 60 миллионов сельских батраков (известный японский исследователь Китая — Нисикава определяет численность батраков в 69 миллионов человек). Таким образом, общая численность сельского населения Китая выражается в 390 миллионов человек, или 88% всего населения. Естественно поэтому рассматривать Китай, как величайшее аграрное государство настоящего времени. Поскольку китайские статистические данные не выделяют помещиков в особую рубрику, а классифицируют земледельцев только по количеству принадлежащей им или арендуемой ими земли, постольку приводимые обычно данные, определяющие численность крестьянского населения Китая равной 80% общего его населения, должны быть довольно близки к действительности.

По признаку собственности земли в Китае делятся на казенные, общественные и частные. К общественным относятся земли, принадлежащие городским и сельским общинам. Что же касается до содержания права частной земельной собственности, то оно в Китае не меньше, чем в любом государстве Европы или Америки, с той лишь разницей, что сейчас, как и прежде, семья в китайской деревне играет преобладающую над индивидуальной личностью роль.

¹⁾ В европейской и советской литературе получили большое распространение утверждения, будто число сельских дворов в Китая с 1914 г. неизменно падало и с 59 миллионов дворов в 1914 г. снизилось до 48 миллионов дворов в 1918 г. В действительности такого сокращения числа крестьянских дворов не наблюдается, цифровые же данные за 1914—1918 гг., хотя и заимствованы из китайских источников, неправильны, так как они касаются не всего Китая, но только его части.

Принято считать, что под земледельческие культуры занято около 30% общей территории Китая, составляющей около девяти с половиной миллиардов «му»¹⁾ (не включая Монголию и Тибет). Общая площадь земли,  занятой под сельскохозяйственные культуры, зарегистрированная китайской статистикой, достигает всего только 2 045 млн. «му», что составляет 21% всей территории Китая. Если же взять площадь 18 провинций так наз. внутреннего Китая, равную 3 969 000 км, или 6 миллиардам «му», и количество обрабатываемой в них земли — 1 900 миллионов «му», то, действительно, получится 31%. Но и эти данные приходится принимать с большой осторожностью, так как количество земли, зарегистрированной под определенными культурами (т. е. рисом, ячменем, пшеницей, бобами, тутовицей, хлопчатником, табаком и т. д.)  достигает всего около 1 100 млн. «му», остающиеся же 800 млн. «му», числящиеся как обрабатываемая земля, неизвестно как используются, ускользнув от статистического учета. Другими словами, надлежащим образом зарегистрированная площадь обрабатываемой в 18 провинциях Китая земли составляет лишь 18,2% общей их территории. В то же время по тем же 18 провинциям в 1918 г. числилось 130 млн. «му» годной для обработки, но лежащей втуне казенной, общественной и частной земли. Этот последний факт свидетельствует о ненормальных условиях, в которых находится сельское хозяйство Китая.

¹⁾ Му = 667,12 кв. м или приблизительно = 1/16 десятины.
1 кв. км приблизительно = 1500 му.
Таможенный таэль (лан) приблизительно = 1 руб. 50 коп.
Китайский (мексиканский) доллар приблизительно = 1 руб.
Пикуль (дань) = 100 китайским фунтам = 60,453 кг = 147,67 русским фунтам.

Кроме этих 130 млн. «му» 18 провинций, нуждающееся в земле население Китая могло бы использовать еще свыше 800 млн. «му» свободных и пригодных для обработки земель в трех провинциях Маньчжурии — Мукдень, Гиринь и Хэй-лун-цзян.  Свободные земли 18 провинций остаются неиспользованными главным образом потому, что они требуют для своего освоения больших предварительных затрат, непосильных, для нуждающегося в земле крестьянства. Что же касается трех провинций Маньчжурии, то колонизация их китайцами происходит довольно быстрым темпом, преимущественно выходцами из провинций Шань-дун, Чжи-ли и Шэнь-си, которые дают ежегодно 600—800 тыс. переселенцев. Однако, нельзя ожидать, чтобы в близком будущем процесс колонизации провинций Маньчжурии значительно ускорился, так как китайское правительство лишено средств, которые бы позволили ему снабжать переселенцев деньгами, живым и мертвым инвентарем и семенами. Таким образом, нет оснований предполагать, что остающиеся ныне свободными земли могут быть в недалеком будущем заняты под сельскохозяйственные культуры, поскольку, при создавшихся в настоящее время экономических и политических условиях, средств для поднятия необрабатываемых земель взять неоткуда и поскольку затяжной характер переживаемого Китаем аграрного кризиса не может быть разрешен мероприятиями, лежащими лишь в плоскости аграрной экономики.

До настоящего времени не существует достаточно полных и точных статистических данных, которые бы позволили с научной достоверностью определить переживаемые ныне китайским крестьянством процессы. На основании китайских статистических данных, число сельских хозяйств дворов для 1914—1918 гг. может быть разделено по размеру занимаемой ими площади на пять категорий следующим образом:

Категории дворов	Всего дворов	%% дворов
I, меньше 10 му	21 млн.	35,5%
II, больше 10 му	16 млн.	27,0%
III, больше 30 му	12,2 млн.	20,9%
IV, больше 50 му	6,4 млн.	10,9%
V, больше 100 му	3,4 млн.	5,7%

Эти данные не уточняют сведений о размере земельной площади дворов V категории (свыше 100 му), хотя здесь и можно, без опасности ошибиться, установить среднюю цифру максимально в 200 му на двор, т. е. немного меньше 13 десятин. Ориентировочные средние цифры дают следующую общую площадь обрабатываемой земли по пяти категориям:

Категории дворов	В среднем земли на 1 двор, му	Общая площадь категории в млн. му	%% всей обрабатываемой земли
I, меньше 10 му	6	120	6
II, больше 10 му	20	540	27
III, больше 30 му	40	480	24
IV, больше 50 му	75	480	24
V, больше 100 му	200	380	19
		2000	100

Обычно принято считать, что в среднем: на одно крестьянское хозяйство приходится около 30 му обрабатываемой земли. Эта цифра в общем довольно близка к действительности. Приведенные выше таблицы показывают, что на 59 миллионов дворов приходится 2 000 млн. «му» обрабатываемой земли. Первую категорию хозяйств, возделывающих в среднем по 6 «му» (около 1/3 десятины), следует отнести к парцельным хозяйствам. Вторую категорию (в среднем: 20 «му», или 1 ¼  десятины) составляют мелкие хозяйства. Третья категория состоит из средних хозяйств (в среднем 40 «му»). Четвертая категория представляет зажиточных крестьян (кулаков) и мелких помещиков, владеющих в среднем 75 «му». Наконец, в пятой категории помещики обрабатывают в среднем по 200 «му» земли. Таким образом, парцельные и мелкие хозяйства вместе занимают 33% всей возделываемой площади, тогда как зажиточные и крупные хозяйства — 43%. Приведенная классификация хозяйств по размерам должна впоследствии быть уточнена, так как: до сих пор не учтено различие в величине «му» по провинциям и уездам, колеблющееся от 667 кв. метров и до 2 938 и более кв. метров. До сих пор нет точного учета, занятой хозяйствами под огородные культуры земли, количество которой также иногда подвержено сильным колебаниям. Наконец, нет точных сведений и о землях, с которых земледельцы снимают по два и даже по три урожая в год.

Крупные имения свыше 1 000 «му» земли (т. е. от 60 десятин и более) представляют в настоящее время в Китае настолько редкое явление (за исключением провинции Хэйлун-цзян), что крупному землевладению в Китае нельзя приписывать сколько-нибудь существенное влияние на сельскохозяйственную, а тем менее общую его экономику.  Интересны данные по трем провинциям  Маньчжурии, показывающие, как резко понижаются размеры землевладения по мере развития колонизации края китайцами. Наибольшее количество свободных земель, годных для обработки, как и наибольшее количество крупных хозяйств находится именно в этих провинциях. Так, в провинции Мукдень из 22 уездов только в семи уездах имеются землевладельцы, обладающие 1 000 «му» земли и больше, причем самыми крупными владениями являются здесь имения в 5 000 «му», имеющиеся лишь, в одном уезде, имения в 4 000 «му» — также в одном уезде и имения в 2 000 «му» — в двух уездах. Это наиболее заселенная из трех провинций Маньчжурии. В значительно менее колонизованной китайцами провинции Гиринь из 11 уездов имения в 1 000 му и свыше есть в 8 уездах, при этом самые крупные имения в 10 000 «му» имеются лишь в одном уезде, в 5 000 «му» — в одном уезде, в 3 000 «му» — в одном уезде и в 2 000  «му»  также в одном уезде. И только в провинции Хэй-лун-цзян, наименее затронутой китайской колонизацией (здесь обрабатывается менее 5% всей годной под земледелие земли), мы имеем действительно крупные имения:

Число уездов	Размер самых крупных имений в уезде
В 1-м уезде	100 000 му (6250 десятин)
В 2-х	80000
В 1-м	70000
В 2-х	60000
В 2-х	50000
В 5-ти	40000
В 4-х	30000
В 4-х	20000
В 1-м	12000
В 11-ти	10000

Таким образом, наименьший размер самых крупных имений в 11 уездах равняется 10 000 му, или около 625 десятин.

Значительная часть хозяйств ведется в Китае на арендованной земле. Точных сведений о числе арендаторов и обрабатываемой ими площади земли не имеется, но все же на основании китайских статистических данных министерства земледелия и торговли можно вывести следующие средние ориентировочные цифры для всего Китая:

Обрабатывают собственную землю 58% общего числа дворов

Обрабатывают свою и приарендованную землю  19%

Обрабатывают арендованную землю   23%  

В аренду сдаются земли государственные, общественные и частные. Крупные земельные собственники предпочитают землю в  аренду не сдавать и обрабатывают ее при помощи нанятых батраков. Малоземельный крестьянин, не имея возможности удержаться на земле, если не желает окончательно лишиться ее путем продажи или просто бросив ее, бывает вынужден сдавать свою землю в аренду, а сам уходит в батраки более зажиточных хозяйств. Большое значение имеет сдача в аренду земли более крупными собственниками. Но  арендные отношения в Китая настолько многообразны, что во многих случаях экономическое и правовое положение арендатора ничем не отличается от землевладельца.

Аренда в Китае бывает краткосрочная (на один урожай, на один год, на пять лет и т. д.), долгосрочная (на 20—50 лет) и бессрочная. Арендная плата вносится в определенные сроки и устанавливается обычно натурой, т. е. продуктами, полученными с земли и годными для обмена. Это наиболее распространенный способ арендной платы. Вторым по распространению способом является установление в качестве арендной платы определенной суммы денег. Первая форма арендной платы показывает, что корни натурального хозяйства в Китае еще очень сильны, вторая форма арендной платы получила свое признание с постепенным развитием денежного хозяйства. Промежуточной формой переходного времени является арендная плата в продуктах урожая, перечисляемая затем в денежный эквивалент и уплачиваемая деньгами. Эта последняя форма наименее употребительная.

Наиболее распространенной формой аренды земли в Китае до сих пор является так называемая бессрочная аренда. В основных чертах право бессрочной аренды Китая сходно с правом, известным древнему Риму под именем «эмфитевзиса» и чрезвычайно распространенным в средневековой Европе, а также с чиншевым правом, до последнего времени широко практиковавшимся в Польше, западной России и Новороссийском крае. Право бессрочной аренды практикуется в настоящее время в Китае в столь же многообразных формах, как это наблюдалось на Западе с древнейших времен. В основе права бессрочной аренды лежит призвание факта затраты арендатором средств и труда на поднятие нови (т н. дикой земли) и право давности, при чем право долгосрочной аренды имело тенденцию перерастать в право аренды бессрочной. Права бессрочного арендатора в большинстве случаев чрезвычайно схожи с правами землевладельца. Так, землевладелец не может ни лишить бессрочного арендатора его права аренды, фактически являющегося наследственным и передаваемого из поколения в поколение, ни увеличить арендной платы. Арендатор же может, не спрашивая согласия землевладельца, продать свое право бессрочной аренды, сдать его в субаренду, отдать в залог или заклад и т. д. И, например, правила взимания налогов с бессрочных арендаторов казенных земель в провинции Мукдень, изданные в свое время вице-королем Чжао Эр-сюнь, установлены те же, что и для собственников, причем они поясняют, что «бессрочный арендатор это — то же, что и собственник земли».

В огромном большинстве случаев права землевладельцев ограничиваются их правом получать арендную плату, и только несоблюдение арендатором своих договорных обязательств дает землевладельцу возможность аннулировать договор о бессрочной аренде и отобрать себе землю. Размер арендной платы в различных местностях различен и зависит как от качества земли, так и от тех затрат, которые легли на арендатора для того, чтобы поднять новь или дикую землю. В большинстве случаев размер арендной платы колеблется от 1/3 до ½ особенно часты случаи, когда на долю  арендатора приходится 60% урожая, а в пользу землевладельца — 40%. Бывают отклонения в ту или другую сторону. Например, в провинции Ань-хуй есть уезды, где арендаторы уплачивают землевладельцам 25—40% урожая, в провинции Фу-цзянь землевладельцы получают 60—70% урожая, в провинции Ху-бей (уезд Хань-ян) на долю землевладельца приходится 70% урожая. Из всех видов практикуемой в Китае аренды  больше всего обеспечивает права арендаторов именно бессрочная аренда. Простые же арендаторы часто превращаются в батраков.

Поземельное обложение различно в различных провинциях и зависит от качества земли и рода культур. Согласно нормам, узаконенным в качестве неизменных в 1713 г., теоретически поземельный налог в 1898 г. с каждого «му» обрабатываемой площади равнялся при 1 таэле равном 2 000 чохов (1 р. 50 коп.):

Разряды земли	Медные чохи	Таможенные таэли
1. Земля на склонах гор	20-50	0,010-0,025
2. Тощая пашня	50-100	0,025-0,050
3. Пашня среднего качества	100-200	0,050-0,100
4. Пашня хорошего качества	200-300	0,100-0,150
5. Пашня очень хорошего качества	300-500	0,150-0,250

Поскольку порядок сбора поземельного налога основан на том, что он лежит на провинциальных чиновниках (чжи-сянь),  одновременно несущих функции судебные, полицейские и административно-технические, постольку центральное правительство Китая установило для каждого уезда определенную сумму, которая должна поступать с него в центральное казначейство. То, что  чжи-сянь получит сверх такой суммы, идет на вознаграждение его подчиненных и на пополнение скудного содержания, получаемого им от казны. В настоящее время не представляется возможным определить, каково то налоговое бремя, которое вынуждено нести сельское население Китая. Провинциальные чиновники действуют бесконтрольно и фактически взыскивают с населения значительно большие суммы, чем те, которые установлены законом. Практика же последних лет китайской военщины укоренила обычай взыскивать с населения налоги за несколько лет вперед. С другой стороны, китайское провинциальное чиновничество пользовалось своим правом уменьшать или вовсе слагать налоги с подвергнувшегося стихийным бедствиям населения и посылало центральному правительству вымышленные сведения о стихийных бедствиях, постигших подведомственное им население. Центральное правительство было лишено возможности в таких случаях проверить правильность донесений с мест, провинциальное же чиновничество присваивало себе львиную долю взимаемых им с населения налогов.

Земледелие — область китайского хозяйства, меньше всего подвергшаяся влиянию и внедрению иностранного капитала. Но и оно под влиянием вовлечения страны в мировую торговлю становится постепенно на путь товарного хозяйства, приспособляется к новым условиям. Способы возделывания земли претерпели еще незначительные изменения, но уже произошли значительные сдвиги в развитии культур пшеницы, бобов, хлопчатника и табака. Рис по-прежнему остается главным предметом питания китайского населения. Статистика зарегистрировала около 300 млн. «му», занятых под культурой риса, и определяет общую продукцию его приблизительно в 35 млн. тонн очищенного риса. Под хлебными злаками (пшеница, ячмень и т. д.) занято свыше 375 млн. «му», здесь примечателен рост посевов пшеницы, которая теперь получила после риса наибольшее распространение и привела к созданию новой отрасли китайской промышленности — мукомольной. Культура бобов, занимающая около 165 млн. «му», создала крупнейшие статьи китайского вывоза; экспорт бобов и бобовых жмыхов в 1923 г. превысил 113 млн. таможенных таэлей, в 1924 г. достиг даже 148 млн., но в следующем году вновь понизился до 121 млн. таэлей. Исключительное развитие в последние годы получила культура хлопка (33 млн. «му»). Продукция хлопка колеблется между 7 и 9 млн. пикулей. С постепенным вытеснением опиума большое развитие получило в Китае табаководство, под культуру которого занято 6 млн. «му» с урожаем до 14 млн. пикулей. Это — новая отрасль китайского сельского хозяйства. Производство шелковичного червя по-прежнему дает Китаю первую и самую главную статью его вывоза (в 1925 г. было вывезено шелка из Китая на 153 млн. таможенных таэлей). Под плантациями тутовицы занято около 5,5 млн. «му». Культура чая в Китае в настоящее время не развивается (плантации чая занимают около 4 млн. «му»), т. к. вследствие устарелых способов обработки китайский чай не выдерживает конкуренции с индийскими чаями. В 1925 г. всего вывезено чая на 22,9 млн. таможенных таэлей.

2. Добывающая промышленность. Некоторое время спустя после провозглашения китайской республики китайский геологический комитет приступил к обследованию залежей полезных ископаемых Китая. Обследование установило, что залежи эти совсем не так грандиозны, как предполагали раньше. Развитие китайской горной промышленности весьма слабое, одной из главных причин чему явилось отсутствие удобных путей сообщения.

Первое место в горной промышленности Китая занимает каменноугольная. Общие запасы каменного угля определяются в 50 — 100 000 миллионов тонн. Уголь разрабатывается преимущественно на севере Китая — в провинциях Чжи-ли и Мукдень (добыча около 5 млн. тонн в каждой), Шань-дун (около 2 млн. тонн) и др. Лучшие месторождения захвачены иностранцами, в руках которых половина каменноугольных копей Китая. Особенно богаты Фу-шуньские копи, разрабатываемые японцами (капитал 20 миллионов долларов, в 1922 г. добыто 2,9 млн. тонн). Эти копи расширяются и должны довести добычу в 1929 г. до 8 млн. тонн. Английскому капиталу принадлежат Кайланьские копи (капитал 2 млн. фунтов стерлингов, в 1923 г. добыто 3,8 млн. тонн). По национальности капитал и добыча распределяются следующим образом:

Копи	Капитал в млн. долларов	Добыча в млн. тонн
Китайские	50	7
Японские	27,5	4,5
Английские	22	4

Из общей годовой добычи в 16 млн. тонн, половина приходится на копи с современным оборудованием.

Запасы железа незначительны и определяются в 956 млн. тонн руды или 365 млн. тонн железа. Первое место по запасам принадлежит провинции Мукдень, затем в порядке последовательности идут Чжи-ли, Ху-бэй, Ань-хуй, Цзян-су и др. Годовая продукция железа около 1 500 000 тонн. Наиболее богатыми по залежам считаются железные рудники Да-е, близ Хань-коу,  ныне находящиеся в руках японского капитала.

Сколько-нибудь значительных запасов нефти, заслуживающих разработки, до сих пор в Китае не обнаружено.

По добыче сурьмы Китай занимает первое место в мире. В 1923 г. добыто 42 800 тонн руды, или 50% мировой добычи. Провинция Ху-нань дает 90% всей китайской добычи.

Олово представляет одну из главных статей китайского вывоза. В 1923 г. провинция Юнь-нань, являющаяся единственным производителем олова в широких масштабах, вывезла через порт Мын-цзы 7 993 тонны олова.

Добыча свинца превышает 13 000 тонн, меди — 1 300 тонн; золота в 1925 г. было добыто 71 582 унций; серебра в том же году добыто 107 158 унций.

3. Обрабатывающая промышленность. Медленный рост китайской обрабатывающей промышленности обусловливается давлением международного капитала на экономику страны (таможни и иностранная конкуренция), гражданской войной и внутренне политическими условиями, застойным характером китайского земледелия,  отсутствием железных дорог и других удобных путей сообщения. Но в отдельных отраслях китайская промышленность достигла за последние десятилетия замечательных успехов, несмотря на наличие многочисленных неблагоприятных условий. К таким отраслям принадлежат, прежде всего, текстильная, мукомольная и маслобойная.

В 1910 г. в Китае было всего 33 крупных хлопчатобумажных фабрики с 903 416 веретен и 3 805 станков и производством 123 млн. кг пряжи и 109 млн. метров ткани. В 1925 г. число крупных фабрик возросло до 122 с 3 414 062 веретен, при 326 млн. кг пряжи и 109 млн. метров ткани. Кроме того, по различным провинциям имелось свыше 200 китайских хлопчатобумажных предприятий с капиталом от 1 000 до 600 000 китайских долларов в каждом. Наконец, в одном Кантове имелось свыше 600 мелких китайских текстильных предприятий с капиталом от 500 до 100 000 долларов. Особого упоминания заслуживает кустарная хлопчатобумажная промышленность, в которой занято до 500 000 дворов семей с числом рабочих, доходящим до 1 800 000 человек, и производством тканей на сумму до 300 млн. китайских долларов. После японского землетрясения 1923 г. японский капитал проявил усиленную деятельность в развитии японских хлопчатобумажных предприятий в Китае. По данным  China Tear Book за 1925—26 г. японцами здесь вложено в хлопчатобумажные фабрики 245 млн., тогда как китайский капитал исчисляется всего только в 160 млн. долларов, а английский — в 21 млн. долларов.

Шелковая промышленность Китая далеко не получила того развития, на которое она могла рассчитывать. До сих пор здесь преобладает кустарная промышленность, в которой занято от 25 до 30 тысяч семей-дворов. Наиболее крупные шелковые фабрики находятся в Кантоне, Хан-чжоу, Шанхае, Су-чжоу, Хань-коу, Чжи-фу, Чжэнь-цзян. Лучший в мире шелк производится в У-си. Центром производства шелка является Шанхай, насчитывающий 24 крупных шелкопрядильных фабрики. 68% китайского шелка и шелковых изделий производится в бассейне реки Ян-цзы, провинции Чжэ-цзян и северном Китае, остальные  32% производятся южным Китаем. Всего в 1923 г.  было вывезено из Китая 58 625 пикулей шелка, из которых 25 910 пикулей в Европу и  23 470 пикулей в Америку.

Шерстяная промышленность является совершенно новой отраслью в Китае и развивается очень медленно (всего 15 фабрик).

Еще в первое десятилетие XX века Китай ввозил большие количества муки. С постройкой паровых мельниц китайская мукомольная промышленность получила настолько быстрое развитие, что не только покрывает теперь потребность страны в муке, но и вывозит ее в значительных количествах заграницу. В 1923 г. в Китае насчитывалось 165 мукомольных мельниц с общей дневной производительностью в 262 110 мешков (по 50 ф.). Главными производящими муку районами являются долина р. Ян-цзы  (45 мельниц) и Маньчжурия (45 мельниц). Главными центрами мукомольной промышленности являются Шанхай (26 паровых мельниц), Харбин (19 мельниц) и Цзи-нань (11 мельниц). Иностранный капитал составляет приблизительно 25% всего вложенного в эту отрасль промышленности капитала.

Производство растительных масел (из бобов, чая, земляного ореха, дерева и т. д.) развито в Китае повсеместно. Особенное значение в XX веке приобрела широко развитая японцами в Маньчжурии бобовая промышленность. Здесь насчитывается 412 маслобойных заводов, ежедневно выпускающих 600 000 китайских фунтов брикетов бобовых жмыхов и около 3 млн. фунтов бобового масла. В одном Дайрене построено 84 маслобойных завода, в Харбине — 42 маслобойных завода, Ню-чжуане — 22 завода. Циндао является центром маслобойных заводов, вырабатывающих масло из земляного ореха. Здесь японцам принадлежит 20 заводов. Распределение растительных масел в Китае находится в руках Хань-коу; первое место в ханькоуской торговле маслами занимает деревянное масло, которого Хань-коу вывозит свыше чем на 20 млн. руб.

Китайская чайная промышленность находится в состоянии упадка, благодаря устарелым методам ручной обработки, и потому не может конкурировать на иностранных рынках с чаями Индии, Цейлона и Явы. Общая  сумма вывоза чая в 1923 г. достигала около 33,5 миллионов руб.

Железоделательная промышленность Китая незначительна и группируется в трех районах: Хань-коуском (долина р. Ян-цзы), Пекинском (провинция Чжи-ли) и Мукденьском (Маньчжурия). Всего в Китае построено 12 доменных печей с общей ежедневной производительной способностью в 2 610 тонн чугуна. Однако, вследствие неудовлетворительной постановки производства, фактически в год выпускается всего только до 200 000 тонн чугуна. Наиболее крупными предприятиями являются Ань-шаньские железоделательные заводы в южной Маньчжурии (принадлежат японцам, 6 000 рабочих), Хань-янские и Да-еские железоделательные заводы, образующие вместе с Пин-сяньскими каменноугольными копями мощный японо-китайский концерн, в который японцами вложено около 30 млн. руб. Хань-янские заводы построены вблизи Ханькоу, а Да-еские заводы приблизительно в 110 км от Хань-коу. Лун-яньские железоделательные заводы лежат в 17 км от Пекина и являются чисто китайским предприятием с капиталом в 5 млн. долл. Японцам принадлежат железоделательные заводы Бэнь-ци-ху, в провинции Мукдень.

Заслуживают внимания также и получившие в последние годы значительное развитие судостроительная, механическая, электрическая и химическая отрасли промышленности, в которых доминирующую роль играет иностранный капитал.

4. Пути сообщения. С началом мировой войны железнодорожное строительство Китая приостановилось, т. к. все силы держав Европы и Америки были брошены на бойню в Европе. Когда, после окончания мировой войны, империалистические державы снова обратили свое внимание на Китая, по инициативе Соединенных Штатов Северной Америки были начаты переговоры об организации Нового банковского консорциума¹⁾, который и   был сформирован 15/Х 1920 г. Этот консорциум имел целью устранить соперничество между капиталистическими державами в Китае, главным образом в области финансирования китайского железнодорожного строительства. Консорциум совершенно исключал индивидуальную инициативу капиталистов отдельных стран в деле финансирования Китая и вел к созданию чрезвычайно невыгодной для последнего монополии. Китайское правительство решительно отказалось пользоваться услугами Нового банковского консорциума для финансирования своего железнодорожного строительства, что фактически привело к полному прекращению железнодорожного строительства в Китае²⁾. Только Япония продолжала усиленно развивать свою железнодорожную сеть в Маньчжурии и внутренней Монголии, поскольку эти дороги не входили в круг компетенции Нового банковского консорциума, да достраивались некоторые начатые раньше дороги, например, Лунхайская. Таким образом, во вторую четверть XX в. Китай вступил с миниатюрной сетью железных дорог, едва превышавшей 13 500 км, из коих 8 000 км было правительственных, 4 000 км дорог иностранных концессионеров (включая сюда и КВЖД), 1 100 км провинциальных и частных дорог и около 400 км подъездных путей. При этом провинции Гань-су, Шень-си, Гуй-чжоу, Сы-чуань, Фу-цзянь и Гуан-си,   с общей массой населения в 100 миллионов человек, совершенно еще не затронуты железнодорожным строительством. Попытка китайцев возместить отсутствующую железнодорожную сеть постройкой сети автомобильных дорог, пока еще не имела существенных для хозяйства страны результатов.

¹⁾ 15.04.11 для финансирования Китая был организован т. н. «Четверной банковский синдикат», представленный банками Англии, Соединенных Штатов, Германии и Франции, который с присоединением к нему банков России и Японии превратился 18.07.12 в «Консорциум шести держав».

²⁾ Новый банковский консорциум, возглавляемый американцем Ламонтом, со дня своего основания и до настоящего времени (Х.1927) никаких финансовых операций в Китае не производил и оставался мертворожденным учреждением.

5. Торговля. Внутренняя торговля Китая в первую четверть XX в. остается вне статистического учета. Новым фактором в развитии внутренней торговли Китая служат паевые товарищества и акционерные общества, к быстрому росту которых с 1915 г. дала импульс мировая война. Кончая 1919 г. было зарегистрировано свыше 1 360 китайских паевых товариществ и акционерных обществ с капиталом свыше 285 млн. китайских долларов, причем капитал паевых и акционерных обществ, зарегистрированных до 1915 г., составлял в среднем 150 тысяч долларов на общество, а для зарегистрированных после 1915 г. — 450 тысяч долларов. Другим важным фактором внутренней торговли являются торговые палаты, которые в настоящее время организованы в Китая повсеместно и играют большую роль в экономической и политической жизни страны. В 1919 г. было около 90 генеральных торговых палат и 800 отделений. Поскольку о развитии внутренней, китайской торговли можно судить по статистическим данным открытых портов, регистрирующих некоторую часть китайской внутренней торговли,  последняя развивается быстрее, чем торговля внешняя.

Внешняя торговля Китая осуществляется,  главным образом, через открытые порты и характеризуется пассивным балансом. Находящийся под строгим контролем иностранцев таможенный аппарат открытых портов точно фиксирует не только внешнюю, но и внутреннюю торговлю, ведущуюся портами. Ниже приводятся данные внешней торговли в млн. таможенных таэлей:

Годы	Ввезено	Вывезено	Весь товарообмен
1913	570	43	973
1919	647	630	1277
1921	906	601	1507
1922	945	654	1599
1923	923	752	1676
1924	1018	771	1789
1925	-	-	1724

Незначительность пассивности баланса в 1919 г. обгоняется тем, что империалистические державы были еще заняты ликвидацией мировой войны и не успели повернуться лицом к Китаю. В 1920 г. пассивность баланса (762—541) сразу возросла до 221 млн. таэлей, чтобы, достигнув высшей точки в 1921 г., затем пойти на постепенное снижение. Рост товарооборота с 1921 г. является для 1922, 1923 гг. только кажущимся, а для 1924, 1925 гг. ничтожным, т. к. рост цифр обгоняется падением курса таэля.

На первом месте по оборотам внешней торговли стоит порт Шанхай — 712 млн. таможенных таэлей, второе место принадлежит Хань-коу — 239 млн. таможенных таэлей, на третье место выдвинулся Тянь-цзинь с его быстро растущей торговлей — 238 млн. таможенных таэлей, четвертое место занял порт Дайрэн — 230 млн. таможенных таэлей, и на пятом месте Кантон —  219 млн. таможенных таэлей.

По странам торговля Китая за 1921— 1925 гг. выразилась в млн. таможенных таэлей следующим образом:  

	1921	1922	1923	1924	1925
Великобритания	652	683	699	672	515
Япония	409	421	452	435	486
Соединенные Штаты	271	272	286	291	285
Германия	20	34	44	54	48
Франция	41	60	69	55	78
СССР	30	53	44	4	5

Великобритания по-прежнему занимает первое место в торговле Китая; однако, политика вмешательства во внутренние дела Китая привела к бойкоту китайцами английских товаров и сильному снижению английский торговли в 1925 г., чем искусно воспользовалась Япония почти сравнявшая свои обороты с английскими. Соединенные Штаты давно уже занимают третье место в торговле с Китаем. Но, как ни велики обороты этих держав для торговли с Китаем, место, занимаемое англо-китайской и американо-китайской торговлей в общем товарообороте Англии и Соединенных Штатов, относительно незначительно, и только Япония жизненно заинтересована в выкачивании китайского сырья и сбыте китайцам своих фабрикатов, поскольку ее торговля с Китаем составляет 15% общего ее товарооборота в 1925 г.

Ввоз фабрикатов в Китай составляет около 60% общего его ввоза. Импорт машин преимущественно обслуживает китайскую текстильную промышленность. Несмотря на крайнюю незначительность ввоза сельскохозяйственных машин, последний с каждым годом падает и с 2 199 142 таможенных таэлей в 1921 г. упал до 349 055 таможенных таэлей в 1923 г.; это указывает на то, что машинизация китайского сельского хозяйства не налаживается. Ввоз продуктов сельского хозяйства в Китай неизменно превышает их вывоз. В 1923 г. всего продуктов сельского хозяйства было ввезено в Китай свыше, чем на 250 млн. таможенных таэлей, т. е. свыше, чем 27% общего ввоза в Китай. В том числе было ввезено 22 438 пикулей риса, 5 830 888 пикулей муки, 6 328 809 пикулей сахара и т. д.

Приведенные данные касаются лишь внешней торговли, проходящей через так называемые морские таможни Китая, и в них не включены торговые обороты по сухопутной границе Китая. Общая тенденция внешнего товарооборота Китая — в росте его пассивности при отчетливо выраженном застойном характере. Последний обусловлен многолетней гражданской войной, неприкрытым вмешательством империалистических держав во внутренние дела Китая, давлением иностранного капитала на экономику страны и общим неустойчивым экономическим положением китайского крестьянства.

6. Финансы. В настоящее время в Китае не существует централизованного финансового управления страной, как не существует фактически общепризнанной  центральной правительственной власти. Война китайских генералов, развернувшаяся со времен Юань Ши-кая и с каждым годом захватывающая все большую территорию Китая, еще сильнее подчеркнула децентрализацию провинциального управления, причем большая часть провинций совершенно потеряла всякую административную связь с пекинским центром и стала независимой от него в финансовом отношении. С своей стороны Пекин, являющийся номинальным административным центром страны, потеряв связь с провинциями и получая от некоторых провинций лишь ничтожные остатки их финансовых поступлений, должен урезывать свой бюджет, который ярко отражает беспомощность пекинского правительства объединить финансовые силы страны. Не получая финансовой поддержки со стороны провинций, не пользуясь доверием ни внутри страны, ни за границей, пекинское правительство вынуждено строить свой, «общегосударственный» бюджет, главным, образом, на поступлениях остатков от таможенных сборов, соляной монополии и поземельного налога.

Бюджетные предположения 1925 г. были сведены с дефицитом в 106,5 млн. долларов. Государственная задолженность Китая за 1925 г. исчислялась в 1 726 млн. долл., из коих 1 269 млн. долларов приходилось на внешние займы, а 457 млн. долларов на займы внутренние. Кроме того, имелось неоплаченных, военных и гражданских расходов на сумму 180 млн. долл. На уплату процентов по внешней задолженности и ее погашению в бюджете 1925 г. отведено 123 млн. долл., или 21% с лишним всех расходов. 45%, всех расходов идет на покрытие военных расходов. Что же касается главных статей дохода, то соляной налог (98 млн. долл.) служит гарантией «золотого 5% реорганизационного займа китайского правительства 1913 г.» и находится под контролем иностранных держав. Еще хуже обстоит дело с таможенными пошлинами. Главная масса таможенных поступлений приходится на долю морских таможен, которые находятся всецело под иностранным (преимущественно английским) контролем, и идет на оплату процентов по внешним займам и их погашению, причем только свободные после оплаты всех гарантированных таможенными доходами обязательств остатки передаются центральному правительству. Трагедия последнего в том, что по нанкинскому договору 1842 г. Китай лишен таможенной автономии и поэтому не может по собственному усмотрению повышать таможенные тарифы на иностранные товары, как того требуют интересы туземной промышленности. Искусственно же пониженные таможенные тарифы позволяют иностранным товарам выдерживать конкуренцию китайских товаров и препятствуют развитию китайской промышленности.

7. Банковое дело. Действующие в Китае банки делятся на иностранные, туземные (китайские) и смешанные. Являясь одним из способов внедрения иностранного капитала в Китае, иностранные банки, с другой стороны, привлекают к себе значительные вклады китайского населения, которые и используются ими в целях эксплуатации китайского же народа иностранными капиталистами. Однако, значения иностранных  банков в Китая нельзя переоценивать. Следует строго разграничивать два вида иностранных банков в Китае. Одни банки, наиболее характерным представителем которых является знаменитый английский Hongkong and Shanghai Banking Corporation, специально учреждены иностранцами на территории Китая, главные конторы этих банков находятся на китайской территории, и главная задача их — эксплуатация естественных богатств и труда населения Китая Здесь, действительно, можно говорить о капитале, завезенном и вложенном иностранцами в Китае. Совсем иное значение банков, главные конторы которых находятся в их метрополиях. Примером этих последних могут служить английский банк Merkantile Bank of India или американский International Banking Corporation. Ни один из этих банков  не был учрежден специально для работы в Китае, и их функции здесь без исключения —  функции побочные.

Китайские банки делятся на две категории-банки старого туземного типа и банки современного европейско-американского типа. Правительственные кредитные учреждения старого китайского типа (гуань-инь-хао) действуют в тех городах, где еще не открыты отделения китайского государственного банка, и регулируют местный денежный рынок. Частные кредитные учреждения старого типа носят характер мелких банков, банкирских контор и просто меняльных лавок. Общая сумма капитала, вложенного в правительственные и частные  банки старого типа, превышает 60 млн. рублей. Значение этих банковских учреждений чисто местного характера. Значение новых китайских банков современного типа с их 400 конторами, 148 млн. рублей оплаченного капитала и 360 миллионами разрешенного капитала несравненно больше и с каждым годом быстро увеличивается. Поскольку, однако, за иностранными банками, учрежденными в Китае, стоит чрезвычайно мощная финансовая и политическая организация современных капиталистических стран, постольку бороться с ними китайским банкам очень трудно. Организация же иностранными банками специального нового банковского консорциума для финансирования иностранных и китайских предприятий на территории Китая вызвала в китайских банковских кругах сознание необходимости сорганизоваться, чтобы дать отпор иностранному капиталу. С этой целью с 1918 года организуются ассоциации китайских банков. В настоящее время существует восемь ассоциаций китайских банков — нанкинская, цзинаньская, банбуская, ханчжоуская, ханькоуская, тяньцзинская, пекинская и шанхайская — которые привлекли к себе самые крупные банки Китая.

ЛИТЕРАТУРА. И. Мамаев и В. Колоколов. — Китай. М. 1924.; В. Попов-Татива. — Китай. Экономическое описание. М. 1925.; А. Канторович. — Иностранный капитал и железные дороги Китая. М. 1926.; А. Ходоров. — Народное хозяйство Китая. М. 1926.; China Tear Book, Tientsin — London, 1912—1927; Foreign Trade of China 1928. Shanghai, Maritime Customs, 1924; Decennial Reports 1912—1923. Maritime Customs, Shanghai 1924; Quarterly Trade Returns. Maritime Customs, Shanghai; W. Willoughby. — Foreign Rights and Interests in China. Baltimore, 1920; С. А. Middleton Smith. — The British in China and Far Eastern Trade, Lond. 1920; Sü Lun Pan. — The Trade of the United States with China. N.-Y. 1924.; Т. W. Overlach. — Foreign Financial Control in China. N.-Y. 1919.; А. W. Fetrrin.— Chinese Currency and Finance. Wash. 1919.; Т. Arnold. — Commercial Handbook of China. 2 vis. Wash. 1920.; Sun Yat-sen. — The International Development of China. Shanghai. 1920.; William Collins. — Mineral Enterprise in China. Tientsin, 1920; G. Dubarbier. — La Chine contemporaine, politique et economique. Paris, 1926; W. Wagner. — Die chinesische Landwirtschaft. Berl. 1926.

Н. Попов-Татива.