ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914—1918 г. И ЕЕ ЭПОХА LXIV. Аргентина

ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА 1914—1918 г. И ЕЕ ЭПОХА  LXIV. Аргентина (ср. III, 390/405). Перемены, происшедшие с 1914 г. до нашего времени в экономической и политической жизни Аргентины, весьма значительны и обусловлены несколькими факторами. Среди факторов экономического порядка назовем рост населения — с 5,3 млн. в 1905 г. до 7,9 млн. в 1914 г. и приближается до 10 млн. в 1926 г. (в т. ч. в Буэнос-Айресе 1,9 млн.), — внедрение иностранных капиталов в промышленность, в особенности в предприятия, перерабатывающие сельскохозяйственные продукты, что повело к усиленной концентрации производства. Среди факторов политического порядка можно отметить участие во власти мелкой буржуазии и буржуазии промышленной, большую классовую дифференциацию, создание крупных политических партий, представляющих определенные экономические течения, и нарождение четко выявленного пролетариата.

Внедрение иностранного капитала означало также усиленное давление империализма соответственных государств, главным образом Соединенных Штатов и Англии, и соперничество их между собой, создавая тем привходящий внешний фактор в развитии Аргентины, одновременно и экономически и политически.

1. Развитие промышленности. До последней войны Аргентина являлась страной земледелия, скотоводства и экспорта сельскохозяйственных продуктов, причем эти продукты лишь в слабой степени перерабатывались на месте. Такое положение вещей в большой степени поддерживалось политикой крупных земельных собственников, бессменно державших власть в своих руках вплоть до 1916 г., стремившихся лишь к выгодной продаже земледельческих продуктов на иностранных рынках и потому весьма терпимо относившихся к широкому импорту промышленных изделий. Последние поставляла, главным образом, Англия. В то же время Англия широко помещала капитал в Аргентину, больше чем в какие либо другие страны Южной Америки, но эти капиталы были помещены лишь в транспорт в форме государственных займов и в вывозные отрасли сельского хозяйства. Не только английские капиталы не вкладывались в промышленность, а наоборот, политика цен мешала развитию тех отраслей промышленности, которые создавались на туземные средства. По цензу 1914 г. в Аргентине насчитывалось всего 48 779 промышленных предприятий, занимавших 410 201 человек и располагавших капиталом в 1 788 млн. песет, но почти половина этого капитала (764 млн. песет) падала на обработку питательных веществ, главнейшим образом на холодильники для мяса и на мукомольные мельницы: капитал всей металлургии не превышал 100 млн.

Во время войны Англии пришлось сконцентрировать свою промышленность на обслуживание военных нужд и тем самым сократить свой экспорт в Южную Америку и в особенности в Аргентину. Нарождающаяся аргентинская индустрия использовала такое положение и встретила, кроме того, поддержку в промышленной буржуазии, ставшей у власти в 1916 г. (президенты Иригобен с 1916 г. и Альвеар с 1922 г.) и перешедшей к протекционизму. В то же время начинается сильный прилив капитала из Соединенных Штатов, и, в противоположность капиталу английскому, он идет в промышленные предприятия. Таким образом, возникают и быстро развиваются новые виды индустрии: кожевенная, текстильная, металлургическая, стекольная и др. Тот же процесс индустриализации развертывается в области обработки продуктов сельского хозяйства, в мясном деле и в молочном. Спрос европейского рынка во время и после войны в сильной мере способствовал развитию этих отраслей. Здесь широко господствует североамериканский капитал. В то время как до войны его участие было очень незначительно, во время и после войны ему удалось монополизировать аргентинский рынок и захватить две трети производства для экспорта. В 1912 г. импорт Соединенных Штатов в Аргентину едва равнялся половине импорта в нее Англии, а в 1925 г. он даже несколько обогнал английский ввоз (на 206 млн. песет из Соединеных Штатов, 192 млн. из Англии и 101 млн. из Германии).

Когда исключительное положение, созданное войной и кризисом послевоенного производства в Европе, кончилось, в Аргентине наступил период полного упадка, из которого ей еще до сих пор не удалось выйти. Экспорт, поднявшись с 97 млн. фунт, стерлингов в 1913 г. до 204 млн. ф. ст. в 1919 г., затем падает до 154 млн. в 1923 г., возрастает в следующей году до 202 млн., но затем в 1925 г. опять понижается до 173 млн. ф. ст. Импорт же, напротив, сперва понижается с 84 млн. ф. ст. в 1913 г. до 72 млн. в 1916 г. и 75 млн. в следующем году, в 1918 г. составляет уже 130 млн., в 1921 г. даже 187 млн., но и затем, несмотря на понижение индустриальных цен, сокращается лишь незначительно и в 1925 г. равняется 175 млн. ф. ст. Этот упадок промышленности и возрастание индустриального привоза имеет две основных причины: поступление на аргентинский рынок товаров из европейских стран и прекращение притока капиталов из Соединенных штатов. Местное производство не может выдержать конкуренции с индустриальными товарами европейских стран, в особенности из стран с низкой валютой (отсюда увеличение импорта из Германии с 13 млн. ф. ст. до 20 млн. в 1925 г.). Наряду с тем Соединенные Штаты, ввиду сокращения экспорта на европейские рынки, усиливают свой индустриальный вывоз в страны Латинской Америки, в частности в Аргентину (колоссальное увеличение аргентинского привоза из Соединенных Штатов с 10 млн. ф. ст. в 1913 г. до 40 млн. в 1925 г.), и таким образом подрывают местную аргентинскую промышленность, в создании которой они же принимали участие.

Вот почему аргентинская индустрия, несмотря на все бывшие у нее возможности развития, переживает полный застой.

2. Земледелие. Из общей площади Аргентины, приблизительно исчисляемой в 700 млн. акров, считается годной для земледелия земли около 250 млн. акров, для скотоводства – столько же, 250 млн., леса занимают 96 млн. акров, остальная площадь падает на реки, горы и неудобные земли. Под обработкой состояло в 1914 г. всего 60,8 млн. акров, из них 45% приходилось на зерновые растения, 9,2% - на технические растения, 4,48% - на плодоводство и огородничество и 41,27% - на кормовые растения.

Главные посевы занимали в 1913/14, 1917/18 и 1926/27 гг. (млн. акров):

Пшеница – 16,2; 17,8; 19,3

Овес – 3,1; 3,2; 3,2

Маис – 10,2; ?; 10,7^*)

Лен – 4,3; 3,2, 6,7.

^*) Данные за 1925/26 г.

Значение экспорта для главных культур – пшеницы и маиса, характеризуются следующими цифрами (метрических тонн):

Весь экспорт Аргентины до сих пор сохраняет исключительно сельскохозяйственный характер. Сравнительное участие в нем продуктов земледелия и животноводства видно из следующего (млн. зеленых песет; 1 песета = 5 шиллингам):

За время войны и после нее основы сельскохозяйственной экономики очень мало изменились. Арендаторы обрабатывают 68% эксплуатируемой земли; остальная площадь используется половниками непосредственно и владельцами латифундий. Мелких собственников почти нет в Аргентине, а те немногие, что встречаются, занимаются исключительно садоводством. Большинство крупных собственников, непосредственно эксплуатирующих свои земли, занимается выращиванием скота, продукты которого перерабатываются тут же на месте для экспорта.

До сих пор Аргентина применяла экстенсивную обработку. Ввиду современного кризиса цен сделана попытка провести опыт интенсивной обработки, но арендаторы совершенно не заинтересованы в улучшении обрабатываемой ими земли; сроки аренды были слишком коротки и неблагоприятны для фермера. Землевладельцы могли периодически увеличивать арендную плату до таких размеров, что арендатор не видел никаких выгод от мелиорации. Хотя цены на сельскохозяйственные продукты с 1920 по 1922 г. почти удвоились, но воспользовались этим не арендаторы и половники, а одни землевладельцы, постоянно подымавшие арендную плату, и иностранные тресты, экспортирующие сельскохозяйственные продукты. Земледельцы могли выдерживать постоянное повышение арендной платы, пока цены на сельскохозяйственные продукты были очень высоки, но с 1922 г., когда эти цены стали падать до уровня довоенных цен, они стали требовать соответственного понижения арендной платы. Часть фермеров, не добившись понижения аренды, продолжала обрабатывать свою землю в надежде на повышение цен на сельскохозяйственные продукты, но, истощив свои небольшие сбережения, в конце концов должна была покинуть деревню и искать других занятий. Другая часть арендаторов стремится к машинизации хозяйства, но, не имея для того достаточных собственных средств, вынуждена была прибегнуть к помощи финансового капитала, который значительно урезывает ее доход и устанавливает свой непосредственный контроль над земледельческим производством. А так как этот финансовый капитал главнейшим образом иностранный — английский и североамериканский, то Англия и Соединенные Штаты, располагая уже банками, транспортом и промышленностью, перерабатывающею сельскохозяйственные продукты, стали единственными хозяевами внутреннего и внешнего рынка. Сельские хозяева, изнемогая под гнетом крупных трестов, пытались освободиться от этого порабощения, создавая сельскохозяйственные кооперативы. Однако, результаты получились очень относительные, потому что сами кооперативы для своего развития вынуждены прибегать к помощи того же иностранного капитала. Последствием подобного положения явилась растущая концентрация эксплуатируемой земли. Число арендаторов все более и более уменьшается, отчасти потому, что им приходится обрабатывать слишком большие по размерам участки земли, отчасти потому, что землевладельцы стали чаще сами непосредственно эксплуатировать свои земли. Со своей стороны и иностранные тресты начинают все чаще и чаще сами вести хозяйство, чтобы иметь в руках собственные запасы и тем легче воздействовать на цены. Такое явление, но еще в больших размерах, имеет место и в области животноводства. Последнее, как это уже было отмечено, является одной из отраслей сельского хозяйства, которая в Аргентине эксплуатируется непосредственно землевладельцами. Во время войны производство мясных заготовок, замороженного и консервированного мяса достигало 70% аргентинского экспорта; в настоящее время, как мы видели, цифра эта устойчиво держится около 40%, что составляет 65% мирового вывоза. Эти цифры показывают всю значительность этого вида экспорта, но большим иностранным трестам удалось наложить свою железную руку на производителей; последние вынуждены идти на установленные трестами цены под угрозой искусственных кризисов экспорта, влекущих за собой еще большие убытки. С другой стороны, для обеспечения себе необходимых резервов тресты завели собственные пастбищные хозяйства.

Распределение мясного экспорта представляется в следующем виде: до войны  североамериканские тресты экспортировали из Аргентины 41% ее мясного вывоза, английские — 40%, аргентинские — 13%; в 1926 г. североамериканские тресты вывезли 67%, английские — 25%, аргентинские - 8%. Отсюда ясно, до какой степени иностранные тресты — и в особенности североамериканские — все более и более поглощают остальные тресты, главным образом аргентинские, сводя их почти на нет.

3. Противоречия между аграрной и промышленной буржуазией. Правящий класс Аргентины встревожен создавшимся положением, но, подрываемый внутренними противоречиями, он не находит выхода. Крупные землевладельцы стараются всеми способами сохранить те экономические преимущества, которых они добились во время и после войны непосредственным сбытом своих продуктов на потребительские рынки (совместный договор правительств Англии и Франции с Аргентины от 6 января 1918 г. о поставке 2,5 млн. тонн зерновых продуктов), ускользая, таким образом, от вмешательства крупных иностранных трестов. Ввиду этого они ставят лозунгом таможенной политики: «Мы покупаем у того, кто покупает у нас», т. е. требуют политики открытых дверей для европейских стран, которые хотят обменивать мануфактуру на сельскохозяйственные продукты. Чтобы сделать экспорт более выгодным для себя, они, далее, домогаются организации на государственные средства кооперативов для закупки и продажи зерна и для широкой постановки холодильного дела, минуя посредничество трестов.

Промышленное течение требует, наоборот, политики большого протекционизма для развития национальной промышленности. Оно хочет дать стране свою собственную промышленность, способную удовлетворить спрос. Его лозунг, в противоположность лозунгу крупных землевладельцев, гласит: «Аргентина должна удовлетворять себя собственными силами». Это означает, что сельскохозяйственное производство должно принести себя в жертву промышленности и приобретать лишь изделия национальной промышленности, хотя бы и по более дорогим ценам, чем иностранные.

Но над этими двумя течениями аргентинской буржуазии в их борьбе за два различных направления экономической политики истинным господином положения является, в сущности, иностранный капитал; проникнув в главнейшие отрасли страны, он может произвольно направлять их, расширять или сокращать производство, в каждый данный момент устанавливать цены, соответствующие его интересам. Разногласия при распределении сфер влияния между североамериканскими и английскими трестами, доминирующими на рынке (как, например, конкуренция в распределении европейского мясного рынка), в конце концов, разрешаются в ущерб аргентинским интересам. Снижая в борьбе цены на европейских рынках, они компенсируют себя еще большим снижением закупочных цен в Аргентине. В обрабатывающей промышленности отмечаются подобные же явления. Крупные тресты регулируют промышленное производство страны при помощи той же политики цен, применительно к своим импортным планам.

Таким образом, несмотря на большой рост богатств, который наблюдается в Аргентине (по отношению к довоенному времени производство удвоилось, а экспорт увеличился на 95%), этим положением воспользовались только крупные землевладельцы, коммерсанты и иностранные капиталисты.

4. Аргентинское рабочее движение переживает полосу кризисов, вызванных застоем в некоторых отраслях промышленности, рабочей иммиграцией, превышающей спрос на труд, профсоюзной рознью и отсутствием доверия к руководящим организациям.

С 1914 г. до нашего времени ряд попыток создать единый профсоюзный центр не имел успеха, отчасти вследствие непонимания важности такой единой организации, отчасти вследствие фракционных тенденций анархо-синдикалистов, по сию пору преобладающих в рабочем движении Аргентины. Однако, в 1916—19 гг. рабочее движение получает большое развитие. Профессиональная организация того времени, «Аргентинская рабочая федерация» становится настоящей массовой организацией и руководит в 1919 г. серьезным пролетарским выступлением. 7 января этого года, во время забастовки на одном крупном заводе в Буэнос-Айресе произошло столкновение с полицией, несколько рабочих было убито, и при похоронах полиция вновь стреляла в рабочих. В ответ была объявлена всеобщая забастовка, и на несколько дней замерла всякая работа в Буэнос-Айресе и ряде других городов, но 12 января правительство перешло к самой крутой репрессии, в столице было введено военное положение, пущены в ход войска, и движение было раздавлено беспощадным образом. За эту «кровавую неделю» погибли тысячи рабочих. Несмотря на то, рабочее движение продолжало развиваться до кризиса 1921/22 г. Начиная с этого времени, в силу ли внутренних раздоров или в силу экономического кризиса и чрезмерной рабочей иммиграции, оно замирает и слабо оживает к настоящему времени (1927). Основная проблема современного аргентинского рабочего движения это — единство его организованных сил. Аргентинское рабочее движение распадается на несколько национальных и автономных организаций. Это: Аргентинская рабочая федерация — С. О. А., с 100 000 участников, руководимая либералами и реформистами; Аргентинское синдикальное объединение — U. S. А., с 10 000 членов, руководимое анархо-синдикалистами; Анархическое объединение — F. О. R. A., в 3 000 членов; наконец, несколько автономных профсоюзов, объединяющих около 20 000 членов и руководимых социалистами и коммунистами. Коммунисты организовали революционные фракции в первом и втором из перечисленных обвинений. Слабость профессиональных организаций бросается в глаза, если принять во внимание, что в Аргентине свыше полутора миллионов пролетариев, из которых полмиллиона в одном лишь Буэнос-Айресе. Очередной задачей профдвижения в Аргентине является не только объединение существующих организаций, но и организация распыленных рабочих масс. Однако, организация рабочих масс затрудняется разноплеменностью населения с преобладанием среди иммигрантов выходцев из стран со слабой организацией пролетариата. Главную массу иммигрантов составляют итальянцы и испанцы: так, в 1924 г. на 160 тыс. иммигрантов приходилось 91 тыс. итальянцев и 56 тыс. испанцев; британцев было всего 5 тыс., германцев — 13 тыс. Большим препятствием для образования прочных рабочих организаций является также временный характер значительной части иммиграции. Очень многие рабочие, особенно сельскохозяйственные, приезжают в Аргентину лишь на временные заработки, другие переселенцы возвращаются назад на родину, потому что в Аргентине оказывается невозможным получить участок земли на сколько-нибудь сносных условиях, а в Буэнос-Айресе, где оседает главная масса иммиграции, конкуренция на рабочем рынке грозит сбить оплату труда далеко ниже, чем в других новых странах. В первое десятилетие XX ст. иммиграция составляла в среднем в год 178 тыс., реэмиграция — 64 тыс. Во время войны итальянцы и испанцы массами возвращались на родину, и за второе десятилетие на 120 тыс. иммигрантов в год насчитывается 93 тыс. эмигрантов за последующее 4-летие иммиграция поднимается в среднем до 145 тыс., но и обратный поток достигает почти трети этого количества — 25 тыс. Чтобы задержать этот отлив иммигрантов, а с другой стороны, ослабить напряженное положение, создаваемое избыточностью рабочих в столице, издается в 1923 г. закон о земледельческих поселениях, уполномочивающий правительство и местные органы покупать и даже экспроприировать (разумеется, за выкуп) нужные для поселения земли, но реальных результатов это мероприятие не дает, и лучшие земли по-прежнему остаются в руках крупных собственников, и по-прежнему они сдают их в аренду только на очень тяжелых условиях. Правительство поэтому предпочитает идти более легким путем, непосредственно затрудняя и ограничивая доступ иммигрантам в Аргентину.

5. Политические партии. По мере того как шла дифференциация классов в стране, наряду с ней происходила дифференциация политических партий. Еще недавно в Аргентине существовало несколько буржуазных партий, как областных, так и общенациональных. Но с того момента, как мелкая и промышленная буржуазия получили участие во власти, произошла перегруппировка политических партий, которая вылилась в два мощных политических объединения, две радикальных партии: иригоенистскую и алвеаристскую. Обе эти партии получили свое наименование от радикальных политических вождей («caudilios»), стоявших прежде во главе одной партии, но разделившихся соответственно интересам двух крупных экономических течений. Алвеаристы представляют аграрную и  коммерческую буржуазию, а иригоенисты — мелкую сельскую и городскую буржуазию и буржуазию промышленную. Вокруг этих двух партий стягиваются все остальные буржуазные политические группировки. Влияние, которое иностранный капитал приобрел в экономической жизни страны, дает себя чувствовать и в политической жизни. Буржуазная аграрная и коммерческая партия (алвеаристы) находится под непосредственным влиянием английского империализма, в то время как на партию мелкобуржуазную влияет североамериканский империализм.

Пролетарских партий две: социалистическая и коммунистическая. Социалистическая партия, существующая более 35 лет, обладает известными традициями в политической жизни страны, но до 1904 г., когда она вышла на политическую арену, получив представительство в парламенте, она не была сильна, а в это время начался, все более возрастая, ее «парламентский кретинизм». Это породило в ее среде недовольство и революционное марксистское течение, сильно развившееся за время войны; оно сгруппировало вокруг себя наиболее сознательных рабочих социалистической партии. Группа была исключена в 1917 г. из партии за ее бурную кампанию против парламентариев, которые, отражая настроения мелкобуржуазной части своих избирателей, стояли за вмешательство в войну на стороне союзников. Исключенные организовали в январе 1918 г. коммунистическую партию и, начиная с этого момента, социалистическая партия все более и более склоняется на сторону мелкой буржуазии и рабочей аристократии.

Однако, дифференциация в социалистической партии пошла и далее. Некоторые мелкобуржуазные элементы, поддерживавшие ее пока не было достаточно отвечающей интересам партии, с образованием партии иригоенистов находят, что она лучше будет отстаивать их интересы, тем более, что иригоенисты для привлечения этих элементов ведут демагогическую политику. С другой стороны, революционные рабочие элементы, как было уже отмечено, все более и более отрываются от социалистической партии и примыкают к коммунистической партии. Таким образом, в настоящий момент в буржуазном лагере наблюдается поглощение различных политических группировок двумя большими партиями, а в пролетарском лагере — разложение социалистической и усиление коммунистической партии.

ЛИТЕРАТУРА: G. Mills, «А». (1915); А. Aparicio, «Geografia fisica у economica de la republica А.» (1918); Anelario del Comercio Exterior de la Republica А.» (Buenos-Aires, 1924).

Кодовилла (Codovilla)^*.

^*) (Перевод с рукописи).