Даосизм

Даосизм, или таоизм, наряду с конфуцианством (см.) и буддизмом (см.), принадлежит к трем господствующим в Китае и официально признанным религиозно-философским системам: «три вероучения — одна семья» (san kiao и kia), как гласит китайская пословица. Каждая из 3 религий имеет свои храмы и особых жрецов, но каждый отдельный китаец, в сущности, не придерживается исключительно одного вероучения, а прибегает, смотря по обстоятельствам, к обрядности и служителям то одной, то другой религии, так что часто невозможно здесь провести определенные границы между веротерпимостью и индифферентизмом. В противоположность буддизму, занесен, в Китай извне в 61—70 г. по Рождеству Христову, обе древнейшие системы связаны с именами национальных китайских учителей-философов, отчасти современников, но развивавших свое учение почти в противоположном друг другу направлении. Это были — основатель даосизма Лаоцзы (родился в 604 г. до Рождества Христова) и основатель конфуцианства — Кун-фу-цзы (551— 479 г. до Рождества Христова). Оба жили в эпоху Чжоусской династии, когда усиливавшееся стремление к децентрализации привело к столкновениям между центральной властью и вассальными владетелями, между этими последними и родовой аристократией. В период такого политического брожения, естественно, мыслитель мог отнестись к жизни и внешнему миру двояко: либо пассивно отвернуться, как Лао-цзы, от общественной жизни, углубиться в свой внутренний мир и здесь в молчаливом созерцании искать удовлетворения, либо активно устремиться, как Конфуций, в водоворот жизни и стараться направить ее своим личным воздействием. Предание, которое сообщает историограф Сы-ма-цзянь (умер в 86 г. до Рождества Христова), характерно противопоставляет обоих философов, якобы лично встретившихся в 517 г. до Рождества Христова: «Лао-цзы был историографом при государственном архиве Чжоусской династии и на вопросы посетившего его Конфуция о церемониале (играющем, как известно, столь видную роль в конфуцианстве) отвечал: «люди, о которых ты говоришь, уже давно истлели, и лишь слова их сохранились». И еще: «когда благородный и доблестный человек обретается в благовременьи, он подымается высоко, а в неблаговременьи он погибает и дает взрасти плевелам. Я слышал, что хороший купец умеет так глубоко зарывать свои сокровища, словно их и нет у него; а посему и доблестный добродетельный должен по внешности казаться бесхитростным. Оставь, о друг, свое высокомерие, разные стремления, повадки и широкие планы: все это не имеет никакой цены для твоего собственного я. Больше мне нечего тебе сказать!» Конфуций отошел и сказал своим ученикам: «знаю, что птицы могут летать, рыбы плавать, дичина бегать, бегущих ловят тенетами, плавающих - сетями, летающих поражают стрелами. Но как дракон устремляется по ветру и облакам и подымается в небеса, я не постигаю. Ныне я узрел Лао-цзы и думаю, что он подобен дракону». Лао-цзы прилежал к пути (дао) и добродетели; его ученье ставит себе целью оставаться безыменным в неизвестности. Он долго жил в Чжоу, узрел упадок династии и удалился. Когда он добрался до пограничного перевала, то смотритель этого горного прохода Инь-си сказал ему: «вижу, господин, что ты удаляешься в одиночество, прошу тебя запиши для меня свои мысли в книгу». И Лао-цзы написал книгу из 2 отделов и 5 тысяч слов, трактующую о пути (дао) и добродетели. Потом он удалился, и никто не знает, где он окончил жизнь».

В такой форме говорит легенда о происхождении той состоящей из 81 главы книги, Дао-дэ-дзинь (Tao-te-king), автором которые считается Лао-цзы. Название ее обозначает «книга (king) о пути (tao) и добродетели (te)». Она составляет основу системы даосизма или таоизма (дао или тао по различному произношению, южно- или северокитайских наречий), исходной точкой которой является термин дао, обозначающий путь, разум и взятый из древней натуралистической религии Китая, трактующей о «небесном пути», которому должен следовать человек. Лао-цзы подразумевает под дао мировой порядок, разумный «путь», всюду проявляющийся и указующий «пути» человеческой деятельности, но остающийся в то же время недоступным для исследования. Вся природа есть только внешнее проявление этого дао, и лишь для человека, освободившегося от всяких стремлений и желаний, раскрывается его сущность; такое погружение в дао и есть то бессмертие, о котором учил Лао-цзы. Как гласит «Тао-te-king» (гл. 21) — «дао есть сущность, но недостижимая и непостижимая», оно не доступно познанию: «его созерцаешь, но не видишь» (гл. 14), оно есть источник всех существ и оживляющая их сила. Но этот «путь» доступен не для всех: «сознание своего незнания есть наивысшее, несознание его есть болезнь» (гл. 71). Отсюда проистекает пессимистическое признание ничтожества и суетности всего, что находится вне дао: телесный мир есть лишь источник терзаний, и тем паче надо остерегаться плотских искушений, соблазна, богатства и изнеженности: «предаваться роскоши это все равно, что хвастаться наворованным» (гл. 53). Впрочем, зло на земле существует лишь для того, чтобы порождать добро, как свою противоположность. Очевидно, и этика даосизма покоится на метафизической основе: «небесный путь есть самоуглубление» (гл. 9). Отвернувшись от внешнего мира, святой мудрец познает дао, как первопричину мира, и самого себя, как общий закон макрокосма и микрокосма, требующий в жизни соблюдения четырех добродетелей: милосердия, честности, соблюдения обрядов, познания. Лао-цзы в сущности не предписывает полного физического устранения от общественной жизни: не бежать надо от мира, а лишь внутренне освободиться от него, поборов в себе страсти и творя всюду добро. Если этика даосизма требует, чтобы каждый отдельный индивид соблюдал дао, то его политика требует того же от всей совокупности индивидов, составляющих государство, а потому изучение священных канонических текстов и есть воспитательное орудие для нации, лежащее на обязанности правителей: дао есть источник благоденствия для государства. Отсюда также вытекает проповедь квиэтизма, непротивления злу, а не воинствующего милитаризма: «если бы князья и цари блюли во всей чистоте дао, то все существа сами собой соблюдали бы его, небо и земля слились бы, расточая освежающую росу, никто не приказывал бы  народу, но он сам бы творил справедливое» (гл. 32).

Смелые, широкие и возвышенные мысли Лао-цзы, по-видимому, не могли пустить глубоких корней в народной массе. Лишь отдельные, выдающиеся по уму и склонные притом к фантастическому мыслители стремились продолжать его учение: таковы Ли-цзы (450 г. до Рождества Христова) и Чжуан-цзы (около 300 до Рождества Христова), у которого мистицизм и скептицизм тесно переплетаются. В дальнейшем своем развитии даосизм вырождается в двух направлениях: с одной стороны, в алхимических изысканиях, ставящих себе целью добычу чудодейственного философского камня, искусственно доставляющего золото, жизненного эликсира, дарующего бессмертие и т. п., с другой же стороны — в простонародные суеверия, где всякие гадания, заклинания, сношения с духами, талисманы и т. п. кабалистика совершенно вытесняют первоначальные метафизические и этические основы даосизма. С проникновением в Китай буддизма даосизм вступил с ним сначала в борьбу, но потом ассимилировал себе от него многое, как в теории (сопоставление Лао-цзы с Буддой, регламентация добрых и злых дел, система мироздания), так  и на практике, усвоившей себе аскетические приемы «созерцания», как средства для достижения бессмертия. Особым покровительством императоров дао-сы (или дао-ши, т. е. последователи дао) пользовались при династиях Тан (VII—Х в.) и Сун (Х—XIII в.); в IX в. было даже воздвигнуто жестокое гонение на буддистов, причем дао-сы выставили свою религию, как национальный лозунг против иноземного, чуждого «истинно-китайскому духу» буддизма, в котором, например, безбрачие жрецов было обязательным. Но все же дао-сы настолько уже поддались влиянию буддизма, что безбрачие духовенства утвердилось и у них, причем они различают у себя три клана: горные аскеты, монахи и женатые. Из древних священных книг, составляющих китайское каноническое «пятикнижие» (Ву-цзин), чтимое конфуцианцами, для даосизма особенно авторитетна «книга перемен» (И-цзин, Ji-king), состоящая из 64 мистических эмблем.

Литература. Беттани и Дуглас, «Великии религии Востока» (1899); Шантепи де ла-Соссей, «Иллюстрированная история религий» (1898); В. Васильев, «Религии Востока» (1873); С. Георгиевский, «Первый период китайской истории» (1885); его же, «Принципы жизни Китая» (1888); Иером. П. Цветков, «О секте даосов» («Труды пекинской духовной миссии»); W. Grube, «Die cliin. Literatur» (в «Die Kultur der Gegenwart» т. I, Abt. 7, 1906); I. de Groot, «Die Religionen der Chinesen» (ibid., т. I, Abt III, 1); Р. Deussen, «Allg. Gesch. der Philosophic»; Pauthier, «Мémoire sur l'orig. et la propag. de la doctrine de Tao»; его же, «Les livres sacres de l’Orient» (1875, содержание переведимой «книги перемен», Ji-king); Ab. Bemusat, «Мémoires sur Lao-tze» (1823). Переводы «Дао-де-дзинь» имеются: на французском St. Julien, «Le livre de la voie et de la vertue» (1841); на немецком языке F. v. Strauss, «Laó-tsés Tao-te king» (1870) и на английском языке James Jjegge в «The Sacred Books of the East» ed. by Max Müller (vols XXXIX—XL).

Н. Риттер.