Деньги

Деньги. При всякой форме экономической жизни хозяйственные объекты распадаются на две большие категории: громадная часть их имеет прямое значение для потребления, а другая — косвенное. Первые идут непосредственно в личное пользование или потребление (пища, одежда, жилище); вторые — служат целям либо производства продуктов (инструменты, машины, сырье, промышленные здания), либо доставки их для потребления или обработки (орудия передвижения). Когда натуральная экономика начинает разрушаться и характеризующая её планомерная общественная организация производства сменяется стихийным самооборотом, то для осуществления общественной связи между людьми выдвигается еще особый род объектов, назначение которых облегчить переход продуктов от одного лица к другому. Вот эти посредники обмена и называются деньгами. Если каждый объект мены — товар — носит на себе общественную печать, то последняя особенно рельефно отражается на деньгах. Отсюда — та кажущаяся «таинственность», непонятная сила орудий мены, которая столь часто указывалась в экономической литературе. Ранние меркантилисты, с их слабыми теоретическими воззрениями, склонны были приписывать особенные свойства золоту и серебру и считали их «богатством по преимуществу»; многие позднейшие экономисты выражали глубокое удивление, что люди охотно отдают важнейшие жизненные продукты за крупицы негодного или малозначительного в личном употреблении (предметы украшения) металла. Все непонятное в деньгах с индивидуалистической точки зрения лежит в области социальной.

Деньги  возникли не на почве общественного договора, они не были придуманы и установлены какой-либо властью, а медленно развивались в процессе хозяйственной эволюции. Естественно, что материалом для них могли служить лишь известные людям блага прямого или посредствующего значения, а не какие-либо особенные предметы. В зависимости от условий жизни народа в роли денег выступают то хлеб, то скот, то орудия производства (оружие). Рабы у древних эллинов оценивались быками; латинское слово «pecunia» происходит от «pecus» — мелкий скот. Вообще, в качестве денег употребляются те объекты, которые играют наиболее выдающуюся роль в хозяйстве, которые характеризуют вообще «состояние» народа, на который привыкают «оценивать». Предметом оживленной мены древних славян с соседями были шкуры пушных зверей (соболь, куница, белка); поэтому, мы в древней Руси, наряду с монетами иностранной чеканки (арабской, византийской), находим упомянутые меха в роли денег. Самое название «куны», происходит от слова «куница». Наиболее дробным денежным знаком была белка (см.), по своей стоимости впоследствии приравнивавшаяся одной сотой рубля. По Русской Правде 50 кун составляли гривну (см.). Отсюда ясно, что продукт, не имеющий ценности, деньгами быть не может. В противоречии с этим, по-видимому, находится факт существования т. н. «условных» денег (малоценные раковины, кусочки шкур или кожи); однако, это противоречие — лишь кажущееся: за этими условными знаками всегда стоит какая-либо деятельная ценность, которую неудобно или нежелательно употреблять конкретно при всякой меновой сделке. Части шкурок, несомненно, имели хождение и в древней Руси: в памятниках отчетливо говорится о «куньих мордках». После татарского нашествия в разных местах Руси употреблялись кожаные деньги. Очевидно, что продукт, на который оценивают и с помощью которого меняются, способен выполнять еще одну функцию — быть орудием сбережения ценности, которая, по мере надобности, легко превращается в другую ценность. Отсюда — три основные функции денег: они суть мерило ценности (всеобщий эквивалент), орудие обмена и средство сбережения ценности. Ценность товаров, выраженная в деньгах, называется ценой, почему иногда говорят о деньгах, как о масштабе цен. А так как помимо двусторонних меновых сделок имеются и односторонние, где приходится платить хозяйственными объектами, то деньги являются и орудием платежа (законное платежное средство). В древних юридических памятниках мы, естественно, прежде всего, встречаемся с этой функцией денег. Хотя в качестве денег употребляются блага личного или производительного потребления, но очевидно, что объект тем лучше выступает в роли денег, чем дольше может быть удержан от своего непосредственного назначения, чем легче его сохранить исключительно для целей обмена. Поэтому, кожа лучше скота, неблагородный металл выше изготовленного оружия, драгоценные металлы, употреблявшиеся лишь богатыми людьми для украшений, удобнее меди и железа. В конце концов, человечество остановилось на благородных металлах, как наиболее удобных для переноски (высокая ценность при малом объеме), сохранения (не ржавеют) и дробления (однородность строения). Понемногу в качестве денежной единицы выдвигаются весовые части золота или серебра (фунты, как называется и теперь денежная единица в Англии, ливр французский, марка германская). Вес и проба слитка удостоверялись сначала на рынке; заблаговременное наложение клейма общественной властью порождает монету (см. валюта). Аналогичную эволюцию проделала денежная система древней Руси. По мере усиления менового оборота серебро и золото, сначала в виде весовых единиц (гривна) или монет иностранного чекана, оттесняют меховые деньги на задний план, сохраняя, однако, их название («куны», «белки» — стали позднее обозначениями монет); при этом различаются гривны серебряные (по Русской Правде около 20 золотников чистого серебра) и золотые (половина веса серебра). В Новгороде прививается название рубля. Напоминанием о прежней русской денежной единице является слово «гривенник». Первые русские чеканные монеты относятся к XI ст. («Ярославле серебро»). Татарское нашествие расстраивает русскую денежную систему, и начало ее возрождения относится к концу XIV в. (см. валюта). Появление монеты разрывает видимую прежде связь денег с товарным миром: начинает казаться, что деньги есть нечто, глубоко отличное от прочих продуктов и что их ценность не есть результат стоимости материала, из которых они изготовлены, а создается велением общественной власти. На этой почве развиваются известные злоупотребления, выражающиеся в разнообразной порче монеты и всегда кончающиеся полной неудачей для учреждений, допускающих такие меры. Разрыв денежного знака в его номинальной стоимости с материалом сопровождается хозяйственными потрясениями (о вспомогательных монетах см. валюта, о кредитных деньгах см. бумажные деньги). Деньгами  в истинном смысле этого слова могут быть названы лишь объекты с вещественной стоимостью (в настоящее время — почти исключительно золотые монеты). Это не мешает другим денежным знакам, часто не имеющим никакой «внутренней» ценности, выполнять другие функции; но беда тому хозяйству, в котором приходится в качестве эквивалента пользоваться такими объектами (см. бумажные деньги).

Теория ценности денег в существенных своих элементах вытекает из теории ценности вообще. «Товарное» происхождение денег заставляет определять их ценность, как особого вида товара. В зависимости от того, какой теории ценности придерживается то или иное направление в науке, ценность определяется экономистами либо трудовыми затратами на их изготовление, либо издержками производства, либо степенью удовлетворения общественной потребности в орудиях обмена. Это — теории «экономического характера». Те же ученые, которые обращают главное внимание на юридическую сторону денежного института, или совсем игнорируют вопрос о собственной ценности денег, или считают ее результатом законодательного веления. На этой последней теории зиждется биметаллизм (выражение Лавеле: «золото есть тело монеты, законный курс — ее душа», см. валюта); к этому же толкованию, только в смутной форме, примыкали некогда все защитники правительственной порчи монет. В последнее время, на почве развившегося кредитного оборота, обслуживающего фактически обмен бумажными орудиями обращения, возникла «государственная теория денег» профессора Кнаппа, успевшая оставить уже след в литературе. По мнению Кнаппа, единица ценности устанавливается правительством аналогично определению других мер, следовательно, монета заимствует свою стоимость не от стихийного хозяйственного оборота, а от закона. Существенного значения не имеет, из какого материала создаются деньги: современный меновой оборот покоится не на взвешивании («pensatorische Zahlung»), как прежде, а на созданных правительством нормах («chartale Zahlung»). Лишь международный оборот, лежащий пока вне пределов законодательного регулирования, требует грубых методов (золото); внутри же — наличность драгоценных металлов в денежном аппарате — необязательна. Понятно, что для Кнаппа не существует обычной проблемы ценности денег, ибо деньги сами «вводят понятие ценности». «Хартальная» теория Кнаппа есть, в сущности, не экономическая доктрина, а опыт юридической систематизации (и то— неполный) различных видов денежных знаков.

Недоразумения возникли в науке, впрочем, и на другой почве: долгое время в экономии господствовала, да и теперь дает еще о себе знать, т. н. «количественная теория ценности деньги», родоначальником которой надо считать Юма, а завершителем Рикардо. Знакомые с потрясениями денежного рынка, где деньги фигурируют в роли капитала, а не орудия обращения, и не умея объяснить движения товарных цен, Рикардо и его приверженцы представили себе дело так, что, при одинаковой быстроте обращения, ценность денег обратно пропорциональна их количеству. Движение благородных металлов между странами они объясняли себе установлением равновесия в распределении золота. Помимо того, что эта механическая точка зрения заставляла весь металлический запас рассматривать, как обращающийся, что совершенно неверно, игнорировать истинную роль кредита в меновом обороте и пр., данная теория денег стояла в противоречии с собственной теорией ценности школы Рикардо. Мы не говорим, конечно, о случайных и временных потрясениях, а об основной тенденции. Количество денег есть производная, а не первичная, определяющая величина. Можно установить следующие положения: 1) количество обращающихся денег, при известной меновой ценности товаров, зависит от их собственной ценности; 2) количество обращающихся денег колеблется в связи с изменением товарных цен; 3) товарное обращение не может поглотить свыше известного количества денег. При данной их ценности и быстроте обращения, количество орудий обмена определяется количеством сделок и товарными ценами (принимая, конечно, во внимание экономизирующую роль кредита).

В современном хозяйстве всякий (вещественный) капитал в процессе обращения принимает денежную форму. В этом случае имеется спрос на деньги не просто, как на орудия обращения, а как на известную форму капитала. Лица и учреждения (банки), служащие посредниками в таком обороте, берут за оказываемую услугу известную плату (процент на ссужаемый капитал, учетный процент). Стоимость или цена денег («денежный рынок») в этом смысле, очевидно, обозначает нечто, совершенно отличное от ценности денег в смысле покупательной силы орудия обращения. Стоимость денег в качестве капитала имеет своим источником прибыль на помещаемый капитал и определяется, в конечном счете, законами последней. Вполне возможны такие условия, когда орудие обращения весьма малоценно, а процент на ссуды чрезвычайно высок (например, при бумажной валюте): таким образом, низкая ценность денег, как орудия обращения, сочетается с высокой стоимостью денег в качестве капитала. Когда говорят о состоянии «денежного рынка», имеют ввиду стоимость денежных ссуд; а изменения покупательной силы денег пытаются определять особыми «показательными числами» (index numbers).

Литература — о деньгах громадна. Подробная библиография у Ad. Sotbecr «Literaturnachweis über Geld-und Münzwesen» (1892 и дополнение к ней Lippert’a в приложении к книге Helferich, «Das Geld», 1903). Помимо лучших руководств по политической экономии и произведений родоначальников школ, для получения общего представления хороши: О. Stillich, «Geld und Bankwesen» (1908); De Foville, «La monnaie» (1907); K. Helferich, «Das Geld» (1903); Ad. Wagner, «Geld und Geldwesen» (1909); А. Arnauné, «La monnaie, le crédit et le change» (1909); Jevons, «Money» (1876; две главы переведены на русский язык Заком: «Металлические деньги», «Бумажные деньги»); Сh. Сonant, «The principles of Money and Banking»; Laughlin, «Principle of Money» (1903); Knapp, «Staatliche Theorie des Geldes» (1905); Irv. Fisher, «The purch. power of Money» (1911); Ed. Kemmerer, «Money and credit instruments» (1907). На русском языке общих монографий очень мало; наиболее полная: А. Миклашевский, «Деньги» (1895).

М. Бернацкий.