Дуров Сергей Федорович

Дуров, Сергей Федорович, петрашевец, писатель, родился в 1816 г. в Орловской губернии, в имении своего отца, воспитывался в университетском благородном пансионе в Петербурге (ныне 1-я гимназия), где окончил курс в 1833 г. с правом на чин XII класса. Поступил на службу в Государственный Коммерческий банк, в 1846 г. перешел в канцелярию морского министерства для иностранной переписки и переводов, в 1847 г. вышел в отставку с чином коллежского асессора. Не имея ни недвижимого имения, ни капитала, Дуров стал заниматься литературным трудом, долго не выставляя своего имени; впервые подпись его появилась в «Литературной газете» 1843 г. № 43 под переводом стихотворения Байрона. Затем произведения Дурова печатаются в «Библиотеке для чтения», 1844, 45 и 48 гг., в «Иллюстрации» 1845-47, в «Финском Вестнике» 1846-47, «Северном Обозрении» 1848, «Пантеон» и «Репертуар и Пантеон» 1848, в «Литературной газете» В. Р. Зотова, в «Санкт-Петербургских Ведомостях», в различных альманахах («Молодике» 1844 г., «Новоселье» и «Метеоре» 1845, «Невском Альманахе на 1847-48 г.»). По его собственному показанию, он получал гонорар от 40 до 50 руб. Из оригинальных прозаических произведений Дурова можно отметить довольно живой, не лишенный юмора рассказ «Тетинька. Физиологический очерк» («Пантеон» 1848, №2), где слегка задето крепостное право. Интересовал Дурова также быть извозчиков («Петербургский Ванька» 1848 г., №8-9) и учеников в мастерских портных, сапожников, слесарей («Халатник», «Невский Альманах на 1847 и 1848 гг.»). Хорошо зная французский, английский, польский и латинский языки, Дуров много занимался переводами иностранных поэтов (о них с похвалой отзывался Белинский): он переводил В. Гюго, А. Шенье, Барбье, Байрона, Мицкевича, Горация и др., а римскому поэту Публию Сирусу посвятил особый очерк. С М. В. Буташевичем-Петрашевским Дуров познакомился в 1846 г., начал бывать у него по пятницам в 1847 г. В одну из них зимой 1847-48 г. он говорил о родственном союзе и доказывал, что «родственные связи опутывают человека». Недаром сам он навсегда остался холостяком. На вечер у Петрашевского 25 марта 1849 г. Дуров доказывал, что нужно вооружать подчиненных не против их ближайших начальников, которые сами являются подчиненными, а против самого корня, начала зла, которое заключается в законе и высшей власти. В этот же вечер была прочитана статья Дурова «Несколько слов о Н. И. Хмельницком» (напечатанная в «Репертуаре и Пантеоне» 1848 г. № 8—9 и перепечатанная в I т. Собрания сочинений Н. И. Хмельницкого, изд. Смирдина). Агент Антонелли нашел в ней «множество либеральных идей», но в печатном виде в ней можно лишь отметить, что автор называет Хмельницкого «гражданином», говорит, что хотя он «жил еще в эпоху чинолюбия», но сохранил «в душе весь жар истинного поэта», не искал протекции, «смотрел на службу, как на широкое поле труда и пользы общественной».

Дуров был очень дружен и даже жил вместе с писателем А. И. Пальмом. В 1849 г. они устроили у себя 7 вечеров не в определенные дни. Д. Д. Ахшарумов в своем показании заявил, что Дуров не был фурьеристом; сам Дуров показал, что вовсе не читал сочинений Фурье, и, действительно, один из посетителей пятниц Петрашевского (Баласогль) с порицанием отзывался о Дурове потому, что он не читал ни Фурье, ни Прудона. Военному суду Дуров заявил, что он вместе с Достоевским и Плещеевым решил изгнать со своих вечеров «всякую политику и фурьеризм, который нам давно надоел». Однако, и Дуровский кружок посещали несколько социалистов. «Толки о Нью-Ланарке Роберта Оуэна и об Икарии Кабе, а в особенности о фаланстере Фурье и теории прогрессивного налога Прудона», по свидетельству А. Милюкова, «занимали иногда значительную часть вечера». «Все мы изучали этих социалистов, но далеко не все верили в возможность практического осуществления их планов». В кружке Дурова было прочитано знаменитое письмо Белинского к Гоголю; Дуров читал свои стихотворения и, между прочим, перевод известной пьесы Барбье «Киайя», напечатанный без имени автора и с некоторыми цензурными исключениями в «Финском Вестнике». На вечерах Дурова и Пальма бывали братья Достоевские и Даманские, Плещеев, Головинский, Ф. Н. Львов, Момбелли, Григорьев, Спешнев и др. Студент П. Н. Филиппов предложил заняться изучением современного состояния России в юридическом и административном отношениях с тем, чтобы каждый взял на себя разработать какую-нибудь часть вопроса. Он же предложил читать сочинения нецензурные или недозволенные цензурой и устроить литографию для распространения таких сочинений, но последнее предложение было отвергнуто. Военный суд приговорил Дурова к смертной казни, но генерал-аудиториат ходатайствовал о смягчении его участи и ссылке в каторжные работы на 8 лет. Государь уменьшил срок каторги на 4 года с отдачей затем Дурова в рядовые. Находясь (вместе с Достоевским) на каторге в Омске, Дуров много читал, но физически она настолько вредно отразилась на нем, что когда он был выпущен рядовым в 3 сибирский линейный батальон, стоявший в укреплении Кокчетаве, то был уже человеком «полуразрушенным, седым, без ног, с одышкой, страдающим жестоким ревматизмом; он не мог двигаться без посторонней помощи», но затем несколько поправился. Одно время он состоял писцом 4 разряда в областном правлении сибирских киргизов. После амнистии Дуров покинул Сибирь в июле 1856 г., в следующем году ему было возвращено дворянство, а в 1863 г. дозволено жить в столицах. Но в 1856 г. Дуров уехал в Одессу к своему другу А. И. Пальму, а позднее поселился в его имении около Полтавы. В «Современнике» (1862—3 г.), «Эпохе» (1864 г.) и «Отечественных Записках» (1869 г.) было напечатано несколько оригинальных стихотворений Дурова и переводов из Гюго и Барбье. Скончался он 6 декабря 1869 г. в Полтаве на руках Пальма. Несколько неизданных стихотворений Дурова напечатано после его смерти в «Изящной Литературе» 1885 г., № 2. В одном из них, наиболее интересном в идейном отношении, автор выражает уверенность, что русский народ скоро завоюет себе лучшее будущее. Один писатель, познакомившийся с Дуровым по возвращении его из ссылки, свидетельствует, что он «обладал замечательными сведениями решительно во всем: в литературе, в политике, в сельском хозяйстве», но «особенно любимым коньком его беседы были социалистические теории... Целыми днями он вел монологи о Прудоне, Сен-Симоне, Кабе, Фурье, Консидеране, то критикуя их теории, то восторгаясь ими. Он постоянно читал кого-нибудь из пророков социализма».

В. Семевский.