Душевные болезни

Душевные болезни. В настоящее время является уже совершенно излишним приводить доказательства в пользу того, что наша психическая деятельность самым неразрывным образом связана с функцией центральной нервной системы, в частности головного мозга. Однако, как показывают наблюдения, даже обширные поражения его, как, например, при кровоизлияниях, опухолях, вызывая те или другие местные симптомы (параличи, расстройства зрения, речи и т. п.), на основании которых мы можем с точностью указать место поражения, очень часто не сопровождаются психическим расстройством. Очевидно, что последнее может быть обусловлено только разлитым (диффузным) поражением головного мозга, т. е. таким, которое нарушает правильную деятельность его не в одном каком-либо отделе, а поражает ее in toto, во всей ее совокупности. Это становится вполне понятным также из того, что не только психическую деятельность, взятую в ее целом, но и отдельные ее проявления (память, способность ощущения, чувства и т. п.) никоим образом нельзя связывать с каким-либо определенным отделом мозга, какой-либо его долей или даже с одной мозговой корой; для нормальной психической деятельности необходимо гармоничное функционирование всех частей мозга, и не только его серого вещества, т. е. нервных клеток, но и соединяющих их волокон, т. е. белого вещества. Такое разлитое поражение мозга мы, действительно, находим во многих случаях душевных болезней — при прогрессивном параличе, старческом слабоумии и т. д. В целом ряде, однако, других случаев — при т. н. функциональных психозах (в противоположность психозам «органическим») — современные методы исследования не позволяют открыть какие-либо ясно выраженные анатомические изменения; но и здесь мы с полным основанием можем предполагать существование химических или молекулярных изменений элементов мозга в связи с расстройствами кровообращения и питания его. Мы не можем терять надежды, что со временем нам будут доступны и эти тончайшие изменения, так как химизм нервной ткани остается еще почти неразработанным, и лишь в последние годы усовершенствование гистологической техники показало крайнюю сложность строения и структуры как нервных клеток и волокон, так и нейроглии (способы Рамон-и-Кахаля, Ниссля, Гольджи, Вейгерта и др.).

Если, таким образом, анатомически душевные болезни могут быть определены как разлитые заболевания головного мозга, главным образом его коры, то несравненно труднее дать их клиническое определение. Эта трудность обусловливается, с одной стороны, отсутствием резких границ между здоровьем и болезнью, а с другой — тем, что не всякое уклонение от нормальной психической деятельности может вести к признанию человека душевнобольным. Ослабление памяти, свойственное часто и нормальной старости, существование тех или иных навязчивых мыслей, страхов и влечений, тоскливое настроение в связи с действительным горем, мнительность, слабоволие и другие элементарные признаки еще недостаточны для признания душевной болезни. Между тем вопрос о том, страдает ли данное лицо психическим расстройством или же оно может считаться здоровым, является крайне важным и постоянно выдвигается самой жизнью; его разрешение в том или другом направлении нередко влечет за собой и важные практические последствия (необходимость попечения о больном со стороны других лиц, возможность помещения в больницу вопреки его желанию, неспособность ко вменению и вследствие этого освобождение от суда и наказания за какой-либо проступок, недействительность гражданских сделок и завещательных распоряжений, невозможность продолжать учение, службу, отбывать воинскую повинность, вступать в брак, свидетельствовать на суде и т. д.). Решение этого вопроса, удовлетворяющее по крайней мере тем практическим целям, которые при этом, главным образом, имеются ввиду, в действительности обыкновенно не представляет какого-либо затруднения, если опираться на следующие данные: 1) За исключением врожденных болезненных состояний, психическое расстройство представляет всегда определенный процесс, имеющий свое начало и известный ход развития. Этот процесс в силу самой сущности психической болезни изменяет всю предшествующую личность  больного, делает ее иной, чем она была до заболевания. Поэтому, установление изменения личности, начавшегося с того или другого момента, является первым и необходимым условием для признания душевной болезни. Наша личность, наше «я» представляет собой сложное производное; она не есть нечто неизменное, раз навсегда застывшее в одной определенной форме. В основе ее лежат органические ощущения, получаемые от нашего тела, которые дают возможность, благодаря постоянной и очень тесной связи этих ощущений, обособить нашу индивидуальность, наше «я» от внешнего мира. Вокруг этой первичной индивидуальности, по выражению Мейнерта, кристаллизуются наичаще повторяющиеся впечатления внешнего мира, а равно наичаще воспроизводимые мысли, чувствования и стремления. С изменением органических ощущений изменяется и их производное — наша личность, как это резко выступает уже при физиологических условиях, например, при наступлении половой зрелости, когда наряду с физическими изменениями происходят и глубокие психические перемены, появляются новые воззрения, склонности, которые постепенно примыкают к образовавшимся ранее ассоциациям и становятся новым неотъемлемым элементом личности. Такое же коренное изменение личности наступает и при переходе от юности к зрелому возрасту, от последнего к старости; эти перемены мы склонны считать несущественными только потому, что они могут быть отмечены по прошествии значительных промежутков времени. Еще более резкие изменения личности, иногда настоящие перевороты, обусловливает психическое расстройство. Здесь изменения личности складываются, с одной стороны, из прибавки новых элементов, не входивших прежде в ее состав (галлюцинации, идеи бреда, изменения чувствований и влечений, не говоря уже об изменении со стороны органических ощущений), а с другой — из утраты или ослабления прежних составных частей, входивших в ядро личности (ослабление нравственных чувств и привязанностей, уменьшение задержек, расстройства мышления, упадок памяти и критики и т. д.). На этом основании многие определяют душевную болезнь, как болезнь личности. Действительно, меланхолик, неспособный к труду, неспособный испытывать любовь или привязанность к когда-то близким лицам, считающий себя преступником, грешником, антихристом, представляет совсем иную личность, чем до заболевания. Наоборот, больной в маниакальном состоянии, чувствуя необыкновенную мощь и энергию, которые не под стать обыкновенному человеку, превращается в Наполеона, Мессию. Эти изменения личности выступают особенно резко, когда они правильно чередуются при т. н. циркулярном психозе, который характеризуется сменой, часто очень правильной, периодов угнетения и возбуждения, иногда быстро переходящих один в другой, иногда разделенных сравнительно нормальным состоянием, т. н. светлым промежутком. В последнем случае наряду с более или менее нормальной личностью существуют еще две другие, совершенно противоположные друг другу.

Как уже упомянуто, наличности тех или других элементарных уклонений психической деятельности еще недостаточно для признания душевной болезни, так как они могут и не вести за собой заметного изменения личности; важны не отдельные симптомы, а вся их совокупность и их связь между собой, позволяющая установить не только, что человек болен, но и чем он болен, т. е. установить определенную форму заболевания.

2) Критерием изменения личности нельзя, однако, руководиться в тех довольно многочисленных случаях, где психические уклонения являются присущими данному лицу с раннего возраста и служат выражением врожденных особенностей всей его душевной организации. Это относится, главным образом, к различным степеням прирожденного слабоумия, а также к тем крайне разнородным по своей степени и проявлениям дегенеративным состояниям (в том числе и нравственному помешательству), где мы имеем дело не с резко отграниченной по своему началу и дальнейшему течению болезнью, а с состоянием, свойственным ему с самого рождения, или лишь с естественным и дальнейшим развитием тех изъянов и уклонений, которые могут быть отмечены с самого начала психической жизни. Ряд незаметных переходов связывает эти патологические расстройства с нормальными состояниями, например, легкие степени врожденного тупоумия непосредственно примыкают к многочисленным и многообразным состояниям простой ограниченности или глупости, недоразвитие нравственных чувств — к последствиям заброшенности и порочного воспитания и т. п. При оценке таких состояний единственно важным и существенным является не самый факт существования тех или других отклонений от нормы, а вопрос о том, обусловливает ли их совокупность те, указанные уже, практические последствия, которые вытекают из признания душевной болезни. Здесь существует полная аналогия с отношением к психическим уклонениям на суде, для которого существенно важным представляется не то, должны ли считаться эти уклонения болезненными или нет, а решение вопроса, могло ли данное лицо, при наличности таких уклонений, понимать то, что оно делало, и могло ли при этом руководиться своим пониманием, т. е. дело сводится к установлению т. н. психологического критерия, который принят уже многими законодательствами, в том числе и нашей 39 статьей нового Уложения, применяющеюся пока только в политических делах. И в обиходе повседневной жизни применение психологического критерия является неизбежным при разрешении многих также практических вопросов: нуждается ли данное лицо в стороннем попечении, может ли оно распоряжаться своим имуществом и т. д. Понятно, он становится излишним при существовании психического расстройства, где можно наглядно проследить изменение всей личности под влиянием болезненного процесса, но он является единственным и незаменимым руководством в тех переходных к здоровому состоянию и часто сомнительных случаях, к которым, помимо упомянутых врожденных болезненных состояний, относятся также и многие приобретенные состояния дегенерации, как алкогольная, травматическая и т. п. Сопоставляя все сказанное, мы можем дать такое определение душевной болезни: душевная болезнь представляет собой разлитое заболевание головного мозга (resp. мозговой коры), обусловливающее более или менее резкое изменение всей личности данного лица и лишающее его способности понимать то, что оно делает, и руководиться своим пониманием.

Отдельные симптомы душевных болезней. Психические явления обыкновенно делят на: 1) область интеллектуальную (мышление), 2) область чувства и 3) воли; к этому надо прибавить еще 4) область сознания. Такое деление в значительной степени условно, так как в действительности эти области тесно связаны между собой, представляют одно целое, и даже при психическом расстройстве мы в громадном большинстве случаев наблюдаем поражение всех отделов душевной деятельности, выраженное только в большей или меньшей степени.

Простейшее, уже неразложимое более явление всей нашей интеллектуальной (умственной) деятельности составляют ощущения, получаемые при посредстве органов чувств. Гораздо чаще, однако, чем с отдельными ощущениями (звук, свет, запах, прикосновение и т. д.), мы имеем дело с целой суммой их, образующей т. н. восприятия. От непосредственных восприятий, всегда связанных с наличностью в данное время какого- либо внешнего раздражения, необходимо отличать представления, которые точно также обязаны своим происхождением ощущениям или, чаще, совокупности их и которые дают нам не непосредственно воспринимаемые, а лишь чисто идейные, отвлеченные образы внешнего мира. Так, представление о дереве возможно при всяких условиях: при абсолютной темноте, с закрытыми глазами, среди открытого моря, тогда как восприятие дерева возможно лишь, когда оно находится в данный момент перед нашими глазами. Расстройства восприятий очень часто наблюдаются при душевных болезнях, особенно когда они сопровождаются изменением со стороны сознания. При полной потере сознания, в бессознательном состоянии, как, например, при обмороке, эпилептическом припадке, обыкновенно восприятия из внешнего мира совершенно прекращаются; в других случаях, когда сознание не утрачено вполне и представляется в большей или меньшей степени расстроенным, затемненным, омраченным, восприятия получаются неполными, в неотчетливой форме, могут совершенно не соответствовать действительным предметам, вести к расстройству самого узнавания их (агнозия), к приписыванию им совершенно иного значения (асимболия), к смешению с другими предметами (иллюзии), к совершенно произвольным и вымышленным дополнениям (например, страдающие белой горячкой могут видеть на совершенно чистом листе бумаги сложные рисунки и читать на нем несуществующие слова и фразы, или дополнять узоры на обоях какими либо замысловатыми картинами). К очень частым и важным расстройствам восприятия относятся и галлюцинации (см.).

Восприятие внешних раздражений представляет собой уже очень сложный процесс, для которого, как и для всей нашей умственной жизни, кроме образования ощущений, необходимы еще два насущных условия: 1) способность сохранять раз возникшие ощущения и, при необходимости, воспроизводить их и 2) связывать их, ассоциировать между собой; необходимы, следовательно, память и ассоциация.

Расстройства памяти делятся на три группы: усиление памяти (гипермнезия), ослабление или потеря памяти (амнезия) и извращение или обманы памяти (парамнезия). При изощрении памяти обыкновенно облегчается как запоминание, т. е. способность сохранения или фиксации следов воспринятых впечатлений, так и способность воспроизведения их, репродукция; в некоторых случаях, однако, по преимуществу выступает тот или другой из этих актов. Так, необыкновенно развитая способность запоминания наблюдается нередко у детей (которые, однако, потом скоро и забывают), а одностороннее изощрение памяти в каком-либо одном отношении, например, запоминания цифр или музыкальных тонов, — у знаменитых счетчиков, некоторых музыкантов, шахматистов и т. д. Иногда наряду с таким односторонним изощрением памяти в какой-либо одной узкой области существует резкое ослабление всей умственной деятельности в виде более или менее выраженного врожденного слабоумия. Чаще, однако, обострение памяти зависит от усиленной способности воспроизведения, репродукции, когда у данного лица появляются воспоминания очень давние, которых в своем обычном состоянии оно не могло бы восстановить. Такое усиление воспроизведения иногда наблюдается во время лихорадочного бреда, в припадках истерии, маниакальных возбуждениях, первых стадиях опьянения, при хлороформировании, у курильщиков опия, а также у лиц, подвергающихся какой-либо смертельной опасности. Гораздо чаще, однако, при душевных болезнях приходится наблюдать ослабление или потерю памяти. Амнезия может быть частичной или общей, временной, скоропреходящей, или, наоборот, стойкой и даже прогрессивно-усиливающейся. При частичных амнезиях теряется какая-либо одна специальная память: иностранного, ранее хорошо изученного языка, названия предметов (афазия), потеря зрительных представлений {психическая слепота) или слуховых образов (т. н. словесная глухота), потеря памяти тех или других привычных движений (апраксия). Такого рода частичные амнезии обыкновенно связаны с анатомическим поражением определенных частей головного мозга. При общей амнезии расстройство касается всех родов представлений в большей или меньшей степени. Очень часто общее ослабление памяти развивается постепенно, захватывая все большие области и подчиняясь определенному закону (Ribot). Так, при старческом слабоумии раньше всего исчезает память недавних событий, затем расстраивается и память давно прошедшего, но еще сохраняется память привычных чувств, симпатий и антипатий, впоследствии и она исчезает, и остается только память привычных движений, поступков, которая разрушается уже последней. Крайне резко утрата памяти именно недавних событий выступает при Корсаковской болезни, развивающейся в связи с поражением периферической нервной системы (т. н. множественным невритом); иногда достаточно бывает выйти в другую комнату и сейчас же вернуться, чтобы больной снова поздоровался в уверенности, что только что увидал вас. В то же время эта утрата памяти всего, что происходило несколько минут назад, представляет резкий контраст с сохранностью всей остальной умственной деятельности. Чрезвычайно важное значение имеет потеря памяти, сопровождающая расстройства сознания. При полной утрате сознания, где невозможны никакие восприятия, отсутствует и всякое воспоминание об этом периоде; поэтому, полная потеря памяти относительно известного промежутка времени — «беспамятство» — представляет часто единственный критерий бывшего бессознательного состояния. Но и в тех случаях, где сознание не бывает вполне потерянным, а лишь измененным, расстроенным, наблюдается или полная амнезия (при трансе или психическом автоматизме, патологическом аффекте, состояниях, развивающихся в связи или вместо эпилептического припадка и пр.), или неполная, когда остаются лишь смутные, отрывочные воспоминания. В некоторых случаях потеря памяти не ограничивается периодом болезненного состояния, но может, как, например, при травматических повреждениях, после истерических припадков, охватывать и большую или меньшую часть предшествующего времени, т. е. вполне нормального состояния (т. н. ретроградная амнезия).  К извращениям памяти относятся ложные воспоминания (псейдореминисценции), нередко существующие одновременно с расстройством памяти недавних событий, как, например, при Корсаковской болезни, и иногда принимающие совершенно неправдоподобный, фантастический характер. Неточность воспоминаний, присущая, как это показывают предпринятые с этой целью экспериментальные исследования (Листа и др.), и совершенно здоровым людям, чем объясняются, между прочим, частые противоречия  свидетельских показаний, у некоторых дегенерантов принимает явно болезненный характер и носит название патологической лживости, или мифомании. К обманам памяти принадлежат и т. н. «двойственные восприятия относимые Р. Janet к явлениям психастеническим: то, что данное лицо видит, слышит, переживает в настоящий момент, ему кажется, оно видело, слышало, переживало раньше при совершенно тождественных условиях.

Расстройства ассоциаций играют чрезвычайно большую роль при душевных болезнях; они лежат в основе многих неправильностей восприятий, резко нарушают логический ход суждений и умозаключений и нередко совершенно искажают отношение больных ко всему, совершающемуся кругом. Прежде всего, могут быть изменения в быстроте смены идей, в скорости течения представлений, которое может быть или резко замедлено (как, например, при упадке умственной деятельности, слабоумии, причем обыкновенно и количество или запас идей бывает ограничен, а также при состояниях психического угнетения или депрессии), или, наоборот, очень ускорено (при состояниях маниакального возбуждения). При замедлении течения представлений всякая сколько-нибудь сложная умственная деятельность становится затруднительной или даже совсем невозможной; при ускорении она облегчается, и иногда даже кажется, что умственная жизнь выиграла в своем богатстве, находчивости, остроумии, хотя нетрудно убедиться, что мышление стало поверхностным, больной не в состоянии правильно обдумать свои мысли и поэтому легко может совершить такие поступки, которые не совершил бы в нормальном состоянии. При дальнейшем ускорении больной не может уже управлять своими мыслями, постоянно отвлекается в сторону, не успевает даже выражать их словами (т. н. скачка, вихрь идей — fuga idearum); при этом может нарушаться и логическое сочетание представлений, мышление и его внешнее выражение — речь — становятся совершенно бессвязными. Бессвязность мышления (incoherentia idearum) может явиться результатом не одного только  ускоренного течения представлений; она нередко служит выражением самостоятельного глубокого расстройства ассоциативного механизма, как при резко выраженном слабоумии и тех острых заболеваниях, которым Мейнерт (Meynert) дал название amentia, острой спутанности. В основе этой бессвязности лежит выпадение наиболее стойких, привычных групп ассоциаций, составляющих ядро личности, и появление благодаря этому совершенно случайных, «побочных» ассоциаций, которые получают беспрепятственное развитие и выступают на одинаковых правах с главным суждением, отчего, конечно, логический ход мышления совершенно расстраивается. В противоположность этому симптому, при резонерстве, часто встречающемся особенно у дегенерантов, внешняя формальная сторона мышления сохранена, но она покоится на особой, кривой логике, произвольно устраняющей из хода рассуждения самое существенное и выдвигающей взамен на первый план — нередко с обстоятельной, но поверхностной аргументацией — что-либо, не имеющее значения, благодаря чему белое легко оказывается черным. Резонерство является очень сложным симптомом, в основе которого лежит не только расстройство мышления, но и изменение настроения, и расстройство логического чувства, указывающего здоровым людям правильность того пути, которым они пользуются для своих логических выводов. Расстройства сочетания представлений могут выражаться также в том, что некоторые представления удерживаются в сознании с особенной назойливостью, мешая обычному, ровному течению мыслей. Это — т. н. навязчивые мысли, составляющие вместе с различного рода страхами более общую группу навязчивых состояний. Характерная особенность их заключается в том, что больной сознает в большинстве случаев ненормальность, даже нелепость той или другой мысли и тем не менее не в состоянии от нее отделаться. Сохранение критического отношения резко отличает навязчивые мысли от другого, еще более частого расстройства мышления при душевных болезнях — бредовых или нелепых идей, где больные вполне убеждены в правильности своих воззрений, хотя бы самых неправдоподобных и фантастических (см. бредовые психозы и бред). Навязчивые состояния могут иметь самое различное содержание и соответственно этому носят различные названия; сюда относятся: постоянное возникновение вопросов, большей частью праздных и неразрешимых (болезненное мудрствование, Grübelsucht), хульные мысли, возникающие во время молитвы, болезненные сомнения относительно правильности своих мыслей или поступков, навязчивое стремление к счету (аритмомания) или к припоминанию имен (ономатомания), боязнь прикосновения к каким-либо предметам из опасения отравиться, заразиться или осквернить себя, боязнь площадей (агорафобия) или, наоборот, закрытых пространств (клаустрофобия), у священников боязнь выхода на амвон, особенно со Святыми Дарами, боязнь покраснения (эритрофобия), стыд собственного тела и т. д. Невозможность отделаться от какой-либо мысли или побороть свою боязнь вызывает обыкновенно очень мучительное состояние беспокойства, волнения, и, чтобы освободиться от этого неприятного чувства, больной нередко производит те или  другие движения, совершает те или другие поступки; например, при прикосновении к предмету, с которым связаны какие-либо опасения, должен немедленно пойти и вымыть руки, иногда один, иногда 10—20 раз, пока не получится чувство удовлетворения. Нередко создается целый ритуал, когда больной в известной последовательности должен проделать сложный ряд, определенных движений.

Вторую область психической деятельности составляют душевные чувства. Ощущение само по себе для нас безразлично, оно является только элементом  знания, но вместе с тем оно всегда сопровождается тем или другим субъективным отношением к нему, нашим чувствованием, отношением к нему, как приятному или неприятному. Сумма тех чувствований, которые человек испытывает в данное время, составляет то, что называется настроением, которое зависит частью от низших органических чувствований (т. н. самочувствия), частью от тех чувствований, которые обусловливаются внешними впечатлениями. При болезненных условиях влияние второго слагаемого почти выпадает, настроение всецело обусловливается органическим путем, возникает самостоятельно, независимо от каких-либо внешних поводов. Изменения настроения чрезвычайно часты при душевных болезнях; они бывают, главным образом, двух родов: или является болезненно-мрачное, подавленное, депрессивное настроение (при меланхолических состояниях), или болезненно-веселое, приятное, экспансивное (при маниакальных состояниях). Может существовать также смешанное настроение, например, гневливое или капризное, или же безразличное, апатичное (при упадке умственной деятельности, слабоумии, при некоторых состояниях острой спутанности).

При обыкновенных условиях наши чувствования бывают довольно слабы, не интенсивны, но иногда — при каком-либо внезапном воздействии, или когда они связываются с наиболее важными условиями нашей жизни — они могут достигать чрезвычайной силы, вызывая состояние, которое называется душевным волнением, эмоцией или аффектом. Уже при аффектах, стоящих еще в физиологических границах, можно отметить более или менее резкое нарушение правильного течения представлений. По своему началу все аффекты сходны между собой в том отношении, что одно представление, связанное с сильным чувством, всецело овладевает человеком, прекращая доступ всяким другим впечатлениям; происходит задержка в течении представлений. Дальнейшая картина будет различна в зависимости от свойства аффекта: при угнетающих аффектах (горя, страха) задержка представлений остается и впоследствии, наоборот, при возбуждающих аффектах (радости, гнева) вслед за ней развивается крайне быстрая смена представлений, иногда не позволяющая «держать их на привязи». Помимо этого, аффекты всегда сопровождаются еще т. н. сопутствующими явлениями: изменениями со стороны двигательной области (усиление движений при стенических аффектах, угнетение их — при астенических; аффект гнева и в этом отношении является смешанным, вначале подавляя произвольную деятельность, а потом возбуждая ее), а также изменениями со стороны кровообращения, дыхания, отделительных органов. Эти сопутствующие изменения являются настолько существенными, что некоторые психологи в них и видят главную основу душевных волнений; человек плачет не от того, что он грустен, говорит Джемс, а наоборот, он грустен от того, что плачет.  При физиологических аффектах человек сохраняет еще значительную долю самообладания, хотя часто не может вполне правильно обсудить свои поступки и совершает их «в состоянии запальчивости или раздражения». При патологическом аффекте (состояние умоисступления или совершенного беспамятства по юридической терминологии) самообладание уже совершенно утрачивается вследствие глубокого расстройства сознания, что ведет за собой или очень смутное воспоминание или даже полную амнезию о событиях во время аффекта. Помимо расстройства сознания и обусловленной им амнезии, для патологического аффекта характерны как физические симптомы — изменения со стороны кровообращения, дыхания, двигательной сферы, причем движения, отличаясь нередко своей бессмысленностью, излишеством или крайней жестокостью, теряют отпечаток произвольных действий, хотя и могут состоять из произвольных актов, — так и последующее состояние крайнего физического и психического истощения. В патологическом аффекте нередко совершаются самые ужасные преступления. Классическим примером такого состояния может служить дело депутата 1-ой Государственной Думы В. В. Недоноскова, убившего в Кисловодске госпожу Железнову, и не только не сохранившего никакого воспоминания об этом событии, но и не подозревавшего в течение 1 ½  лет, что от самосуда разъяренной толпы его спасло только заступничество двух знакомых его присяжных поверенных; все время он был в состоянии «столбняка», решительно ничем не реагируя на угрозы и наносимые ему удары. В. Недоносков был оправдан Владикавказским Окружным Судом (коронным), но затем, вопреки единогласному заключению экспертов, был приговорен знаменитой Тифлисской Судебной Палатой к 4-х-летнему заключению в арестантские роты.   Патологический аффект не может развиться у вполне здорового человека, а лишь в связи с каким-либо болезненным состоянием (соответственно с этим и наш закон говорит о припадках болезни, приводящей в умоисступление или совершенное беспамятство). Чаще всего он развивается у лиц с тяжелым наследственным предрасположением, у дегенерантов, у которых общая неуравновешенность обнаруживается обыкновенно уже с раннего возраста (каков был в резкой степени и В. В. Недоносков), или же у лиц с приобретенной неустойчивостью нервной системы вследствие какой-либо перенесенной ранее тяжелой болезни (особенно органического поражения мозга, травматических повреждений) или существующего в данное время страдания (хронический алкоголизм, эпилепсия, прогрессивный паралич и т. п.); иногда подобная неустойчивость наблюдается временно в связи с резким истощением после какой-либо физической болезни или родов, крайнего умственного или физического напряжения, особенно соединенного с бессонницей, недостатком пищи, заботами.   Переходом между обоего рода аффектами служат физиологические аффекты на патологической почве, при которых не бывает такого глубокого затемнения сознания с последующей амнезией, но где болезненная почва, на которой развиваются эти аффекты (дегенеранты, алкоголики, истеричные), сама по себе часто уже вызывает сомнение относительно возможности для таких лиц руководить своими мыслями и поступками, особенно под влиянием душевного волнения; очень часто такие состояния могут рассматриваться поэтому, как состояния умоисступления и, следовательно, также освобождать от вменения.

От этого рода аффектов необходимо отличать те, которые, вообще, легко возникают при душевных болезнях, особенно сопровождающихся изменениями настроения: при веселом — аффекты радости, блаженства, но нередко и гнева, при депрессивном — аффекты страха, тоски, отчаяния.

Особенно важное значение имеет т. н. предсердечная тоска — приступ сильнейшей душевной боли, соединенный с чувством давления и стеснения в области сердца; при крайнем напряжении этот аффект становится совсем невыносимым и может вести к очень бурной двигательной реакции (т. н. меланхолический порыв, raptus) с наклонностью к самоизувечению, самоубийству или слепому разрушению окружающего.

Нередко наблюдаются также изменения в степени возбудимости душевных чувств, повышение или понижение душевной чувствительности (психическая гиперестезия и анестезия). Усиленная чувствительность, благоприятствующая появлению аффектов, выражается крайней впечатлительностью, слишком живой отзывчивостью даже на ничтожные внешние раздражения, как, например, у истеричных, дегенерантов, эпилептиков (крайняя раздражительность). При органических заболеваниях (особенно прогрессивном параличе) она часто сопровождается большой поверхностностью, отсутствием глубины (т. н. слабодушие), когда, например, одной интонацией голоса можно оказывать влияние на настроение. Понижение чувствительности выражается в ослаблении или полной утрате душевной возбудимости, т. е. в апатии, безучастии к впечатлениям внешнего мира. Иногда такая тупость душевного чувства составляет временное явление, как при меланхолии, когда ничто не может ни радовать, ни печалить («бесчувствие»), причем эта полная потеря отзывчивости на все совершающееся страшно мучает больных и заставляет их искать выхода в самоубийстве. Чаще, однако, как при состояниях слабоумия, приходится иметь дело со стойкою тупостью душевных чувств, которая не замечается самими больными и нисколько не тяготит их, хотя может доходить до крайней апатии. В некоторых случаях утрачиваются только высшие чувствования, особенно нравственные, отчего на первый план беспрепятственно выступают низшие эгоистические интересы. Такое состояние нравственной тупости нередко развивается у привычных пьяниц, эпилептиков, истеричных, иногда после перенесенной психической болезни или в связи с существующим в данное время органическим расстройством (прогрессивный паралич, старческое слабоумие). Но нередко она служит выражением врожденного недоразвития высших чувствований на почве глубокого вырождения, при т. н. нравственном помешательстве.

Из извращений чувствований наиболее важными в практическом отношении являются извращения полового чувства. Половые извращения Krafft-Ebing делит на две большие группы: в одной нормальные половые влечения, т. е. к лицам другого пола, ослаблены или совсем уничтожены и заменены влечением к лицам того же пола (гомосексуальность, уранизм); в другой они направлены, как при нормальных условиях, к лицам другого пола (гетеросексуальность), но сопровождаются различными уклонениями в своем удовлетворении (садизм, мазохизм, фетишизм). При садизме половые влечения к лицам другого пола соединены с стремлением причинить им какое-нибудь физическое страдание, начиная от кусания, сечения до нанесения тяжелых ран и убийства, с разрубанием тела на куски и даже поеданием внутренностей; отсюда уже один шаг до поругания трупов — некрофилии. При мазохизме, наоборот, является потребность подвергать самих себя унижению или каким-либо актам жестокости — сечению, брани, побоям. При фетишизме половое возбуждение исключительно связывается с каким-либо предметом, часто не имеющим никакого отношения к половому акту, например, с мехом, волосами, обувью, бельем и т. п.; иногда поводом к нему являются и какие-либо отвлеченные представления о борьбе, насилии и пр. Гораздо чаще, однако, встречаются гомосексуальные влечения, приводящие на высших степенях развития к педерастии у мужчин и лесбосской любви у женщин; по некоторым, на каждые 100 нормальных приходится 1 с гомосексуальными наклонностями. Могут быть и другие извращения, в виде, например, скотоложества, поругания статуй и пр. Половые извращения в некоторых местах, как на Востоке, представляют обычное явление; у нас они иногда бывают обусловлены подражанием или порочным воспитанием, или связаны с каким-либо тяжелым поражением нервной системы (слабоумие, эпилепсия, старческое слабоумие), но чаще всего они представляют явление врожденное и служат выражением дегенерации.

В области воли простейшее явление — это влечение, стремление к какому-либо двигательному проявлению; влечения очень тесно связаны с чувствованиями (и представлениями), так как сущность всякого влечения состоит в стремлении изменить данное положение, как более неприятное, на другое, как более приятное. Влечения при душевных болезнях могут быть как значительно усилены (при маниакальном возбуждении), так и резко ослаблены (при состояниях слабоумия, депрессии), причем дело может доходить до совершенного отсутствия каких-либо влечений: больной остается неподвижным, его надо переворачивать, кормить, заботиться об естественных отправлениях. Т. н. неодолимые влечения представляют явление, аналогичное навязчивым мыслям, и наравне с ними относятся французскими авторами (obsessions et impulsions) к психическим признакам вырождения (в последнее время — к психастении Р. Janet); они характеризуются сознанием их ненормальности, борьбой с ними, сопровождаются обыкновенно тоскливым чувством и удовлетворением после их выполнения. Как и навязчивые идеи, они могут иметь различное содержание и носят различные названия: влечение к убийству (гомицидомания) и самоубийству (суицидомания), к воровству (клептомания), поджогам (пиромания), к путешествиям (дромомания), к пьянству (запой, дипсомания) и пр.

Влечения, раз возникнув, неизменно связываются, ассоциируются с тем запасом идей, чувств и влечений, которые служат выражением основной группы личности; в результате такого ассоциирования является сознательное решение произвести то или другое движение, совершить какой-либо поступок или, наоборот, воздержаться от него. При всем разнообразии тех актов, которыми проявляет себя человек во внешнем мире, они, в конце концов, сводятся к сокращению тех или других мышечных групп, т. е. к произвольному движению, одним из видов которого является и наша речь. При душевных болезнях произвольная деятельность часто не представляет с внешней, формальной стороны каких-либо резких уклонений, хотя в то же время может быть совершенно неправильной по существу благодаря тому, что лежащие в ее основании мотивы обусловлены болезненным состоянием (бред, галлюцинации, изменения настроения и пр.). Однако, в большинстве случаев психическое расстройство обнаруживается во всем поведении больного, его позе, движениях, мимике, манере говорить. Эти изменения произвольной деятельности (т. н. психомоторные расстройства) могут состоять или 1) в количестве производимых движений, увеличении его или уменьшении, или 2) в тех особенностях, которые можно в них отметить.   Увеличение количества движений, двигательное возбуждение, является присущим маниакальному состоянию; на высшей степени своего развития оно выражается массой отдельных, беспорядочных движений, уже теряющих характер волевого процесса; соответственно с этим и неумолкающая речь становится отрывочной, бессвязной. Наоборот, при двигательном угнетении дело может доходить до полной неподвижности и абсолютной молчаливости, длящихся неделями и месяцами. Такая двигательная связанность иногда сопровождается общим напряжением (ригидностью), наклонностью удерживать всякое придаваемое им положение (каталепсия), также т. н. отрицательными стремлениями (негативизм), выражающимися помимо молчания (мутизм) в полной недоступности для исследования и какого-либо внешнего воздействия, сопротивлении пассивным движениям, отказе от лекарств, ванн, приема пищи и пр. Особенности двигательных проявлений могут выражаться также в различного рода гримасах, ужимках и манерах, каких-либо своеобразных позах, привычных (стереотипных) движениях, в уклонениях устной и письменной речи, куда относятся: употребление особого жаргона, искусственное шепелявение, обилие уменьшительных имен или особо вычурная напыщенная речь — как это нередко наблюдается при юношеском слабоумии — гебефрении; повторение одних и тех же слов и оборотов (стереотипия); бессмысленный набор отдельных слов (вербигерация, салат из слов), особые вновь придуманные слова и выражения (неологизмы) и проч.  Большинство этих психомоторных расстройств, именно резкая двигательная связанность (атоническое состояние), мышечное напряжение, каталепсия, негативизм с отказом от пищи и мутизмом, особая манерность, стереотипия и т. д., обыкновенно объединяются под общим названием кататонических явлений, так как эти двигательные симптомы Кальбаум (Kahlbaum) около 40 лет назад положил в основу для выделения особой болезни, названной им кататонией, которую он поставил в параллель прогрессивному параличу, где точно также являются крайне существенными различные двигательные расстройства, но не судорожного характера, как при кататонии, а паралича. Кататонические явления могут, однако, наблюдаться при самых разнообразных болезнях, в том числе и при прогрессирующем параличе.

К волевой деятельности относится также внимание, которое при душевных болезнях расстраивается очень часто. В некоторых случаях глубокого идиотизма даже пассивное внимание почти отсутствует. Нередко наблюдаются слабость и быстрая истощаемость внимания, а также его постоянная «отвлекаемость» в разные стороны (при маниакальных состояниях). Может быть также одностороннее напряжение внимания, сосредоточение его на какой-либо одной узкой группе представлений (болезненных ощущениях, бреде), достигающее наивысшей степени при состоянии экстаза.

В области сознания наиболее частым симптомом бывают различные степени его затемнения, спутанности, о которых уже говорилось при описании расстройств восприятия и амнезии. Основной чертой спутанности является дезориентировка, невозможность ориентироваться в месте, времени, окружающих условиях. По аналогии с физиологическими состояниями, как частные формы помрачения сознания различают сновидное и просоночное (или сумеречное) состояние; первое представляет более сильную степень затемнения сознания, обыкновенно с утратой воспоминаний, второе — более легкую с теми или другими отрывочными воспоминаниями.   Своеобразное расстройство сознания представляет т. н. псиосический автоматизм, сомнамбулизм или транс, наблюдающийся при эпилепсии, истерии, гипнотическом состоянии, иногда алкоголизме. Впадая в такое состояние, больной совершает ряд, по-видимому, самостоятельных, целесообразных действий, впоследствии же решительно ничего о них не помнит. Объяснение этого явления заключается в том, что при ослаблении или утрате сознательной деятельности продолжается работа в подсознательной области (см. гипнотизм).

Психическое расстройство, особенно острое, в большинстве случаев является выражением заболевания не одного только мозга, а всего организма, и поэтому обыкновенно сопровождается целым рядом физических признаков: расстройством обмена веществ, изменением веса тела, расстройством сна, иногда повышением температуры, различными изменениями со стороны внутренних органов, особенно же нервной системы (расстройство в области движений, чувствительности, рефлексов и пр.). Очень часто при душевных болезнях, особенно на почве вырождения, отмечаются врожденные аномалии развития, т. н. физические признаки дегенерации (уклонения в строении черепа, лица, зубов, ушей, конечностей и т. п.).

Причины душевных болезней могут быть сгруппированы в четыре рубрики: 1) наследственное расположение; 2) травмы, особенно ушибы головы; 3) отравления, главным образом, алкоголем и 4) различные истощающие влияния, как физические в виде различных болезней, так и психические — сильные волнения и потрясение, влияние заражения и пр.

Наследственное расположение является наиболее частой причиной душевных болезней; оно может передаваться от отца или матери (прямая наследственность), или, минуя их, от (пра-) дедов и (пра-) бабок (атавистическая наследственность); помимо прямой линии, оно может стоять в связи с заболеваниями в боковых линиях родства (косвенная, боковая наследственность) — у дядей, теток и пр., причем очевидно, что и здесь был больным какой-либо общий отдаленный предок. Для правильной оценки этого расположения необходимо иметь ввиду близкое родство душевных болезней как с различного рода нервными заболеваниями (мигрень, тики, хорея, особенно же эпилепсия и истерия), так и с различными общими диатезами (туберкулез, диабет, артритизм и др.). Все эти заболевания — психозы, неврозы, болезни общего обмена — составляют как бы одну семейную группу, включающую в число своих членов также алкоголиков и преступников, а с другой стороны, различного рода эксцентричных людей, нередко в то же время отмеченных особой талантливостью. Точно также различные, даже случайные, неблагоприятные условия, в которых находились родители во время зачатия (опьянение, истощение после перенесенной болезни, нравственные волнения,   слишком юный или пожилой возраст и т. д.), могут отразиться на потомстве гибельным образом. Влияние наследственности, уменьшая способность противодействия тем или иным вредным условиям, в одних случаях выражается только в предрасположении к душевным заболеваниям; это — лица, которые развиваются и живут как нормальные люди, и нужен какой-либо более или менее резкий толчок, чтобы вывести их из состояния равновесия. В других же она уже с раннего возраста накладывает особую печать органического вырождения, заключающегося как в физических, так и в психических уклонениях от нормы; это — люди, всю жизнь остающиеся неуравновешенными, дисгармоничными натурами, мало приспособленными к социальной жизни — люди вырождающиеся, дегенеранты или, как их называют немецкие авторы, люди с инвалидным мозгом.

Травмы головы могут непосредственно вести за собой психическое расстройство вследствие грубого анатомического поражения костей черепа, оболочек или самого мозга, но иногда тяжелые последствия сказываются лишь спустя долгое время, иногда через несколько лет. После ушиба головы, особенно сопровождавшегося потерей сознания, нередко развиваются явления т. н. травматической дегенерации, выражающейся в повышенной раздражительности, невыносливости к спиртным напиткам, прогрессирующем упадке в нравственной и интеллектуальной области, наряду с теми или другими физическими симптомами — головными болями, головокружениями, иногда эпилептическими припадками. В последние годы часто приходится иметь дело с травматическими неврозами (и психозами), развивающимися вследствие железнодорожных крушений или других несчастных случаев и дающих повод к возникновению многочисленных судебных процессов. Нередко при этом травма бывает совершенно ничтожной, или даже ее совсем не бывает, так что причиной болезни нужно считать сильный испуг, моральный шок; соответственно этому и клинические симптомы могут выражаться в явлениях неврастении или истерии (или сочетании их), хотя в ряде случаев можно предполагать и несомненные анатомические изменения мозга.

Из отравлений первое место, бесспорно, принадлежит алкоголю; в связи с ним ставят от 50% до 60% совершаемых преступлений и от 10% до 40% душевных заболеваний. Наиболее часто приходится встречаться с последствиями привычного злоупотребления алкоголем, с т. н. хроническим алкоголизмом, или алкогольной дегенерацией, характеризующейся совокупностью как психических, так и физических признаков. К первым относится постепенное изменение характера с резким и все прогрессирующим падением высших нравственных чувствований, крайняя раздражительность, соединенная с грубостью, цинизмом, жестокими выходками, периоды мрачного настроения, доходящие до отвращения к жизни, прогрессирующий упадок памяти и всей умственной деятельности, ведущий в конце к глубокому алкогольному слабоумию, иногда элементарные галлюцинации и бредовые идеи (особенно бред ревности), резкое ослабление воли, не позволяющее бороться с укоренившейся привычкой (почему лечение, если применение гипноза в амбулаторной практике оказывается недостаточным, часто бывает возможно только в специальных лечебницах при условии продолжительного пребывания в них от ½  до 1 года и более). Из физических симптомов, помимо общего вида, наиболее характерным является дрожание, сначала рук, а затем и других мышц; часто присоединяются явления невритов с расстройствами чувствительности и движений, изменения зрения, неврастенические явления, иногда эпилептические припадки. Помимо нервной системы, болезненные изменения развиваются обыкновенно и в других органах — пищеварения (характерная рвота по утрам), кровообращения, дыхания и пр. На почве хронического алкоголизма развиваются обыкновенно и своеобразные алкогольные психозы, из которых наиболее типичны белая горячка (см.) и затяжной бред пьяниц, характеризующийся, главным образом, слуховыми галлюцинациями; могут быть также и другие заболевания: меланхолия (обыкновенно также с слуховыми галлюцинациями), тяжелая мания пьяниц, полиневритический психоз (Корсаковская болезнь) и пр.  Вредное влияние алкоголя значительно увеличивается еще благодаря тому, что крайне гибельно отражается и на потомстве.

Наряду с алкоголем все более распространяется самоотравление другими возбуждающими и наркотическими средствами, к которым все охотнее прибегают неуравновешенные и дегенеративные лица: эфиром, опием, гашишем, хлоралгидратом, особенно же морфием и кокаином. Многие дегенеранты пробуют всевозможные наркотические средства, то по очереди, то в различных комбинациях, как бы инстинктивно ища поддержки в своей прирожденной неустойчивости (наркомания). В результате подобных злоупотреблений наступает все усиливающийся упадок общего питания, своеобразная кахексия, наряду с прогрессирующим безволием и упадком высших нравственных чувствований, причем те или другие оттенки придают каждому виду отравления более или менее своеобразный отпечаток.

Поводом к психическому заболеванию могут служить и случайные отравления: атропином, беленой, грибами, колбасным ядом, окисью углерода (угарные и послеугарные психозы) и пр. Иногда эти отравления связаны с профессиональной деятельностью (свинец, ртуть, сероуглерод — на фабриках каучуковых изделий), или возникают эпидемически в связи с отравлением спорыньей (эрготизм, злая корча), или, в Италии и Бессарабии, испорченным маисом (пеллагра). Значение отравлений, как этиологического момента в происхождении душевных болезней, выступает еще резче, если иметь ввиду, что помимо ядов, поступающих извне, в самом организме могут образоваться различные ядовитые продукты (аутоинтоксикация). Отравление ими и лежит, главным образом, в основе различных истощающих влияний, притом не только физических, но и психических, так как сильные душевные волнения обыкновенно сопровождаются нарушением сна, расстройством пищеварения, изменением кровообращения в головном мозгу и, следовательно, питания его элементов; в результате этих условий дается возможность образования ядовитых веществ, ведущих к самоотравлению. Даже при введении яда извне, например, алкоголя, его вредное влияние обусловливается в значительной степени, если не главным образом, аутоинтоксикацией организма вследствие изменения деятельности внутренних органов.

Среди истощающих условий видная роль принадлежит острым и инфекционным болезням (тиф, воспаление легких, рожа, грипп и др.), при которых психическое расстройство может развиться на высоте болезни (лихорадочный бред), при ее окончании (бред от истощения), а иногда и в периоде предвестников (инфекционный бред) — очевидно, в связи с токсическим влиянием тех или иных микроорганизмов. Из общих конституциональных страданий — туберкулез, рак, артритизм, сифилис — наиболее важное значение имеет последний; помимо непосредственного влияния вследствие анатомического поражения сосудов, оболочек и самого мозга (мозговой сифилис), его роль еще важнее, как предрасполагающего момента к заболеванию прогрессивным параличом (реакция Вассермана, свидетельствующая о бывшем сифилисе, дает при нем положительный результат, по некоторым, в 100%, а при родственном ему нервном заболевании — табесе — в 80%). Очень часто душевные болезни развиваются в связи с поражением нервной системы как органического характера (органические психозы при воспалении мозга (энцефалите), кровоизлияниях и опухолях, при склерозе мозговых сосудов (артериосклеротическое слабоумие), множественном неврите (Корсаковская болезнь) и др.), так и при общих неврозах (хореические, эпилептические, истерические  психозы). В качестве причинного момента могут иметь значение заболевания органов чувств (особенно поражение уха), внутренних органов: печени, почек (уремические психозы при задержке выделения мочи), органов пищеварения, половых и т. д. У предрасположенных женщин даже физиологические состояния, как периоды регул (т. н. менструальный психоз), беременность, роды, кормление, нередко обусловливают психическое расстройство; особенно часты послеродовые или пуерперальные психозы, в происхождении которых, помимо наследственного предрасположения, видную роль играет эклампсия (судорожные припадки эпилептического характера) и инфекционные заболевания половых органов родильницы. В последние годы большее значение стали придавать поражению желез с внутренней секрецией; так, при отсутствии щитовидной железы развивается «слизистый отек» (микседема) с резким подавлением умственной деятельности, а при гипертрофии ее — Базедова болезнь с сопутствующими нередко психозами; поражение надпочечников ведет к бронзовой (Аддисоновой) болезни и пр. Что касается до второй категории истощающих влияний — психических причин, то неблагоприятное влияние, которое они оказывают и в чисто физическом отношении, у вполне здоровых людей обыкновенно бывает непродолжительным, скоро выравнивается; если же ведет к тяжелым последствиям, то только у лиц малоустойчивых, с врожденным или приобретенным предрасположением. Сюда относятся сильные нравственные волнения, или внезапные, как сильный испуг, неожиданные потрясения (лежащие часто в основе острых истерических заболеваний), или действующие медленно, исподволь, как гнетущая забота, неудачная любовь, разлука с близкими и переселение в новые непривычные условия (т. н. ностальгия или тоска по родине); далее, душевные волнения играют видную роль при некоторых травматических неврозах, при грубых покушениях на женское целомудрие (иногда психоз развивается после первой брачной ночи, т. н. постконнудиальное помешательство), при операциях или даже только приготовлениях к ним. К психическим причинам относится также влияние тюремного заключения, особенно одиночного, вредного, главным образом, для лиц молодых и с неустойчивой нервной системой. Психическое расстройство может возникать также под влиянием примера, вследствие заражения: таковы вспыхивающие по временам и в настоящее время религиозные эпидемии, или т. н. наведенное, индуцированное помешательство (folie à deux, à trois etc.), где у лиц, живущих вместе, вследствие взаимного влияния друг на друга развиваются одинаковые психические расстройства, чаще всего в бредовой форме; при этом лица, заразившиеся, обыкновенно более пассивные или менее развитые, скоро поправляются при отделении от тех лиц, которые послужили для них источником бреда. У лиц предрасположенных поводом к заболеванию может служить также неумелое гипнотизирование (не врачами), занятие спиритизмом и т. п.

Гораздо меньшее значение по сравнению с перечисленными имеют причины, считающиеся общими предрасполагающими условиями, как цивилизация, национальность, семейное положение, климатическое влияние и пр. Несомненно, наблюдающееся увеличение числа больных в цивилизованных странах — помимо более правильной регистрации, большего доверия к врачам и больницам, более точного распознавания, улучшения условий быта и, следовательно, большей жизнепродолжительности — объясняется, конечно, не самой цивилизацией, а лишь теми дурными сторонами, которые ей нередко сопутствуют (распространение сифилиса и алкоголизма, плохие гигиенические условия, усиленная борьба за существование и т. д.). Точно также различные профессии оказывают влияние постольку, поскольку они сопровождаются вредными условиями (возможность отравления, ночные занятия, волнения и т. д.). Некоторое преобладание мужчин среди душевнобольных также находит себе объяснение в том, что они больше подвергаются различным неблагоприятным влияниям. Замечено, что крупные политические перевороты, так же как и другие общественные бедствия, например война, как бы уменьшают число заболеваний, служа для многих дегенерантов отвлечением, своего рода психотерапией, но зато с прекращением их число больных увеличивается. Некоторыми выделяются в особый вид «политические» и «военные» психозы; они могут быть объединены, однако, только по своему этиологическому моменту (подобно послеродовым психозам), а не как самостоятельные клинические группы, хотя в некоторых случаях носят своеобразный отпечаток. В части случаев они представляют лишь обострения болезни, которая существовала уже раньше, или развиваются у людей предрасположенных, но нельзя отрицать, что тяжелые нравственные и материальные условия, нередко при этом в связи с травмами, могут обусловить развитие душевной болезни и у людей здоровых и не предрасположенных.

Общепринятой классификации душевных болезней в настоящее время не существует за неимением общего твердо установленного принципа деления. Анатомическим принципом можно руководиться только для выделения части т. н. органических психозов с резкими изменениями мозга, для других заболеваний он совершенно неприменим. Точно также принцип этиологический имеет место только по отношению к некоторым группам, которые обособляются под именем алкогольных, травматических, дегенеративных психозов; в большинстве случаев психические заболевания обусловливаются не одной какой-либо причиной, а целой совокупностью их, причем возможны самые разнообразные комбинации; кроме того, одни и те же причины, например роды, могут повести за собой самые различные заболевания. Поэтому, кроме этих принципов, приходится руководиться и третьим — клиническим, основывающимся на особенностях всей картины болезни и ее течения; при этом, понятно, дается очень широкий простор для чисто субъективных взглядов отдельных авторов, выдвигающих на первый план те или другие симптомы. Положение усложняется еще более благодаря тому, что классификация предполагает не простой только перечень отдельных болезней, но приведение их в определенную систему, их группировку; между тем в данный момент нет согласия даже относительно признания тех или других болезненных форм. Так, меланхолия и мания, издавна считавшиеся самостоятельными болезнями, совершенно исключены в классификации Крепелина (Kraepelin), который считает их лишь отдельными проявлениями одной общей группы, обособляемой им под именем «маниакально-депрессивного психоза». Из массы предложенных классификаций следует упомянуть о классификации Крадбт-Эбинга (Krafft-Ebing), в течение многих лет пользовавшейся у нас наибольшим распространением, о представляющей крупные преимущества в сравнении с ней классификации С. С. Корсакова и сравнительно простой классификации Маньяна (Magnan). Кроме того, различными обществами неоднократно вырабатывались различные номенклатуры для отчетов психиатрических заведений (значительно уже устаревшая номенклатура международного психиатрического конгресса в Париже в 1889 г., гораздо более полная классификация для отчетов Московского общества невропатологов и психиатров, принятая с некоторыми изменениями на 2-м съезде отечественных психиатров в Киеве в 1905 г.). Совершенно особое положение по своим своеобразным взглядам занимает классификация Крепелина.

Течение и исходы. Душевные болезни по своей длительности представляют крайнее разнообразие. В одних случаях они охватывают всю жизнь данного лица — это врожденные болезни, как идиотизм, тупоумие, многие дегенеративные формы; в других психическое расстройство длится несколько дней, часов или даже минут — это скоропреходящие (транзиторные) расстройства, которые бывают связаны или с физическими болезнями (инфекции, травмы) и отравлениями (например, опьянение), или возникают самостоятельно, иногда лишь на почве того или иного предрасположения (транзиторная мания, патологический аффект, сомнамбулизм и пр.). За выделением этих состояний, душевные болезни делятся на острые и хронические, причем к первым обыкновенно причисляют болезни, подающие надежду на выздоровление, хотя бы их длительность продолжалась в течение многих месяцев (или даже лет), а ко вторым уже заведомо неизлечимые состояния, в течение которых можно рассчитывать только — и то лишь иногда — на временные улучшения или ослабления (ремиссии), или даже на временное исчезновение всех болезненных явлений — т. н. светлые промежутки (интермиссии), которые могут продолжаться месяцы и годы (периодические психозы, прогрессивный паралич). При острых болезнях наиболее частым исходом является выздоровление (70%—80%); часть их, однако, переходит в хроническое неизлечимое состояние, главным образом, слабоумие (т. н. вторичное слабоумие). Kraepelin выделяет, однако, эти случаи, кончающиеся неблагоприятно, в большую общую группу раннего слабоумия (dementia praecox), которая вместе с его другой большей группой — маниакально-депрессивного психоза охватывает большую часть душевных болезней. Кроме того, при острых заболеваниях может быть и смертельный исход вследствие крайнего истощения, самоубийства или случайной физической болезни; непосредственно угрожающими для жизни являются т. н. острый бред и белая горячка с повышением температуры. Смертность среди хронических больных, хотя многие из них доживают до глубокой старости, значительно, однако, превышает таковую у психически здоровых (в больницах около 10%); при некоторых органических психозах вследствие все увеличивающегося общего истощения (маразма) больные умирают уже через несколько лет от начала болезни (при прогрессирующем параличе — 3—5 лет, если не появляется длительных светлых промежутков).

Лечение душевных болезней. Для борьбы с все более нарастающим увеличением числа больных необходимы широкие общественные предохранительные меры (профилактика): поднятие народного благосостояния, борьба с физическими болезнями, особенно заразными и эпидемическими, рациональное воспитание, меры против вредного влияния отдельных профессий, особенно у детей и женщин, борьба с алкоголизмом, сифилисом и т. д. Крайне важными являются также меры личной гигиены при существовании предрасположения к душевным заболеваниям. При развитии же болезни на первом плане стоит обеспечение призрения для всех нуждающихся в нем («всякий больной имеет право на общественное призрение»), т. е. достаточное число мест в специальных больницах с их вспомогательными отделениями: сельскохозяйственными колониями и призрением больных на дому в своих или чужих семьях (т. н. семейный патронаж, patronage familial). Россия в этом отношении принадлежит к числу наиболее отсталых от европейских стран. Произведенные в некоторых губерниях (Московской, Петербургской, Нижегородской) переписи показывают, что на каждую тысячу населения приходится около 3 душевнобольных. Следовательно, во всей России должно быть не менее 450 тысяч больных, между тем как их призревается всего 38 тыс., т. е. около 9%, тогда как в Англии и Шотландии это число достигает 96—98%.

Литература: Из наиболее распространенных учебников психиатрии могут быть указаны: С. С. Корсаков, «Курс психиатрии», 2-е изд. 1901 г. (3-е изд. без изменений вышло в 1913 г.); Вл. Сербский, «Психиатрия», 2-е изд. 1912 г.; Крафт-Эбит, «Учебник психиатрии», третье русское издание в переводе А. Черемшанского с 5-го немецкого издания (на немецком языке 7 изд.); Э. Крепелин, «Учебник психиатрии», перевод с 8-го (неоконченного еще) немецкого издания врачей Покровской земской психиатрической больницы, т. I — 1910 и т. II — 1912 г.; Binswanger и  Siemerling, «Учебник психиатрии», пер. с 2-го нем. изд., Спб., 1908 г. Следует упомянуть также об оригинальных руководствах на русском языке Ковалевского, Чижа, Эрлицкого, Щербака, Сикорского и переводных Ziehen'а, Meynert’а, Mendel’я, Schüle, Clouston, Maudsley и др. В последние годы на немецком и французском языке выходят сборные руководства при участии нескольких лиц. Помимо указанного уже сравнительно краткого руководства Binswanger’а и Siemerling’а, переведенного и на русский язык, и более подробного «Traité de pathologie mentale» под общей редакцией G. Ballet, следует отметить только что законченное издание: «Traité international de psychologie pathologique» под общей редакцией А. Marie (3 тома, 75 франков) и только еще начатое с 1911 г. обширное руководство под редакцией профессора Aschaffenburg’а («Handbuch der Psychiatrie»).

В. Сербский.