Экономия сельскохозяйственная

Экономия сельскохозяйственная, или экономика сельского хозяйства, особая отрасль экономических наук, изучающая совокупность экономических явлений и особенностей сельского хозяйства и путей его общественно-экономического развития, как одной из основных отраслей всего народного хозяйства, отличной от экономики других отраслей. Содержание науки экономии сельскохозяйственной, ее теоретический или прикладной характер, границы и объем трактовки ее проблем, метод их разрешения — не являются сколько-нибудь общепризнанными. Самая терминология в смысле различения, с одной стороны, теоретической экономической науки о сельском хозяйстве, сельскохозяйственной экономии, а с другой — материального содержания ее, как совокупности экономических особенностей сельского хозяйства сравнительно с другими отраслями, далеко не установлена и общепризнана. Одни авторы называют самую науку «экономикой сельского хозяйства», «экономикой земледелия»; другие сливают ее со смежной прикладной наукой, «организацией сельского хозяйства», подчеркивая техническо-организационное содержание ее, третьи — «социальной экономией сельского хозяйства», подчеркивая ее социально-экономическое содержание. В плоскости тех же различий понимания проблем экономии сельскохозяйственной различна терминология и трактовка вопроса у немецких, английских, американских и французских авторов: «Landwirtschaftliche Betriebslehre», «Wirtschaftslehre des Lаndbaues», «Agricultural economics», «Landeconomics», «Rural economics», «Farm Management», «Economie rural». В связи с этим и объяснение социально-экономических особенностей сельского хозяйства и условий его развития, как основание для выделения экономии сельскохозяйственной в особую отрасль экономических наук, отличную от общей экономической науки о народном хозяйстве, политической экономии, у различных авторов различно. Разделяя все направления экономии сельскохозяйственной у старых и современных авторов по построению, методологии, содержанию науки и по объяснению экономических особенностей сельского хозяйства, можно наметить две основных группы этих направлений и школ в развитии буржуазной экономии сельскохозяйственной: 1) первое и наиболее старое —  преимущественно немецкое направление, выделившее из общей науки о сельском хозяйстве экономическую часть, трактующее ее как частно-хозяйственную науку с организационно-производственным содержанием и объясняющее основные особенности и проблемы ее с точки зрения естественных, биологических, организационно-технических, вне исторических основ сельского хозяйства; 2) другое - новейшее,  буржуазное, преимущественно американское направление, пытается строить науку сельскохозяйственной экономии как общественно-экономическую науку, определяя границы и содержание ее не только организационно-производственными, частно-хозяйственными вопросами, но и вопросами общественного хозяйства и положения в нем сельского хозяйства. Особо от этих двух основных буржуазных направлений в сельскохозяйственной экономии и в объяснении экономических особенностей сельского хозяйства должна быть поставлена марксистская трактовка проблем экономии сельскохозяйственной и попытки построить науку — сельскохозяйственную экономию — на основе общих закономерностей общественно-экономического и, в частности, капиталистического развития, которые даны Марксом и которые хотя и применимы полностью к сельскому хозяйству, но преломляются в нем через ряд важнейших социальных, исторических и экономических особенностей.

Основателем первого направления в науке сельскохозяйственной экономии является А. Тэер (1752—1828, см.), который впервые из общей области тогдашних «камеральных» наук выделил особую науку о сельском хозяйстве, а из этой последней — особую ее часть, экономии сельскохозяйственной, задачей которой Тэер считал изучение способов достижения наивысшей прибыли в  сельскохозяйственном предприятии. Этим был заложен частно-хозяйственный характер и метод новой науки с ее исключительно организационно-производственным содержанием и предпринимательско-капиталистическим подходом к постановке к разрешению ее проблем. Хотя такая новая постановка вопросов экономии сельскохозяйственной, обусловленная переходом сельского хозяйства на рельсы денежного хозяйства и капиталистически   предпринимательских отношений, вместо господствовавшего раньше натурального хозяйства, представляла значительный шаг вперед сравнительно с прежним «домоводством» замкнутого хозяйства, однако это обстоятельство надолго поставило науку экономии сельскохозяйственной в узкие рамки частно-хозяйственных и организационных проблем. Попытка Тюнена (1783—1850, см.) ввести рассмотрением изучение проблем экономии сельскохозяйственной в широкие рамки народнохозяйственных и общеэкономических проблем, хотя и была основана почти исключительно на эмпирическом и теоретическом материале сельскохозяйственной экономии, тем не менее, получила значение скорее общеметодологическое вообще для экономической науки, чем специально для сельскохозяйственной экономии, так как последняя, особенно в немецкой литературе, все последующее столетие стала идти и развиваться по пути, намеченному не Тюненом, а Тэером. Все последующие немецкие авторы, как более старые (Вальц, Пабст, Кирбах, т. н. «гогенгеймская школа», 1850—1870), так и несколько дальше идущие новые авторы (Зеттегаст, Фюлинг, Кремер, Крафт, Гольц, т. н. «организационное направление», 1870—1890), не только всецело оставались на почве тэеровских частно-хозяйственвых и организационно-производственных принципов, но некоторые из них даже делали шаг назад сравнительно с Тэером. Только новейшее с начала ХХ в., направление (Эребо, Ватерштрадт, Бринкман, Лаур и др.), хотя и не отличается резко и принципиально от «организационного» направления, тем не менее, под давлением новых экономических условий сельского хозяйства в XX в., решающего значения для него общих социально-экономических условий развитого капитализма, мирового рынка и пр., начинает включать в свои трактовки экономии сельскохозяйственной такие общеэкономические вопросы, как проблемы рынка, труда и рабочего вопроса, земельных отношений, капитала, кредита, цен и пр., хотя все же трактует их с точки зрения интересов и задач «прибыльности» частно-хозяйственного предприятия.  Немецкие установки и методология в экономии сельскохозяйственной оказались решающими и всецело отразились на трактовках этой науки во французской, английской, русской дореволюционной литературе. В американской литературе, шедшей более эмпирическим путем, чем систематической разработкой теоретических вопросов экономии сельскохозяйственной в духе немецких школ, фактически оформилась, с одной стороны, более широкая общеэкономическая часть, «Agricultural economics», с широкой трактовкой вопросов народнохозяйственного порядка (капитал, рынок, цены, земельные отношения, кризисы, кредит и пр.), с другой — вопросы организации хозяйства, «Farm Management». В русской более старой литературе (Хлюдзинский, Людоговский, Шишкин и др.) почти всецело отразилась немецкая установка и методология, с значительно большим, однако, в особенности у некоторых авторов (Скворцов), удельным весом общеэкономических и народнохозяйственных вопросов. В новейшей русской литературе, с одной стороны, продолжает развиваться старая классическая немецкая трактовка (Никитин) с значительным уклоном  в сторону общеэкономических проблем, в особенности рынка, в духе Тюнена и Скворцова (Кажанов, Бруцкус); с другой — несколько специфическое, «организационно-производственное» направление, усваивающее старые частнохозяйственные и организационные установки немецких школ, в сочетании с новейшей методологией Лаура, Бринкмана и в социальной окраске русского народничества и изучения проблем крестьянского хозяйства (неонародническое, «организационно-производственное» направление, Чаянов, Челинцев, Макаров и др.). Марксистское направление в разработке вопросов экономии сельскохозяйственной, как в западной, так и в русской   литературе, нашло себе оформление не в законченной системе и не в курсах сельскохозяйственной экономии, а в основных общетеоретических монографиях, начиная с общей концепции общественной экономики капиталистического общества в «Капитале» Маркса и отдельных его руководящих главах, непосредственно относящихся к проблемам сельского хозяйства (особенно главы о ренте в III т. «Капитала» и соответствующих главах в «Теориях»). Попытка применения основ марксизма к аграрной экономии была сделана Каутским в его «Аграрном вопросе». Особенно углубленное и разностороннее освещение  проблем экономии сельскохозяйственной мы находим в многочисленных теоретических монографиях,   в статистико-экономических изысканиях, в критических, политических и полемических статьях у Ленина, как в отношении мирового сельского хозяйства, так и сельского хозяйства передовой капиталистической страны — САСШ и одной из наиболее отсталых — дореволюционной России. После Октябрьской революции а особенно с развертыванием, а затем с завершением фундамента социалистического строительства в сельском хозяйстве СССР постановка проблем экономии сельскохозяйственной получила у нас новое направление в смысле изучения не капиталистических особенностей и путей развития сельского хозяйства, а условий его социалистической реконструкции, его места в общем плановом социалистическом хозяйстве, путей изживания в нем остатков мелкобуржуазной его структуры и перевода его в формы крупного обобществленного социалистического хозяйства (Сталин, Яковлев).

Т. о. наука более чем столетней давности сельского хозяйства получала в марксизме совершенно новое направление, содержание, а вместе с тем и новую методологию. Начиная с немецких основателей, у всех буржуазных их последователей она трактовалась как частно-хозяйственная  наука организационно-производственного порядка, изучающая вопросы о наибольшей «прибыльности» предприятия. Методологической основой ее являлись предпосылки о «биологических» основах и технических особенностях сельского хозяйства, являющихся «внеисторическим» постулатом, объясняющим особые пути его социальной и зкономической структуры и развития, сравнительно с общими условиями развития народного хозяйства. Такой методологический индивидуализм, частно-хозяйственный характер, вне историчность заменяются в марксистских трактовках проблем экономии сельскохозяйственной изучением последних как теоретических социально-экономических проблем, т. е. проблем социально-исторического порядка, исторически обусловленных, являющихся не замкнутыми в себе производственно-техническими и биологическими категориями частно-хозяйственного предприятия, а диалектически развивающимися социальными явлениями, связанными с общим социальным строем исторической эпохи, объясняемыми и истолковываемыми поэтому не на основе субъективно-психологических предпосылок, а на основе объективно-исторического, диалектического, социально-обусловленного и монистического их истолкования.

Сказанным определяется то разрешение по существу основных проблем, которое дается тем или иным направлением экономии сельскохозяйственной. Основным вопросом и исходной проблемой для разрешения всех последующих проблем ее является вопрос о том, в какой области и в чем именно необходимо искать объяснения тех особенностей в экономике сельского хозяйства, которые придают ей специфические черты и определяют особые пути исторического развития, сравнительно с другими отраслями народного хозяйства. Все без исключения буржуазные направления экономии сельскохозяйственной, стоя на точке зрения биологических основ и особенностей сельского хозяйства, предрешающих его производственно-экономические технические особенности, находят объяснение их в так называемом «законе убывающего плодородия почвы» или «законе убывающей производительности затрат». Закон этот в политической экономии был впервые сформулирован еще в конце XVIII в Тюрго, затем был воспринят и развит почти всеми классиками (кроме, например, Кери), особенно Риккардо, Мальтусом, Миллем и др. Не столько доказанный фактами, сколько декларированный, этот закон утверждал, что, в противоположность промышленности, в земледелии всякая последующая затрата капитала, средств производства и труда дает относительно понижающийся экономический и производственный эффект или, другими словами, каждое последующее увеличение продукции в земледелии достигается лишь пропорционально большими затратами труда и средств производства. Этим «законом» экономисты-классики объясняли все особенности экономического развития сельского хозяйства, образования цен на сельскохозяйственные продукты, характер капитализации сельского хозяйства, его кризисы и пр. Агрономы и первые экономисты-агрономы (Тэер, Тюнен и др.) восприняли эту идею «закона убывающего плодородия» и пыталась обосновать ее агрономической практикой из области удобрений, обработки почвы и пр. Новейшие научно-экспериментальные направления агрономической науки (Либих, Вольна, Лооз и Джильберт, Вагнер и др.) не подтвердили этого «закона» в его классической простоте. Вместо него они выдвинули более сложный агрономический «закон минимума», согласно которому экономическая и производственная эффективность затрат определяется тем техническим или экономическим элементом производства, который находится в минимуме (те или иные составные питательные элементы почвы, влага, тепло, обработка, капитал, труд и пр.). Хотя натуралистическое содержание «закона убывающего плодородия» можно считать т. о. совершенно недоказанным и даже опровергнутым новейшим направлением агрономической науки, тем не менее его защитники, особенно экономисты-сельскохозяйственннки, продолжают считать его основным «законом», объясняющим все особенности экономического развития сельского хозяйства. Земельная рента, интенсификация сельского хозяйства, вложение в него капитала, доходность крупного и мелкого сельского хозяйства и условия конкуренции между ними, вопросы труда в сельскохозяйственном производстве, образование цен на земледельческие продукты, конкуренция на этой почве стран экстенсивного и интенсивного земледелия, аграрные кризиса и пр. — все это объясняется, исходя из натуралистических основ «закона убывающего плодородия». Т. о., вся концепция экономии сельскохозяйственной получает натуралистический характер, а не характер социальной науки. Частно-хозяйственный подход и искание «наибольшей прибыльности» предпринимательского хозяйства находят в таких натуралистических построениях оправдание и «внеисторическое» объяснение, превращающее социальную категорию предпринимательско-капиталистического хозяйства в «вечную» категорию. Понятно, что трактовка проблем экономии сельскохозяйственной как социально-экономических проблем и марксистское их объяснение не может исходить из изложенных методологических предпосылок. Ставя вопрос об экономии сельскохозяйственной как о совокупности проблем социально-экономического порядка и отвергая объяснение их на базе натуралистического «закона убывающего плодородия», необходимо в основу особенностей экономики сельского хозяйства и его развития положить монистическое объяснение их на основе какой-либо единой и решающей для сельского хозяйства социальной категории. Сельское хозяйство, независимо от его технико-производственных особенностей, должно в целом развиваться на основе тех же общих законов экономического развития, как новое народное хозяйство. Но некоторые исторические и социальные условия развития сельского хозяйства складываются иначе, чем, например, в промышленности, получая специфические черты и особенности сравнительно с другими отраслями народного хозяйства. Задачей науки экономии сельскохозяйственной является сведение всех этих черт и особенностей к единому, монистическому объяснению и социально-историческому истолкованию. Такое монистическое истолкование всех особенностей экономики сельского хозяйства мы можем найти в одной социальной категории и в ее экономических последствиях, являющихся решающими для сельского хозяйства. Это — особый характер земли как экономической категории в условиях классового общества, частной собственности на землю,  при монопольном характере, который  приобретает в таких условиях земля, как средство и орудие труда, и рента, как общественный доход землевладельческого класса и как основная форма складывающихся в сельском хозяйстве общественных отношений.

Являясь для «чистого» капитализма, в абстрактной схеме Маркса «двухклассового» капиталистического общества, лишь «историческим персонажем», «приходящим post factum» и не участвующим непосредственно в процессе общественного воспроизводства, землевладелец-рантье в условиях частной собственности на землю, ее монополии и рентообразования становится решающим элементом в экономическом развитии сельского хозяйства. Теоретическая проблема  ренты  (см,) является поэтому тем связующим звеном, которое соединяет общую теоретическую политическую экономию с теоретической экономией сельскохозяйственной. Сама категория ренты объясняется (в противоположность Риккардо и другим классикам) не как естественная, внеисторическая категория, обусловленная «законом убывающего плодородия», а как историческая категория  капиталистического общества, унаследованная им в связи с частной собственностью и монопольным характером землевладения от докапиталистических отношений. «Рента обязана своим происхождением не земле, а обществу (Маркс). Общественные отношения, создающие возможность получения в земледелии добавочной прибыли и присвоения ее в виде ренты землевладельцем-рантье, возникают в условиях капиталистического производства на основе естественного монопольного положения земли, как средства сельскохозяйственного производства, в связи с ее пространственностью и ограниченностью, но лишь в условиях частной земельной собственности. Поэтому, тогда как в промышленности вовлечение в производство новых более производительных машин и средств производства всегда понижает общественную цену производства, в сельском хозяйстве эта тенденция находит преграду в монопольном характере землевладения, в условиях рентообразования и образования цен на земледельческие продукты. Земельному собственнику технический прогресс и удешевление производства становятся выгодными лишь постольку, поскольку они повышают ренту, т. е. увеличивают разницу между индивидуальной и общей ценой производства, и наоборот — становятся невыгодными, поскольку они становятся общими и понижают общую цену производства, а вместе с тем и ренту. Поэтому технический прогресс в земледелии находит себе границу в социально-экономических условиях, в земельной собственности, в ее монополии, в условиях рентообразования, раньше, чем это возможно по самой капиталистической технике производства. Поэтому, хотя источник возникновения капиталистической ренты коренится в самих условиях капиталистического производства, а не в земельной собственности, тем не менее, наличность возникающих на почве последней сложных социально-экономических отношений приобретает решающее значение для всего дальнейшего развития сельского хозяйства и для всей его  экономики.

«Та форма земельной собственности, которую находит зарождающийся капиталистический способ производства, не есть соответствующая ему форма. Только он сам создает соответствующую ему форму, подчиняя земледелие капиталу, благодаря чему и феодальная земельная собственность, и собственность клана, мелкая крестьянская собственность с общиной марки, как ни различны их юридические формы, превращаются в соответствующую этому способу экономическую форму» (Маркс). Это совершается капитализмом таким путем, что, с одной стороны, он «вполне освобождает земельную собственность от отношений господства и подчинения, а с другой стороны — совершенно отделяет землю как условие труда от земельного собственника..., разрывает связь земельного собственника с землей». Последняя приобретает «чисто экономическую форму», превращается в простой товар, обращающийся на капиталистическом рынке как обычное средство производства. Процесс разложения старых земельных отношений и форм феодализма шел в различных странах разными путями, с разной скоростью в связи с разными темпами развития капитализма, и приводил к разным типам земельных отношений, сложившихся к эпохе развитого капитализма. Можно насчитать несколько основных типов земельных отношений в главных капиталистических странах, с массой промежуточных особенностей, в связи с различной степенью сохранения в них докапиталистических форм земельных отношений, исчезновения мелкого самостоятельного производителя, с его обезземеливанием, развитием аренды, капиталистических форм земледельческого производства и пр. (Англия, Германия, Франция, С.-А.С.Ш; особый, приближающийся к германскому, тип в России, и пр.; см. земельный вопрос).

С развитием капитализма земля, как основное условие и средство производства в земледелии, освобождаясь от пут сословной замкнутости и связанности, иммобильности, превращается в товар, свободно циркулирующий на рынке. Как товар, она приобретает рыночную цену, в основе которой лежит, однако, но действительная стоимость этого товара, а «фиктивная» стоимость, основывающаяся на капитализации рентной доходности земли.

Так как капитализация ренты происходит по среднему уровню процента, который имеет тенденцию к понижению, а сама рента — к повышению, то в результате этого — исторической тенденцией движения земельных цен является их повышение, независимо даже от повышения ренты и от повышения доходности земледельческого производства, а часто лишь вследствие понижения процента, т. е. в связи с общими условиями развития капитализма. Благодаря этому, общество в целом несет громадное бремя, как от постоянного повышения ренты, так и от еще большего повышения суммы ее капитализации при переходе земли от землевладельца в руки земледельческого производителя. Это обстоятельство отвлекает громадные суммы общественного капитала от производительных целей на непроизводительные, для капитализации рентного дохода классу земельных собственников. К тому же, чем более, усиленный спрос предъявляется на землю со стороны малоземельного населения, тем более быстро растут земельные цены, почему, например, мелкие земельные участки обычно стоят значительно выше участков крупных. Уже одно это обстоятельство является сильнейшим препятствием процесса капитализации сельскохозяйственного производства. Интересы землевладельческого класса становятся в явное противоречие не только трудящимся массам земледельческого населения, но и капиталистическому развитию общества. При все усиливающемся процессе мобилизации земли, все более крупные суммы выплачиваются землевладельческому классу через повышенные земельные цены. Так, в России цена 73 млн. десятин земли, принадлежавшей дворянам в 1870-х гг., по ценам этого периода расценивалась в 1 700 млн. рублей, а к 1915 г., после продажи ими 30 млн. десятин, оставшиеся у них 43 млн. десятин стоили до 5 600 млн. руб.

В таких условиях монополии земельной собственности, интересы земледельческого капитализма находят себе частичный выход в развитии аренды, как наиболее полном «отделении землевладения от земледельческого хозяйства», благодаря чему земледельческий  предприниматель освобождается от необходимости затраты крупных капитальных сумм на покупку земли. Поэтому развитие капиталистической аренды обыкновенно служит признаком степени внедрения капиталистических отношений в земледельческое хозяйство  при сохранении земли в руках владельческого класса: в типичной по этому признаку Англии до 83,9% хозяйств с 90,2% всей земли ведутся на началах аренды, тогда как в Германии всего 25,4% хозяйств, а в крестьянской Дании всего 8,0%. Однако, и в случае развития арендной системы повышательная тенденция ренты (а с ней и арендной платы) остается, действуя задерживающим образом на капитализацию и на технический прогресс в земледелии. Земледельческий предприниматель не только отдает всю сверхприбыль в виде ренты землевладельцу, но по условиям аренды (особенно при краткосрочных арендах) часто не может применять требуемых технических улучшений хозяйства (мелиорации, долго действующих удобрений и пр.). Т. о. и здесь земельная собственность  ставит техническому прогрессу в сельском хозяйстве и его капитализации границу раньше, чем это обусловливается уровнем достигнутой капитализмом техники. При этом положение осложняется еще тем, что при господстве в стране мелкого, отсталого и малоземельного крестьянства спрос на землю в чисто потребительских целях этими группами населения повышает арендные цены выше нормального уровня их образования по их доходности, доводя их до уровня «голодных» цен и закабаляя мелкого земледельческого производителя крупному землевладельцу (выплата в дореволюционной России крестьянством до 289 млн. руб. в год аренды землевладельческому классу).

Кроме капитализации земельных отношений через мобилизацию земли, земельные цены, аренду, превращение капитализмом старых земельных отношений и форм в «соответствующие его экономике», проводится через ипотечный кредит и задолженность, как более развитая форма подчинения сельского хозяйства капиталу на высших этапах капиталистического развития. Ипотечный кредит, в противоположность видам производственного кредита, является по существу своему лишь формой капитализации ренты и, как доказано еще Родбертусом, идет в основной своей массе не на производственные цели, а на «упрежденную» капитализацию ренты при продаже земли, при ее наследовании и пр. На высших этапах развития капитализма, в форме банково-монополистического капитализма, ипотечный кредит, сосредоточиваясь   в крупных монополистических банках, является способом фактического сосредоточения капитализированной ренты в руках банкового капитала с превращенном землевладельца-собственника лишь в исполнителя воли его кредитора. Насколько велико ипотечное обременение сельского хозяйства, показывают такие суммарные цифры: к концу 1890-х гг., по имеющимся подсчетам (Хегт) задолженность землевладения в главных европейской странах достигала свыше 19 млрд. марок; из них в Германии 8 ¾  млрд.  во Франции 1 ¾  млрд., в России 3 1/3 млрд.; за истекшие после этого десятилетия задолженность увеличилась во много раз. Например, в С.-А.С.Ш. по цензу 1925 г. весь ипотечный долг достигал 41,9% всей стоимости ферм, охватывая до 36,1% всех ферм; абсолютно он доходил до 10 млрд. долл., а по подсчетам некоторых авторов до 12—15 млрд. долл. В России накануне революции на сельском хозяйстве лежат ипотечный долг в 3 280 млн. руб.

Все изложенные условия, отражающиеся отрицательным и задерживающим образом на развитии земледельческого капитализма, приводят к постановке уже самим капитализмом проблемы национализации земли. Последняя должна даже с точки зрения интересов капиталистического развития развязать производительные силы земледелия, освободив его от монополистического бремени земельной собственности. Однако, теоретически выгодная для капитализма, национализация земли представляется для него фактически неосуществимой, так как «нападение на одну форму собственности — форму частной собственности на условия труда - было бы очень опасно и для другой формы. Кроме того, сам буржуа обзавелся землей» (Маркс). Национализация земли со всеми ее положительными последствиями фактически становится возможной лишь после свержения капиталистического строя.

Монопольный характер частной земельной собственности, условия рентообразования и все связанные с этим явления в достаточной мере могут служить основным и исходным объяснением всех экономических и социально-исторических особенностей сельского хозяйства. Под давлением экономических интересов землевладельческих классов и их общественного влияния, часто общественной диктатуры, общественно-экономические отношения в сельском хозяйстве   даже развитых капиталистических   стран складываются и развиваются в   значительной мере иначе, чем в других отраслях, например в промышленности, надолго сохраняя такие пережитки и формы, которые в условиях неравномерного развития капитализма делают сельское хозяйство наиболее отсталым сектором народного хозяйства. Общие закономерности развития капиталистических отношений всецело сохраняют свою силу и для сельского хозяйства, но они получают здесь формы и темпы, значительно осложненные указанными социально-историческими особенностями. В этом отношении особенное значение в применении к сельскому хозяйству и в учениях экономии сельскохозяйственной получает основной закон капиталистического развития — закон капиталистической концентрации, как выражение, с одной стороны, роста капитала и капиталистических отношений, а с другой — роста пролетаризации прежде самостоятельных производителей. Зарождающийся капитализм унаследовал от докапиталистической эпохи отсталые формы труда, организации производства, отсталую технику и т. п., что в развитии сельского хозяйства обнаружилось особенно резко. С эпохи так называемого «первоначального накопления» промышленный капитализм быстро преобразовал докапиталистическую структуру общества и его технику, создав два основных общественных класса — промышленников-капиталистов и рабочих-пролетариев. Источником формирования последнего служили обезземеливание и пролетаризация прежде самостоятельного земледельческого населения. В Англии, передовой, стране капиталистического развития, этот процесс в значительной степени был, по мнению некоторых авторов, закончен уже в XVI в., с полным исчезновением мелкого самостоятельного крестьянства, с насильственным превращением громадных масс его в промышленный и в земледельческий пролетариат и с одновременным возникновением уже в XVІ в. земледельческого предпринимателя, капиталиста-фермера. В других странах процесс капитализации и капиталистической концентрации в сельском хозяйстве шел более медленно и с менее решающими успехами. В отсталых странах с замедленным развитием промышленного капитализма, а также под давлением интересов землевладельческих классов, нуждающихся в дешевой рабочей силе и заинтересованных в производственной и земельной эксплуатации крестьянства, часто надолго сохраняются  искусственные связи населения с землей и с земледельческим хозяйством,  задерживается его дифференциация и   пролетаризация и т. п. В таких странах возникает тяжелая и болезненная  проблема мелкого и мельчайшего,   малоземельного, крайне отсталого по  технике крестьянского хозяйства, проблема «аграрного перенаселения», как специфическая проблема, свидетельствующая о замедленности развития производительных сил в основной массе земледельческого населения и о недостаточности капиталистического развития страны, как в промышленности, так и в сельском хозяйстве (довоенная Россия). Но вообще, чем выше индустриализация страны, тем больше она приводит к сокращению или даже почти к полному исчезновению некапиталистических отношений в сельском хозяйстве, к падению самостоятельного земледельческого производителя, к сокращению численности сельского населения, к увеличению класса наемных и безземельных земледельческих рабочих. Капитал и капиталистические отношения все более глубоко и полно внедряются в производственные отношения сельского хозяйства. Самый переход капиталистического сельского хозяйства к применению научной агрономии — улучшенных искусственных удобрений, машин, механических двигателей, улучшенной обработки земли, улучшенных сортовых посевов, высокопроизводительных пород скота и пр. — в громадной степени повышает требования на вложение в сельскохозяйственное  производство крупных капиталов, производит техническую революцию в сельском хозяйстве, подчиняет процесс его производства капиталистической индустрии и промышленному капиталу. Так, в САСШ вооружения сельскохозяйственного труда механическими двигателями и орудиями производства относительно даже выше, чем в промышленности: в 1938 г. применение механических двигателей исчислялось уже в 27 620 тыс. л. с., при 19 800 тыс. л. с. живых двигателей, т. е. всего двигателей на 1 рабочего приходилось 4,74 л. с. против 3,76 л. с. в промышленности. Другие многочисленные данные американских цензов, германских хозяйственных переписей, монографические исследования швейцарского, датского и другого сельского хозяйства свидетельствуют, что капиталистическое развитие приводит к необходимости крупных вложений капитала в сельское хозяйство на 1 предприятие и на единицу его площади для механизации,  удобрения, улучшения производства пр. Чем более мощно капиталом это хозяйство, чем оно крупнее, тем более успешно окупаются эти затраты значительным повышением производительности и доходности. Мелкому хозяйству, бедному капиталом, все эти вложения гораздо менее доступны, чем крупному. Оно должно часто бороться за свое существование не повышением производительности и не затратами на улучшение средств производства, а путем усиленной эксплуатации своего труда, более низких расценок его и т. п. Имея все преимущества перед некапиталистическим мелким хозяйством, капиталистическая машинная техника экономически побеждает рутинную ручную технику этого последнего, подчиняя его капиталу, разоряя его, превращая его в пауперов.

Но экономическое подчинение сельского хозяйства капиталом не ограничивается лишь этими производственными моментами. Мелкое крестьянское хозяйство, являясь товарным хозяйством и работая на рынок, всецело подчиняется через него капиталу и капиталистическим орудиям обращения — биржам, банкам, железнодорожным, элеваторным, холодильным и прочим крупным капиталистическим компаниям, диктующим мелкому производителю все условия сбыта и реализации его товара и держащим его в своих руках. И здесь процесс охвата капиталом и концентрация капитала в обслуживании сельскохозяйственного рынка в капиталистических странах заходит чрезвычайно далеко, давая крупному капиталу почти монопольное распоряжение мелким товаропроизводителем. Достаточно указать, что в С.-А.С.Ш. в элеваторно-складском хозяйстве, столь необходимом звене в реализации производителем его зерна, 60% всей емкости элеваторов и до 40% всего хлебооборота принадлежат 4 «хлебным королям», связанным в то же время с банками, биржами, железными дорогами и пр. В холодильном деле 92% холодильников находится в руках 5 крупнейших монопольных фирм и т. д. Мелкое и разрозненное сельское хозяйство противопоставляет такому монополистически концентрированному капиталу сельскохозяйственную кооперацию, делающую большие успехи в деле помощи мелкому крестьянскому хозяйству по производственному объединению его, по техническим достижениям, по организации совместного сбыта и освобождению от монополии торгового капитала. Но и кооперативное движение в сельском хозяйстве не только не освобождает его от общих тенденций капиталистического развития, но, наоборот, еще более их укрепляет, так как в кооперативных объединениях (как показывают примеры датского, финляндского, германского, дореволюционного русского кооперативного движения) участвуют более крупные и мощные крестьянские хозяйства, быстро развивающие свое товарно-предпринимательское рыночное производство. Кроме того, сами кооперативные организации в своей деятельности также подпадают под влияние крупного банкового капитала и часто совсем перерождаются в капиталистические, как показывает новейший пример американских и канадских кооперативных сбытовых объединений (т. н. «пулов»).

Однако, было бы совершенно неправильным и упрощенным подходом считать, что в сельском хозяйстве общий закон концентрации и капитализации проявляется в совершенно тождественных формах, как и в промышленности. Наоборот, он проявляется здесь в гораздо более сложных формах. Так, прежде всего, неправильно было бы соединять этот закон концентрации и капитализации в сельском хозяйстве непременно с размерами сельскохозяйственных предприятий по их земельной площади. Степень концентрации капитала и развития капиталистических отношений может совершенно не зависеть от размеров земельной площади хозяйства. Наоборот, как указано выше, развитие капитализма в сельском хозяйстве на начальных своих этапах было связано с разложением крупных докапиталистических феодально-наследственных латифундий  с приспособлением прежних крупных экстенсивных землевладельческих хозяйств к новым капиталистическим условиям, к требованию крупных капитальных вложений. Поэтому с развитием земледельческого капитализма часто наблюдается тенденция к раздроблению земельной собственности, к уменьшению земельной площади хозяйств. Кроме того, указанные выше социальные и исторические условия приводят к распространению по численности мелких хозяйств, к сохранению обширных слоев крестьянского населения и т. п., хотя бы ценой их экономической зависимости и подчиненности. Поэтому нужно признать совершенно методологически неправильной ту установку в проблеме крупного и мелкого хозяйства в экономии сельскохозяйственной, которая была распространена в оживленных спорах о судьбах и преимуществах мелкого и крупного сельского хозяйства и которая выдвигалась в этих спорах немецкими ревизионистами и русскими народниками.

При всех описанных успехах в деле охвата капитализмом сельского хозяйства монополистическое положение земельной собственности, раздробленность ее, преобладание мелких и мельчайших хозяйств ставят границы самому капиталистическому развитию сельского хозяйства и его успехам в повышении производительности, в применении усовершенствованных орудий и средств производства и т. п. Так, в С.-А.С.Ш. промышленный капитализм может снабжать сельское хозяйство неограниченным количеством усовершенствованных машин, тракторов, комбайнов и пр. Тем не менее, по измельченности площади хозяйств и невозможности целесообразно использовать эти машины, например только 3,6% хозяйств могли применять тракторы и комбайны, да и в применявшихся хозяйствах они использовались не по полной их производительной возможности: трактор использовался, например, всего 400—600 рабочих часов в год (против, например, 2 500 час. в наших совхозах). Многие коренные улучшения в сельском хозяйстве (мелиорация, орошение и пр.) остаются часто совершенно недоступными мелким хозяйствам при их раздробленности. Т. о., развитие производительных сил капитализма вообще и, в частности, возможности приложения в сельском хозяйстве его усовершенствованной техники явно перерастают сковывающие их производственные отношения сельского хозяйства и в особенности монопольные отношения частной земельной собственности. Общее и основное противоречие капиталистического хозяйства — противоречие между общественным характером производства и частно-хозяйственным характером присвоения — являющееся причиной общих кризисов капиталистического хозяйства, повторяется также и для сельского хозяйства, но в более осложненных формах. Аграрные кризисы, как отражение общих капиталистических кризисов, получают в сельском хозяйстве особенно длительное развитие и углубленное социальное значение, становясь постоянным явлением сельского хозяйства и его капиталистических противоречий. И, однако, капитализм в своих пределах не может разрешить эти противоречия и эту социальную отсталость сельского хозяйства. Благодаря неравномерности капиталистического развития в отдельных его секторах и в связи с указанными выше историческими особенностями в социальной структуре сельского хозяйства противоречия между промышленностью и сельским хозяйством, городом и деревней возрастают. Процесс капиталистического обобществления и технического развития сельского хозяйства идет гораздо медленнее, чем в промышленности. Поэтому, когда для последней «сосредоточение средств производства и обобществление труда достигнет такой степени, что они не смогут далее выносить свою капиталистическую оболочку», после чего «наступает эпоха социальной революции» (Маркс), — в сельском хозяйствен этому времени процесс концентрации и обобществления может быть далеко еще не законченным. «Обобществление» сельского хозяйства в смысле построения в нем крупных, обобществленных форм производства, «концентрации средств и орудий труда и земли в общественном процессе производства», «превращения индивидуального и обособленного труда в общественный и производственно  концентрированный труд» — весь этот процесс в сельском хозяйстве получает свое завершение уже в новых социальных условиях, после уничтожения капиталистических отношений, на базе национализации земли, обобществления всех средств производства и уничтожения вместе с классом капиталистов также и класса землевладельцев. Поэтому при переходе сельского хозяйства от капиталистических условий к высшим формам обобществленного хозяйства, «переходный» период развития, в виде процесса обобществления сохранившихся еще остатков мелкого индивидуального хозяйства, становится общей закономерностью для всех стран при наличности в них мелкого и индивидуального сельского хозяйства. Формами, которые в этом направлении намечены на путях социалистического строительства в сельском хозяйстве СССР, являются: строительство совхозов на базе обобществления имевшихся уже при капитализме крупных хозяйств; строительство колхозов, как самостоятельный и более длительный процесс обобществления мелких и индивидуальных крестьянских хозяйств; машинотракторные станции, как основная техническая и организационно-производственная форма внедрения высокой обобществленной техники и социалистической переделки крестьянского хозяйства; кооперативные производственные объединения, как подготовительная форма на путях обобществления, и пр. «Капиталистическому пути создания единоличного крупного хозяйства советская власть противопоставляет пролетарский метод создания крупного обобществленного хозяйства через производственное кооперирование, коллективизацию, дающие возможность мелкому и мельчайшему хозяйству при содействии и под руководством советской власти укрупниться на началах коллективного труда и подняться на высший уровень техники и культуры. Этот путь развития, будучи единственным путем избавления многомиллионных масс крестьянства от нищеты и разорения, означает не только ограничение капиталистических элементов в деревне, но и их вытеснение крупным общественным «хозяйством (государственным и коллективным)». При этом «основная трудность колхозного строительства в настоящий период заключается в отсталости технической базы. Крупное, высокопроизводительное и действительно социалистическое производство молено построить только на базе современной машинной техники и электрификации. Поэтому первостепенное значение имеет создание материально-технической базы для социалистического преобразования деревни». Развитие  тракторостроения, организация машинотракторных станций с полным охватом тракторами всех колхозных полей, развитие сельской электрификации, развитие товарных животноводческих колхозных ферм — все это уже к концу первой пятилетки планового хозяйства и социалистической реконструкции деревни в СССР превратило прежнюю страну отсталого мелкого и мельчайшего крестьянского хозяйства в страну крупного и передового хозяйства. Вместе с технической реконструкцией шла и неразрывно с ней связанная социальная переделка деревни, в смысле ликвидации капиталистических элементов деревни и ликвидации кулачества, как класса, проводимая на базе сплошной коллективизации. Все эти пути и методы социалистического переустройства деревни открыли сельскому хозяйству СССР такие производственные возможности в смысле повышения производительности, механизации, развития производительных сил, увеличения продукции, внедрения самой высокой техники, не сдерживаемой ни монополией частной земельной собственности, ни измельченностью индивидуального хозяйства, которые были совершенно недостижимы для капитализма. Одновременно с ликвидацией частной земельной собственности, с производительных сил сельского хозяйства было снято громадное бремя непроизводительных затрат на реализацию ренты, социальная тяжесть цены на землю, бремя ипотечного кредита, задолженности. Разрешен был вопрос о свободном применении труда в сельском хозяйстве, об аграрном   перенаселении, о противоречии между городом и деревней как неизбежном зле капитализма (см. эпоха социалистической реконструкции народного хозяйства СССР). Все эти пути и способы социалистической переделки сельского хозяйства  оказываются существенно иными, чем пути и способы социалистического строительства в крупной промышленности. Способы и пути изживания мелкого индивидуального хозяйства, освоения им крупной передовой техники, новых форм организации труда, все условия планового воздействия и регулирования сельского хозяйства требуют специального изучения и научного обоснования. Всем этим обусловливается необходимость и в период социалистической реконструкции специальной отрасли науки — экономии сельскохозяйственной, как науки, изучающей условия социалистической реконструкции сельского хозяйства, организацию и новые формы труда, социалистические условия повышения его производительности, условия связи сельского хозяйства с другими отраслями социалистического хозяйства и с социалистической промышленностью, условия поднятия благосостояния масс земледельческого населения, уничтожения противоположности между городом и деревней и все формы организации социалистического сельскохозяйственного производства.

Литература по экономии сельскохозяйственной в масштабе затронутых вопросов технико-экономического, аграрного, социального, исторического порядка и пр., в особенности, если включать в нее монографии по отдельным проблемам, настолько необозрима, что дать здесь хотя бы краткий перечень невозможно. См. литературные указания к статьям: сельское хозяйство, земельный вопрос, земледельческие рабочие, сельская поземельная община, парцелляция, кредит, рента. Здесь приводим лишь указания на систематические курсы по экономии сельскохозяйственной, начиная со старых классиков сельскохозяйственной экономии и кончая современными руководствами.

Thäer, А., «Gruodsätze d. rationellen Landwirtschaft», 1809—12 (русский перевод «Основы рационального сельского хозяйства», 1826); Thünen, I., «Der isolierie Stáat in Beziehung auf Landwirischaft und Nationalökonomie», (1 изд. 1826, последнее изд. 1921, русский перевод 1926); Goltz, «Handbuch d. landwirtschaftliohen Betriebelehre», 1912; Krämer, «Grundlagen und die Einriohtung d. landw. Betriebs», 1890; Kraft, «Detriebslehre», 1919; Aereboe, «Beiträge zur Wirtschaftsiehre des Landbaues», 1905 (русский перевод 1912): его же, «Allgemeine landwirtsсhaftliche Betriebislchre», 6 Aufl, 1923; его же, «Agrarpolitik», 1928; Waterstrodt, «Wirtschaftsiebre d. Landbaues», 1912; Laur, «Einführung in die Wirtschaftslehre des Landbaues», 1920 (русский перевод 1925);Brinkman, «Die Ockonomik des landwirtschoftlichen Betriebes», 1824 (русский перевод 1926); Buchenbеrger, «Agrarwesen u. Agrarpolitik», 1892; Skalweit, «Agrarpolitik», 1924; Londet, «Traité d’économie rurale», 1863; Lecouteux, «Cours d’économie rurale», 1879; Jouzier, «Economic rurale», 1920; Venn, «Foundations of Agricultural Economies», 1923; Boyle, «Agricultural economies», 1924; Taylor, «Agricultural economics», 1922; Nourse, «Agricultural economies», 1923; Carver, «Elements of rural ekonomies», 1921; Warren, «Farm Management», 1924 (русский перевод 1929);  Хлюдзинский, «Организация сельскохозяйственного промысла», 1880; Людоговский, «Основы сельскохозяйственного экономии и счетоводства», 1875; Шишкин, «Сельскохозяйственная экономия», 1894; Скворцов, А. И., « Основы экономики земледелия», 1—3 тт., 1900; Вернер, «Сельскохозяйственная экономия», 1901; Каблуков, И., «Лекции по экономии сельского хозяйства», 1897; Кожанов, Н., «Основные положения сельскохозяйственной экономии»,  2 изд. 1929; Бруцкус, Б., «Экономия сельского хозяйства», 1924; Гордеев, Г., «Основные проблемы сельскохозяйственной экономии», 1, 1929; Лященко, П. И., «Социальная экономия сельского хозяйства», I—II, 1980.

П. Лященко.