Эпоха мирового кризиса. Х. Испания

Эпоха мирового кризиса. Х. Испания (cp. XLVII, 676 сл.). В Испании 56,2% самодеятельного населения до последнего времени было занято в сельском хозяйстве (4,2 млн. из 7 млн. по данным переписи 1910 г.) и только 14,6% (1 млн.) — в промышленности. Отсюда ясно, что в дореволюционной Испании (как, впрочем, и теперь) определяющую роль в экономических и социальных отношениях страны играют сельское хозяйство и аграрные отношения, основную характеристику которых мы находим в подавляющем господстве латифундного землевладения. Существующих официальных статистических данных вполне достаточно, чтобы составить себе ясное представление об этой основе экономической и политической действительности дореволюционной Испании. Но следует иметь ввиду, что эти статистические данные получены при организованном могущественном противодействии экономически и политически господствующего класса, стремящегося не только укрыть свои владения от учета и обложения (известны факты сокрытия от учета латифундий, равных по пространству второстепенных европейским государствам), но и скрыть, как это ни кажется невероятным, самый факт преобладания в стране латифундного землевладения, в целях чисто политических. В этом отношении в особенно благоприятном положении находились церковь и монастыри, которые на перепись их земель в конце XVIII века ответили яростной борьбой против правительства, ликвидацией эпохи испанского «просвещения», возвратом страны к тягчайшим временам инквизиционного изуверства и террора. Отсюда печальная необходимость оперировать в XX веке цифрами конца XVIII  столетия, с единственным «утешением», что в отношении распределения земельного фонда Испании до последнего времени «почти не сдвинулась с места в сравнении с XVII и XVIII веками»¹⁾.

По переписи 1787 г. церкви принадлежало 9 093 400 арпанов (арпан = 40 ар) земли, дворянам — 28 306 700 и «третьему сословию» — 17 559 000 арпанов, т. е. 45% того, что имели духовные и светские феодалы. В Новой Кастилии на 1 541 688 арпанов сеньориальных земель приходилось лишь 657 660 крестьянской; в Эстремадуре на 2 149 898 арпанов сеньориальной земли — 741 610 крестьянской; в Ла-Манче на 1 914 132 арпана дворянской и 852 276 церковной — всего лишь 17 060 арпанов крестьянской.

Понадобилось больше 100 лет, две длительные революции, многолетние гражданские войны, не говоря о военных переворотах, чтобы появилась возможность приступить к кадастровой переписи к концу XIX века. Опубликованные результаты, учтенные к концу 1924 г., охватывают 36%  всей земельной площади. По этим данным²⁾ 0,49% всех хозяйств, владеющих каждое 200 га и выше, владели 38 % общей площади, тогда как 86,44% хозяйств (с площадью до 10 га каждое) владели всего 32,5 % общей площади. Если разбить хозяйства на 4 группы: I (с участками свыше 100 га — «крупные»), II (с участком от 20 до 100 га — «средние»), III (с участками от 5 до 20 га — «мелкие») и IV  (с участками до 5 га — «карликовые»), то получится такая таблица.

¹⁾ Трайнин «Современная Испания», стр. 97.

²⁾ Минлос, «Аграрный вопрос в Испании», Трайнин, ук. соч.

В испанской «республике трудящихся всех классов (т. е. до победы народного фронта) герцоги Медина Сели владеют 95 000 га, герцог Альба имеет поместья во всех 49 провинциях Испании, граф Романонес считается хозяином чуть что не целой провинции (Гвадалахара). В провинциях Кастилии и Леона 53,68% общей площади принадлежит латифундистам (свыше 1 000 га у каждого). Провинция Хаен (134 800 га) принадлежит 12 помещикам. В провинции Саламанка 248 помещиков владеют каждый от 2 500 до 5 000 га. В Андалузии не редкость поместья в 25—30 тыс. га. В округе Эль-Педросо из 31 тысячи га один помещик владеет 15 000 га. В провинции Херес 19 помещикам принадлежит 44 757 га, из которых 30 699 не обрабатывается, — явление в латифундных поместьях обычное. В провинции Бадахос, где шире всего развернулась аграрная революция, только 38% помещичьей земли обрабатывалось к началу захвата крестьянами этих земель.

О распределении хозяйств по степени их доходности дают представление следующие цифры той же (частичной) кадастровой переписи:

С доходом до 1 песеты в день . . 817 548 хозяйств

от 1 до 5 пес. -  147 710  

от 5 до 8   -  12 358  

от 8 до 20 -  9 782  

В провинции Авила из 13 530 налогоплательщиков 11 452, т. е. 85%, имели доход до 1 песеты в день, 1 758 (13,5%) — до 5 песет и лишь 155 (1,5%) — от 5 до 8 песет.

Лишь одна треть кадастрированной площади обследована с точки зрения ведения хозяйства; полученные цифры показывают, что 32% этой площади находится в арендном пользовании и около 6% у издольщиков. Предположение, что по всей стране около половины обрабатываемой площади составляют арендные участки, вряд ли преувеличено. Арендные отношения в Испании имеют резко выраженный кабальный характер феодальных пережитков, осложняемый широко распространенной земельной спекуляцией: спекулянты пересдают крупные арендуемые участки мелкими участками в субаренду. Крестьянин-арендатор оплачивает таким образом доли и собственника и посредников. Так, монастырь Сан-Сальвадор получал по первой аренде за свою землю 3 715 реалов (реал — 9 коп.), крестьяне же, получившие эту землю в аренду, платили за нее арендаторам-посредникам 928 116 реалов. Крестьяне провинции Бадахос заявили министру труда, что хозяйство, имеющее ежегодный доход в 450 песет, платит арендатору-посреднику 225 песет, из которых этот посредник платит помещику только 50 песет. (Мы характеризуем здесь, разумеется, положение, существовавшее накануне победы народного фронта, фашистского мятежа, гражданской войны и интервенции). Даже в Каталонии, где крупные землевладения почти отсутствуют, арендные отношения сохраняют характер феодальной эксплуатации и, как известно, создали почву для революционного движения арендаторов («рабассеров»), определившего левизну крестьянской мелкобуржуазной партии («эскерры») вплоть до участия ее в октябрьской революции 1934 года и в антифашистском блоке народного фронта в 1936—1937 гг. В Галисии арендуемые участки представляют собой парцеллы в 30,20 и даже 10 кв. метров; столь же раздроблена здесь и земельная собственность. Классический пример, приводимый всеми авторами: участок в 32 метра в округе Бэра (провинция Корунья), собственник которого за 6 яиц в год сдает землю одному арендатору, а каштановое дерево, растущее на этом участке — другому арендатору. В чисто латифундистских провинциях Эстремадуры и Андалузии арендная плата кормит барина-помещика, обычно не показывающегося в своих поместьях, проживающего в Париже, на дорогих курортах и небольшую часть года в Мадриде, управляющего (фактического хозяина целого округа) — местного «касика», и посредника-лабрадора. Арендная плата составляет не менее трети урожая и делится примерно поровну между этими тремя лицами. В провинциях Эстремадуры условием получения работы в поместьях часто ставится обладание рабочим собственной упряжкой мулов (так называемый «юнтерос»), перелагающее на рабочих и риск и расходы по заведению рабочего скота. В кастильских провинциях арендная плата составляет около половины урожая. Повсеместно существуют натуральные налоги и повинности, сохранившиеся по сегодняшний день от ранних столетий средневековья. К числу их относится и церковная барщина, от которой крестьяне освобождались иногда лишь на второй год революции. Что касается условий жизни сельскохозяйственных батраков, то, как писалось в правобуржуазной мадридской газете «Эль Соль» в 1931 г., их жилища представляют собой грязные погреба, а многие живут в конюшнях вместе с лошадьми».

Общее количество лиц обоего пола, занятых в сельском хозяйстве, увеличилось за 10 лет (1910—1920) на 270 296 чел., т. е. на 6,4%; в 1920 г. их было 4 481 234 чел. В промышленности произошло увеличение за этот же период на 778 160 чел. (65,7%); число лиц, занятых в индустрии, в 1920 г. равнялось по одним данным 1 698 700, по другим — 2 052 300, по третьим — 1 964 151 и т. д.¹⁾. Важнейшие промышленные районы Испании: 1. Астурийско-бискайский (уголь, железо, судостроение, машиностроение); 2. Каталония (текстильная промышленность — «испанский Ланкашир»; деревообделочная, машиностроительная, маслобойная, парфюмерная, кружевная); 3. Валенсия (шелковая, керамическая, бумажная, переработка фруктов); 4. Андалузия, (сахарная, винно-ликерная, химическая, керамическая, шерстяная, бумажная, кораблестроение).

¹⁾ «Что делать о такими цифрами?» — горестно восклицает тов. Варга в «Ком. Интерн.».

Почти все иностранные капиталы, вложенные в испанскую промышленность, приходятся на эти районы с добавлением Новой Кастилии (с Мадридом). В 1915 г. на первом месте стоял английский капитал (54%), на втором — французский (34,5%), на третьем - бельгийский (4%); с тех пор США с 4-го места перешли на первое, завладев, главным образом, электропромышленностью. Англичане продолжают господствовать в горной промышленности, медные руды («Рио-Тинто») в их руках целиком. С 1913 по 1928 г. потребление электроэнергии увеличилось в 5 раз; число работающих электростанций поднялось до 2 920. По добыче свинца Испания занимает 5-ое место в мире; почти 90% добычи свинца находится в руках французской компании, разрабатывающей также и уголь, цинк, серебро и т. д. 95% телеграфной сети — в руках американской Компании телефонов и телеграфов.

Общее число промышленных и транспортных рабочих в Испании — около 1 500 000 чел., служащих — 285 000 чел., сельскохозяйственных рабочих — 2,5 миллиона, — всего около 4 285 000 рабочих и служащих. Наиболее развитые в индустриальном отношении провинции: Барселона (393 тыс. лиц, занятых в индустрии), Мадрид (146 000), Валенсия (88 000), Бискайя (82 000), Севилья (78 000). 25% общего количества испанского пролетариата сосредоточено в мелкой индустрии (главным образом текстиль) Барселонского района, 5% — в железнодорожной промышленности Бискайи, 3% — в угольных шахтах Овьедо, 8% — в легкой индустрии (швейной, пищевой и др.) Мадрида.

Внешняя торговля Испании развивалась следующим образом, начиная с войны, создавшей эру небывалого процветания испанского экспортного хозяйства:

Соответственно этому подъему сокращалась эмиграция: 1914 г. – 66596 чел., 1915 г. – 50359 чел.; 1916 г. – 62247 чел.; 1917 г. – 43051 чел.; 1918 г. – 20168 чел.

С 1919 г.  по 1920 г. начинается послевоенный кризис, характерный для нейтральных стран, «процветавших» за счет войны, и переходящий в общий кризис капиталистического мира:

Главным орудием распространения и упрочения своего владычества феодально-плутократическая олигархия Испании сделала церковь, вследствие чего церковно-феодальная часть этой олигархии получила преобладающее, исключительное значение. Открытая борьба за власть различных «касикистских» клик, политических «партий» или «клиентэл», возглавляемых олигархами областного и национального масштаба, разоблачала и ослабляла их позиции и государственную власть. Эта же самая борьба маскировала клерикальный, якобы аполитичный,  «беспартийный» сектор испанской общественной жизни. Все политические «партии» искали поддержки духовенства и конкурировали в щедрости по отношению к нему, ничем не отличаясь в этом отношении от набожных андалузских разбойников середины XIX века, от королей, министров, контрабандистов, биржевиков, точно так же покупавших содействие, помощь и защиту духовенства. В результате,  «во Франции до отделения церкви от государства на каждого француза приходилось 1,18 франка ежегодных расходов по госбюджету, в Бельгии — 1,9 франка,... а в нищей Испании — 3,5 франка». В 1928 г. в Испании насчитывалось епархиальных церквей — 30 814, приходских — 20 614, часовен — 13 557, монастырей — 4 568, итого — 71 353 на 27 217 «школьных зданий» (под этим пышным названием часто фигурировали жалкие лачуги). Стоимость насчитанных 23 940 церковных земельных участков показана в 76 млн. песет, тогда как  в одном Мадриде стоимость этих участков равна, по данным городского кадастра, 112 млн. песет.

В Испании, как и везде, католическая церковь спекулировала на национальных чувствах и движениях, искусно опираясь на них в борьбе против либеральных поползновений центрального правительства, как это было в эпоху «карлистских» войн. «Карлизм» кончился, но блок духовенства и националистических реакционных группировок частично остался, — особенно в Наварре, тогда как в баскских провинциях национальное движение, в силу давления на мелкую и среднюю буржуазию многочисленного и активного пролетариата промышленности и (в Галисии) деревни организовано на радикальной основе. В Памплоне (Наварра) одна приходская церковь приходится на 348 жителей, 1 монастырь на 2 143 жителя, в самой Барселоне 1 приходская церковь на 4 737 жит., а один монастырь на 3 924 жителей. Об экономической мощи церкви дает представление предпринимательская деятельность иезуитов, владевших столичным банком «Уркихо» (126 млн. песет капитала) с 4 подчиненными провинциальными банками (85 млн. песет), крупнейшей пароходной компанией «Трансатлантика», железными дорогами и т. п.

Буржуазная пресса в Испании отражала преобладающую силу влияния церкви и культурную отсталость и слабость испанской буржуазии. Крупнейшие, старейшие и богатейшие мадридские газеты находились в руках католической («Эль Дэбатэ») и монархической  («АВС») реакции. Эти органы воинствующей контрреволюции и в литературном, и в техническом отношении располагали широчайшими средствами для распространения всякой клеветы по адресу СССР, коммунизма, рабочего движения и даже буржуазного республиканизма. Республиканские литературные силы обслуживали биржевую, право-республиканскую, точнее — приноравливавшуюся по принципу «правого центризма» обстоятельствам, большую газету «Эль Соль», отводившую больше места отделам биржи, финансов и искусства, чем политике. «Эль Дэбатэ» был официальным органом Ватикана; «АВС» — низложенной династии, с ярко-выраженной германофильской ориентацией, горячо проповедовавший образование «IV Интернационала», т. е. блока фашистских государств для борьбы с демократией. Из левобуржуазных столичных газет более широкое распространение имел «Эль Либераль», близкий к столпу центризма в социалистической партии И. Прието. Центральный орган социалистической партии, «Эль Сосиалиста», колебался между правым крылом, центризмом и обезличенной внефракционностью, велся по буржуазным образцам, старался зачастую перещеголять их литературными ухищрениями фельетонного вербализма в статьях «руководящего» характера, рассчитанных, главным образом, на завсегдатаев политических «тертуллий» и менее всего на рабочего читателя. Гораздо большее значение в социалистической партии и социалистических профсоюзах приобрел в 1935—1936 г. орган социалистического союза молодежи «Кларидад», близкий к лидеру левого крыла социалистической партии, Ларго Кабальеро. Центральный орган испанской компартии «Эль Мундо Обрэро» всецело ориентировался на массового рабочего читателя и вел за собою даже и социалистических рабочих-массовиков. Распространение «Мундо Обрэро», выходившей в формате больших столичных газет, достигло в начале 1936 г. уровня распространения «Эль Сосиалиста». Что касается ежемесячников, то в Испании они пользовались ничтожным распространением и значение их было ничтожно.

Церковь была до революции хозяином народного образования. Соответственно этому народная школа в Испании была тем же, чем была церковно-приходская школа в царской России. По официальной статистике 60% населения (12 млн. из 20) оставалось неграмотным, несмотря на то, что в 1875 г. на бумаге введено всеобщее, обязательное обучение в начальной школе. В 1928 г. числилось 27 217 начальных школ (15 учителей на 10 тыс. жителей), т. е. официально удостоверялось, что школы могут пропустить не более 50% детей школьного возраста. Характерно, что закон об обязательном обучении превратился в орудие устрашения населения местными «касиками», которые при случае штрафовали опальных обывателей за непосещение их детьми несуществующей в данной местности школы. Средняя школа была средством иезуитской дрессировки молодежи, дрессировки жестокой, бесчеловечной, описанной в известной книге «А. М.  Д. Г.» («Ад Майорэм Деи Глориам») Перес де Айала. В «аристократических» колледжах дрессировка эта принимала, конечно, несколько иной характер. Когда в начале XX века пионер светской педагогики, профессор мадридского университета Фр. Хинер де лос Риос, основал «Институт свободного образования» — рациональную европейского типа среднюю школу, то школа эта считалась «передовыми людьми» в Испании рассадником «новых людей», призванных дать «новую жизнь» всей стране. Когда же Фр. Феррер (сл.) основал атеистические школы в Барселоне, реакция ответила на это, воспользовавшись событиями так называемой «кровавой недели» в Барселоне, расстрелом Феррера. Высшая школа в Испании отличалась  во всех своих видах невежеством профессуры и средневеково-схоластическими методами преподавания не только «гуманитарных», но даже и прикладных, технических дисциплин: агрономы, медики, инженеры изучали свою будущую профессию исключительно в аудиториях, даже без подсобных лабораторий. Подавляющее большинство дипломов выдавалось юридическими факультетами, так как прочие дипломы либо не представляли никакой цены для предприятий и учреждений, выписывавших специалистов обычно из-за границы, либо открывали доступ лишь к скудно-оплачиваемому, но нелегкому труду. Бесчисленное количество адвокатов, а с ними вместе часто и обладатели других дипломов устремлялись толпами на синекуры или на убогие канцелярские должности, глядя по связям, протекция, и т. д.

Первые делали карьеру, вторые — прозябали. Те и другие увеличивали армию паразитов, облепивших все отрасли государственного и муниципального бюджетов. Из этой армии рекрутировались крупные и мелкие политиканы, профессионалы политического кондотьерства, спекулировавшие на всевозможных политических лозунгах и программах, зачастую совмещавшие анархизм с той или другой «временной» ориентацией на ближайшую, общую или местную победу реакции.

Преобладавшие в интеллигенции настроения уныло-безнадежной, разочарованности, бессилия, апатии, «пессимизма» густо окрасили литературу конца XIX века. Хорошо знакомые русской литературе темы — одиночество, загубленные таланты, «заедающая среда», столкновение «благородного», но оскудевшего дворянства с хищными Колупаевыми и т. п. — излюбленные темы испанского романа, повести, театра. Столь разные писатели, как А. Чехов и П. Гальдос, одновременно и независимо друг от друга написали тождественные по идее пьесы: «Вишневый Сад» и «Эль Абуэло». Сантьяго Русиньоль написал свою книгу о «серых людях» («Эль Пуэбло Грис»), где повторяются в точности мотивы, настроения и краски чеховских картин русской провинциальной жизни. Все это относится в большей мере к Кастилии, чем к промышленной, деятельной Каталонии или баскам, которые так же, как каталонцы, противопоставляют свое трудолюбие, энергию и крепкую культуру феодальной «кастильской» или «андалузской» лени, апатии, квиэтизму. Если литература поэтизировала вырождение, то испано-кастильские буржуазные политики и публицисты клеветнически объясняли ничтожество испанской буржуазии характером «нации», «народа». После катастрофы испано-американской войны лидер консерваторов, министр-президент Фр. Сильвела, бросил пресловутое словечко, подхваченное всей печатью: «страна без пульса». Нередко можно было услышать формулу лицемерного самобичевания — «нация евнухов», в то время как наряду с моральным разложением буржуазии испанский рабочий и крестьянин поражали иностранцев высоко развитым чувством достоинства и самоуважения.

То, что деклассированные элементы буржуазной интеллигенции внедрялись в анархистские организации, освобождало от них испанскую социал-демократию. Основатель ее, П. Иглесиас, считал задачей испанской рабочей партии оберегать пролетарское движение от разлагающего влияния беспринципной, авантюристической и корыстной буржуазной интеллигенции. Однако, сростом значения социалистической партии в нее стали проникать либеральные профессора, писатели и адвокаты, покинувшие скомпрометировавшие себя окончательно буржуазные партии. Громадный авторитет (прежде всего «политической честности», затем — «влияния на массы»), приобретавшийся ими таким путем, создавал исключительно выгодное положение этим пришельцам; рабочая масса, поднимавшая их на недостижимую на иных путях высоту, поддавалась иллюзорной оценке их личных талантов и заслуг; партийные и профсоюзные консервативные чиновники ухватывались за высокоученых ораторов, хоронивших революционный марксизм под грудами реформистской, либерально-бернштейнианской плесени, выдававшейся за «научную разработку» марксизма. Со вступлением испанского рабочего движения в современную революционную эпоху влияние великой пролетарской революции через головы кафедральных лидеров сказалось в непрерывном росте симпатий испанского пролетариата, даже и в рядах социалистической партии и социалистических профсоюзов, к стране пролетарской диктатуры, а после уроков Германии, Италии и Австрии — в непреодолимом порыве к штурму буржуазно-феодальной диктатуры. Разительное совпадение представляла в последнее время кампания   фашистско-монархической прессы и выступления правых социалистов, профессоров Х. Бестейро и Фернандо де лос Риос, проповедовавших воздержание пролетариата от взятия государственной власти на том основании, что испанский пролетариат недостаточно культурен, недостаточно образован, недостаточно подготовлен к управлению государством (эта проповедь была вознаграждена принятием Х. Бестейро в Академию наук, причем приветственную речь при его приеме произнес никто иной, как Алкала Замора, президент республики). Альфонсистская газета «АВС» в основу своей публицистической пропаганды взяла этот тезис социалистических профессоров, иллюстрируя его цифрами неграмотности населения, слабым распространением прессы (три миллиона тиража всей прессы в стране) и книг и даже незнакомством с классической литературой аспирантов на полицейские должности. Когда социалистические рабочие на опыте убедились, что испанская буржуазия и при участии социалистов в правительстве и без этого участия «способна» только на фашистско-клерикальный террор, то понадобилось еще два года преследования левых республиканцев со стороны фашистского блока, чтобы стал возможным блок народного фронта; понадобилось бессмысленно-яростное преследование Асаньи правительством и прессой Хиль Роблеса и Леруса (вплоть до того, что пресса эта условилась писать не «господин Асанья», а попросту «Асанья», так как Асанья, дескать, преступник, а потому недопустимо величать его «господином»), чтобы восстановить республиканскую репутацию нынешнего президента республики.

В 1927—1928 гг. диктатура Примо де Ривера (см. XXXVI, ч. 2, 157 сл.) достигла последней фазы своего развития. Ликвидация, совместно с Францией, в 1926 г. марокканской войны на время увеличила престиж директории в руководящих буржуазных кругах Испании, Англии и Франции. Дипломатия Примо де Ривера немедленно (в 1926 г.) предъявила к учету французско-испанские победы в Африке двумя требованиями: постоянного места для Испании в Совете Лиги наций и пересмотра в пользу Испании танжерского статута. Неуспех обоих этих требований показал, что военная диктатура переоценила свои внешнеполитические возможности. Эффект бумажного триумфа Примо де Ривера, в пользу которого плебисцит, устроенный «Патриотическим союзом» (Union Patriotica), набрал около 6 миллионов голосов, был много слабее, чем влияние противоправительственного движения в артиллерийских частях, вызванного декретом, отменявшим повышение в чинах за выслугу лет и заменявшим его награждением чинами «за заслуги». В Сеговии при подавлении этого движения были убитые. Во всей Испании было введено военное положение. Понадобилось личное вмешательство короля в переговоры с непокорными артиллеристами для того, чтобы конфликт был ликвидирован. В крупнейшем заговоре конца 1926 года замешаны были, кроме стяжавшего впоследствии славу героя-революционера капитана Фермина Галана, генералы В. Вейлер и Фр. Агилера. Вейлер был, как «свой человек», прощен, Агилера получил выговор, Галан же, как убежденный республиканец-демократ, был осужден на шестилетнее заключение и был освобожден лишь через 3,5 года по амнистии, последовавшей за падением диктатуры.

Непомерно высокие пошлины уже в 1926 г. сократили на 100 млн. импорт; обслуживая интересы ограниченного круга промышленников, они возбуждали общее недовольство внутри страны и в заграничных торгово-промышленных кругах. Еще резче действовало увеличение налогов. Падение курса песеты отмечало собою финансовое и хозяйственное банкротство всей системы буржуазно-помещичьей диктатуры. Начатые по гидро-электрификации и постройке новых железных и шоссейных дорог работы не выходили из первой стадии, требовавшей крупных капиталовложений, оставаясь в большей части малопроизводительными затратами, как, например, 4 000 миль автомобильных шоссе или целая сеть люкс-отелей, предназначенных для развития туризма. Сужение социальной базы диктатуры до тесного круга верхушки спекулятивного финансового капитала было настолько очевидно, что в 1927 г. было объявлено о предстоящем созыве совещательного «Национального Собрания» на основе представительства «корпоративных интересов»; функции этого собрания были ограничены обсуждением предложений правительства, без права голосования их. С  другой стороны, диктатура еще теснее сомкнулась с церковью, расширив ее привилегии в школьном деле, в особенности в отношении высших учебных заведений иезуитов и августинцев. Наконец, во внешней политике диктатура попыталась реваншироваться опубликованием ноты, подтверждавшей претензию на расширение прав Испании в танжерской зоне; в то же время (январь 1928 г.) состоялось отплытие крейсера «Блас де Лесо» в китайские воды, — первая демонстрация испанских военно-морских сил на Дальнем Востоке после потери Филиппин. Завязавшиеся в Париже переговоры по танжерскому вопросу не дали результата, что вызвало демонстративную отставку испанского министра иностранных дел Янгуаса (портфель министра иностранных дел взял сам Примо де Ривера) и подчеркнутую англофильскую ориентацию, скрепленную заключением англо-испанского дополнительного торгового соглашения (5 апр. 1928 г.), визитом в Испании английского наследного принца (май 1928 г.) и ответным посещением Англии Альфонсом XIII (на первом пароходе новой англо-испанской прямой линии Испания-Саутгэмптон). Обесценению песеты Примо де Ривера попытался противопоставить учреждение нефтяной монополии (декрет 28. VI 1928 г.). 12. IX 1928 г. был опубликован королевский декрет о созыве «Национального Собрания», а 21. IX 1928 г. — регламент для обеспечения послушания этого собрания правительству. Либеральные политические дельцы сговорились бойкотировать это собрание, консервативные — частью поступили так же (один из виднейших консерваторов, Санчес Герра, объявил, что покидает Испании ввиду невозможности поддерживать монархию, вступившую на путь гибели), частью выступали в самом Национальном Собрания против диктатуры (как Маура, председатель комиссии по выработке проекта новой конституции). Национальное Собрание было открыто 12. Х 1928 г. королем после возвращения его из «триумфальной» поездки в Марокко. «Героическим» усилием военной диктатуры удержать за собою симпатии металлургической промышленности было предоставление Аргентине 100-миллионного займа с получением от нее заказа на два крупных минных истребителя, выпуск двух внутренних займов (6%) приблизительно на ту же сумму и распределение заказов на постройку тысячи километров новых железных дорог. Новая мера по пути установления контроля за международно-валютными операциями Испании — учреждение правительственного «Внешнего банка» — была встречена промышленниками в штыки. После 4 лет отказа от политической деятельности, влиятельнейший из магнатов каталонской буржуазии, Камбо, — агент которого, его бывший «политический секретарь» Аунос, входил в правительство с 1925 г. в качестве министра труда  — теперь выступил против Примо де Ривера.

В новогодней декларации (1. 1. 1929 г.) Примо де Ривера заявил, что диктатура, «опираясь на волю большинства народа», просуществует еще минимально 10 лет, оздоравливая политическую жизнь Испании и содействуя «материальному и духовному расцвету страны; в этих целях правительство сохранит в дальнейшем цензуру печати, а также свой контроль за производством, ценами и качеством экспортных товаров».

Военное восстание в Сиудад-Реаль (28 января 1929 г.) оказалось частью обширного плана военного переворота. 30 января в Валенсии был арестован Санчес Герра, нелегально вернувшийся в Испанию, в связи с заговором. Генерал Оргас с тремя батальонами надежных войск был послан в Сиудад-Реаль для подавления восстания и ареста артиллерийских офицеров. В Валенсию, где также восстал гарнизон, послан был для водворения порядка «знаменитый» впоследствии генерал Санхурхо, получивший особые отличия за марокканскую кампанию 1926 г. 20 февраля 1929 г. королевским декретом были расформированы артиллерийские части; в их брожении признан был республиканский характер. Превращение диктатуры из чисто-военной власти в агентуру финансового капитала, выразительно подчеркнутое вхождением лидера фашистских монархистских партий Кальво Сотело в правительство Примо де Ривера на посту министра финансов, вызвало резкую оппозицию в значительной части офицерства, считавшего «ликвидацию старых партий» и режима плутократического «парламентаризма» своим делом; стремление к новому перевороту форсировалось действием мирового кризиса, ударившего по экономическим основам государственной организации Испании.

Рабочий класс, в течение 6 лет деморализовавшийся фактическим сотрудничеством социалистической партии и социалистических профсоюзов с правительством Примо де Ривера, вступал, при непрерывном вздорожании жизни и падении реальной заработной платы, в полосу обострения экономической и политической борьбы.

Каталонский вопрос, непосредственный исходный пункт переворота 1923 г. (см. ХLVII, 682), достиг крайнего обострения в результате полицейского террора в Каталонии, и перехода в оппозицию крупной каталонской буржуазии. Сельскохозяйственный кризис повысил требования помещиков к правительству до крайних пределов. Нефтяная монополия вызвала наступление английского и американского нефтяных трестов, выразившееся в катастрофическом снижении курса песеты (до 50% нормальной стоимости).

Проведение декрета 20 февраля (см. выше) вызвало волнения в артиллерийской школе в Сеговии; королевским декретом 27 февраля 1929 г. эта школа была расформирована. Демонстрация офицерства против короля (в его присутствии) на банкете в Мадриде (в ответ на тост в честь короля офицеры бросили на пол свои бокалы) показала королю его непопулярность в армии. С этого времени он начал принимать меры к тому, чтобы отделить свою судьбу от судьбы диктатора Примо де Ривера. 7-го марта 1929 г. последний заявил в интервью с сотрудником парижского «Матэн» что в марте 1931 г. он «сдаст свою должность», т. к. к тому времени «его трудами страна будет успокоена, и благонамеренные граждане будут обеспечены против опасности, угрожающей им со стороны политиканов»...

Волна студенческих выступлений против диктатуры привела в марте к закрытию мадридского университета, увольнению всего учебно-административного персонала и назначению вместо ректора королевского   комиссара. В июле 1929 г. Национальному Собранию был сообщен проект новой конституции. Проект оставлял за монархией и католической церковью господствующее в государстве положение. Однако, в начале ноября 1929 г. последовала новая декларация, оповещавшая страну, что, ввиду событий последних дней, правительство считает преждевременным свое намерение передать власть «нормальному» «конституционному» правительству; что «события эти» показали, как перспектива ликвидации диктатуры ободрила тех, от кого «директория спасла Испании в 1923 г.» (имелись ввиду оправдательный приговор суда по делу Санчес Герра, а также сведения о переходе в лагерь конституционалистов новых генералов, как кадикского командующего войсками Годе). Вместо новой конституции Испании получила новый Уголовный кодекс, первая статья которого запрещала критику действий «короны». Выход боевого представителя финансового капитала, Кальво Сотело, из состава директории свидетельствовал о решении финансовой олигархии предоставить диктатора ясно обозначившейся близкой гибели. В то время как король спешил завязать связи с противниками диктатора, последний решил отказаться от уродливого проекта фашистской конституции, изъявлял готовность отказаться от власти и, ввиду двойственности поведения Альфонса ХIII, обратился 26 января 1930 г. к начальникам военных округов (а не к королю) с запросом, считают ли они желательным сохранение за ним диктаторской власти. 28 января король вызвал его и положил перед ним прошение об отставке.

Примо де Ривера немедленно выехал в Париж, где умер 16 марта. Во главе директории король поставил генерала Беренгера; против этого чисто дворцового правительства были не только противники диктатуры, но и немногие верные сторонники Примо де Ривера.

Это было предпоследнее правительство монархии: правительство Беренгера оставалось у власти до 15 февраля 1931 г. Значение его понятно в свете того факта, что правительство Примо де Ривера рухнуло под обломками системы «экономического национализма», проводившейся диктатурой в последние годы ее существования (в 1927 и 1928 гг.), когда директория Примо де Ривера пыталась сохранить  свою власть, демагогически опираясь на «национальные» интересы испанского капитализма, и этим восстановила против себя иностранные банки и тресты. Подняла голову и помещичья реакция, мобилизованная в рамках  общего кризиса кризисом сельскохозяйственным. В этом отношении показательны след, цифровые данные. Принимая за 100 сбор пшеницы в 1901 г., сбор ее в 1928 г. определился  в 90; население страны увеличилось за это время с 21 до 23 млн.; нехватка хлеба в 1928 г. (до урожая 1929 г.)  определялась минимально в 10 млн. квинталов; правительство вынуждено  было разрешить ввоз иностранной пшеницы. В 1929 г. урожай был очень высоким (38 млн. квинталов против 26,4 млн. квинталов в 1928 г.); по прежней практике ввоз пшеницы должен бы быть немедленно воспрещен, но диктатура допустила дальнейший ввоз ее, в полном противоречии с интересами производителей и со своей программой экономического национализма, но к вящему удовлетворению аппетитов импортерских фирм и мукомолов средиземноморского побережья. Невозможность сбыть кастильский урожай 1929 г. подорвала позицию директории в Кастилии. Андалузия всегда была очагом революционных движений; тем сильнее были монархические чувства андалузских помещиков — производителей по преимуществу оливкового масла. Но и с этим продуктом создалось, под влиянием кризиса, катастрофическое положение: в 1929 г. экспорт его не превысил 460 000 квинталов, тогда как средний годичный вывоз его равнялся в предшествующие годы миллиону квинталов, и уже в эти годы (с 1925 г.) накопился избыточный запас его в 4 млн. квинталов. Январское восстание 1928 г., во главе которого стал Санчес Герра, было инспирировано, главным образом, андалузскими латифундистами, политическим представителем которых и был этот родовитый помещик-«революционер». Вывоз вин сократился в 1929 г. по сравнению с 1928 г. (с 1925 г. он непрерывно увеличивался) на 50%. 29 декабря 1929 г. во Франции (главном рынке испанских вин, получавшем свыше 70% испанского экспорта) был издан закон, ограничивавший ввоз испанских вин (на 1930 г. 16,5 млн. гктл., вместо средней нормы 23 млн.); естественно, испанские виноделы усмотрели в этом вину директории, и среди виноделов Кастилии и Каталонии поднялись оппозиционные настроения; в Каталонии резко усилилось влияние национальной каталонской республиканской оппозиции. Гектолитр вина в среднем стоил в 1927 г. 58 песет, в 1928 г. — 51, в 1929 г. — 51, в 1930 г. — 46 песет. 9/10 сбора апельсинов в Испании (Валенсия) вывозится за границу, главным образом в Англию; в ноябре 1929 г. за ящик там платили еще 16 шиллингов, в январе 1930 г. — 9 шилл. Средняя месячная выработка металла начала падать с середины 1930 г.: в начале года она составляла 450 000 тонн, во второй половине года — 365 000 т, в январе 1931 г. — 350 000 т. Продукция свинца в 1926 г. составляла 147 392 т, в 1929 г. — 133 261 т, в 1930 г. — 122 308 т; цены за тонну: в 1926 г. — 28,9 фунтов стерлингов (100%), в 1929 г. — 21,4 фунтов стерл. (73%), в 1930 г. — 192 фунт. стерл.   (52%). Продукция цинка в 1926 г. составляла 16 064 т, в 1929 г. — 11 825 т, в 1930 г. — 10 696 т; цены за тонну: в 1926 г. — 32,9 фунт. стерл., в 1929 г. — 20 фунт стерл. (60%), в 1930 г. — 15,2: фунт. стерл. (41%). Уже в начале кризиса в Испании насчитывалось 45% безработных к общему числу рабочих в текстильной промышленности, 40% — в строительной, 40% — в горной, 30% — в металлургической.

Рабочий класс за годы диктатуры и сотрудничества с нею социал-демократических лидеров потерял от 10 до 20% заработной платы, при удлинении зачастую рабочего дня и при интенсификации труда (капиталистическая потогонная «рационализация»). Последние заговоры против Примо де Ривера организовались с исключением участия в них в какой бы то ни было степени рабочих. Между тем, уже с конца 1929 г. экономические стачки множатся; к лету 1930 г. экономические забастовки перерастают в политические стачки: такова всеобщая стачка в Севилье в июне 1930 г. В сентябре 1930 г. рабочее движение в Галисии вовлекает в совместное выступление против директории Беренгера крестьянство в провинциях Луго, Оренсе и Корунья. Непосредственно вслед за этим разразилась стачка 36 000 строительных рабочих в Барселоне. В начале октября 1930 г. — всеобщая революционная стачка со штурмом Оружейных лавок в Бильбао и с успешной борьбой против полиции. Далее — Малага, Витория, в ноябре 1930 г. всеобщие стачки в Мадриде и Барселоне, Валенсии и Кадиксе. Наконец, в декабре 1930 г. забастовочное движение одновременно охватывает весь промышленный пролетариат Испании.

В 1929 г. было 100 с лишком забастовок с 150—200 тыс. участников; в 1930 г. — 527 забастовок и около миллиона участников, всеобщие стачки в 60 городах, в некоторых из них по 3 и 4 раза (Барселона, Севилья, Бильбао, Малага); в декабре; 1930 г., в течение 4-х дней, всеобщая забастовка не менее, чем в 35 городах.

Беренгер смягчил, но не отменил цензуру; сократил расходы на общественные работы, увеличив безработицу; в государственном аппарате, под давлением короля, продолжавшего искать сближения с «касиками» (главами) старых политических клик, допустил увольнение сторонников диктатуры, «риверистов», и замену их агентурой прежних касиков. Т. о. восстанавливалось господство старой олигархии, в то время, как она выступала оппозицией правительству. Республиканские организации начали контингентироваться лишь в последние дни директории; между республиканцами и монархистами — противниками директории - граница была неощутима. Только социалистическая партия располагала легальным партийным аппаратом, 200 местными организациями, 17 газетами и 250 000 членами в своих профсоюзах («Унион Хенераль»). Этим объясняется то, что политические деятели, поставившие себе задачей овладеть властью для спасенья буржуазного строя ценой республиканского переворота, привлекли к соглашению и подготовке коалиционного временного правительства не только левую каталонскую республиканскую партию (мелкая буржуазия, лидер Масия), но и социалистическую партию. Соглашение было заключено в Сен-Себастьяне, в августе 1930 г. Как раз в это время на смотру королем морских сил в Сантандере у 7 000 моряков было отобрано оружие из опасения вооруженного их выступления. В Сан-Себастианском пакте приняли участие: социалисты, левая каталонская партия, бывшие монархические деятели, решившиеся возглавить республику для сохранения за ней «консервативного» значения, как-то — бывший министр Алкала Замора (андалузский помещик, ревностный католик) и сын вождя консервативной партии Маvра, «прославившегося» инквизиционным убийством Феррера в 1909 г.; наконец, А. Лерус  — глава «радикальной» или «исторически-республиканской» партии. Эта «радикальная» партия представляла сколок с либеральной и консервативной клик и отличалась от них только республиканской демагогией и принципиальной беззастенчивостью своего вождя и его последователей. Прочие участники пакта настолько не доверяли ни политической, ни личной добросовестности Леруса в этой сделке, что сговаривались за его спиной и долго колебались раньше, чем включить его в блок. Пакт представлял соглашение о ликвидации монархии, составе временного правительства, учредительном собрании, автономии Каталонии,  отделении церкви от государства, законодательстве об охране труда и аграрной реформе.

В молодой испанской компартии руководящая роль принадлежала группе (Адаме, Трилья, Вега и Бульехос), исключенной в 1932 г. из партии. Эта группа действовала анархо-сектантски, дезорганизовала партию и дезориентировала ее, будучи помесью анархо-синдикализма, троцкизма и других видов политического авантюризма и провокаторства. В 1928 г. и в 1929 г. она заявляла, что диктатура Примо де Ривера «усилилась и укрепилась на долгий период», и потому компартия должна уйти как можно глубже «в подполье и заняться исключительно сохранением своих кадров» и выжиданием «более благоприятных условий», тогда как Коминтерн дал противоположную оценку положения и противоположные выводы, полностью оправдавшиеся последующими событиями. Эта троцкистско-фашистская агентура добилась того, что к моменту республиканского переворота испанская компартия насчитывала менее тысячи членов. Тем, что социалистическая партия была скомпрометирована в среде революционных рабочих сотрудничеством с директорией, воспользовались анархо-синдикалисты, организация которых (Вс. конф. тр.) была под запрещением в годы диктатуры.

Первыми мерами Беренгера была ликвидация «Национального Собрания», смена губернаторов и восстановление упраздненного Прима де Риверой министерства иностранных дел. Веренгер проектировал назначение выборов в кортесы, но в королевской камарилье старые политиканы и генералы директории не могли притти к соглашению о возможности и способе возвращения к «нормальному порядку». Сен-Себастйанекий «комитет» — в то время как в стране подымалась революционная буря, — подыскивал для возглавления временного правительства «авторитетного» деятеля. Санчес Герра отклонил сделанное ему предложение. Обратились к финансисту-биржевику Альбе, отсиживавшемуся в Париже, Но одновременно к нему же лично обратился и Альфонс XIII, приехавший для этого в Париж; составился проект правительства с Альбой во главе при участии каталонцев Карнера и Ольвера, баска Эчеварриета (промышленник, близкий к социалистическому лидеру Индалесио Прието), Леруса и правого социалиста Фернандо де лос Риос. По-видимому, выражавшееся рабочими недоверие к блоку социалистов с буржуазией (всеобщие стачки в Бильбао и Севилье) заставило социалистических лидеров и республиканцев воздержаться от вхождения в правительство монархии. Отказ Альбы (ныне лерусист, участник «единого» фашистского фронта) от возглавления временного правительства заставил «комитет» удовлетвориться кандидатурой Алкала Заморы, который на 20-тысячном митинге в Валенсии 14 апреля 1931 г. впервые объявил себя республиканцем. В начале ноября 1980 г. расстрел рабочих в Альгоданалесе (Андалузия) вызвал негодование рабочих всей страны. 12 ноября 1930 г. произошел обвал новостройки в Мадриде; на 14.ХІ 1930 г. назначены были похороны жертв обвала. 13.ХІ 1930 г. был распубликован декрет о назначении на март выборов в кортесы. На следующий день траурная демонстрация была порублена и обстреляна жандармами (за нарушение маршрута) — 5 убитых на месте и свыше 100 раненых. 15.ХІ 1930 г. рабочие Мадрида начали 48-часовую стачку протеста; большинство газет было конфисковано; произведены массовые аресты; на улицах патрулировала жандармерия; войска были частью заперты, частью наготове в казармах. В Барселоне и Севилье стачки солидарности сопровождались баррикадными боями. По словам участника событий, офицера, «рабочие не доверяли сен-себастианскому комитету. Его считали слишком нереволюционным. В уверенность переходило, подозрение, что он не даст сигнал к  революции до тех пор, пока революция не заставит его сделать это». Рабочие   требовали оружия (свидетельство того  же офицера), но ниоткуда его не получали. Либеральные публицисты уже писали в газетах: «Delenda est  monarquia!» Салонный философ Ортега-и-Гассет наделал шуму статьей, заключавшейся словами: «Испанцы, испанцы, ваше государство больше не существует!» 12 декабря 1930 г. два подлинные революционера, офицеры Галан и Эрнандес, подняли восстание гарнизона в Хака (Северный Арагон, близ Пиренеев).

С «революционным» (сен-себастианским) комитетом была установлена эта дата для начала восстания, но комитет решил отсрочить выступление. Восстание небольшого лакского гарнизона, выступившего в боевом порядке в поход к ближайшему месту расположения более значительных военных сил, не было ниоткуда поддержано. Революционный отряд был окружен и разбит превосходными правительственными силами; 14.ХII.1930 г. Галан и Эрнандес были расстреляны. Весть об этом подняла авиационную часть на аэродроме Куатро Виентос, расположенном близ Мадрида; аэропланы засыпали столицу прокламациями, призывавшими население к восстанию. Позиция псевдореволюционного комитета (он стал называться «революционным» после переворота) определялась позицией социалистической партии. Руководство этой партии проявило свое участие в революции в этой фазе «сдерживанием нетерпеливых масс», «благоразумием и осторожностью»... Центральный орган партии заявил через 10 дней (25.ХII 1930 г.): «Если консерваторы хотят ликвидировать угрозу революции, то они должны уничтожить быстро и радикально причины, порождающие зло, т. е. вернуть стране ее суверенитет, ее политическое право и ее свободу». Аэродром Куатро Виентос был занят войсками и полицией, авиационные части разоружены и распущены (с запрещением авиационной формы одежды), жандармы получили пулеметы. Социалистам удалось тем временем через свои профсоюзы удержать мадридских рабочих от забастовки, тогда как в 35 городах, где рабочие вырвались из-под подчинения социалистам, генеральные стачки были ответом на расстрел Галана и Эрнандеса.

Веренгер назначил выборы в кортесы на 1 марта 1931 г., но столпы монархии (Романонес, Алхусемас и Камбо) решили, что им придется действовать по рецепту «Эль Сосиалиста». т. е. участвовать в выборах, выкинуть лозунг «учредительного собрания» для того, чтобы блокироваться этим путем для спасения монархии с социалистами и республиканцами. 15 февраля Веренгер подал в отставку, т. к. король одобрил тактику Романонеса—Алхусемаса—Камбо, стоявших за отсрочку выборов. Адмирал Аснар стал во главе нового и последнего правительства монархии и вступил через Санчес Герра и др. в переговоры с посаженным в декабрьские дни в тюрьму Алкала Замора об условиях вступления в правительство республиканских лидеров псевдо-«революционного комитета». Лидеры эти отвечали, что они должны оставаться резервом для спасения «порядка», т. е. для борьбы с революцией, на более чем вероятный случай крушения монархии, а потому должны сохранить ореол «мучеников революции» и непримиримых республиканцев, который поможет им взять власть в свои руки и предотвратить о самого начала «эксцессы революции», в частности — обеспечить безопасность королю и его семье. В правительство вошли граф Романонес, маркиз Алхусемас, ла Сиерва, Бугальял, — либералы и консерваторы; консерватор Санчес Герра, реформист М. Альварес и др. «популярные» деятели были также оставлены в резерве для учредительного собрания. В течение декабря 1930 г. Альфонс XIII закончил уже перевод «своих» капиталов за границу, методически вынувши все денежные вложения в испанскую монархию — свои и частично своих друзей. К пасхе (в апреле 1931 г.) он вернулся из последней поездки в Англию, где договаривался о своем пребывании в этой стране во время революции. Несмотря на благополучно прошедшие пасхальные торжества, папская курия, основываясь на своей информации, считала в это время переворот неизбежным. 12 апреля состоялись муниципальные выборы, назначенные для предварительной проверки настроения в стране до выборов в кортесы. Выборы эти по окончательным результатам дали монархистам 22 150 мест в муниципальных советах, республиканцам - только 5 875. Но во всех крупных и средних городах Испании (за исключением только двух: Кадикса и Бургоса) монархические партии потерпели полное поражение. Впоследствии монархисты утверждали, что король принял решение покинуть Испанию, узнав лишь о результатах выборов в крупных городах. Глава правительства, адмирал Аснар, заявил через прессу, что «страна стала республиканской».

Военный министр разослал командующим войсками военных округов циркуляр следующего содержания: «Муниципальные выборы дали результат, о котором ваше пр-ство может судить по тому, что произошло в подчиненном вам округе. Баллотировка обнаружила провал монархических кандидатур в Мадриде, Барселоне, Валенсии и остальных главных городских центрах. Выборы проиграны. Это создает в высшей степени рискованное положение... В этот кризисный момент ваше пр-ство признает абсолютную необходимость величайшего благоразумия, устремления всех мыслей к обеспечению высших интересов нации, защита которых всегда составляет задачу армии. Ваше пр-ство должны оставаться в тесном контакте с подчиненными вам гарнизонами, внушая всем полное доверие к высшему командованию, охранять какой бы то ни было ценой дисциплину, быть наготове оказать помощь, необходимую для поддержания закона и порядка. Это будет гарантией того, что Испания пройдет без глубоких потрясений по пути, предуказанному верховной волей нации». Комментируя этот циркуляр (официозное объяснение которому дано было в заявлении, что военный министр будто бы разослал его без ведома остальных министров), «Таймс» заметил, что «республиканский комитет не мог бы средактировать иначе свое собственное обращение к командующим войсками»! Этот результат муниципальных выборов был предлогом для составления от имени короля обращения «к народу» с извещением, что король, ввиду обнаруженного «временного» настроения страны, покидает ее, во избежание угрожающих в этот момент резких столкновений между сторонниками и противниками монархии. Правительство и «республиканский комитет» избрали маршрут и время отъезда короля и его семьи. Сам Альфонс ХIIІ выехал с королевскими почестями на надежном военном корабле из Картахены в Марсель. Народные демонстрации в Мадриде, опередившие отъезд королевской семьи, были отвлечены «республиканским комитетом» таким образом, что он имел возможность оповестить население об отъезде короля как о совершившемся факте. Единственной политической партией, в парламентском смысле этого слова, являлась в республиканском блоке социалистическая партия. Как говорил центральный ее орган (18. II 1931 г.), «масса населения была против сохранения монархии, но не имела доверия к республиканским партиям. И за помощью обратились к нам именно для того, чтобы завоевать доверие колеблющихся элементов». «14 апреля (пояснял «Эль Социалиста» 23. IV 1931г.) власть валялась на уличной мостовой: кто угодно мог подобрать ее. Непревзойденным мастерством было со стороны республиканцев и социалистов то, что они создали орган, способный канализировать революцию и быстро организовать правительство, представлявшее гарантию для всех интересов страны. Без наличности этого органа, созданного республиканцами и социалистами, — чем стало бы правительство? В чьи руки попало бы оно в этот момент? В каком положении оказалась бы Испания? Одна мысль об этом заставляет глубоко содрогнуться, потому что, без сомнения, мы подпали бы под власть экстремистской тирании. Но так как нам удалось спасти Испанию тогда от этой грозной опасности, то сосредоточимся на предотвращении ее и в будущем». Таким образом, отъезд короля без отречения и «организованная» передача власти Романонесом временному правительству были тщательно подготовлены с таким расчетом, чтобы они совершились заблаговременно, до революционного взрыва, с полным обеспечением интересов Бурбонов, сохранением дисциплины военно-полицейских силе порядка в «опасный» момент смены власти.

«Республиканский комитет» превратился во временное правительство следующего состава: премьер — Н. Алкала Замора (группа прогрессистов), министр внутренних дел — Мигуэль Маура (объявивший себя «консерватором-республиканцем», составивший в дальнейшем «партию» правых республиканцев и вошедший вместе с нею в фашистский фронт на выборах в кортесы в феврале 1936 года), военный министр — М. Асанья (группа «республиканского действия»), морской министр — Касарес Кирога (республиканская группа галисийских автономистов), министр иностранных дел — А. Лерус (в 1936 г. вошедший в фашистский избирательный блок вместе со своей «радикальной», или «исторической республиканской» партией), министр труда — Ларго Кабальеро (социалистическая партия, позднее лидер левого течения в социалистической партии), министр почт — Мартинес Барриос (лерусист, образовавший самостоятельную партию после перехода Леруса в антиреспубликанский лагерь), министр юстиции — Ф. де лос Риос (социалистическая партия, один из лидеров правого течения, открыто выступавший в дальнейшем против допущения к власти «недостаточно культурного» рабочего класса), министр финансов — Индалесио Прието (социалистическая партия, в эмиграции после астурийского восстания), министр экономики — Н. д‘Ольвер (каталонский автономист-республиканец). Главная задача временного правительства заключалась в том, чтобы на основе сен-себастианского пакта о «сохранении порядка» «закончить» революцию, при содействии социалистической партии, посредством оставшегося в полной неприкосновенности военно-полицейского аппарата монархии. Во главе гражданской гвардии (жандармерии) оставлен был генерал Санхурхо, марокканский «герой», которому была сделана реклама путем оглашения его заявления 12 апреля 1931 г. о ненадежности монархических чувств жандармерии! Укрепляя правительственный аппарат контрреволюции, социалистическое руководство через своих министров увеличивало штаты, полиции и жандармерии, подавляло революционное движение рабочих солдат и крестьян контрреволюционной реформистской агитацией и военно-полицейскими репрессиями. Центральный орган партии противопоставлял организованный «сознательный» рабочий класс, сознающий свою политическую и культурную незрелость, берущий поэтому на себя миссию защищать против «анархии» буржуазно-республиканскую власть, - «массам, образующим чернь» («Эль Социалиста», 25.V.1932 г.) и поддающимся призывам коммунистов и анархо-синдикалистов («Эль Социалиста», 12, VI.1932 г.).

К моменту падения монархии 14 апреля 1931 г. социалистическая партия пользовалась доверием значительного большинства пролетариата, крестьянских масс, ремесленников, служащих и учащихся. Перед трудящимися Испании стал вопрос о власти. Они стремились к полному уничтожению всех тех элементов, которые служили опорой монархии и  диктатуры Примо де Ривера, к разрушению полуфеодального и реакционного государственного аппарата, к уничтожению экономических и политических позиций церкви. В частности, крестьянство и сельскохозяйственные рабочие надеялись, что им помогут овладеть землей крупных помещиков и церкви. Разрешить эти революционные задачи можно было путем создания революционного блока рабочего класса и крестьянства с целью завоевания власти. Но социалистическая партия избрала путь реформистский,  путь сотрудничества и блока с буржуазными партиями. В сотрудничестве с этими буржуазными партиями социалистическая партия преградила путь революционному подъему и революционной борьбе масс вместо того,  чтобы направить ее на завоевание власти (письмо центральных комитетов компартий Испании, Франции и Италии к рабочим Испании, май 1935 г.). Что касается вождей анархо-синдикалистов, то они «спекулировали на реформизме правых социалистических вождей» только для того, чтобы «отвлечь трудящихся от политической борьбы и тем самым разоружить их в  бою с реакционными классами» (там же). К этому следует добавить, что социалисты, ввиду «недостаточной политической организованности республиканской буржуазии», объявили во всеуслышание, что задача рабочего класса — содействовать консолидации буржуазных партий; и действительно, они выпестовали фашистские партии, которые и освободились затем от сотрудничества с социалистической партией. Анархисты же, отрезывая рабочих от политической классовой борьбы, заключали темные сделки с худшими из буржуазных политиканов, — в частности, со специалистом по этой части — Лерусом.

В Каталонии влияние социалистической партии было сравнительно ничтожно. Анархо-синдикалистские вожди служили недостаточной гарантией против революции, так как мелкая буржуазия городов и крестьянства была крепко организована «Эскеррой» (т. е. «левой», автономистской республиканской партией). Поэтому сен-себастианский блок, учитывая невозможность сохранить кастильскую администрацию в Каталонии, решил предотвратить дальнейшее развитие революции в Каталонии путем немедленной организации в ней нового автономного государственного аппарата при помощи «Эскерры», сохраняя, однако же, возможность введения в Каталонию военных сил центрального правительства. Такой же смысл имело привлечение к участию в правительстве галисийских автономистов. В Бискайе социалистическая партия считалась достаточно сильной для того, чтобы можно было обойтись без содействия бискайских националистов. Поэтому коалиционное правительство вопрос об автономии басков просто обходило молчанием до конца своего существования.

1931 год в Испании был годом максимального обострения кризиса. Песета, котировавшаяся накануне установления республики по 9 за 1 доллар, упала до 1/13 доллара. Биржевые ценности потеряли в цене 5—6 миллиардов песет. Дефицит государственного бюджета равнялся 600 миллионам. Пассивное сальдо внешней торговли — 204 миллиона золотых песет. Статистика банкротств отметила для одной Барселоны 41 028 опротестованных векселей с 1-го апреля до 31 декабря 1931 г. (за те же месяцы в 1930 г. — 26 307). Вывоз железной руды в 1931 г. равнялся 800 000 т вместо 1 300 000 т в 1930 г. В горнопромышленной Бискайе предприятия увольняли рабочих тысячами; в Альтос Орнос из 5 домен 3 были потушены, 2 300 рабочих уволено.

Тем не менее, с 14 апреля до 15 мая 1931 г. в Испании наблюдалась полная остановка политической и экономической борьбы рабочих; в этот  месяц имела место одна экономическая забастовка рыбаков. Но уже во второй половине мая (после майского разгрома монастырей и церквей) было 17 забастовок, в июне — 37, в первой половине июля 68. В этом месяце было 6 всеобщих стачек в отдельных городах и 1 — во всеиспанском масштабе; политические требования бастующих были: требование отставки министра внутренних дел М. Маура, роспуска гражданской гвардии (жандармерии), протесты против политического террора. Севильская революционная стачка 20 июля 1931 г. вызвала применение артиллерийских сил правительства; крупнейшей в этом году была всеобщая стачка (300 000 участников) в Барселоне 4 сентября. Оба эти выступления были обречены на разгром, так как руководство ими было в руках анархо-синдикалистов. За октябрь и ноябрь100 забастовок, из них 8 генеральных политических. 40% их падает уже на сельскохозяйственных рабочих, главным образом Андалузии и Валенсии. В декабре — 60 забастовок (из них 10 политических), в том числе забастовка 80 000 сельскохозяйственных рабочих в провинции Бадахос, вызвавшая массовую командировку на место борьбы социалистических профсоюзных чиновников и социалистических депутатов (для борьбы с этим движением).

Между тем, 28 июня 1931 г. состоялись выборы в Учредительное собрание, давшие социалистам 114 депутатских мест, блоку буржуазно-республиканских партий — 173 места, «правым» (монархистам) — 39 мест, «радикал-социалистам» (глава — министр народного образования М. Доминго) - 56 мест (партия эта впоследствии растаяла). Изнутри буржуазно-республиканский блок взрывался единственно организованной партией Леруса, впитывавшей в себя все карьеристские, авантюристические и старокасикистские элементы монархической партии. Насколько быстро организовалась реакция видно из того, что осенью на дополнительных выборах в Мадриде избран был фашист Примо де Ривера, — сын. В октябре, при обсуждении §§ 24 и 26 конституции (отделение  церкви от государства и изгнание иезуитов) из правительства, вышли Алкала Замора и М. Мaypa. Этот протест против «утеснения» церкви сделал Замору бесспорным  кандидатом в президенты республики. Во главе правительства 15 декабря 1931 г. стал М. Асанья, против которого немедленно начал борьбу за власть Лерус. В декабре конституция была готова — вместе с драконовским законом о защите республики, дававшим право министру, внутренних дел и губернаторам  закрывать газеты, политические и профсоюзное центры и клубы; бессрочно арестовывать, высылать и  ссылать; запрещать всякие публичные собрания; налагать штрафы до 10 тысяч песет и т. д. Закон этот составил часть конституции, которой он вопиющим образом противоречил, т. к. сводил на нет все, обеспеченные ею гражданские свободы. По общему характеру своему, конституция Испанской республики — буржуазно-демократическая, парламентарная конституция, на базе однопалатной системы, с «социалистическим» ярлыком: «Республика трудящихся всех классов». При голосовании конституции в целом  воздержалось около 100 депутатов-монархистов и «республиканских» защитников церкви и духовенства. Страна, получила, таким образом, бумажную  конституцию, правительство с «чрезвычайными», отменяющими конституцию, полномочиями, неприкосновенный военно-полицейский аппарат полуфеодальной монархии («реформа» армии свелась к тому, что положение подлинно-республиканских офицеров оказалось в ней труднее, чем офицеров-монархистов, солдаты же и сержанты остались в прежнем бесправном положении), значительно усиленную вооруженную охрану помещичьих владений, буржуазной собственности и «порядка», расширенную до крайности саботажем помещиков и буржуазии безработицу, голод, прочно-укрепившуюся и сорганизовавшуюся контрреволюцию, при полном сохранении в стране старого касикистского режима, т. е. господства на местах старорежимных кулаков всех степеней и рангов, перекрасившихся в республиканские цвета, и угнетавших население с особенной энергией под флагом «охраны республики» и борьбы против «экстремистов».

1932 год начался кровопролитным подавлением движения в провинции Бадахос. Командующий жандармерией Санхурхо пригрозил правительству Асаньи, что если оно не «восстановит порядка» в стране, то он, Санхурхо, займется этим, делом сам, и в ответ на это получил расширение, полномочий для жандармского корпуса. 21 января провинция Барселона была охвачена революционной стачкой. Правительство объявило, что восстание в Барселоне — часть плана антиреспубликанской кампании, поддерживаемой монархистами и субсидиями из-за границы. Парламент 289 голосами против 4 выразил Асанье доверие и предоставил ему пустить, в, ход все средства «защиты республики». В январе бастовало свыше миллиона рабочих; стачки протеста против расстрелов невооруженных рабочих в Арнедо, Кастиль-Бданко и других местах охватывали почти всю страну (25—26 января) при руководящем участии; компартии; в районе Льобрегат (Каталония) рабочие восстали с орущем в рудах; перед подавляющими силами правительства они отступили  с боями в горы. В феврале было 1200 тысяч бастующих; в середине компартия и синдикалисты призвали рабочих Испании к  всеобщей стачке против которой выступила социалистическая партия со своими профсоюзными центрами. В этой стачке приняли участие  рабочие всех крупных городов (кроме Мадрида).

С 14 апреля 1931 г. по 14 апреля 1932 г. левобуржуазная газета «Геральдо де Мадрид» насчитала 3 693 стачки, из них  30 — генеральных, 20 — политических, принимавших характер вооруженных восстаний; 166 убитых республиканской вооруженной силой рабочих и крестьян, тысяча раненых и тысячи заключенных и сосланных; по заведомо неполным данным, в апреле было 85 крупных стачек (13 всеобщих, 21 сельскохозяйственная), в мае — 77 (10 всеобщих, 22 сельскохозяйственных), в июне — 75 (5 всеобщих, 35 сельскохозяйственных), в августе 48 (6 всеобщих), в последней четверти 1932 г. ежедневно 10—15 новых стачек, больше 500 за ноябрь—декабрь, из них около 100 массовых политических стачек, в том числе стачка 39 тысяч Горняков Астурии, объединенные всеобщие стачки городских и сельских рабочих провинций Саламанка, Севилья. Брожение среди железнодорожных рабочих составило предмет самых острых забот по ликвидации его со стороны руководства социалистической партии и ее профсоюзов. Широкий размах крестьянского движения (отказ платить аренду, самочинный сбор урожая на   помещичьих землях, захват помещичьих земель и т.д., часто при участии органов сельского самоуправления) с осени 1632 г. совпал с принятием «закона об аграрной реформе». Принятый  15 сентября 1932 г., он имел целью облегчить борьбу с революционным аграрным движением двумя способами: 1) создать видимость удовлетворения законными путями земельного голода испанского безземельного и малоземельного сельского пролетариата и 2) способствовать образованию кулацкого слоя «крепких» крестьянских хозяйств. Вместе с тем имелось ввиду создать для помещиков «легальный» выход из того положения, в которое их ставил рост аграрного революционного движения, т. е. обеспечить их интересы настолько, чтобы примирить с республиканско-реформистским законодательством. В соответствии с этими целями в основу аграрной реформы положен был принцип выкупных платежей; район действия ее ограничен был латифундистской южной и частью западной Испании (т. е., главным образом. Андалузией, а всего — 14 провинциями), составляющей 1/3 страны по пространству и по населению, охваченной огнем крестьянских восстаний и разгромов помещичьих имений. В остальных 2/3 страны отчуждению (за выкуп) подлежали лишь наследственные сеньориальные земли и крупные участки (свыше 400 га), сдававшиеся в аренду более 12 лет кряду. Установлена следующая очередность отчуждения земель; 1) добровольно отчуждаемые земли, 2) «земли, обремененные повинностями», 3) земли, принадлежащие государству и составляющие муниципальную собственность, 4) земли, принадлежащие корпорациям и учреждениям, сдаваемые ими в аренду, 5) земли, приобретенные с явно спекулятивными целями, и, лишь на шестом месте, — наследственные сеньориальные земли. «Далее, на седьмом месте следуют удобные для обработки, но необрабатываемые земли, 8) земли не орошенные, несмотря на явную возможность и выгоду их орошения... На 11-м месте — земли, принадлежащие одному лицу и превышающие площадью 1/6 часть муниципального округа, а по доходу — 20% доходов округа; на 12-м месте — земли, находящиеся свыше 12 лет в аренде, и т. д. Максимальные размеры имений, не подлежащих отчуждению, высоки и не находятся ни в какой связи с их доходностью: для плодосемянных хозяйств — до 600 га, для оливковых рощ — до 300 га, виноградников — 150 га, фруктовых садов — до 200 га, пастбищных земель — до 750 га,  и т. д. К тому же максимумы эти повышаются до 33% для имений, эксплуатируемых непосредственно самими владельцами. Наконец, максимум определяется в пределах одного муниципального округа, так что помещик может владеть любой площадью, если она разбросана по нескольким округам (исключение сделано только для грандов, т. е. титулованных феодалов, уличенных в соучастии в монархическом мятеже генерала Санхурхо). Размер выкупа  за землю определяется капитализацией дохода (определяемого по налоговой декларации) из расчета от 5 до 20%. Выкупные платежи уплачиваются наличными деньгами (до 1/5 всей суммы) и 5%-ными ценными бумагами, с правом реализации в течение года не свыше десятой доли всего полученного количества их.

Темпы проведения реформы были определены 50-миллионной дотацией осуществляющему ее Институту аграрной реформы (смешанного состава, с представительством помещиков, других земельных собственников, арендаторов и сельскохозяйственного рабочих, при руководящем положении чиновников-«юристов» и «экспертов») с его 500 человек штата. Имелось ввиду ежегодно «землеустраивать» от 8 до 10 тысяч хозяйств, при 2 миллионах безземельных сельскохозяйственного батраков и 1,5—2 миллионах малоземельных крестьян.

Крестьянское движение вынудило правительство не только к карательным экспедициям во всей стране, но и к демагогической «экспроприации» титулованного поместного дворянства после того, как оно оказало поддержку попытке Санхурхо произвести военный переворот. В течение одного дня 20 января 1933 г. в провинции Касерес рабочие и крестьяне захватили 32 помещичьих имения с усадьбами. С другой стороны, в Андалузии начались поджоги помещиков-латифундистов, так что экспроприация для них представила такой же выход из положения, как отъезд короля для монархии; после падения коалиционного правительства эта конфискация (принята палатой 18 августа 1932 г.) была немедленно отменена. С конца мая 1932 г. в связи с обсуждением каталонского статута (утвержден, так же как и  аграрная «реформа», в начале сентября, и после ликвидации путча Санхурко; каталонский парламент — на ¾  из левых каталонистов — открылся 6.ХІІ 1932 г.) началась мобилизация «патриотического» движения против коалиционного правительства, «подготовка санхурхиады» при закулисном, но ставшим широко известным участии в ней Леруса. 10-го августа 1932 г. Санхурхо начал восстание во главе с жандармами и монархическим офицерством в Мадриде и в Севилье в Мадриде переворот не удался в Севилье же власть перешла в руки Санхурхо. Однако, выступления рабочих и крестьян по всей Андалузии против военной диктатуры заставили «диктатора» бежать в автомобиле к границе; в пути он и его адъютанты сдались дорожному сторожу. 25 августа суд приговорил Санхурхо к смерти (президент помиловал его); после падения коалиционного правительства он с триумфом, как «национальный герой», был освобожден правительством Леруса и являлся кандидатом фашистско-клерикальной реакции на место Алкала Замора. 140 дворян были сосланы за участие в путче в Африку, оттуда частью бежали тотчас в Португалию, а остальные через 6 месяцев вернулись в Испанию.

Во внешней политике коалиционное правительство (в котором портфель министра иностранных дел с переходом Леруса в оппозицию отдан был Л. Зулуета) стремилось к сближению с Францией. 31 октября — 2 ноября 1932 г французский министр-президент Эррио посетил Мадрид. Английская официальная пресса недвусмысленно выступала против коалиционного правительства, солидаризируясь с «умеренной» реакцией. В отношении СССР социалисты держались единым фронтом с клерикальной реакцией, несмотря на громкие требования со стороны социалистических рабочих установления дипломатических отношений с СССР. Только тогда, когда дни коалиционного правительства были сочтены, т. е. когда социалистов «выгоняли» (по их собственному определению) вместе с Асаньей из правительства, — испанский министр иностранных дел обменялся с НКИД СССР письмами о взаимном призвании и установлении нормальных дипломатических отношений. После падения коалиционного правительства в 1933 г. осуществление этого акта  — обмен дипломатическими представителями отпало и состоялось лишь осенью 1936 г.

1933 год начался анархическим и по происхождению, и по своей неорганизованности восстанием  8—12 января рабочих во многих городах; лишь в Сарагосе заметна была предварительная подготовка, в результате чего уличные бои в этом городе приняли чрезвычайно упорный и затяжной характер. Как и всегда, анархисты своими призывами к восстанию дали временный, выход революционной энергии и возмущению рабочих; однако, начатая ими борьба была беспредметной, бесплановой и бесцельной; официальная цифра павших в этом движении рабочих «около сотни». Исключительное значение приобрел зверский бессмысленно-разбойничий расстрел невооруженных арестованных рабочих в Касас-Вьехас (провинция Кадикс), которым воспользовались лерусисты и монархисты для того, чтобы открыть демагогическую кампанию против коалиционного правительства. Черносотенная демагогия лицемерно спекулировала на этом преступлении. Таким образом, когда фашистская, реакция, опираясь на предопределенную перебежку в ее лагерь лерусистов, начала генеральное наступление против полусоциалистического правительства (считая его полезную роль оплота против революции исчерпанной), то правительство, «боровшееся направо и налево», оказалось висящим в воздухе, без всякой опоры; рабочие, даже и на низах социалистической партии профсоюзов, с полным равнодушием отнеслись к его судьбе. 23  апреля 1933 г. состоялись муниципальные выборы, в которых впервые приняли, участие, в силу новой конституции, женщины (55% избирателей), на которых особенно   жадно обрушилась клерикальная пропаганда. Правительственный блок, докупивший всего 28% голосов, провел 4586  кандидатов, фашистский блок (включавший радикалов лерусистов) — 11 742 — результаты, гораздо более, плачевные, чем апрельские выборы 1931 г. для монархии.  В  сентябре косвенные выборы в верховную «палату конституционных гарантий» дали первому блоку 5 мест, второму 10 мест, в том числе 6 мест получили монархисты. Верхом, издевательства над асаньевским правительством было избрание в эту верховную инстанцию законности исключенного из учредительного собрания и посаженного в тюрьму (откуда он бежал, подкупив администрацию)  Хуана Марча — главы испанских контрабандистов, взявшего на содержание нескольких лерусистских членов учредительного собрания, газеты, прокуратуру, судей, целые отрасли государственной администрации, о котором министр-каталонец Карнер сказал «Либо республика победит Марча, либо Марч сожрет республику». Торжествующая реакция увлекла за собой верхи чиновничества, буржуазную, интеллигенцию: мадридская адвокатура выбрала в свой руководящий орган лидера фашистского монархизма, бывшего министра финансов монархии и диктатуры   Кальво Сотело, бежавшего с падением монархии за границу от ответственности перед судом. Финансовый капитал, опираясь на триумф реакции нажал на президента, учредительное собрание было распущено, и Асанья передал власть Лерусу. Новые выборы (19 ноября 1938 г.) проведены были фашистским блоком при помощи мобилизации всех сил полиции, церкви, правительственных чиновников — в пользу фашистско-клерикальных партий, — террора и небывалой организации подкупов избирателей. Достаточно наполнить, что министр юстиции лерусистского правительства подал в отставку, обратившись в стране с   заявлением, что выборы впервые республиканские кортесы целиком фальсифицированы  посредством подкупов, насилий и мошеннических проделок при подаче и подсчете голосов.

Во главе фашистских партий в стране встала партия «Народного действия», подчиненная как неограниченному (в силу полномочий Ватикана,  договоренности с бывшим королем   главе Хиль Роблесу, сыну крупного помещика-карлиста, выступавшему на муниципальных выборах 1931 г. в качестве монархиста, а затем, снявшему с себя вывеску монархиста, но уклонившемуся от признания республикой. Такой рецепт был дан папской курией, предоставившей в распоряжение Хиль Роблеса аппарат церкви и в особенности иезуитского, ордена. Партия Роблеса объединила, в себе, а затем - более широкой «конфедерации» испанских автономных партий  (CEDA) помещичью и иезуитскую реакцию, стремящуюся организовать и повести за собой кулацкий слой деревни, и католическую мелкую буржуазию. Эта партия фашистского типа была маневренной армией фашистского наступления феодально-финансово-капиталистической реакции, имевшая задачей разлагать и уничтожать изнутри республиканский режим, внедряясь в парламент, в правительство, в командование армии, в государственный аппарат, в муниципальные органы и т. д. Эта роблесовская «конфедерация» (CEDA) получила 98 парламентских мандатов — больше, чем все республиканские партии, вместе взятые: социалисты — 53; левая каталонская («Эскерра») — 23; галисийские автономисты («Орга») — 6, «республиканское действие» (Асанья) — только 5, радикал-социалисты (две фракции) — 4, федералисты — 1, всего — 92. Компартия провела одного депутата.

Тесно сотрудничала с CEDA кулацкая «аграрная» партия, не принявшая жесткой дисциплины CEDA; она получила  51 мандат (лидер М. Веласко). Ударные силы фашистской реакции собирались в погромных «юношеских» организациях роблесовской партии, в чисто фашистских организациях, возглавляемых сыном Примо де Ривера, д-ром Албиньяна и графом Родесна (карлисты), в погромных дружинах, — тоже «юношества», — монархистской альфонсистской партии «Испанского» обновления» (37 мандатов, лидер — бывший королевский министр Гойкочеа). Вместе с СEDA и аграриями блок фашистско-клерикально-монархистских партий получил 217 мандатов.

Лерусистская агентура биржи, банков, спекулятивного капитала, в соединении с политическим авантюризмом и бандитизмом новых алчущих власти, касиков из «нуворишей», получила 100 мандатов; каталонская правая («Региональная лига», лидер Камбо) — 26 мест, «консерваторы» (лидер М. Маура) — 16, либерал-демократы, т. е. монархисты-реформисты (лидер М. Альварес, крупный делец-адвокат) — 6, прогрессисты  (Алкала Замора) — 3. Всего эти партии, спекулировавшие  своим «центральным» положением, но в действительности составлявшие заболоченную авантюризмом окраину фашистского лагеря, имели 162 мандата (общее число депутатов 472). Таким образом, правительство формально принадлежало «центру при поддержке правых», а на деле — Х. Роблесу через посредство Леруса.

До и после ноябрьских выборов Хиль Роблес отказывался от прямого участия в республиканском правительстве; накапливая силы, используя зигзаги этого правительства, Роблес поставил в порядок дня борьбу за власть лишь летом 1934 года — «для того, чтобы раз навсегда покончить с революцией». «Лерусистские» грехи республиканского правительства — это прикрытие фашистской контрреволюции республиканской вывеской, величайший даже в испанской истории и соединенный со всеми разновидностями обмана цинизм, как система государственного управления, господство взяток, подкупов, фаворитизма, небывалое по темпам и масштабам разграбление при помощи аппарата правительственной власти государственных и общественных средств.

В ноябре 1933 г. заканчивается период нахождения у власти социалистическо-республиканского блока и начинается период господства фашистского блока под вывеской лерусистско-роблесовской коалиции, период развала республиканского режима и правительственного аппарата, ликвидации всего республиканского законодательства, восстановления всех сколько-нибудь ущемленных привилегий помещиков, дворянства, духовенства, банкиров. Ничего не осталось ни от прав рабочих, ни от жалкой «аграрной реформы» («внутренняя колонизация» необработанных земель была начисто ликвидирована); попытки Роблеса склонить фашистский блок к сохранению аграрно-реформистской демагогии для привлечения крестьянских симпатий к блоку разбились о непреклонное, твердолобое сопротивление помещичьей реакции.

К этому времени компартия, избавившись от прежнего авантюристического руководства, насчитывала уже 21 000 членов; влияние ее настолько выросло, что внутри социалистической партии и ее профсоюзов началась борьба против правого руководства; о диктатуре пролетариата громко заговорили левые социалисты (Ларго Кабальеро), идя навстречу созревшей воле низовых организаций и рабочих масс, отвернувшихся от реформистского руководства партией и профсоюзов; группы мауринистов (которые превратились в темную фракцию буржуазно-каталонистского республиканизма) и троцкистов (которые все свои силы направили на борьбу против компартии под фашистскими лозунгами «3а дешевое правительство», «Против правительства рабочих и крестьян» и против единого пролетарского фронта) отступили на задворки политического авантюризма. Однако, рост компартии и ее влияния стал особенно заметен лишь «с лета 1934 года», в особенности когда в «рабочий альянс», организованный социалистической партией, компартия вошла с лозунгом преобразования его в рабоче-крестьянский альянс и превращения его в процессе борьбы в советы рабочих и крестьянских депутатов. Поддерживая лозунг «вся власть альянсам», компартия обусловила эту поддержку следующей программой-минимум; конфискация земли помещиков и церкви и бесплатное распределение ее между крестьянами; разоружение всех сил контрреволюции и вооружение рабочих и крестьян; контроль над производством и банками; сорокачасовая рабочая неделя с сохранением зарплаты за 48 часов; социальное страхование, включая страхование от безработицы; борьба против крупных спекулянтов и ростовщиков, конфискация их имущества с обращением его в пособие для безработных; аннулирование долгов крестьян и мелких лавочников банкам; освобождение угнетенных национальностей Каталонии, Бискайи, Галисии и признание независимости Марокко. Влиятельным врагом единого пролетарского фронта оставались анархисты, сохранявшие свои закулисные связи с Лерусом. Основной силой оставались количественно социалисты, имея 50 000 членов партии, 25 000 членов союза социалистической молодежи, а главное — от 700 до 900 тысяч членов реформистских профсоюзов.

Тем временем, Каталония, конституировавшаяся в автономную политическую единицу с собственной правительственной организацией, сохраняла буржуазно-демократический республиканский режим, фактически ликвидированный в остальной Испании (и, разумеется, в испанской Африке). Уничтожение каталонской автономии составляло тем более настоятельную задачу для фашистской реакции, что при подготовлявшемся ею фашистском перевороте автономная Каталония неизбежно должна была представить чрезвычайную опасность для него в момент гражданской войны. По плану фашистской реакции, который проводился Х. Роблесом в разрез с нетерпеливыми партизанами монархической реставрации, на долю лерусистского правительства должен был выпасть труд разгрома каталонской автономии. Однако, правительство это, даже при резком столкновении между Мадридом и Барселоной по вопросу о проведенной каталонским правительством аграрной реформе (в пользу весьма активных и хорошо организованных арендаторов), упорно уклонялось от навязывавшейся ему задачи. В то же время сотрудничество лерусистской  партии с роблесовским блоком монархистов, иезуитов и фашистов всех мастей вызвало брожение и раскол в самой партии Леруса, из которой вышел заместитель Леруса по партийной линии и министр внутренних дел в его кабинете, Мартинес Барриос, уведя с собой нескольких министров и всех тех членов партии (и целые организации), которые желали отделить свою судьбу от судьбы  Роблеса-Леруса и сохранить республиканскую репутацию. Политическая ситуация осложнялась внешнеполитическими проблемами: лерусисты (банки в первую очередь) стремились сохранить  французские связи, фашистско-клерикальные симпатии были на стороне итальянской диктатуры, монархисты тяготели к гитлеровской Германии; вокруг торгового договора с Францией и до, и после его заключения (7.III 1934 г.) шла острая борьба аграрных и промышленных интересов. В острый политический вопрос превратился и торговый договор с Уругваем, где также столкнулись аграрные и промышленные интересы.

Между тем, в стране нарастала новая волна революционного движения вокруг «рабочих альянсов». В Астурии за первые девять месяцев 1934 г. (т. е. до октября) было 5 всеобщих политических стачек, в Бискайе - 4 всеобщие политические стачки, в Мадриде (с апреля по сентябрь) — 4 всеобщие политические стачки. Экономические стачки в связи с наступлением предпринимателей на рабочий класс приняли небывало упорный и затяжной характер: всеобщая стачка в Сарагосе длилась 40 дней, мадридская стачка металлистов  3 месяца. В феврале стачка солидарности с австрийским пролетариатом, вступившим в вооруженную борьбу с клерикальным фашизмом, охватила 125 тысяч рабочих, по призыву одной компартии, вопреки социалистам и анархистам. В апреле компартия всеобщей стачкой в Мадриде сорвала фашистский слет в Эскориале, на который прибыло, по призыву Роблеса, 4-5 тысяч человек, вместо ожидавшихся 100 000. Второй фашистский слет 8 сентября 1934 г. вследствие всеобщей (включая жел.  дор.) стачки собрал 500 человек вместо 10 000. Одновременно 200 000 рабочих в Мадриде забастовало в виде протеста против слета каталонских помещиков в Мадриде для организации борьбы против каталонской автономии. В июне 1934 г. всеобщая забастовка сельскохозяйственных рабочих охватила ½ миллиона участников, приняв во многих местностях характер вооруженного восстания. Анархисты штрейкбрехерствовали; социалисты отказались от предложения компартии поддержать это движение стачкой солидарности в городах.

Обострение политической борьбы в стране и внутрипартийной   борьбы делало лерусистское правительство неустойчивой верхушечной комбинацией, державшейся  только боязнью командующих кругов бросить вызов революции передачей власти Роблесу; длинный ряд частичных кризисов кабинета, с выходом из него самого Леруса, закончился образованием правительства с лерусистом Самнером во главе; после отказа его ликвидировать автономию Каталонии (см. выше) Роблес сверг его 1 октября 1934 г. вотумом недоверия с тем, чтобы, наконец, войти в состав нового правительства на правах его хозяина.

Вхождение роблесистов в правительство означало решимость Х. Роблеса взять власть целиком в свои руки; для начала им были взяты министерства юстиции (не только для расправы с революционерами, но и с социалистами и с самим Асаньей), земледелия (ликвидация аграрной реформы) и труда (уничтожение республиканских законов о защите труда). 4 октября 1934 г. было образовано это правительство. В тот же день по призыву рабочего альянса качалась всеобщая забастовка во всей стране; в Мадриде рабочие пытались прорваться в казармы, в разных частях города произошли столкновения с перестрелками. В Астурии остановились железные дороги; сразу же было объявлено осадное положение. В Бискайе — в Эйбаре — рабочие пытались овладеть складом оружия, в Луганесе рабочие заняли казармы гражданской гвардии (жандармерия). В некоторых местах (например, Сен-Себастиан) анархо-синдикалисты выступили против всеобщей  стачки.

5 октября в Мадриде атакован полицейский участок. В Астурии ряд  промышленных городов переходит под власть рабочих альянсов и советов: Миерес, Карбетория, Сама де Лангрео. В Родеста рабочие овладевают пороховыми складами. Главный город  Овьедо, окружают колонны восставших горняков. Правительство отправляет в Астурию две армии: генерала Очоа и генерала Баша с шестью самолетами. Ближайшая к Астурии авиационная база в Леоне парализована брожением в авиационной части. В Бискайе 300 вооруженных железнодорожников пошли на помощь в Овьедо. В Португалете компартия организовала ревком рабочего альянса; жандармы разоружены; власть в руках рабочих. Каталония:  революционные рабочие комитеты  берут власть в промышленных  центрах — Сабаделе, Рипалоте,  Сарданоле, Манресе, Бадалоне, Матаро и др. В Барселоне рабочая демонстрация перед домом каталонского правительства требует оружия и провозглашения Каталонской республики; в Лериде рабочие овладевают радиостанцией.  В Сарагосе и Севилье анархо-синдикалисты (Национальная конфедерация труда) призвали рабочих не участвовать в движении.  

6 октября. Почти вся Астурия в руках рабочих; крестьяне поддерживают рабочих. Железнодорожная связь с Астурией прервана. Издан декрет об образовании Красной армии. Каталонское правительство провозгласило каталонскую республику, отпустило находившееся в его руках командующего войсками генерала Батета, дало ему время для решения вопроса, какую позицию ему занять; этим временем он воспользовался для того, чтобы окружить здание правительства и взять его под артиллерийский обстрел. Лишенные оружия рабочие вступают в баррикадную  борьбу с войсками (позднее склады оружия были открыты полицией, и оружие было спущено в море). Правительство направляет в Барселону 2 батальона Иностранного легиона.  Буржуазная милиция каталонского Правительства бездействует. В Хероне пехотный полк, высланный против рабочих, переходит на их сторону. В Сан-Себастиане — баррикады. Коммунисты образуют ревком в Рейносе (Сантандер). В Малаге — ревком, с участием коммунистов, социалистов и анархистов.

7 октября. В Мадриде атаки на правительственные  здания; продовольственный кризис; улицы заняты войсками; атаки вокзалов; 8 тысяч уволенных монархистов-офицеров мобилизовано правительством; распущен муниципалитет. В Астурии: боевые действия в центре Овьедо, занятом войсками; 8 тысяч рабочих соседней провинции Леон идут на помощь рабочей  Астурии, чем пользуется правительство для действий в Леоне, в частности для подчинения авиационной базы. Правительственный крейсер бомбардирует Хихон. В Бискайе 600 горняков Арболедо, выступивших по призыву коммунистов в Бильбао, за 7 верст от города возвращаются обратно социалистами. В Каталонии правительство без сопротивления капитулирует: рабочие атакуют авиационную базу; анархисты выступают против стачки и восстания. В Севилье коммунисты организуют рабочие дружины; железнодорожники возобновляют   работу.

8 октября. Железнодорожники от 20 до 38 лет объявлены военнослужащими. Из Марокко в Астурию и Каталонию перебрасывается 24 тысячи солдат. В Мадриде вооруженные столкновения. В Астурии: рабочие овладевают оружейным заводом близ Овьедо. В Хихоне десант морской пехоты, в 700 человек со вновь прибывшего линкора. В Каталонии крестьяне пытаются прорваться в Барселону; восстание пехотного полка в Хероне подавлено. В Мурсии стачка срывается. В Лериде — бунт двух пехотных полков. В Вилла-Робледо — советская власть.  

В Эстремадуре — переход войск на  сторону рабочих и крестьян. В Леоне бои между войсками и рабочими; то, же в провинции Сарагоса. В Алхесирасе начинается всеобщая стачка.  В Севилье прекращается подача воды,  газа и электричества.  

9 октября. В Мадриде набор 4 ½  тысяч новых полицейских. В Астурии, рабочие овладевают артиллерийским заводом в Трубии. В Барселоне сосредоточено 25 тысяч войска; в руках революционеров тайная радиостанция; большинство каталонских городов в руках рабочих; анархо-синдикалистская конфедерация борется за прекращение восстания и стачки. В Линаресе — бой между горняками и войсками; в г. Соберо (провинция Леон) -  рабочая власть. В Гренаде к стачке присоединяются транспортники, строители, металлисты. Город Гранолер, занятый рабочими, окружен войсками. В Севилью направлен по реке контр-миноносец. В провинции Кордоба  бои. Анархисты в Сарагосе активно срывают движение. В провинции Вальядолид — крестьянские восстания. В провинции Корунья (Галисия) объявляется всеобщая забастовка.

10  октября. В Мадриде мобилизация членов фашистских организаций; компартия распространяет листовки, призывающие к борьбе. В Астурии рабочие овладевают портом Авилес. Войска ген. Боша с боями продвигаются вперед. Крейсер, прибывший из Барселоны, высаживает десант в 500 человек для наступления на Овьедо. Войска генерала Очоа занимают Градо. Военные эскадрильи бомбардируют Трубию и Овьедо. В Бискайе одни города занимаются рабочими, другие —  войсками. В Барселоне центральный орган анархо-синдикалистской конфедерации выходит с злорадным объявлением: «Враги наши разбиты»; забастовка идет на убыль; компартия переходит на   нелегальное положение, продолжая революционную борьбу. В Севилью прибывают колониальные войска и эсминец. В провинции Кадикс начинается крестьянское движение. В провинции Кордоба стачка замирает. Железная дорога Мадрид-Сарагоса еще в руках рабочих. Исполком Коминтерна предлагает II Интернационалу единство действий в помощь испанским рабочим.

11 октября. В Мадриде в двух пехотных полках расстреляны члены солдатских комитетов. В Астурии — продвижение войск четырьмя колоннами; 5 воздушных эскадрилий бомбардируют горняцкий район. В Барселоне при помощи штрейкбрехеров военные власти пустили некоторые предприятия. В Кампо пехотная часть переходит на сторону рабочих. В военном порту Ферроль — полная остановка работ. В Саламанке — столкновения рабочих с жандармерией.

12 октября. Сформировано 52 военных трибунала в Мадриде. Войска Очоа подошли на 3 километра к Овьедо. В Севилье и Сарагосе забастовка убывает. В Каталонии аресты членов муниципалитетов, признавших независимую республику Каталонии.

13 октября.  В Мадриде забастовка продолжается. Двухдневная борьба за Овьедо. Горняцкий район весь в руках рабочих. В Бискайе продолжается всеобщая забастовка.  В Аликанте захват рабочими казарм жандармерии и оружия. В Малаге забастовка кончилась. Овьедо взят.

14 октября. Районы Мьерес и Трубил еще в рунах рабочих.

15 октября. Конец забастовки в Кордобе и в Сантандере.

16 октября. II Интернационал отклоняет предложение Коминтерна о помощи рабочим в Испании В Валенсии только еще начинается всеобщая забастовка.

17 октября. Правительственные войска занимают Трубию.

19 октября. Войска оттесняют рабочих из городов Миерес и Сама де Лонгрео в горы, где начинается долгая борьба экспедиционными средствами против упорно не сдающихся повстанцев. 17 селений угольного района Бискайи подвергаются бомбардировке.

Неописуемые зверства усмирителей, расстрелы без суда и «по суду» арестованных, закрытие почти всех промышленных предприятий в Астурии, т. е. осуждение всего рабочего населения оккупированной войсками провинции на голодную смерть, террор правительственный и террор фашистских банд, — ничто не сломило революционной энергии пролетариата Астурии, как показали всеобщие стачки протеста против террора на действующих предприятиях. Демонстрации (17 тысяч участников) в Мадриде и других городах, несмотря на военное положение, настойчивые протесты во всей стране против смертных приговоров участникам восстания заставили президента и правительство отказаться от казни Пенья, Менендеса и др. Не хватило решимости у послеоктябрьского правительства Леруса временную отмену каталонской автономии сделать окончательной, несмотря на категорические требование фашистов «раз навсегда положить  конец автономистским упражнениям». Уже в ноябре этот единственный «государственный ум» испанского фашизма и монархизма, Налево Сотело, заявил в кортесах это требование вместе с выдвинутой им, программой фашистской диктатуры; революция, заявил он, не сломлена и, коренится в широких массах населения», а за последнее время даже «морально укрепилась»; что же касается социалистической партии, то она, по определению того же Кальво Сотело, — уже «не руководитель ее, а массы», и массы эти не позволят руководителям вести легальную парламентскую политику. В марте 1935 г. фашистские министры вышли из кабинета Леруса (четвертый кризис кабинета за 6 месяцев), демонстрируя своим уходом осуждение неспособности правительства Леруса «покончить с революцией»; но вместе с тем они демонстрировали и против президента республики, тормозившего усиление террора и выполнение фашистской программы борьбы с «сепаратистской» Каталонией. Вновь войти в правительство Роблес соглашался при условии, что ему будет отдано вместо трех — восемь портфелей, в том числе министерства военное и внутренних дел. 3 мая сделка состоялась; роблесовский блок получил 7 министерств.  Программная декларация нового правительства включала реформу конституции, новый избирательный закон, закон о прессе, «организацию» военных сил; демагогическая часть ее говорила о «поисках средств выхода из кризиса и безработицы» и о законодательном урегулировании аренды земли мелкими собственниками. «Организация» национальной обороны означала, во-первых, как показала уже деятельность Роблеса на посту военного министра, фашизацию армии, начиная с высшего командования; во-вторых — увеличение испанских военных сил  с целью либо дорого продать испанский нейтралитет в ближайшей европейской войне (об этом говорится открыто), либо принять в ней участие на той стороне, у которой будет больше шансов на победу. Лидеры чисто-фашистских организаций, в том числе  бывший министр монархии Гойкочеа, не стеснялись громко говорить на собраниях и в прессе, что ближайшей целью патриотической. дипломатии должен быть Гибралтар. Танжер признается достижимым при энергичной великодержавной политике и без войны. Это,  конечно, не значит, что республиканской буржуазии чужды империалистические замыслы; в вопросе о Марокко социалисты высказывались в том смысле, что «Испания должна оставаться в Марокко для того, чтобы ее место не было занято другой державой»; некоторые республиканцы лелеяли неясный план сотрудничества с Португалией, — разумеется, после свержения фашистской диктатуры в этой стране. Была выслежена роблесовской агентурой организация помощи в Испании португальским революционерам и оглашена с целью скомпрометировать республиканский блок, в особенности самого Асанью, в Англии и в Лиссабоне.

Между тем революция переходила через единый пролетарский фронт к народному антифашистскому фронту. С начала 1935 г. шли стачки в Астурии, Мадриде, Барселоне,  Сарагосе, Заморе (здесь — против слета фашистов риверовского толка); первомайская стачка прошла дружно с демонстрациями во всей стране; в Барселоне 10 мая состоялась уличная демонстрация под лозунгами «долой фашизм, да здравствует свободная Каталония», причем на площади сожжено было чучело Роблеса. Левобуржуазные газеты требовали удаления правых из правительства и роспуска кортесов. Даже весьма умеренная «деловая» газета «Эль Соль» заявляла, что «создание нового правительства с большинством CEDA несправедливо и опасно».

Парижский «Тан» предостерегал, что нетерпение сторонников Роблеса «погубит его дело, если он не сможет приспособиться к обстоятельствам»; наоборот, монархисты резко критиковали оппортунизм Роблеса и требовали радикального изменения его тактики под угрозой разрыва с ним, т. е. полного развала не только правого блока, но и самой роблесовской партии, в тот самый момент, когда антифашистский фронт развернулся беспримерно грандиозными митингами и манифестациями с тремя и четырьмястами тысяч участников в Валенсии и Мадриде. Перед этим бурным ростом антифашистского движения президент республики оказался в трудном положении, при потере правительством всякого авторитета. Кортесы не собирались в кворуме, позволявшем инсценировать законодательную работу, ставшую невозможной вследствие внутренних разногласий в правительственном лагере: оппозиция роблесовским попыткам приукрасить фашистскую реакцию уступками крестьянству или налогом на доходы оставалась непреклонной. Президент республики был уже объявлен в правой прессе «изменником родине», нарушителем законности, покровителем революции за помилование 20 революционеров, за несогласие поручить образование правительства Роблесу, за освобождение из тюрьмы оправданного судом Ларго Кабальеро, которого реакция держала в тюрьме за «подстрекательство» к октябрьскому восстанию; выпустить его из тюрьмы правые министры не соглашались и после оправдательного приговора. Лерус склонялся то «направо», то «налево», то соглашаясь образовать правительство с исключением CEDA (3 апреля 1935 г.), то изъявляя готовность идти напролом по пути фашистской реакции, заодно с роблесовским блоком (5 мая). В этот промежуток времени президентский декрет возвратил каталонскому правительству временно изъятые из подчинения ему местные административные учреждения — новый повод для величайшего негодования правых. Однако, антифашистские настроения воздействовали даже на часть лерусистских депутатов, что вызвало озлобление у правых; они не явились в кортесы в день обсуждения предложения монархистов о предании суду Асаньи за его правительственную деятельность; этим было провалено предложение монархистов. В начале октября 1935 г. образовалось правительство с «беспартийным» правым Чапаприета во главе вместо Леруса, получившего портфель министра иностранных дел. 9 октября правый блок чествовал банкетом Леруса как жертву президентского произвола; Лерус и Роблес скрепили на этом банкете свой союз объятиями. Через 10 дней опубликован был правительством обвинительный материал против Леруса, членов его семьи и виднейших членов его партии по делу о систематических вымогательствах и взятках, начиная с лета 1934 года, в связи с рулеточной концессией Штрауса. Парламентская комиссия признала виновными и подлежащими судебной ответственности 8 человек, занимавших государственные посты, членов партии Леруса, в том числе племянника Леруса, действовавшего от имени последнего. 9 декабря правительство Чапаприета было свергнуто парламентским голосованием по директиве Роблеса. Новый кабинет президент поручил составить, без участия CEDA, центристскому республиканцу Портела Вальдарес, предоставив ему распустить кортесы и назначить новые выборы на 16 февраля 1936 года. В ответ на это правые внесли в президиум кортесов два предложения: о привлечении к судебной ответственности за нарушение конституции президента к премьер-министра и о признании роспуска кортесов недействительным. Избирательную кампанию они начали речами Роблеса и Кальво Сотело против президента республики, наметив, по газетным сообщениям, преемника ему в лице пресловутого героя жандармского путча генерала Санхурхо. С некоторым опозданием, вследствие внутренних трений, был организован единый «антимарксистский» фронт с участием Леруса и формальным объявлением гражданской войны в правой прессе и в речах правых ораторов. Антифашистский избирательный блок сорганизовался быстрее; в комитет блока от социалистической партии вошел Ларго Кабальеро, призывавший на митингах рабочих к борьбе с фашизмом с оружием в руках, если фашизм одержит  победу на выборах.

Состояние государственной организации Испании может быть охарактеризовано для конца 1935 г. следующими данными: с 1931 г. государственный долг Испании вырос с 20 млрд. песет до 22 ½  млрд. в июне 1935 г.,   с добавлением задолженности муниципальной — до 25 млрд., что составляет на 1 душу населения 1 000 песет. В 1930 г. проценты по государственному долгу составляли 899 млн., а в 1935 г., — 1093 млн. песет. Дефицит по государственному бюджету: в 1931 г. — 373 млн. песет, а в 1935 г. — 780 млн. песет. В то время как с бюджета министерства общественных работ снято в 1935 г. сравнительно с бюджетом 1934 г. 90 млн. песет, министерство внутренних дел увеличило свои расходы со 181 млн. в 1934 г. до 232 млн. в 1935 г. (добавка 51 млн. на штурмовые полицейские отряды, жандармерию и охранку). Рост безработицы: июль 1933 г. — 544 800 безработных, декабрь того же года — 618 900, март 1934 г. - 666 600, октябрь 1935 г. — 780 242, в феврале 1936 г. — по заявлению Л. Кабальеро на избирательном митинге — 1 000 000.

Клерикально-фашистско-монархический блок был глубоко уверен в своей победе на предстоящих выборах; газеты его откровенно возвещали программу новой палаты и нового правительства. Объявление «марксистов» вне закона фигурировало на первом месте, казни для ускользнувших от палачей «виновников» октябрьского восстания — на втором, беспощадная расправа с «пособниками революции», т. е. с Асаньей, каталонскими республиканцами  на третьем. Рядом с этим — зажим в железные тиски пролетариата и крестьянства, под видом «обеспечения личной и имущественной безопасности» и «нормального развития промышленности, торговли и сельского хозяйства». Доверенный агент бывшего короля Альфонса ХIII уже прибыл в Мадрид договариваться с лидерами фашистского блока о времени и порядке возвращения Альфонса в Мадрид. Действительность опровергла все  эти надежды.

Как мы видели, революционная ситуация не только не устранялась «черным двухлетием» правительств Леруса-Роблеса, но, напротив, углублялась и обострялась. Подтверждением этого явился полнейший разгром на февральских, выборах промежуточных партий, партии Леруса и партии «республиканского центра», под каковым наименованием выступала на выборах партия правительства Вальядареса, проводившего выборы и служившего прикрытием созидателю и вдохновителю этого «центра», президенту республики. О степени обострения классовой борьбы, пожалуй, ярче всего свидетельствует тот факт, что программой, объединившей черный блок, был один единственный лозунг: «борьба с марксизмом», — и ничего больше.

Между тем, снизу, в массах, в огне астурийского восстания, возникло стихийное стремление к единству, к сплочению всех революционных сил для штурма фашистской реакции. Боевой клич астурийских горняков, с которым шли сражаться их колонны: «Объединяйтесь, братья-пролетарии!» (Unios, hermanos proletarios!), превратился в перекличку всех антифашистских уличных демонстраций, митингов и собраний. Сопровождающий его жест поднятия кулака стал обязательным не только для рабочих, но усваивался охваченной верой в спасение от фашизма мелкой буржуазией. Навстречу этой стихийной силе пришло решение о едином фронте VII Всемирного конгресса Коминтерна, проводником которого была компартия, теперь уже прошедшая через горнило массовой революционной, борьбы, признанная и оцененная испанским пролетариатом. Саботаж единства со стороны правых и центровиков социалистической партии и со стороны «левых» анархистских лидеров преодолевался энергией масс и компартии. В этом смысле весьма, характерны выступления на митингах единого фронта астурийских «центровиков» и «анархистов», рассказывавших о том, как бок о бок дрались до последней капли крови рабочие коммунисты, социалисты и анархисты и как оставшиеся в живых бойцы заключили братский союз на будущее перед расставанием. Из тюрем, в которых ожидали освобождения 30 000 революционеров, раздавался немолчный призыв к пролетарскому единству; союз социалистической молодежи и левое крыло социалистической партии, с Л. Кабальеро во главе, осуществляли это единство на деле.

Первый решающий шаг к профсоюзному единству сделан был, конечно, в Астурии тотчас же после октябрьского восстания. С другой стороны, антифашистские республиканцы с   Асаньей во главе слишком хорошо знали, что только в союзе с рабочими партиями и профсоюзами они могут иметь успех на выборах против сплоченных сил церкви, плутократии, военно-феодальной реакции, владеющих испытанным аппаратом насилия и подкупа и фальсифицирования этих выборов. В «народный фронт» вошли: компартия, союз социалистической молодежи, социалистическая партия, синдикалистская партия А. Пестаньи, отколовшаяся от анархо-синдикалистов, объединение профсоюзов (во главе с Л. Кабальеро), левые республиканцы (Асанья), республиканская лига (М. Барриос), т. е. отколовшаяся левая часть лерусистской партии (остальная часть ее вошла в черный блок, как и на прежних выборах). Программа народного фронта включала: амнистию; обратный прием на работу рабочих и служащих, уволенных за участие в октябрьской революции; наказание виновников и организаторов этих репрессий; снижение крестьянских налогов и арендной платы; организацию общественных работ для ликвидации безработицы; каталонскую автономию; восстановление закона о социальном страховании, смешанных судов и других законов, отмененных реакционным правительством и т. д. Основой выборной кампании для народного фронта, в сущности, была организация движения за амнистию, представлявшего одновременно мобилизацию против фашистских организаторов контрреволюционного террора. Камлания эта открылась двумя митингами (в Мадриде и Валенсии), на каждом из которых присутствовало от 400 до 500 тысяч человек, внимательно выслушавших реабилитированного преследованиями Асанью и отвечавших ему пением Интернационала, астурийским лозунгом и поднятием кулаков. Из этих митингов выросли мощные демонстрации с портретами Ленина и Сталина, со знаменами с серпом и молотом, наводившие панику на реакционную буржуазию в такой степени, что Х. Роблес накануне выборов объявил, что и его партия проведет амнистию «обманутым рабочим», если получит власть.

Выборы дали полную победу народному фронту, фашисты были разгромлены.

Об изменении состава испанского парламента в результате выборов 16 февраля 1936 г. и перебаллотировок дает представление следующая таблица:

При оценке значения этих цифр следует учесть, что: 1) обе рабочие партии пошли на большие жертвы в пользу, республиканцев при распределении, кандидатур между партиями народного фронта, 2) что правые партии и «центр» широко пользовались жандармским аппаратом, насилия в, отношении избирателей и избирательных комиссий (аресты, закрытие доступа и т. п.), 3) что им были пущены в ход, в особенности в деревнях, подкуп и угрозы, всегда обеспечивавшие им прохождение их кандидатур, 4) что кандидатура Х. Роблеса провалилась в двух округах, Лерус провалился везде и не попал в депутаты, вожди аграрной партии, правой каталонской, фашистской «фаланги» (Прямо де Ривера) провалились везде, где была выставлена их кандидатура, — так же, как и члены правительства Вальядареса, проводившего с помощью губернаторов выборы, 5) что «касики» всех местностей, составляющие «избирательный механизм» Испании, составляли агентуру правых и «центра». Характеризуя положение, создавшееся после победы народного фронта, секретарь испанской компартии Х. Диас, пишет: «Реакция и фашизм потерпели поражение, но они еще не побеждены. Для того, чтобы одержать над ними победу, мы должны ликвидировать их материальную основу: конфисковать крупные помещичьи имения, экспроприировать землю и имущество церкви и религиозных орденов, распустить реакционные фашистские организации и разоружить их банды, очистить армию от реакционных и фашистских командиров и т. д... Соглашение, послужившее избирательной платформой  для народного фронта, недостаточно. Если не считать амнистии и восстановления уволенных, - требований, уже большею частью осуществленных, — соглашение не предусматривает подлинного и окончательного разрешения главных вопросов демократической революции. Но проведение в жизнь всех пунктов соглашения может несколько улучшить тяжелое положение рабочего класса и крестьян и облегчить дальнейшую борьбу трудящихся масс Испании. Поэтому задача революционных рабочих заключается в том, чтобы поддержать настоящее правительство постольку, поскольку оно соблюдает соглашение, и всеми возможными средствами заставить его со всей быстротой это соглашение проводить соответственно требованиям момента и потребностям масс».

Правительство Асаньи, уступая требованию масс, заявленному грандиозными демонстрациями, декретировало амнистию, не ожидая открытия парламента нового состава, хотя сделать это при посредстве Парламента было намерением правительства. Разоружение фашистских организаций всех родов проведено было на местах, по-видимому, недовольно основательно. «Либерально-клерикальный» Алкала Заморра был лишен президентских полномочий парламентом, признавшим незаконным его декрет о роспуске предшествующей палаты депутатов, — основание формальное, за которым   стояла вся деятельность президента, произвольно распустившего учредительное собрание, передавшего власть реакции и сотрудничавшего с нею в течение двух лет и, наконец, пытавшегося составить новый парламент по своему вкусу при помощи созданного нм в несогласии с парламентом правительства Вальядареса. Президентом республики был избран (парламентом, с присоединением к нему специально избранных выборщиков), по соглашению партий народного фронта, М. Асанья. Председательство в совете министров перешло к лидеру левой республиканской галисийской партии, Касарес Кирога, бывшему в кабинете Асаньи министром внутренних дел. Декларативная речь Кироги заключала решительные заявления: правительство намерено вести не оборонительную, а наступательную  борьбу против реакции, и оно нуждается не в пассивности масс, а в энергичной внепарламентской поддержке трудящихся и их партий.

Министр иностранных дел Барсия со своей стороны объявил, что «правительство Испании, во исполнение пакта народного фронта, готово решительно встать на сторону Лиги наций и «быстро установить и урегулировать дипломатические и торговые отношения с СССР».

«Ясно, что все эти заявления, говорит Х. Диас, будут иметь действительное значение и фактическую ценность лишь... постольку, поскольку массовое внепарламентское движение, поддержанное коммунистическими и  социалистическими депутатами в парламенте, «нажимая на правительство, будет добиваться выполнения данных обещаний. Вместе с тем коммуниста решительно борются против всякого намерения, от кого бы оно не исходило, ликвидировать народный фронт. Народный фронт должен существовать и впредь. Нужно не распускать народный фронт, а, напротив, укреплять его и превращать в подлинный фронт антифашистской борьбы, расширить рабоче-крестьянские альянсы во всей стране, оживить их, добиться полного профсоюзного единства и организационного и политического единства пролетариата — таковы предпосылки и задачи, разрешение которых может обеспечить осуществление чаяний трудящихся масс Испании, доведение до конца народной революции». Ручательство успеха — в стремительнейшем росте компартии, в которую за 6 недель, после 16 февраля, вступило 30 000 новых членов (согласно «Мундо Обреро» от 30. IV 1936 г. число членов компартии Испании уже превышает 80 000 человек), и в несомненной победе в борьбе с правой фракцией социалистической партии левого революционного крыла. «Укрепление народного фронта, организация пролетарского единого фронта в рабоче-крестьянских альянсах, профсоюзное единство, объединение комсомола и соцмола в единую широкую организацию трудящейся молодежи, организационное и политическое единство пролетариата — таков путь, который приведет Испанию к неизбежному Октябрю» (Х. Диас).

Фашистская реакция — пока ее материальная основа не ликвидирована,— конечно, не сдается. Она обнаруживала не только живучесть, но и подлинно иезуитскую гибкость и умение лавировать. Она пыталась «обволакивать» асаньистский республиканский блок, сообща с которым ей удалось один раз оставить в меньшинстве коммунистов и социалистов при голосовании в палате по вопросу об исключении из составленного прежним парламентом бюджета субсидий духовенству. Она спекулировала на принципиальных противоречиях между партиями народного фронта и на внутрипартийной борьбе в социалистической партии, стремясь всеми способами дезорганизовать и развалить народный фронт, — в этом была ее ближайшая задача. В то же время она, устами помощника и заместителя Х. Роблеса, торжественно призывала в парламенте левых республиканцев и правительство к «дружной, сплоченной работе на пользу республике», — той самой республике, против которой велась провокационная, беспощадная борьба в прессе и в подполье. Замечателен маневр ее по плану черносотенного вождя «национального блока», ярого монархиста и непримиримого врага каталонской автономии Кальво Сотело: те самые партии, которые свергали, послушные им «радикальные» правительства за нерешительность последних в вопросе об организации военно-полицейского погрома каталонского национального движения, теперь выступали с требованием такой же автономии, какую получила Каталония, для всех областей Испании и, в первую очередь, для Кастилии и  Леона, рассчитывая, очевидно, мобилизовать в свою пользу все великодержавно-шовинистические испано-кастильские элементы, с одной стороны, и всю «деревенскую» кулацкую реакцию против Мадрида и др. крупных городов — с другой. Наконец, контрреволюция справа находила, как всегда, пособников в контрреволюции «слева» - в провокационно-фашистском испанском троцкизме.

«Но хотя испанской революции угрожают большие опасности, налицо огромные благоприятные для революции возможности, которые при правильном, смелом применении тактика единого и народного фронта приведут и победе народной революции...» (Е. Варга).

Литература: «Проблемы испанской революции, пути ее развития и условия ее победы» (сборник статей авторского коллектива под руководством ЦК Компартии Испании, Москва, 1988); «Коммунистический Интернационал» от 10/V 1335 г., №, 13—14,- посвященный целиком испанской революции: также за 1934 г. № 32—33; за 1935 г. — № 1, 10, 18, 35—36;  за 1936 г. — № 9 от 10/V (статьи Х. Диаса и Е. Варга) и № 10 (ст. Сильвиа, «Вожаки испанского пролетариата»); «Большевик» за 1931 г. (№ 19-20), за 1985 г. (№ 19 — от. Д. Мануальского), за 1936 г. (№ 6 — ст. М. Эрколи); «Мировое хозяйство и мировая политика» за 1986 г., № 4 (ст. «Испания после победы народного фронта»),  «Историк-марксист» за, 1936 г., № 22 (доклад Дельваля); И. Трайнин, «Современная Испания и ее национально-колониальные проблемы» (М., 1933);  Б. Минлос, «Аграрный вопрос в Испании» (М. 1984); prof. J. Kom, «La Revolucion espanola, su perspectiva hictorica у las conditiones de su triunfo» (Барселона, без даты); Ch. Petrie. «Spain» (London,  1934); W. Br. Wells, «Tie Last King, Don Alfonso ХIII» (London, 1934); «Annuaire statistique de la Société des Nations» (1934/35, Genève, 1935); L. Fischer, «L’ Espague évitera-t-elle la révolution?» («L’Europe Nouvelle». 1936, № от 2 мая); А. Marvaud, «Question, sociale en Espagne» (Paris, 1310).

Май 1936 г.