Эпоха социалистической реконструкции народного хозяйства СССР. 16. Удмуртская АССР

Эпоха социалистической реконструкции народного хозяйства СССР. 16. Удмуртская АССР. Декретом ВЦИК от 5 января 1921 г. была организована автономная область вотского народа, переименованная впоследствии в Удмуртскую Автономную область. Область была организована путем выделения по этнографическому принципу из бывшей Вятской губернии (см.) четырех уездов (за исключением нескольких волостей): Глазовского, Малмыжского, Сарапульского и Елабужского. Область входила последовательно в состав Вятско-Ветлужского, Горьковского и Кировского краев. В 1934 г. область была преобразована в Удмуртскую автономную советскую социалистическую республику (УАССР). В 1935 г. к территории республики были присоединены два сельсовета из Сарапульского района, а и октябре 1937 г. — Воткинский, Сарапульский, Киясовский и Каракулинский районы Кировской области.

Территория УАССР составляет 37,8 тыс. кв. км, из которых присоединенные от Кировской обл. юго-восточные районы занимают 6,6 тыс. кв. км УАССР граничит на севере и западе с Кировской областью, на юге с Татарской и Башкирской республиками и на востоке со Свердловской областью. Населения (в границах до октября 1937 г.) на 1/1 1933 г. насчитывалось 872,2 тыс. чел. (27,1 чел. на кв. км), в том числе сельского — 714,5 тыс. (81,9%) и городского — 157,7 тыс. (18,1%). Кроме того, в присоединенных от Кировской области районах население   составляет 220,5 тыс. чел. (на 1/1 1936 г.). Национальный состав (в границах 1934 г., по данным 1933 г.): удмуртов 59,2%, русских 36,9% и прочих национальностей 3,9%. Главные города: Ижевск — административный центр, Глазов и Можга.

На севере УАССР преобладают подзолистые суглинки, на юге — супесчаные и песчаные подзолы, на крайнем юге — суглинки. УАССР располагает богатыми лесами, занимающими 44% всей территории. Господствующими породами (до 87%) являются хвойные, главным образом ель. Климат — континентальный, с суровой зимой и жарким летом, при средней годовой температуре от +1,5° до +2,8°.

Из водных артерий, кроме р. Камы, протекающей на востоке УАССР, необходимо отметить обширный бассейн реки Чепцы в северной части и бассейн реки Иж в южной части республики. Пути сообщения слабо развиты: железных дорог общего государственного значения всего 341 км Дороги эти проходят по северной и юго-восточной окраинам республики. Вглубь территории ведут только небольшие заводские ж. д. ветки, идущие от Ижевска:

Ижевск — Ува (75 км) и Ижевск — Лумпово (57 км).

Полезные ископаемые УАССР еще слабо изучены. Главнейшие из них  Голющурминские (Алнашский район) месторождения бурых углей (некоторые исследователи считают их горючими сланцами), расположенные на правом берегу р. Камы на территории в 60 кв. км; богатые месторождения известняков Якшур-Бодышского, Можгинского и Шарканского районов, которые могут полностью обеспечить республику известью, цементом, бутовым камнем, флюсами и проч.; большие запасы песчаных пород, среди которых часто встречаются кварцевые, т. н. стекольные пески, в особенности в северной и средней частях республики, служащие сырьевой базой для ряда уже существующих стекольных заводов. Кроме того, в ряде районов имеются торфяные болота.

Промышленность и энергетика. Типичный аграрный отсталый район с преобладающими полунатуральными формами хозяйства, лежащий в стороне от удобных путей сообщения, дореволюционная Удмуртия имела очень слабо развитую промышленность. За исключением Ижевских и Боткинского заводов, вся промышленность тогдашней Удмуртии состояла из мелких кустарных промыслов и нескольких цензовых, технически отсталых предприятий. Среди последних преобладала группа стекольных заводов, возникших еще в XIX веке: Сюгинский, Сергиевский, Валамазский, Кохманский и Игринский. Техника производства была примитивной; предприятия хищнически эксплуатировали сырьевые ресурсы; в топках стекольных и других заводов массами сжигалась качественная древесина. Промышленное сырье, имевшееся на территории Удмуртии, вывозилось для переработки в соседние районы. Лес сплавлялся на р. Вятку и перерабатывался на заводах Вятки и городов Поволжья; лен-волокно вывозился для переработки в центральные районы; кожа и сало — на сарапульский и казанские заводы. Как и все хозяйство Удмуртии, промышленность сильно пострадала от гражданской войны: многие предприятия были разрушены, оборудование вывезено. В 1921/22 г. вся местная промышленность, планируемая ВСНХ (без Ижевских и ряда других заводов), дала продукции всего на 356 тыс. руб. (в том числе стекольные заводы 217,5 тыс. руб.) и имела 526 рабочих.

Вплоть до начала первой пятилетки промышленность Удмуртии восстанавливает и частично обновляет свои производственные фонды; законсервированные предприятия возобновляют производство. Делаются первые шаги для дальнейшего развития металлической, стекольной и особенно деревообрабатывающей отраслей промышленности. Довоенный уровень производства остается уже позади. Валовая продукция в 1927/28 г. достигает четырех миллионов рублей. В ее составе преобладают две отрасли: стекольная (1 883 тыс. руб.) и деревообрабатывающая (1 252 тыс. руб.)

Особняком стоит Ижевский завод, основанный еще в конце XVIII в. для выделки холодного и огнестрельного оружия. В дореволюционное время это было единственное в Удмуртии крупное предприятие, базировавшееся на привозном уральском металле и местных богатых топливных (лесных) ресурсах. Ижевский завод резко выделялся среди немногих мелких полукустарных предприятий. Но ни по своему техническому уровню, ни по масштабам производства он, конечно, не мог изменить экономической физиономии района: продукция сельского хозяйства преобладала над продукцией промышленности; Удмуртия оставалась аграрной.

Путь, пройденный промышленностью Удмуртии за годы реконструктивного периода, резко изменил соотношение между нею и сельским хозяйством. Удмуртия стала индустриально-аграрной республикой. Уже в 1935 г. промышленность Удмуртии в границах того времени давала свыше двух третей (68%) продукции всего народного хозяйства республики. Ведущая роль в промышленности Удмуртии по-прежнему принадлежит Ижсталь-заводу, подвергшемуся в 1931 — 35 гг. коренной реконструкции и благодаря этому радикально изменившему свой технический облик. Завод обогатился мощной газогенераторной станцией — первой в Европе среди станций, работающих на дровах, и мощной ТЭЦ. Огромные новые цехи — электросталелитейный, холодной прокатки, кузнечный и другие — значительно расширили производственные мощности завода. Освоен ряд новых производств: станкостроению, качественные марки сталей, инструмент и   предметы ширпотреба. Большие успехи Ижевского завода в освоении ряда производств, требующих высокого класса точности и большой технической культуры, поставили его в ряды лучших заводов Советского Союза, специализировавшихся на производстве качественных сталей и квалифицированного машиностроения. Но значение этого завода не ограничивается его удельным весом в промышленности. Ижсталь-завод — это центр технической культуры УАССР, кузница квалифицированных кадров, школа политического воспитания, крупнейший фактор политического и хозяйственного развития всей Удмуртской республики.

С присоединением Боткинского района УАССР обогатилась еще одним заводом — Боткинским. Это — один из старейших русских заводов (основан в 1759 г.), занимающий видное место, как в истории металлообрабатывающей промышленности России, так и в истории революционного движения и гражданской войны. До войны завод специализировался на транспортном машиностроении — он выпускал пароходы, шхуны и паровозы, а также производил паровые котлы, плуги и проч. В 1910 г. годовое производство завода превышало 2,5 млн. руб. За годы первой и второй пятилеток он подвергся значительной реконструкции.

Вместе с ростом Ижсталь-завода, в разных углах Удмуртии вырастали новые индустриальные очаги — технически передовые предприятия.

Главная особенность нового капитального строительства в УАССР в реконструктивный период заключается в том, что оно базировалось на комплексном использовании местных сырьевых ресурсов или опиралось на исторически сложившиеся кадры квалифицированных рабочих-металлистов. Вот почему, между прочим, Ижевск стал пионером советского мотоциклестроения. Строительство мотозавода началось в 1932 г.; в 1933 г. был выпущен первый мотоцикл, а в 1935 г. завод уже выпустил около 500 мотоциклов, 400 мотопил и 100 стационарных моторов.

Из новых предприятий, базирующихся на местном сырье, наиболее значительными являются Ижевский и Можгинский лесокомбинаты и Можгинский экстрактовый завод «Удмурт», производящий еловый и ивовый дубители (ранее ввозившиеся из-за границы) для кожевенной промышленности. Заново создана цельномолочная, мясная и маслодельная промышленность.

Огромное значение для народного хозяйства УАССР, в особенности для ее северных районов, имеет создание льняной промышленности. На севере республики, в Глазове, в 1936 г. начал строиться большой льно-текстильный комбинат и при нем мощная ТЭЦ. В северных же районах к концу 1935 г. уже действовали 23 новых завода по первичной переработке льна — поставщики сырья для Глазовского комбината. Социалистическая реконструкция сельского хозяйства Удмуртии, способствовавшая быстрому росту технических культур, в особенности льна, и рациональная лесоэксплуатация уже принесли свои плоды: республика получила сырьевую базу. Для дальнейшей индустриализации. Основные принципы социалистического размещения производства — индустриализация ранее экономически отсталых национальных районов и приближение промышленности к источникам сырья — здесь, в Удмуртии, полностью осуществляются на практике.

Параллельно со строительством новых предприятий происходило значительное расширение и реконструкция старых. Строились новые цехи; устаревшее оборудование заменялось новым, более совершенным; увеличилась энерговооруженность. Обновленные фабрики и заводы начали осваивать и новые виды производства, более сложные, дающие более ценную продукцию. Так, например, стекольная промышленность, кроме окопного стекла, начала вырабатывать химическую посуду, чугунолитейный завод наряду с серым чугуном освоил литье ковкого чугуна, фабрика охотничьих ружей начала выпускать новые двухствольные ружья. Вся т. н. местная промышленность, значительно обновив свой основной капитал, поднялась на более высокую ступень.

В целом же за годы двух пятилеток вся промышленность УАССР сделала гигантский шаг вперед. За период 1927/28—1936 гг. основные фонды крупной промышленности (в границах УАССР до октября 1937 г.) выросли в 5 раз — с 49 до 246 млн. руб. (округленно). Только за четыре года (1932— 1936) основные фонды промышленности УАССР (в нынешних границах) выросли на 162,6 млн. руб., валовая продукция в 7 с лишним раз — с 35,6 до 261 млн. руб., а количество рабочих (среднегодовая численность) в 2,5 раза — с 14,4 до 36,3 тыс. человек. В крупной промышленности УАССР производство средств производства занимает доминирующее положение: в основных производственных фондах — 93,2%, в валовой продукции — 89,5, а по численности рабочих — 90,9%. Промышленность вновь присоединенных к УАССР четырех районов увеличила валовой выпуск промышленной продукции республики почти на треть — свыше 80 млн. руб., численность рабочих — на 10-10,5 тысяч человек и внесла значительные изменения в отраслевую структуру. Воткинский завод поднял удельный вое металлопромышленности, а сарапульская группа кожевенно-обувных заводов представляет новую для республики отрасль промышленности.

Низкому техническому уровню дореволюционного удмуртского хозяйства соответствовал и уровень ее энергетики. В силовом хозяйстве господствовало водяное колесо. В 1920 г. в промышленности Удмуртии (в границах до октября 1937 г., без Ижевского завода) работали всего 6 822 механические лошадиные силы. Двигателей — паровых, внутреннего сгорания и водяных турбин — было 51, общей мощностью в 780 лош. сил, а водяных колес — свыше тысячи мощностью в 6 тыс. л. с. Были еще четыре небольших электростанции: одна общего пользования в Глазове мощностью в 40 кВт и три блокстанции при промышленных предприятиях общей мощностью в 30 кВт. Не было электростанций общего, пользования в сельских местностях, не было еще ни одного трактора.

В течение восстановительного периода общая мощность и структура энергетического хозяйства мало, изменились. К 5 000 кВт 1920/21 г. прибавилось 900 кВт, главным образом за счет тепловых двигателей стационарного типа и моторов чужого тока. Ожили бездействовавшие и были выстроены новые небольшие фабрично-заводские станции и первые три — правда, маломощные — электростанции в сельском хозяйстве. Более значительные сдвиги в энергохозяйстве республики произошли в реконструктивный период. Эти сдвиги были обусловлены растущей индустриализацией республики и механизацией сельского и лесного хозяйств. В 1935 г. мощность силового оборудования хозяйства УЛССР (кроме Ижсталь-завода) достигла 22 000 кВт, в т. ч. 10 700 кВт по тракторам — более чем вдвое больше 1932 г. и в 3,7 раза больше 1927/28 г. В республике работали 41 фабрично-заводская и 37 с.-х. электростанций. Еще большее значение имеют происшедшие за этот период структурные сдвиги в энергохозяйстве УАССР. Примитивное водяное колесо потеряло свое господствующее положение. Его удельный вес в энергетическом хозяйстве упал с 90%,и 1920/21 г. до 27,2% в 1935 г. Однако, несмотря на рост мощностей, электростанции совершенно недостаточны для удовлетворения нужд растущей промышленности коммунального хозяйства Удмуртии, в особенности ее центра — Ижевска. На помощь нм пришла новая мощная теплоэлектроцентраль Ижсталь-завода, построенная в 1931 г. и в настоящее время расширяющаяся. Город   Ижевск и его промышленность получили в одном только 1935 г. от ижевской ТЭЦ девять млн. кВт/ч. В недалеком будущем, с расширением  станции, жилые дома и учреждения Ижевска будут теплофицированы.

Уже к 1 мая 1937 г. мощность силового аппарата только предприятий крупной промышленности достигла (в кВт): по первичным двигателям — 45 776, электрогенераторам—35 737 и электромоторам — 40 765.

До 1936 г. ижевская ТЭЦ была единственной в УАССР крупной электростанцией. С 1936 г. на севере, в Глазове, начала строиться мощная ТЭЦ, которая будет обслуживать строящийся в Глазове льняной комбинат и весь Глазовский район. В этом же году на юге, в Можге, началось строительство коммунальной электростанции на 500 квт-ч - «Лампочка Ильича» все больше проникает и в удмуртскую деревню. От строительства мелких колхозных станций республика переходит к строительству электростанций межколхозного значения. Новая энергетическая база хозяйства Удмуртии создается все убыстряющимися темпами. В годы советской власти энерговооруженность рабочего увеличилась в три раза, достигнув 1,3 кВт на человека.

В республике насаждаются индустриальные очаги, и в то же время выращиваются пролетарские кадры из коренной национальности — удмуртов (см. XI, 400/02). В дореволюционное время рабочие-удмурты составляли очень тонкую прослойку среди работающих на местных предприятиях. Удмурты обычно выполняли самую черную, тяжелую работу. Удмуртов, работающих у механизмов, насчитывались буквально единицы. Чем ниже был технический уровень данной отрасли, чем, стало быть, большее значение имел мускульный труд, тем выше был удельный вес рабочих удмуртов. В первое пореволюционное десятилетие в этой области сколько-нибудь значительных сдвигов не было, и только в период социалистической реконструкции проблема коренизации пролетариата Удмуртии начала успешно разрешаться. Об этом красноречиво свидетельствуют следующие данные:

В четыре раза поднялся удельный вес рабочих-удмуртов за 1928—1936 гг. при росте численности всех рабочих за этот же период в 2,5 раза (некоторое снижение процента удмуртов в отдельных отраслях объясняется географическим размещением ряда новых промышленных предприятий, построенных в районах с преобладающим русским населением). В настоящее время (1938) удельный вес удмуртов в промышленности УАССР составляет 30%.

Чрезвычайно показательно положение Удмуртов на Ижсталь-заводе, самом крупном и технически самом передовом предприятии в республике. В дореволюционное время завод отпугивал удмурта враждебным окружением, презрительно-издевательским отношением к нему со стороны «начальства». Теперь завод стал для него притягательным центром. В 1935 г. на заводе работало удмуртов в 12 раз больше, чем в 1926 г., а удельный вес их в общей численности рабочих составлял 12,7% против 1,8% в 1926 г. Завод стал школой, где выращиваются и политически воспитываются квалифицированные кадры удмуртов — рабочих и командиров производства. До 1930 г. на Ижевском заводе был только один мастер удмурт; в 1935 г. на заводе работало уже 73 инженера, техника и мастера удмуртов.

Кустарно-промысловая и инвалидная кооперация. В дореволюционное время в Удмуртии насчитывалось свыше 15 тыс. кустарей, работавших в разнообразных промыслах, использовавших местное сырье: лес, пески, отходы металлопредприятий и др. За годы империалистической и гражданской войн кустарные промыслы пришли в упадок. По неполным данным 1920 г., в кустарных промыслах было занято около 5 000 чел. В последующие годы кустарные промыслы начали возрождаться, появились новые промыслы. Уже в 1930 г. перепись промысловых предприятий выявила 22 тыс. кустарей.

Кооперирование кустарей происходило в первые годы медленными темпами. С организацией же ряда отраслевых кооперативных союзов (Древлесхимсоюз, Металлпромсоюз и др.) в кооперацию включалось все большее количество кустарей. На 1 января 1935 г. в УАССР уже насчитывалось 123 кустарно-промысловых артели, объединивших 10 705 кустарей (в т. ч. 5 180 удмуртов).

Наибольший интерес представляет процесс создания кооперативной промышленности: реконструкция старых и строительство новых предприятий, механизация работ, создание общих мастерских. Промкооперация УАССР обладает рядом сравнительно крупных предприятий: Можгинский древошерстный завод, Ижевская механическая мастерская, Пудемский листопрокатный завод и др. К концу 1936 г. основные производственные фонды кооперативной промышленности (по данным УНХУ УАССР) составляли 4,7 млн. руб., а валовая продукция (по товарным отраслям) свыше 29 млн. руб. (в 1928/29 г. всего 2 млн. руб.).

Во вновь присоединенных районах особенно развиты: производство кирпича, деревообработка, кожевенно-валяльная промышленность и проч. Валовой выпуск промысловой кооперации только по одному Сарапульскому району составляет около 10 млн. рублей.

Ведущее место в промысловой кооперации занимают лесозаготовительные, деревообрабатывающие и лесохимические артели (47,4% в продукции 1935 г.), металлическая (16,5%), пищевкусовая и др. В последние годы промкооперация освоила ряд новых производств: производство оконного и лампового стекла, десятичных весов, столярного клея, прокат листового железа и др.

Сельское хозяйство. 120 тысяч мелких крестьянских хозяйств. Земля, разделенная на миллионы мельчайших полосок: в отдельных селениях на одно хозяйство приходится по 30—40 и даже сто полос. Господство потребительского полунатурального хозяйства. Хищническое использование земли. Царство серых хлебов — ржи и овса; пшеницы всего полтора процента. Средневековые орудия производства. Истощенная почва, низкие урожаи. Нищенское, полуголодное существование крестьянства. Таковы характерные черты сельского хозяйства Удмуртии до Великой Октябрьской социалистической революции.

Удмуртская деревня жила и развивалась по общим законам развития дореволюционного сельского хозяйства России. Но в то же время на ее экономику, как и на культуру, оказывали влияние некоторые специфические факторы и особенности. Как и до отмены крепостного права, так и в пореформенный период районы, из которых впоследствии была организована УАССР, почти не знали помещичьего землевладения — вместо него господствовало землевладение казенное. Наличие огромных лесных массивов и близость к ним крупных заводов, Ижевского и уральских, потреблявших в больших количествах древесно-угольное топливо, объясняют, почему на территории Удмуртии царская казна захватила не скудные пашни, а богатые лесные дачи: государству принадлежало 83% леса. 95,5% селений состояли из т. н. государственных крестьян, и только 0,2% селений были помещичьими и 4% — горнозаводскими. В руках государственных крестьян было сосредоточено 66% всей удобной с.-х. площади, только 2,7% земли были частновладельческими — такова первая особенность.

Социально-экономическая обстановка также оказывала большое влияние на развитие удмуртской деревни. Удмуртский крестьянин находился под двойным гнетом: его эксплуатировали и как крестьянина, и как «инородца». Он выполнял большие государственные повинности и в то же время его систематически грабили государственные чиновники в рясах и без ряс: он платил деньгами и натурой —  незаконные поборы и взятки исправникам и урядникам — и расплачивался за «счастье» быть обращенным и состоять в «православной» вере.

Обстановка, о которой Герцен, проживавший в тридцатых годах прошлого века в Вятке, писал: «Настоящий клад для земской полиции — это вотяки, мордва, чуваши; народ жалкий, робкий... Исправники дают двойной откуп губернаторам за назначение их в уезды, населенные финнами», — мало чем изменилась в течение последующих лет. Об этом свидетельствует и знаменитое, взбудоражившее общественное мнение старой России, мултанское дело (1892—1896). Это был ритуальный процесс против удмуртов (вотяков) села Старый Мултан, обвинявшихся в человеческом жертвоприношении языческим богам, дважды признанных виновными и только при разборе дела в третий раз оправданных. Следствие сопровождалось насилиями и пытками над удмуртами. Полиция и попы наживались на этом деле.

Преобладающей формой землепользования была земельная община, возглавлявшаяся кулацким органом «кенеш». В хозяйственной, культурной, а позднее и в политической жизни удмуртской деревни «кенешу» принадлежала руководящая роль. В свое время, в период родового стропу до классового расслоения Деревни, «кенеш» бил демократическим органом, в котором принимало участие все взрослое население рода, ведавшее хозяйственными и религиозными делами общины. С распадом родового строя и по мере социального расслоения удмуртского крестьянства, «кенош» постепенно теряет свои демократические формы и превращается в совет старейшин, представляющий и защищающий интересы не всего рода, а эксплуататорских слоев деревни. Старинные обычаи и вековые традиции были использованы «кенешом» новейшей формации как удобные средства порабощения и эксплуатации трудящихся масс удмуртской деревни. При советской власти «кенеш» стал контрреволюционной организацией и убежищем кулачества.

Удмуртская община не представляла собой классово-однородного организма. Внутри удмуртских общин происходило стихийное перераспределение земель. На одном полюсе оказалась значительная прослойка кулацких хозяйств, на другом — масса эксплуатируемых кулаками бедняцких и маломощно-середняцких хозяйств.  9,1 % хозяйств имели посевов до 2,5 десятин, 51,6% — от 2,5 до 7,5 десятин (данные 1902 г.). В 1916 г. 12% хозяйств обладали четвертой частью всех рабочих лошадей, 15% хозяйств владели 35% всего крупного рогатого скота. В этих же хозяйствах были сосредоточены и те немногие совершенные орудия с.-х. производства, которые находились в тогдашней Удмуртии. Подавляющая же масса крестьянства выходила в поле, вооруженная только сохами, косулями и сабанами (87% орудий обработки почвы). Господствующая система полеводства — паровая-зерновая и частично залежно-паровая. Севооборот — трехпольный. Деревянные бороны (часто с деревянными же зубьями) бороздили бедные подзолистые, глинистые и песчаные почвы Удмуртии. Истощенная земля возвращала пахарю низкие урожаи: 6,9 центнеров с га зерновых культур. На севере и западе, на 25 тыс. га — лен, крупное подспорье в потребительском хозяйстве: удмурты ткали из него почти все виды одежды. Под овощами и травами было всего 0,4% посевной площади. Крупный рогатый скот питался соломой и сеном, содержался в холодных скотных дворах, а потому он почти весь был беспородным и малопродуктивным. Картофеля было мало — 70 кг на душу населения, овощей — значительно меньше. Питание — скудное, однообразное даже в урожайные годы значительная часть сельскохозяйственного населения не была полностью обеспечена хлебом и кормами. Широко практиковались «веме» (помощь) — выгодный для кулака способ дешевого найма рабочей силы, и «шори вылэ» — сдача земли исполу.

Вот что представляли собой удмуртское сельское хозяйство и удмуртская деревня накануне Великой Октябрьской революции.

Освобожденное от эксплуатации и национального гнета, крестьянство Удмуртии не смогло, однако, сразу воспользоваться теми большими возможностями, которые ему принесла революция. Годы 1918—1921 были очень тяжелыми для хозяйства и населения Удмуртии. Почти вся территория Удмуртии была ареной гражданской войны. В 1919 г. область подверглась нашествию и ограблению колчаковских банд. Часть трудоспособного населения была мобилизована, лошади угнаны, запасы хлеба забраны. Не  успело еще крестьянство оправиться от колчаковщины, как область поразило стихийное бедствие — засуха 1921 г. Засуха нанесла огромный урон сельскому хозяйству. По сравнению с 1916 г. в 1922 г. посевная площадь сократилась на две трети (с 766 тыс. до 250 тыс. га), поголовье лошадей — почти вдвое (с 209,8 тыс. до 113,4 тысяч голов), крупного рогатого скота на 63% (с 387,5 тыс. до 144,9 тыс. голов), свиней осталось меньше одной десятой (8,6% стада) и овец около одной пятой (19,5% стада 1916 г.). Потребовалось четыре года, потребовалась значительная материальная и организационная помощь со стороны государства семенами и кредитами, чтобы ликвидировать последствия голода. В 1925 г. посевная площадь была доведена до уровня 1916 г. (в 1916 г. — 766 тыс. га, в 1925 г. — 759,8 тыс. га). Но поголовье скота еще не было полностью восстановлено. По сравнению с 1916 г. стадо еще не досчитывало 17,4% лошадей и 2,1% крупного рогатого скота. Безлошадных хозяйств было в два с половиной раза, а безкоровных — в два раза больше, чем в 1916 г. (в 1916 г. 7% безлошадных и 6% безкоровных, в 1925 г. соответственно — 17,1% и 11,4%). Но зато стадо скороспелых животных — свиней — возросло по сравнению с 1916 г. на 47,5%.

Восстановительный процесс в сельском хозяйстве продолжался и во все последующие годы (1925—1928). Увеличивалась и перешагнула довоенный уровень посевная площадь (781,4 тыс. га в 1928 г.), значительно медленнее восстанавливалось стадо, отстававшее еще от уровня 1916 г. на несколько процентов. Но структура посевных площадей оставалась в общем старой — удельный вес технических культур, овощей и кормовых в 1928 г. все еще был очень низок. Наряду с этим в сельском хозяйстве Удмуртии уже стали видны и некоторые конструктивные — социальные и технические — сдвиги. Количество колхозов достигло к 1928 г. 160 — в пять раз больше, чем в 1926 г., почти треть крестьянских хозяйств (30,5%) была объединена машинными, поселковыми и другими видами с.-х. кооперации; на полях появилось большое количество улучшенного с.-х. инвентаря  по сравнению с 1920 г. количество плугов увеличилось в 4,5 раза, сеялок — в 12,5 раз, уборочных машин — почти вдвое. Но эти сдвиги не были коренными. Социальная и экономическая физиономия удмуртской деревни мало изменилась. Семь десятых процента хозяйств, объединенных в колхозах, только подчеркивали сохранившееся господство общинных форм землепользования и индивидуального крестьянского хозяйства, 4 плуга и одна десятая сеялки на 100 га говорили о все еще низком техническом уровне, а урожай в 41 пуд (столько же, сколько и в 1916 г.) оставался показателем низкого, дореволюционного, уровня сельского хозяйства.

К началу первой пятилетки Удмуртия пришла не только с солидным грузом экономической и технической отсталости. После революции и до конца 1928 г. в 38% селений еще не было земельных переделов, и только одна десятая часть земли была охвачена землеустройством. А во многих местах, где переделы проводились, лучшие земли были захвачены кулачеством. Нередко в таких селениях кулак становился хозяином общественной жи8ни и свирепо расправлялся с деревенской беднотой. Наиболее ярким отражением этого явилось нашумевшее по всей стране лудорвайское дело: около двухсот бедняков и середняков дер. Лудорвай Ижевского уезда, требовавших передела земли, пытавшихся выйти на выселок и организовать кооперативно-машинное товарищество, было выпорото розгами. Лудорвайское дело явилось переломным моментом. ЦК ВКП(б) обязал парторганизации Удмуртии ликвидировать «дореволюционные земельные отношения с крупными наделами у кулацко-верхушечной части деревни и нищенскими у бедноты, способствуя развитию таких форм землепользования, которые бы содействовали кооперированию и коллективизации крестьянских хозяйств». В истории удмуртского крестьянства началась новая полоса. На кулачество было поведено организованное наступление. Весной 1929 г. в удмуртской деревне появились бригады промышленных рабочих, при помощи которых были произведены переделы земли почти в половине всех селений (44,7%) области. Лучшие и ближние земли были отобраны от кулацких хозяйств и переданы бедняцким и середняцким хозяйствам. В конце 1929 г. Совнарком РСФСР, отметив по докладу Удмуртской области правильность проведения переделов, констатировал, что «все указанные мероприятия... дали возможность широко развернуть колхозное движение и усилить работы по реконструкции сельского хозяйства».

В последующие годы первой и второй пятилеток сельское хозяйство Удмуртии прошло через те же стадии развития. Через которые прошло сельское хозяйство всего Советского Союза: развернутое наступление на кулачество и ликвидация его на базе сплошной коллективизации, быстрые темпы коллективизации, обострение классовой борьбы в деревне, материально-хозяйственное укрепление колхозов при одновременном техническом их перевооружении, борьба за урожайность и — как результат — победа социалистических форм — создание крупного механизированного сельского хозяйства, расширение посевных площадей, значительный рост урожайности и общий подъем материального благосостояния трудящегося крестьянства.

В этом историческом процессе коренной переделки деревни специфическим для Удмуртии был, во-первых, национальный момент и, во-вторых, крайняя экономическая и культурная отсталость и географическая отдаленность области от политических и культурных центров.

И в методах раскулачивания, и в организации колхозов здесь имели место массовые перегибы. Нижегородский крайком партии решил провести коллективизацию края в три года, а в весеннюю (1930) посевную кампанию коллективизировать 20% хозяйств. Удмуртские же Организации постановили провести сплошную коллективизацию в несколько месяцев¹⁾. Началась коллективизация в административном порядке. С 47,6% в феврале был сделан скачок до 82,5% в марте. А потом, когда появилась историческая статья т. Сталина «Головокружение от успехов», местные работники растерялись. Начался массовый выход из колхозов. Уже в мае процент коллективизации упал до 17,6.

¹⁾ В 1930 г. Удмуртская АО входила в Нижегородский, ныне Горьковский край.

Администрирование было заменено организационной и разъяснительной работой. Кризис быстро прошел. Начался период быстрого и здорового роста колхозов. Уже в октябре 1931 г. более половины крестьянских хозяйств (54,3%) состояло в колхозах. Сельское хозяйство Удмуртии вступило в новый период социалистической реконструкции, период поступательного движения, приведшего республику к огромным успехам на всех решающих участках.

Начиная с 1931 г., темпы коллективизации в Удмуртии нарастали. К концу первой пятилетки основная масса (58,5%) бедняцких и середняцких хозяйств уже входила в колхозы и владела 63,9% всех посевных площадей. И здесь следует отметить факт большого политического значения: в 1932 г. удмуртских хозяйств было в колхозах почти в два раза больше, чем русских. К концу 1932 г. было коллективизировано 59,7% хозяйств. Национальный же состав колхозов был следующим: удмуртских хозяйств — 62,6%, русских — 34,2% и прочих — 3,2%. Таков реальный результат проведения на практике ленинско-сталинской национальной политики. Задача «подтягивания экономически и культурно отсталых национальностей до уровня передовых народов СССР» в конкретных условиях коллективизации Удмуртии решалась таким образом, что на первых порах важнейшие организационно-технические мероприятия по реконструкции сельского хозяйства были сосредоточены в северных районах республики с преобладающим удмуртским населением. Так, например, первые восемь машинотракторных станций были организованы в Яре, Глазове, Балезине, Можге, Кезе, Некамежне, Ижевске и Селты, т. е. в районах, где удмурты составляют 75% населения. Во втором пятилетии удмуртская деревня решительно поворачивается в сторону коллективизации. Социалистические формы стали уже господствующими. В 1937 г. в колхозах уже объединены 117,6 тыс. (95,8%) хозяйств, имеющих 96,3% посевных площадей. Удмуртия стала районом почти сплошной коллективизации. В новых границах УАССР на 1 января 1938 г. насчитывалось 3 336 колхозов. Колхозы объединили 95% хозяйств и 99,2% посевной площади.

Количественный рост колхозов был органически связан с их организационно-хозяйственным, материально-техническим укреплением. Решающую роль в этом отношении сыграла механизация сельского хозяйства и, главным образом, машинотракторные станции.

Первый трактор появился на полях Удмуртии в 1925 г. В 1928 г. их было всего шестнадцать. Рядом с ними — 48 тыс. конных плугов, полторы тысячи сеялок и 60 тыс. сох, косулей, сабанов. В 1932 г. уже работали первые 8 МТС с 226 тракторами. А через четыре года количество МТС увеличилось в четыре, а количество тракторов — в восемь раз. На 1 января 1938 г. в УАССР (в новых границах) насчитывается 51 МТС, управляющих 2 659 стальными копями — тракторами общей мощностью в 47 тыс. лошадиных сил и 583 комбайнами. Брошены на свалку сохи, косули и кабаны. Их заменили тысячи конных и тракторных плугов, сеялки зерновые, тракторные, тракторные и механические молотилки и много других сложных машин, превративших сельскохозяйственный труд в разновидность индустриального труда.

Кулачество Удмуртии упорно не сдавалось. Процесс коллективизации и социалистической реконструкции сельского хозяйства сопровождался ожесточенной классовой борьбой, на разных этапах принимавшей разные формы: контрреволюционная агитация (часто под видом религиозных проповедей), террор против колхозников, техническое вредительство. Русское и удмуртское кулачество выступило единым фронтом. В классовой ненависти потонули и религиозные распри. Один из вожаков секты нирников призывал все секты к борьбе с советской властью: «против колхозов нужна борьба объединенными усилиями всех толков старообрядчества». Идейным вдохновителем и организатором удмуртского кулачества был «кенеш», «сохранившийся остаток родовых пережитков в вотской деревне, являющийся в настоящих условиях орудием кулацкого сопротивления социалистическому строительству в деревне» (постановление ЦК ВКП(б) от 26 дек. 1930 г.). Откликнувшись на призыв т. Сталина: «сделаем все колхозы большевистскими, а колхозников зажиточными», трудящиеся Удмуртии разгромили классового врага и его контрреволюционный орган «кенеш», очистили колхозы от чуждых и враждебных элементов и еще с большей энергией принялись за работу.

Убедившись на опыте в преимуществах крупного хозяйства, трудящееся крестьянство отказалось от карликовых колхозов и начало создавать мощные коллективные хозяйства. В 1936 г. средний размер колхоза Удмуртии составлял по посеву 307 га и по количеству хозяйств — 41,6, в 4—6 раз крупнее, чем в 1928 г., и на 35—40% больше чем в 1932 г.

Наряду с укрупнением колхозов увеличилась (главным образом за счет освоения нови) посевная площадь. В 1936 г. было засеяно 978,2 тыс. га, на 105 тыс. га больше, чем в 1932 г. и почти на 200 тыс. га больше, чем в 1928 г., когда общая посевная площадь уже перешагнула довоенный уровень (в 1916 г. — 766 тыс. га).

Значительно расширив посевные площади, Удмуртия в то же время решила несравнимо более сложную задачу — создание базы для расширенного воспроизводства в сельском хозяйстве.

За период 1928—1936 гг. самым крупным успехом в этой области является резкое изменение в культурной структуре посевных площадей. Посевы зерновых и бобовых снизились с 92,2% до 78,1%, а удельный вес технических культур, кормовых и картофеля значительно поднялся: льна — на 70%, картофеля — в 2,5 раза, кормовых — в 12 раз. Но не все зерновые дают снижение посевов: пшеница уже завоевала права   гражданства в УАССР — она занимает площадь в 8,8 раз больше, чем в 1928 г., — 77,6 тыс. га. Если в 1928 г. на каждого жителя Удмуртии приходилось всего по 8,4 кг, то в 1936 г. он уже получил 73 кг своей удмуртской пшеницы. В 1937 г. во всей посевной площади Удмуртии (в новых границах) удельный вес пшеницы составлял 8,5%, технических культур — 7,8%, овощей и картофеля — 4% и кормовых культур — 9,8%. Сельское хозяйство Удмуртии специализируется в животноводческо-льняно-зерновом направлении, и поэтому расширение площадей под кормовыми и льном имеет первостепенное значение для экономики республики.

Огульное расширение посевов, однако, еще не решает проблемы увеличения товарности сельского хозяйства. Центр тяжести лежит в повышении урожайности. Успехи и в этой области значительны. Решающую роль сыграли сортовые посевы, увеличивавшиеся ив года в год: менее двух тыс. га в 1928 г., 135 тыс. га в 1932 г. и 552 тыс. га в 1935 г. Огромное значение в повышении урожайности имело «изменение веками установившихся сроков сева зерновых культур и льна. Потребовалась напряженная работа всех организаций, чтобы перевести колхозы на более правильные сроки сева вместо установившихся ранее сроков, связанных с религиозными предрассудками и ложными представлениями» («УАССР. 15 лет автономии»). Сортовые посевы, изменение сроков сева, внедрение в с. х. ряда других агротехнических мероприятий, все это способствовало значительному росту урожая, что видно из следующих данных:

В 1937 г. урожай зерновых в среднем по Удмуртии (в новых границах) составил 12,6 ц. с га. В отдельных районах — Алнашском, Граховском, Дебесском и др. — урожайность зерновых достигла 15—17 ц. с га. Отдельные колхозы собрали по 20—25 ц. с га. Урожайность льна держится на низком уровне и в последние годы снижалась: в 1928 г. — 2,4, в 1934 г. — 2,1, в 1935 г. — 1,7 центнера с га. Это объясняется  тем, что при расширении площадей посева льна последний не был обеспечен хорошими предшественниками и что уход за посевами — внесение удобрений, полка и пр. — еще отстает от требований агротехники. В 1937 г. положение со льном частично улучшилось. Опыт ряда колхозов Удмуртии, снимающих в последние годы 3,5—4 центнера льна с га, и достижения отдельных звеньев, добившихся в 1937 г. урожая в 12—13 ц волокна и 10 ц семян льна, показывают, что есть еще много неиспользованных возможностей значительно поднять урожайность этой культуры, имеющей большое значение для народного хозяйства УАССР.

Животноводство, являющееся одной из главнейших отраслей сельского хозяйства Удмуртии, претерпело за последние годы ряд серьезных изменений. К началу первой пятилетки Удмуртия почти восстановила поголовье своего стада. По сравнению с поголовьем 1916 г. стадо не досчитывало 6,5% крупного рогатого скота и 5,7% лошадей; овец и коз было больше на 10%. Сопротивление кулачества, его вредительская работа сказались отрицательным образом на росте поголовья.

С начала второй пятилетки поголовье снова начинает расти. Расширяется кормовая база. С каждым годом увеличивается сеть животноводческих совхозов, подсобных животноводческих хозяйств и колхозных товарных ферм. В начале 1932 г. во всей УАССР насчитывалось 470 животноводческих колхозных ферм, обладавших 15,3 тыс. крупного рогатого скота, 200 лошадей и

13,3 тыс. свиней. В начале же 1937 г. уже насчитывалось 3 038 ферм с 80,9 тыс. крупного рогатого скота, 1 958 лошадей и 39 тыс. свиней.

Массовая подготовка животноводов (14 тыс. чел. за 1933—1935 гг.) резко повышает качество ухода за скотом. Начинается систематическое снижение падежа молодняка. Создана солидная база по метизации и улучшению скота. В 1936 г. в Удмуртии уже насчитывалось 154 тыс. лошадей, 381,5 тыс. голов крупного рогатого скота и 307,4 тыс. свиней. Значительная часть стада уже обобществлена. На 1 января 1938 г. обобществлено 100% лошадей, 31% крупного рогатого скота и 36,6% свиней. По сравнению с 1928 г. поголовье выросло на 16,8 тыс. голов крупного рогатого скота и 74,7 тыс. свиней.

Народное просвещение. Политическому гнету и экономической отсталости удмуртов соответствовал и чрезвычайно низкий культурный уровень их. На протяжении полутора веков, вплоть до Великой Октябрьской революции удмуртский народ был объектом насильственного насаждении христианства и «просветительной» деятельности православных миссионеров, а в позднейшее время — усиленной русификации. Удмурты пребывали в невежестве. В 1917 г. на территории нынешней УАССР было 18% грамотных, а среди коренного населения процент грамотных было еще ниже.

Не было и национальной печати. За предреволюционные 150—160 лет на удмуртском языке было выпущено около 150 названий книг (почти сплошь переводы «божественных» книг). Удмуртское печатное слово было использовано для идеологической обработки, для воспитания массы в религиозном духе, в духе покорности, подчинения и послушания. Уже накануне революции, в 1916 г., для того, чтобы поднять в удмуртах «национальный дух» и погнать их на фронт, в Вятке начала издаваться «ура-патриотическая» газета «Войнаись ивор» («Вести с фронта»).

Тонкая прослойка удмуртской интеллигенции, которая с развитием на Волге и Каме торгового и промышленного капитала начала выделяться из зажиточных слоев удмуртов, в большинстве своем находилась в идеологическом плену у миссионеров, которые предоставили этой интеллигенции узкое поло деятельности: учительство и священство. Были и отдельные группы интеллигентов либерально-народнического направления, не имевшие, однако, никакого влияния на народные массы.

Национальное искусство было в зачаточном состоянии. Примитивные формы народного искусства и народные праздники — «ледопровод», «акаяшка» — отображали феодальные и родовые пережитки. Устраивались скачки, и на них выделялись кулацкие сынки — обладатели лучших лошадей; рассказывались легенды и сказки, и в них проповедовалось уважение к силе и к богатству, и все это заливалось «кумышкой» — самодельным вином. Перед Октябрьской революцией в Ижевске было всего четыре начальных и две средних школы и там же 9 церквей, 30 кабаков, 40 пивных и 18 притонов, зарегистрированных в полиции.

Не многое из этого «культурного» наследия можно было использовать. Большую часть нужно было разрушить, выкорчевать без остатка, остальное радикально изменить. А главное надо было создавать заново. До революции школы были главным образом церковно-приходские, поэтому борьбу за подлинную советскую школу пришлось начать с отвоевания школы у духовенства. Разрешение проблемы создания национальной школы упиралось в отсутствие педагогических кадров из удмуртов и учебников на родном языке. В первые же годы существования автономной Удмуртии были открыты четыре педагогических техникума и ряд краткосрочных курсов для подготовки учителей-удмуртов. За первое десятилетие существования автономии было издано 40 названий учебников на удмуртском языке с общим тиражом в 320 тыс. экземпляров, а к 15-летию республики уже было издано 115 названий учебников с общим тиражом в 1 341 тыс. экземпляров.

Все годы шло напряженное культурное строительство. Одновременно создавались и начальные, и средние школы, и педагогические учебные заведения, и полиграфическая база для печатания учебников и книг. Республика каждый год отдает половину своего бюджета на просвещение: 11 млн. в 1932 г., 19 млн. в 1934 г., 46 млн. в 1936 г. В создании фундамента народного просвещения — всеобщего обучения — советские органы встретили огромную поддержку со стороны населения. За 15 лет (1921—1935) в УАССР построено 308 новых школ и приспособлено под школы 180 бывших кулацких домов. К концу 1937 г. в Удмуртии было 899 начальных, 177 неполных средних и 47 средних школ. Школы строились и оборудовались не только органами просвещения, но и самим населением. Больше того: многие колхозы обеспечивают свои школы наглядными пособиями, учебниками, оборудуют мастерские, заготовляют топливо. Благодаря помощи колхозов многие сельские школы имеют свои огороды, свинарники, птичники, крольчатники. Сто девяносто тысяч детей УАССР обучаются в школах — почти втрое больше, чем в 1928 г.

Еще в первые годы существования области 5-й областной съезд постановил: «Работу по просвещению Вотобласти признать ударной и особое внимание обратить на ликвидацию неграмотности».

За 15 лет (1920—1935) обучено 205 тысяч неграмотных и 143 тысячи малограмотных. Подняв в 1935 г. процент грамотности населения до 94-х (среди удмуртов — 92%), УАССР в настоящее время становится республикой сплошной грамотности. Трудно переоценить политическое и экономическое значение этого факта.

Букварь был самым необходимым, но не единственным оружием в борьбе с народной темнотой и невежеством. Десять домов социалистической культуры, 435 клубов, народных домов и изб-читален, 133 кинотеатра и кинопередвижек, 34 газеты, — весь этот богатый арсенал пропаганды и просвещения, которым обладает в настоящее время республика (в 5—6 раз больше, чем в 1928 г.), поставлен на службу культурному строительству. УАССР обогатилась солидной полиграфической базой. Книжная продукция выросла с 35 названий с 85-тысячным тиражей в 1928 г. до 122 названий с тиражом в 798 тыс. экземпляров в 1936 г., в том числе 70 названий на удмуртском языке. В 1928 г. в УАССР издавалось 5 газет (в т. ч. на удмуртском языке — 3), а в 1936 г. выходят 34 газеты (в т. ч. 14 на удмуртском языке) с разовым тиражом в 95 тыс. экземпляров. Удмуртия просвещается и интенсивно в широких масштабах подготовляет кадры. До образования автономной Удмуртии на ее территории было всего два педагогических техникума и одна с.-х. профшкола. Теперь в УАССР уже три высших учебных заведения: Педагогический и Медицинский институты и Высшая коммунистическая с.-х. школа, в которых обучается 1 500 человек; 15 техникумов, три отраслевых рабфака, совпартшкола, вечерний комвуз и 5 школ ФЗУ. Во всех этих учебных заведениях учится около 10 тыс. человек, — на полторы тысячи больше, чем в 1932 г и в пять раз больше, чем в 1928 г. Таковы масштабы подготовки кадров высшей и средней квалификации в местных учебных заведениях. Кадры УАССР готовятся не только на месте. В вузах Москвы, Ленинграда и городов Поволжья и Прикамья учились и учатся сотни инженеров, врачей, агрономов, горняков, педагогов удмуртов.

Удмуртская литература обогатилась художественными произведениями на темы о социалистическом промышленном и колхозном строительстве. В последние годы на удмуртский язык переведен ряд работ классиков марксизма-ленинизма — статьи и доклады Ленина и Сталина; художественные произведения Пушкина, Гоголя, Тургенева, Горького, Маяковского; произведения детской художественной литературы.

Здравоохранение. Почти сплошная неграмотность населения, низкий экономический и культурный уровень, бездорожье, — все это способствовало расцвету знахарства, суеверий, диких обычаев в прежней Удмуртии. Население почти не знало и не доверяло медицинской помощи. В быту отсутствовали самые элементарные гигиенические навыки. Первые годы революции не изменили крайне антисанитарного состояния удмуртской деревни.

«Деревни в большинстве расположены в низких и частично болотистых местностях — около речек. Крестьяне живут весьма скученно: в избе с площадью в 84 кв. аршина помещается зимою до 20 человек... Зимою в избе вместе с людьми помещаются молодые домашние животные (телята, поросята и пр.). Дворы содержатся крайне грязно. Водой для питья обычно пользуются из речек, где производится стирка белья, ходит скот и нередко вымачивают мочало, лен, коноплю и проч. Колодцы обычно не чистятся, а если там обнаружена кошка или другое дохлое животное, то его просто вынимают и для очищения воды совершается водосвятие»... «...Хотя крестьяне и моются в бане, но тело все-таки остается грязным; после бани одевают белье нестиранным, а если его и стирают, то никогда не кипятят, почему иногда целые деревни повально заражены чесоткой»... «...В семье и гостях пользуются общим полотенцем, которое часто заменяют просто тряпки старого белья». Это описание относится к 1927 г.

Заболеваемость в Удмуртии была чрезвычайно высока. Настоящим бичом населения была трахома. Из двух жителей один был трахоматозным. В отдельных волостях удмуртское население было почти поголовно (80%) заражено трахомой. Процент больных среди русских был в несколько фаз меньше. Сильно распространен был и бытовой сифилис, поразивший большое количество детей, т. н. сифилис невинных. В 1927 г., при обследовании ряда национальных республик, в том числе и Удмуртской области, каждый девятый из обследованных (11,0%) оказался сифилитиком. Рядом с трахомой и сифилисом по селам и деревням в Удмуртии шагали туберкулез, чесотка. Частые вспышки эпидемий уносили в могилу тысячи жертв.

Оправившись от гражданской войны и голода, восстановив свое народное хозяйство, Удмуртия, при помощи центрального правительства, начала большую работу по здравоохранению. С каждым годом удмуртская деревня меняла свой облик. Росли колхозы, поля насыщались машинами. Народ становился грамотным. Рушились старые обычаи и понятия. Вместе с ними исчезали поповщина, знахарство, суеверия и недоверие к врачу. Значительно расширилась и укрепилась материальная база здравоохранения — больничная сеть: 470 больничных коек было в 1916 г., 39 больниц на 2 500 коек насчитывается в 1937 г. Были организованы венерические медпункты, венерологические и туберкулезные диспансеры, несколько десятков детских и женских консультаций и много других лечебных и профилактических учреждений. Но одни медицинские учреждения были бы бессильны бороться с социально-бытовыми болезнями, если бы им на помощь не пришло санитарное просвещение масс.

Борьба с трахомой была главной задачей здравоохранения. В 1920 г. в Удмуртии было одно глазное отделение при Сосновской больнице на 20 коек с одним врачей. В 1936 г. уже функционировали 12 глазных отделений с 250 койками, с несколькими десятками глазных врачей. Кроме того, в районе работают 62 инструктора по борьбе с трахомой и свыше пятисот трахоматозных сестер. 66 тыс. трахоматозных больных было принято в амбулаториях, сделано 1 250 тыс. посещений трахоматозных пунктов. Состоялось шесть тысяч лекций и бесед. Это — только за один 1935 год. Эта интенсивная работа уже дала положительные результаты — трахома начала быстро отступать: 44,3% в 1933 г., 29,4% в 1935 г. и 25,2% в начале 1936 г. Отступает и сифилис. По сравнению с 1928 г. заболеваемость сифилисом снизилась на 72%. По одному из наиболее пораженных районов — Вавожскому — заболеваемость сифилисом за десятилетие 1926—1936 гг. снизилась с 19 до 3,3%.

Внедрение элементарных гигиенических навыков сказалось и на резком снижении эпидемических заболеваний. По сравнению с 1913 г. в 1935 г. заболеваемость снизилась: по оспе на 95%, брюшному тифу на 77% и дизентерии на 56%.

Новая индустриально-аграрная Удмуртия приобрела новый, более культурный вид. Старая Удмуртия страдала от бездорожья; даже в 1929 г. она имела всего 255 км (1,7%) устроенных Дорог. Остальные — почти 15 тыс. км — т. н. естественных грунтовых. За 1931—1935 гг. отсталое дорожное хозяйство резко изменилось. Колхозное крестьянство, в особенности молодежь, проделало огромную работу по улучшению дорог. В 1936 г. республика уже имеет 3 238 км устроенных дорог. Все главнейшие дороги стали проезжими круглый год.

Кончилась былая разобщенность, заброшенность и оторванность от культурных центров. Города и села Удмуртии соединены между собою и со всем Союзом густой сетью телеграфных и телефонных проводов. Проведена стопроцентная телефонизация райисполкомов. В 1928 г. только 6% сельсоветов имело телефонную связь, а в 1936 г. — все 100%. Количество телеграфных пунктов увеличилось с 1928 г. в 2,5 раза, а почтовых учреждений с 55 до 291. В 1928 г. в УАССР было только 168 радиотрансляционных точек, в 1936 г. — 10 767.

Выросли и благоустроились города Удмуртии. Прежде захолустный заводской поселок Приуралья, Ижевск превратился в крупный промышленный центр союзного значения и административный и культурный центр УАССР. Население его увеличилось в два раза (63,2 тыс. чел. в 1926 г., 127,6 тыс. в 1933 г.). В городе три высших учебных заведения, театры, клубы. Город обогатился рядом новых благоустроенных домов (с 1928 г. жилой фонд увеличился на 135 тыс. кв. м), трамваем и автобусным сообщением. Можга из бывшего небольшого пристанционного поселка при Сюгинском стекольном заводе стала промышленным городом с экстрактным заводом, деревообделочным комбинатом и другими предприятиями. С 1926 г. население его увеличилось в 3,8 раза (3,9 и 15,1 тыс. человек). Перед Глазовым, где строится гигантский льняной комбинат и мощная ТЭЦ, также открыты большие перспективы роста.

Расширяются связи УАССР с другими областями Союза. В несколько раз увеличился железнодорожный грузооборот. В 1927/28 г. прибыло 352 тыс. т и отправлено 218 тыс. т, а в 1936 г. прибыло 1 057 тыс. и отправлено 1 477 тыс. т грузов, причем в 1936 г. машин прибыло вдвое больше, чем в 1932 г.

«Нет больше угнетенной, нищей, неграмотной и вымирающей дореволюционной Удмуртии. Есть индустриально-развитая, коллективизированная, с высокоразвитой сельскохозяйственной техникой, грамотная, здоровая, зажиточная Удмуртская Автономная Советская Социалистическая Республика» (отчет ЦИК УАССР за 1921—1935 гг.).