Франция. История. IV. Восстановление единства Франции и возвышение королевской власти

Франция. История. IV. Восстановление единства Франции и возвышение королевской власти. Столетняя война повлекла за собой глубокие изменения в социальном быту и политическом строе Франции, сущность которых сводилась к упадку экономического могущества и социального значения высших сословий Франции, феодальной аристократии и католического духовенства, и к перемещению значительной части национальных богатств Франции в руки средних и низших классов населения, буржуазии и крестьянства. Возрождение феодальной аристократии, наступившее в средине XIV в. с переходом королевской власти в руки династии Валуа, уступило теперь место ее быстрому падению. В середине XV в. во Франции еще оставалось несколько крупных феодальных княжеств: Бретань, Бургундия, Анжу, владения феодальных династий Бурбонов, Фуа, Альбре, Арманьяков. Но уже вся площадь этих княжеств в совокупности оказывалась меньше территории, непосредственно зависевшей от короля, и только одни герцоги бургундские оставались еще самостоятельными государями благодаря тому, что, кроме Бургундии, владели Франш-Конте и Нидерландами. Еще в большем упадке находился класс мелких феодалов. Значительная часть представителей этого класса побывала во время неудачных военных операций в английском плену и для выкупа должна была закладывать или продавать свои наследственные владения, и без того нередко подвергавшиеся разорениям или опустошениям. Способствовало общему обеднению феодального сословия и то обстоятельство, что во многих местностях Франции удержался принцип раздела имущества между сонаследниками, ведший к раздроблению и измельчанию старых феодов. Общее обеднение землевладельческого класса коснулось и духовенства, и если отдельные представители высшего клира и сосредоточивали в своих руках большое число церковных бенефициев, то громадное боль-шинство духовенства, особенно низшего, горько жаловалось на свою бедность, на разорение своих владений, на потерю своих прежних доходов. В то же самое время общее уменьшение оседлого населения приводило к вздорожанию рабочих рук. За годы войны посевная площадь значительно уменьшилась, и для восстановления сельского хозяйства нужно было приниматься за расчистку лесов и кустарников и за обработку пустошей. Крестьянство широко пользовалось благоприятной конъюнктурой и при заключении договоров с землевладельцами выговаривало различные уступки в свою пользу. Королевский ордонанс 1450 г. восстановил права землевладельцев на их земельную собственность на всем протяжении Франции и распорядился о составлении новых документов на право владения там, где прежние документы погибли во время войны. Но восстановленные в своих правах на землю землевладельцы далеко не всегда оказывались в состоянии восстановить свои права на повинности жившего на их землях населения, и в течение второй половины XV в. по всей Франции наблюдался быстрый рост освобождения сервов. Крестьяне переводили натуральные повинности на деньги и превращались в наследственных держателей или даже полных собственников своих участков.

Общее оживление экономической жизни отозвалось и на городах. Немедленно после окончания войны по всем городам Франции началось восстановление цеховых организаций. Н при общем обеднении населения ремесленники не могли сразу рассчитывать на широкий рынок для сбыта, и возрожденные цехи принимали характер замкнутых олигархических корпораций, всячески противились расширению своего состава и таким образом усиливали антагонизм между мастерами-хозяевами и подмастерьями-рабочими. Результатом этого было движение ремесленников в деревню и образование рабочих союзов, получивших название «компаньонажей» (сompagnonnages), с их своеобразной организацией, с обязательными для их членов путешествиями по городам Франции (так называемые tour de France) и с рядом корпоративных обычаев и традиций, которые дожили в французском ремесленном быту до XIX в. Установление внутреннего порядка облегчило развитие торговли и рост торгового капитала. Начинал складываться тип зажиточного буржуа-капиталиста, ведшего крупные торговые предприятия, игравшего роль скупщика, а иногда и организатора по отношению к ремеслам и принимавшего деятельное участие в финансовых операциях государства. Самым ярким представителем этого типа торговой буржуазии был в средине XV в. знаменитый Жан Кёр, который основал в Марселе торговый дом и сумел в короткое время возродить французскую торговлю с Левантом, пришедшую в полный упадок за время столетней войны. После заключения мира он завязал торговые сношения с Англией, основал ряд промышленных предприятий в различных городах Франции, разрабатывал рудники в Лионнэ и в течение ряда лет вплоть до своего падения был ближайшим советником Карла VII по финансовым вопросам. Рост торговли и промышленности приводил к установлению тесных связей между отдельными торговыми районами Франции и способствовал превращению всей территории Франции в единое хозяйственное целое. Новые условия экономической   жизни ставили вопрос о переходе от политики замкнутых городских районов к политике единого национального хозяйства и требовали политического объединения территории. Измученное   население готово было приветствовать какую угодно власть, только бы ему были обеспечены мир и спокойствие. Таким образом, и экономическая обстановка, и усталость страны одинаково благоприятствовали возвышению королевской власти. Процесс возвышения королевской власти сначала вовсе не был результатом планомерной политики и сознательного расчета ее носителей. Карл VII (1422—1461), человек робкий и нерешительный, казалось бы, менее всего был приспособлен к роли крупного реформатора, и, однако, стихийный процесс народного движения сделал его победителем в войне с Англией и реставратором королевского могущества. Основы новой монархии оказались положенными так прочно, что на этом фундаменте преемник Карла VII, «грозный король» (terribleroi) Людовик XI (1461—1483), который своей настойчивостью, неразборчивостью в средствах, жестокостью и вероломством напоминал итальянских тиранов эпохи ренессанса, мог уже вести политику чистого деспотизма.

Возрождение королевской власти началось с установления постоянной армии. Королевские ордонансы 1445 и 1448 гг. создали правильную организацию кавалерии (compagnies d’ordonnance) и пехоты (francs-archers). Так как, кроме того, приняты были меры и для развития артиллерии, начинавшей играть все более и более важную роль в военных операциях, то в распоряжении королевской власти скоро оказалась послушная вооруженная сила, обеспечивавшая ей внутреннее повиновение. Ордонансы 1446 и 1454 гг. восстановили и реорганизовали деятельность парламентов. Несмотря на противодействие парижского парламента, стремившегося распространить свою компетенцию на всю территорию королевства, последовательно были учреждены провинциальные парламенты в Тулузе (1443), Бордо (1452), Гренобле (1453), Дижоне (1477), Руане (1499) и Эксе (1501). Сохранив за собой право назначения их членов, королевская власть признала право парламентов выдвигать кандидатов на вакантные должности и допустила установление практики несменяемости судей, хотя и отказывалась признать ее в принципе. Королевские распоряжения по-прежнему регистрировались парламентами, и парламенты имели право в том случае, когда эти распоряжения встречали с их стороны возражения, представлять королю свои «ремонстрации» (droit de remontrance). Все возражения парламента обыкновенно прекращались, если король лично являлся на особое торжественное заседание парламента (lit de justice) и объявлял ему свою окончательную волю. Обладая широкими административно-судебными функциями, парламенты (в особенности парижский) деятельно принялись за восстановление авторитета государственной власти, и, нередко вступая с королевской властью в конфликты в отдельных случаях, в то же время настойчиво проводили политику единого королевского права, стоящего выше феодальных привилегий и муниципальных вольностей. Работа их коснулась и регулирования гражданских отношений. Они приняли участие в предпринятой в силу королевского ордонанса 1453 г. общей редакции феодальных кутюм, затянувшейся на долгий промежуток времени и закончившейся лишь в средине XVI в.

Средние десятилетия XV в. были временем частого созыва представителей сословий в генеральные и провинциальные штаты. Но генеральные штаты XV в. далеко не представляли собой вполне сложившегося государственного учреждения и даже не могли называться в настоящем смысле слова «генеральными», т. е. общими для всей Франции Отдельно собирались штаты от Лангедока, охватывавшего юго-западную часть Франции, от Лангедойля (Languedoil), как в это время называлась территория между Лангедоком и течением Луары, и кроме того съезды от городов и областей на север от Луары с более или менее случайным составом. Из всех этих съездов только штаты Лангедока более или менее регулярно собирались и сохраняли некоторое политическое значение, хотя и превратились в чисто провинциальное учреждение. Что же касается штатов от Лангедойля, то сложившаяся историческая традиция, которая гласит, что штаты 1439 г. установлением постоянной подати (taille) дали королю возможность впредь обходиться без созыва штатов и, следовательно, совершили акт самоубийства, не соответствует действительности. Эти штаты, собравшиеся в Орлеане, вотировали только субсидию в 100 000 ливров на 1 год, и Карл VII даже созвал на 1440 г. новые штаты в Бурже, открытию которых помешала борьба короля с восставшими феодалами. С другой стороны, и талия, и косвенные налоги (aides) уже раньше считались постоянными, и король не стеснялся увеличивать их по своему произволу, не спрашивая мнения штатов. Но, во всяком случае, после 1439 г. штаты перестали регулярно созываться и потеряли всякое значение в организации финансов государства. Антагонизм между отдельными сословиями, местный партикуляризм депутатов, полная незаинтересованность крестьянства, не имевшего в штатах своих представителей, и равнодушие высших классов населения к общественной самодеятельности не дали развиться генеральным штатам в настоящее народное представительство и занять подобающее место в государственной жизни. Когда короли нуждались в совете или чувствовали необходимость опереться на общественное мнение, они предпочитали собирать «сведующих людей» (gens experts) или созывать нотаблей от населения по своему выбору. В тех редких случаях, когда после 1439 г. еще собирались генеральные штаты, они неизменно оказывались слишком слабыми для того, чтобы положить предел королевскому самовластию. Типичной в этом отношении была, например, судьба генеральных штатов 1484 г. Созванные в благоприятный для них политический момент, когда вследствие малолетства короля Карла VIII авторитет королевской власти был ослаблен, они, в сущности, были первыми настоящими «генеральными» штатами, так как на них впервые была представлена почти вся Франция. И они оказались до такой степени мало заинтересованными в захвате власти, что сами отклонили сделанное им предложение избрать членов королевского совета. Правда, они добились значительного уменьшения налогов и указали на ряд желательных для них реформ и улучшений, но достаточно было пройти острому моменту, и правительство спокойно не исполнило большей части данных обещаний. Вообще со второй половины XV в. активное  участие населения в политической жизни сохранилось только в форме провинциальных штатов и городских муниципальных учреждений.

Все нити государственной власти все более стягивались к королевскому совету (conseil du rоі), в котором наряду с некоторыми представителями феодальной знати сидели в качестве испытанных советников короля представители крупной буржуазии, и который не только законодательствовал и ведал финансами, но и присваивал себе верховные судебные функции, вторгаясь, таким образом, в компетенцию парламентов. Главное внимание королевского правительства, конечно, было устремлено на организацию финансов. Теоретически еще существовало различие между обыкновенными доходами, источником которых служили доходы с частной собственности короля — его доменов, и чрезвычайными доходами, для установления которых прежде требовалось согласие генеральных штатов, и которые составлялись из поступлений от основного прямого налога — талии (taille), от группы косвенных налогов, объединенных под общим названием aides, и от соляного налога (gabelles). Для их взимания существовали даже две параллельные финансовые организации, а для разбора возникающих при взимании налогов столкновений действовали в Париже две отдельные верховные палаты – палата  счетов (chambre des comptes) и палата сборов (chambre des aides). Но на практике согласия генеральных штатов давно перестали спрашивать, установленные ими в качестве временных налоги давно сделались постоянными и в несколько раз превышали доходы с доменов (в 1483 г., например, в 5 раз), и королевский совет в случае нужды их увеличивал по своему усмотрению, причем взиманию налогов теперь уже подвергалось население не только непосредственных владений короля, но и население уцелевших еще феодальных  княжеств, которые лишились, таким образом, своего финансового иммунитета. Королевская власть шла быстрыми шагами по пути к абсолютизму, а управление государством приобретало бюрократический характер. Феодальная аристократия не могла примириться с этим и несколько раз поднимала восстания против королевской власти, но вследствие отсутствия солидарности интересов между отдельными ее представителями неуклонно терпела поражения и лишь облегчала королям процесс дальнейшего объединения территории. Наиболее трудной и продолжительной была борьба королевской власти с могущественными герцогами бургундскими, сначала Филиппом Добрым, а затем Карлом Смелым. Но после гибели Карла Смелого, павшего жертвой своей великодержавной политики, Людовик XI сумел отнять у его наследницы, вышедшей замуж за Максимилиана Габсбургского, Бургундию, Франш-Конте и Артуа. Его преемникам, Карлу VIII (1483—1498) и Людовику XII (1498—1515), которые оба были последовательно женаты на наследнице Бретани, удалось подчинить себе и Бретань, и к началу XVI в. объединение французской территории (за исключением небольшой области, принадлежавшей дому Альбре, который получил корону соседней Наварры, и соединившейся с Францией в конце XVI в.) было закончено.

Все в большей степени подпадала королевскому влиянию и другая мощная сила средневековой Франции — католическая церковь. В столкновении между представителями папской власти и приверженцами идеи соборности, королевская власть стала поддерживать то стремление к национально-церковной самостоятельности, которое охватило лучших представителей французского духовенства и получило название галликанского движения. Прагматическая санкция 1438 г. провозгласила примат вселенских соборов над папами, уничтожила большую часть поборов, шедших из Франции в папскую курию, и восстановила свободу канонических выборов. Но так как при этом за королем и «принцами королевства» было сохранено право рекомендовать своих кандидатов, то на практике провозглашенный режим свободы скоро обратился в подчинение духовенства королевской власти независимо от того, сохранялись ли или отменялись (как это было при Людовике XI) порядки, установленные прагматической санкцией.

Объединение территории, установление порядка, организация правильного суда и создание крепкой правительственной власти уже сами по себе удовлетворяли интересы торговой буржуазии. Но Людовик XI шел и дальше в смысле покровительства своим «добрым городам». Он заботился о насаждении во Франции различных видов промышленности и выписывал из-за границы иностранных мастеров (так, его инициативе обязано возникновение шелковой промышленности в Туре), заключал торговые договоры с иностранными государствами, основывал внутри страны новые ярмарки, организовывал торговые экспедиции в гавани Леванта и общим характером своей экономической политики как бы намечал программу будущего протекционизма. Но французская буржуазия оказалась экономически слишком слабой для того, чтобы во всей полноте суметь воспользоваться благоприятными политическими условиями, и французская торговля осталась в стороне от того грандиозного экономического движения, которое на рубеже XV и XVI вв. привело к великим морским открытиям и к эксплуатации Европой несметных богатств заморских колоний. Французский торговый капитал в большинстве случаев удовлетворялся внутренним рынком и избытки своего накопления предпочитал помещать в приобретение феодальных поместий, которые давали своим владельцам возможность добиться дворянского титула, в различные финансовые операции, которые открывала пред ним политика правительства, и главной из которых был сбор косвенных налогов, в покупку различных должностей, число которых стало быстро расти с установлением бюрократизма. Эта экономическая и политическая слабость буржуазии в связи с успехами сельского хозяйства во вторую половину XV в. выдвигала на первый план в политической жизни Франции другой общественный класс — землевладельческое дворянство, образовавшееся из класса мелких феодалов, из выдвинувшихся на государственной службе чиновников, из купивших себе феодальные поместья представителей буржуазии. Из своей среды оно скоро выделило тесно связанную с королевской властью придворную аристократию, которая заняла в социальной иерархии Франции место, принадлежавшее раньше крупным феодалам. Процесс возвышения землевладельческого дворянства, наметившийся уже в последние десятилетия XV в., вполне определился в первой трети XVI века, и на этой почве сложился дворянский абсолютизм Франциска I.

Франциск I (1515—1547), последний представитель захудалой младшей линии дома Валуа, благодаря ряду случайных смертей попавший на французский престол, сделался типичным выразителем нового направления королевской политики. Блестящий рыцарь, с подвижным, легкомысленным, но обаятельным характером, с литературными и художественными вкусами, он старался высоко держать свое королевское достоинство и повсюду проводить принцип неограниченности своей власти. Именно с его царствования установилась известная формула, которой кончались королевские распоряжения: «ибо таково наше изволение» (саr tel est notre plaisir), и стала все чаще высказываться мысль, что во Франции должны быть «один король, один закон и одна вера» (un rоі, une loi, une foi). Вокруг нового короля быстро сформировался многолюдный и блестящий двор, и сложилась целая придворная иерархия, представители которой жили королевской милостью и широко пользовались расточительностью короля и его склонностью раздавать феоды, титулы, всевозможные привилегии и изъятия. Взамен старой системы вассальных отношений установилась иерархия феодальных владений по титулам их владельцев, начиная с оруженосца (écuyer) и рыцаря (chevalier) и кончая пэрами Франции и принцами крови. Все управление страной еще больше централизовалось в руках королевского совета, в составе которого для особо важных дел выделился особый «деловой совет» (conseil des affaires), состоявший всего из 5—6 близких к королю лиц и служивший наиболее полным выражением его неограниченной власти. Кроме канцлера, в качестве исполнителей воли короля стала намечаться должность особых статс-секретарей (secretaires d’état), которые впоследствии превратились в министров. Парламенты продолжали служить важным орудием королевской политики в деле централизации и унификации государственной власти, но их стремление к строгой легальности и их попытки сдерживать королевский произвол заставляли короля все чаще прибегать к «эвокации», т. е. изъятию из их ведения всех дел сколько-нибудь щекотливого характера и к передаче их в ведение королевского совета, который, таким образом, превращался в верховный административно-судебный и кассационный трибунал. В провинциальном управлении в качестве более или менее постоянного учреждения над бальи и сенешалами появились губернаторы, набиравшиеся из рядов высшей придворной знати. Их функции, в сущности, были чисто военного характера, но так как они вместе с тем являлись вообще представителями особы короля, то подчас они в такой степени злоупотребляли своими правами, что правительству приходилось принимать меры для обуздания их произвола. То же стремление к централизации в связи c непрерывно возраставшей нуждой в деньгах заставило правительство реорганизовать вею систему государственных финансов. Во главе заведования ими стал особый суперинтендант, прежние провинциальные учреждения были заменены 16 финансовыми округами (recettes générales), исчезло деление доходов на обыкновенные и чрезвычайные, чем как бы подчеркивалось неограниченное право короля на установление налогов, и для хранения поступающих в распоряжение правительства сумм создана в Париже единая «сохранная казна» (trésor d’épargne). Но обыкновенных доходов, поступавших от постоянных налогов, несмотря на то, что они были значительно повышены (талия, например, за царствование Франциска I была увеличена вдвое), давно не хватало вследствие непрерывных войн и расточительности правительства, и оно постоянно должно было прибегать к различным чрезвычайным мерам вроде единовременных взносов с отдельных городов и с духовенства, продажи доменов и драгоценностей короны, продажи дворянских титулов и т. п. Скоро выделились при этом два главные источника таких чрезвычайных доходов — широкая продажа всевозможных, иной раз специально для этого создаваемых, должностей по судебному и финансовому ведомствам и организация посредством обращения к публичному кредиту постоянных государственных займов.

Общее усиление королевской власти дало ей возможность нанести последний удар независимости французской церкви. Это было достигнуто болонским конкордатом 1516 года, заключенным между Франциском I и папой Львом Х (см. гугеноты). Высшее духовенство, и раньше фактически находившееся в зависимости от короля, приняло конкордат без возражений, но зато новые условия церковного режима вызвали сильное недовольство среди низшего духовенства, которое оставалось в стороне от сыпавшегося дождя королевских милостей и жило в тяжелых материальных условиях. Это глухое недовольство подготовило в его рядах своеобразную политическую оппозицию, которая нашла свое выражение в религиозных войнах второй половины XVI в.

Социально-политический уклад, который установился во Франции с конца XV в., оказал сильнейшее влияние на ее внешнюю политику. Во второй половине XV в. ее главное внимание было устремлено на борьбу с герцогами бургундскими и расширение французской территории на северо-востоке, и Людовик XI достиг на этом пути блестящих результатов. Но преемники его предпочли временно отказаться от борьбы с австрийско-бургундским домом и направили всю свою энергию на утверждение французского владычества в Италии, воскресив претензии династии Валуа на Милан и Неаполь и встретив горячую поддержку своим завоевательным планам в дворянстве, которое мечтало о военных подвигах и славе и рассчитывало на богатую добычу в Италии. Карл VIII (1483—1498) для того, чтобы осуществить свои завоевательные планы, круто порвал с прежней политикой, уступил Испании Руссильон н Наварру, а Габсбургам Франш-Конте и Артуа, и в 1494 г. двинулся с своей армией в Италию. Неаполь был занят без труда, и участники похода получили в награду целый ряд итальянских княжеств и феодов. Но против французов образовалась лига итальянских государств, к которой примкнули император Максимилиан и Фердинанд V испанский, и французы были вытеснены из Италии (1497). Людовик XII (1498—1515) немедленно по вступлении на престол возобновил завоевательную политику в Италии и снова занял Милан (1500), а затем заключил соглашение с Фердинандом V и в союзе с испанцами завоевал Неаполь. Но из-за раздела добычи между союзниками вспыхнула война и, несмотря на блестящие военные подвиги отдельных представителей французского рыцарства (Баярд), французы потерпели поражение и должны были окончательно покинуть Неаполь (1504). Новые успехи французов в борьбе против Венеции вызвали образование против них так называемой «священной лиги», душой которой явился папа Юлий II, и которая при содействии швейцарских отрядов совершенно вытеснила французов из Италии (1511—1513). Политические традиции своих предшественников относительно Италии целиком унаследовал Франциск I. Обеспечив себе нейтралитет Англии и Габсбургов, он в первый же год своего царствования возобновил войну, одержал блестящую победу над швейцарцами при Мариньяно и опять занял Милан (1515). Вскоре после этого смерть императора Максимилиана I (1519) вызвала международный кризис. Франциск I выставил свою кандидатуру на императорский престол, но был побежден своим более счастливым соперником Карлом испанским, который в качестве императора принял имя Карла V. Соединение в руках нового императора всех испанских и австрийских владений и создание в его руках империи, в которой «не заходило солнце», резко нарушало установившееся в Европе политическое равновесие. Владения Карла V со всех сторон окружали Франции, и его претензии на отнятую французами часть бургундского наследства и на уцелевшую еще по  французскую сторону Пиренеев часть Наварры создавали для Франции непосредственную угрозу. Новый период войн, начавшийся с 1521 г., был непосредственным продолжением прежней борьбы за Италию, но частный вопрос о преобладании в Италии отступил теперь на задний план пред общей проблемой преобладания в Европе.

Первая война (1521—1525) между обоими противниками сначала шла с переменным успехом. Но измена последнего из крупных вассалов Франциска I и главы дома Бурбонов, коннетабля Бурбона, и переход на сторону Карла V мелких итальянских государей, вслед за чем к врагам Франциска I присоединилась и Англия, изменили положение во вред Франции. В сражении при Павии (1525) Франциск I был разбит на голову, взят в плен и вынужден подписать в Мадриде мир, по которому уступал Карлу V Бургундию и отказывался от всяких притязаний на какие бы то ни было итальянские области. Чрезмерное усиление Карла V напугало другие государства Европы, и Франциск I, по возвращении из плена, воспользовался этим для того, чтобы отказаться от исполнения условий мадридского мира, инсценировав протест населения Бургундии против ее отторжения от Франции. Вместе с тем он заключил союз с папой и другими государями Италии (1526) и сблизился е Англией. Во второй войне (1527—1529) войска Карла V разгромили Рим. Французы ответили на это походом в Италию, но при осаде Неаполя потерпели неудачу. Вторжение турок в Австрию заставило тогда Карла V согласиться на заключение мира (так называемый «дамский» мир в Камбрэ), по которому Франциск I подтверждал свой отказ от притязаний на Италию, но зато сохранял за собой Бургундию. Чтобы обеспечить себе союзника против Карла V, Франциск I сблизился с Турцией и выговорил у султана Сулеймана Великолепного для Франции право покровительства христианам на Востоке и выгодный торговый договор. Вскоре после этого прекращение династии Сфорца в Милане послужило поводом к третьей войне (1536—1538). Реорганизованная французская армия (дворянская кавалерия потеряла в ней прежнее первенствующее значение, и главную роль в ней стали играть набранные из крестьян пехотные «легионы») завоевала Савойю и большую часть Пьемонта. Карл V с своей стороны начал наступление в Пикардии и сделал попытку вторжения в Прованс, но потерпел неудачу и согласился на заключение перемирия в Ницце, в силу которого Франция сохранила большую часть своих завоеваний.

Временное сближение между обоими соперниками, наступившее после этого перемирия, оказалось непродолжительным, так как ни одна сторона не хотела отказаться от своих притязаний. Франциск I рассчитывал на помощь все усиливавшихся в Германии протестантов и на продолжавшуюся борьбу Карла V с турками, а Карл V с своей стороны заключил против Франции союз с Англией. Четвертая война (1542—1544) оказалась для Франции в высшей степени неудачной. Карл V вторгся в Шампань и шел прямо на Париж и только вследствие необходимости поскорее освободить свои силы для предстоявшей борьбы с протестантами в Германии согласился заключить мир в Крепи под условием отказа Франции от всех завоеваний в Савойе и Пьемонте, где французы успели прочно утвердиться за годы перемирия и создать даже свои правительственные учреждения. Войну с Англией тоже удалось окончить только уступкой ей Булони (1546). Политика Франциска I, таким образом, кончилась полной неудачей, и правительство его преемника Генриха II (1547—1559), в котором главную роль играли герцоги Монморанси и Гиз, воспользовалось периодом мира для того, чтобы улучшить международное положение Франции. Оно выкупило у Англии Булонь, укрепило свое влияние в Шотландии, где за малолетством королевы Марии Стюарт регентство находилось в руках ее матери, сестры герцога Гиза — Марии, возобновило политические связи с Турцией и связало с французской политикой Наварру посредством брака наследницы наваррского престола с Антуаном, главным представителем французского дома Бурбонов, который перестал быть опасным для королевской власти после смерти и конфискации большей части владений коннетабля Бурбона. Венцом этой политики был тайный союз с саксонским курфюрстом Морицом, подготовлявшим восстание протестантов против Карла V в Германии. Немедленно после начала восстания (1552) французские войска заняли Лотарингию и захватили три имперских города на французской границе, Мец, Туль и Верден, а вслед за тем другая французская армия завоевала часть Пьемонта. Отречение Карла V от престола и раздел его владений между его сыном, Филиппом II испанским, и братом, Фердинандом I австрийским, казалось, облегчали дальнейшие успехи Франции. Тем не менее поход Гиза в Италию, предпринятый для завоевания Неаполя, окончился неудачей, а испанские войска одержали над французами решительную победу при Сен-Кантэне. Положение дел несколько уравновесилось только тем, что Гиз завоевал Кале, ив Англии умерла королева Мария Тюдор, бывшая замужем за Филиппом II, вследствие чего английская политика высвободилась из-под испанского влияния. В 1559 г. в Като-Камбрези между Франции и Испанией был заключен мир, который был скреплен браком между Филиппом II и дочерью Генриха II, Елизаветой, и по которому Франция временно сохраняла свои завоевания в Пьемонте, но зато бесповоротно отказывалась от всяких притязаний на остальную Италию. Полное крушение итальянских планов и одновременный успех на северо-востоке в виде присоединения Кале, Меца, Туля и Вердена сделали като-камбрезийский мир поворотным пунктом французской внешней политики. С этого времени главный интерес ее руководителей сосредоточился на достижении для Франции «естественных границ» и на расширении ее территории до Рейна за счет нидерландских и германских областей.