Франция. История. XIV. Эпоха реставрации. Франция. История. XIV. Эпоха реставрации

Франция. История. XIV. Эпоха реставрации. Низвержение Наполеона и реставрация Бурбонов гарантировали Франции мир, которого так жаждали все слои общества. Но в то же время возвращение старой династии, давшее возможность вернуться во Францию последним эмигрантам-дворянам, послужило толчком к окончательному торжеству феодальной реакции, уже наметившейся в последний период правления Наполеона. Правда, при всем своем тяготении в сторону землевладельческой аристократии и католического духовенства, Бурбоны не могли не считаться с интересами буржуазии и крестьянства, и компромиссом между интересами старой и новой Франции явилась опубликованная Людовиком ХVIIІ конституционная хартия 1814 г. Взамен наполеоновского деспотизма она вводила во Франции конституционную монархию по английскому образцу и, сохраняя за королем исполнительную власть, предоставляла законодательные права двум палатам — палате депутатов и палате пэров. Установление ценза в 300 франков прямых налогов для участия в выборах обеспечивало присутствие в палате депутатов не только крупных землевладельцев, но и представителей высших слоев торговой и промышленной буржуазии, а палата пэров в свою очередь была составлена не только из выходцев из старой родовой знати, но и из представителей нового дворянства в лице маршалов, сенаторов и других высших сановников Империи. Гражданские интересы буржуазии и крестьянства были обеспечены признанием неприкосновенности гражданского кодекса Наполеона, его административного, судебного и финансового устройства и подтверждением законности права собственности всех покупщиков национальных имуществ. Несмотря на эти обещания хартии, при дворе скоро образовался кружок непримиримых врагов дела революции, сгруппировавшихся вокруг брата короля и наследника престола, графа Артуа, и под его влиянием политика правительства приняла определенно реакционный характер. Все конфискованные во время революции и остававшиеся еще в руках государства дворянские земли были возвращены их прежним владельцам, и началась широкая раздача всевозможных военных и гражданских должностей бывшим эмигрантам, а духовенство, добившееся признания католицизма государственной религией, открыло в своих проповедях поход против всех участников революции. Установление свободы торговли, объявленное вслед за низвержением Наполеона, заполнило французский рынок колониальными и мануфактурными товарами из Англии и вызвало резкое недовольство в рядах промышленной буржуазии, представители которой не без труда уговорили правительство вернуться к системе покровительственных пошлин. Состав армии был значительно уменьшен, и из ее рядов было уволено громадное число офицеров,  оставшихся без средств существования и глухо роптавших на замену трехцветного знамени революции белым знаменем Бурбонов. Дворяне-эмигранты, возвращаясь в свои имения, открыто говорили о предстоящем отобрании у владельцев национальных имуществ купленных ими земельных участков и о восстановлении феодальных повинностей и этим вызывали такую панику, что бывшие национальные имущества потеряли до 40% своей рыночной стоимости, а среди крестьян начались непрерывные волнения. На почве общего страха перед феодальной реакцией стала быстро усиливаться либеральная партия, главным теоретиком которой выступил Бенжамен Констан, и которая выдвинула программу осуществления во Франции представительного образа правления и защиты социальных приобретений революции. Комплектовалась она преимущественно из разных групп буржуазии, причем в состав ее входили не только сторонники парламентаризма на английский манер, но и вообще все недовольные существующим положением, в том числе генералы и офицеры Империи, старые революционеры и республиканцы. Так как в то же время на Венском конгрессе выяснился резкий разлад между великими державами из-за раздела отнятых у Франции областей, и дело чуть не дошло до войны между бывшими союзниками, то Наполеон решил еще раз попытать счастья и высадился на юге Франции. Его появление вызвало революционное движение в низших классах общества и, особенно среди крестьянства, быстро забывшего под впечатлением надвигавшейся социальной реакции обо всех тяготах режима Империи. Все посылавшиеся против него военные отряды немедленно переходили на его сторону, и Бурбоны должны были снова покинуть Францию. Новое царствование Наполеона продолжалось, однако, всего «сто дней». Он поспешил отмежеваться от революционного движения и стал искать поддержки в среде крупной и средней буржуазии, для чего согласился ограничить свою власть новой конституцией, представлявшей переделку хартии 1814 г. (так называемый «дополнительный акт 1815 г.»). Но во всех зажиточных слоях французского общества его политика натолкнулась на равнодушие, недоверие и даже враждебность, а за границей его возвращение заставило четыре великие державы забыть раздоры и возобновить союз против Франции. Война снова сделалась неизбежной, и поражение при Ватерлоо положило скорый конец владычеству Наполеона. Во Франции снова вторглись союзные армии и произвели вторую реставрацию Бурбонов. По второму парижскому миру Франция должна была отказаться от Савойи и некоторых округов на левом берегу Рейна, уплатить 700 млн. контрибуции и в качестве гарантии уплаты содержать в своих крепостях оккупационную армию союзников.

Вторая реставрация Бурбонов ознаменовалась полным разгулом реакции. Выборы в новую палату депутатов, происходившие при помощи избирательной организации Империи, дали торжество крайним реакционерам, получившим прозвание ультрароялистов. Наиболее видные участники событий «ста дней» подверглись казни и изгнанию. Печать была подвергнута цензуре. Армия была распущена, а весь состав военной и гражданской администрации подвергнут был массовой очистке, в результате которой насчитывалось до 100 000 уволенных, причем освободившиеся места раздавались преимущественно представителям старого дворянства. На юге Франции под влиянием вызывающего поведения ультрароялистов и фанатических проповедей духовенства произошли в некоторых местах вспышки «белого террора», жертвами которого становились не только приверженцы революции и Империи, но и мирные протестанты. Новая палата, получившая за свой реакционный состав прозвание «бесподобной» (introuvable), не скрывала реакционных стремлений заполнявших ее представителей крупного и среднего дворянства (главными выразителями их в литературе были Бональд и Шатобриан), и ее вожди открыто говорили о необходимости учреждения для всех дворянских имений майоратов, отмены принципа равного наследования, вознаграждения дворян за конфискованные у них и распроданные во время революции земли, передачи народного просвещения и гражданских актов в руки духовенства, восстановления для лиц, занятых торговлей и промышленностью, цехов и корпораций и т. д. Правительство, во главе которого стоял бывший эмигрант, герцог Ришелье, сначала покорно шло по, пути реакции, но потом само испугалось откровенной программы возвращения к старому порядку, выдвинутой ультрароялистами. Оно сблизилось с меньшинством палаты, которым руководила группа умеренных либералов, получивших прозвание «доктринеров» (Ройе-Коллар, Гизо, Бройль и др.), и под их влиянием распустило «бесподобную» палату (1816).

Новые выборы дали победу противникам крайней реакции, и в течение 3 лет правительство, в составе которого первенствующую роль играл теперь любимец Людовика ХVIII, Деказ, старалось держаться политики в духе «доктринеров». Оно провело избирательный закон 1817 г., который предоставил, согласно хартии, прямое участие в выборах всем лицам, платившим 300 франков прямых налогов. Несмотря на крайне незначительное, в общем, число избирателей (около 100 000 чел. на население в 30 млн.), этот закон выдвинул на первый план крупную и среднюю буржуазию, подорвав преобладание крупных землевладельцев, аристократического происхождения. Затем правительство реорганизовало  армию, вернув в нее значительную часть наполеоновских офицеров и унтер-офицеров, отменило цензуру и вернуло печати свободу, упорядочило финансы и, выплатив при помощи удачно заключенных займов контрибуцию, добилось освобождения французской территории от иностранной оккупации. В своей социальной политике оно старалось держаться равновесия между интересами торгово-промышленной буржуазии в землевладельческого дворянства. В пользу первой оно провело в 1816 г. покровительственный тариф и согласилось в 1817 г. на новое повышение пошлин на продукты текстильной и металлургической промышленности. В пользу второго оно вступило на путь никогда еще не практиковавшейся во Франции политики аграрного протекционизма и по образцу английских хлебных законов установило подвижную скалу пошлин на иностранный хлеб, изменявшуюся согласно уровню цен на хлеб в самой Франции. Но эта «политика качаний» (système de bascule) не удовлетворяла ни оппозицию справа, которая не могла простить правительству роспуска «бесподобной» палаты, ни оппозицию слева, которая объединялась под знаменем либерализма и в которой видную роль играли некоторые представители торгово-промышленных кругов  (банкиры Лафит и К. Перье, горнозаводчики Аржансон и Кёхлин и др.). Либеральная партия создала богатую политическую прессу, говорившую радикальным языком, встречала широкое сочувствие в рядах средней и мелкой буржуазии и не скрывала своего индифферентного, а иногда и враждебного отношения к династии Бурбонов. Число либеральных депутатов в палате неизменно росло с каждыми частичными выборами, и в правительственных кругах скоро начал снова обнаруживаться уклон к сближению с партией ультрароялистов. Конец колебаниям положило чисто внешнее событие — убийство племянника Людовика ХVIII, герцога Беррийского, ремесленником Лувелем (1820). Деказ получил отставку,  а вернувшийся к власти Ришелье порвал с политикой «доктринеров», сильно стеснил политическую прессу и провел через обе палаты новый избирательный закон, в силу которого 3/5 состава палаты по-прежнему избирались всеми лицами, платившими  300 франков налогов, а остальные 2/5 избирались особой привилегированной курией. Эта курия составлялась в каждом департаменте из ¼  всех избирателей, плативших наивысшую сумму налогов. Результатом применения этого «закона о двойном голосовании» было резкое усиление политического значения крупных землевладельцев. Большинство в палате депутатов скоро снова перешло в руки ультрароялистов, и Ришелье принужден был выйти в  отставку (1821), уступив свое место ультрароялистическому кабинету с Виллелем во главе. Наиболее радикальные элементы либеральной партии, среди которых особенно видную роль играли престарелый деятель 1789 г. Лафайет и адвокат Манюэль, решили под впечатлением революций 1820—21 гг. на Пиренейском и Апеннинском полуостровах вступить на революционный путь. Франция покрылась сетью конспиративных организаций и тайных обществ, из которых наиболее внушительной была организация карбонаров, созданная по итальянскому образцу. Главный контингент заговорщиков составлялся из учащейся молодежи и бывших офицеров и солдат наполеоновской армии. Гражданские участники заговоров склонялись к провозглашению республики или, по крайней мере, к созыву учредительного собрания, тогда как военные, наоборот, хотели восстановления императорской власти в лице Наполеона, а после его смерти (1821) в лице его сына, герцога Рейхштадтского. Но правительство приняло самые энергичные меры против заговорщиков, и все революционные вспышки 1820—1823 гг., делавшиеся в различных местах Франции были сурово подавлены в самом зародыше. Одновременно с этим Франция не только должна была остаться равнодушной зрительницей подавления революционного движения в Италии державами Священного союза, но и сама предпринять поход в Испанию для подавления испанской революции и восстановления в Испании абсолютизма (1823). Выборы 1824 г. привели к разгрому либеральной оппозиции всех оттенков и полному торжеству ультрароялистов, а смерть Людовика ХVIII и вступление на престол графа Артуа, принявшего имя Карла Х, обеспечили энергичную поддержку реакционной политике со стороны королевской власти (1824).

Чтобы примирить с господством ультрароялистов крупную промышленную буржуазию, правительство пошло навстречу ее крайним протекционистским стремлениям. Согласно заявлениям торговых и мануфактурных палат таможенный тариф трижды (в 1820, 1822 и 1826 гг.) подвергался пересмотру, и каждый раз увеличивались пошлины на железо и железные изделия, на хлопчатобумажные и шерстяные ткани, на сахар и другие продукты, бывшие главными предметами изделий французской промышленности. Запретительная политика, бывшая в эпоху Наполеона лишь боевым оружием против Англии, обратилась в нормальное средство охраны французской промышленности. Иностранные фабрикаты были почти совершенно вытеснены с французского рынка, и внутренний рынок сделался исключительным уделом французской промышленности. Но главный интерес правительства, конечно, был обращен не на промышленность, а на сельское хозяйство. Закон 1821 г. еще более увеличил пошлины на иностранный хлеб и, сделав фактически совершенно невозможным его ввоз во Францию, обеспечил французским крупным землевладельцам монополию установления хлебных цен. Законы 1822 и 1826 гг. обложили высокой пошлиной ввоз иностранного скота, разрешили свободный вывоз французской шерсти и приняли ряд мер для устранения конкуренции во Франции со стороны иностранного сельского хозяйства. Общее улучшение экономического положения Франции дало возможность несколько уменьшить налоги, и правительство поспешило поэтому сделать землевладельцам новый подарок и понизить основной прямой налог, падавший на землю. В начале эпохи реставрации боевым требованием крайних реакционных элементов старого дворянства был призыв к отобранию распроданных дворянских имений у их новых владельцев. Но правительство оказалось не в состоянии осуществить эту меру, и дворяне пытались достигнуть своей цели путем частичных сделок на местах и полюбовных соглашений с крестьянами, которые облегчались тем обстоятельством, что рыночная цена бывших национальных имуществ упорно стояла значительно ниже всех остальных видов земельной собственности. Достигши таким способом во многих случаях округления своих владений, землевладельческая аристократия стала теперь добиваться денежного вознаграждения за конфискованные и распроданные имения, и правительство для удовлетворения ее домогательств ассигновало 1 миллиард франков в форме установления 3%-ного государственного займа, облигации которого были распределены между всеми пострадавшими. Наконец, для того, чтобы предохранить крупные земельные владения, принадлежавшие родовой аристократии, от раздробления, правительство внесло в палаты закон об установлении майоратов и субституций и только вследствие противодействия палаты пэров, в которой было сильно влияние нового дворянства наполеоновского происхождения, тяготевшего к формам буржуазной собственности, принуждено было отказаться от майоратов и удовлетвориться одними субституциями.

Другой опорой ультрароялистического правительства было католическое духовенство. В его руки было передано все народное просвещение, причем видную роль в школьном деле стали играть иезуиты, несмотря на существование закона, воспрещавшего их пребывание во Франции. Для защиты авторитета религии был проведен закон, каравший святотатство смертной казнью. Религиозно-благотворительная ассоциация, носившая название «конгрегации святой девы», сделалась всемогущей и выдвигала из своей среды кандидатов на все сколько-нибудь значительные государственные должности вплоть до должностей министров. Был объявлен поход не только против светского просвещения, но и против уцелевших во французском обществе галликанских традиций, и духовенство все в большей степени проникалось духом ультрамонтанства, открыто проповедуя примат церкви перед государством.

Обращение всей политики правительства на служение интересам двух небольших привилегированных групп, тесно связанных друг с другом, — землевладельческой аристократии и католического духовенства, — неизбежно должно было привести правительство к разрыву со всей остальной Францией и к переходу в оппозицию и тех слоев высшей буржуазии, поддержку которых правительство пыталось купить проведением крайней протекционистской политики. Представители торгово-промышленной буржуазии охотно признавались, что таможенная политика правительства для них выгодна. Продолжительный период мира и устранение иностранной конкуренции способствовали успехам и сельского хозяйства, и промышленности (особенно горного дела, железоделательной промышленности, выделки хлопчатобумажных и шерстяных тканей, сахароварения и т. д.). Общий оборот французской  внешней торговли, в 1814 г. упавший до 585 млн., в 1829 г. достиг 1 224 млн., перегнав, таким образом, общую цифру оборота французской внешней торговли перед революцией на 200 млн. Но при всем том настроение буржуазии по отношению к правительству Бурбонов оставалось неизменно оппозиционным. В эпоху Великой революции и Империи, вследствие устранения старого дворянства, высшие слои буржуазии очутились в положении новой аристократии. Они занимали первое место в обществе, из их среды выходили кандидаты на все важнейшие государственные должности, а восстановление Наполеоном сложной бюрократической машины управления дало возможность многочисленным представителям крупной и средней буржуазии с избытком удовлетворить свою исконную страсть ко всякого рода чиновным отличиям. Но с реставрацией старой династии дворянство снова заняло первенствующее положение в обществе, в его руки после «очистки» администрации перешли все важнейшие государственные должности, и буржуазия почувствовала себя оттесненной на задний план и превращенной в прежнее «среднее сословие». Особенное негодование вызвал в рядах буржуазии роспуск правительством национальной гвардии, участием в которой она очень гордилась. И чем больше росли материальные успехи буржуазии, чем больше увеличивались ее денежные капиталы, тем больше усиливалось ее раздражение против старого дворянства и вырастала в ее среде жажда власти. Пока дела шли хорошо, протекционистская политика правительства несколько сдерживала ее оппозиционные стремления, но в 1827 г. разразился промышленный кризис, окончательно оттолкнувший ее от правительства.

Разрыв с крупной буржуазией совершенно изолировал правительство от тех слоев общества, которые составляли новую послереволюционную Францию, так как в отрицательном отношении к нему низших классов населения не могло быть никаких сомнений. Но правительство начало сверх того терять поддержку и в значительной части класса дворян-землевладельцев. Распределение миллиарда среди эмигрантов вместо того, чтобы вполне удовлетворить дворян, вызвало во многих случаях раздражение, так как львиная доля вознаграждения досталась на долю лиц, близких к двору и правительству, а провинциальное дворянство получило очень мало, а местами даже и вовсе ничего не получило. Дворянство южных департаментов Франции, считавшихся до сих пор цитаделью ультрароялистов, негодовало на запретительную политику правительства, результатом которой было сильное сокращение вывоза французских вин и возникший на этой почве острый кризис в виноделии. С другой стороны, рост влияния духовенства оживил в части дворянства антиклерикальные тенденции XVIII в., что особенно сильно сказывалось в рядах судебной магистратуры, по традициям старавшейся подражать старым парламентам. От партии ультрароялистов откололась оппозиционно настроенная группа с Шатобрианом во главе, и все недовольные элементы объединились вокруг быстро возродившейся либеральной партии, во главе которой теперь стали доктринеры. Правительство, чтобы спасти поколебавшееся положение, распустило палату, но соединенные силы оппозиции одержали на выборах победу, и кабинет Виллеля принужден был выйти в отставку (1827).

Карл Х, неохотно шедший на какие бы то ни было уступки оппозиции, образовал министерство из умеренных роялистов, в котором первенствующее место занял Мартиньяк. Мартиньяк сделал несколько уступок оппозиции: он облегчил положение печати, провел закон, ограничивавший вмешательство в выборы администрации, лишил духовенство преобладающего положения в деле народного просвещения, назначил специальную комиссию для изучения причин промышленного кризиса и пересмотра вопросов таможенной политики, помог в союзе с Россией и Англией освобождению Греции от турецкого владычества. Но соглашаясь, таким образом, на некоторые меры, которые удовлетворяли интересы буржуазии, Мартиньяк упорно хотел сохранить политическое преобладание за аристократией и в законопроекте о местном самоуправлении в департаментах и общинах ограничил круг избирателей классом крупных землевладельцев. Все попытки либеральной партии добиться расширения круга избирателей для того, чтобы уравновесить влияние земельной аристократии влиянием городской и сельской буржуазии, потерпели неудачу, и кабинет, лишившийся поддержки либералов и потерявший вследствие этого большинство в палате, без труда был отстранен от власти королем, который давно ждал случая, чтобы вернуть к власти ультрароялистов (1829).

Образование нового кабинета из представителей самой крайней группы ультрароялистов с Полиньяком во главе и начавшаяся в реакционной прессе пропаганда изменения хартии в абсолютистическом и аристократическом направлении были открытым вызовом стране. Ввиду угрозы государственного переворота, по всей Франции основывались ассоциации для сопротивления уплате налогов в случае нарушения хартии, а в кругах высшей буржуазии и умеренных либералов начали обсуждать вопрос о необходимости смены династии, и стала формироваться партия орлеанистов. Орлеанисты проектировали заменить Карла Х главой младшей линии Бурбонов, герцогом Людовиком-Филиппом Орлеанским, который известен был своими связями с финансовой и торгово-промышленной буржуазией. Он с самого начала эпохи реставрации подчеркивал свое сочувствие программе умеренного либерализма, а потому давно считался подходящим кандидатом на престол в не желавших мириться с старой династией кругах оппозиции. Более радикальные элементы либеральной партии, комплектовавшиеся ив рядов прежних заговорщиков, наоборот, высказывались против каких бы то ни было монархических комбинаций и открыто приняли республиканскую программу.

Созвав 2 марта 1830 г. палаты, Карл Х обратился к ним с тронной речью, содержавшей прямые угрозы по отношению к оппозиции. Палата депутатов ответила адресом, который потребовал отставки кабинета Полиньяка. Правительство распустило палату, но оппозиция одержала на выборах блестящую победу. Тогда король и правительство, под впечатлением удачно завершившейся военной экспедиции в Алжир, окончательно решились на государственный переворот. Ордонансами, подписанными 25 июля 1830 г., король ввел цензуру, распустил еще не успевшую собраться новую палату и изменил избирательный закон в пользу крупных землевладельцев, предоставив впредь активное избирательное право одной только привилегированной курии избирателей, плативших наивысшие налоги. Опубликование ордонансов вызвало горячий протест со стороны парижских журналистов и привело к брожению в массах парижского населения, увидевшего в нарушении хартии первый шаг к восстановлению старого порядка. На следующий день вспыхнуло стихийное народное восстание, во главе которого стали республиканцы, опиравшиеся преимущественно на рабочих и учащуюся молодежь, и после трехдневной борьбы (27—29 июля) народные массы одержали победу над регулярными войсками, пытавшимися подавить движение, и овладели Парижем. Депутаты, которые вначале ограничились только осторожным протестом, после победы революции поспешили организовать под названием «муниципальной комиссии» временное правительство и поставили во главе самопроизвольно воскресшей национальной гвардии Лафайета. Палата депутатов под влиянием орлеанистов, среди которых главную роль играли Лафит и Тьер, вступила в переговоры с герцогом Орлеанским и признала его наместником королевства. Республиканцы сделали сначала попытку воспротивиться созданию новой монархии, но скоро должны были убедиться, что народные массы, поднявшиеся во имя неприкосновенности хартии и защиты существующих отношений, не склонны начинать новую борьбу, а поэтому под влиянием Лафайета согласились подчиниться герцогу Орлеанскому и палате депутатов. Вслед за тем палата  переделала хартию 1814 г. в более либеральном духе, восстановив, между прочим, трехцветное знамя и снова сделав католицизм «религией большинства», но отложив на ближайшее будущее вопрос о расширении избирательного права и обещав, кроме того, издание ряда законов, которые должны были усилить влияние общества в управлении. Попытка Карла Х спасти старую династию путем отречения в пользу его малолетнего внука, герцога Бордосского, встретила решительный отпор, и герцог Орлеанский был провозглашен королем под именем Людовика Филиппа I (9 августа 1830 г.).