Греция (Новогреческая литература и язык)

Новогреческая литература и язык. История развития новогреческой литературы, ведущей свои корни, с одной стороны, из литературы Византии, с другой — из разбойничьих «клефтских» песен находится в непосредственной и прямой связи с вопросом о новогреческом языке, его пертурбациями и мытарствами. И прежде, чем приступить к очерку современного состояния греческой литературы, необходимо коснуться судеб греческого языка. Наибольшая часть произведений греческой литературы, начиная с древнейших времен и кончая первыми столетиями современной истории, были написаны на языке, в основных своих качествах весьма близком к общераспространенному литературному языку, так называемому «χοινή γλώσσα», ведущему свое начало от александрийского периода греческой словесности. Это — более или менее универсальная литературная форма греческого языка, в которую входят как чистейшие аттицизмы, так и выражения повседневной жизни, какие, например, встречаются в Новом Завете. Естественно, что эта, более или менее сохранившая неизменность во внешнем виде форма греческого языка не могла быть постоянно разговорной формой, языком, употребляемым в повседневной жизни. Подобно всякому живому языку, разговорный греческий, не переставая, изменялся в произношении и грамматических формах, многие слова исчезали, заменялись новыми, видоизменялись в форме, и таким образом постепенно и упорно живой язык отделился от застывшего, омертвевшего письменного. Разница между обоими языками еще больше увеличилась, когда в 1-м веке до Рождества Христова Дионисий Галикарнасский явился проповедником «очищения» литературного языка так называемым «аттицизмом». Течение это в Византийский период греческой литературы достигло своего расцвета, хотя бывали временами попытки использовать разговорный «вульгарный» язык для литературных целей. Таким образом, случилось, что с успехами классического Возрождения в Византии, особенно заметными в Х и XI веках, литературный язык стал возвращаться к древним уже омертвевшим формам, и язык византийских писателей XI—XV веков по внешнему характеру почти тождествен с древнегреческим, но в сущности представляет мертвое подражание аттическим образцам и не есть результат естественного развития языка, а искусственный продукт изучения грамматик, словарей и древних авторов. И не даром при изучении литературы этой эпохи византиологи придерживаются правила: чем древнее кажется язык, тем современнее автор. Бездна между двумя формами греческого языка, литературной, письменной и обыденной, разговорной, стала расширяться и расширяться. Только в XVI и XVII веке на Крите и других островах были сделаны попытки возвести в литературный ранг разговорный язык (эпическая поэма Виченче Корнаро «Эротокритос», в XVI в. и трагедия Георга Хортакиса «Эрофили», конца XVI и начала XVII века), но скоро они должны были заглохнуть под давлением стремлений греческих патриотов XVIII века пробудить среди греков сознание и ожидание грядущего «Возрождения Великой Эллады». Века турецкого ига наложили свой отпечаток на греческую жизнь; о былой культуре и говорить было нечего, не осталось почти следов и от своеобразного греческого литературного расцвета времен Византии. Угнетенным непосильными податями, турецким деспотизмом, жестокой борьбой за существование грекам было не до литературы; отсутствие школ и возможности их иметь делало греков почти сплошь безграмотными. Лишь в тех частях Греции, где временами турецкое владычество уступало нашествиям и завоеваниям более культурных народов, в данном случае — венецианцев, бывали отдельные попытки возрождения греческой литературы (например, на Крите), но с переходом этих областей снова в турецкое рабство, они заглушались. Пламя греческой поэзии все же окончательно не угасало и теплилось в устном эпосе, в песнях наиболее свободных по духу и условиям жизни подневольных греков, в песнях разбойников или  χλέφται.Эти клефтские песни, передаваемые из уст в уста и сохранившиеся до сих пор в современных греческих народных песнях и в записях целого ряда греческих и западных исследователей, сочиненные на народном, живом, а не искусственном, мертвом языке, и составляют тот родник, из которого возрождающаяся или, правильнее, зарождающаяся новогреческая литература черпала и будет черпать свои жизненные силы. Начало ХVIII века отмечено в жизни Греции внезапным, мощным культурным, возрождением, имевшим главной целью подготовку масс к низвержению ига Турции. Благодаря исключительной живучести и энергичности греческого народа, он сумел и в рабстве использовать все возможности к улучшению и поднятию своего благосостояния. Постепенно греки заняли доминирующее положение в торговле турецкого Востока. Разбогатевшие греческие купцы, инстинктивно сознавая значение и ценность культуры и просто образованности, отсылали своих детей на Запад, где они получали вполне европейское воспитание и в свою очередь составляли первые кадры деятелей греческого возрождения. На средства богатых греческих купцов по инициативе зарубежных греков стали основываться сперва тайные, потом открытые школы, скоро покрывшие всю подневольную Грецию густой сетью. Делу развития народного образования и распространению просвещения, а вместе с ним и самосознанию немало способствовало греческое духовенство, благо оно мало стеснялось турками. Центром греческого духовного пробуждения стал «Фанари» (местожительство вселенского патриарха в Константинополе) и окружающие его колонии греческих аристократических и плутократических фамилий — фанариотов. Но первый вопрос, который естественно должен был возникнуть, это был вопрос о языке. За отсутствием литературы и вообще письменности (кроме, конечно, сочинений богословских), о каком-нибудь литературном языке и говорить было нечего; народный же язык разбился на ряд диалектов с значительной примесью иностранных слов (турецких, итальянских, славянских) и уж никоим образом не мог соответствовать идеалам возродителей Эллады. Этот язык обладал тем преимуществом, что он был понятен всем, но, с другой стороны, его лексикон был слишком беден для научных работ. И остановились на «очищенном», искусственном, «литературном» языке (χαζαρεύουσα), уже почти окончательно забытом. Его стали искусственно прививать населению, для которого он был совсем чужим, но охотно воспринимался, благодаря своему внешнему сходству с древним. В это время, правда, была сделана попытка Адамантием Кораисом создать язык компромисса, в основу которого должна была лечь разговорная, общеупотребительная форма с  введением в нее не хватающих для определения разных научных и отвлеченных понятий, заимствованных из древнегреческого языка и слегка упрощенных. Попытка эта вызвала ярые нападки пуристов, и Греция получила официальный язык, внешне очень напоминавший язык Демосфена и Аристотеля, в своей сущности представлявший лишь лингвистическую мумию. Язык этот был признан официальным языком новорожденного королевства, и вплоть до последнего времени на нем пишутся законы, трактаты, книги, газеты, даже письма; ему обучают в начальных и средних школах, на нем читают лекции в университете, но ни один человек на этом языке не говорит. Таким образом, создалось двоеязычие в Греции, принявшее прямо-таки нелепые размеры. Почти для каждого понятия, для каждой вещи у современного грека имеются два слова; так например, на «литературном» языке хлеб пишется: άρτος, а на разговорном языке говорят:  ψωμί «вода» — соответственно ΰδορ и νερο'; дом: οιχία и σπήτι; отец: πατήρ и πατέρας, и т. д. При таком ненормальном положении языка, естественно, не только о каком-либо расцвете литературы и речи не могло быть, но и трудно ожидать вообще литературного творчества от народа, обязанного все свои чувства и переживания, лишь только он захочет запечатлеть их на бумаге, переводить на совершенно чуждый, бездушный, мертвый язык. И если в первых шагах молодой греческой литературы и можно местами усмотреть подлинное поэтическое творчество, божьей милостью поэзию, то это только у тех поэтов и писателей, которые пренебрегали предрассудками и творили и писали на том языке, на котором они думают и говорят. И лишь к 90-м годам прошлого столетия появилось и стало крепнуть движение, требующее литературного равноправия для народного разговорного языка (δημοτιχη), постепенно начавшего получать право гражданства. С какими препятствиями пришлось бороться группе наиболее талантливых, культурных и образованных греческих писателей, взявших на себя пропаганду нового течения, видно уже из того, с какой враждебностью были встречены перевод Евангелия (в 1901 г.) и трагедий Эсхила (в 1904) на народный язык. Греческое студенчество, предводимое своими профессорами и подстрекаемое шовинистической печатью, произвело по этому поводу ряд демонстраций в Афинах, закончившихся кровавым столкновением с полицией и войсками, и навсегда пригвоздило себя к позорному столбу в памяти будущих поколений. Но не прошло и десяти лет, как упорные усилия и стремления этой группы писателей-народников увенчались полным успехом. Число сторонников полноправия народного языка с каждым годом росло и растет. Все, что до сих пор появилось талантливого (а за последние 20 лет немало создано талантливых произведений новогреческими писателями) в новогреческой литературе, появилось именно на всеми презиравшемся народном языке. И в настоящее время разговорный язык не только получил право гражданства в изящной литературе, но на нем пишутся научные, всем понятные книги, на этом языке выходит ряд газет и журналов в Афинах и провинции, наконец, при последних внутренних реформах, затеянных в 1910—1911 гг. новым греческим правительством, проведен закон, разрешающий преподавание народного языка в школах.

Как мы уже видели, начиная с падения Константинополя и вплоть до новогреческого возрождения, никакой греческой литературы не существовало, кроме вышеуказанных клефтских песен и произведений критских поэтов ХVІ и XVII веков, если не считать ряда богословских сочинений и исторических летописей, появившихся разновременно в этом периоде, и авторы которых находились в близком соприкосновении с единственным культурным оазисом порабощенной Греции — Константинопольским «Фанари» и патриархатом. К началу ХVIIІ-го века начала в особенности развиваться богословская греческая литература; среди писателей этой эпохи выделялись афинский митрополит Мелетий, Никифор Феотокис, Евгениос Булгарис и Стефанос Дукас.

Новогреческая поэзия в начале ХVІII века ограничивалась одним устным эпосом-клефтскими песнями — и рядом незначительных произведений на духовные и исторические темы, большей частью панегирического характера. Лишь ко второй половине столетия появился ряд поэтов, разрабатывавших любовные, сатиро-дидактические и, наконец, патриотические темы. Среди этих последних первенствующее место принадлежит Константину Ригас (1754—1798), первому певцу свободы, песни которого быстро распространились по всем закоулкам подневольной Греции, будя самосознание греков и разжигая в них огонь борьбы. Его подражание марсельезе «Встаньте, сыны Эллады, Славы час уж прозвучал» и, ложно приписываемый ему, в действительности же составлявший, по всей вероятности, плод народного творчества гимн: «Как долго еще, палликары»... стали боевыми гимнами греческой революции. Ригас принадлежал к сторонникам архаического «литературного» языка, на котором написаны все произведения его и примыкающей к нему группы современников: Афанасиос Христопулос (1770—1847), фанариот, написавший ряд стихотворений в анакреонтическом стиле; Яковов Ризос-Нерулос (1778—1850), тоже фанариот; Михаил Пердикавис, облекавший в эпическую форму свои социальные сатиры и находившийся под несомненным западным влиянием; Иоаннис Виларас (1771—1823), на котором заметен след критского эпоса ХVII в. В то время, как писатели, сконцентрированные вокруг «Фанари» и патриархата, придерживались исключительно «очищенного» языка, одновременно на Ионических островах, под непосредственным влиянием итальянской и западной культуры, увлеченная не столько мыслью о возрождении Эллады, сколько о создании новой Греции, — появилась группа поэтов и писателей, положившая начало самобытной, подлинной новогреческой поэзии. Во главе этой группы — греческий Пушкин, уроженец о. Занте, Дионисиос Соломос (1798—1857), автор вдохновенного «Гимна Свободе» (первые строфы которого составляют теперь греческий национальный гимн) и ряда крупных и мелких стихотворений, отмеченных печатью истинного дарования. К чести современной греческой литературы нужно отметить, что за последние годы возник настоящий культ Соломоса; изучают, переиздают, комментируют его произведения, долго находившиеся в незаслуженном забвении. Близко к Соломосу примыкает его современник, кефаллонец Юлиос Типальдос (1814—1883), ярко романтическое дарование которого окрашено неподдельным народным колоритом; в его произведениях впервые в греческой художественной поэзии раздается патриотическая нота клефтских песен; непосредственно из этих разбойничьих песен черпает свое дарование Греции Тертицетис (1806—1874), третий поэт этой группы, переселившийся с Ионических островов в Афины и там поддавшийся до некоторой степени академическому влиянию «пуристов»; довольно обособленное положение в этой группе занимает Андреас Калвос, стихотворения которого, большей частью патриотические оды, выдержаны в сильно архаизированном тоне и замечательны не столько своим содержанием, сколько своеобразной внешней формой, своеобразным и довольно оригинальным смешением ново- и древнегреческого в  языке и метрике.

С освобождением части Греции, естественно, центр новогреческой культуры перенесся из Константинополя в Афины. Сюда стекались со всех концов Греции независимой и подневольной, из разных центров Западной Европы ученые, литераторы, одним словом, наикультурнейшие представители греческого народа. Мысль о Великой Элладе не умирала, и вместо того, чтобы создавать новую Грецию, стали заниматься реставрацией прекрасных, но мертвых развалин. Господствовало всеобщее увлечение археологией и древнегреческой культурой. Охранителями и носителями новогреческой поэзии стали ученые, профессора, археологи. Поэзия, т. е. то течение ее, которое зародилось и развивалось в Афинах, отошло от жизни и покрылось пылью Акрополя.

Единственное звено, до некоторой степени связывавшее новогреческую литературу этого периода с жизнью, была — политика. И в Афинах образовались две поэтические школы: академично-археологическая и тенденциозно-политическая. Основателем первой школы был А. Рангавис (1810—1892), потомок старинной аристократической византийской семьи, впоследствии видный греческий дипломат. Он написал большое количество псевдоклассических трагедий на сюжеты из древнегреческой и византийской жизни и пользовался, а отчасти до сих пор пользуется большой популярностью среди той части греков, которая не перестает мечтать о «Великой Элладе». Его перу также принадлежит много переводов западных классиков и первый опыт (на французском и немецком языках) истории новогреческой литературы. Эта группа архаистов-академиков, между прочим, и положила начало новогреческой драмы, до литературного обновления 90-х годов исключительно следовавшей классическим образцам и представлявшей ряд искусственных, безжизненных, ходульных произведений. К этой категории относятся драмы Л. Ризоса, И. Зампелиоса, Дм. Вернардаки, Сп. Василиадиса и др. К этому течению примыкает еще небольшая группа сочинителей хвалебных и торжественных од, среди которых для точности можно отметить И. Карасутсоса.

Родоначальник второй, тенденциозно-политической школы — Ал. Сутсос (1803—1863), автор ряда эпических и лирических стихотворений, проникнутых крайним шовинизмом. Последователи Сутсоса до некоторой степени сдержанны в своих патриотических увлечениях, и у них местами даже появляется сатира на современников. Среди них отметим Ф. Орфенидиса, Каридиса и, наконец, сатирика современной Греции Теоргиоса Суриса (1852), в своем еженедельном сатирическом листке «О Ромеос» зло вышучивающего хлесткими, звонкими стихами все события греческой жизни за неделю. От Ал. Сутсоса ведет свое начало, но отчасти является реакцией против него, группа сентиментальных лириков, находившихся под влиянием и Байрона, и Беранже, и Виктора Гюго, и Ламартина. К этой группе принадлежит младший брат Александра —  Панаиотис Сутсос (1806—1868). В его лирических стихотворениях, слегка проникнутых религиозно-романтическим духом, звучит «мировая скорбь», но все крайне бледно, а искусственный, фальшивый язык придает им окончательный налет неискренности и фальши. Под влиянием Байрона, Альфреда де Мюссэ и Леопарди находились и два других представителя этой группы Д. Папартопулос (1843—1873), Г. Залокоста (1805—1858) и вышеупомянутый драматург С. Василиадис. Течение это замыкает Ах. Парасхос (1838—1895), стихи которого — квинтэссенция банальности и слащавости.

Новогреческая проза этого периода была в еще худшем положении, чем поэзия и драма, совершенно оторванные от новогреческой жизни, от почвы. Было написано несколько романов, большей частью на исторические темы, среди них «Последняя афинская графиня» — Пафтиса, «Сулиоты» — Салавандаса, «Гаральд» — К. Рангави; частью в подражание западным образцам: «Изгнанник» — А. Сутсоса, «Леандр» — П. Сутсоса, «Аргостольский нотариус», «Две сестры» — А. Рангави. Зато появилось несколько ценных исторических работ: «История греческой революции» — Спиридона Трикуписа, «История греческого народа» — К. Папаригопуло, несколько крупных богословских сочинений и целый ряд работ по вопросу о греческом языке и исследований древнегреческих писателей — Ад. Кораиса.

В то время как новогреческую литературу в Афинах дружно хоронили под прахом и обломками древней Эллады, огонек настоящей поэзии, зажженный Соломосом, продолжал теплиться на Ионических островах. Непосредственным преемником Соломоса и Типальдоса был недавно умерший Греции Маркорас, черпавший свою поэзию непосредственно из жизни народа, А. Лискаротос (1811—1901), певец и сатирик своего родного острова Кефаллонии, наконец, второй после Соломоса по значению новогреческий поэт А. Валаоритис (1824—1879), поэзия которого, в отличие от других писателей ионической группы, свободна от итальянских традиций и влияний и пропитана мощным демократическим, свободолюбивым духом эпиротских клефтских песен. И, быть может, поэтому Валаоритис ближе всех других новогреческих поэтов народной душе, и много стихотворений его в разных местах Греции поются наравне с народными песнями и передаются из уст в уста, от поколения к поколению.

К концу семидесятых годов новогреческая литература очутилась в тупике. Почти два столетия прививали народу «очищенный» язык, но он упорно отказывался говорить и мыслить на нем. Мечты о Великой Элладе начали сменяться горькой действительностью. Напыщенность, ходульность, фальшь почти всей литературы делали ее чуждой массам; никто книг не читал, а если читали, то иностранные; росло и увеличивалось число газет, и ими ограничивало свою духовную пищу буржуазно-мещанское общество. А кто жаждал вымысла, романтических настроений — вспоминал клефтские и народные песни. В это время был основан в Афинах первый серьезный литературный журнал «Эстиа» (Очаг), которому суждено было сыграть видную роль в дальнейшем развитии новогреческой литературы. В этом журнале появилась большая повесть Д. Викеласа (в 1879 г.) из эпохи восстания на о. Хиосе «Луки Ларас», переведенная на все европейские языки, в том числе и на русский. Этой повестью Викелас положил начало новогреческому рассказу. В том же «Эстиа» был напечатан и ряд статей Эм. Роидиса (1834—1904) все по тому же обостренному вопросу о языке, в которых он первый осмелился встать на защиту народного языка, и открыто заявить, что не будет в Греции истинной поэзии, пока литература не обратится к языку, на котором говорит, мыслит и чувствует народ. Несмотря на это, сам Роидис писал на условном, очищенном языке, на котором написан и его исторический роман «Папесса Иоанна», тоже переведенный на европейские языки (есть и русский перевод). Статьи Роидиса (собраны под общим заглавием «Идолы») сперва показались слишком смелыми, но дали толчок литературной молодежи присмотреться к действительности. Началась реакция, сперва очень пассивная и робкая, против архаизма. С переходом в 1882 г. редактирования «Эстии» к молодому поэту Дросинису (1859) началась новая эра новогреческой литературы; а вышедшая в 1888 г. прозаическая книга, целиком написанная на народном языке, — «Мое путешествие» Психариса — была своего рода «декларацией прав» народного языка. Из группы сотрудников «Эстии» первое место занимает Кости Паламах (1859), наикрупнейший, богато одаренный современный греческий поэт и эстетик. Уже с первого своего сборника «Песни моей родины» (1886) К. Паламас проявил свое крупное поэтическое дарование, постепенно развертывавшееся, а последними своими книгами (1906—1910 гг.) доказал, что достоин занять определенное место наряду с лучшими современными мировыми поэтами. Кроме ряда сборников лирических и эпических стихов, Паламас написал две драмы и ряд очень ценных статей по истории новогреческой литературы и стихосложению. К той же группе надо отнести Иоанниса Пападиамонтопуло (впоследствии  ставшего известным французским поэтом Жан Мореас), Кристалиса, Эфталиотиса, автора ряда сборников прекрасных рассказов из жизни цикладских островов; Каркавитсаса, с его рассказами из крестьянского быта Морей; Павла Нирваноса, одного из наиболее образованных современных греческих писателей, автора ряда прекрасных работ по истории новогреческой литературы и интересных маленьких новелл в духе Кнута Гамсупа; Г. Ксенопуло — Чехова Ионических островов; Пападимандиса, с его своеобразным, мистическим дарованием, вскрывающего тайники народной души и др. Почти все эти писатели пишут исключительно на народном языке; некоторые делают компромисс и употребляют так называемый смешанный, средний между народным и архаическим.

Война 1897 г. временно прервала мирное развитие новогреческой литературы, но с заключением мира и последовавшим за этим общим подъемом творческих сил и энергии народа, стала необычайно живо и многогранно развиваться литература. Из писателей, выдвинувшихся за последние 15 лет, кроме вышеупомянутых, следует назвать: П. Василикоса, поэта с нежным лирическим дарованием; И. Трипариса; Г. Влахояниса; Н. Эпископопуло, мистика, находившегося под сильным влиянием Метерлинка, Г. Д’Анунцио, за последние годы тоже променявшего Грецию на Францию; К. Феотокиса, автора чутких, ярких рассказов из народного быта; Я. Камбисиса (1872—1902), молодого, безвременно погибшего ницшеанца, одного из самых ярых врагов «воскресения мертвой Эллады»; М. Малакосиса, Л. Порфораса, Эрмона — группа талантливых молодых поэтов; А. Паллиса, переводчика на народный язык Евангелия и Илиады; К. Парорити, автора рассказов из жизни маленьких городов; Д. Тангопуло, тенденциозные драмы которого рисуют столкновение двух миросозерцаний, борющихся в современном греке, — все еще не уснувшие мечты о возврате былого величия и необходимость творить новое настоящее, новое будущее Греции.

Последние 10—20 лет бодрой, творческой работы, наряду с разрешаемым самой жизнью вопросом о языке, бывшем до сих пор главным препятствием развития новогреческой словесности, — как это отмечают все исследователи ее — дают надежду, что в будущем, одновременно с политической зрелостью и улучшением экономического состояния Греции, литература ее  окрепнет и, черпая свои силы из богатейших мало разработанных источников самобытной народной жизни и народной поэзии, займет почетное место среди других молодых литератур юных народов.

Внешние условия для новогреческой литературы стали за последние годы довольно благоприятными. С распространением грамотности и с увеличением числа книг на народном языке в греческом народе постепенно воспитывается вкус к чтению. Отчасти этому способствует огромное распространение в стране газет; так, например, тираж одних афинских газет почти равен числу ее жителей; во всех почти провинциальных городах, на островах, в греческой Турции издаются свои местные газеты. Но с другой стороны, до последнего времени газета убивала книгу, и для последней тираж в 300—500 экз. казался небывалым. За последние 5 лет наблюдается усиленное появление книг, как чисто литературных, так и научных. В этом отношении благой почин принадлежит «Союзу для издания полезных книг», выпускающему за ничтожную цену в ½  драхмы (20 коп.) ряд популярных книжечек по общеобразовательным предметам, полезным знаниям и т. д. Основанное же на средства покойного одесского городского головы Г. Г. Маразли издательство «Библиотека Маразли» выпустило несколько десятков солидных  научных трудов иностранных и греческих ученых по всем отраслям знания за сравнительно небольшую цену. За последние годы наблюдается усиленный рост журналов. В начале 90-х годов был один «Эстиа» из серьезных периодических органов, в 1898—1899 его сменил «Тэхни» («Искусство») и в 1900 г. «То Периодикон мас» («Наш журнал»). В 1900 г. был основан под редакцией К. Михаилиди большой двухнедельный журнал по образцу западных «Панафинэа» с прекрасно поставленным отделом беллетристики и прямо редкими по своей осведомленности литературной и общественной хрониками; журнал этот выходит и до сих пор. Из других периодических изданий крупную роль играет еженедельник, «О Нумас», орган сильной группы «народников», основанный в 1903 г., издающийся и теперь; в нем все статьи пишутся исключительно на народном языке. Из других журналов, выходивших и выходящих, назовем общелитературные: «Дионисос», «Критики», «Акритас», «Афина», «Эллиники Эпифеорисис»; несколько детских и ряд специальных, посвященных разным наукам и отраслям знания. Немало выходит греческих журналов и в других частях мира, населенных греками, среди которых выделяются два ежемесячника, выходящие в Александрии (в Египте): «Неа Зои» и «Серапион», орган «Общества для развития греческой мысли и сохранения живого, разговорного языка».

Библиография. R. Nicolai, «Geschichte der neugriechischen Literatur» (1876); А. R. Rangabé, «Histoire littéraire de la Grèce moderne» (1877); C. Gidel, «Etudes sur la littérature grecque moderne» (1878); Е. Legrand, «Bibliothèque grecque vulgaire» (1880); его же, «Recueil de chansons populates grecques» (1874); его же, «Recueil de contes populates grecques» (1881); J. Lamber, «Poètes grecs contemporains» (1881); Lübke, «Griechische Volkslieder» (1896); K. Krumbacher, «Das Problem der neugriechischen Schriftspraches» (1902); K. Krumbacher, «Populäre Aufsätze» (1909); Rangabé mid Sanders, «Geschichte der neugriechischen Literatur von ihren Anfängen bis auf die neueste Zeit» (1885); Dr. Karl Dietrich, «Geschichte der byzantinischen und neugriechischen Literatur» (1902); J. Psichari, «Essais de grammaire historique néo-grecque» (1886—89); его же, «Etudes de philologie néo-grecque» (1892); «La Poète Denys Solomos». Ed. de la Revue Politique et Scientifique (1907); Philèas Lebesgue, «La Grèce littéraire d’aujourd’hui» (1906); Hubert Pernot, «Anthologie populate de la Grèce moderne» (1910); Е. М. Geldart, «Folklore of Modern Greece» (1884); А. Thumb, «Handbuch der neugriechischen Volkssprache» (1895); А. N. Jannaris, «Historical Greek Grammar» (1897); М. Ликиардопуло, «Новогреческая литература» (Журнал «Весы», № 2, 3, 4. 1906).

Г. N. Xατσιδάχ', «Гλωσσολογιχαί μελεταί» (1901); N. Т. Πολίτου, «Μελεται περίτοΰ βιου χαί της γλωσσης τοΰ έλληνιχοΰ λάου» (1902); Г. Δ. Παλτιχοΰ, «Δημωδη έλληνιχα άσματα» (1905); Е. Δ. Ροίδου, «Тα Ειδωλα» (1893); Ψυχάρη, « Ρόδα χαί Μηλα» (Т. I—V, 1902—1908); его же, «Τα τραΥούδια μας» 1909; его же, «Тα ταξίδι μου» (1888); его же, «Тό νειρο τοΰ Γιαννίρη» (1897); К. Παλαμά, «Гράμματα» (1905—07); Ф. Фωτιάδη, «То γλωσσιχίν ζήτημα» (1902); Σ. Рαμα, «Тα παλιά χαί τα χαινουογια» (1905); Статьи в журналах. Н Εστία, Η Τέχνη (1898—99), Το περιοδχόν μας (1900), Αδηνα, Тα παναδηαια (1900 — 912), О Noυμας (1903—912), Н Κριτιχή (1903-04), О Ахρίτας (1905—06) и др.