Губное управление

Губное управление появляется в Московском государстве в первой половине XVI века как попытка частью создать, частью сорганизовать на новых началах уголовную полицию и уголовный суд по волостям и городам Московской Руси. Как и все другие московские реформы, губное управление складывается постепенно и на первых порах возникает то здесь, то там или по специальному ходатайству населения, или по особому повелению верховной власти, причем и по характеру своему новое учреждение выступает то как новая повинность населения, то как право и возможность для него при посредстве губной выборной организации несколько сократить произвол наместников и волостелей. По-видимому, и население и правительство сознавали эту двойственность задач новых учреждений, и каждая сторона стремилась, поэтому, подчеркнуть в них тот элемент, который представлялся ей более важным и выгодным для ее интересов. Так, в массе населения, особенно тяглого, на реформу хотели смотреть как на меру, направленную против наместников. Последним право городов и волостей самим обыскивать меж себя «лихих людей» не могло быть приятно и вызывало у них, по выражению псковского летописца, «нелюбку велику на христиан»; «крестьяном же бысть радость и льгота от лихих людей», к которым летописец не усомнился причислить и самих наместников с их слугами. Со своей стороны, правительство видело в губной организации не столько право, сколько обязанность населения бороться с разбойничеством, не столько ограничение власти наместников, сколько установление круговой ответственности населения за сохранение общественной безопасности. Вот почему одна из губных грамот предупреждает губных старост: «а сыщутся лихии люди мимо их, и на них исцовы иски (то есть иски потерпевших) велеть имати без суда, да им же от нас быти кажненным». Первоначальная организация губного управления выясняется из наиболее ранних дошедших до нас губных грамот 1539 года, белозерской и каргопольской, в следующих чертах. Ссылаясь на челобитье местного населения, жаловавшегося на «великие убытки» и «волокиту велику», чинимые ему царскими «обыщиками и неделщиками», от чего разбои в уезде бесконечно умножаются, — правительство предоставляет населению уездов, «свестясь меж собя все за один», то есть без различия классов, учинить себе в головах по волостям детей боярских, человека по три, по четыре в волости, «которые бы грамоте умели и которые пригожими к ним в качестве помощников-старост, десятских и «лутших людей», человек 5 или 6, выборных из тяглого населения. На обязанность этих выборных лиц возлагается «обыск» (повальный), судебное следствие и самый суд над разбойниками, наказанием для которых назначается битье кнутом и смертная казнь. Судебный процесс в губных учреждениях отличался от процесса в наместнических судах уже тем, что в первых дело могло возбуждаться и без частного иска (от которого отправляются последние) или вследствие поимки татя с поличным, или вследствие результатов повального обыска, или даже вследствие оговора с пытки. По-видимому, устанавливая губной суд, правительство задавалось не столько судебной, сколько полицейской задачей предупреждения и пресечения «лиха», но несомненно также, что в этом новом процессе при всей его неуклюжести и громоздкости отчетливо сказывается уже поворот от частноправовой к государственной точке зрения, рассматривающей уголовное преступление как нарушение интересов всего общества независимо от ущерба, нанесенного непосредственно потерпевшему. Что касается компетенции губного суда, то круг дел, подчиненных ему, с течением времени постепенно расширялся; первоначально же он ограничивался исключительно разбойными делами. Второй Судебник (1550 г.) по этому поводу определенно говорит: «Старостам Губным, опричь ведомых разбойников, у Наместников не вступати ни во что; а татей, прибавляет он, судити по Царевым и Великого Князя по губным грамотам, как в них написано»; губные же грамоты то отдают дела о татьбе в ведение губных старост, то предписывают последним судить эти дела совместно с наместниками и волостелями. Впоследствии, однако, в компетенцию губного суда вводится не только татьба, а и душегубство, поджог, оскорбление детьми родителей, совращение из православия и т.п. (XVII век). Губное управление складывается в систему, до некоторой степени стройную и последовательную. Так, по грамоте, данной в 1549 году Кириллову Белозерскому монастырю, из 5 сел этого монастыря была образована особая губа с двумя губными старостами, выборными из служилых людей, и с целовальниками из местных крестьян. По делам «невеликим» губные старосты судили по волостям самостоятельно; по делам смешанного характера «вобчим» — разбирались совместно с волостелями (и в этих случаях последние правили по суду свои «продажи», а губные старосты удовлетворяли истцов и подвергали осужденного уголовной каре); «великие дела» должны были решаться общим съездом всех губных властей в городе Белоозере; наконец, в исключительных случаях дела подлежали отсылке в Разбойный Приказ, куда, во всяком случае, должны были доставляться протоколы судебного следствия и конфискации имущества подвергшихся суду «лихих людей». Грамотой 1571 года упомянутым съездам была дана постоянная организация, и над волостными и становыми губными властями были поставлены два всеуездных губных старосты, а самый уезд был превращен в одну цельную губу.

К началу XVII века изменяется характер губного института. Обязанные производить повальные обыски с опросом под присягой представителей всех без исключения классов общества о том, кто у них в губе лихие люди, тати и разбойники или укрыватели их, для учинения суда и расправы над ними, губные власти должны были вместе с тем зорко следить, чтобы никто не укрывал у себя лихих людей, чтобы «и приезжие, и прохожие люди безъявочно не жили ни у кого ж». Таким образом, органы губного управления начинают все меньше и меньше походить на органы земского самоуправления, принимая приказный характер и являясь в роли ответственных блюстителей тишины и безопасности, связь которых с населением выражалась лишь в том, что уездное общество бессословными выборами губных старост с своей стороны ручалось перед правительством за своих избранников. В свою очередь для населения губное управление все больше превращается из привилегии в тяжелую повинность, сопряженную с двойной ответственностью как за своих выборных старост перед правительством, так и друг за друга перед самими старостами, которым оно на обыске присягало в неимении в своей среде лихих людей и разбойников. С введением общих земских учреждений и губное управление или продолжает существовать параллельно с ними, или поглощается ими, или, — что гораздо реже, — приобщает само их функции к своим, и губная изба в таком случае заменяет собой избу земскую. В XVII веке, при организации областного управления приказного характера, губной институт превращается из земского в орган центральной власти. Наряду с воеводой, сидевшим в съезжей или приказной избе, губной староста продолжает чинить расправу в губной избе, и сходство характеров этих двух должностей, а также общность их правительственных задач оказываются такими, что в Москве начинают колебаться в том, какую из этих двух властей предпочесть, и не следует ли одну из них заменить другой. К тому же вели естественные столкновения, возникавшие между этими двумя однородными и в то же время совершенно различными по своему происхождению властями, а также ходатайства городского населения, затруднявшегося, в свою очередь, решить, от которой из этих двух властей оно меньше может пострадать. Поэтому, губные старосты то отменялись, то восстановлялись; то подчинялись воеводам, то судили от них независимо, то, наконец, заменяли самих воевод. Так, в 1661 году воеводское управление было, по-видимому, всюду отменено, и их обязанности поручены губным старостам; но уже в 1679 году произведена была обратная реформа, и губные власти были уничтожены, а все управление сосредоточено в руках воевод; в 1684 году губная организация была восстановлена и некоторое время опять существовала параллельно с воеводской, пока, наконец, в 1702 году губные учреждения не были отменены окончательно.

Я. Галяшкин.