Гуситы

Гуситы, последователи Гуса. В Гусе чехи видели своего национального праведника, и его казнь вызвала по всей Чехии необычайно сильное возбуждение. В движении, связанном с именем Гуса, сказалась и социальная ненависть низших классов чешского общества против высших, и национальная неприязнь между чехами и немцами, и религиозно-церковный протест против римской церкви и ее богатств. Еще в то время, как Гус  судился отцами констанцского собора, в Чехии в разных местах начали вспыхивать довольно крупные волнения. После казни Гуса волнения разлились по всей Чехии. В социальном положении восставших, в их желаниях и неудовольствиях было слишком много разнообразия, но первоначально всех их объединяли две черты: общая национальная ненависть славян против немцев и общее желание реформировать церковь на демократических основаниях. Поэтому-то в движении гуситов первоначально выступили на первый план национально-религиозные его основы, и лишь потом проявились социальные противоречия, расколовшие гуситов на несколько враждебных групп. Лозунгом, который объединил гуситов в начальной стадии их движения, было причащение мирян, наряду с духовными, под обоими видами, т. е. и чашей и хлебом. Это требование было заявлено еще и раньше, предшественником Гуса — Матвеем из Янова; в допущении мирян к чаше видели тогда, шаг к демократизации церкви, к сближению привилегированной части церковного общества, духовенства, с мирянами. Поэтому-то с требованием чаши для мирян сливалось и другое требование, которое должно было демократизировать самую религию, сделав ее доступной для широких слоев общества, — свободная проповедь на национальном чешском языке. Сюда присоединялось желание воспользоваться огромными богатствами церквей и монастырей. Своими колоссальными доходами и многочисленностью духовного сословия чешская церковь тогда выделялась даже среди других европейских государств. На 3 миллиона чешского населения приходилось более 100 монастырей и 2000 священников. В руках духовных лиц находилось не менее ¼  всего королевства. Пражский архиепископ владел 400 селами и более чем 10-ю городами. Простой народ устраивал в это время огромные собрания в Праге и на полях, за ее стенами. Часто эти собрания выходили за пределы мирных демонстраций, и собравшиеся бросались грабить церкви и монастыри. Более организованное чешское дворянство также стало захватывать себе в это время церковные имущества. Но только через 4 года после казни Гуса чешское движение вступило в фазис настоящей революции, и чехи открыто отпали от католической церкви, разорвав в то же время и со светскими властями. До этого времени король Венцеслав держался довольно миролюбиво по отношению к гуситам. В 1419 же году он, уступая требованиям своего брата, германского императора Сигизмунда, выступил против них довольно решительно. Тогда толпа простого народа бросилась к ратуше и завладела городом; король бежал из Праги и скоро умер. Корона по праву наследования должна была перейти к императору Сигизмунду, но чехи отказались его признать, и в двух битвах разбили его армию. Сигизмунд принужден был оставить Чехию. Началась гуситская революция.

С изгнанием Сигизмунда, гуситство перестало быть тайным учением. Общий враг был побежден, и тогда-то выступили на сцену многообразные различия между разными общественными группами чешского общества. Настало время уже не национально-религиозной, а социально-экономической борьбы. Высшая чешская буржуазия и землевладельческая аристократия Чехии составили умеренную партию каликстинов (от calyx — чаша) или утраквистов (sub utraque specie —  под обоими видами, т. е. вином и чашей). Дворянская аристократия держалась гуситства потому, что в ее руки по преимуществу попала отнятая у церкви земельная собственность, и она стремилась всеми силами удержать ее в своих руках. Помимо этого среди дворянской аристократии оппозиционное настроение обусловливалось и ее стремлением играть крупную политическую роль в стране; она хотела в сущности обратить Чехию в аристократическую республику, в которой король играл бы лишь роль почетного лица. Для богатой буржуазии гуситство тоже было выгодно, ибо ее представители захватили себе конфискованное у церквей и монастырей движимое имущество. Когда гуситство одержало в Чехии победу над своими врагами, в руки чешской же буржуазии попали и богатства тех городов Чехии, в которых было немецкое население и которые поэтому не могли примкнуть к гуситству, как к национально-чешскому движению. В числе чисто немецких городов был и Куттенберг, славившийся своими знаменитыми, богатейшими в Европе серебряными рудниками. В самом начале гуситской революции Куттенберг был взят чешскими войсками, и эксплуатация его рудников досталась чешской буржуазии. Это, конечно, еще сильнее привязало ее к гуситству.

Наряду с умеренным гуситством возникло и более радикальное. Его главными участниками были крестьяне в селах и мелкие ремесленники и рабочие в городах. Чехия переживала тогда период зарождающегося денежного хозяйства. Как и всюду, денежное хозяйство на первых своих ступенях вызвало обострение социальных противоположностей. Все растущая роль денег в экономической жизни вызвала у помещиков, с одной стороны, стремление обременять крестьян денежными поборами, а с другой прибрать к своим рукам как можно больше земли для доходной ее эксплуатации. Эта погоня помещиков за доходами должна была обострить их отношение к крестьянам, которые теперь несколько поднялись из своего прежнего приниженного положения и готовы были отстаивать свои интересы. Вместе с тем в разлагавшихся цеховых предприятиях создавалось довольно резкое имущественное неравенство между мастерами, превращавшимися в капиталистов, и работавшими на них подмастерьями. Особенно много было капиталистов в Куттенберге и Праге, которые организовали капиталистически разработку руды (прежде эта разработка была делом кустарей-горнорабочих) и держали у себя сотни рабочих. Это вело к тому, что в городах появилась ненависть со стороны подмастерьев и простого рабочего люда против капиталистов-предпринимателей и богатых купцов. Поэтому разные группы чешского общества не могли действовать совместно против общего врага — католической церкви и немецкого императора. Теперь их самих разделяла глубокая противоположность в их интересах. Вражда между крестьянами и помещиками усилилась еще более после того, как помещики, получившие конфискованную церковную землю, стали требовать, чтобы жившие на ней крестьяне платили им те же оброки, которые раньше они платили в пользу церкви. Крестьяне, деятельно поддерживавшие гуситскую революцию, таким образом, ничего от нее не получали. Естественно, что они отделились от дворянской и купеческой аристократии; в то время, как каликстины не шли в своих требованиях дальше допущения к причастию под обоими видами, свободной проповеди, конфискации земельной собственности и нравственного очищения духовенства, не отрицая верховных прав церкви, — демократические элементы стали склоняться к коммунизму. Их проповедники стали доказывать, что должно наступить тысячелетнее царство Христа, в котором не будет ни богатых, ни бедных, ни господ, ни слуг; никто не будет иметь собственности, и обладание ей сочтется смертным грехом; налоги, подати и оброки должны быть в нем уничтожены; управление передастся народу; все господа будут устранены. Крупнейшим центром коммунистического движения было местечко, получившее название Табора; здесь была основана настоящая крепость; сюда тысячами стекались крестьяне и мелкие горожане, и скоро Табор стал вооруженным лагерем коммунизма. От этого местечка сторонники радикального гуситства получили название таборитов. Помимо Табора коммунистам удалось достигнуть влияния и в некоторых других чешских городах, например, в Воднине и Писеке. Наиболее строгие из проповедников коммунизма предлагали всем его сторонникам продавать движимое и недвижимое имущество, а деньги отдавать в общие кассы. Такие кассы были устроены в Таборе, Писеке и Воднине. Но такое полное осуществление коммунистических идей не могло удержаться среди тогдашних таборитов в силу тех экономических условий, среди которых они жили: они принадлежали по преимуществу к мелким ремесленникам и мелким крестьянам, работавшим с помощью собственных орудий производства, и для них было бы возможно продать их ремесленные и сельскохозяйственные орудия для передачи вырученных денег в общие кассы только в том случае, если бы в тогдашней Чехии на место ремесла и мелкого крестьянского хозяйства могли бы возникнуть другие хозяйственные формы, например, общественная организация промышленности и сельского хозяйства новыми коммунистическими властями. Но для тогдашней Чехии эти формы были недоступны, и потому в большинстве случаев коммунизм таборитов выразился в том, что лишь излишки, остававшиеся у каждой семьи за удовлетворением ее необходимых потребностей, отдавались в общую кассу, а индивидуальная собственность на землю и орудия производства сохранялась в полном объеме. Только самые крайние из таборитов были сторонниками полного коммунизма; наряду с передачей собственности в общее пользование они проповедовали уничтожение семьи, единобрачия и введение общности жен. Они вербовали своих сторонников главным образом среди последователей средневековой секты беггардов, которых в Чехии звали пикардами. Эти строгие коммунисты назывались николаитами, по имени их главного проповедника крестьянина Никласа, или адамитами, потому что они хотели вернуться к естественному, адамову состоянию и, как говорят, приходили на свои собрания без всякой одежды. Среди строгих адамитов особенно был известен священник Мартинек Гауска, сторонники которого удалились из Табора в близ лежащие леса и там пытались основать строго коммунистическую общину. Большинство таборитов вело решительную борьбу с этими строгими коммунистами. Особенно энергичным их врагом был таборитский полководец Ян Жижка, принадлежавший к рыцарскому сословию. Рыцари занимали тогда среднее положение между умеренными гуситами (каликстинами) и таборитами. От таборитского движения они могли и проиграть и выиграть, выиграть, — потому что наряду с крестьянами надеялись поживиться от земель, принадлежавших крупным землевладельцам; — проиграть, потому что, как мелкие помещики, они все-таки имели некоторые феодальные права по отношению к крестьянам. Потому-то, часть их примкнула к умеренным гуситам, а другая, ведшая на деле близкий к крестьянскому образ жизни, — к таборитам. Жижка стал на сторону таборитов и прославился, как выдающийся полководец, отлично умевший пользоваться на поле битвы тем орудием, которое дала ему в руки гуситская революция: вооруженными крестьянами и ремесленниками. Его солдаты были плохо вооружены, выходили в бой часто с цепами и топорами; но ему удалось образовать из них постоянное войско, всегда стоявшее под ружьем; поэтому свои войска он мог обучить правильным военным, приемам, сделать их послушным, орудием в руках полководца. К. тому же постоянное войско Жижки было основано на всеобщей воинской повинности, так как все табориты  на известное время были обязаны идти под оружие. Это давало Жижке огромное преимущество при столкновениях с противниками, войска которых состояли либо из нестройных и необученных феодальных ополчений, либо из наемников, чуждых всякого воодушевления и сражавшихся из-за жалованья. Но, будучи превосходным организатором военной силы таборитов, Жижка, однако, как и большинство чешских рыцарей в своих политических взглядах колебался между таборитами и каликстинами. Этим объясняется и его крайняя ненависть к адамитам, как к людям слишком крайних в его глазах воззрений. Он послал против них вооруженный отряд, который застиг их в их лесах, и они были все истреблены. Гауска был позднее казнен. Только в самом конце XV в. секта адамитов снова возродилась.

Первое время гуситской революции каликстины сражались вместе с таборитами: их толкал к этому страх потерять те церковные имущества, в конфискации которых принимала главное участие чешская знать и пражская буржуазия. Благодаря этому союзу гуситы одерживали сначала решительные победы над войсками, которые посылались против них императором и папой; в период от 1420 до 1481 г. против них было объявлено целых пять крестовых походов, но они неизменно терпели неудачи. Особенно знамениты были победы гуситов при Тахове (1427 г.) и при Таусе (1431 г.). В то же время немцы постепенно изгонялись из Чехии, и она снова возвращала себе свой славянский характер. Успехи чехов были так велики, что после смерти Жижки новый их предводитель Прокоп (Большой) повел их даже на империю, и эти набеги гуситских армий производились в течение некоторого времени ежегодно. Венгрия, Австрия, Силезия, Бранденбург, Бавария, Тюрингия, Франкония, Моравия, Мейсен подвергались опустошительным набегам, и их жители разбегались при первом известии о приближении гуситских отрядов.

Но долгое время чехи не могли бороться с империей и церковью. С одной стороны, каликстины сами пугались тех успехов, которые одерживала гуситская революция; главную роль в ней все-таки играли табориты и их вожди, а для дворянства и высшей буржуазии, из которых состояли каликстины, господство низших классов общества не могло не быть страшным. Во время революции высшие классы совсем сошли со сцены; но скоро они собрались с силами и стали стремиться вернуть себе прежнее влияние. Они жаловались на тиранию Прокопа, на свои лишения и разорение во время войн; на своих собраниях они заводили речь о необходимости примириться с императором и церковью. С другой стороны, и сила таборитов значительно ослабела. Вся Богемия была изнурена долгой войной, и даже низшие классы чувствовали утомление. Через Чехию не раз проходили неприятельские войска и подвергали ее опустошениям. Крестьяне и мелкие ремесленники, не видя для себя близких выгод от революции, все холоднее относились к таборитскому движению. Его вождям иногда приходилось прибегать к насилию, чтобы удержать призванных к оружию крестьян в военных лагерях. И военный, и религиозный энтузиазм все более ослабевал; таборитские солдаты готовы были при первом удобном случае бросить свое дело; искренно преданных революции среди них становилось все меньше. Базельский собор, собравшийся в 1431 г., и император искусно воспользовались этим настроением в Чехии и завязали переговоры с умеренными гуситами. Их послы были приглашены на Базельский собор. Каликстины с радостью откликнулись на этот призыв и одновременно стали собирать войска для борьбы против таборитов, в которых они видели более опасных врагов, чем в католической церкви. Социальная опасность от общественных низов для них была страшнее церковного гнета со стороны католического духовенства и важнее национальной борьбы с немцами. 30 мая 1434 г. при Липане значительно поредевшие и расстроенные табориты были застигнуты врасплох войском, организованным дворянской знатью и пражской буржуазией, и были разбиты наголову. Прокоп Большой вместе с другим предводителем таборитов Прокопом Малым был убит, и вместе с ними погибло почти все таборитское войско (13 тысяч из 16). Табор потерял после этого все свое значение, а с каликстинами императору и Базельскому собору было нетрудно вступить в соглашение; в 1436 г. были обнародованы т. н. компактаты, по которым чехи признавали Сигизмунда своим королем и примирялись с католической церковью; взамен этого они получили право причащения под обоими видами, свободной проповеди на чешском языке, всеобщую амнистию и право распоряжаться по своему усмотрению конфискованной у церквей и монастырей собственностью.

Табор еще в течение 16 лет сохранял свою самостоятельность в управлении и своих выборных священников. Но в 1452 г. наместник Богемии и вождь утраквистов Георгий Подебрад заставил Табор сдаться и выдать своих священников. Чешская демократия потеряла теперь свой главный оплот.

Утраквистское движение оказалось более устойчивым. Дворяне приобрели после гибели таборитов снова господствующее положение в Чехии. Вождь утраквистов Георгий Подебрад был даже в 1458 г. избран богемским королем. Благодаря своей ловкости он умел некоторое время поддерживать миролюбивые отношения и с папской курией. Но папы не признавали базельских «компактатов» и требовали полного подчинения Чехии римской курии наравне с другими католическими странами. Поэтому, когда папа Павел II убедился, что Георгий не согласится на отмену «компактатов», то отлучил его от церкви и объявил против него крестовый поход, в котором приняли участие германский император Фридрих III и венгерский король Матвей Корвин. Победить Георгия им не удалось, но и папы по-прежнему отказывались утвердить компактаты. Сторонники утраквизма все-таки стремились к примирению с папой и признавали только тех священников, которых поставили епископы. Утраквистские священники кроме того находились в полном подчинении у богатых и знатных дворян, и утраквизм все более терял свой протестующий и реформаторский характер. Только в некоторых гуситских сектах еще продолжал жить дух первоначального гуситства. Из них наиболее распространенной была секта Богемских братьев (см.). (Библиографию см. при ст. Чехия).

В. Перцев.