Христос, Иисус

Христос, Иисус — имя основателя христианской религии, причем Христос — собственно обозначение функции — греческий перевод еврейского maschiach — помазанник, а Иисус (еврейский Иошуа, Иегошуа) — имя собственное. Христос Иисус является основателем христианства по евангельской традиции; других, кроме евангельских, известий о его жизни и деятельности в распоряжении исторической науки почти или совсем не имеется. Так, есть, правда, упоминание об Иисусе Христе у Иосифа Флавия (Archäol., XVIII, 5, 3), но этот отрывок не может считаться надежным свидетельством и, по мнению одних, до неузнаваемости подправлен христианской рукой, а по мнению других — целиком вставлен христианами. Кроме Иосифа, из нехристианских писателей упоминает об Иисусе Христе только Тацит, при описании пожара Рима при Нероне (Annales, XV, 74); но эта заметка была написана в начале II века нашей эры и могла основываться на евангельской традиции, так что обычно она не идет в счет. Что касается доевангельской традиции об Иисусе, то три древнейшие, так называемые синоптические евангелия, Матфея, Марка и Луки, изображают Иисуса Христа более или менее одинаково (см. Новый Завет, XXXI, 316), расходясь только в рассказах о его рождении. Евангелие от Марка, наиболее древнее, ничего не говорит о рождении Иисуса и начинает свой рассказ прямо с крещения его у Иоанна; рассказы о рождении Иисуса Христа у Матфея и Луки совершенно не совпадают и противоречат друг другу во всем, кроме имен родителей Иисуса и утверждения, что Мария зачала Иисуса от святого духа и осталась даже после рождения девою. В настоящее время общепризнано, что все рассказы Матфея и Луки о рождении Иисуса Христа принадлежат к области мифа и составлены по образцу аналогичных мифов о чудесном рождении других основателей новых религий и философских систем (Будда, Моисей, Платон) или других выдающихся людей древности (Авраам, Александр Македонский, Август). Таким образом, историческая традиция об Иисусе Христе может заключаться только в тех частях синоптиков, которые рассказывают о его проповеди, деятельности и обстоятельствах его смерти (рассказы о воскресении и явлениях воскресшего Иисуса Христа ученикам относятся также к области мифа). В этих границах синоптики совершенно согласно передают, что Христос Иисус был родом из галилейского местечка Назарета, сын плотника Иосифа и Марии, был и сам плотником, имел братьев и сестер; что он, как и многие другие, ходил в иудейскую пустыню к Иоанну Крестителю и крестился у него; что после этого он начал в Галилее проповедь, сопровождавшуюся рядом чудес, привлекшую к нему ряд учеников и создавшую ему широкую популярность среди простого народа, но возбудившую против него представителей правящих групп, фарисеев и саддукеев; что в начале 30-х годов нашей эры он пошел на праздник пасхи в Иерусалим, где между ним и представителями правящих групп произошел ряд резких столкновений, вследствие которых он был арестован и предан суду синедриона; что синедрион признал его повинным смерти и представил свой приговор на утверждение римского прокуратора Понтия Пилата, который утвердил приговор; что, таким образом, Христос Иисус, обвиненный в том, что провозглашал себя сыном божиим и царем иудейским, был казнен чрез распятие на кресте накануне праздника пасхи. Эти данные о биографии Иисуса Христа очень скудны, представляют из себя только сухой остов, который крайне трудно одеть плотью и кровью, так как имеющиеся в синоптических евангелиях подробности почти все отличаются чудесным характером и только некоторые детали процесса Иисуса Христа в синедрионе и в римской претории могут выдержать даже и придирчивую критику. Не лучше обстоит дело и с передачей учения Иисуса Христа. Ему вложен в уста целый ряд изречений и предсказаний, которых он, безусловно, не мог произносить; таковы, например, предсказания о гонениях на апостолов и христиан, об осаде и разрушении Иерусалима, как признаках конца мира и второго пришествия Иисуса Христа, и некоторые другие пророчества, относящиеся к разряду так называемых vaticinia post eventum; таковы противоречивые изречения об отношении к иудейскому закону, то предписывающие его неукоснительно соблюдать, то, напротив, отменяющие его предписания и заменяющие их новыми заповедями; таковы противоречивые заявления о круге участников будущего царства, которое предоставляется то одним иудеям, то и иудеям и язычникам, то, наконец, одним язычникам. Очевидно, что в синоптической передаче проповеди Иисуса отразились ожесточенные споры, происходившие как раз по вопросам о допущении язычников в христианские общины и об обязательности или необязательности соблюдения иудейского закона (ср. христианство); каждая сторона стремилась обосновать свою точку зрения ссылкой на слова Иисуса Христа и влагала ему в уста изречения, оправдывавшие ее взгляды. В результате сведения об учении Иисуса Христа, поскольку мы можем их почерпать исключительно из синоптиков, не могут считаться вполне надежными и бесспорными, так как, после исключения всего того, что по общему признанию ни в коем случае не может принадлежать Иисусу Христу, остаток все еще содержит в себе целый ряд противоречивых и спорных пунктов, и в то же время до сих пор нет какого-либо общепризнанного критерия для выделения из этого остатка того, что могло бы бесспорно принадлежать Иисусу Христу. Отсюда в науке в конце XIX - начале XX века возникла проблема Иисуса, разделившая исследователей на два лагеря: признающих историческое существование Иисуса и не признающих такового. Главнейшими представителями последнего направления являются: немецкий богослов и пастор Альберт Кальтгоф (Kalthoff), немецкий философ Артур Древс (Arthur Drews) и американский математик Вильям Бенджамен Смит (William Benjamin Smith) (работа польского писателя Немоевского есть дилетантское произведение, не имеющее никакой научной цены). Каждый из этих крупнейших исследователей подходит к обоснованию своей точки зрения совершенно различным путем, и все трое согласны лишь в том, что евангельский Христос Иисус есть литературная фикция или идеальная персонификация никогда в действительности не существовавшего основателя христианства. Кальтгоф и Древс опираются, прежде всего, на отрицательные результаты евангельской критики. Кальтгофа критика приводит к убеждению, что Иисуса Христа или совсем не было, или, в крайнем случае, он был совершенно ничтожной личностью, которая не могла быть основателем такого всемирно-исторического явления, каким является христианство. Евангельский образ Иисуса Христа в целом, не очищенный до нуля критикой, для Кальтгофа есть персонификация идеи церкви с точки зрения ее идеалов и ее развития; церковь возникла не по личному почину какого бы то ни было основателя, но выросла из социальных условий и движений Римской империи, преимущественно Италии, ибо евангелия под иудейско-галилейскими этикетками воспроизводят хозяйственные отношения именно Италии; на этой почве возникает могучее социально-религиозное движение, имеющее вполне самостоятельную ценность и силу и становящееся мировой христианской религией. Древс в своей первой работе («Die Christusmythe») не довольствуется результатами евангельской критики, но проверяет также и ближайшие по времени к Иисусу Христу свидетельства посланий апостола Павла. Считая ничтожными такие замечания Павла об Иисусе, как то, что он был «под законом», то есть иудей, был рожден женщиной, имел братьев, возлежал с учениками на последней вечере, Древс исходит преимущественно из христологии Павла и указывает, что Павел ничего не знал об историческом Иисусе; образ Иисуса Христа у Павла не имеет никаких признаков исторической фигуры, но является пересаженным на иудейскую почву образом умирающего и воскресающего божественного спасителя. Вера в такого спасителя была тогда чрезвычайно распространена среди народных масс греко-римского мира; спаситель почитался в одних местах как Аттис (Рим, Италия), в других — как Адонис (Малая Азия), в третьих — как Озирис (Египет). Христос Иисус есть не историческое лицо, но мифическая фигура, предмет веры членов христианских общин. Вследствие целого ряда серьезнейших возражений, показавших несостоятельность этой аргументации (см. ниже), Древс пересмотрел свои взгляды и в последнее время выступил с новой гипотезой о происхождении христианства без личного основателя. В своих последних работах он доказывает, что Христос Иисус есть антропоморфная персонификация гностического иудейского бога-спасителя, подобного Иисусу. Наконец, Смит подходит к проблеме Иисуса Христа на основании литературно-критического и филологического анализа некоторых мест из евангелий и Деяний. Для него характерно, что он придает большую веру показаниям Деяний — по его мнению, эта книга Нового Завета является основным историческим документом для суждения о происхождении христианства. Путем очень детального, но сплошь и рядом чрезвычайно спорного анализа некоторых, очень немногих мест из евангелий и Деяний, Смит приходит к выводу, что христианство получило возникновение одновременно из нескольких центров, что христиане существовали до Иисуса Христа в лице иудейской секты назарян, что Иисус — не историческая фигура, но бог иудейской секты наассенян, усвоенный назарянами и христианами, и что его прозвище Назорей есть не прозвище по месту рождения в Назарете, который никогда не существовал в действительности, но эпитет, означающий «покровитель», «защитник», «спаситель», откуда и имя «назаряне». Несмотря на все остроумие соображений Кальтгофа, Древса и Смита и правильность некоторых их выводов, в целом, однако, нельзя признать доказанным их главное положение — что евангельский Христос Иисус не есть действительно существовавшее историческое лицо. Можно соглашаться с Кальтгофом, что христианство уже в первом веке было явлением международным и что в его возникновении, как в возникновении всякого крупного культурного явления, личный почин не играл первостепенной роли; общепризнано было еще до Древса, что на Иисуса Христа перенесен был целый ряд мифов и представлений, заимствованных христианством из разнообразнейших религий древнего мира; прав и Смит, считая, что христианство пошло не из одного центра в Иерусалиме, так как общины, основанные за пределами Иудеи апостолом Павлом, не были простой филиацией иерусалимской общины, но в значительной степени были самостоятельными образованиями. Но все эти правильные и общепризнанные выводы соединяются с другими чрезвычайно-спорными положениями. Совершенно искусственно и ничем не доказано положение Кальтгофа, что евангелия изображают итальянские отношения; напротив, чем придирчивее проверяются посредством реального комментария бытовые, обрядовые, народно-религиозные и юридические черты отношений, отраженных в синоптиках, тем определённее и ярче выступает чисто палестинский фон синоптической традиции. Далее, Христос Иисус в христологической концепции апостола Павла вовсе не есть модификация страдающего и воскресающего восточного растительного божества, какими были и Аттис, и Адонис, и Озирис, и Таммуз, но модификация иудейского Мессии, тесно связанная с эсхатологическими представлениями; перенесение в христианскую догматику и христианский культ некоторых черт религии Аттиса и Митры, действительно, имело место, но лишь в процессе конкуренции христианства с этими культами, то есть с III века нашей эры. Разыскания Смита основаны не на подробном изучении словоупотребления и фразеологии в тогдашней греческой литературе в целом, но на нескольких примерах, выхваченных из евангелий и Деяний, а положение о том, что Христос Иисус есть дохристианский наассенский бог, основано только на замечании Гарнака, что наассенский гимн, где упоминается имя Иисуса, является древним произведением. Наконец, последняя гипотеза Древса, о происхождении христианства из гностицизма, построена на таких шатких основаниях, как произвольное отождествление евангельского Иисуса Христа с гностическим богом-спасителем неизвестной эпохи (Ипполит ссылается на Юстина, писателя II века), и на неудачных попытках доказать гностический характер евангелий и посланий в целом, в то время как для всякого объективного читателя ясно, что синоптики и древнейшие послания проникнуты эсхатологической идеологией, которая в лице гностицизма имела своего противника. Другая сторона, защитники исторического существования Иисуса Христа, к числу которых принадлежит подавляющее большинство критических богословов и историков, основываются на том, что за исключением начала и конца синоптической традиции (рождение и воскресение), принадлежащих к области мифа, вся остальная традиция о проповеди, делах и конце Иисуса Христа базируется на воспоминаниях об определенной личности, фигура которой со всеми индивидуальными чертами чувствуется за изложением синоптиков, несмотря на всю скудость биографических данных и все противоречия изречений, вложенных в уста Иисуса Христа. Вместе с тем одним из важнейших аргументов в пользу признания исторической традиции в основе достоверной является полное соответствие с исторической действительностью и бытового фона и идеологии синоптической традиции. В этом отношении решающим является сравнение материала евангельской традиции с соответствующим материалом талмудической и раввинистической традиции. Оно показывает, что быт, нравы, выражения, образы и основные религиозные и социальные идеи евангелий, не исключая четвертого, находят для себя освещение и истолкование в соответствующих элементах иудейской культуры той эпохи, как она отражена в иудаистической литературе самого разнообразного характера; при этом основная характерная черта синоптиков, заключающаяся в том, что евангелие есть весть о приближении мессианического царства, проповедь о его участниках, об условиях вступления в него, о суде над грешными и богатыми властителями этого века, по своему тону и содержанию и в целом, и в деталях соответствует той идеологии, которая закреплена в произведениях иудейской апокалиптической литературы I века. Для сторонников исторического существования Иисуса Христа спор может идти только о его роли и значении в процессе возникновения христианства. Тут мнения значительно расходятся. Из богословов одни, наиболее близкие к ортодоксии, полагают, что в проповеди Иисуса Христа уже были заложены все элементы абсолютной религии, каковой для таких богословов является христианство. Другие считают Иисуса Христа основателем только одной стороны христианства, морально-практической, сторона же догматическая имеет самостоятельного идеолога, апостола Павла, который считается учеными этой группы вторым основателем христианства. Из исследователей одни главное внимание обращают на «жизнь Иисуса», то есть стремятся воссоздать его биографию и основные черты его проповеди, исходя из условий и идеологии той среды и обстановки, в которых он действовал. Другие подходят к Иисусу Христу как к одному из выразителей тогдашней народной идеологии, одному из проповедников и вождей, подобных тем «царям иудейским», о которых сообщает Иосиф Флавий. Для исследователей первой группы Иисус Христос является первым и главным основателем христианства; для исследователей второй группы Иисус Христос является одним из оригинальных выразителей иудейского мессианизма и может считаться основателем христианства объективно лишь постольку, поскольку некоторые элементы его проповеди вошли, как составная часть, в синкретическое вероучение христианских общин, основанных Павлом; во всяком случае, историки этой группы отрицают, чтобы Иисус Христос проповедовал какую-либо новую религию или организовал какую-либо новую религиозную секту. Опыты дать критическую «жизнь Иисуса» повторялись неоднократно, начиная со II половины XIX века. Почти одновременно вышли две работы, до сих пор непревзойденные: «Vie de Jésus» Эрнеста Ренана (1863) и второе окончательное издание «Das Leben Jesu» Давида Фридриха Штрауса (1864). Первая дает в художественной форме психологическую биографию Иисуса; сохраняя до сих пор все свое обаяние как художественное произведение одного из величайших мыслителей XIX века, она, однако, вызывала и при своем появлении и тем более вызывает теперь страстнейшие справедливые возражения как научная работа, вследствие крайне субъективных дивинаций автора, оправдываемых только правом его творческого таланта. Совсем иное значение имела и имеет книга Штрауса, критическая по преимуществу. Строго отсеивая историческое и неисторическое, Штраус сводит жизнь Иисуса к сухому схематическому абрису и затем главное внимание обращает на вопрос о происхождении мифической стороны евангельской традиции. В настоящее время книга Штрауса значительно устарела и по методу и по выводам, но некоторые ее части всегда будут сохранять свое значение для историка. Ренан и Штраус еще не учитывали результатов научного исследования религиозного кризиса и религиозного синкретизма в Римской империи; синтез чисто иудейской и синкретической концепции Иисуса Христа пытался дать в своих талантливых работах немецкий богослов и философ Отто Пфлейдерер. Сущность проповеди Иисуса Христа он выделяет из синоптиков путем признания главным предметом ее идеи о царстве божием или мессианическом, как она выражалась в тогдашней иудейской идеологии; образ Христа синоптиков и Иоанна он считает продуктом, с одной стороны, впечатлений от его личности, а с другой — разнообразных иудейских представлений о Мессии и широко распространенных в греко-римском мире верований в умирающего и воскресающего божественного спасителя. С Пфлейдерером любопытно сопоставить Гейтмюллера (Heitmüller), который характеризует личность Иисуса Христа чертами чисто национального деятеля, исцелявшего подобно другим иудейским целителям, боровшегося при этом, прежде всего, против злых духов, согласно народной вере, учившего при помощи методов и приемов раввинов, выступавшего открыто против официальной идеологии и сознававшего себя Мессией, что и повлекло за собой роковую развязку. Другие немецкие ученые, как Вреде, Буссэ и др., изображая каждый по своему идеологию Иисуса Христа, сходятся на том, что он не сознавал себя Мессией; этот момент — признание или отрицание у Иисуса Христа мессианского самосознания — является в немецкой литературе об Иисусе Христе главным спорным вопросом. Работы Пфлейдерера и Гейтмюллера выделяются из необозримого моря немецкой богословской литературы об Иисусе Христе трезвостью и реализмом взглядов, учетом влияния местных и национальных моментов для характеристики Иисуса Христа и признанием того неопровержимого факта, что христианство не могло быть делом только одного основателя, но является синкретической религией; однако, как эти, так и все прочие немецкие работы богословов критической школы грешат одним существенным недостатком: в проповеди Иисуса Христа каждый из них по своему ищет элементов абсолютной религии и этим компрометирует общенаучное значение своей работы (другие важнейшие работы немецких ученых см. в библиографии). Из французских новейших работ выделяется двухтомный труд Альберта Ревиля (русский перевод «Иисус Назарянин»), одного из крупнейших историков религии. Не обладая художественным даром Ренана, Ревиль превосходит его со стороны научного метода и использует все результаты новейшего исследования в области евангельской критики и изучения истории и состояния Иудеи в I веке; первый том, посвященный именно этим вопросам, значительно выше второго, где дается «Жизнь Иисуса», после Ренана и немецких работ мало оригинальная. Особняком от немецких богословских работ стоят работы историков. Из них Mayренбрехер (социал-демократ) строит изображение Иисуса Христа на фоне социальной борьбы того времени, но, подобно Вреде, исходит из положения, что Xристос не считал себя Мессией, и производит выделение подлинных логий Иисуса Христа на основании этой, вряд ли правильной, презумпции. Другая работа, трехтомный труд Эд. Мейера, появившийся после войны, пробивает новые пути в области критики синоптической традиции, но при изображении Иисуса Христа остается в плену обычных воззрений протестантской критической школы. Кроме общего изучения жизни Иисуса, немало исследований было посвящено отдельным вопросам: о национальности Иисуса Христа (Чемберлен), о его нормальности или ненормальности с психиатрической точки зрения (Вернер), о его мессианическом самосознании, о хронологии его рождения и смерти и т. д. В итоге приходится сказать, что вопрос об Иисусе Христе представляет собою чрезвычайно трудно разрешимую проблему; и если попытки доказать, что Иисус Христос как историческое лицо не существовал, не могут считаться удавшимися, тем не менее, и сторонники его исторического существования до сих пор не могут согласиться в вопросе о его роли и значении и содержании его проповеди. Разрешение этой проблемы было бы чрезвычайно облегчено, если бы были открыты те записи логий Иисуса Христа, которые легли в основание современных синоптиков; однако, так как на такое открытие особенных надежд питать не приходится, то остается один путь: отыскание такого критерия для выделения подлинных логий Иисуса Христа, который обладал бы полной объективностью и надежностью. Последние исследования, вышедшие после войны, дают право надеяться, что в конце концов такой критерий будет найден. Критическое исследование идет к нему несколькими путями. Прежде всего, надо считать, что исследования Вендланда, Дейссманна и Шмидта (первые два вышли после войны в новых переработанных изданиях) в основном разрешили вопрос о литературной форме синоптических евангелий: они относятся к разряду народных книг, к области малой, или народной, литературы, жанру, имеющему своих представителей как в эллинистической, так и в средневековой литературе, и, следовательно, должны изучаться при помощи тех же методов и приемов, какие с успехом применены к другим произведениям этого рода. Отсюда совершенно исключается возможность видеть в синоптиках нарочитые тенденциозные памфлеты или псевдо-биографии, в которых ученые идеологи первоначального христианства якобы пытались дать персонификацию не существовавшего основателя христианства или антропоморфное изображение судеб христианского бога. Напротив, народная литература всегда зиждется на традиции о лицах, фактах и словах; она может, правда, преобразовывать свой материал до неузнаваемости изменениями, украшениями и добавлениями, но она никогда не занимается разрешением таких отвлеченных задач, как нарочитое создание искусственных персонификаций. В посмертной работе Буссэ («Ароphthegmata») о происхождении и развитии традиции о словах и делах первых египетских монахов-отшельников, которая легла в основание целого ряда народных книг об этих монахах, дан мастерской анализ процесса нарастания и закрепления в письменной форме устной традиции, вполне аналогичной той, какая существовала в кругу ближайших учеников Иисуса Христа и затем была записана; метод Буссэ в применении к синоптической традиции должен дать более или менее объективные результаты. Далее, Эд. Мейер в I томе своего труда пытается, и не без успеха, выделить в древнейшем евангелии от Марка те элементы, которые восходят к непосредственным воспоминаниям Петра и других учеников; он применяет при этом обычные в исторической науке методы критического исследования источников. Как первый опыт в этом направлении, работа Эд. Мейера грешит многими недостатками, не все его выводы достаточно обоснованы, так как ему не хватает знания раввинистического материала, и не все возможные приемы им употреблены в дело. В особенности важно было бы установление твердого опорного пункта, каким могло бы быть описание ареста, суда и казни Иисуса Христа, которое, с точки зрения иудейского права той эпохи, в основных чертах выдерживает самую строгую критику, а с точки зрения динамики социально-политической борьбы в Иудее I века, как мы ее знаем из Иосифа, представляется типичным, не раз повторявшимся явлением. Если в конце концов проблема Иисуса Христа при помощи этих методов будет разрешена в положительном смысле, то его фигура предстанет перед нами, несомненно, в виде народного пророка и целителя, считавшего и объявлявшего себя Мессией, каких немало появлялось в Иудее I века и которые чаще всего, как и Иисус Христос, кончали жизнь на кресте; новую религию, однако, создал не он, а его последователи и, главным образом, никогда не видавший и не слыхавший его Павел (см. христианство).

Из необозримой литературы о жизни Иисуса Христа указывается самое главное. Книга Штрауса, «Das Leben Jesu», 2 изд. 1864 г., имеется в русском переводе; книга Ренана, «Vie de Jésus», вышла в 1863 году, выдержала несколько десятков изданий в полной и сокращенном изданиях; из нескольких русских переводов лучшие Святловского (изд. Пирожкова) и в изд. Глаголева.

 Главнейшие работы немецкой критической школы: Pfleiderer, «Das Urchristentum, seine Schriften und Lehren», 1902; его же, «Das Christusbild des urchristlichen Glaubens in religionsgeschichtlichen Beleuchtung», 1903 (есть русский перевод); Heitmüller, «Jesus», 1913; Bousset, «Jesus», 4 изд. 1922; Schmidt, «Die Geschichte Jesu»; Wrede, «Das Messiasgeheimniss in den Evangelien», 1901; исторические работы: Maurenbrecher, «Von Nazareth nach Golgotha», 1909; Kautsky, «Der Ursprung des Christentums», 1908 (есть русский перевод); Ed. Meyer, «Ursprung und Anfänge des Christentums», 1921-23; Никольский, «Иисус и первые христианские общины», 1918. Противники исторического существования Иисуса Христа: Kalthoff, «Das Christusproblem», 1903; его же, «Die Entstehung des Christentums», 1904; Drews, «Die Christusmythe», 1910-1911, есть русский перевод; его же, «Die Entstehung des Christentums aus Gnostizismus», 1924; Smith, «Der vorchristliche Jesus», 1906; Немоевский, «Бог Иисус», русский перевод 1921. Изучение синоптической традиции: Wendland, «Die Hellenistisch-römische Kultur in ihren Beziehungen zum Judentum und Christentum», 1912; Clemen, «Religionsgeschichtliche Erklärung des Neuen Testaments», 2 изд. 1924; Deissmann, «Licht von Osten», 4 изд. 1923; van den Bergh van Eysinga, «Indische Einflüsse auf evangelische Erzählungen», 1909; Schmidt, «Die Stellung der Evangelien in der allgemeinen Litteraturgeschichte», 1923 (в юбилейном сборнике Eucharisterion в честь Герм. Гункеля); Ed. Meyer, 1 том указанной работы; Strack und Billerbeck, «Kommentar zum Neuen Testament aus Talmud und Midrasch», 1922-1926; Bousset, «Apophthegmata», 1923. По отдельным вопросам: Usener, «Geburt und Kindheit Christi», 1903; Gerhardt, «Der Stern des Messias», 1923; Prenschen, «Todesjahr und Todestag Jesu», 1904; Weiss, «Jesus von Nazareth, Mythos оder Geschichte?», 1910; Holtzmann, «War J. Ekstatiker?», 1903; Werner, «Die psychische Gesundheit Jesu», 1909; Dalman, «Die Worte Jesu»; его же, «Orte und Wege Jesu»; Weinel, «Die Bildersprache Jesu» и многие другие. Прекрасный обзор изучения проблемы Иисуса Христа: Schweitzer, «Geschichte der Leben Jesu-Forschung», 1921.

H. Никольский.