Игнатьев, граф, Николай Павлович

Игнатьев, граф, Николай Павлович, государственный деятель, родился в 1832 г.; будучи сыном генерал-адъютанта, умершего в звании председателя комитета министров и члена Государственного Совета, сделал исключительно быструю и блестящую карьеру: 27-ми лет от роду он уже был генералом, а 32-х лет занял чрезвычайно важный и ответственный пост посланника в Константинополе. Получив специальное военное образование в пажеском корпусе и в академии генерального штаба, Игнатьев очень недолго состоял на военной службе и посвятил себя дипломатической деятельности. Пробыв около года военным агентом в Лондоне, он был назначен начальником военно-политической миссии в Хиву и Бухару, а в 1859 г. был послан в Китай с целью добиться от пекинского правительства ратификации айгунского договора, уступавшего России левый берег Амура и Уссурийский край. Успешное выполнение этой миссии создало Игнатьеву репутацию выдающегося дипломата, и он, пробыв три года директором азиатского департамента, был в 1864 г. назначен посланником в Константинополе, где и оставался вплоть до последней русско-турецкой войны. По внешним приемам своей деятельности, Игнатьев во многом отличался от обычного типа русских дипломатов, безличных, лишенных инициативы и самостоятельности, больше всего боящихся какой бы то ни было ответственности и потому ставящих своей главной задачей избегать каких бы то ни было осложнений. У Игнатьева было много показной энергии. Он любил публичные выступления, много говорил о своих особых симпатиях к балканским славянам, афишировал эти симпатии, постоянно заявлял об особых интересах России на Ближнем Востоке, о необходимости для нее вести здесь свою собственную политику, независимую от политики европейского концерта, и т. д., и т. д.. Все это создало ему в Европе репутацию вождя воинствующего панславизма, но, вместе с тем, за всем этим не скрывалось и следа ясно продуманной программы и умения добиваться поставленных себе целей. Он был человеком фразы, и все его эффектные заявления в пользу славян не дали последним почти никаких осязательных выгод, так что в актив ему приходится ставить лишь такие сравнительно второстепенные успехи, как учреждение болгарского экзархата. Не добившись от Турции ничего дипломатическим путем, не сумев предупредить войну, Игнатьев в то же время не сумел и создать для этой войны благоприятной дипломатической обстановки. Когда начались острые осложнения на Балканах, Игнатьев отклонил соглашение с Австрией и стремился к самостоятельному решению Россией балканского вопроса. Вынужденный, однако, считаться с желаниями держав, он в начале 1877 г. совершил поездку в Берлин, Вену, Париж и Лондон с целью обеспечить нейтралитет Европы в предстоящей войне. Эта задача ему совершенно не удалась. Правда, ни одна из держав формально нейтралитета не нарушила, но зато они положили свое veto на сан-стефанский договор, а в результате берлинского конгресса Россия должна была согласиться на оккупацию Австрией Боснии и Герцеговины и на значительное сокращение границ Болгарии, Сербии, Греции и Черногории. На берлинском конгрессе Игнатьев не присутствовал, но, тем не менее, неудачи России засвидетельствовали несостоятельность его политики, и его дипломатическая карьера была кончена. Из дипломата он превратился в администратора. В 1879 г. и 1880 г. он был временным (на срок ярмарки) нижегородским генерал-губернатором, а в 1881 г. был назначен министром государственных имуществ, хотя раньше не имел к этому ведомству ровно никакого отношения. Во главе министерства государственных имуществ он оставался, впрочем, очень недолго, меньше полутора месяцев, а затем был назначен министром внутренних дел. На этом посту он был преемником Лорис-Меликова и предшественником гр. Толстого, и этими внешними рамками определяется также и внутреннее содержание его деятельности. Он был министром в тот момент, когда правительство, отказавшись от скромного либерализма Лорис-Меликова, еще не решилось, однако, перейти к откровенной и не перед чем не останавливающейся реакции Толстого, когда в правительственных кругах царила полная растерянность и страх перед революционерами. Для этого момента Игнатьев был вполне подходящим министром. Во внутренней политике у него не было опять-таки никакой определенной программы, и последняя заменялась эффектными фразами или чисто показной деятельностью, приглашением в Петербург сведущих людей, учреждением, так называемой кахановской комиссии по вопросу о реформе местного управления и т. д. В качестве человека, заявлявшего о своих славянофильских симпатиях, Игнатьев одно время склонялся к мысли о созыве земского собора, но очень легко отказался от нее, наткнувшись на сопротивление Победоносцева и его единомышленников. В конечном итоге от годичного пребывания Игнатьева на посту министра внутренних дел остался лишь один осязательный памятник в виде Положения 14-го августа 1881 г. об усиленной и чрезвычайной охране (Ср. также XIX, 458). Когда правительство почувствовало свою силу и решило открыто вступить на путь реакции, Игнатьев был заменен в 1882 г. гр. Толстым, лучше знавшим, чего оно хочет. Игнатьев остался членом Государственного Совета, но его карьера была закончена. Его не назначили даже в число членов Совета, присутствующих в департаментах, и он оставался не у дел до конца своей жизни (умер в 1908 г.), довольствуясь председательствованием в Обществе для содействия русской промышленности и торговле, в Славянском благотворительном обществе и т. п.

А. Мкс.