Иеринг (Іеринг)

Иеринг (Іеринг), величайший юрист нового времени, родился в 1818 году, умер в 1892 году. Начал свою академическую деятельность приват-доцентом в берлинском университете, давшем ему в 1842 году и докторскую степень за работу «De hereditate possidente». Затем переходил последовательно профессором римского права в Базель, Рошток, Киль, Гессен, Вену и Геттинген. Оставался сравнительно долго, и именно с 1852 по 1868 годы, в Гессене, где в тиши кабинета работал над главным произведением своей жизни «Geist des römischen Rechts auf den verschiedenen Stufen seiner Entwicklung» и в тесном кругу слушателей развивал свой блестящий талант оратора и учителя. Этот талант стяжал ему громкую известность и наполнил его аудиторию сотнями слушателей в венском университете, где он пробыл от 1868 до 1872 года и, совместно с целой плеядой таких крупных австрийских юристов, как Арндс, Бринц, Унгер, Глазер, Зигель и др., немало содействовал поднятию уровня юридического образования и науки права в Австрии. Но несмотря на ряд триумфов, в которых протекала жизнь Иеринга в Вене, он скоро променял ее, под влиянием потребности в интенсивной и продуктивной работе, на скромный геттингенский университет, в котором и оставался, отказываясь от всех последующих и весьма почетных приглашений, до конца своих дней. Его могучая, бьющая неиссякаемыми ключами жизни и идей натура не нуждалась в толчках извне и требовала скорее самоограничения и сосредоточения в себе, для того, чтобы дать всю меру своей силы и творчества. И хотя самые выдающиеся из его трудов относятся ко времени пребывания его в Гессене, однако и в 20 последних лет своей жизни в Геттингене он сделал чрезвычайно много как для преподавания права и создания школы своего направления, так и для юридической литературы своего времени. Вокруг его кафедры собирались не только студенты, но и молодые ученые всего культурного мира, между которыми довольно назвать Меркеля, Демелиуса и Куленбека в Германии, Дювернуа и Муромцева у нас. И если отсталая часть немецких студентов, приученная записывать курсы своих профессоров под диктовку основных положений этих курсов, была не всегда довольна Иерингом, который ничего не диктовал и останавливался лишь на интереснейших и труднейших вопросах своего курса, отсылая слушателей по всем остальным вопросам к ходячим учебникам, то и такие студенты выносили из лекции Иеринга, не говоря уже о мастерски руководимых им практических занятиях, больше знаний, чем откуда бы то ни было, и это благодаря его умению соединять абстрактное с конкретным, подходить к каждому учению с точки зрения связанных с ним жизненных интересов и освещать запутаннейшие вопросы права сравнениями и примерами, взятыми непосредственно из практики жизни. Для более подвинутых в своем образовании слушателей эта манера чтения Иеринга была прямо обаятельна, незабвенна и оставляла след на всю жизнь. Что касается ученых работ Иеринга за этот период его деятельности, то, независимо от многочисленных статей в различных юридических изданиях и, главным образом, в основанном им же журнале — «Jahrbücher für die Dogmatik des heutigen römischen Rechts», он написал в это время и крупное историко-догматическое исследование «Der Besitzwille», и большое двухтомное, скорее философского, чем юридического характера сочинение «Der Zweck im Recht», и два изданных уже после его смерти произведения: «Die Entwicklungsgeschichte des römischen Rechts» и «Vоrgeschichte der Indoeuropäer», представляющие последний поворот в идеях Иеринга, — поворот от догматической и исторической юриспруденции к сравнительно-исторической. Наконец, в Геттингенский же период жизни Иеринга можно отнести и замедлившееся, вследствие его боевого темперамента и слишком большой страстности в критике, признание его важных заслуг и значения в современной юриспруденции. Это признание выразилось особенно ярко в устроенном за месяц до его смерти и совершенно исключительном праздновании его 50-тилетнего докторского юбилея, после которого Иеринг мог бы сказать, вместе с Гете, что в старости он достиг всего того, чего желал в юности.

Иеринг работал по самым разнообразным отраслям права и касался его со всех сторон: догматической, исторической, философской и сравнительно-исторической. Но главным образом, и прежде всего Иеринг был великим догматиком в правоведении и недаром ценил Пухту за логическую стройность и красоту его юридических построений выше всех юристов ранней эпохи своей жизни. Его знаменитые в свое время «Пандекты» и «Лекции» он клал в основание и читаемых им самим курсов по римскому праву. Но Иеринг никогда не был догматиком в смысле Пухты и других последователей так называемой «исторической школы» немецких юристов. Они постоянно смешивали римское право с действующим в их время положительным правом и, отвлекаясь от связи этого последнего с действительной жизнью, строили все право исключительно на его формально-логических моментах, заимствованных из источников одного римского права. Иеринг, напротив, всегда различал чисто-римское право, вошедшее только культурным моментом в европейскую жизнь, от нового положительного права, заключающего в себе, сверх реципированных римских, и совсем иные, туземные и требующие самостоятельного исследования институты. Здесь его взгляды сближались с учениями германистов и служили выражением стремления к самостоятельному или своему праву, хотя Иеринг никогда не принижал, подобно германистам, высокого значения римского права, а скорее преувеличивал это значение, и сам лучше всего охарактеризовал свое отношение к римскому праву словами: «durch das römische Recht, aber über dasselbe hinaus». Но всего важнее для характеристики положения Иеринга в современной юриспруденции то, что от метафизических высот и формально-логических абстракций право низводится им на землю, делается предметом научного наблюдения. И это выступление Иеринга в защиту практической постановки права происходит в конце 50-х годов прошлого века, совпадает с разочарованием в спекулятивной философии и с поворотом от нее к научному строю мысли. Таким образом, Иеринг сделал для юриспруденции то, что О. Конт и Клод Бернар во Франции, а Кирхгоф и Гельмгольц в Германии — для научного знания вообще. Юриспруденция превращается в руках Иеринга из так называемых «юриспруденции понятий», —  сводящей все право к известному числу предопределенных, неизменных и наделенных притом творческой силой абстрактных категорий, — в «юриспруденцию действительности», которая отвергает самостоятельное значение этих категорий и видит свою цель исключительно в удовлетворении потребностям действительной жизни. Она отделяется от спекуляции, и ей указывается путь здорового реализма, столь ценный для всех наук, особенно практических. Постоянное соприкосновение с жизнью и извлечение из нее всеми путями: историческим, систематическим, сравнительно-историческим и казуистическим — тех положений права, которые служат жизненным интересам, — вот задача, к разрешению которой Иеринг приглашает как законодательство, так и теоретическую, и практическую юриспруденцию.

Такова, в общих чертах, новая догма права, которую сам Иеринг называет «высшей» или «продуктивной» юриспруденцией, противополагая ее «низшей» или «рецептивной» юриспруденции, ограничивающей себя заимствованием и применением понятий чужого римского права. И если первоначальная формулировка этой догмы в программной статье «Unsere Aufgabe», написанной Иерингом и открывшей собой в 1857 году основанный им же уже названный выше журнал, не свободна от следов той самой «юриспруденции понятий», борьба с которой составляет один из главных титулов его славы, то в многочисленных статьях и монографиях, помещенных им в этом журнале, не видно никакого злоупотребления юридическими понятиями, то есть пользования ими за пределами тех практических интересов, которым они призваны служить. Многие из этих статей, как, например, статья о несении риска при договоре купли-продажи, вызваны конкретными случаями столкновения традиционных юридических теорий с потребностями гражданского оборота. Другие возникают из обсуждения вопросов, подымаемых в юридических обществах или на съездах юристов, или из консультаций по тем или другим гражданским спорам; и если где-нибудь оказывается несоответствие между юридическими понятиями и обусловливающими их нормами и жизненными потребностями, оно всюду разрешается в пользу этих последних. В некоторых из этих же статей, например, в статье об ограничениях поземельной собственности, показывается уже момент социальной цели, и именно в том самом смысле, в каком он впоследствии провозглашается Иерингом решающим для всего права. Статья «Culpa in contrahendo» устанавливает под флагом договорной вины такую ответственность, которая необходима для крепости договорного права, но по существу весьма отлична от ответственности за вину; на этот случай создается и особая юридическая категория так называемого «отрицательного интереса», или отрицательных убытков, быстро усваиваемая как судебной практикой, так и новым немецким законодательством. Такое же влияние на практику и законодательство оказывают монографии Иеринга об институте владения, равно как и его известные консультации по спорам городского Базеля с сельским и акционерной компании, именовавшейся Lucca Pistoia Actiengesellschaft. И даже те статьи Иеринга, которые кажутся наиболее чуждыми практической тенденции, как, например, статьи о «рефлективном» и «пассивном действии прав», не имеют ничего общего с так называемым «счетом понятий». В них дело идет об интереснейших явлениях права, объединяемых и объясняемых Іерингом не с какой иной, как с той же практической точки зрения. Несмотря, однако, на явно выраженные во всех приведенных статьях практические тенденции, «концентрация положений права» и «конструкция юридических понятий» признаны в программной статье Иеринга главными орудиями «продуктивной юриспруденции». Поэтому в данной программе нельзя отрицать ни переоценки логического момента, ни дани, платимой самим Иерингом «культу логики» в праве. И это легко объяснить, если вспомнить, что Иеринг, как детище своего времени, испытал на себе, в раннюю пору своей научной деятельности, сильнейшее влияние конструктивной юриспруденции, которое сказалось как в его докторской диссертации, так и в первом собрании его работ, изданном в 1844 году (Abhandlungen aus dem römischen Recht). Прежде, чем предать проклятию «юриспруденцию понятий», Иеринг должен был сам пройти через ее школу, подобно римским юристам, тоже прошедшим школу сурового формализма. Но уже в 1847 году выходит первое собрание его «гражданско-правовых казусов» (Zivilrechtsfälle ohne Entscheidung), это предварение будущей «юриспруденции действительности», вызванное, очевидно, потребностями преподавания и дополненное впоследствии (в 1870 г.) другим подобным же сборником юридических задач из повседневной жизни под заглавием «Jurisprudenz des täglichen Lebens». Точно так же и в его капитальном сочинении «Geist des R. R.», I-й том которого выходит в 1852 году и посвящается «памяти великого мастера Георга Фридриха Пухты», мы находим не только отголоски философии истории Гегеля и объявление римского права «универсальной грамматикой юридического мышления». Мы встречаемся здесь и с драгоценными указаниями на зависимость процесса развития права от всех условий не только национальной, но и интернациональной жизни, на постепенное обособление права от религии и нравов и на необходимость изучения его не в отдельных определениях, а в целом, путем постоянной абстракции, осуществляемой не столько микроскопическим, сколько телескопическим исследованием. Все это и многое иное Иеринг показывает, и не только в общих штрихах, но и в деталях, на истории древнеримского права — с тем, чтобы почерпнуть из нее «естественное учение о праве» (Naturlehre des Rechts) или философию права, совпадающую в его достаточно обоснованном представлении, с конденсированной историей права. Поэтому и в его философии права, насколько она выступает из I-го тома «Geist des R. R.», нет ни метафизики, ни логицизма: она твердо стоит на исторической почве и резко отличается от исторической школы Савиньи. Это различие состоит, главным образом, в том, что идея эволюции, эта центральная идея современного научного знания, получает там и здесь различную окраску. У Савиньи и его последователей она носит консервативную окраску, объясняемую возникновением школы в век романтизма и борьбы с либеральными идеями и космополитизмом первой французской революции. Напротив, у Иеринга идея эволюции принимает прогрессивную окраску, в смысле постоянного движения вперед, перехода от низших форм к высшим, от худшего к лучшему, и право, возникая, подобно религии и нравам, из национальных корней, постепенно поднимается над ними, достигает универсальности и требует исторического исследования всех своих источников, а не сведения к тому мистическому и неразложимому на свои части понятию, которое окутывают обыкновенно словами «дух народа». Этот «дух» Иеринг разлагает на его составные элементы и исследует участие каждого из них в образовании и развитии права, оспаривая вместе с тем учение исторической школы о бессознательном возникновении права в «невидимых мастерских народного духа». Иеринг утверждает, — и это может считаться теперь трюизмом, — что в образовании права участвуют необходимо воля и рефлексия, — утверждение, блестяще доказанное им на истории древнеримского права. Написанные чарующим языком, блещущие историческими параллелями и художественными конструкциями и реконструкциями, проникающие в неизвестное и неожиданно освещающие его плодотворной и научной фантазией, две первые части рассматриваемого труда, несмотря на много раз и не без злорадства подчеркнутые недостатки его отдельных мест, обнаруживают в Иеринге не только догматика, но и гениального историка, произведение которого, по его значению в истории правоведения, может быть поставлено наряду с «Духом законов» Монтескье. Но в указанных частях своего исторического труда Иеринг стоит все-таки близко к точке отправления своей ученой деятельности, то есть к конструктивной юриспруденции, хотя указания на связь права с жизнью и ее интересами встречаются здесь уже на каждом шагу. Логический и практический моменты права уравновешивают еще друг друга, и Иеринг не оставляет мысль о возможности утилизировать каждый из них для другого.

Окончательный разрыв с традициями Пухты и объявление войны «юриспруденции понятий» мы имеем лишь в «Письмах неизвестного» (Vertrauliche Briefe des Unbekannten), помещенных Иерингом без подписи в «Preussische (впоследствии Deutsche) Gerichtszeitung» в период времени от 1861 по 1866 годы и затем переизданных в 1885 году с некоторыми исправлениями и дополнениями за подписью Иеринга, в виде особой книги, озаглавленной «Scherz und Ernst in der Jurisprudenz» и предназначенной служить рождественским подарком немецким юристам. Этот подарок заключал в себе безжалостное осмеяние не только «цивилистических конструкций» большинства современных ему юристов, но и его собственной «высшей» юриспруденции, которая освобождается, наконец, от своего школьного балласта и становится настоящей «юриспруденцией действительности». О том же разрыве со всей предшествующей юриспруденцией свидетельствует и вышедшая в 1872 году, а потом много раз переизданная и имеющаяся в русском переводе брошюра «Kampf ums Recht», написанная для большой публики и потому популярная, но не менее других произведений Иеринга художественно исполненная и искрящаяся как глубокими мыслями, так и социальными призывами. Сошлемся еще на 3-ю часть его «Geist des R. R»., которая выходит в 1865 году и приводит к полному выражению его реалистическое понимание права в анализе системы гражданских прав древнего Рима, в исследовании связи между этими правами и строением гражданского процесса, — между доказуемостью и ценностью права, и наконец, в определении самого понятия права, как «защищенного интереса». Этому интересу Иеринг подчиняет теперь без оговорок и отдельные положения права, и выводимые из них юридические понятия, вместе со всей так называемой юридической логикой. «Не жизнь для понятий, а понятия для жизни. Право есть не то, что требуется логикой, а то, что предписывается жизнью, оборотом и чувством права, — все равно, будет ли это логически необходимо или невозможно». Эта мысль делается точкой отправления для последнего периода ученой деятельности Иеринга, суммирующегося для него в сочинении, которое он хочет считать венцом всей своей жизни. Это сочинение «Der Zweck im Recht» (2 т. 1877-84); оно предназначено завершить «Geist des R. R.». Работа над этим последним привела Иеринга к такому глубокому убеждению о зависимости права от общественных целей, достижению которых оно служит, что главную задачу остатка своей жизни он увидел в том, чтобы проследить эту идею во всех формах ее выражения и посвятить ей особое сочинение. Здесь, ему думалось, лежит корень права, который он, наконец, нашел и построит на нем занимавшее его с самого начала ученой работы «естественное учение о праве». Но этот план разросся далеко за пределы простой философии права и обнял всю социальную жизнь, как организацию человеческих целей, где право было только частью целого и имело значение лишь настолько, насколько оно служило общественным целям. В основании миросозерцания Иеринга лежит здесь социальный утилитаризм, не исключающий практически идеализма и отличный от индивидуалистического утилитаризма И. Бентама и Г. Спенсера. Характерной чертой этого утилитаризма служит центральное положение, отводимое им, в согласии с известными течениями современного обществознания, понятиям общества и общественных целей, и сведение к этим целям не только права, но и всех сторон общественной жизни.

Соответствие между утилитаризмом Иеринга и социальной юриспруденцией наших дней несомненно, так как эта юриспруденция, сменившая теперь как старую «юриспруденцию понятий», так и отчасти смешанную с ней «высшую юриспруденцию» самого Иеринга в его программе 1857 года, основана целиком на том же утилитаризме. И действительно, без Иеринговского понимания цели права мы едва ли могли бы мыслить юриспруденцию, практически подчиняющую себя потребностям жизни, гражданского оборота, государства и общества. Конечно, под давлением этих потребностей можно было бы прийти к их удовлетворению и какими-либо иными путями, помимо идей Иеринга. Но пропасть между теорией и практикой, противоречие между правом и жизнью стали бы тогда гораздо глубже, и юристы, призванные удовлетворять тем запросам, которые ставят им государство и гражданский оборот, оказались бы в невыносимом положении, если бы они не находили помощи в Иеринговском понимании права. Достаточно полную библиографию трудов Иеринга можно найти у Landsberg’а, «Gesch. d. deutschen Rechtswissenschaft».

Ю. Гамбаров.