Кашубы

Кашубы (по местному произношению кашебы), одна из уцелевших доныне ветвей поморского славянства, населяющая несколько округов в западной Пруссии и Померании, из которых лишь в трех (Putzig, Karthaus, Neustadt) кашубы составляют большинство населения (от 67 до 77%) и живут сплошной массой. Кашубы окружены со всех сторон, кроме своей юго-восточной границы, немцами, и лишь на юго-востоке примыкают к полякам. Они занимают левый берег нижней Вислы, и затем вдоль морского берега их поселения простираются на северо-запад от Данцига до озера Лебского. Происхождение названия «кашубы» неизвестно. Во всяком случае, оно является племенным названием, рядом с которым существует много местных (карватки, поморенцы, боровяцы, кабатцы, лесацы и др.). В ближайшем родстве и соседстве с кашубами находится быстро вымирающее племя словинцев (см.). Кашубы едва ли более 135-140 тысяч на родине, а всего с эмигрировавшими в Америку до 200 тысяч. Определить их численность весьма трудно, так как прусская статистика имеет одну графу: «Поляки и Кашубы». На кашубов распространяются ограничения, которым подвергаются поляки в Пруссии, и кроме того, кашубы евангелического вероисповедания испытывают еще усиленный гнет германизации; из церковной проповеди изгоняется польский язык и заменяется немецким. Другая часть кашубов — католики. В истории кашубов роковое значение имеет борьба с немецкими рыцарями, которые уже в конце XII века нанесли окончательное поражение независимости Поморья, а в 1308 году, взяв Данциг, истребили весь высший класс народа. Затем область кашубов была присоединена к Польше, и по первому разделу ее в 1772 году досталась Пруссии. В ту пору земля находилась еще в славянском владении, теперь она находится почти целиком в немецких руках (сравни статистические данные, собранные Косцинским в брошюре «Kaszubi giną», 1905). Вопрос о племенном происхождении кашубов разрешался на основании их языка. Часть польских исследователей склонна видеть в нем лишь один из диалектов польского языка, другие признают кашубский язык потомком поморского, и лишь степень отдаленности этого последнего от польского составляет предмет разноречия. Гильфердинг («О наречии померанских словинцев и кашубов», 1862) полагал, что «язык кашубов и померанских словинцев есть последний живой остаток прибалтийского наречия, объем которого в средние века был, по крайней мере, равен объему наречия польского». Разбирая исследования Рамулта («Słownik języka pomorskiego czyli kaszubskiego», 1893 и «Slatystyka ludnoici kasznbskiej» изд. 1899), и Бодуэн де Куртенэ (в статье «Кашубский язык, кашубский народ, кашубский вопрос», Журнал Министерства Народного Просвещения, 1897) приходит к выводу, что «нет никаких оснований для того, чтобы подгонять кашубские говоры под одну из диалектических групп польской языковой области». Однако, самостоятельной кашубской литературы почти нет, потому что население состоит, главным образом, из бедных земледельцев и рыбаков. Несколько популярных книг на кашубском языке издал в 60-70-х годах XIX века доктор Цейнова (сторонник самостоятельного кашубского национального движения) и его продолжатель, Иероним Дердовский (Jarosz Dyrda), стремившийся к ассимиляции кашубов с поляками, в чем видит исход национальной борьбы и спасение для кашубов и современная кашубская молодежь, которой удалось уже сделать много в смысле национального пробуждения народа. Русской науке (Прейсу, Гильфердингу, Академии наук) принадлежат большие заслуги в деле изучения кашубов. В последнее время, в связи с упорной борьбой познанских поляков против германизации, началась деятельная работа над национальным просвещением кашубов в польском духе, польское языкознание также деятельно занялось кашубским языком. О кашубах см. прекрасное исследование А. Н. Сиротинина (в книге «Россия и славяне», 1913) и князя Б. Хржановского, «Na Kaszubskim brzegu», 1910. 

А. Погодин.