Кредит

Кредит. В современном обществе отдельные хозяйственные единицы, которые прежде, при господстве натуральной экономики, были разобщены одна от другой или входили в случайное соприкосновение, тесно связываются между собой в меновом обороте. Деньги являются здесь необходимым цементом, без которого не могла бы осуществляться упомянутая выше связь. Однако, на известной ступени развития меновая экономика, для приведения в надлежащее действие производительных сил страны, нуждается в средствах, усиливающих эту связь. Действительно, участие в обмене и в других экономических процессах определялось бы размерами собственности, имеющейся у отдельных хозяйствующих субъектов, с одной стороны, предпринимательскими способностями собственников — с другой. При таких условиях, хозяйственная кооперация была бы неполной и подверженной массе неблагоприятных случайностей. Предположим, что какой-либо производитель изготовил партию товара; может случиться (обыкновенно так и бывает), что целые категории покупателей в настоящий момент не располагают наличными деньгами, но надеются их иметь через некоторое время. Если бы фабрикант желал вести сбыт своих товаров исключительно на наличные, то процесс мены приостановился бы, и, следовательно, производство перестало бы быть непрерывным, временно должно было бы затормозиться. Этих приостановок можно избегнуть, если производитель передаст свои товары в полное распоряжение покупателей, согласившись отсрочить уплату, если он поверить свое имущество в долг. Такое передвижение ценностей из одного хозяйства в другое с условием возврата равноценности не сейчас, а через условленный промежуток времени, называется кредит; лицо, передающее ценность, называется кредитором, заимодавцем, лицо обязанное именуется дебитором, должником. Отсюда выясняются основные черты кредитной сделки. От мены (натуральной или денежной) кредит отличается тем, что равноценность за передаваемую ценность получается не сейчас: разница во времени дачи и отдачи (Zeitdifferenz, по выражению Книса, Вагнера и др.) составляет наиболее характерное свойство кредита. Однако, имеют место такие хозяйственные сделки, при которых ценность одного лица передается в пользование другого на известное время, с требованием возврата, и которые, тем не менее, не могут быть названы кредитными; например, наем квартиры. При кредите передаваемая ценность поступает не в какое-либо определенное условиями договора пользование другого лица, а в полную собственность; следовательно, и возврат равноценности не может совершиться в форме передачи той же самой вещи. Кредит  рассчитан на то, чтобы пользующееся им лицо сделало из полученной ценности какое угодно употребление; и естественно, что наиболее подходящим материалом для расплаты являются деньги, абстрактная форма богатства. Очевидно, что отдача ценности другому лицу в собственность с отсрочкой возврата равноценности требует известного доверия со стороны кредитора к должнику. Конечно, всякие хозяйственные сношения предполагают известную долю взаимного доверия контрагентов (например, покупатель верит, что продавец отпускает доброкачественный товар), но в кредите этот элемент доверия особенно выдвигается  вперед (откуда и название кредита; латинский «credo» — верю). Впрочем, здесь идет речь не о моральном доверии, а хозяйственном: верят экономической состоятельности должника, его уменью вести предприятие, аккуратности и расчетливости; полагаются также на хорошее судопроизводство, позволяющее быстро вернуть ссуду при отказе в уплате. Доверие относится в значительной степени и к течению всей общественно-экономической жизни: кредит оказывается тем охотнее, чем меньше опасений за различные потрясения, катастрофы; в тревожное время каждый старается иметь деньги при себе — и кредит суживается.

Если хозяйственная личность должника мало знакома кредитору, то он боится отдать свою ценность без особой гарантии, и на сцену выступает обеспечение, в виде какой-либо определенной части имущества дебитора, которая, при не отдаче своевременной равноценности, идет в погашение долга. Такая комбинация обыкновенно представляет более надежную гарантию, чем общеимущественная ответственность заемщика. Естественно, что всякая кредитная сделка рассчитана на выгоду обоих контрагентов: кредитор, как общее правило, не удовлетворяется простым возвращением равноценности по истечении условленного срока, а требует еще уплаты за те выгоды, которые были предоставлены должнику распоряжением чужой ценностью; за отданный в ссуду денежный капитал взыскивается известный процент роста. Этот процент определяется условиями спроса и предложения на денежном рынке: он тем выше, чем меньше свободных капиталов и интенсивнее предпринимательская инициатива. Если бы кредитор не надеялся на получение специального вознаграждения от должника, то у него не было бы хозяйственных оснований вступать с ним в сделку. Возможно иногда, что выгода для кредитора определяется не в виде %, как это бывает, например, при беспроцентных текущих счетах (см. кредитные учреждения), но существование  ее — всегда налицо. Отсюда ясно, насколько наивны рассуждения о даровом кредите в рамках современного хозяйства, пропитанного коммерческим расчетом. Экономически оправдывается % той выгодой, которую получает должник от ссуды, от ее «хозяйственного оборота». Однако, в течение очень долгого времени оспаривалась законность роста: ростовщик считался врагом общества, его занятие — позорным. Основание такого отрицательного отношения к процентам следует искать в слабом развитии менового оборота старых хозяйственных формаций. Замкнутые единицы натуральной экономики прибегают к позаимствованию средств из чужих хозяйств, как общее правило, только в случае нужды, несчастия, нарушающего равновесие; соответственно этому, кредит, в глазах представителей натуральной эпохи, должен носить в себе моральные элементы, быть известным актом милосердия. «Деньги не могут рождать денег», сказал Аристотель; «взаймы давайте, не требуя за это ничего», повторяет апостол Павел. Каноническое право и схоластическая экономия усвоили эту точку зрения. Никейский собор (325 г.) воспретил лицам духовного звания давать деньги в рост; при Карле Великом аналогичные постановления переходят в светское законодательство. Вьеннский собор (1311 г.) грозил даже отлучением от церкви тем светским владетелям, которые допустят в своих странах взимание %%. Уже одно повторение запретов показывает, что жизнь перешагнула через них: по мере разрушения натуральной экономики кредит из потребительского все более становится производительным. Соответственно этому начинает видоизменяться понятие о ростовщичестве. XVI—XVII ст. полны протестов (Кальвин, Сальмазий) против канонического права. Вынужденное уже раньше допустить некоторые исключения, законодательство теперь суживает понятие ростовщичества, разумея под ним не взимание роста вообще, а слишком большого роста. Открывается эпоха законодательного регулирования %, которое, в виде лишенного силы пережитка, сохраняется еще и теперь в некоторых кодексах. Отрицательное влияние таких норм, можно сказать, осознано современным обществом: всякие стеснения в предложении капиталов имеют тенденцию повышать норму %. Новая точка зрения сущность ростовщичества ищет в его экономической цели — погубить хозяйство должника, перевести в свою пользу его имущество. Германская новелла 1880 г. определяет ростовщичество, как эксплуатацию нужды, легкомыслия, неопытности; но такие злонамеренные действия возможны во всех хозяйственных сделках, а не только в кредитных; в 1893 г. закон расширил понятие и этим упразднил его специальное толкование.   Значение кредит в современной хозяйственной жизни необычайно велико; недаром некоторые экономисты (Б. Гильдебранд) предлагали нынешнюю ступень экономики называть кредитным хозяйством. Как легко видеть из самого определения кредита, его основное назначение — укреплять и расширять хозяйственную кооперацию. Кредит  является превосходным коррективом режима строгой частной собственности: не нарушая ее в принципе, он дает возможность отрешения капитала от личных свойств владельца его, вовлечения в оборот ценностей независимо от хозяйственных способностей собственника. В силу относительной новизны явления и необычайно высокого экономического эффекта кредита, теория его до самого последнего времени отличалась чрезвычайной спутанностью понятий, массой ярких недоразумений. В особенности  это касается вопроса о значении кредита для народного хозяйства. Кредит  позволяет утилизировать праздно лежащие, «мертвые» капиталы. Передвигая средства из одного хозяйства, не могущего или не желающего ими непосредственно воспользоваться, в другое, кредит, конечно, новых капиталов не создает, но способствует чрезвычайному скоплению хозяйственной энергии, и в этом смысле влияет на образование новых ценностей. Первые теоретики наивно представляли себе кредит, как силу, созидающую новые капиталы. В особенности поразила их способность кредитных документов различного рода (вексель, банкнота, чек; см. деньги и кредитные учреждения) циркулировать в качестве орудий обращения. Дж. Лоу серьезно полагал, что банк, выпускающий билеты, дает стране новые средства, в размере превышения выпуска над разменной кассой. Теперь нетрудно понять его ошибку. Деньги и кредитные суррогаты есть только одна из форм, какую должен принять пускаемый в оборот капитал; но для действительного создания новых средств необходима затрата большого количества человеческой энергии и средств производства. Кредит, создавая свои орудия обращения, позволяет сэкономить хозяйственную энергию и направить на производство; но о непосредственном создании новых капиталов и речи быть не может. Фетишистское миросозерцание особенно ярко сказывается при оценке некоторыми экономистами конца XVIII в. выгод помещения денег под сложные проценты.

Прайс (1772 г.) рекомендовал погашать государственный долг Англии отчислением особого фонда и так рисовал дело: «Деньги, приносящие %% на %%, сначала возрастают медленно; но по прошествии некоторого времени накопление происходит так быстро, что превосходит всякое воображение... Один шиллинг, отданный взаймы при рождении нашего Спасителя из 6 сложных процентов, возрос бы до суммы большей, чем могла бы вместить в себя вся солнечная система, если бы ее превратить в шар, диаметр которого равнялся бы диаметру пути Сатурна». Очевидно, Прайсу действие кредита представляется автоматическим, вне зависимости от хозяйственных условий. Такая персонификация кредита отчасти объясняется ролью новой хозяйственной силы. Кредит, позволяя отрешать капиталы от личной судьбы их владельцев, придает им характер общественных, в известном смысле слова «обобществляет» запасы средств. На почве кредита только и могла развиться такая коллективная форма предприятия, как акционерные компании; к такому роду общественного регулирования капитала направлена и современная организация кредита с помощью банков. Естественно, что обобществленный капитал стал рисоваться в качестве самостоятельной силы. — Мысли Дж. Лоу были до известной степени повторены в XIX ст. экономистом Цешковским, а затем Мэкляудом. Последний, обратив особенное внимание на кредитные орудия обращения, приписал им свойства вещественного капитала («торговый кредит есть торговый капитал»). Грубое представление о капитало-созидательной роли кредита приняло впоследствии более смягченную форму: стали утверждать, что главная роль кредита в «антиципации (предвосхищении) будущих ценностей». Хозяйство, с помощью кредита, может в настоящее время получать то, что было бы доступно лишь в более или менее отдаленном будущем. Бастиа говорил, что кредит дает в распоряжение те услуги, которые без него, сами по себе, появились бы лишь столетием позже. Ясно, что кредит, не обладая вообще способностью непосредственно создавать блага, не может и переносить в настоящее каких-то несуществующих будущих благ: он пользуется тем, что есть, но так, что производительные силы страны лучше утилизируются. В частном хозяйстве при помощи кредита действительно совершается процесс, похожий на антиципацию; но для утилизации «будущих благ» необходимо, чтобы искомый капитал был налицо в другом хозяйстве, чтобы он уже существовал в рамках народной экономики. Все же в теории «антиципации» заключается некоторая верная мысль. С помощью кредита скопляются достаточные суммы для основания грандиозных, долговечных предприятий, результатами работы которых будет пользоваться много поколений (мосты, железные дороги). В этом смысле кредит действительно связывает настоящее хозяйства с его будущим, делает экономический процесс непрерываемым как в пространстве, так и во времени. Кредит  допускает более справедливое и равномерное разложение гнета расходов на сменяющие друг друга поколения. Рассуждения о «капиталообразовательной» силе кредита заключим глубоко верными словами одного из лучших знатоков этой области хозяйственной жизни —   Ад. Вагнера: «кредит не создает непосредственно капиталов и не увеличивает их..., но косвенно составляет условие для их создания и увеличения».

Как видно из предыдущего, кредит могущественно влияет на процесс обмена, дополняя денежный аппарат новыми орудиями обращения (вексель — банковый билет, чек; на почве государственного кредита — бумажные деньги, могущие, при условиях их ограниченности и разменности, приносить хозяйству известную пользу) и усовершенствуя его различными способами взаимного погашения обязательств (жиро-конто, расчетные операции). Без кредита денежное обращение не обладало бы одним из важнейших свойств — эластичностью, позволяющей ему приспособляться к товарному обороту.

Отметим также и то обстоятельство, что кредит, вырабатывающий удобные формы помещения сбережений, развивает наклонность к ним в населении и дает возможность пустить в оборот чуть ли не каждую копейку, остающуюся у обывателей за удовлетворением личных потребностей. К этому прибавим, что удовлетворение этих потребностей, при содействии кредита, может идти беспрерывно, без задержек, вызываемых разновременностью получения наличных сумм.

Естественно, что кредит, как и всякая другая экономическая сила, может, при современных общественных условиях, проявляться не только положительным, но и отрицательным образом. С одной стороны, бывают злоупотребления им: легкая возможность распоряжаться чужими капиталами нередко питает недобросовестную спекуляцию, помогает возникновению «дутых предприятий». В особенности чувствительны злоупотребления кредита со стороны правительственной власти: она может, возлагая ответственность на массы народные, занимать грандиозные суммы, расточаемые непроизводительно, питающие несправедливо отдельные сословия, и т. п. С другой стороны, в полном социальными противоречиями капиталистическом хозяйстве кредит обладает способностью резче выражать общественные антитезы: богатому, сильному кредит приносит громадную пользу, бедного же обычно либо избегает, либо губит. Действительная кредитная помощь бедному населению мыслима только на почве общественной, а не частной, на почве взаимного удовлетворения кредитных нужд — сбережениями вступающих в сообщество членов (кредитные кооперативы).   Большой интерес представляет вопрос о разных видах кредитов, их отличительных, характерных свойствах. Кредиты  можно делить на различные группы, в зависимости от угла зрения. Если выдвигается вопрос обеспечения долга, гарантии уплаты, требуемой кредитором, мы имеем дело с кредитом личным и реальным. В первом случае обеспечением является хозяйственная личность должника, и отвечает вся его имущественная масса; реальный кредит специально выделяет известную часть последней в виде гарантии. Очевидно, что элемент доверия весьма значителен при личной форме кредит и слаб при реальной. Для кредитора надежнее реальный кредит, но, с точки зрения общехозяйственной, несравненно выгоднее личный, не стесняющий хозяйственной энергии должника и лишенный обременительных формальностей по выделению обеспечения. Но если при личном кредите предоставляется полная свобода инициативе должника, то должны быть установлены особенно легкие и быстрые способы возвращения долга; отсюда — суровые правила о векселях (см.), типичной форме личного кредита. Впрочем, и в сфере реального кредита жизнь стремилась постепенно создать условия, как можно менее стесняющие хозяйственную инициативу дебитора. Обеспечением долга может быть движимое или недвижимое имущество; в первом случае мы имеем дело с закладным, ломбардным кредитом, во втором — с залоговым, ипотечным. При закладном кредите обычно вещь переходит во владение кредитора; получение на таких условиях ссуды, например, торговцем или промышленником под изготовленные товары было бы для него очень стеснительно, так как затруднилась бы продажа товара. Поэтому, для таких ссуд придумана форма помещения товара в особые склады, где можно их покупать и продавать,, а обеспечением сделанного долга являются товарораспорядительные бумаги (см. варрант). При ипотечном кредите недвижимое имущество сначала поступало во владение кредитора; ныне остается у должника, который продолжает хозяйственную эксплуатацию и только не может без согласия с заимодавцем распоряжаться имуществом.

Кредит  можно делить на производительный (для целей производства и вообще прибыльного оборота капитала) и потребительный. Правильная постановка потребительского кредита, обслуживающего преимущественно нужды несостоятельного населения, требует, как мы видели раньше, общественной организации. Иногда бывает трудно отличить потребительный кредит от производительного, а именно в тех случаях, когда не заметно резкого отделения носителя рабочей силы от хозяина предприятия, например, в крестьянском быту. В зависимости от срока ссуды мы различаем кредит краткосрочный и долгосрочный; возможен и бессрочный кредит, когда кредитор может когда угодно потребовать возврата ссуды («по предъявлении» долгового документа) или, наоборот, должник — вернуть ссуду, если найдет это для себя выгодным (такая форма долга особенно удобна для государства). Можно вообще сказать, что потребительный кредит краткосрочен; а в производительном — ссуды оборотного капитала  быстро возвращающегося в руки предпринимателя, выдаются на краткий срок (месяцы), снабжение основным капиталом рассчитано на более продолжительное время (годы).

По характеру должника различают кредит частный и публичный (общественный, земский, городской, государственный). Этого понятия не следует смешивать с организацией кредита (см. кредитные учреждения) частными лицами и публичными союзами: например, государственные банки оказывают обыкновенно частный кредит. Наконец, мы можем различать кредит  в зависимости от того, какую отрасль народного хозяйства он обслуживает: кредит бывает торговый, или коммерческий, промышленный, сельскохозяйственный. Каждый из них может быть крупным и мелким, смотря по тому, какого рода предприятия он питает (ссуда фабриканту или ремесленнику, кустарю и т. п.). Легко понять, что коммерческий кредит доставляет торговцам преимущественно оборотный капитал — душу торговли, а потому он обыкновенно бывает краткосрочным и тяготеет к личной (вексельной) форме. Промышленный кредит нуждается и в долгосрочном и в краткосрочном виде, легко принимает и личный и реальный характер. В области сельского хозяйства, где производственный процесс длительнее, улучшения реализуются медленнее, и где суммы занимаются особенно часто на приобретение земли, кредит имеет тенденцию к долгосрочности. В особенности это касается ссуд для приобретения земельного владения или удержания за собой. Так как в руках у должника и по истечении десятков лет не окажется всей занятой суммы, она будет возвращаться по частям, то целесообразно и погашать ее постепенно. Вследствие этого в ипотечном кредите долгосрочного характера ежегодно выплачивается и процент за пользование ссудой и амортизация.

Хотя земельный (ипотечный) кредит и обладает указанными отличиями, но считать его по существу совершенно противоположным другим видам вряд ли основательно. Между тем такие взгляды высказывались в экономической науке, и наиболее ярким их выразителем был Родбертус. Его рассуждения об ипотечном кредите в главных чертах таковы. Ипотечные ссуды делаются обыкновенно не для производительных целей, а на приобретение земли (или во избежание раздела участка, путем выплаты из занятого капитала причитающихся сонаследникам долей). Никакого капитала в этих случаях должник на руки не получает; а между тем его земельный участок приравнивается капиталу. Но земля не есть капитал, а лишь источник известного дохода — ренты; таким источником она всегда остается и вовсе не погашается в процессе производства, ибо не изнашивается. Поэтому и нелеп возврат ипотечной ссуды: кредитор может претендовать только на получение известной доли ренты, составляющей основу ценности земли. Следующий пример ясно обнаруживает, по мнению Родбертуса, неправильность приравнения земли капиталу. Предположим, что имение доставляет ежегодно 10 000 руб. ренты; если — при заключении займа — иметь ввиду не ренту, а ценность имения, то при рыночном проценте 5 на 100 капитализация ренты дает стоимость имения в 200 000 руб., а при 4% — 250 000 руб. Повышение % (эта тенденция как раз и замечалась в эпоху, когда писал Родбертус о поземельном кредите) роняет стоимость имения, несмотря на то, что доход остается один и тот же. Такие условия могут быть интересны и выгодны лишь спекулянтам, наживающимся перепродажами имений, а не землевладельцам — сельским хозяевам. Пока самый принцип возврата ипотечной ссуды, покоящийся на смешении земли с капиталом, не будет удален из современного права, до тех пор аграрный кризис не разрешится. Указывая, как много имений уже погибло от залогов (в Пруссии в 60-х гг.), Родбертус предлагал построить поземельный кредит на рентном начале, на принципе вечного займа. Кредитор ссужая капитал, не может требовать возврата капитальной суммы, а лишь уплаты ежегодно известной доли ренты, независимой от колебаний процента; для этой цели следует организовать общественные рентные банки, облигации которых (рентные билеты) пользовались бы правом орудия платежа. Предположения Родбертуса и вся его конструкция кредита носит яркий аграрный отпечаток. Несомненно, что земельные отношения требуют особой организации кредитной помощи; но это вовсе не свидетельствует о принципиальном отличии ипотечного кредита от коммерческого. Указываемые Родбертусом противоречия коренятся в условиях всего капиталистического строя и ничуть не более вопиющи, чем продажа рабочей силы; раз существует право собственности на землю, и хозяйство носит меновой характер, земля все равно будет оцениваться на рынке, как товар (следовательно, будет производиться капитализация ренты). Долгосрочность ипотечного кредита и постепенная амортизация долга вполне удовлетворяют, в рамках современного хозяйства, особенным свойствам землевладения. Некоторые попытки осуществления рентного начала в Пруссии ясно показывают, что аграрный вопрос таким путем разрешен быть не может. В 1886 г.—для борьбы с поляками в Западной Пруссии и Познани — была основана колонизационная комиссия, цель которой заключалась в покупке крупных имений польских помещиков и водворении на этих землях немецких крестьян. Образуемые таким путем «рентные имения» переходят в собственность покупщика, ограниченного в правах распоряжения (обязанность жить в имении и вести хозяйство, отсутствие права дробить и продавать землю без согласия комиссии); ежегодно уплачивается определенная рента. Сначала предполагалось, что известную часть этой ренты должник совсем не может выкупить, но потом — по законам 1890—91 г. (разрешившим и частным владельцам на таких началах продавать землю) — в уплачиваемую ренту была включена и амортизация, что придало всей операции характер обычного, хотя и льготного, ипотечного кредита; владение рентным участком преобразилось в своеобразную вечную аренду, могущую превратиться в собственность. Опыты применения рентного принципа делались и в австрийском законодательстве и в английском (Small Holdings Act 1892 г.); они были направлены к развитию мелкой формы землевладения. Такую же цель преследует и новозеландский Land Act 1892 г., устанавливая, между прочим, правила «вечной аренды» (ср. XXI, 90/116). К сказанному остается добавить, что обезопасить землевладение от вредных последствий кредитования можно было бы, лишь изъявши землю из частного оборота, т. е. либо переходом к публичному хозяйству, либо возвратом к натуральной экономике. Следует упомянуть еще о т. н. мелиоративном кредите, который оказывается, под обеспечение недвижимым имуществом, не для покупки земли или доставления оборотных средств, а на хозяйственные улучшения разного рода — осушку болот или орошение участков, улучшение мертвого и живого инвентаря и пр. (см. мелиоративный кредит). Из всего вышесказанного легко видеть, что кредит пропитывает всю ткань современного хозяйства, и без него было бы немыслимо разрешение наиболее важных задач капиталистической экономики.

Литература о кредите — громадна. Отмечаем наиболее важные в теоретическом отношении работы (по вопросу об организации кредита см. литературу к ст.:. кредитные учреждения). К.  Knies, «Geld und Kredit», 2-te Abtheil. — «Der Kredit» (В., 1876); Czieszkowski, «Du Crédit et de la Circulation» (2 ed., Paris, 1847); Macleod, «Elements of political economy» (L. 1858; есть русский перевод) и «Theory and practice of banking» (L. 1866); Ad. Wagner, «Die Geld- und Kredittheorie der Peel’schen Bankakte» (Wien, 1862); его же, «Der Kredit» и «D. Bankwesen» в «Handbuch der р. Oek.» Schönberg’а; см. также книгу III в «Traité théorique et pratique d’économie politique» Р. Leroy-Beaulieu (Paris, 1896); А. Arnauné, «La monnaie, le crédit et le change» (1909); I. Komorzynski, «Die nationalök. Lehre vom Kredit» (2 AufL, Junsbruck, 1909); Н. Withers, «The meaning of money» (L., 1910); И. Кауфман, «Кредитные банки и денежное обращение» (Спб., 1873); А. Миклашевский, «Деньги» (1895); Ковинский, «Учреждения для мелкого крестьянства в Германии» (первая теоретическая часть, 1901).

М. Бернацкий.