Курбский Андрей Михайлович

Курбский, Андрей Михайлович, князь, родился в 1528 г., умер в 1583 г. Уже в юные годы Курбского коснулись влияния политической оппозиции московским великим князьям. Один из его родственников был постоянным собеседником Максима Грека, и самому Курбскому тоже «прилучило ся беседовати» с этим «философом искусным». С 1549 г. Курбский, начав обычную военную карьеру, участвовал в походах на казанцев и против крымцев, и не раз как воевода «правой руки» второго места по местническим счетам. В 1556 г. Курбскому было сказано боярство, и в синклицком чину Курбский исправлял «дела овогда судебные, овогда советническия». С началом ливонской войны (1558) Курбский воевал в Ливонии, воевал удачно, пока поражение под Невлем не заставило его оглянуться на положение дел в государстве. Курбский бежал в Литву (1564) и счел нужным оправдать свой шаг в «эпистолии» царю: так завязалась переписка гонимого боярина с царем-гонителем, памятник единственный в своем роде. Кроме этих писем, Курбский имел  еще раз возможность подробнее изложить свой взгляд на правление Грозного, именно в своей «Истории о великом князе московском». Взгляды Курбского и здесь, и там оказались далеки от последовательности. Он знает, что княжата московские «единоплеменны» царю, что и они, и он равно «влекомы от роду великого Владимира». Да и предания минувших веков указывали, что не раз лишь при помощи князей, своей «верной и доброхотной братии», московский князь «на государство возведен бысть». Однако его политическая теория построена и не как княжеско-боярская теория и не как традиционно-необходимая. Он за тот строй, где царь не может «без совету ничего же устроити и мыслити». Сопоставляя аргументы в пользу этого предложения, мы найдем и общее соображение, что все словесные, не исключая и «светых ангелов»,  «советом и разумом управляются»; найдем и практический аргумент, что удостоенный от Бога царством не всегда получает от него все соответствующие дарования. В вопросе, к чьему благу должно стремиться царское правление, Курбский постоянно и настойчиво выдвигает, кроме блага княжат, также и благо «всенародных человеков», «воинства христианского храброго». Он хвалит избранную раду за ее суд «праведный, нелицеприятен, яко богатому, тако и убогому», прелютейшую злость Грозного он видит в преследовании не только «благородных и славных мужей», но и «бесчисленного множества всенародных человеков»; наконец, благо этого всенародства он готов поставить даже выше исконивечного выполнения принимаемого на себя богомольного обета, и равным образом власть царя должны ограничивать не только «советники», но и «всенародные человеки». Курбский аргументирует в пользу участия этих последних так, как это было бы прилично самому ярому противнику княжат, именно тем, что «не зрит Бог на могутство и на гордость, но на правость сердечную»; и не кровью, не происхождением, таким образом, обусловливается чья-либо политическая правоспособность. Социально-политический кругозор Курбского достаточно широк, и возможная оппозиционная среда в его мировоззрении охватила почти все московское общество. И все-таки власть московского царя так устойчива, что Курбский поневоле стал политическим пессимистом. Лишь мимоходом мелькает у него соображение о тираноубийстве, о гибели царей и властителей, создававших «неудобь выполняемые номоканоны», а постоянная нота его утверждений — это, что «при временном сем скоротекущем веце» ничто не в силах заставить царя принять порцию «божественного антидоса» (противоядия). Поэтому он только и может, что звать Иоанна стать самому на путь «первых дней», и грозить ему судом перед «неумытным судией, богоначальным Иисусом». Этим же могуществом самовластного царя и были обусловлены противоречия в мировоззрении Курбского, ею были созданы его симпатии к всенародству.  Годы жизни на Литве заставляли подчас Курбского вспомнить апокалиптическую «осмую тысещу века звериного», когда «вожделеют человецы смерти, и бежит от них смерть», — так досаждали ему его соседи. Но эти годы были временем плодотворнейшей литературной деятельности, когда Курбский сплотил вокруг себя небольшой идейный кружок, перевел «Новый Маргарит» Иоанна Златоуста, «Диалектику» и др. соч. Иоанна Дамаскина и т. д. — «Сказания» Курбского изданы Устряловым (3-е изд. 1868 г.); из готовящегося нового издания Археографической Комиссии изд. отд. «История» (1913) и «Письма» (1913). О. Курбском см. работы Горского (1858), Оппокова (Киев. Ун. Изв. 1872, VI—VIII), Ясинского (1889) и Иванишева, «Жизнь кн. Курбского в Литве и на Волыни» (1849).

С. Валк.