Ливий Тит

Ливий, Тит, римский историк, родился  в 59 г. до Рождества Христова в Патавии (Падуа), занимался риторикой и философией, но главным образом, уже живя в Риме, историей римского государства. Умер в 17 г. по Рождеству Христову. Его обширный труд («История», или «Анналы», или, обычнее, «Книги деяний римских от основания города») состоял из 142 книг и обнимал время от бегства Энея из Трои до смерти Друза (9 г. до Рождества Христова). Изложение строго хронологическое. Еще в средние века был налицо весь труд Ливия, до нас уцелело лишь 35 книг: 1—10, обнимающие царский период и республиканский Рим до 293 г., далее книги 21—45, от второй Пунической войны до покорения Македонии (годы 218—167). О содержании остальной части труда Ливия дают некоторое понятие написанные в первой половине II в. краткие обзоры отдельных книг. Принято деление труда Ливия на декады, т. е. отделы по десяти книг. Из философских сочинений Ливия не уцелело ничего. В   глазах римлян исторический труд Ливия был образцовым. Требованиям современной исторической науки он не удовлетворяет, бесконечно уступая, например, трудам Фукидида или Полибия. Исследование источников и критическое к ним отношение чужды Ливию; документы также не привлекают его внимание. Он обычно опирается на какого-нибудь одного из своих предшественников, притом предпочитает позднейших цветистых рассказчиков сухим и более надежным старейшим летописцам. Его мало смущает невероятность или противоречия в приводимых данных. Если у него два источника, он не умеет слить их в единый рассказ. Хронология далеко не точная. Наконец, он не стремился лично ознакомиться с театром исторических событий, и, не будучи ни полководцем, ни государственным деятелем, он плохо разбирался в военных и политических вопросах. Жаль, конечно, что исчезли книги с описанием событий, современных Ливию; здесь его рассказ мог опираться на более точные данные. Но в труде Ливия есть и огромные достоинства. Более, чем кто-либо, он подходил  к созданию идеальной римской истории в те дни когда уже умирал старый республиканский Рим. Ливий помнил убийство  Цезаря и переживал наступление новой эпохи. Он был еще достаточно самостоятелен, чтобы с пламенным  одушевлением воспеть уходящий Рим, а дружба Августа, который в шутку звал сто помпеянцем, обеспечивала ему возможность спокойной работы. От современного ему упадка Ливий уходит в великое прошлое Рима и воссоздает это прошлое на утешение и в пример своим современникам. Он —  честный человек, горячий патриот и вместе с тем увлекательный художник. С большим подъемом и убедительностью изображает он постепенный рост римского народа и государства, и если иногда он замалчивает отрицательные явления или не обнаруживает достаточного беспристрастия к противному (Ганнибал), то его все же нельзя обвинить в сознательной неправде. Он стремится доброе совестью передать традиционный рассказ о событиях. И предания седой старины он излагает с наивной верой, не искажая их поэзии холодной рассудочностью. Набожный дух его, воспитанный на вере отцов, сказывается в той щепетильности, с какой он в  конце каждого года отмечает чудесные  знамения, и в его постоянном стремлении объяснять неудачи римлян забвением божественных указаний. Вообще, история Ливия — труд человека с возвышенной душой. И с художественной стороны труд Ливия замечателен. Держась взгляда, что история — «произведение ораторское по преимуществу», Ливий вполне оправдывает свою репутацию истерика-оратора. Возвышенный пафос — его сила. Особенное значение приобретают у него речи. Конечно, это не подлинные слова исторических деятелей; в них историк дает характеристику говорящего лица и мотивацию его действий так, как это представляется ему самому. В них «философия истории» Ливия, отражающая все его мировоззрение. Язык Ливия ясный, плавный, художественный, с некоторым налетом архаизма. По стилю Ливий примыкает к классикам. Таким образом, труд Ливия не столько научный, сколько художественный, «романтический эпос в прозе». Научный текст Ливия издан Вейсенборном. Исследование о нем Н. Taine, «Essai sur Т. Live» (русский перевод), несколько устарелое, но не лишенное достоинств.

И. Шитц.