Мальтузианство

Мальтузианство. В учении о народонаселении теория Мальтуса занимает исключительно выдающееся положение. Со времени появления книги Мальтуса: «Аn essay on the principle of population» (Опыт о принципе народонаселения) в 1798 г. вплоть до наших дней в науке не прекращались принимавшие подчас довольно страстный характер споры о том, насколько верны или неверны проповедуемые автором этой книги взгляды на условия размножения народонаселения и его отношение к общественному благосостоянию. Основой этих споров является не только научный интерес к развернутой Мальтусом весьма важной социологической проблеме; в гораздо большей степени, нежели для чистой науки, решение вопроса о состоятельности учения Мальтуса (пред лицом науки) имеет значение с точки зрения социальной политики; от решения этого вопроса в том или ином смысле в значительной степени зависит оценка целесообразности и достижимости тех или иных общественных стремлений.

В своей книге Мальтус и не выступал с претензией дать миру новую научную истину ради ее самой. Его задача, как он сам об этом определенно высказывается, не заключалась в том, чтобы расширить область миропонимания   исключительно ради торжества человеческого разума. То, чего он добивался, лежит совершенно в иной плоскости. Все силы своего ума Мальтус направил главным образом на то, чтобы снять с существующего общественного строя обвинение в том, что он является источником лишений и страданий народных масс.

При рассмотрении теории народонаселения Мальтуса необходимо иметь ввиду время и место ее первого провозглашения. Вряд ли найдется иной вывод научной мысли, на котором с такой очевидной ясностью видна была бы печать общественных условий, при которых он был создан и пущен в оборот. Англия последней четверти XVIII столетия твердо ступила на путь крупной фабричной промышленности. В течение сравнительно короткого времени изобретение машин и введений их в производство произвели полный переворот в экономических отношениях и дали место таким явлениям, возможность которых до того никому и в голову не приходила. Машины и механические двигатели начинают заменять живой человеческий труд. Результатом этого явилось чрезвычайное ускорение производственного процесса и увеличение производительных сил, что в свою очередь привело к  растущему умножению продуктов промышленности и значительному их удешевлению. Но этот переворот в технике производства, сопровождавшийся небывалым расцветом промышленной деятельности в Англии и доставлявший крупным капиталистам неимоверные барыши, в то же время ухудшил положение рабочего люда до того, что многие рабочие совершенно лишились заработка, а следовательно, и средств к существованию, а те, которым посчастливилось получить место на фабрике, очутились в рабской зависимости от работодателя. Во второй половине XVIII столетия повторилось таким образом то же явление, принявшее однако более широкие и ужасающие размеры, которое имело место в первой половине XVI стол. (см. VIII, 527/553): наряду с ростом богатства растет и обеднение народных масс. Там захват народной земли лэндлордами превращает землепашцев в нищих. Тут фабрика отнимает у широких слоев населения кусок хлеба, присуждая трудолюбивого работника к безделию или к непосильному труду за ничтожное вознаграждение. Но если народная нищета в XVI столетии наряду с законами, жестоко карающими «бродяжничество», приводит к различным законодательным актам, имеющим целью облегчение участи очутившихся не по своей вине без постоянного занятия и средств к существованию (см. VIII, 553/567), то конец XVIII столетия целесообразность подобного рода мероприятий больше признавать не желает. Благодаря стараниям крупных промышленников, между прочим, мало-помалу перестали применяться законы об урегулировании заработной платы, предписывавшие властям устанавливать периодически нормы этой платы, согласно с требованиями справедливости. Конечно, эти и подобные им законы были рассчитаны на производственные отношения, ничего общего не имевшие с теми, которые явились результатом распространения крупной промышленности. Но факт тот, что несоблюдение этих законов, дав  промышленникам возможность беспрепятственно раздвигать рамки своей деятельности, открыло полный простор беззастенчивой эксплуатации народных масс и поставило их благополучие в зависимость от доброй воли капиталиста-предпринимателя. Полная пролетаризация широких слоев населения явилась таким образом, непосредственным результатом промышленной революции второй половины XVIII стол. в  Англии (см. IX, 100/115, 157/162, 170/172).

Естественно, что вопрос об источниках бедствий народных масс наряду с растущим богатством страны должен был приковать к себе внимание общества, тем более, что время, когда этот вопрос был поставлен на очередь развитием экономической жизни Англии, было вообще неспокойное и тревожное. В соседней стране, за каналом, только что разразилась революция, сразу покончившая все счеты со старым общественным укладом. Идеи, воодушевлявшие деятелей французской революции, нашли восторженных приверженцев и среди английской интеллигенции и через их посредство проникли также в народные массы. Народ волновался. Разгром машин и фабричных заведений, несмотря на жестокие репрессии, стал обычным явлением. Рабочие требовали от государства соблюдения старых законов, охраняющих их интересы. Государственная власть, побуждаемая промышленниками, на жалобы и страдания рабочих не обращала никакого внимания и все свои усилия направляла на то, чтобы удержать недовольные своим положением народные массы в должном повиновении. В возможность революции верили многие.

В это время (в 1793 г.) на английском книжном рынке появляется произведение под заглавием: «О политической справедливости». Автор этого произведения Уильям Годвин (см.) находился всецело под влиянием воззрений французских мыслителей, давших Великой революции ее идейное содержание. Книга его является резким обвинительным актом против существующего общественного строя и вместе с тем горячим призывом к борьбе с ним (изложение основных ее выводов см. II, 565/567). Понятно, что она в то революционно настроенное время должна была вызвать сильное умственное брожение и заставить общественное мнение с собой считаться.

Выход этой книги в свет и вызванное им движение общественной мысли и является, по словам самого Мальтуса, непосредственным поводом, побудившим его составить свой труд о принципе народонаселения. В этом труде Мальтус выступает горячим защитником основ существующего общественного строя, который он считает в полном смысле слова совершенным и единственно возможным. Институт частной собственности составляет единственную опору истинной свободы. Не будь его, явилась бы для каждого человека необходимость силой защищать добытые им средства к существованию, в обществе царила бы вечная борьба, и ни у кого не было бы ни времени, ни охоты позаботиться о высших потребностях своего духа. Всякое побуждение к труду отпало бы совершенно, и общество никогда не вышло бы из полудикого состояния. Распадение общества на класс собственников  и на класс рабочих является залогом культурного расцвета. Общественное равенство должно быть признано несбыточной мечтой и противоречащей принципам строго логической мысли. Оно нежелательно еще потому, что не представлялось бы никакой возможности заставлять кого-либо делать черную работу, необходимую для общества. Общественная философия мальтузианства, конечно, не содержит никаких новых мыслей. Стократ эти мысли были высказаны в различных вариациях задолго до появления книги Мальтуса. Спрашивается, чем же вызван неслыханный успех этого произведения, почему возгорелась такая горячая борьба вокруг него.

Объяснение следует видеть в том оружии, с которым Мальтус выступил против общественных новаторов и при помощи которого он надеялся раз навсегда покончить со всеми притязаниями на изменение существующих общественных отношений.

Мальтус стремится доказать, что лишения и страдания народных масс неизбежны и неискоренимы и что все надежды на то, что какими-либо мероприятиями общественного характера можно было бы улучшить положение низших слоев населения, следует считать тщетными и даже вредными. Правда, в следующих изданиях своего труда Мальтус старался несколько смягчить свои тезисы, развивая ту мысль, что если устранение всех общественных бедствий и невозможно, неимущие классы все-таки в состоянии поднять уровень своего благосостояния при условии, что ими будут соблюдены некоторые правила личного поведения, диктуемые благоразумием и предусмотрительностью. Нельзя однако сказать, чтобы от этой поправки сущность учения мальтузианства подверглась какому-либо принципиальному изменению: в центре этого учения остается признание необходимости существования нищеты наряду с богатством, существования класса бедняков, терпящих всевозможную нужду, наряду с имущими, имеющими право на все блага жизни.

Доказательством этой необходимости является знаменитый закон народонаселения Мальтуса.

По мнению Мальтуса, размножение человеческого рода управляется тем же законом, действию которого подвержено размножение всех органических существ вообще. Человек не представляет в этом отношении исключения из общего правила. Закон народонаселения есть не что иное, как закон роста органического мира в применении к человеческому роду. Исходной точкой Мальтуса является высказанное Беньямином Франклином предположение, что при отсутствии иных растений земной шар в сравнительно короткое время покрылся бы всецело представителями какого-либо одного растительного вида, точно так же, как он заселился бы весь одной человеческой нацией, если бы других наций вовсе не существовало. Мальтус считает эту возможность совершенно неоспоримой. Инстинкт размножения в животном царстве, по его мнению, настолько силен, что его естественное проявление можно считать безграничным. При этом он обладает постоянной, неизменной интенсивностью, которая при столкновении с внешними препятствиями не сокращается, а лишь на время, до появления более благоприятных условий, парализуется, чтобы проявиться затем с еще большей силой. Важнейшим условием существования животного царства, а следовательно, и человеческого рода, является наличность средств пропитания. Без соответственной пищи ни одно живое существо долго продержаться не может. Количество живых существ находится, таким образом, в полной зависимости от количества пищи, находящейся в их распоряжении. Но если количество находящихся налицо средств пропитания представляет собой границу размножения живых существ, то не следует однако думать, что размножение на самом деле эту границу соблюдает. Напротив, обуреваемый могучим инстинктом размножения, животный мир производит на свет потомство, далеко переходящее за пределы естественной возможности существования. Число рождаемых индивидуумов всегда в большей или меньшей степени превосходит имеющиеся в наличности средства пропитания. Беспредельный инстинкт размножения обусловливает собой, таким образом, тенденцию постоянного и неудержимого роста населения. Возможное размножение человеческого рода Мальтус выразил в формуле геометрической прогрессии, причем он, на основании статистики народонаселения Североамериканских Штатов, где, по его мнению, увеличение населения совершалось нормальным путем, без каких-либо внешних препятствий, полагая, что при отсутствии препятствий население удваивается в двадцатипятилетний период. Если население в какой-либо момент выразить единицей, то через 25 лет оно равно будет 2, по прошествии дальнейших 25 лет — 4, еще через 25 лет — 8, и т. д. Между тем земля, согласно учению Мальтуса, никогда не в состоянии давать пищевых продуктов столько, сколько необходимо для пропитания населения, беспрепятственно размножающегося соответственно естественному плодородию человеческого рода. Конечно, искусство человека способно значительно увеличить плодородие почвы, так что с течением времени с одной и той же площади удается извлечь гораздо больше продуктов. Но увеличение производительности земли имеет свои границы. Данные земледельческой практики, по убеждению Мальтуса, говорят за то, что все усилия, направленные на добывание средств для прокормления населения, с течением времени сопровождаются все меньшим и меньшим успехом. Земледельческий опыт позволяет даже установить закон уменьшающейся производительности почвы, согласно которому по мере расширения обработки на добывание единицы пищевых продуктов с каждым последующим периодом приходится в среднем затрачивать все увеличивающееся количество труда и капитала. Поэтому средства существования при самых благоприятных условиях для труда ни в каком случае не могут возрастать быстрее, чем в арифметической прогрессии. Таким образом, с одной стороны, существует беспредельная возможность размножения народонаселения, выражающаяся в формуле геометрической прогрессии: 1, 2, 4, 8, 16 и т. д.; с другой — средства прокормления народонаселения, при напряжении всех производительных сил, могут возрасти только лишь по арифметической прогрессии: 1, 2, 3, 4, 5 и т. д.

Это несоответствие между естественным законом размножения населения и естественным же законом увеличения средств существования и является, по учению Мальтуса, единственным источником народных бедствий, единственной причиной нищеты и страданий народных масс. В каждый данный момент на свете существует больше людей, чем следует, больше, нежели средств, нужных для их прокормления. «Человек, пришедший в занятый уже мир, — выражаясь словами Мальтуса, — лишний на земле; на великом жизненном пиру природы нет для него места». Избыточное население неотвратимо должно погибнуть. Недостаток питания ведет к ослаблению и истощению организма, вызывает всевозможные болезни и ведет к преждевременной смерти. К этому присоединяется множество иных причин, укорачивающих среднюю продолжительность жизни: тяжелый труд, нездоровая жизнь в городах, разного рода пороки, болезни, эпидемии, войны. Нет ни одной страны на земном шаре, — утверждает мальтузианство, — где население не стремилось бы увеличиться в большей степени, нежели это позволяет наличность средств существования. Никакие улучшения в способах добывания средств существования совершенно не меняют положения вещей. Как только удается каким-нибудь образом где-либо раздвинуть рамки производства предметов продовольствия, в тот же самый момент и рост населения становится более интенсивным, так что открывшиеся новые возможности существования вскоре оказываются вполне использованными в такой же мере, как это было до тех пор. Так, по мнению Мальтуса, дело обстояло во все времена, и нет никакого основания предполагать, что оно в будущем может измениться в благоприятном для человечества смысле.

На основании таких соображений Мальтус приходит к заключению, что нечего предаваться наивной мечте, будто общество имеет возможность более или менее значительно улучшить материальное положение низших слоев населения. Их печальное положение, обусловленное естественным законом народонаселения, изменено быть не может. Все реформы общественного характера, предложенные когда-либо или предпринятые в этом направлении, с самого начала осуждены на неудачу. Благодаря непрестанному и неумолимому действию закона народонаселения всякий общественный порядок, устроенный на началах, не соответствующих тем, на которых зиждется современное общество, неминуемо должен потерпеть полное крушение, и общество должно будет вернуться к тому состоянию, из которого оно стремилось выйти. Существующий общественный строй является единственно возможным и, как естественное следствие закона народонаселения, незыблемым и несокрушимым. Нет никакого разумного основания считать этот общественный строй виновником лишений и страданий народных масс и предъявлять к нему требование, чтобы он принимал меры к смягчению их тяжелого положения. Общество тут совершенно не причем. Бедствия народные не им созданы, и не в его власти их устранить. У кого средств к жизни нет, тот неминуемо должен терпеть нужду. Он, конечно, достоин сожаления, но общество ему помочь не может. Согласно законам природы, которые управляют общественной жизнью, не всем в одинаковой мере суждено пользоваться благами природы: известная часть общества по необходимости лишена средств к существованию; нищета и страдание — ее естественный удел.

Таково в общих чертах учение Мальтуса об источниках общественных бедствий. Можно себе представить, какое впечатление должно было произвести это учение в такое время, когда, как мы видели, английское общество находилось в состоянии брожения, и противоречия капиталистического строя впервые проявились наружу во всей своей ужасающей наготе. Обращая свое острие против неимущих классов населения, отказывая беднякам в праве на существование, обрекая большинство человеческого общества на жизнь, полную труда и лишений, учение Мальтуса в то же время являлось оружием в руках тех, интересы которых были связаны с существующим общественным строем и которые тяготились возложенной на них  общественной совестью обязанностью заботиться об обращающихся к их помощи. Это последнее обстоятельство представляет собой, несомненно, и главную, если не единственную, причину огромного успеха книги Мальтуса сейчас после выхода ее в свет. Защитники существующего общественного строя вновь почувствовали под собой твердую почву. В борьбе с общественными реформаторами на их сторону становится формулированный Мальтусом естественный закон народонаселения. Притязания филантропов их теперь больше не стесняли: мир ведь не ими создан, не им, следовательно, и отвечать за его кажущиеся несовершенства; да и какие бы меры ни были приняты для облегчения участи бедняков, они ни к чему привести не могут, так как всякое улучшение существования неимущих повлечет за собой увеличение населения и приведет, следовательно, в короткое время опять к установлению несоответствия между потребностями и средствами к их удовлетворению.

Мальтус сам  не довольствовался теоретическим обоснованием «закона народонаселения». Он спешил сделать из него все практические выводы и убедить общественное мнение в бесполезности и даже вредности всех частных, общественных и государственных мероприятий, имеющих целью улучшение быта неимущих слоев населения. С особенной горячностью он требовал отмены так называется «законов о бедных», предписывающих приходам содержать своих бедных на средства, собранные путем обложения земельных собственников. Противодействуя законам природы, государство в конце концов должно пасть жертвой своей легкомысленной доброжелательности и ложно понятого человеколюбия. В интересах самосохранения общество должно стремиться к устранению всех тех условий, которые позволяют низшим слоям населения размножаться в пропорции, совершенно несоответствующей тем средствам пропитания, которыми они обладают пли которые они в состоянии выработать. Точно такие же аргументы Мальтус приводит против повышения заработной платы. Все стремления в этом направлении он считает весьма вредными. Профессиональные союзы, имеющие целью добиться улучшения условий труда, являются, по его мнению, преступными организациями. На уплату рабочим общество посвящает определенную часть своего производственного капитала, который распределяется среди рабочих сообразно их наличному количеству. Если число рабочих велико, то на долю каждого, естественно, приходится небольшая часть этого капитала. И так как, благодаря закону народонаселения, размножение рабочих всегда проявляет тенденцию выходить за границы имеющегося на их содержание запаса средств, то уровень заработной платы неминуемо должен находиться на такой высоте, которая лишь позволяет рабочему влачить жалкое существование, полное лишений и страданий. Всякое искусственное повышение заработной платы влечет за собой уменьшение прибыли на капитал, что в свою очередь побуждает обладателя капитала соответственно уменьшить фонд, назначенный на заработную плату, и этим еще больше сузить средства существования рабочего населения.

Но вместо того, чтобы действовать успокаивающим образом на низшие слои населения, как этого, несомненно, желал Мальтус, книга его, напротив, их еще больше возбуждала, являясь для них доказательством безысходности их положения и приводя их к отчаянию. Брожение среди рабочих не только не улеглось, но еще больше усилилось. Конец XVIII столетия ознаменовался в Англии угрожающими революционными вспышками, вызвавшими драконовские меры со стороны правительства. Многие фабрики приняли вид вооруженного лагеря. Дома крупных фабрикантов охранялись военной стражей. Повсюду расхаживали патрули. Всякие сборища были запрещены. По мнению знатоков тогдашней английской жизни, многие в то время ждали насильственного переворота.

Под впечатлением этих событии, по-видимому, и Мальтус нашел необходимым несколько смягчить свои выводы. В 1803 г. он выпускает свой труд вторым изданием и уже в предисловии заявляет; что он нашел возможным видоизменить некоторые более резкие заключения из своих основных положений; он находит, что наряду с пороком и бедствиями имеется еще одно препятствие, удерживающее размножение населения в определенных границах. Этому вновь найденному им обстоятельству Мальтус далее приписывает чрезвычайно важное значение, важное до того, что от него одного он ищет спасения человечества от тех зол, которые являются естественными последствиями закона народонаселения. В чем же заключается это спасительное средство? Дело в том, — рассуждает Мальтус, — что растения и животные при своем размножении следуют исключительно вложенному в них природой инстинкту, не будучи в состоянии каким-либо способом избегнуть его влияния. Человек же, как существо разумное, обладающее возможностью взвешивать результаты своего поведения, может подавлять в  себе свои инстинкты, если он находит их для себя почему-либо нежелательными или вредными. Прежде, чем производить на свет потомство, человек может поставить себе вопрос, в состоянии ли он будет потомство содержать, не подвергает ли он его тяжелой участи, не будет ли оно терпеть нужду и лишения. Поставив себе этот вопрос, разумный человек только в том случае решится иметь потомство, если он убежден, что оно будет обеспечено необходимыми для существования средствами. Возможность подавления инстинкта размножения Мальтус называет нравственным самообузданием. В то время, как порок и несчастье имеют характер разрушительный, нравственное самообуздание действует предупредительно. Первыми уничтожается излишек населения, так сказать, насильственно устраняются все те человеческие индивидуумы, для которых не уготовлено места на жизненном пиру; последним прирост населения произвольно удерживается в тех рамках, которые соответствуют наличности средств существования. При этом соотношение между этими двумя родами препятствий естественному размножению народонаселения таково, что усиление одного из них влечет за собой ослабление другого: их действие обратно пропорционально.

Естественный закон размножения остается, таким образом, в глазах Мальтуса, и после открытия нового препятствия в полной силе. Точно так же он не перестает настаивать на том, что нищета и все другие общественные бедствия имеют своим единственным источником тенденцию народонаселения увеличиваться быстрее, нежели средства существования. Единственно, в чем его воззрения изменились, это то, что человечество имеет, по его мнению, возможность, так сказать, не давать волю инстинкту размножения и этим сократить число несчастных и обездоленных. Во всем остальном Мальтус остается верен своим основным взглядам. Еще более: теперь он вполне убежден, что его аргументы против возможности и необходимости реформ общественного строя совершенно неотразимы. Раз каждый человек имеет возможность путем отказа от деторождения способствовать уменьшению народонаселения, то, очевидно, социальный вопрос решается сам собой. Единственное общественное мероприятие, которое, пожалуй, окажется нулевым, это устранение всех тех учреждений, на поддержку которых мог бы рассчитывать неимущий в случае острой нужды. Всякая поддержка такого рода, ослабляя энергию неимущего, делает его легкомысленным и помогает ему забывать требования разума не производить на свет потомства, для прокормления которого у него не хватит средств. Неимущий должен знать, что он ни на кого рассчитывать не может. Он должен знать, что он сам несет вину за свое несчастье, что он не имеет права требовать от общества помощи в своей беде, которая является единственно результатом его необузданности и нравственного несовершенства.

Дети платятся за грехи своих отцов. Увеличение заработной платы зависит от самих рабочих; им стоит только сократить свое количество, и каждый из них получит из фонда, назначенного на покупку рабочей силы, соответственно большую долю. Низкий уровень заработной платы показывает только, что общество не нуждается в том количестве рабочих, которое имеется налицо. Воздержание от брака — вот единственная возможность улучшения положения рабочего класса. Это убеждение надо вселить в умы рабочего люда. Рабочие должны сознавать, что, вступая в брак без достаточных средств к существованию, они тяжко грешат против требований нравственности, налагают на общество ненужную обузу, а себя самих ввергают в беду, в которой им никто помочь не обязан; общество же совершенно лишено возможности прийти им на помощь, так как оно этим подорвало бы основы своего дальнейшего преуспеяния. «Если эти истины, — говорит Мальтус, — всюду распространятся..., то низшие классы населения станут более миролюбивы и послушны; они не так легко будут готовы к возмущениям... их труднее будет волновать соблазнительными и поджигательными книжками».

Учение Мальтуса о народонаселении имеет в экономической литературе очень много приверженцев, но и не меньшее количество противников. В классической школе послемальтусовского периода учение Мальтуса не вызывало никаких сомнений. Установленные им положения считались истинами, не требующими доказательств. В построениях этой школы теория Мальтуса занимает центральное место. Учения о капитале, земельной ренте и заработной плате тесно связаны с этой теорией, являющейся для них как бы исходной точкой.

Что касается приверженцев теории Мальтуса иных политико-экономических школ, то можно установить, что большинство из них, признавая незыблемость формулированного Мальтусом закона народонаселения, утешает себя мыслью, что печальные последствия этого закона для человеческого общежития могут проявиться лишь в отдаленном будущем, когда истощатся имеющиеся в настоящее время огромные запасы еще не захваченной культурной земли. Не лишне при этом заметить, что эти ученые, признавая правильность рассуждений Мальтуса, очевидно, упускают из виду то обстоятельство, что, по учению последнего, народонаселение имеет тенденцию в каждый данный момент размножаться скорее, нежели средства к его существованию, и что вследствие этого перенаселение представляет постоянное явление общественной жизни, с которым можно бороться разве только путем нравственного самообуздания. То же самое приходится сказать и о тех довольно многочисленных последователях Мальтуса, которые, как, например, известный немецкий экономист Адольф Вагнер, признают, что «Мальтус, в конце концов, все-таки в общем, совершенно прав», и которые в то же время ставят существование перенаселения в зависимость от известных исторических условий, с изменением которых перенаселение может замениться даже недостатком населения. Известный историк теории народонаселения, Роберт фон-Моль, принадлежащий к этой категории ученых, считает даже возможным, оставаясь на почве учения Мальтуса, установить три формы состояния народонаселения: перенаселение, равновесие и недостаток населения. Другие говорили об относительном перенаселении в противоположность абсолютному, и т. д. Нельзя поэтому не согласиться с Оппенгеймером, книга которого: «Закон народонаселения Т. Р. Мальтуса в новейшей политической экономии», появившаяся в 1901 г., заставила многих политико-экономистов пересмотреть свое отношение к мальтузианству, — что многие ученые, считая себя приверженцами учения Мальтуса, с одной стороны, подсовывают последнему мысли, которых он вовсе не разделял, а с другой, говоря о законе народонаселения, вкладывают в это понятие содержание, совершенно не соответствующее тому,  как представлял себе это дело Мальтус. И действительно, стоит только вспомнить о том, что реформы общественного строя, по мнению Мальтуса, ни в каком случае не в состоянии изменить действия закона народонаселения, имеющего характер закона природы, чтобы убедиться в том, что взгляды упомянутой категории ученых, согласно которым соотношение между народонаселением и средствами существования зависит прежде всего от условий экономической жизни в каждой стране, имеют мало общего с тем, чему учил Мальтус.

Обращаясь к противникам учения Мальтуса, мы встречаемся, прежде всего, с рядом таких, которые противопоставляют кроющемуся в этом учении пессимизму почти безграничный оптимизм. По их мнению, во всей природе господствует полная гармония, и нет никакого основания предполагать, что как раз в жизни человека, являющегося венцом творения, могли бы иметь место такие противоречия, которые нарушили бы целостность мироздания. Раз природа дала человеку возможность размножаться в известной пропорции, то она, без сомнения, позаботилась и о том, чтобы он, следуя ее велениям, не платился за это страданием. Размножение человека не идет быстрее размножения уготовленных для него природой средств существования. Человек питается продуктами животного и растительного царства. Так как громадное большинство видов этих двух имеющих значение для существования человека царств природы размножается с неимоверной быстротой, далеко опережающей размножение человека, то нечего опасаться, что последний мог бы когда-либо терпеть недостаток в средствах прокормления. Далее следует группа ученых, которые заимствуют свои аргументы против учения Мальтуса из области естественных наук: биологии, физиологии или психологии. Указывается на тот факт, что высшие организмы, обладающие более развитой нервной системой, в значительно меньшей степени плодовиты, нежели низшие; откуда выводится заключение, что с течением времени, когда, благодаря культуре и цивилизации, нервная система человека примет еще более утонченный характер, размножение человеческого рода пойдет все более уменьшенным темпом. С этой точки зрения убеждение, высказанное Мальтусом, будто человечество при отсутствии каких-либо внешних препятствий может бесконечно увеличиваться, лишено, очевидно, всякого основания. Некоторые полагают, что с улучшением жизненной обстановки, с увеличением и распространением материального достатка человек получает возможность развить все стороны своей индивидуальности в одинаковых размерах, его духовные и нравственные потребности становятся интенсивнее и шире, его внимание обращено на большее количество предметов, способных отвечать его разнообразным запросам. Инстинкт размножения, сильный в человеке, бедном внутренними переживаниями, — в человеке со всесторонне развитой душой, естественно, отступает на задний план. Не подлежит сомнению, что эти суждения противников Мальтуса содержат известную и, может быть, даже немалую долю истины. Но также очевидно и то, что естественнонаучный опыт в данном направлении еще настолько незначителен, что строить на нем теорию размножения народонаселения надо считать пока довольно рискованным.

Гораздо большего внимания заслуживают те противники Мальтуса, которые исходят из математических вычислений и статистических данных. К ним принадлежит, между прочим, и Н. Г. Чернышевский. Не входя в  разбор употребляемых при этом методов исследования, имеющих значение для разрешения данного вопроса явлений, методов, подчас сильно отличающихся друг от друга, укажем только на то, что, по мнению этих ученых, опыт показал, что, с одной стороны, население совершенно не в состоянии увеличиваться в такой степени и с такой скоростью, как это полагал Мальтус, и что, с другой, добывание средств к существованию с увеличением населения не только затрудняется, но скорее значительно облегчается. Из новейших работ этой группы противников Мальтуса следует отметить названную выше книгу Оппенгеймера, основанную на обильном статистическом материале, использованном с большим знанием дела.

Самыми резкими противниками учения Мальтуса являются, наконец, как и следовало ожидать, социалисты. Однако, и среди представителей социализма можно встретить таких, которые согласны с Мальтусом в том, что при беспрепятственном размножении народонаселения со временем могут возникнуть затруднения в добывании нужных для существования средств. Некоторые социалисты готовы даже допустить, что закон народонаселения Мальтуса выражает собой действительное соотношение между естественным размножением населения и производством пищевых продуктов. Но все без исключения социалистические мыслители резко расходятся с Мальтусом в том, что современная нужда низших слоев населения является якобы неизбежным результатом закона природы, с которым никакими государственными или общественными мероприятиями бороться невозможно. А это как раз и является, как мы знаем, центральным пунктом учения Мальтуса. Чтобы доказать эту мысль, Мальтус и начал свои изыскания в области народонаселения, и его знаменитая книга представляет собой скорее трактат о бедности, нежели социологическое исследование условий размножения человеческого рода, скорее защитительную речь в пользу существующих привилегий, нежели беспристрастное изложение результатов научной критики.

Среди учений социалистических мыслителей о народонаселении особенного внимания заслуживает отношение знаменитого основателя научного социализма К. Маркса к поднятому Мальтусом вопросу, причем необходимо, однако, заметить, что Маркс, считая труд Мальтуса несамостоятельным, легкомысленным и не заслуживающим серьезной научной критики, разбором теории Мальтуса специально не занимался. По мнению Маркса, можно говорить о существовании абстрактного, т. е. естественного, закона населения только лишь по отношению к растительному и животному царствам, поскольку они не подвергаются воздействию человека. Что же касается человеческого общества, то каждому определенному способу производства материальных благ соответствует особый закон народонаселения, имеющий лишь историческое значение. Закон народонаселения современного капиталистического хозяйства, вытекающий из своеобразного отношения между трудом и капиталом, приводит к перенаселению рабочих слоев, не находящемуся ни в какой связи с действительным размножением населения (см. марксизм). Замена человеческого труда более дешевым механическим процессом имеет своим последствием сужение поля деятельности рабочих. Излишек рабочего населения терпит таким образом нужду не потому, что в обществе не оказывается достаточного количества продовольственных средств или что оно не нуждается в труде этой части населения. Этот излишек рабочего населения обречен на бедственное существование только благодаря тому, что спрос на рабочие руки со стороны обладателей капитала уменьшается вследствие замены человеческого труда более дешевым механическим процессом, вследствие свойственной процессу накопления капитала основной тенденции к непрерывному расширению постоянной части капитала на счет переменной его части. Закон накопления капитала имеет однако еще и другие последствия. Рабочие, устраненные от производства введением тех или иных машин, по истечении некоторого времени целиком или частью опять к нему привлекаются, если реализованная между тем прибавочная ценность позволяет капиталисту увеличить вложенный им в предприятие капитал и расширить рамки своего производства. Это привлечение рабочих продолжается до тех пор, пока у капиталиста снова не появится потребность увеличить постоянный капитал на счет переменного, т. е. пока конкуренция не заставит его опять ввести в свое производство новые еще более сберегающие труд механические способы. И так далее, без конца. Периодически известное количество оставшихся за бортом рабочих то поглощается, то опять отталкивается процессом производства, без всякого отношения к тому, увеличивается ли или уменьшается в это время количество населения абсолютно. При этом нельзя, по мнению Маркса, упустить из виду, что перенаселенность рабочего класса указанного выше характера является весьма важным фактором в развитии капитализма и чрезвычайно выгодным для капиталистов. Без этой «резервной» армии рабочих невозможно было бы как ведение производства на все расширяющемся базисе, так и быстрое использование представляющихся подчас совершенно внезапно особенно благоприятных конъюнктур. Но если наличность резервной армии соответствует интересам обладателей капитала, то на положении рабочего класса это явление отражается самым пагубным образом. Чем больше резервная рабочая армия, тем больше она, конкурируя с действующей частью рабочего населения, понижает заработную плату и ухудшает условия жизни и труда.

Разбирая учение Мальтуса, нельзя не указать и на то обстоятельство, что это учение имело сильное влияние и на отношение государства к вопросу о народонаселении. Боязнь перенаселения охватывает правящие классы. Законодательство начинает ставить препятствия бракосочетанию неимущих. Внебрачное сожительство повсюду преследуется. Незаконнорожденные дети подвергаются всякого рода правовым ограничениям. Эмиграция находит поддержку в государственной власти. В Англии же, где учение Мальтуса нашло много приверженцев среди членов парламента, это учение празднует полную победу еще в том отношении, что там в 1834 г. упомянутый выше закон о бедных был отменен почти во всех своих более или менее благоприятных для неимущих частях.

В заключение укажем еще на одно явление, имеющее свои корни в учении Мальтуса. В течение последних десятилетий в различных странах Европы замечается сравнительно большое сокращение количества детей, приходящихся на каждую семью. Несомненно, что среди причин, обусловливающих это явление, видную роль играет сознательное отношение супругов к вопросу о деторождении и вытекающее отсюда стремление ограничить свою семью определенным количеством голов. Что этот образ действия вызывается главным образом соображениями экономического характера, об этом двух мнений быть не может. То невозможность содержать большую семью, то боязнь за детей, которым, может быть, придется терпеть лишения, то, наконец, стремление удержаться на раз достигнутом уровне материальной зажиточности — вот те мотивы, которыми руководствуются в общем супруги, производящие на свет детей не больше установленного ими заранее количества. Не без влияния на это обстоятельство остается также освободительное женское движение. Стремясь к развитию своей индивидуальности, добиваясь активного участия в общественной и государственной жизни и во многих случаях вынужденная наряду со своим супругом заботиться о материальном благополучии своей семьи, современная женщина не может и не желает отдавать большую часть своей жизни на рождение и кормление переходящего известную норму числа детей. Семья, насчитывающая не больше двух детей, — число, считающееся в таких   случаях нормальным, — стала поэтому вполне обычным явлением во многих культурных странах.

Теоретической основой охарактеризованного здесь явления во многих случаях приходится считать учение так называемого неомальтузианства, имеющего, по мнению его приверженцев, социально-реформаторский характер. Считая вместе с Мальтусом причиной нищеты и всякого рода иных бедствий народных масс перенаселение, неомальтузианцы находят необходимым вести пропаганду в пользу сознательного сокращения потомства, которое является, по их мнению, единственным путем, ведущим к поднятию уровня общего благосостояния. Неомальтузианцы однако отличаются от Мальтуса тем, что, не веря в силу нравственного самообуздания и признавая целомудрие по физиологическим и психологическим причинам вредным, они не проповедуют воздержания от брака, а, напротив, предлагают возможно раннее вступление в брак, как средство против распространения известного рода болезней и проституции. Против чрезмерного же размножения населения единственно действительным мероприятием, по их мнению, является сознательное предупреждение зачатия, поведение, признанное Мальтусом порочным, а потому и совершенно нежелательным. Интересно заметить, что уже в 1822 г. известный английский экономист Франсис Плэс, признавая основные положения учения Мальтуса, указал на практикующееся во Франции искусственное ограничение потомства и рекомендовал своим соотечественникам последовать этому примеру. В 30-х годах мы уже имеем дело с целым рядом литературных произведений, поставивших себе подобную же задачу. Назовем здесь два из них, сыгравших впоследствии видную роль в так называемом неомальтузианском движении; это брошюра Нолтона: «Fruits of philosophy» и книжка сына знаменитого Роберта Оуэна, Р. Д. Оуэна: «Moral physiology». Издатели этих двух произведений, выдержавших большое количество изданий, в начале 70-х годов прошлого столетия по жалобе частных лиц были привлечены к суду по обвинению в распространении книг безнравственного содержания. Суд вынес издателям обвинительный приговор, и названные книги были изъяты из обращения. Хотя этот приговор впоследствии высшей судебной инстанцией по формальным соображениям и был отменен, самый факт привлечения к суду за распространение подобных литературных произведений вызвал сильный протест со стороны некоторой части английской интеллигенции. Как часто бывает в таких случаях, неудачное полицейское преследование, вместо того, чтобы искоренить воображаемое зло, возбудило только к нему еще больший интерес широких слоев населения. Результатом этого явилось, между прочим, образование особого общества под названием «The Malthusian League», поставившего себе задачей: во-первых, агитировать за отмену наказуемости публичного обсуждения вопросов о народонаселении и, во-вторых, всеми подходящими средствами заботиться о распространении в народе сведений о законе народонаселения, его последствиях и его значении для общежития и нравственности. По примеру этого общества, и в  других странах образовались аналогичные организации; и где пропаганда, средств, предотвращающих зачатие, законами не запрещается, эти лиги развивают широкую деятельность и постоянно увеличивают число своих членов.

Библиография: Мальтус, «Опыт о законе народонаселения», пер. П. Бибикова (1868); то же, сокращ. пер. Вернера («Библиотека экономистов», №9); «Народонаселение и учение о народонаселении» (Сборн. из Handwört. d. Staatswiss. Конрада, пер. под руководством Булгакова», 1897); Гельд, «Развитие крупной промышленности в Англии» (1881, русский перевод 1899); Ortes, «Riflessioni sulla populazione delle nazioni» (1791; переизд. в «Scritt. class. Ital. di ec. polit.», т. XXIV); J. Stewart, «Inquiry into the principles of pol. econ.» (1767); Townsend, «Dissertation on the poor laws» (1786); James Bonar, «Malthus and his work» (1885); Franz Oppenhеimer, «Das Bevölkerungsgesetz des Т. R. Malthus und der neueren Nationalökonomie» (1901); Каутский, «Размножение и развитие в природе и обществе», пер. Рязанова (1910); Siegfried Budge, «Das Bevölkerungsgesetz und die theoretische Nationalökonomie der letzten Jahrzehnte» (1912).

Н. Райхесберг.