Минский Николай Максимович

Минский (Виленкин), Николай Максимович, поэт и философ, родился в 1855 г. (биографию и библиографию см. XI, 077). В его творчестве было три периода. В первый период певец-гражданин становится продолжателем Некрасова, он пишет «Гражданские песни», «зачатые в черные дни, рожденные в белые ночи». Во многих его стихотворениях этого периода можно услышать отзвук поэзии Надсона. «Подожди, — и рассеется сумрак веков, и не будет господ и не будет рабов» (I—183) — это почти слова Надсона. «Зритель с юных лет», Минский переживает уже в этот период душевный разлад. Полоса «бури и мести» его не захватывала всецело, он принадлежит к «проснувшимся в ночь безысходную», к тем, кто с Надсоном повторял: «исхода нет», «исхода мы не знаем». В своем лучшем стихотворении «Над могилой Гаршина» Минский говорил: «Он жаждал веровать, безверием томим»... Он горько жалуется: «Как буря, смерть прошла над нашим поколеньем». Уже в конце 70-х гг. поэт чувствует иго «безвременья». Он обращается к жертвам безысходности, он чувствует связь с целым поколеньем изнемогших, уставших, больных людей, порывы и мечты которых «изъела ржавчина бессилья». Он уходит «в сумерки» чеховских настроений и создает свои песни «Среди мрака». Свое поколенье он называет больным поколеньем:

«Пою и скорблю о больном поколенье,

Чьи думы умом я согласным ловил» (1—4).

Он не знает «праведного гнева»; там, где в стихах П. Я. великая мука, у Минского — жалобы. В первый период Минский является рефлектирующим гражданином.

Затем наступает полоса мистических переживаний и личных радостей. В знаменитом «Посвящении» провозглашается: «Я цепи старые свергаю, молитвы новые пою». В этот период певец-гражданин становится эстетом, поклонником Верлэна, Бодлэра, усваивает принципы парнасской школы и воспевает «Холодные слова» и бесстрастье. И теперь настроенье поэта — безотрадное: он признается, что его путь «без исхода» (IV—236). Он часто говорит о двойственности своего сознанья, но его уже не пугает распутье, он находит, что «нет двух путей добра и зла, есть два пути добра», и уверяет, что «все равно, каким путем идти». Неясность, неопределенность возводится в перл созданья. Вслед за Бодлэром и явно подражая Бодлэру, который любит «облаков вереницы», Минский в неуклюжих стихах воспевает «Облака» и провозглашает: «Лишь формы я люблю и отраженья». В этих словах ключ к абстрактному символизму Минского. Вместе с Д. С. Мережковским, выпустившим книгу «Символы» (1892г.), Минский становится «зачинателем» новой поэзии у нас в России. Певец-гражданин уступает свое место поэту-декаденту. В этот период поэт обращает внимание на технику, прислушивается к словам, заставляет их звучать. Это ясно обнаружилось в его переводе «Осенней песни» Верлэна, в стихотворении «Шелест листьев», «Мертвые листья», «Поздний колокол гудящий». Любимая тема его: владычество смерти. Ему удалась поэма «Город смерти».

В 1905 г. начинается третий период в творчестве Минского, когда поэт-декадент становится мистическим социалистом и в течение месяца издает и редактирует большевистскую социал-демократическую газету в Петербурге «Новая Жизнь». В это время он снова пишет риторические, холодные, надуманные гражданские стихи, вроде «Гимна рабочих».  Во все три периода недоставало поэту главного: искренности переживаний. За отсутствием подъема действительного поэт искусственно возбуждает читателя, прибегая к бесчисленным междометиям. Стихи Минского, как и драмы его, отличаются растянутостью. Несмотря на то, что Минский в последнем издании выбросил много гражданских стихов первого периода, все-таки в этот период многие стихи его захватывали читателей. Попытка Минского своим переводом «Илиады» Гомера заменить перевод Гнедича не увенчалась успехом.

Минский придает очень большое значение своей философской теории, он считает «центром всей своей деятельности мэоническую идею». Свою мэоническую теорию Минский развил уже в 1890 г. («При свете совести»). Самый термин «мэон» — «несуществующий» он заимствовал у Платона («Софист»). Сознанье, что нельзя обнять необъятного, ужас перед неведомым и несуществующим отражаются и в поэзии Минского 2-го периода, когда поэт утверждал, что «нетленно лишь одно: порыв к святыне, которой нет и быть не может в нас». Мэопическая теория вела к отрицанию действительности и свидетельствовала о крушении идеалов. Поэту «какой-то новый мир мерещится вдали несуществующий и вечный».

В. Львов-Рогачевский.