Мистицизм

Мистицизм, особый тип религиозно-философского мышления, известный в истории философии с древнейших времен и имевший во все эпохи оригинальных и влиятельных выразителей. Крепкие звенья преемственной цепи связывают мистическую философию наших дней с ее давними дохристианскими начатками. Обычная историко-философская терминология разумеет под «мистикой» совокупность психологических переживаний и ритуальных действий, связывающих человека путем иррационального прозрения, путем интуитивного проникновенного чутья с логически-неисповедимой тайной сущностью мира. Мистическое постижение иррациональной сердцевины вселенной предполагается непременно происходящим вне обычных познавательных   форм пространства, времени и материальной причинности. У типических мистиков религиозный интерес стоит всегда на первом плане, и радостное богоощущение составляет их конечную вожделенную цель. Мистицизм исходит из веры в возможность непосредственного общения между познающим субъектом и безусловной первосущностью мира. Обычно представители мистицизма всех времен сравнивали абсолютное со светом, преломленные, разрозненные и искаженные лучи которого не может собрать воедино близорукое и рассеянное око смертного. Чтобы познать и пережить Абсолютное, нужно, по словам поэта: «внутри души его собрать его лучей блудящий пламень в единый сноп, всесильно сжать — вот Соломонова печать, вот Трисмегиста дивный камень». Внутреннее таинственное общение человеческого духа с Абсолютным признается в мистицизме самым надежным основным фактором истинного миропонимания. Мистическое познание есть сверхразумное познание Божественного центра духовного мира. Слияние субъекта с объектом может быть понимаемо в мистицизме или как деятельность абсолютно бессознательная, или как совершенно исключительное состояние сознания. Последнее понимание сводится не к реальному растворению субъекта в объекте, но к потере возможности наблюдать за своим перерожденным «я», к всецелому и блаженному поглощению воспринимающих способностей человека новым объектом восторженного созерцания. Наиболее законченным и наиболее последовательным исповедником мистицизма является Плотин (см.), предполагаемый основатель неоплатонической школы (204—269), давший незаменимое по яркости описание мистического экстаза: «восхищенный и исступленный, очутившись в полном уединении от всего и в совершенной тишине, погрузившись всецело в глубину собственного существа, не обращая внимания ни на что другое, даже на самого себя, он словно столбенеет, весь обращается в полный чистый покой; даже ничто прекрасное не привлекает его в то время, как дух его воспаряет выше самой красоты, выше всего сонма добродетелей, подобно тому, как проникший во внутреннее святилище оставляет позади себя статуи, стоящие во храме, как такие предметы, которые предстанут первыми его взору уже после того, как он узрел сокровенное святая святых и наслаждался общением не с образом или изваянием, которому принадлежит лишь второстепенное значение, а с самим Божеством». Мир прекрасен, в глазах последовательного мистицизма, не тогда, когда сознательное существо низводит себя в нем до уровня прозябающего растения, а тогда, когда в избранной душе бьется пульс целой вселенной. Философ должен быть драгоценной нитью в мировой златотканной ризе Божества. Вещественная форма этого мира взята душой из горного идеального космоса, благодаря этому и чувственный дольний мир разумен и прекрасен. Нравственная задача состоит в последовательном восхождении души от материального, или плотского, через чувственное к идеальному, а через идеальное к Божественному. Достигнув мира умопостигаемаго, душа не хранит воспоминаний о мире дольнем и чувственном. Не следует дивиться тому, что одни люди с самого дня рождения прикованы неразрывными цепями к материальной действительности, тогда как другие, раскрывая высшие богоподобные потенции своего духа, стремятся вознестись над чувственным бытием и от приятного перейти к прекрасному. Существуют ведь божественные люди, одаренные исключительной силой и пророческой проницательностью. Они созерцают небесное сияние, пронизывая орлиными очами гнетущие туманы здешних низин, презирая все земное. В Индии духовная тренировка для развития способностей к мистическому прозрению известна с доисторических времен под именем йога (см.). Там внутреннее слияние отдельной личности с Божеством достигалось упорными упражнениями, терпеливым искусом закаляемой воли. Сложные предписания нравственной гигиены нормируют положение тела, дыхание и логический порядок постепенного расширения духовного кругозора. Успевающий ученик, наконец, узнает, что духу присущи сверхсознательные состояния, в которых дух познает без посредства разума. Различные ступени йоги нужны лишь для того, чтобы привести нас к этому высшему состоянию (samadhi). Подобно тому, как существует подсознательная деятельность, которая ниже сознания, есть деятельность духа, которая выше сознания и которая исключает всякий эгоизм. Исчезает сознание «я», но дух, освобожденный от желания и тревог, действует без оков плоти и без объекта деятельности. Тогда истина озаряет нас, и мы ощущаем себя тем, что мы есть на самом деле, — свободными, бессмертными, всемогущими, освобожденными от ига, конечности, от противоречий добра и зла. В большинстве сектантских разветвлений индийской религиозной философии наглядно преобладает мистический элемент, обычно присущий всей религиозной культуре подлинного буддизма. Чувственный мир есть обман, разоблачению которого посвящена проповедь буддистов. «Теперь ты разгадан, строитель земной сени, — говорится в буддийском катехизисе, — ты не построишь ее более. Разрушены все скрепы твоего здания, разбиты верхи»... Исследуя процесс привычного мышления, разбирая логический аппарат человеческого познания, философия буддизма разоблачает неуклонно и неустанно всю призрачность внешнего мира случайных явлений. За разрушением теоретических иллюзий в буддизме неминуемо наступает переоценка ценностей и моральных практических. Тот «наивный реализм», для которого сладость заключается в самом сахаре, белизна в самом снеге и весь мир распадается на обособленные эгоистические сознания, подрывается в корне мистическим критицизмом Гаотамы. Буддийская мудрость учит, прежде всего, о глубокой неразрывной мистической общности всего, что дышит, живет и страдает. Эта мистическая солидарность всех живых существ предрешает положительную нравственную программу всеобъемлющей любви и милосердия (см. VII, 68/70). В мире магометанском хранителями мистических преданий являются сторонники суфийства и некоторые общества дервишей. В автобиографии первоучителя суфийства персидского имама Газалия, жившего в XI в. (см. XXVII, 589), находится много любопытного материала по психологии магометанского мистицизма. С трогательным целомудренным лиризмом говорит Газалий о своих интимных переживаниях: «Чтобы стать суфием, прежде всего, необходимо всецело очистить сердце от всего, кроме Бога. Ключ к созерцательной жизни дают смиренные и горячие молитвы... Откровения, которые бывают у суфиев, так ярки, что они видят наяву ангелов и души пророков, слышат их голоса, удостаиваются их милостей. Иногда они возносятся еще выше, туда, где нет места ни формам, ни образам, о чем нельзя рассказать словами без того, чтобы слова не заключали в себе тяжкого греха».

Мистицизм в древнееврейской религиозной культуре всего ярче представлен глубокомысленными учениями каббалы, оказавшими неизгладимое влияние и на мистицизм христианский. Философская система каббалы исходит из идеи неизреченного Божества, могущего быть названным только «эн-соф», т. е. ничто или Бесконечное. Однако неистощимый свет эн-софа располагает возможностью «лучеиспускания», или эманации. Вселенная представляет различные степени удаления Божественного света от его первоисточника (см. каббала). Взаимодействие между христианством и еврейством под наитием каббалистических учений создало почву для мессианского движения Саббатая-Цви и франкистов, впоследствии для хасидизма (см.).

В философии античного мира мистицизм, навеянный первоначально восточными преданиями, получил своеобразное обоснование у Гераклита (см.), у Пифагора (см.) и его школы, у Эмпедокла, символизировавшего мировые стихии любви и вражды, у Платона, являющегося через посредство Плотина (см.) прародителем христианского мистицизма, у Филона Александрийского, у неоплатоников и гностиков (см.). В христианской церкви всегда были представители мистицизма, большинство которых было квалифицировано в качестве еретиков. Средневековая церковь знала особые сборники, посвященные вопросам мистического экстаза и носившие название Добротолюбия (φιλοκαλία). В XIV в. т. н. «умное делание» послужило поводом к весьма страстным богословским диспутам, в результате которых христианская теософия была признана не противоречащей богооткровенным догматам. На чисто ортодоксальной почве стояли сторонники мистицизма Бонавентура и св. Тереза. Они утверждали, что мистическое общение с Богом не исключает обязательности церковных обрядов. Единственной в своем роде рельефной фигурой среди мистиков, пытавшихся удержаться на ортодоксальной почве, был шведский теософ Сведенборг (1688—1772). Чрезвычайно оригинальным является учение Сведенборга о загробном мире. Второго пришествия Христа и Страшного Суда он не признает. Ад в его истолковании не карательное учреждение, не место возмездия и не чистилище, наоборот, это — среда, точно соответствующая любимейшей мечте душ, в ней заключающихся; ничто, кроме собственного желания, их не удерживает, и всякая другая стихия была бы для них нестерпима. Не скованная узами плоти, не отвлекаемая никакими внешними впечатлениями, картинами земной жизни, душа следует господствующему влечению, становится как бы одержимой им; и этим основным неодолимым тяготением определяется собственное место каждой души, ее судьба в духовном мире, ее мистическое общение с однородными душами, которые образуют ее сферу. Если в мире физическом наша личность достигает самосознания лишь в постоянном взаимодействии с внешней объективной средой, то в загробном мире Сведенборга самая среда представляется духовной и вполне соответствующей своему содержимому, являясь как бы объективацией этого последнего. Чудовищные образы, наполняющие отдельные сферы ада, не суть что-либо чуждое и внешнее тем душам, которые их составляют, — у Сведенборга нет чертей, кроме самых душ; те муки, те истязания, которым подвергается душа, не суть внешние наказания, — она сама создает их себе, иногда ищет их в безумии своего желания, которое достигает крайнего напряжения в жизни духа, не ограниченного условиями физического существования. Так, земной сластолюбец будет обречен в потустороннем мире испытывать постоянную нравственную тошноту среди назойливого гарема. Чревоугодник будет изнывать от неотступных приторных яств, а пьяница никуда не уйдет от неиссякаемого океана постылой отравы... Сведенборг навлек на себя немилость правоверного клира и едва не был объявлен душевнобольным. Еретическая философия средневековья восприняла от гностиков индивидуалистическое убеждение, что для чистого все чисто, проникновенному мистику все позволено и для полноты познания и всепрощения нужно все испытать до самых низменных грехов включительно. Величайшим представителем средневекового мистицизма был мейстер Эккардт (1260—1327), создавший свое талантливое учение независимо от церковно-догматических предпосылок. Характерными воплощениями традиции мистицизма являются далее знаменитый Парацельс (см.), оказавший могучее влияние на Якова Бёме, а через него и на Сен-Мартена, Баадера и др. Мистицизм  в качестве существенного элемента встречается во многих системах новейшей философии. На русской почве гениальным поборником мистицизма был Владимир Соловьев (см.), у которого однако это начало умеряется и уравновешивается критицизмом. Модный и влиятельный в наши дни интуитивизм Бергсона, Лосского и др. имеет много точек соприкосновения с мистицизмом, но существенно отличается от него тем, что не ставит религиозную проблему во главу угла своей логической архитектуры.

В безбрежной и пестрой литературе о мистицизме особенного внимания заслуживают: James, «The varieties of religions experience» (1902, есть русский перевод); Bolide, «Psyche (Seelencult und Unsterblichkeitsglaube der Griechen)», 1894; Perty, «Mystische Erscjieinungen der menschlichen Natur»; Du Prel, «Philosophie der Mystik» (есть русский перевод); Kiesewetter, «Die Geheimwissenscliaften» (L. 1895); Gorres, «Christliche Mystik»; Eibei, «Mystique Divine», 2 тома (Париж, 1890); А. Bepтеловский, «Западная средневековая мистика и ее отношение к католичеству»; Récéjac, «Essai surles fondements de la connaissance mystique», 1897; Bousselot, «Les mystiques espagnoles», 1867; Лапшин, «Мистицизм, познание и вселенское чувство».

Вал. Сперанский.