Ницше Фридрих

Ницше, Фридрих, знаменитый писатель, самый влиятельный представитель скептицизма в новейшей философии. Внешняя жизнь его очень бедна событиями, внутренняя же представляет потрясающую душевную драму, рассказанную с трогательным лиризмом. Все литературное богатое наследие Ницше может рассматриваться как художественная автобиография. Здесь необходима, однако, большая критическая осторожность. Отдельные парадоксы Ницше, выхваченные из общего контекста его миросозерцания и оторванные от вскормившей их лирико-психологической почвы, служили немалым источником соблазна и смущения для людей неподготовленных. Подлинный Ницше станет понятен только тому, кто терпеливо проследит все ступени его причудливого и болезненного духовного роста. Ницше родился 15 октября 1844 года в бедной деревушке Рёккен на границе Пруссии и Саксонии и был сыном лютеранского пастора. Отец умер в молодых годах от тяжкой душевной болезни, когда Ницше был ребенком. В отрочестве и ранней юности Ницше охотно готовился к пасторскому званию. Среднее образование он получил в знаменитой наумбургской школе Пфорте, куда определился 14 лет. Ницше был исправным учеником и не пережил на гимназической скамье никаких философских тревог и сомнений. К семье своей он питал нежную привязанность и с крайним нетерпением ожидал всегда возможности отпуска. В 1862 году он поступил в Боннский университет и сразу специализировался на классической филологии. Первокурсником он сделал неудавшуюся попытку проповедовать студенчеству оздоровление и очищение традиционного корпоративного быта и после этого держался всегда в стороне от товарищеской массы. Немного погодя он перешел в Лейпцигский университет, где вскоре стал чувствовать себя более уютно. В Лейпциге он среди прилежных, но далеко не воодушевленных занятий древними языками случайно прочел книгу Шопенгауэра «Мир, как воля и представление», и эта случайность предопределила надолго основное направление его умственных интересов. Шопенгауэр сделался первой философской любовью Ницше, пришедшего в восторг от его постоянной готовности идти наперекор всем официозным течениям и бестрепетно говорить современникам самую горькую правду. Ницше стал высоко ценить у Шопенгауэра проникновенное понимание всемирно-исторического трагизма и непоколебимый героизм вопрошающей мысли. Филологические работы студента Ницше обратили внимание иностранных ученых, и в 1868 году до получения университетского диплома базельский университет предложил ему профессуру по кафедре греческой словесности. По настоянию своего учителя, известного ученого Ритчля, Ницше принял это приглашение. Докторский экзамен был после этого для него лишь приятной формальностью. Поселившись в Базеле, Ницше вскоре к своей живейшей радости познакомился и сблизился с прославленным композитором Р. Вагнером, и эта дружба ознаменовала собой очень важную ступень в духовной эволюции Ницше. «Во всем существующем Вагнер подметил единую мировую жизнь — у него все говорит и нет ничего немого», так характеризует Ницше философскую заслугу своего нового вдохновителя. Франко-германскую войну 1870-71 годов Ницше проработал на передовых позициях в качестве санитара, довольствуясь этим званием, потому что, как состоящий на республиканской службе в обязательно-нейтральной Швейцарии, не мог использовать свои права запасного германского офицера конной артиллерии. Жуткие впечатления этой кровавой эпопеи не поколебали принципиальных симпатий Ницше к войне. Он всю жизнь продолжал видеть в стихийных международных столкновениях незаменимую трагическую красоту и приписывать им оздоровляющее и закаляющее влияние. Однако военно-санитарная служба отразилась неблагоприятно на хрупком здоровье Ницше и значительно ускорила развитие его неизлечимого нервно-психического недуга. В 1879 году Ницше оставил профессуру и с той поры жил в почти безуспешной борьбе с изнурительной болезнью то на высотах Энгадина, то на юге Франции и Италии. Литературная деятельность Ницше продолжала до полной утраты душевного равновесия идти чрезвычайно интенсивно с той лишь разницей, что от научных историко-филологических трудов он перешел тогда к художественным афоризмам. В философском развитии Ницше можно различать несколько периодов. В первом из них Ницше находится всецело под влиянием Шопенгауэра и Вагнера, во втором — делает попытку спокойно замкнуться в тесных пределах позитивизма. Третий период отмечен у Ницше преходящими вспышками жизнерадостной энергии и напряженным поэтическим творчеством в духе мистического импрессионизма. Четвертый период совпадает с болезненным душевным распадом у Ницше и характеризуется быстрыми переходами от полного пессимистического отчаяния к обычным самообольщениям мании величия. Идейное наследие Ницше лишено творческой самобытности и в своих основах целиком предвосхищено античными софистами, индивидуалистами эпохи Возрождения, скептиками французского просвещения, Стендалем, Максом Штирнером и др. Центр тяжести всей философии Ницше составляет в его собственных глазах радикальная переоценка традиционных этических ценностей. Не признавая в этом отношении у себя почти никаких предшественников, Ницше полагает, что впервые подверг беспощадному сомнению самый принцип нравственного долженствования и подметил давно обозначившиеся в мировой истории два типа религиозно-политического мировоззрения: мораль господ и мораль рабов. Вся этика Ницше построена на тенденциозном истолковании «упадка», сделавшего из человека больное существо с постоянно-тревожной совестью, бессильной волей и извращенными инстинктами. Во втором периоде своего философского развития Ницше с увлечением говорил, что на смену этому многовековому религиозно-общественному укладу духовного рабства и эстетического безвкусия должна и может придти счастливая пора духовного освобождения и жизнерадостного торжества хотя бы для немногих счастливых избранников. Эти оптимистические надежды, быстро погасшие, Ницше выразил в своих сочинениях: «Моrgenröthe», «Fröhliche Wissenschaft», «Also sprach Zaratustra», «Jenseits von Gut und Böse» и др. Последний чисто-пессимистический период сказался в «Der Wille zur Macht», «Der Fall Wagner» и «Еcсе Homo», несмотря на их как будто бы бодрый, задорный и наступательный тон. Модные беллетристы современной Европы (см. ницшеанство) повинны немало в одностороннем освещении многогранного и мозаичного облика Ницше. Для художественной иллюстрации заветов Ницше они создавали искусственно какие-то экзотические типы, высоко приподнятые над реальным уровнем жизненной правды. Ницше наверно отрекся бы от таких самозванных внуков. Подлинный Ницше проповедует суровую дисциплину нравственного самообуздания и бесстрашный героизм идейного одиночества. Он высоко ставит в человеке трагическое мужество и упрямую решимость бороться со слепой и рабской инерцией жизни. Он предостерегает от малодушной привязанности к наслаждениям и грозно осуждает тех, «кто много коротких безумств назвать решается любовью». Ницше клеймит тех, кто превратился из мнимого героя в подлинного сластолюбца, кто стал жить в кратких наслаждениях и утратил высокую цель за пределами дня. Сверхчеловек грядущего, о котором одно время страстно мечтал Ницше, далек, по его представлению, от того, чтобы беззаботно и безвозбранно развертываться во всю ширь жизнерадостных энергий. Сверхчеловек свято блюдет героя в сердце своем и мужественно идет в свое трагическое одиночество. Здесь Ницше всегда был ригористом. Подобное требование строгой экономии нравственных энергий и зоркого контроля над страстями особенно характерно потому, что сам Ницше был натурой в высшей степени увлекающейся. Ницше умел молитвенно поклоняться избранному духовному спутнику, пламенеть юношеской влюбленностью и воскурять бескорыстно благоуханный фимиам своему обожаемому кумиру, но умел разбивать вдребезги постылые идолы и с кощунственной насмешкой обличать жреческий обман. Эта черта знаменитого писателя не помешала, однако, твердой устойчивости его политических и его общественных убеждений.

Неуклюжий и громоздкий Левиафан германской государственности не только ничуть не импонировал требовательному эстетическому чувству Ницше, но, наоборот, вызывал у него слова, клокочущие смертельной ненавистью. Под свежим впечатлением отечественной политической мертвечины и общественного филистерства Ницше называет государство самым холодным и самым отталкивающим из чудовищ. Государство лжет на всех языках о добре и зле. Все в нем обман — «крадеными зубами кусает оно зубастое». Даже великим душам нашептывает государство свою мрачную ложь, даже богатые сердца смущает оно своими коварными обольстительными речами. Героев и честных людей хотел бы уставить вокруг себя этот новый самозванный кумир. Это зябкое чудовище любит греться в солнечном сиянии чистой совести. «Приманить он хочет вас, вы, чрезмерное большинство. И вот придумана была адская штука: конь смерти, бряцающий сбруей божеских почестей». Нравственной цельности политического жизнепонимания нисколько не вредит афористический характер его изложения. Философия Ницше — огненная динамика вечного потока, радужная мозаика причудливого импрессионизма. Много непримиримых противоречий на его истинно-поэтических страницах, но есть у него те выстраданные убеждения, которым он не изменял никогда, — ни в блаженные минуты пьянящего экстаза, ни в тоскливые дни безвольного недомоганья, ни в сумерках надвигавшегося безумия. Ницше всегда в равной мере возмущался фарисейским лицемерием германских патриотов и корыстным ханжеством клерикальных ретроградов. С мефистофельской иронией говорил он о покоелюбивой мещанской морали, трусливо желающей обнять маленькое эгоистическое счастье в уголке, о жалкой мишуре угодливого национализма, о барабанных трелях парадного прусского красноречия на смотрах и маневрах. Жестоко ошибется, однако, тот, кому почудятся какие-либо анархические тенденции на негодующих страницах, посвященных Ницше государству. Немецкий скептик, всего менее революционер-разрушитель по отношению к вековым политическим скрепам, Ницше предвидит недалекий социально-политический кризис в Европе, не закрывает глаз на явные симптомы назревающего стихийного перелома и... нисколько не сочувствует этим общественно-психологическим явлениям. Ницше в политическом отношении — закоренелый консерватор-пессимист, непоколебимо предубежденный против всякой самодеятельности народных низов. Никакой идеальной перспективы в безотрадной политической философии Ницше нет. Демократизация общества глубоко претит и его нравственному и его художественному чувству. По его убеждению необходимы чудовищные силы, чтобы задержать этот естественный процесс уподобления (рrоgressus in simili), превращение человечества во что-то обыкновенное, посредственное, стадообразное и пошлое. Этот мировой поток измельчания и вырождения стал казаться Ницше на склоне его лет неотвратимым и непоправимым и для сильнейших людей. В зрелую пору своей деятельности Ницше пришел определенно к какому-то угрюмому и черствому пессимизму, как личному, так и политическому. Те светлые видения античной красоты и античной доблести, которые чаровали, бывало, его восторженный юношеский взор, перестали теперь бодрить и посещать его. Он утратил постепенно прежнюю веру в человека и человечество. Мировой процесс окончательно вырисовался для него теперь не поступательным движением вперед, но унылым и убийственно-скучным круговоротом. Земля стала в его глазах самой тусклой и безрадостной планетой. Человек начал казаться самым неудачным животным, обреченным на пожизненный плен у глупой необходимости. «Дурачества ради к планетам примешано немного мудрости». Никакого предначертанного плана у мирового режиссера нет. Нескладная трагикомедия человеческих судеб повторяется бесчисленное число раз с докучливым мертвящим однообразием. Прежде Ницше приветствовал появление тех пессимистических миропониманий, которые отнимают у людей хилых и слабых охоту жить. Теперь он незаметно для самого себя начинает исповедовать религию безысходного пессимизма. Однако перед преждевременным закатом своего непокорного гения, на самом краю немой бездны безумия Ницше пережил счастливые дни восторженной веры в себя и экстаза. Недолог был этот период блаженного самообмана у обреченного на безумие философа. Пахнуло на него живительной свежестью возрождающей весны, промелькнули на темнеющем горизонте мимолетными метеорами какие-то манящие призраки... Ницше стоит на пороге настоящей мании величия и совершенно утрачивает чувство нравственной перспективы. В странной книге своей «Се человек» он гордо спрашивает: почему я так мудр, почему я так остроумен, почему я пишу такие хорошие книги, и дает подробные ответы, подсказанные уже совершенно патологической самовлюбленностью. В сумерках надвигавшегося безумия Ницше стало казаться, что душевные и плотские страдания ниспосланы ему, как Спасителю человечества. Утратив постепенно почти полностью память и логическую способность, став во многом беспомощным ребенком, Ницше сохранил привлекательные черты истинной человечности. Погибший интеллект спасти было нельзя. Неумолимая болезнь приняла затяжную прозаическую форму паралитического слабоумия. Под мертвенным серым пеплом угасшего жертвенника еще долго теплились иные упрямые искры. Душа поэта-философа осталась на первые годы нежной и обаятельной, восприимчивой к каждому чистому впечатлению. В ней звучали чуть слышно замирающие отголоски самых возвышенных мелодий. 25 августа 1900 года Ницше умер в Веймаре. Сестрой его Елизаветой Фёрстер устроен в этом городе богатый и интересный «Музей Ницше».

Литература о Ницше как научная, так особенно дилетантская, безбрежно велика на всех языках. Из больших монографий особенного внимания заслуживают: М. A. Mügge, «Fr. N., his life and Work» (1909); Ar. Drews, «N.-es Philosophiе» (1904); Fr. Orestano, «Le idee fondаmentali di Fr. N. nel loro progressivо svolgimento esposizione е critica» (1903); А. Fouillée, «N. et l’immoralisme» (1902); Е. Seilliére, «Apollon on Dionysos» (1905); G. Simmel, «Schopenhauer und N.» (1907); Княгини Е. Трубецкой, «Философия Ницше» (1904); Kalthoff А. «Fr. N. und Kulturprobleme unserer Zeit» (1901); Е. Zoccoli, «F. N. la filosofia religiosa, la morale, l’estetica» (1901); Lichtenberger Н., «La philosophie de N.» (1898); Mencкеn, «The Philosophy F. N.» (1908); Е. de Roberty, «Fr. N. contribution à l’histoire des dées philosophiques et sociales du XIX s.» (1903); Barbat V., «N. tendances et problemes» (1911); K. Joёl, «N. und die Romantik» (1905); R. М. Meyer, «N. sein Leben und seine Werke» (1913); R. Richter, «F. N. sein Leben und sein Werk» (1903); Th. Ziegler, «Fr. N.» (1900); J. Zeitler, «N-es Aestetik» (1900). Биографический материал представлен главным образом следующими книгами: Elis. Foerster, «Das Leben Fr. N.» (1895-1904); ее же, «Der junge N.» (1912); Bernoulli, «Franz Overbeck und Fr. N., eine Freundschaft», 2 тома (1908); Salis Marschlins L. A. «Charakteristik N’s. Philosoph und Edelmensch» (1897); D. Halevy, «La vie de N.» (1909, русский перевод под редакцией и с предисловием В. Сперанского). Лучшее изданное сочинение Ницше принадлежит Naumann'у в Лейпциге. Переводы, неполные и далеко не всегда удовлетворительные, имеются почти на всех европейских языках. Письма Ницше издавались его сестрой (1909 и др.), Петром Гастом (1908), Оehler'ом (1911). Из русских статей о Ницше, сравнительно немногочисленных, заслуживают внимания: Н. Михайловский, Сочинения, т. II (СПб., 1900); Г. Струве, «Современная анархия духа» (Х., 1900); Л. Шестов, «Достоевский и Ницше» (СПб., 1903); С. Франк, «Фр. Ницше и этика любви к дальнему» (в сборнике «Философия и жизнь», СПб. 1910, и «Проблемы идеализма», М., 1903); И. Давыдов, «Аморализм Ницше и идея долга»; В. Хвостов, «Этюды по современной этике».

Вал. Сперанский.