Оккупация

Оккупация, термин из области международно-правовых отношений, употребляется и двояком смысле: 1) для обозначения одного из способов приобретения государством новых территориальных владений, а именно, путем «занятия» (завладения) территорий, не входящих в состав какого-либо государства, никакому государству не принадлежащих, и 2) для обозначения временного занятия военными силами государства территории, принадлежащей другому государству.

I. Еще римскими юристами установлено одно из основных положений публичного права, — что только государству принадлежит территориальный суверенитет, т. е. верховная власть (imperium, dominium eminens) над территорией, занимаемой государством (см.), и отлично от частноправовых понятий права собственности и владения. С этой точки зрения земли, не входящие в состав территориальных владений определенного «государства», и доныне рассматриваются в междугосударственных отношениях как «никому не принадлежащие» (res nullius), а потому могущие быть объектом «занятия» (оккупации) и присвоения каждым «государством». Сюда относятся земли, не имеющие никакого населения и никакому государству не принадлежащие (например, иные острова в открытом море), а также земли, занимаемые «дикими» или кочевыми племенами, не имеющими государственной организации в том смысле, как она понимается и существует у народов европейской культуры. Этот общий юридический «титул» права оккупации таких земель подкреплялся в прежние времена еще специальными титулами, например, «правом» на завладение территориями языческих народов с целью обращения их в христианство, правом «открытия» таких земель, и эти специальные «титулы» находят себе отголосок и в новейшие времена в претензии европейских государств на право внедрения европейской «цивилизации», например, в центральной Африке или Австралии и приобщения тамошних племен к европейской культуре путем подчинения их своему владычеству и экономической их эксплуатации. Соответственно этому в эпоху великих   «открытий» Испания и Португалия, первые вступившие на этот путь, искали опоры своих «прав» на открываемые ими земли в санкции их папским престолом, причем последний в некоторых случаях даже предопределял, разграничивал район будущих открытий соперничавших в этом отношении держав (например, папская булла 1493 г.); когда вследствие вступления на путь открытий протестантских государств — Англии и Голландии — авторитет папских булл утратил свою силу, в междугосударственной практике установилось обыкновение и принцип чисто-фактического завладения, — «открытие» — стало признаваться достаточным основанием для завладения, а потому оба понятия отождествлялись, а так как завладение это далеко не всегда осуществлялось фактически и реально, то для внешнего выражения его довольствовались символическим документированием его: водружением национального флага, креста или колонны с соответственной надписью и т. п. Само собой разумеется, что такие способы «завладения» при открывшейся с XVII в. потопе западноевропейских государств за колониальными приобретениями и их соперничестве на этом поприще открывали широкое поле для споров, конфликтов, даже войн. Поэтому, когда после некоторого временного затишья с половины XIX в. вновь оживилась погоня европейских государств за колониальными приобретениями (особенно в Африке) и за приобретением морских станций, то сам собой выдвинулся в международной практике вопрос о международном установлении таких условий, при которых совершенное государством «занятие» получало бы твердое основание и общее признание. Эта задача отчасти разрешена была Берлинской, т. н. «африканской» конференцией 1884-5 г., созванной для разрешения вопросов, связанных с возникновением в центральной Африке нового государства Конго и с разделом обширных территорий, лежащих в бассейне р. Конго, между европейскими государствами. Так как условие «эффективности», «реальности» занятия и завладения для его международной практикой действительности выставлено было доктриной уже с XVIII в., и необходимость его сознана была и международной практикой, потому что большая часть международных конфликтов в области колониальных исканий государств имела своим источником реальную неопределенность их старых колониальных владений (пример: спор Германии с Испанией о Каролинских островах, разрешенный третейским судом папы Льва ХIІІ в 1885 г., и др. подобные), то по существу задача конференции в указанном направлении сводилась к  болю точному определению условий этой «эффективности» и к тому, чтобы придать ей более реальные формы. В этом направлении конференцией приняты были решения, формулированные в ст. 34 и 35 «Заключительного акта» 1885 г.; в силу этих статей всякое будущее завладение внегосударственных территорий в Африке для его международной действительности обусловливается: 1) нотификацией, т. е. оповещением других государств о совершенном завладении, дабы дать возможность заинтересованным   заявить свои притязания, и 2) действительным за владением, т. е. установлением в занятой территории власти, достаточной для охраны внутреннего правопорядка и обеспечения «свободы торговли и транзита». В конференции и ее решениях участвовали 14 европейских государств и США, а ее постановления касались только Африки, но эти постановления очень быстро получили всеобщее признание в международной практике колониальных завладений, где бы и каким бы государством они ни совершались. Новейшей международной практикой установлены следующие основные принципы права колониальной оккупации. Право за захват внегосударственных территорий принадлежит только независимым государствам. Поэтому оно должно осуществляться через посредство официально уполномоченных на то правительством лиц (французская практика). Если завладение совершено по частной инициативе (например, экспедицией, компанией) в пользу какого-либо государства, то оно должно получить последующее признание со стороны правительства (английская практика), которое может затем предоставить этой компании известные права по управлению и эксплуатации основанной ей колонии (т. н. chartered companies, германский Schutzbrief). До признания государством, совершенного хотя бы в его интересе, но без его предварительного полномочия, частного захвата, последний не имеет никакого международно-правового значения, т. к. частные компании не могут обладать правом территориального суверенитета, свойственного только государствам: территория, захваченная частной экспедицией или компанией, остается внегосударственной и, следовательно, может быть «оккупирована» всяким государством. В истории бывали случаи, когда частные компании, захватив безгосударственную территорию, организовывались в государство (например, республика Либерия, государство Конго), но подобные случаи рассматриваются не как «колониальная оккупация», а как возникновение нового государства, причем требуется еще международного «призвание» нововозникшего государства. Так как предметом колониального завладения является подчинение государством своему суверенитету новой территории, а не частноправовое увеличение «государственного имущества», то колониальная оккупация не касается частноправовых, частновладельческих отношений и прав местного населения и вообще лиц, находящихся на этой территории (например, иностранцев); т. н. «приобретенные права» в области частного права (например, право владения, аренды, частной земельной собственности и т. п.) остаются неизменными; оккупирующее государство приобретает лишь право регулировать эти частноправовые отношения в силу приобретенного им вследствие оккупации территориального суверенитета.  Несомненно, что во всей теории и практике «права» колониальной оккупации фикция «бесгосударственных земель» является лишь ширмой для юридического «обоснования» насильственных территориальных приобретений т. н. культурных европейских государств за счет племен, находящихся еще в т. н. «первобытном» состоянии. У них нет, конечно, государственности в том смысле, как она понимается передовыми государствами Европы, нет, конечно, и понимания «суверенитета», но такие факты, как протест самоанского «царя» Малиетоа против завладения о. Самоа Германией  в 1886 г. или как продолжительные упорные войны африканских «диких» племен против европейцев, показывают у них сознание своей независимости, которое сознательно игнорируется европейцами ввиду «высших интересов цивилизации» и «приобщения дикарей к европейской культуре». Впрочем, нужно заметить, что в новейшее время практика непосредственных колониальных оккупаций начинает уступать место установлению «колониальных протекторатов». В настоящее время никакому государству не принадлежит архипелаг Шпицберген; свою «заинтересованность» в нем заявили 10 государств, но в силу их взаимного соглашения он признан, хотя никому не принадлежащим, но не подлежащим оккупации.

II. Военная оккупация, т. е. временное занятие всей или части территории государства вооруженными силами другого государства, может иметь место, как в мирное время, так и во время войны. В мирное время она применяется иногда в виде меры принуждения государством другого государства к исполнению предъявленных ему требований (военное занятие Россией  Молдавии и Валахии в 1853—54 г.) или в виде обеспечения осуществления каких-либо принятых им на себя обязательств (пример: военная оккупация пруссаками восточных департаментов Франции после войны 1870—71 г. и обеспечение уплаты Францией  наложенной на нее военной контрибуции; японская оккупация Вей-хай-Вея в 1805 г. в обеспечение исполнения Китаем условий мирного договора; турецкая — Фессалии в обеспечение исполнения Грецией условий договора 1897 г., русская — Молдавии и Валахии в 1829—34г.). В военное время оккупацией, в отличие от кратковременного «нашествия», называется более или менее долговременное и прочное утверждение неприятеля на территории государства. До конца ХVIII в. оккупация во время войны отождествлялась с завоеванием, т. е. она приравнивалась к приобретению неприятелем суверенитета на занятой территории и утрате его государством, которому эта территория принадлежит. Доктрина и практика XIX в. рассматривают, наоборот, военную оккупацию, как чисто-фактическое временное состояние, т. к. вопросы о взаимных территориальных отношениях государств, о территориальном их суверенитете основываются только на международных договорах. Таким образом, до заключения мирного договора de jure суверенитет над занятой неприятелем территорией сохраняется за государством, которому она принадлежит, — временно лишь парализована власть его над нею и ее проявления, — поэтому в интересах поддержания правильного течения местной гражданской жизни и порядка, на оккупанта возлагается обязанность управления запятой им территорией и притом —применительно к порядку управления, существовавшему там до войны, поскольку этот порядок совместим с обстоятельствами военного времени и с военными интересами и требованиями безопасности оккупирующей государственной власти, ее органов и армии. Неприятель вступает в права оккупанта с момента полного, действительного, фактического подчинения занятой территории своей военной власти и до тех пор, пока национальная государственная власть фактически лишена возможности открыто осуществлять себя. Соответственно фактическому и временному характеру власти оккупанта определяются и права его, установленные международными соглашениями 1874 (Брюссельская конференция), 1899 и 1907 гг. (Гаагская конвенция о законах и обычаях войны). Согласно этим постановлениям оккупированная территория остается под режимом национального законодательства. В частности — гражданские законы и регулируемые ими частные личные и имущественные права сохраняются, поскольку ими не нарушаются военные интересы оккупанта, его безопасности. Также остается в силе национальное уголовное законодательство, но оккупант вправе усилить уголовную репрессию т, сверх того, ввести свои уголовные законы, специально предназначенные для охраны его безопасности, местная юстиция сохраняется, если местные суды не прекратили своей деятельности; но наряду с ними оккупант может учредить свои военные суды для охраны своей собственной безопасности, так как требовать такой услуги от местных судебных установлений он не может, а с другой стороны, оккупант не может подчиняться суверенитету местной государственной (судебной) власти. Компетенция этих судов распространяется на все вообще преступные деяния, направленные против оккупационного войска и должности, лиц оккупанта. С другой стороны,  лица, принадлежащие к составу оккупационной армии и администрации, подсудны только этим своим, отечественным судам.  Относительно государственной недвижимой собственности оккупант произвольно распоряжается всем, что имеет значение в военных операциях: крепости, арсеналы, склады, заводы, мосты, пути сообщения; недвижимостью, имеющей мирное назначение, он может лишь пользоваться для надобностей своей армии, — например, зданиями учебных заведений для казарм, складов, церквами для лазаретов. Публичная недвижимая собственность — церкви, больницы, музеи, библиотеки, архивы и хранящиеся в них предметы, исторические памятники, памятники искусства признаются неприкосновенными. Частной государственной недвижимой собственностью (казенными имуществами) оккупант вправе пользоваться по усмотрению, но не истреблять ее без военной необходимости (например, леса, угодия). Оружие, военные трофеи, деньги и государственные капиталы признаются военной добычей оккупирующего государства; общественные капиталы и сберегательные кассы считаются неприкосновенными. Оккупант взымает в свою пользу установленные налоги, но с обязанностью покрывать из них расходы по управлению. Сверх того, он может установить реквизицию и контрибуцию на нужды своей армии. Соответственно временному и чисто-фактическому характеру власти оккупанта над занятой территорией противника, местное население остается подданным отечественного государства, и оккупант вправе требовать от него лишь безусловного пассивного подчинения своей власти, неучастия в враждебных действиях и не содействия отечественной власти; подданнические обязанности населения фактически упраздняются оккупантом, и всякое осуществление их рассматривается как действие, враждебное по отношению к нему. С другой стороны, оккупант не в праве требовать от населения активного содействия своим военным операциям против его отечества и вообще действий, несовместимых с  обязанностью подданного и караемых в мирное время как «измена отечеству». Восстание населения «занятой» неприятелем территории не допускается, — оно рассматривается как мятеж против законного правительства. Вообще право репрессий за деяния, направленные против безопасности оккупанта, находит всеобщее признание; неправомерным признается лишь установление мер коллективной репрессии за индивидуальные деяния отдельных лиц, но и это ограничение не соблюдается воюющими. На практике широко применяется система взятия заложников в обеспечение безопасности оккупанта и исполнение населением его распоряжений (например, относительно наложенных им реквизиций и контрибуций). Требование им реквизиций на армию, например, подвоз провианта, перевозка раненых, войск, поставки перевязочных средств вообще считается правомерным. Оккупанту рекомендуется уважать честь, семейные права, права частной собственности и религиозные убеждения населения; его политические права, разумеется, упраздняются. Как уже сказано, частная собственность признается неприкосновенной: «запрещается истреблять или захватывать неприятельскую собственность, кроме случаев, когда подобное истребление или захват настоятельно вызывается военной необходимостью». Поэтому оккупанту предоставляется определять, присвоение какого рода частной собственности требуется его «военными интересами». Запрещается и грабеж. Но этот термин понимается различно: по французскому военному кодексу грабежом признается насильственное открытое завладение чужим имуществом; по германскому — необходимым элементом состава грабежа должно быть употребление насилия или угроз против собственника, а открытое насильственное похищение чужого имущества в отсутствии, например, его хозяина будет простой кражей; кроме того, по германскому закону начальник воинской части в праве разрешить грабеж в виде «наказания» населения, не говоря уже о захвате «нужных для армии предметов: фуража, съестных припасов, топлива, одежды и предметов, необходимых некоторым категориям лиц, принадлежащих к армии, — табака, сигарет, спиртных напитков» (ст. 330 германского военно-судебного кодекса).

Литература. Banning, «Le partage de I’Afriquea»; Bernini, «L’occupazione dei territori coloniali ed il prinzipio del hinterland»; Ortolan, «Des moyens d’acquérir le domaine international» (1851); Симсон, «О завладении по началам международного права» (1894); Bernier, «De l’occupation militaire» (1884); Bray, « De l’occupation militaire» (1891); Charleville, «Validité juridique des actes de l’occupant» (1902); Depambour, «Des effets de l’occupation sur la propriеté des biens» (1900); Sichel, «Die kriegerische Besetzung feindlichen Staategebiets» (1905); Pont, «Les réquisitions militaires» (1905); Loning, «Die Verwaltung d. General-Gouvernements im Elsass» (1874); Догель, «О военном занятии» (1899); Hasenjaeger, «Der völkorrechtl. Begriff d. Intreressenspbäre u. d. Нinterlandes» (1907).

В. Уляницкий.