Персия (История)

История. Сами персы называют свою страну Ираном, а себя иранцами; лингвистически к иранцам относятся еще курды и осетины (скифы-аланы) на западе, афганцы и горцы Памира на востоке. Все иранское племя очень сродни индусам; иранцы с индусами вместе — это так называемые «арийцы». Из южной ли России или из Средней Азии пришли иранцы-арийцы в нынешние места жительства, вопрос спорный. Исконный их быт был воинственный, кочевой. Политически выдвинулись сперва иранцы северные — там, где сейчас Курдистан и область Тегерана. Во время ассирийской монархии саргонидов VII века до Рождества Христова они образовали воинственное государство Мидию (Фраорт около 647-625, Киаксар 625-585), которое в союзе с государем Вавилона халдеем Набупаласаром (отцом Навуходоносора) разделило пополам мировые ассирийские владения; Киаксар разрушил самую столицу Ниневию (около 606). В зависимости от мидийских царей была и южная область Элам (Сузиана) с Аншаном, населившаяся тоже иранцами, которые хлынули в Элам после того, как прежнее эламское население около 640 года истребил ассирийский царь Ашшур-бани-пал. Эта южная, или юго-западная иранская ветвь была «пâрса», или по греческому выговору «персы»: нынешнее имя их области — Фâрс (или Фарсистан) с Хузистаном. В середине VI века, когда верховным государем всех иранцев, и мидийцев и персов в том числе, был Астиаг (585-550), а вассальным от него князем Фарса был потомок Ахаманиша Куруш (по-гречески ахеменид Кир, 558-530), энергичный вассал Кир сверг господство мидийской династии и сам сделался владыкой всего Ирана, превратив, таким образом, мидийско-персидскую державу в персидско-мидийскую (Ахеменидская монархия). В состав своей общеиранской империи воинственный Кир путем борьбы включил и Малую Азию, до Эгейского моря, покоривши царя Лидии Креза (около 546), и семитские земли Азии, до Средиземного моря, отнявши их у ослабевших наследников вавилонского царя Навуходоносора (539). Еврейская Библия (добавлена к Исаии) восторженно прославила Кира как избавителя от пленения, как «пастыря народов». Сын Кира Камбиз (530-522), продолжая завоевания, включил в персидские владения и Египет (525-524) с частью Эфиопии. Под персидским скипетром оказался объединен весь восточно-классический мир. Камбиз по отношению к египетской религии, в припадке безумного гнева, совершил святотатство, убивши священного быка Аписа, но вообще все персидские цари-ахемениды отличались глубокой терпимостью к другим религиям, хотя были верными и набожными служителями своего зороастрийства (см. XXI, 338-343). Вместе с тем персы не остались грубыми кочевниками-воинами, а явились обладателями и высокой старинной азиатской культуры покоренного ими древнего мира, главным образом — культуры вавилоно-ассирийской. В письменных официальных отношениях с многочисленными разноплеменными подданными (например, с египтянами, с ионийскими греками) персидские цари-ахемениды употребляли семитский язык арамейский: живую речь как Вавилона, так и Сирии. Административным организатором огромной Ахеменидской империи явился, после бездетного Камбиза, заботливый правитель и очень набожный зороастриец Дарий I Гистасп (Дарьявуш, сын Виштаспы; 522-486). Образ ахеменидского правления — деспотично-монархический. Государь есть «великий царь», «царь царей», недосягаемый величественный владыка с беспредельной властью, которая и религиозно освящена присутствием особой царственной благодати в царе. Во главе каждой из отдельных областей (которых свыше 20) поставлен от царя гражданский наместник — «страноправитель» (сатрап), нечто вроде генерал-губернатора, с огромными административно-экономическими и судебными полномочиями. Сатрап, в гражданском отношении своего рода вассальный царь. Рядом с ним в сатрапию, обыкновенно, назначается полководец, главноначальствующий над войсками: он своим присутствием ограничивает сатрапа в его стремлениях к полной самостоятельности, но и сам ограничен тем, что деньги для его войска доставляет сатрап. К ним двум, для контроля, придается третий сановник, царский секретарь. У секретаря нет ни гражданской, ни военной власти, но он доставляет царю отчеты о состоянии сатрапии и войска, а сатрапу передает царские приказания. Сверх этого постоянно живущего контролера, ежегодно появляются внезапные ревизоры, явные («око государево») и тайные («ухо государево»); разъездной ревизор может даже сменить сатрапа. Устроенную Дарием I организацию государства древний мир склонен был считать за идеально-образцовую; философ Платон рекомендовал Дионисию, тирану сиракузскому, данный Дарием образ правления, как примерный. Коренной Элладе, однако, не пришлось испытать выгод этой системы на себе. Попытки Дария I и Ксеркса I (486-465) завоевать Грецию, что было бы продолжением завоевания Ионии, кончились неудачей (см. XVI, 488/494) и даже поколебали Персию внутри. Малоазийские греческие колонии, после переходного времени при Артаксерксе I Долгоруком (465-424) и Дарии II Низкородном (424-404), сданы были во власть персам по Анталкидову миру 387 года при Артаксерксе II Мнемопе (404-358); однако, здесь больше помогло счастливое стечение обстоятельств, обессиление Афин и Спарты после междоусобной Пелопонезской войны, чем личные качества царя, который был ничтожество. В это время в Персии, сверх своеволия сатрапов, имели гибельное влияние и придворные интриги, власть женщин (например, Парисатиды, жены Дария II) и гаремных евнухов. Незадолго до того времени, как позорный Анталкидов мир вернул ахеменидам греческие колонии, Египет на полстолетия отпал от монархии «великих царей», при Дарии II. Опять возвращен был Египет при энергичном и даровитом Охе-Артаксерксе III (358-337). Тем временем воспрянула Греция, объединенная македонянами, и гениальный полководец Александр Македонский (336-323) завоевательно двинулся на персидскую державу. Последний ахеменид царь Дарий III Кодоман оказал вторгшимся грекам ожесточенное сопротивление, но погиб, и очистил свое царское место для Александра Великого. См. Ж. Масперо, «Древняя история народов Востока» (1895 и 1903); Б. Тураев, «История Востока», т. II (2-е изд., 1914).

Персы считают Александра Македонского не узурпатором-иноземцем, а своим национальным шахом. Александр действительно любил Восток и азиатов и имел столицу в Вавилоне. В эпоху преемников Александра, «диадохов», Иран вошел, как придаток, в состав сирийско-вавилонского царства Селевкидов и управлялся наместниками. Он подвергся сильнейшему влиянию так называемого эллинизма, тем более, что и в середине Азии основались особые греческие государства, как Греко-бактрийское, Греко-индийское, передатчики эллинской культуры азиатам. Борьбу за политическую самостоятельность Иран начал в середине III века, воспользовавшись распрями между сирийско-вавилонским государством селевкидов и египетским государством птолемеев. Очагом восстания против сирийских наместников явилась кочевническая воинственная область нынешнего Хорасана, по-тогдашнему Парфия. Имя это представляет фонетически-правильную диалектическую разновидность имени «Персия» (Парса), и потому легко, затем, в течение полутысячи лет, послужило обозначением не только для Хорасана, но и для всего Ирана, освободившегося и объединившегося, благодаря хорасанским «парфянским» кочевникам. Вождь восставших был Аршак (250-248), и от него династия парфянских государей называется аршакидами (арсакидами — по греческому выговору), хотя главным борцом против греческого селевкидского ига явился его брат и преемник Теридат I (248-214). Шестой аршакид Митридат I (174-136), объединитель Ирана, уж величал себя древним ахеменидским титулом «царь царей», а один из его ближайших преемников, союзник Суллы в войне римлян против Митридата Понтийского, гордо именуется Митридат II Великий (124-87). Впрочем, нося такие титулы, аршакидские шахи далеко не были похожи характером своей власти на какого-нибудь ахеменидского абсолютистического «царя царей», «великого царя». Напротив, в аршакидскую эпоху Иран являлся типичным феодальным государством, где наследственные правители областей (сатрапий) князья-мегистаны пользовались чрезвычайно широкой самостоятельностью и не только слабо зависели от центральной шахской аршакидской власти, но и ограничивали самодержавие своего государя; главные княжеские роды наследственно и неотъемлемо занимали известные должности при дворе правящего аршакида, всегда были в курсе политики, неугодного им властелина свергали, возводили подходящего для них. В свою очередь мегистаны не имели полной власти над меньшими аристократами-помещиками своих собственных областей; помещики в пределах вотчин тоже были феодально-самостоятельны. Первопрестольной столицей аршакидов был прикаспийский город Гекатомпил в их далекой родной Парфии (точнее — к югу от Астрабада); но практические военные соображения заставили их резидировать, то есть иметь подлинную столицу, на границе Вавилонии, в городе Ктесифонте-Селевкии на реке Тигре. Перенес постоянную столицу на Тигр Ород I (56-37), в лице которого парфянское военное могущество достигло апогея. К его времени селевкидское государство Сирия, и без того давно подломленное парфянами, упразднено было в 64 году до Рождества Христова новой мировой державой Римом, именно Помпеем. Его товарищ по триумвирату, жадный Красс, не считаясь с услугами парфян Риму во времена Суллы, направил свои хищные взоры на государство Орода I, куда его влекла молва о неслыханных парфянских богатствах. Иран при аршакидах, действительно, был богат, преимущественно благодаря передаточной своей роли в международной торговле. Через Парфию проходили караванные дороги из Дальнего Востока (шелководного Китая) и из Индии в эллинистический и римский мир, и парфянские купцы ревниво хранили втайне маршруты. Появляясь с дорогими экзотическими товарами на международных ярмарках в Месопотамии, Сирии, Синайском полуострове, Египте, они оставляли впечатление крезов; а кроме того, храмы парфянского Ирана, где усердно продолжалось служение, как и до Александра Македонского, зороастрийским божествам, ослепляли всех своей роскошью, золотыми статуями, храмовыми сокровищами. В 53 году Красс, в должности проконсула Сирии, вторгся с римским войском в Месопотамию и здесь, коварно заманенный в засаду, погиб (парфянское, то есть обычное персидское, коварство вошло у римлян в пословицу). Отрубленная Крассова голова была послана парфянским полководцем в Армению, где царь Ород I справлял свадьбу своего наследника Пакора с сестрой армянского царя Артавазда II, и получена была в тот момент, когда на придворной сцене шла греческая драма Эврипида: «Вакханки»; вместо бутафорской головы Пентея, растерзанного менадами, зрителям была показана подлинная голова Красса и произвела фурор. Это классический пример влияния эллинизма на парфянскую Азию. Гибель Красса осталась неотомщенной, а несколько лет спустя Ород I вмешался во внутренние дела Рима, сперва в междоусобную борьбу Цезаря и Помпея, потом в борьбу помпеянцев против 2-го триумвирата. В 40 году наследник Пакор, совместно с помпеянцем Лабиэном, вторгся в Сирию и Малую Азию и, в течение одного года, завоевал эти земли для Парфии, восстановив, таким образом, древнеперсидские ахеменидские пределы от Средней Азии и Индии до Средиземного моря. Положим, парфянское правление продержалось в новопокоренных странах только года два. Оно кончилось гибелью Пакора и восстановлением римской власти. А четверть столетия спустя, император Август, воспользовавшись борьбой заносчивого царя Фраата IV (37-2) с его феодалами-мегистанами, сумел добиться от Фраата IV выдачи царевичей-заложников для воспитания в Риме (9 год до Рождества Христова), то есть привел вторую мировую державу Парфию в полувассальное к Риму состояние. С перерывами, почти 76 лет, до Нерона, отношения между двумя великими империями, Римом и Парфией, стояли так, что Римская империя имела возможность вмешиваться во внутренние дела Парфии, возбуждать волнения мегистанов против парфянского шаха и, в случае появления на парфянском престоле чересчур неудобного для римлян и несговорчивого государя, выдвигать кандидатуру заложника, воспитывавшегося в Риме. Так был императором Тиберием смирен очень энергичный шах Артабан III (10-40), стремившийся отвоевать Армению, от которой принужден был отказаться Фраат IV, и мечтавший опять восстановить ахеменидские пределы до Средиземного моря. При Нероне, когда в Парфии правил типичный представитель начавшейся реакции против эллинизма, даровитый и твердый Волагас I (51-78), римо-парфянская 10-летняя война из-за Армении привела к тяжелому поражению и капитуляции римского войска при Рандее на верхнем Ефрате (62); и состоялось соглашение (63), устанавливавшее дружбу между двумя великими державами. Престол Армении, это яблоко раздора, был признан за братом Волагаса I Теридатом, с которым и водворилась в Армении славная династия армянских аршакидов; но корону армянский царь-аршакид должен был получить в Риме из собственных рук императора Нерона. Династический блеск аршакидов на востоке принял тогда замечательные размеры. Сверх Парфии (Волагас I) и Армении (Теридат), еще и другие царские престолы были заняты царями из этой же династии: в Грузии (Адерк), в северной Индии (известный в христианских апокрифах царь-волхв Гондофар, поклонившийся младенцу Христу и доживший до проповеди апостола Фомы), и еще в двух, менее важных владениях (Мидии, Гиркании). На монетах Волагаса I надписи чеканены уж не греческими буквами, как водилось до сих пор под влиянием эллинизма, но своей особой азбукой, так называемой пехлевийской, то есть парфянской (выговор: «парфави» вполне фонетически перешел в «пахлави», «пехлеви»). По-видимому, этим же Волагасом I собраны сохранившиеся письменные отрывки и устные остатки священной Авесты (см. XXI, 341), старую каноническую рукопись которой сжег Александр Македонский при взятии Персеполя. Однако яркий иранский национализм шаха Волагаса I нисколько не мешал дружбе с Римом. Оба могущественных государства сохраняли самые сердечные взаимные отношения и при династии Флавиев (Веспасиан, Тит, Домициан). И лишь со времен Траяна, который возобновил наступательное движение Рима на восток, в частности на Армению и парфянскую Месопотамию, начались опять римо-парфянские войны. Прекратившись при миролюбивом Адриане, восточная война опять вспыхнула при Марке Аврелии Философе и Волагасе III (148-191) и с тех пор шла 60 лет, почти не прерываясь. Завершительный исход оказался блестяще-победоносным для шаха Артабана V (208-224). Рим, в лице императора Элагабала, должен был не только отказаться от всяких притязаний на Армению или Месопотамию, но даже уплатить военный окуп в 5 миллионов динариев (около 20 миллионов рублей). Однако долгая война, высоко прославившая иранскую нацию, успела подорвать силы царствующей династии, то есть аршакидской, и ободрить феодалов. На юге государства в Фарсе (Персиде), в то время как Артабан V был занят военными действиями на границах, выдвинулся и усилился местный вассальный царек Ардешир, который был потомком некоего Сасана, верховного жреца при зороастрийском святилище в главном городе Фарса Истахре (у древнего Персеполя). После счастливого исхода войны с Римом, Артабан V должен был выдержать несчастную для себя борьбу с восставшим Ардеширом. К 224 году династия аршакидов (или «парфянская») была свергнута в Иране (в Армении она еще надолго осталась), и на иранский престол, в лице Ардешира I (224-242), вступила доныне эпически прославляемая династия Сасанидов (224-651), владычествовавшая до самого ислама. Об аршакидском периоде см. монографию Гутшмида (1888); Т. Моммсен, «Римская история» (т. V, 1886); А. Крымский в 21-м выпуске «Трудов по востоковедению Лазаревского Института» (1905).

Из первых сасанидских шахов, II и III века, главные: Ардешир I (224-242), Шапур I (242-272; по-гречески «Сапор») и Шапур II (310-379). Унаследованная от аршакидов борьба с Римской империей сперва дала блестящий успех Шапуру I (взята Сирия с городом Антиохией у Средиземного моря, захвачен в плен император Валериан под Эдессой, 260); но Шапуров преемник, шах Нарсê (293-303), сам попал в плен и потерпел полный разгром от Диоклетианова цезаря Галерия, и по миру 298 года к Риму отошли и Армения, и Месопотамия. Через 40 лет, в последние годы Константина Великого, из-за отнятых областей предпринял успешную войну Шапур II; и когда вторжение императора Юлиана Отступника, двинувшегося на военную столицу Ктесифонт, кончилось его гибелью (363), избранный войсками император Иовиан должен был отказаться от Месопотамии; Армения же по договору 390 года между императором Феодосием I Великим и шахом Бехрамом IV Керманшахом (388-399) разделена была на римскую и персидскую. После того, почти сто лет, в течение V века, уж не было между обеими державами таких длительных войн. Внутри страны первым сасанидам пришлось отстаивать свое самодержавие от притязаний непокорных феодалов. Вассальные самостоятельные царства постепенно были упраздняемы шахами, но земельная аристократия сохранила свою силу, как и при аршакидах, и только должна была действовать сообща с другой, нововыдвинувшейся аристократией — зороастрийским духовенством. Сасанидская династия, водворяясь, прибегла и к помощи религии, то есть жрецов. Ардешир I, добиваясь всеиранского престола, исповедовал принцип: «алтарь есть опора престола, а престол — опора алтаря» и проводил в жизнь клерикальное торжество веры Зороастра (см.).  Зороастрийство и при аршакидах было государственной религией Ирана, но все прочие религии пользовались у аршакидов широкой терпимостью; при сасанидах зороастрийскому духовенству предоставляется право преследовать всякое неправоверие и иноверие. Объявившуюся при Шапуре I (в день его коронации 242) гностическую ересь манихейство, пеструю смесь дуалистического парсийства с христианскими идеями, сасанидские власти должны были по настоянию жрецов подвергнуть в III веке кровавому гонению, которое лишь содействовало усилению авторитета духовенства. При Шапуре II, во время его войны с Константином Равноапостольным, даровавшим силу христианству в Римской империи, воздвигнуто было беспощадное преследование многочисленных христиан шахства. Конечно, Шапур II (очень набожный зороастриец, — при нем редакция Авесты) руководился не только религиозностью, но гораздо больше своими собственными соображениями о внешней политике; проповеди сирского епископа Афрахата (около 337-345 г.) ясно показывают, что месопотамские христиане с радостью ждали вторжения единоверных им римлян, как избавителей от власти язычников-персов. Однако Шапуровы гонения на христиан еще более содействовали государственному усилению зороастрийских жрецов. Земельная аристократия (феодальное дворянство) вступила со жреческой аристократией (духовенством) в тесное единение, и «цари царей» после Шапура II почувствовали себя в тяжелых тисках. Попытки трех шахов конца ІV века отстоять свое самодержавие от знати кончились их свержением. Следующий шах, решительный Йездегерд I «Грешник» (399-420) надумал не только прибегнуть к крутым мерам против феодалов, но и парализовать политическое влияние зороастрийского духовенства предоставлением прав христианам. За эту «грешность» он пал жертвой заговора, а народу было объявлено, что шаха поразил разгневанный персидский Бог. Его сын, Бехрам V Гур (420-438), прославленный романтической поэзией, при вступлении на престол дал обещание править Ираном не как отец, а по старому, в согласии со знатью и жрецами. При нем и при его двух преемниках, Йездегерде II (438-457) и Фирузе (459-484), государству пришлось выдержать тяжелую борьбу со среднеазиатскими (бактрийскими) кочевниками-хефталитами, или белыми гуннами. В сражении с ними пал и шах Фируз (484), и царь хефталитов взял его дочь в свой гарем; насильственный этот брак содействовал потом установлению добрых, родственных отношений между государями. По отношению к христианам Фируз начал было преследования, но, незадолго до гибели, убедился, что христиане-арамейцы Персии (сирияне) склонны к учению Нестория, жестоко гонимому в православной восточно-римской империи, и содействовал созыву Бет-Лапатского (Гондишапурского) собора 483 или 484 года, на котором исповедание Нестория было признано за официальное для персидско-подданных сириян. С этих пор христиане-сирияне, как надежные верноподданные, больше уж не страдали в сасанидской Персии, напротив — свободно в ней развивались и принимали живое, органическое участие в ее культурной жизни. Сын Фируза Кавâд I (489-531) для ослабления и родовой и жреческой знати начал было поддерживать (около 490) коммунистическую проповедь Маздака, смесь зороастрийства, персо-христианского манихейства и буддийства, с яркой, наступательной враждой против богатых и имущих классов. В 496 году маги и аристократы низложили Кавада. С помощью войск своего свойственника, царя хефталитов, Кавад возвратил себе царский престол (498-499), но уж больше не производил опытов с маздакизмом. А лет 30 спустя наследник престола Хосров Ануширван предпринял кровавое массовое истребление этих коммунистов-сектантов (528-529). Высший блеск сасанидской державы и золотая пора персидской пехлевийской литературы — почти полувековое правление Хосрова I Ануширвана (531-579), прозванного «Правосудным». Кадастральные его меры установили чрезвычайно необременительную для плательщиков и очень доходную для казны систему поземельных налогов, которая и много веков спустя считалась идеальной; арабские халифы приказывали переводить кадастральные книги Хосрова І Ануширвана на арабский язык для практического руководства своим податным чиновникам. В правлении Хосров I Ануширван опирался на знать и на зороастрийских жрецов; но, мощная личность, сумел это соединить с величественным самодержавием и с покровительством христианам, сирская литература которых тесно переплеталась тогда с пехлевийской. Равным образом, долголетние военные действия против Юстиниана Великого и Юстина II (возобновленные еще отцом его Кавадом I) он сумел соединить с истинным почтением к греко-римской культуре. Последние афинские философы-неоплатоники, подавленные указом Юстиниана Великого 529 года, переселились к Хосрову I в Ктесифонт в полной надежде найти при его дворе царство философии; и в договоре шаха с византийцами гарантирована была для этих философов на их родине свобода веры. Сверх успешной войны против византийцев (имевших даже Велисария), когда Хосрову I Ануширвану удавалось доходить до Средиземного моря и, подобно Шапуру I в III веке, брать Антиохию (540), или наносить византийцам поражения на кавказском побережья в Лазистане, —  шах и на востоке сумел положить конец опасному хефталитскому царству при помощи новопоявившейся народности тюрков, которые вторглись в Среднюю Азию из северных степей (около 560), и вассально присоединил к сасанидским владениям южную Аравию, область Иемен (около 570 г.). Его сын Хормизд IV (579-590), в противность отцу, не пожелал ладить с дворянством и духовенством, и покровительствовал низшим классам; аристократы, воспользовавшись ссорой шаха с его заслуженным полководцем Бехрамом-Чубином, которого разбили византийцы у Кавказа, свергли Хормизда IV и возвели его сына Хосрова II Первиза (590-628). Но они не могли помочь Хосрову II против Бехрама-Чубина, который объявил себя шахом. Хосров II бежал в византийские пределы и умолил императора Маврикия, человека незнатного происхождения, водворить его на отцовском троне и титуловаться за то-шахским «отцом». Маврикий с византийскими войсками ввел своего названного «сына» в столицу Ктесифонт (591). Для народа правление Хосрова II было крайне разорительным; нуждаясь в деньгах ради своей чудовищной роскоши, шах допускал жестокие вымогательства. Между тем в 602 году названный отец его Маврикий был низложен и убит Фокой, и Хосров II Первиз, для отмщения убийце объявил Византии войну, которую продолжать пришлось уж не Фоке, а Ираклию (604). Война, несмотря на изнурительность ее, сперва пошла с поразительным торжеством для персов: в 613 году завоевана была Сирия с Палестиной (614), причем отослано в Ктесифонт Животворящее Древо; покорен был Египет (правда лишь на четыре года, 614-618); в Малой Азии персидские войска стали лагерем в Халкедоне против Константинополя и грозили византийской столице (619-620; 626). Однако с 623 года военное счастье понемногу обратилось к Ираклию, действовавшему в Малой Азии, и в 628 году перепуганный Хосров II Первиз бежал из своей столицы Ктесифонта, перед которой внезапно появился Ираклий. Вельможи составили заговор; в нем приняли участие и высокопоставленные христиане-несториане, питавшие злобу против шаха за его покровительство монофизитам. Гордый Хосров II, царство которого во время войны почти равнялось Ахеменидскому, был осужден новопоставленным шахом (своим родным сыном, Кавâдом II Шируйе) и казнен (29 февраля 628 г.). Последовало смутное десятилетие. Страна совершенно была истощена, не было ни финансов, ни порядка. Отдельные вельможи-честолюбцы, в борьбе между собой, каждый год или чаще то возводили, то свергали шахов-детей или женщин. Последним был возведен мальчик Иездегерд III, в конце 632 года, а в 633 году началось завоевательное наступление арабов на Иран. Битва при Кадисии в Вавилонии (637) сделала арабов обладателями Месопотамии и столицы Ктесифонта; битва при Нихавенде в Мидии (около 642) передала в их руки западный Иран. С падением первопрестольной столицы Персеполя-Истахра (650) и гибелью скитающегося Иездегерда III (651) под Мервом — власть сасанидов могла считаться окончательно упраздненной. Иран вошел в состав халифата. О сасанидском периоде см. Нельдеке; «Aufsätze zur persischen Geschichte» (1887; есть английский и французский переводы); статья Юсти в «Grundriss der iranischen Philologie» (II, 1896); А. Крымский; «История Сасанидов» (1905); К. Иностранцев, «Сасанидские этюды» (1909).

Завоеванный арабами, Иран стал управляться халифскими наместниками; часть населения, преимущественно высшие классы, нашла выгодным принять религию победителей, ислам. Прошло лет 200 после покорения страны, когда, в 821 году, хорасанский наместник Тâхир, родом знатный перс, счел центральную багдадскую власть достаточно ослабленной, чтоб объявить себя фактически независимым от багдадского халифа (тогда царствовал Мамун, сын Харуна-ар-Рашида). Тахирова династия, очень культурные Тахириды (821-883), продержалась полстолетия, держа себя к халифату лишь по-вассальному: выплачивая ежегодно в Багдад 40 миллионов дирхемов. Тахириды имели и своих собственных вассалов: одних — на юге Каспийского моря, других за рекой Амударьей, в так называемом Заречьи (Мавераннахр), где Самарканд, Бухара, Фергана и др. Сменили Тахиридов Саффариды (867-903), демократическая династия, состоявшая из бывшего медника («саффâр») Якуба ибн-Лейса и его брата-погонщика Амра-ибн-Лейса, которые выдвинулись как атаманы разбойничьей шайки в Систане (близко к нынешнему Афганистану). Саффариды не платили никакой дани халифу и даже наступали на столицу Багдад. Амр, считая себя тахиридским преемником во всех отношениях, попытался подчинить себе и бухарских эмиров-Саманидов (819-999), которые прежде вассально подчинялись владетелям Хорасана тахиридам. Но выдающийся эмир-саманид Исмаил (892-907) нанес Амру поражение (900) и соединил в одно огромное государство и свои и саффаридские земли, с пределами от Бухары до Персидского залива, и от границ Индии до окрестностей Багдада. Пределы эти, впрочем, в течение Х века понемногу сокращались у саманидов в силу возникновения еще двух персидских владений — прикаспийского Зияридского (928-XII в.) и западно-иранского Бовейхидского (932-1055). Из них зияридское вассально воссоединилось с саманидами (944); но братья-бовейхиды, шииты, возрастали в могуществе. Они завоевали халифскую столицу Багдад, причем взяли бессильного багдадского соннитского халифа в свои руки (945), и выдающемуся бовейхидскому государю Адод-ад-довле (949-983), резидировавшему в Фарсе, в городе Ширазе, подчинялась вся западная и южная Персия от Месопотамии до пределов Индии — Синда, а из арабских земель, сверх Месопотамии, часть Аравийского полуострова: у Персидского залива Оман и далее по Индийскому океану Иемен. И бовейхидская, и несравненно больше, саманидская династия Х века содействовали высокому всестороннему процветанию своих областей. Это время — также расцвет персидской литературы, на новоперсидском языке вместо устаревшего аршакидско-сасанидского «пехлеви». К концу Х века выдвигается на крайнем востоке (в нынешнем Афганистане и северной Индии) враждебное высококультурным саманидам солдатско-варварское султанство Газневидское (962-1187). Основано оно было в городе Газне беглым опальным хорасанским воеводой саманидов Алптегином (962), который до воеводства успел выслужиться из купленных тюрков-гвардейцев; но раздвинуто оно было в своих пределах, особенно в сторону Лагорской Индии, его зятем, тоже из купленных тюрков-рабов, Себоктегином (977-997) и сыном того Махмудом Газневидским (998-1030). В 999 году Махмуд сговорился с северо-туркестанским князем («илек-ханом») из династии караханидов, и оба тюрка произвели раздел ослабевшей саманидской державы так, что Правобережье Амударьи (бухарское Заречье) досталось илек-хану, а Левобережье (Хорасанское воеводство с городом Гератом) — газневиду Махмуду. С тех пор в Мавераннахре навсегда кончилось господство старинного арийского элемента, и господами, вплоть до русских времен, остаются там тюрки. А Махмуд подчинил себе еще Харезм (Хиву) и Зияридский Прикаспий, да к концу жизни отвоевал часть бовейхидских владений, до Испахана и Рея (Тегерана). Все его царствование-триумф гениальной военщины; завоевания — беспощадные пожары и разорения; правление — сплошное вымогательство. Любви к тюрко-газневидскому владычеству нигде у населения не было. И едва этот повелитель Индии и восточного Ирана умер, — первого же натиска новых тюрков, сельджукской орды из-за Сырдарьи (1035-1040), достаточно было, чтобы власть тюрков-газневидов вмиг рухнула, при полном безучастии населения, которому все равно было попасть вместо одного турецкого хозяйничанья под другое. В Хорасане, куда сельджукская орда, прежде всего, устремилась, преемник Махмуда Масуд (1030-1041) потерпел решительное поражение под Мервом (1040). Вождь сельджуков Тогрул-бек, вполне примитивный варвар-номад, велел поставить трон на месте битвы и тут же принял присягу, как государь, сменивший газневидов. В то время как другой брат Чагры-бек (отец Алп-Арслана) окончательно отвоевывал восточный Иран от газневидов, вытесняя их к границам Индии и в индийский Лахор, сам Тогрул-бек занялся далеко не легким покорением бовейхидских владений, то есть западного Ирана, и в 1055 году вступил в Багдад. При его преемниках Алп-Арсланг (1063-1072) и Мелик-шах (1072-1092) сельджуки завоевали Армению (плен императора Романа IV Диогена, 1071), Малую Азию, Сирию с Палестиной, Аравию, смели все династии, заставили признать свою власть и в караханидском Туркестане, — и Meлик-шах владел империей, обнимавшей в себе почти всю мусульманскую Азию. Он, в противность грубому отцу и деду, был человек образованный, воспитанный в культурно-персидском духе. Воспитатель его Низамольмольк состоял полновластным визирем и при Алп-Арслане и при своем питомце. Под его замечательным руководством население сельджукской империи оправилось от того турецкого лихолетья, которое причинили сперва Махмуд Газневидский, потом первые завоеватели-сельджуки. В умственном отношении эпоха визирства Низамольмолька при Мелик-шахе — золотой век персидской культуры и литературы, не ниже саманидского. Но в системе управления таился зародыш распада. Центральной административной областью был Хорасан; прочие области предоставлены были в удельное пользование отдельным членам сельджукской династии; кроме того, служилое сословие (офицеры и генералы войска) получали в наследственное феодальное пользование вотчины (тиюль, тимар), — черта, от крепостнических последствий которой не вполне избавилась Персия и доныне. В это же время последние остатки прежнего сасанидского феодального рыцарства сумели, по-видимому, сплотиться под религиозным знаменем исмаилитства-ассасинства, как последователи Хасана-Саббаха (см. XXII, 163/165), и заняли то там, то сям, преимущественно в прикаспийских горных краях, крепкие замки, из которых могли грозить сельджукским подданным и властям. Жертвой тайных ассасинских убийц пали и визирь Низамольмольк и, вероятно, сам Мелик-шах (1092). Единство империи кончилось. Весь XII век заполнен в Иране удельными сельджукскими междоусобиями, разорившими страну, обессилившими династию. В западном Иране сельджукские удельные властелины попали под власть своих майордомов — «атабеков». Образовались атабекства: салгаридское в Фарсе (1148-1287; здесь поэт Садий), два в Луристане (1148-1339), зенгидское в мосульской Месопотамии и северной Сирии (1127-1250), пехливанидское в Азербейджане с прилегающими северо-западными областями (1136-1225) с вассально-пехливанидским персидским шахством Ширванским (тут романтический поэт Низамий). Живое участие в усобицах принимали и ассасины, и багдадский халиф, успевший политически оправиться; кроме того, при западно-иранских раздорах и политическом ослаблении мусульман внезапно выдвинулась Грузия с ее знаменитой царицей Тамарой (1184-1203), которая захватила город Тебриз (Тавриз) и ряд других пунктов в Азербейджане. В восточном Иране (Хорасане и др.) сперва много лет властвовал последний великий сельджукский султан Синджар (1097-1157), сын Мелик-шаха; ему вассально подчинялись Харезм (Хива), и афгано-индийское государство Газневидское, от которого, в свою очередь, вассально зависело западно-афганистанское горное княжество Гур. Когда в борьбе с нахлынувшими из средней Азии на Хорасан тюрками-гузами погиб Синджар (1157) и было истреблено его потомство (1162), наступила в восточном Иране с северной Индией крайне запутанная полувековая усобица, в которой выдвинулись с одной стороны харезмшахи, с другой стороны упразднители газневидов гуриды. В 1204 году харезмшах Мохаммед II ибн-Текеш (1200-1221) покончил со вторгнувшимися гуридами, после чего восстановил для себя бывшую державу Синджара, только в еще бóльших размерах. В харезмшахское государство вошел не только весь восточный Иран с бухарским Туркестаном, но и часть западного Ирана, до Мидии включительно, так что грозный харезмшах, шиит к тому же, оказался очень неприятным соседом багдадского соннитского халифа. Начавшаяся между ними борьба прервана была сокрушительным нашествием монгольских полчищ Джингиз-хана (с 1219), которые своим губительным потоком все смяли и перевернули все отношения. Вся Азия стала монгольской. При разделе наследия Джингиз-хана между детьми его, Иран с Малой Азией достался в потомственный удел Хулагу-хану (1256-1265), который окончательно завоевал всю страну, причем истребил грозный всеобщий бич — ассасинов (1256) и, к злорадству шиитов, упразднил багдадский халифат (1258). Багдад сделался обычной зимней резиденцией династии хулагидов (иначе «иль-ханов») во время ее менее чем столетнего существования, а летним местопребыванием и столицей был город Тобриз в Азербейджане. Хулагиды довольно быстро оперсиянились и приняли ислам. Самый замечательный из них — ильхан-Газан (1295-1304); он придумывал такое государственное устройство, в котором интересы кочевников-монголов и оседлых жителей-персов объединялись и сливались бы. Визирем у него и у его преемника шиита Олцзайту (1304-1316; иначе Мохаммед Ходабенде) был омусульманившийся еврей-врач Решидеддин, историк. Это лучшая пора монгольского владычества. Сын Олцзайту Абу-Сеид (1316-1335), который вступил на престол малолетним, оказался последним монгольским государем всего Ирана. После него в течение ХІV века Персия разбита на множество мелких самостоятельных владений. Главную власть приобрели два, враждебные друг другу: монгольские воеводы Джелаириды на северо-западе (1336-1411) и чистые персы Мозаффериды на юге (1313-1393). У Джелаиридов, как у иль-ханов, столицы — Багдад и очень разбогатевший торговый Тебриз в Азербейджане; у Мозафферидов (с 1353 г.) —  бывший атабекский Шираз в Фарсе, обрисованный у Хафиза как цветущий сад роз и соловьев. Кроме них, процветал выдвинувшийся в течение объединительного монгольского периода восточный город Герат; он, управляемый полуафганской мелкой династией Куртов, сделался узловым пунктом купеческих дорог между западной Азией, Туркестаном, Китаем, Индией. Все разрозненные междоусобные владения XIV века пали под объединительным мечом среднеазиатского тюрка с вымышленной монгольской генеалогией, беспощадного Тимура (1370-1405; родился в 1336 г.). Тимур завоевал всю мусульманскую Азию от Аральского моря до Персидского залива, от рубежа Китая и ограбленной им Индии до границ Египта, Мраморного моря и Москвы. Производя всеобщий разгром, он добычу, например, из богатой Индии, свозил в свой любимый город Самарканд и Бухару и богато обстраивал их. Однако у наследников Тимура в ХV веке не остался столицей Самарканд; главные Тимуриды жили в Херате, каковы Шахрох (1405-1447), Абу-Сеид (1452-1469), Хосейн-Бейкарá (1469-1506). Все три — очень культурные люди, непохожие на своего свирепого родоначальника. Из них лишь Шахрох Тимурович был всеиранским владыкой, а у прочих Тимуридов власть сохранилась лишь в восточном Иране. В Иране же западном, с городами Тебризом и Багдадом, распоряжались в ХV веке азербейджанские туркмены, причем туркмены чернобаранные вели распрю с туркменами белобаранными, и окончательный перевес достался вождю белобаранных Узун-Хасану (1467-1478). Этот современник османского султана Мехеммеда II, завоевавшего Константинополь, очень был ценим европейцами; венецианцы и римские папы заключали с ним договоры о совместных действиях против Турции, которая своим соннитством не была единоверна горячему шииту Узун-Хасану (Тимур и Тимуриды тоже были шиитами). Когда в конце ХV века в белобаранной династии начались смуты, государем сделался один из близких свойственников Узун-Хасана, потомок шиитских имамов шах Исмаил I Сефевий (1499-1524). Ему удалось, путем войн, захватить и тимуридский западный Иран, то есть объединить всю Персию, с титулом «царь царей», и она с тех пор до нынешних времен, если не считать судьбы окраин, остается почти все той же, не разъединенной монархией. Государственным ее исповеданием Исмаил I и его династия Сефевиды (1502-1736) окончательно установили шиизм, и, заменивши принцип национальный принципом религиозным, скрепили под дружным знаменем шиитства и турецкие и персидские элементы. Обиходным языком династии был тюркский-азербейджанский, и столица первых Сефевидов была в Тебризе; подданные им тюрки-шииты явились лучшими, храбрыми воинами в их постоянных войнах с соседними тюрками-соннитами: османами в Малой Азии, разбойниками-узбеками из Средней Азии (Хивы и Бухары). Впрочем, шиитский пыл воинов Исмаила I и Тахмаспа I (1524-1576) не помешал крупным успехам современных им османских султанов Селима I Грозного (1512-1520) и Сулеймана I Великолепного (1520-1566). Исмаил, выступивши мстителем за массовое избиение шиитов в Малой Азии, был наголову разбит при Чалдыране (1514), а от Тахмаспа османы отняли Армению до Вана и Багдад с заповеднейшими шиитскими паломническими святынями — Неджефом и Кербелóй (1534). Трех наследников Тахмаспа солдаты-«кызылбаши» возводили и низводили по своему усмотрению (1576-1586). Лишь шах Аббас I Великий (1587-1628) сумел отвоевать (1623) шиитские святыни для Персии, и то временно, лет на пятнадцать. Для устранения власти войска над государями, Аббас I ввел военную реформу, в силу которой шахская дружина состояла из кызылбашей не одного племени, а всех. Прославили Аббаса I Великого административные его реформы, клонившиеся к водворению порядка и правосудия в стране, строительная деятельность в новоизбранной столице Испахане и в провинциях, улучшение путей сообщения (каравансераи, шоссе, мосты), широкое покровительство литераторам и ученым, которых собралось вокруг него множество, выделяющееся, если не качественно, то хоть количественно; шах интересовался и знаниями светскими, не только улемскими-духовными. Дорожа развитием ремесел, шах насильно переселил в столицу целую колонию армян-ремесленников из Азербейджана. С западными европейцами (англичанами, португальцами) велись у Аббаса Великого дипломатические сношения из-за гаваней на Персидском заливе. В семье, однако, этот государь был подозрительный деспот и ослабил умственные способности своего преемника опиумом. Оттого династия Сефевидов выродилась, и весь XVII век занят совершенно ничтожными и слабохарактерными шахами. Последний из них Солтан-Хосейн (1694-1722), всецело находившийся под влиянием шиитских нетерпимых мулл, не сумел подавить восстания афганцев. Наконец, эти грубые воины-разбойники подступили к его столице Испахану, взяли ее осадой и заставили шаха собственноручно короновать афганского вождя Махмуда (1722).

Уцелевший от афганской резни сефевид Тахмасп II (1722-1731) бежал в северо-западные окраины и обещал Петру Великому отдать прикаспийское побережье русским, если они ему вернут престол. (Подробнее о русско-персидских отношениях в это время см. XXIII, 35/36). Но тут же к нему в Мазендеран явился с предложением услуг начальник разбойничьей шайки Надир, по происхождению тюрк-афшар (родился в 1688 г. в Хорасане) и, действительно, к 1730 году изгнал афганцев. Два года спустя Надир был уже полновластным регентом, а еще через четыре года сам вступил на персидский трон под именем Надир-шаха (1736-1747). Его сравнивают с Наполеоном-Бонапартом. Надир поднял военную славу Персии на весь мир. Особенно прогремел его грабительский победоносный поход 1738-1739 на великомогольскую Индию, куда укрывались афганские беглецы; взявши Дехли, Надир-шах отправил в Персию груды драгоценностей и отпраздновал в Дехли свою свадьбу с дочерью Великого Могола. Покорена была узбекская Хива и Бухара, отняты западные окраины у Турции. Желая легче завоевать всю Османскую империю (соннитскую), он объявил отмену шиитства в Персии и возвращение к соннитству. Когда, сверх этого, Надир-шах всех против себя вооружил безумной кровожадностью, он пал жертвой заговора (1747). После него 13 лет терзала Персию анархия; афганцы с этих пор — самостоятельное государство. Светлой полосой было регентство вождя зендов, благородного Керим-хана (1760-1779), резидировавшего в Ширазе. Раздоры в семье Керим-хана после его смерти облегчили торжество озлобленному скопцу Аге-Мохаммеду, основателю ныне правящей каджарской династии. Он был из ханского рода мазендеранских тюрков-каджаров и, бежавши из Шираза, где жил заложником, объявил себя независимым в Мазендеране и свыше десяти лет вел войну с зендидами. В 1791 году столица Шираз изменила последнему зендиду Лотф-Али-хану (1789-1794) и призвала Агу. Лотф-Алихан бежал в Керман, и там его захватил и замучил Ага-Мохаммед (1794), а жителей Кермана велел подвергнуть поголовному избиению или ослеплению. Шах-каджар, отныне неоспоримый «царь царей» Ирана (1794-1797), лично взвешивал доставленные ему груды глаз, которых, говорят, оказалось 70 000 пар. Поход Аги-Мохаммеда на Тифлис (1795) из-за тяготения Грузии к России сравнивается со Страшным судом. Через два года, во время нового, такого же ужасного похода на Грузию, Агу-Мохаммеда убили под Шушею двое его приближенных слуг, которым он с вечера заблаговременно объявил, что сегодня, ради праздника пятницы, пусть еще они ему послужат, а завтра он их казнит (1797). Наследовал Аге-Мохаммеду его племянник Фетх-Али-шах (1797-1834), с резиденцией не на юге, а в северной Персии, в городе Тегеране. При нем началось дуалистическое иностранное влияние на Персию, со стороны англичан и русских, и пребывание послов в Тегеране. Две русско-персидские войны кончились первая миром Гюлистанским (1813), по которому к России отошла добровольно поддавшаяся Грузия и восточный Кавказ, вторая — миром Туркманчайским (1828), отдавшим в русские руки существенную часть Армении, с патриаршей столицей Эчмиадзином. Грозившая третья война, из-за убийства русского посла Грибоедова в Тегеране (1829), была улажена извинительным посольством Хосров-мирзы в Петроград. (Подробнее о русско-персидских войнах в период 1795-1828 г. см. XXIII, 37/40). Предполагавшийся наследник престола, талантливый и просвещенный Аббас-мирза, который проникся европейским духом под влиянием английского посольства, рано умер, и после Фетх-Али-шаха воцарился слабоумный и реакционный внук Мохаммед-шах (1834-1848). Борьба русского и английского влияний рельефно выразилась при войне шаха с Афганистаном, когда афганскому эмиру помогали англичане, а осадой Герата руководили русские офицеры с русским послом Симоничем во главе (1837). Насиреддин (1848-1896) начал свое полувековое царствование с массового кровавого избиения прогрессивной секты бабидов, но все ж принужден был ввести в Персии кое-какие реформы в европейском духе. Сам он несколько раз побывал в Европе. В международной политике преобладало при нем влияние России, не Англии. Во время неудачной для русских Крымской войны шах вступил в неудачную войну с Афганистаном из-за того же Херата, ключа к Британской Индии; во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, где Англия помогала османам, Персия угрожала войском османскому Багдаду, и зато при дележе разгромленной Турции к Персии отошел пограничный Котурский округ. Инструкторами персидского войска со времен Насиреддина и доныне остаются русские казачьи офицеры, полковники и генералы, причем их служба в Персии считается государственной русской. Русская промышленность, через Кавказ с его проведенными железными дорогами, нашла себе в северной Персии хороший рынок для сбыта; в главных персидских городах учреждены российские правительственные «учетно-ссудные» банки. Для своих подданных Насиреддин остался ненавистен за свой жестокий деспотизм. Духовенство его ненавидело за слабые попытки реформ (хотя сам шах остался чистейшим грубым азиатом) и за усиление гяурского влияния; народу же невтерпеж стало обнищание и бесправие, при наличности почти крепостной зависимости от помещиков. Развилось подпольное брожение; часть агитаторов жила за границей. Первоначально агитация шла за культурное обновление страны, за духовное сближение с Европой и была направлена не столько против политического деспотизма, сколько против реакционного понимания мусульманской религии и против гнета умственного. Среди масс простого народа широко действовало тайное сектантство — бабизм (перешедшее к 1870-м годам в новую высокопередовую стадию — бехаизм); духовный глава секты Бехаоллах жил в прибрежной Палестине, а его миссионеры имели (и имеют) открытый очаг в русских пределах, с центром в Асхабаде. Среди интеллигентов, побывавших в Европе, широко распространилось французское масонство с 1860 годов; тайные масонские ложи, мечтавшие о благах духовной свободы и цивилизации, включали в себя не только людей мысли, но и правительственных деятелей, министров; первую масонскую ложу основал Молькем-хан, вернувшийся из Рима, где он был персидским послом. Молькем-хан был, наконец, выслан из Персии, после того как масонская депутация дерзнула просить у шаха реформ. К концу царствования Насиреддина стала раздаваться то там, то сям среди интеллигентов пропаганда насильственной политической революции, — по-видимому, живой сколок с русской террористической пропаганды. Большую известность имел политический авантюрист шейх Джемаледдин, которому удавалось получить аудиенцию и в Санкт-Петербурге и в Константинополе. Он же оказался причастен к заговору на жизнь престарелого шаха Насиреддина, который погиб от револьвера убийцы (мирзы Ризы) в мае 1896 года.

На престол вместо отца, жестокого душей и достаточно твердого деспотическим характером, вступил мягкий, слабохарактерный и болезненный его сын Мозаффереддин (май 1896 — декабрь 1906). В то время, как Англия, занятая бурской войной, ощутительно теряла свое влияние в Персии, Россия имела возможность значительно его усилить. Громадный авторитет приобрели взгляды русского посольства (Власов, Шпейгер, Гартвиг) и консульств; большое значение получили русские военные начальники персидских войск; взрослый наследник престола Мохаммед-Алий выписал из России учителем Шапшала. Огромные для средств Персии денежные займы (сперва 22 миллиона рублей в 1899-1900 г., потом — еще), которые заключил шах Мозаффереддин в Санкт-Петербурге, должны были заставить Персию все больше считаться с экономическими интересами русских; главный директор русского Учетно-Ссудного банка в Персии (Грубе, Остроградский) пользовался первостепенной политической силой; русские чиновники получили широкий доступ в Персию; открылись отделения Учетно-Ссудного банка по провинциям; русские инженеры и контролеры взяли заведывание готовыми и строящимися дорогами, доходными промыслами (рыбными и др.). Таможни, по совету русских, переданы были бельгийцам, и начальник таможен и почт Наус сделался министром финансов, однако, вместе с тем предметом ненависти для народных бедных масс. В результате, народ впал в разорение от новых налогов и пошлин, стал голодать и нищенствовать; а персидские сановники и губернаторы, получая свои должности путем откупа с правом так называемого «кормления», в свою очередь содействовали народному разорению. Особую ненависть масс вызвал алчный и жестокий принц крови атабек Эйнеддовле, которого Мозаффереддин, на 5-й год своего царствования, назначил в первые министры. Он имел неосторожность раздражить и духовенство. В октябре 1905 года, когда из России шли известия о развитии так называемой политической забастовки (железнодорожной и др.) и когда дарован был указ 17 октября о созыве Государственной Думы, Эйнеддовле распорядился нарушить святость «беста», то есть права неприкосновенного прибежища для преступника, в доме одного уважаемого кирманского «моджтехида» (одного из членов сословия высшего ученого духовенства), и даже сам моджтехид был отколочен палками по пяткам. Кирманское духовенство обратилось с негодующим протестом к тегеранскому, и все духовное сословие в Персии заволновалось. Вступивши в переговоры с купечеством, которое страдало от таможенных Наусовых пошлин, муллы постановили своего рода политическую забастовку: купцы закроют свои лавки, а духовенство уйдет в святую паломническую обитель Шах-Абдольазим (невдали от Тегерана) и там всей массой сядет в «бест» и не выйдет, пока не будет дан указ («дестхатт») о судебных и финансово-административных реформах, вместе со смещением Науса, о конституции не было еще прямой речи. После двухмесячного сидения в «бесте», духовенство 29 декабря 1905 года с торжеством могло выехать из святилища в Тегеран: «дестхатт» о реформах был исторгнут. Но так как атабек Эйнеддовле медлил с исполнением обещания, то весной 1906 года тегеранские муллы для противоправительственной проповеди воспользовались священным месяцем Мохарремом, когда паства толпится в домах моджтехидов ради чтения страстей дома Алия и для совместного религиозного плача («тезие»). Атабек распорядился прибегнуть к арестам проповедников и к вооруженному разгону религиозной толпы. При арестах и разгонах было убито несколько «сейидов», людей священной крови. Опять воспоследовало соглашение духовенства и купечества: духовенство отправилось в священный «бест» города Кум, а купечество, около 12 000 человек, село в «бест» в здании английского посольства. В разных других городах Персии повторилось то же, причем бестами служили мечети. На этот раз требуемо было смещение всесильного бесконтрольного атабека Эйнеддовле и дарование указа о представительном, конституционном правлении. От больного шаха Мозаффереддина атабек долго скрывал это движение; наконец, почти все министры, во главе с Наиб-ос-селтене, посвятили шаха в то, что творится. Эйнеддовле был удален, и 25 сентября 1906 года издан был указ об учреждении «меджлиса» (парламента). Тегеранцы вернулись из бестов в столицу. В декабре 1906 года последовало открытие меджлиса, а 26 декабря скончался шах Мозаффереддин.

Ему наследовал его старший сын Мохаммед-Алий (1907 — июнь 1909), 35 лет человек, тупой, умственно ограниченный, мелочно-мстительный, безрассудно-хищный. В качестве престолонаследника («велиахд») он, согласно принятому для наследников обычаю, был правителем Азербейджана и резидировал в главном городе страны Тебризе; здесь он вел себя как представитель крупных помещиков и прославился искусственным вздутием цен на хлеб, вызвавших голод в населении. Избрание его Мозаффереддином в престолонаследники состоялось не в согласии с государственным законом, потому что мать Мохаммеда-Алия была не из каджарского рода; по точному смыслу закона наследником должен бы быть третий сын Мозаффереддина, Шоа-эс-селтене. Отрицательно относился к правам нового шаха и еще один сын Мозаффереддина, храбрый Салар-эд-довле, правитель Луристана, успевший создать себе тесные связи среди храбрых кочевников курдов и луров. Мохаммед-Алий, по вступлении на престол, послал брату приказ об удалении — и Салар-эд-довле с помощью кочевников поднял восстание (1907-1908). Он уверял, будто восстает в защиту конституции, которую хочет попрать его брат шах. А тот, подстрекаемый каджарскими принцами и другими влиятельными лицами, сулившими ему легкую победу над новым строем, действительно все более приходил в негодование от законодательной деятельности меджлиса. Народные представители, избранные в члены меджлиса, правда, в сущности, только от духовенства и купечества крупных городов Персии и съехавшиеся в Тегеран, пожелали в апреле-мае 1907 года быть учредительным собранием, тогда как шах с трудом мирился с мыслью даже о совещательном характере меджлиса. Принципиальное возражение Мохаммеда-Алия, что его отец Мозаффереддин был болезнен и слабоумен, и потому учреждение им меджлиса не должно иметь силу непреложного закона, встречалось с ядовитым указанием, что, пожалуй, в таком случае придется считать незаконным и престолонаследие Мохаммеда-Алия, проведенное волей Мозаффереддина в ущерб явному закону Фетх-Али-шаха. Парламентская борьба шахского правительства с меджлисом в течение 1907 года имела отражение и в жизни провинций. Во всех городах установились свои «энджомены» (буквально «собрания», «комитеты»), которые, частью на основании новоизданного закона о городских выборах, частью захватным путем, присвоили себе право местного управления; и так как появлялись параллельные энджомены враждующих партий, то везде в провинциях воцарилась анархия. Заодно, на дорогах стали властвовать разбойничьи шайки; крестьяне, которых конституция объявила освобожденными от крепостной («тиюльной») зависимости, поднялись на феодалов-помещиков. В сентябре 1907 года исконные соперники в Азии, Россия и Англия, для обеспечения неприкосновенности своих интересов в Персии, заключили англо-русское соглашение, по которому Персия разделилась на две обособленные сферы влияния. Персидский залив, южные провинции и близкий к Индии Систан — сфера влияния английского; северная Персия со столицей Тегераном и меджлисом — сфера влияния русского. При этом обе союзницы объявили о незыблемости конституционного строя в Персии и посоветовали Мохаммеду-Алию подписать, в угоду меджлису, 25 сентября 1907 года дополнительную хартию покойного Мозаффереддина, с текстом присяги на верность конституции; этим актом шах урезывал и свои денежные средства, ограничивая свое право бесконтрольных трат и подчиняясь цивильному листу. В угоду меджлису Россия и Англия провели также установление парламентарного кабинета министров, под председательством англофила Насирольмолька (воспитавшегося в Оксфорде). Но вместе с тем было дано понять меджлису (с особой резкостью — через русского посланника Гартвига), что если меджлис не справится с внутренней анархией и если не прекратится опасность извне (в это время Турция стала вводить войска в азербейджанскую курдо-армянскую окраину — к Урмии и Хою), то обе державы для защиты своих интересов произведут вооруженное вмешательство. Так как меджлис стремился наложить контроль на иностранное финансовое хозяйничанье в Персии, то шах мог понять, что извне не последует возражений против уничтожения меджлиса даже после подписания шахом клятвы на верность конституции. Сделавши несколько неудачных покушений на роспуск или отмену меджлиса, Мохаммед-Алий, наконец, в июне 1908 года принял твердое решение — разогнать меджлис вооруженной силой. Персидские казаки, под начальством полковника Ляхова, бомбардировали здание тегеранского парламента, расстреливая собравшихся народных представителей. Один из талантливых литературных борцов за новый строй, Джехангир-хан, редактор сатирического «Сур-и-Исрафиль» («Трубный архангельский глас в день Страшного суда»), был схвачен и удушен в присутствии шахского фаворита, его учителя, которого Джехангир-хан оскорбил насмешливой статьей. Спасшиеся сторонники нового строя все в панике разбежались из столицы. Однако пример соседней Турции, где последовала младотурецкая революция (июль 1908), вновь окрылил их надежды. Появились яростные «фидаи» («обрекшие себя на смертную борьбу»), преимущественно выходцы — революционеры из русского Закавказья. Наступила почти годичная вооруженная борьба конституционалистов против шаха (1908-1909). Тавриз в Азербейджане с Саттар-ханом во главе, Решт при Каспийском море под начальством армянина Ефрема, а на юге в Фарсе Испахан, призвавший бахтияров под начальством Сердар-Эсъада, объявили вооруженное восстание против Мохаммеда-Алия, нарушителя конституции. В то время, как Саттар-хан в Азербейджане отвлекал своей борьбой шахскую армию (предводимую низложенным атабеком Эйнеддовле), рештские и испаганские мятежники в мае 1908 года победоносно двинулись на Тегеран и взяли его. Шах Мохаммед-Алий, захвативши государственные сокровища, сел в «бест», отдавшись под покровительство русского посланника. В июне 1909 года состоялось формальное отречение Мохаммеда-Алия от престола в пользу его 11-летнего сына Ахмеда. Над юным шахом учреждена была регентская опека (сперва один из дядей, потом — англизированный Насирольмольк). В числе учителей мальчика был поставлен русский, Смирнов. Низложенный Мохаммед-Алий был отправлен на жительство в Одессу, с приличным годовым содержанием от персидской казны. К осени 1911 года изгнанный шах вернулся в Персию и, с вооруженной помощью приверженцев старого феодально-бюрократического порядка, пытался вновь водвориться на престоле. Попытка кончилась неудачей, и Мохаммед-Алий возвратился назад в Россию. Во время этих неурядиц 1908-1911 годов успели, по соглашению с Англией, вступить в северную Персию и утвердиться в ней гарнизонами русские войска. Сперва, глубокой осенью 1908 года, они вошли со стороны кавказской (Эриванской губернии) границы для охраны Джульфа-Тавризской дороги во время междоусобной азербейджанской борьбы Саттар-хана с шахскими войсками; потом, весной 1909 года, русские войска вошли и со стороны Средней Азии (Асхабада) к Мешхеду. В виду возможности новых смут русские войска не были выведены из северной Персии, и остались в ней также во время европейской войны 1914 года (см. четырнадцатый год). Незадолго перед войной, в июле 1914 года, юный шах Ахмед короновался, как достигший совершеннолетия. 22 ноября он тронной речью открыл 3-й меджлис.

См. Авг. Мюллер, «История ислама» (т. III, 1896); В. Бартольд, «Историко-географический обзор Ирана» (1903); А. Крымский, «История Персии и ее литературы», 4 тт. (3-е изд. 1909 и след., с полной библиографией). О смуте последних лет, по персидским источникам, — Е. Ильин, «Персия накануне конституции» (1908, брош.) и «Персидское масонство» (в IV т. «Древностей Восточных», 1913); М. А., «Последнее политическое движение в Персии по рассказам тегеранцев и по персидским газетам», выпуск I (1906) и выпуск II (1907), с переводами указов и обеих конституционных хартий; лучший перевод — М. Шахтахтинского, «Персидская конституция» (1908); Атрпет, «Мамед-Али шах, современная Персия» (1909) и другие книги этого кавказского публициста. На посольских и консульских донесениях основывается В. Берар, «Персия и персидская смута» (1912, перевод с французского).

По истории персидской литературы, кроме указанной выше книги Крымского, по-немецки: сухая справочная статья Этé в «Grundriss d. iranischen Philologie», (т. II, 1896) и Paul Horn, «Gesch. der pers. Lit.», короткая и популярная (1901); Edw. Browne, «А literary history of Persia», т. I, (1902) и т. II (1906); доведена до XIII века. О XIX веке статьи фон-Кегля в «Zeitschr. der Deutsch. Morg. Gesellsch.» (1893) и в «Wiener Zeitschr. für die Kunde des Morgenl.» (1893, 1897, 1898).

А. Крымский.