Петрашевский и петрашевцы

Петрашевский и петрашевцы. Михаил Васильевич Буташевич-Петрашевский, сын петербургского штадт-физика и инспектора лазаретов Петербургской губернии, родился в 1821 году, учился в Царскосельском лицее и за «вольнодумство» был выпущен с чином только XIV класса. Он поступил на службу переводчиком в департамент внутренних сношений министерства иностранных дел и, как вольнослушатель, посещал лекции в университете; в 1841 году он получил степень кандидата. Уже в университетские годы Петрашевский был сторонником федеративно-республиканского строя, при котором, по его мнению, не будут нужны огромные армии, и полагал, что республика возникнет у нас, прежде всего, в Сибири; он считал также необходимой полную терпимость относительно религии, полную свободу печати и гласность судопроизводства; уже в 1843 году он задумывается над вопросом об освобождении крестьян. Отчасти под влиянием лекций профессора Порошина, он начинает изучать сочинения Фурье и его последователей. Свои идеи Петрашевский пытался провести в «Карманном словаре иностранных слов» (выпуск 1, 1845 г.; выпуск 2, 1846 г.), который издавал Кириллов; второй выпуск словаря, редактированный Петрашевским, был конфискован (кроме 400 разошедшихся экземпляров). Здесь в различных статьях Петрашевский указывает на великое значение ассоциации, излагает главные положения учения Фурье и Оуэна, набрасывает программу реформ государственного строя (введение «политических учреждений», основанных на всеобщем избирательном праве, «обеспечение свободы мысли, чувства и их внешнего публичного обнаружения», «публичность всех общественных и административных отправлений»), протестует против рабства, выражает сочувствие уничтожению частной собственности, отрицательно относится к конституциям, основанным на имущественном цензе, и пропагандирует скептическое отношение к религии.

Не одаренный литературным талантом и потерпев крушение с «Карманным словарем иностранных слов», Петрашевский решил распространять фурьеризм словесно и посредством рукописных произведений и иностранных сочинений. По его собственным словам, он «обрек себя на служение человечеству, и стремление к общему благу заменило» в нем «эгоизм и чувство самосохранения». С 1845 года он устроил у себя званые вечера по пятницам, на которых горячо восхвалял учение Фурье; гости его спорили о различных общественных вопросах — освобождении крестьян, введении гласного судопроизводства, уничтожении цензуры, обсуждали какое-нибудь ученое или литературное произведение. У него бывали писатели: В. А. Милютин, М. Е. Салтыков, С. Ф. Дуров, А. И. Пальм, Ф. М. Достоевский, знатоки учения Фурье — Н. Я. Данилевский и студент А. В. Ханыков, богатый курский помещик Н. А. Спешнев, человек весьма образованный, несколько лет проживший за границей, не фурьерист, а коммунист, и др.

В феврале 1848 года Петрашевский на губернском дворянском собрании в Петербурге роздал 200 экземпляров своей записки, в которой предлагал дать купцам право приобретать населенные земли под условием обращения крестьян в обязанные (на основании закона 2 апреля 1842 г.), и предоставить крестьянам право выкупаться на свободу за определенную сумму, но государь не пожелал, чтобы эти вопросы были подвергнуты обсуждению. С тех пор правительство обратило внимание на пятницы Петрашевского, и наблюдение за ним было возложено на опытного в деле сыска чиновника министерства внутренних дел, Липранди. С 1848 года на пятницах Петрашевского стали произносить речи или читать доклады на определенные темы, по выслушании которых делались замечания и начинались споры. Данилевский изложил учение Фурье, Спешнев говорил о религиозном вопросе с точки зрения коммунистов; Петрашевский произнес две речи: 1) о необходимости свободы печати и 2) о различии между свободой социальной и свободой политической, причем высказался за всеобщее избирательное право; учитель Ястржембский изложил основные начала политической экономии; К. Тимковский выразил в своей речи уверенность, что мир будет разделен на две части между фурьеристами и коммунистами, и заявил, что «все старания истинных поборников прогресса должны быть обращены на ускорение возмущения». Петрашевскому эта речь не понравилась вследствие многих противоречий в ней, но Спешнев выразил Тимковскому сочувствие, и семь посетителей пятниц дали ему обед перед отъездом его на место службы, в Ревель.

Липранди поручил ближайшее наблюдение за Петрашевским сыну художника Антонелли, который для этого оставил университет и поступил на службу в тот же департамент, где служил и Петрашевский, полную доверенность которого он скоро приобрел. С января 1849 года Антонелли стал доносить Липранди о беседах с ним Петрашевского, выражавшего в них горячее сочувствие федеративно-республиканскому строю. Переворот в России Петрашевский считал возможным только после обширной пропаганды. Антонелли впервые проник на пятницы Петрашевского 11 марта 1849 года, когда учитель Толь читал доклад «О ненадобности религии в социальном смысле», в котором проводил идеи Фейербаха и Бр. Бауэра. Петрашевский высказался за то, чтобы на первую очередь была поставлена судебная реформа, а Головинский (см.), прежде всего, считал необходимым освободить крестьян, хотя бы и посредством их восстания. Ф. М. Достоевский прочел знаменитое письмо Белинского к Гоголю. Самым справедливым способом уничтожения крепостного права Петрашевский считал освобождение крестьян с обрабатываемой ими (для себя) землей без всякого вознаграждения за нее помещикам, но не считал возможным осуществить свою мысль в то время, а фурьерист А. П. Беклемишев, служивший, как и К. Тимковский, в Ревеле, предлагал освободить крестьян с землей, находившейся в их пользовании, за определенный выкуп, вносимый крестьянами. По предложению Петрашевского была еще в 1845 году учреждена библиотека в складчину из иностранных книг, для которой были приобретены сочинения экономистов, социалистов, французских энциклопедистов, философов в роде Фейербаха и Макса Штирнера, конституционалистов (Бенжамена Констана), социалистические журналы, некоторые романы, как, например, Жорж Санд, и др.

Петрашевский так увлекался учением Фурье, что за одно изобретение фаланстера — «организации труда в общине» — называл его «гением из гениев»; в записке, написанной в крепости, он предлагал русскому правительству дать 2 миллиона рублей на устройство фаланстера под Парижем и в составленном, также во время заключения, завещании выразил желание, чтобы ¹/₃ суммы, вырученной от продажи его имущества, была для той же цели вручена главе фурьеристов Консидерану.

Приехавший из Сибири отставной офицер Черносвитов в беседе с Петрашевским и Спешневым стал излагать план восстания, начав его в Сибири и на Урале, при участии заводских крестьян. Спешнев выразил сочувствие этому «пугачевскому пути», а Петрашевский возражал против бунта и восстаний черни, развивал фурьеристские взгляды и выразил надежду, что ему еще придется жить в фаланстере.

Гвардейский офицер Н. А. Момбелли, который в 1846-47 годах был центром либерального кружка самообразования нескольких офицеров, вынужден был закрыть его, но стал посещать пятницы Петрашевского. Ему пришла мысль учредить «братство взаимной помощи», в обсуждении которой приняли участие Петрашевский, Спешнев, Ф. Н. Львов и фурьерист К. М. Дебу. Спешнев высказался за устройство политического общества, центрального комитета его и частных комитетов: 1) для поддержки друг друга, 2) для пропаганды фурьеристской, коммунистской и либеральной и 3) для восстания. Но участники совещания не пришли к соглашению относительно устройства общества.

Кроме собраний у Петрашевского, существовал еще фурьеристский кружок Н. С. Кашкина (умер в 1914 г.; см. XXIV, 22/25). Кружок этот устроил 7 апреля 1849 года обед (с участием 11 человек) в память Фурье, где выделились речи Ханыкова и Д. Д. Ахшарумова, миросозерцание которого еще полнее выразилось в его рукописных набросках: он отрицательно относился к семье, находя, что она не объединяет, а разрознивает людей, и к современным формам собственности; был против существования войска, против войны: все это окажется ненужным, когда земля покроется фаланстерами. Вместе с тем он высказывается за конституцию, гарантирующую свободу печати, гласное судопроизводство и свободу собраний. Созыв и роспуск народного собрания не должны зависеть от монарха, — он должен лишь иметь несколько голосов в этом собрании; а как только оно приобретет доверие народа, следует упразднить монархическую власть.

Из посетителей собрания у С. Ф. Дурова (см.) и А. П. Пальма, живших вместе, где бывали Спешнев, братья Достоевские, Плещеев, Львов, братья Ламанские и др., многие читали сочинения социалистов и коммунистов, но не все верили в возможность осуществления их планов. Студент Филиппов на одном из этих собраний предложил устроить тайную литографию для распространения статей «обличительного содержания о современном положении России». В бумагах Филиппова были найдены комментарии к 10 заповедям с резкими порицаниями крепостного права и монархической власти. На обеде у Спешнева в апреле 1849 года поручик Григорьев (см.) прочел свою «Солдатскую беседу». На вечере у Плещеева Спешнев вызвался печатать запрещенные книги за границей и вместе со студентом Филипповым начал, было, устраивать тайную типографию. Некоторые из знакомых Петрашевского распространяли учение Фурье и в провинции: в Казани, в Ростове (Ярославская губерния), в Ревеле.

В ночь с 22 на 23 апреля 1849 года были арестованы наиболее видные петрашевцы; но аресты в значительном количестве производились и позднее. Учреждена была сначала секретная следственная комиссия, а затем военно-судная, приговор которой поступил в генерал-аудиториат, и им 21 человек были присуждены к смертной казни расстрелом, но по резолюции государя 9 человек были приговорены к каторжным работам (8 от 2 до 15 лет, в том числе двое с отдачей потом в солдаты, а Петрашевский в каторжные работы без срока), 5 человек в арестантские роты от 2 до 6 лет (в том числе 4 с отдачей затем в солдаты), 6 в рядовые, Пальм был переведен тем же чином в армию. 22 декабря осужденные были привезены на Семеновский плац и выслушали смертный приговор, трое, и в том числе Петрашевский, были уже привязаны к столбам для расстрела, и лишь после того было объявлено помилование. Петрашевский был тут же закован в кандалы и на тройке с жандармами отправлен в Сибирь. Социалистическая пропаганда Петрашевского и его товарищей заслуживает глубокого внимания историка русского общества и русской литературы уже потому, что ее влияние сказалось на таких писателях, как Н. Г. Чернышевский и М. Е. Салтыков. Ни в одном политическом процессе в России не было замешано так много писателей, как в деле петрашевцев.

Петрашевский был водворен для отбывания каторги на Шилкииском, затем Александровском и, наконец, Нерчинском заводах в Забайкальской области, но на работу его не посылали, и большей частью он жил на свободе, давая уроки, как и его товарищи Спешнев, Григорьев и Львов. В 1855 году он написал обширное прошение в сенат, в котором требовал пересмотра дела своего и своих товарищей вследствие многих, очень искусно указанных им, нарушений закона во время их процесса; лишь в 1857 году генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев переслал это прошение министру внутренних дел, а тот передал в III отделение Собственной Его Величиства Канцелярии. Никакого ответа на это прошение Петрашевский не получил. В 1856 году он был переведен с каторги на поселение и жил в Иркутске, где занимался адвокатурой и участвовал в «Иркутских Губернских Ведомостях», а также в основанной в 1860 году по его инициативе частной газете «Амур», но 27 февраля 1860 года, за протесты против действий административной и судебной властей в Иркутске, он был выслан заместителем Муравьева-Амурского, Корсаковым, в минусинский округ и очень раздражал сибирскую администрацию постоянными жалобами на нарушения закона относительно его самого и других. С 1861 года до 21 марта 1864 года Петрашевский жил в Красноярске, а потом был вновь выслан в тушинскую волость минусинского округа, причем одно время из села Шуши местные власти перемещали его даже в глухую деревеньку, где он жил в такой ужасной обстановке, что иногда не имел даже свечки и должен был довольствоваться лучиной.

В апреле 1866 года Петрашевский был переведен в бельскую волость енисейского округа, где также не всегда ему позволяли жить в селе Бельском, а временно переводили и в одну из деревень этой волости. Изолированный здесь, как и в минусинском округе, от политических, он скоропостижно скончался ссыльнопоселенцем в селе Бельском 7 декабря 1866 года, в то время, когда уже все его товарищи по делу были помилованы. Он умер таким же непримиримым протестантом, таким же защитником прав своих и всех нуждавшихся в его защите, каким был всю жизнь. По отзыву его товарища по процессу, Д. Д. Ахшарумова, Петрашевский был «человек сильной души, крепкой воли, много трудившийся над самообразованием, всегда углубленный в чтение новых сочинений и неустанно деятельный». Товарищ по ссылке, Ф. Н. Львов, также свидетельствует о непреклонной воле Петрашевского, его самоотверженности и бескорыстии. Герцен в своей характеристике Петрашевского говорил даже, что его «можно без всякого преувеличения считать святым». О Петрашевском и петрашевцах см. сочинения В. И. Семевского: «М. В. Буташевич-Петрашевский. Биографический очерк, преимущественно по неизданным материалам» в журнале «Голос Минувшего» 1913 г. №№1-4, 6, 8, 11, 12; «Сенсимонисты и фурьеристы в царствование императора Николая I» в «Книге для чтения по новой истории», изданной исторической комиссией при Обществе распространения технических знаний. М. 1913 г., т. IV, ч. 2; «Из истории общественных идей в России в конце 1840-х годов». Ростов-на-Дону. 1905 г.; Д. Д. Ахшарумов, «Из моих воспоминаний». СПб. 1905 г.

В. Семевский.