Польша (история)

Польша. I. История до Венского конгресса. Древнейший период. Расселение польского народа в бассейне рек Вислы и Одера с Вартой относится к доисторической эпохе жизни этого народа, и когда в половине Х века начинается история его, она застает следующие польские племена: по Одеру к северу, до впадения в него реки Варты, силезцев, занявших область, где жили некогда вандалы-силинги, по Варте и ее притокам великополян (с центром у озера Гопла), по Висле к югу от впадения в нее реки Пилицы малополян, или вислян (с городом Краковом), по Висле же к северу от Пилицы, особенно же по Бугу, мазовшан и в ближайшем соседстве от них, по левому берегу Вислы, до южной границы поморских славян, занимавших низовья Вислы, куявов; двумя меньшими племенами являются названные так по своим городам ленчицане и серадзане, занимавшие плоскогорье по верхнему течению реки Варты, у истоков Бзуры и по левому берегу Пилицы. О формах расселения было высказано несколько различных теорий. Именно, Войцеховский (Chrobacya, 1873) различал, на основании анализа древнейших записей местных названий, две группы поселений: на -исе, которые указывают на занятие местности родом, и на -ово, -ино (то есть ów, уn), которые объясняются личным владением одного лица. Эта последняя группа поселений, наличность которой может быть констатирована уже дл я конца Х века, является, по мнению Войцеховского, личным шляхетским землевладением, вытекающим из пожалований верховной княжеской власти. Князь давал шляхтичу целое (крестьянское) поселение или часть его, откуда и возникли все шляхетские деревни, какие только были в Польше. Этот вывод был использован профессором Пекосиньским в подтверждение его теории об иностранном, лехитском происхождении польской шляхты (Ludnosc wiesniacza w Polsce w dobie Piastowskiej, 1897). Но самая эта теория встретилась с весьма вескими возражениями Малецкого, Бальцера и др. Последний, рассмотрев взгляды названных выше исследователей, отметил частые перемены местных названий, не допускающих вследствие этого каких-либо несомненных выводов, а также статистические отношения двух групп названий: на 3 тысячи названий родовых (на -исе) приходится в реестрах XII-XIII веков 8 тысяч названий личных, но эти родовые названия он признает древнейшими, указывающими на первоначальный родовой характер заселения страны польскими славянами. На то же, по мнению Бальцера, указывает и анализ форм поселения в польских землях: здесь преобладают деревни в виде улицы, развившиеся из одноусадебного поселка (villa, quam tenuit olim Stan, arator episcopi в документе 1136 г.). С выделением сына из отцовского дома он селился рядом, и так возник поселок. Следы неделимого задружно-родового хозяйства встречаются в польском быте еще в XV веке, притом не только в крестьянской, но и в шляхетской среде (О. Balzer, Rewizya teoryi о pierwotnem osadnictwie w Polsce, 1898; О zadrudze słowianskiej, 1899; Chronologia najstarszych kształtów wsi slowianskiej i polskiej, 1910, в журнале «Kwartalnik Historyczny»).

Родовые организации объединялись в племена, во главе которых стояли, вероятно, князья и собрания родовых старейшин. Так складывались первоначальные племенные организации у всех славян, и такой же быт возможно предположить у древних польских племен. Нет никакой надобности приписывать началам польского государства какое-нибудь иностранное происхождение. Из объединения племен, вызванного теми или иными условиями, возникло первоначальное польское государство. Лехитская теория предполагает иное начало его. Именно, еще Лелевель («Polska wieków srednich», т. IV, 1851) разделял древнейшее польское население страны на два класса: лехов, составлявших будто бы высший класс, и кметей, или крестьян, обладателей зависимой и неделимой земельной собственности. Лехи завладели княжеской властью и образовали государство, в котором кмети оказались порабощены. Этот взгляд Лелевеля нашел подкрепление в теории В. Мацеёвского («Pierwotne dzieje Polski и Litwy», 1844), согласно которой ляхи, основатели государственности среди полян, явились к этим последним от саксов, составляя у этого народа рыцарское сословие. Так было положено начало учению об иноземном происхождении лехов, или ляхов, в отличие от поляков, полян. В 1858 году Шайноха выступил с книгой: « Лехитское начало Польши», где он доказывает, что ляхи, высший класс в польском народе, имеют норманнское происхождение. Слово лях (или lag) будто бы скандинавского происхождения и означало товарища, соратника. В подтверждение своего взгляда Шайноха указывал на нормандский характер легенд, связанных с именами Кракуса, Ванды, Попеля и др. В противоположность Шайнохе, В. Кентшиньский отстаивал славянское происхождение ляхов, которые он отождествлял с лигиями, германским племенем, жившим, по свидетельству Тацита, между Эльбой и Вислой (Die Lygier, 1868). Мало-помалу, благодаря новому критическому направлению, польская историография освобождалась от этого лехитского призрака, но чрезвычайно настойчивым проводником этой теории явился во второй половине XIX века выдающийся знаток истории польского права, профессор Пекосиньский (Rycerstwo polskie wieków srednich, 3 тома, 1896-1901, и в других сочинениях, первоначально в статье «О powstaniu społeczenstwa polskiego w wiekach srednich, 1881). Он полагал, что лехиты, свободное земледельческое сословие, явились в VI веке по Рождеству Христову из Азии в Европу и поселились между Вислой, Одером и Нотецой; перейдя через Одер, они дошли до Эльбы. Их было всего 12 тысяч семей, или 60 тысяч человек. Несколько сот лет спустя к лехитам вислянским явились с запада (из «Древинии») лехиты древинские, занявшие местность в Великой Польше (Познань, Гнезно, Геч и, вероятно, Крушвицу). Они-то и создали польское государство. Теория Пекосиньского и взгляды многочисленных приверженцев «лехитских» теорий не могут быть признаны научными. А. Малецкий («Lechiсi w swietle historycznej krytyki», 1897) доказал, что самое название «лехиты» книжного происхождения (у Винцентия Кадлубка в XIII в.). Название «лях» (lech, у историка XIII века Фомы Сплетского: de partibus Poloniae, qui Lingones appeIantur, мадьярское название поляков lengyel, в старосербских источниках лех) народное. Быть может, оно принадлежало малопольскому племени, но рано было забыто (статьи Куника и Потканского в журнале Kwart. Histor. 1898).

Начало польского государства и династия Пястов. Оставляя в стороне легенды о Кракусе, Ванде и т.п., которые, быть может, хранили какие-нибудь смутные воспоминания о княжеских династиях отдельных польских земель, но подвергались в передаче поздней историографии прибавкам и осмыслениям в духе бродячих легенд, следует начинать историю польского государства с Пяста. Династия Пяста явилась на смену легендарного рода Попеля, о котором знает и первый историк Польши, аноним Галл (начало XII в.), в общем осторожный и достоверный хронист. Как можно судить по сохранившимся известиям о начале династии Пястов, род Попеля, княжившего в городе Гнезне, вымер, и Попель передал свою власть сыну крестьянина Пяста, Земовиту. Истинный смысл этого события был непонятен потомству, и в предании оно было окружено легендарными подробностями, заимствованными отчасти из житийной литературы. Уже в рассказе анонима Галла таинственные странники, не найдя приюта у князя Попеля, праздновавшего пострижины сына, нашли радушное гостеприимство у крестьянина Пяста, которому в благодарность они предсказали корону сыну его. В последнее время этот рассказ подвергся всестороннему исследованию. Так, А. Брюкнер (1897) полагал, что в этой легенде не скрывается никакой исторической основы, что это — поздний и сознательный вымысел, что самые названия Пяста (песта), его жены Репихи (репы), Попеля (пепла) представляют «вымышленные, грубо насмешливые прозвища». С. Шнейдер (1907) пошел еще дальше и дал мифологическое толкование рассказу Галла, в духе почитания земли и хтонических божеств. На более реальной почве стояли Матусяк (1902), производивший имя Пяста от глагола «пестить» (Пяст — пестун), и Гайслер, отметивший еще в 1898 году, что легенда, записанная в хронике Галла, соответствует преданию о святом Германе, рассказанному французским монахом Эриком (Vita S. Gеrmani, Miracula S. Germani, Iibri duo, половина IX в.) и получившему большое распространение в средневековой легендарной литературе (между прочим, в «Legenda Aurеа» Якова Де Ворагине, конца XIII в.). По мнению Войцеховского (1895), личного имени Пяст не существовало, но так называлась высокая придворная должность, соответствовавшая мажордомам у франков; как во Франции, так и в Польше институт мажордомов положил начало новой династии. «Paedagogus nutritor», Пяст, в IX веке сделался основателем династии Пястов. Несколько иначе формулировал этот взгляд Брухнальский (1906), которому принадлежит наиболее правдоподобная теория происхождения Пястов. Он полагает, что Пяст — название пестуна, воспитателя, и указывает на существующее у многих народов (особенно на Кавказе) родство по воспитанию. Воспитатель становится как бы приемным отцом своего воспитанника. Сочетая легенды о Германе с историческими преданиями о Пясте, Брухнальский приходит к выводу, что одновременно были совершены пострижины сына Попеля и Земовита, сына Пяста, что жена Пяста, Репиха, кормила грудью Попелевича, что (княжеское) имя Земовит дал сыну Пяста сам Попель и т.д. Таким образом, когда вымерла династия Попелей, то, на основании древнейшего права адаптации, престол получил сын Пяста (principatum concorditer adi piscitur Semovith, filius Pazt Chossistco nis у анонима Галла). После Земовита этот первый польский историк упоминает об его наследниках, сыне Лешке и внуке Земомысле, и потом о сыне последнего, Мешке. Мешко (Мечислав) является уже вполне историческим лицом, объединителем и просветителем польских земель. Он царствовал в половине Х века, когда немецкая империя начинает делать крупные завоевания на славянском Востоке. Под влиянием усиливающихся немецких государств начинается объединение и славян на Одере и Висле: так, в это время создается союз балтийских славян с ратарами во главе, а около половины Х века польские племена, жившие между Одером и Вислой, объединяются Мешком, о чем упоминает под 965 годом один из арабских географов. Норманны на Балтийском море, стремившиеся к занятию поморских городов (Jomsborg при впадении Одера) должны были столкнуться с завоевательными стремлениями Мешка, который, как полагают Кентшинский («Granice Polski w w. Х», 1894) и др., уже владел около 960 года Поморьем. И, вообще, в балтийской политике датчан и Поморья Мешко принимает живейшее участие; он воюет с немецким графом Вихманом, которому наносит сильное поражение в 966 или 967 году, и с Данией из-за Поморья (К. Wachowski, Jomsborg, 1914). Это вступление в круг обширных международных отношений сделало необходимым для польского князя принятие христианства, и в 968 году, женившись на дочери чешского князя Болеслава I, Дубровке, Мешко принял христианство. После этого Польша становится деятельным членом европейского конгломерата государств; Мешко вмешивается в распри немецких князей, но стоит на стороне императора Оттона, и историк Видукинд называет его «другом императора». Новая польская церковь была подчинена магдебургскому архиепископу и составила отдельное епископство, куда был назначен Иордан (между 966-968) с резиденцией в Познани. После смерти Дубровки (977) Мешко женился на саксонской принцессе Оде, вследствие чего сильно возросло в его стране влияние немцев. Вместе с саксами Мешко воюет против поморских и других западных славян, и выгода его положения в империи дает ему возможность в войне с чехами завоевать Силезию (990). На юге он воюет с русским князем Владимиром из-за червонорусских городов. После смерти Мешка (992) вдова его вместе с сыновьями (и, может быть, вторым мужем, поморским князем Дагоном, как полагает Стадницкий, «Die Schenkung Polens an Papst Iohannes XV um das Jahr 995», 1911), поднесла свои владения (в опеку) папе Иоанну XV. В сохранившемся, но значительно искаженном документе перечисляются владения Пястов в это время: они охватывали Поморье, часть Моравии, Лужицкое Мильчанское княжество, Силезию, Великую Польшу, но до Кракова, может быть, еще не доходили. Первое польское государство, созданное Мешком, представляло соединение земель не только польских, но и других западнославянских. В латинских хрониках Мешко называется то королем, то маркграфом (marchio, comes), хотя королем он, несомненно, не был. Литература о Мешке — в названной книге Стадницкого и в общих сочинениях: Abraham, «Historya organizaсуi Kosciola Polskiego do polowy XII wieku», 1893; O. Balzer, «Genealogia Piastów», 1895, и др.

Сыну Мешка, Болеславу I Храброму, пришлось считаться с документом передачи во владение папе земель Мешка. Как полагает правдоподобно Стадницкий, папская власть воспользовалась этим актом для того, чтобы объединить перечисленные в нем земли в церковном управлении. С этой целью было создано в конце 999 года архиепископство с центром в Гнезне; первым архиепископом был назначен Гауденций, брат святого Адальберта, Войцеха, убитого при обращении язычников (997) и погребенного в Гнезне. Ему были подчинены четыре епископа (в Гнезне, Кольберге, Кракове и Бреславе). В 1000 году император Оттон III посетил Гнезно и дал Болеславу важный титул патриция, «помощника и сотрудника империи и друга римского народа». Спор о том, был ли уже в это время Болеслав признан королем, должен быть решен отрицательно. Во всяком случае, освобождение польской церкви от немецкой было чрезвычайно важным политическим завоеванием Болеслава. Этот успех был достигнут благодаря дружественной политике Болеслава по отношению к империи, и он держался этой политики до смерти Оттона III (1002). В эту пору он расширил свои владения в Поморье, в Моравии и т.д. После смерти Оттона III Болеслав примыкает к партии немецких князей, боровшихся с императором Генрихом II, завладевает временно Чехией и ведет до 1018 года войны с императором, приобретя, по миру 1018 года в Будишине, Лужицы, город Любуш (Leubus), Моравию и признание независимости от Германии. На юге Болеслав завладел Краковом, червенскими городами, участвовал в русской удельной борьбе и в 1018 году взял Киев. Эти успехи сильно подняли престиж Польши и, благодаря усилиям в Риме своего брата, архиепископа Ламберта, Болеслав Храбрый в 1024 году получил разрешение от папы на королевский титул.

В 1025 году Болеслав умер. Сын его, Мешко II, был коронован королевской короной, как об этом свидетельствует сохранившаяся миниатюра (Balzer, Genealog. Piast.). Но он не был в состоянии удержать отцовское наследие, так как был окружен сильными и даровитыми государями, покушавшимися на польские владения и поддерживавшими в Польше требования братьев Мешка II, Безприма и Оттона, относительно уделов. Метко должен был отдать Словачину Венгрии, Поморье датчанам, Моравию — князю чешскому Бретиславу, Червонную Русь — киевскому князю и Лужицы — императору Конраду II. Не удалось Мешку удержаться и на собственном престоле, и только изъявление покорности империи возвратило ему корону. Когда Мешко II умер (1034), в Польше наступила до 1040 года смута, грозившая полным распадением государства и отклонением народных масс в язычество. Чешский князь Бретислав воспользовался этим положением страны, чтобы завладеть Польшей, но император Генрих III не сочувствовал чрезмерному усилению одного из славянских государств: он помог сыну Мешко II, Казимиру, находившемуся в монастыре; папа освободил его от монашеского обета и с помощью 600 рыцарей императора Казимир, прозванный Обновителем, вернул престол (1040-1058). Деятельность его была направлена, преимущественно, на восстановление границ королевства и воссоединение утраченных зёмель. При этом обнаруживается важный для последующего развития Польши факт уже наступающего падения центробежных стремлений княжеских родов отдельных земель. Народ и духовенство стоят на стороне объединения, и непястовские княжеские роды образуют аристократию, группирующуюся около королевского трона. Казимир вернул Силезию Польше (1054), а с империей поддерживал добрые отношения почти все время, так что при нем Польша объединилась и окрепла. Чрезвычайно важное значение имело царствование его сына, Болеслава Смелого (1058-1080). В это время шла борьба между императором Генрихом IV и папой Григорием VII, и вся католическая Европа делилась на два лагеря; чешский князь был на стороне империи, и к этой же партии, по-видимому, примыкал краковский епископ Станислав, тогда как Болеслав Смелый оставался приверженцем папы. Борьба с Русью, приобретавшая все большее значение, заставила Болеслава перенести свою столицу в Краков, что столкнуло его лицом к лицу со Станиславом. В своей внешней политике Болеслав продолжал традицию вмешательства в дела соседних государств: Чехии, Венгрии и Киевского княжества, с целью влияния, первенства или захвата. Но кардинальным событием его царствования (коронация королевской короной, 1076) является столкновение с епископом Станиславом, которому новейшая польская историография уделила много внимания (Гумплович, Войцеховский, Кшыжановский в Kwart. Histor., 1898, 1910). Такие факты, как название Станислава изменником у анонима Галла (neque traditorem орiscopum excusamus), отсутствие реакции со стороны папской власти на убиение Станислава, сопротивление и позже (даже в XIII в.) пап в вопросе канонизации этого епископа и другие факты заставили связать убиение Станислава с борьбой между папской и императорской властью. Епископ Станислав в этой борьбе поднял против Болеслава его брата Владислава Германа, и тогда был убит раздраженным королем (1079). Этот поступок возбудил против Болеслава народное негодование, он должен был бежать со своим сыном Мешком, и самое развитие королевской власти в Польше получило удар, от которого уже не могло оправиться. Преемник Болеслава Смелого, Bлaдиcлaв, называет себя в древнейшем сохранившемся княжеском акте (1081-1086) Ladizlaws Dei gratia dux Роlоniае, то есть князем, а не королем (Kwart. Histor., 1902). Расшатанность государства, вызванная катастрофой 1079 года, продолжалась при Владиславе Германе (1080-1102) и выразилась в неурядицах между князем и вельможами (особенно Сецехом, восставшим и против Болеслава Смелого) и между князем и его сыновьями, Збигневом и Болеславом. Эта последняя борьба привела к разделу Польши на две области, объединенные верховной властью князя: сын Владислава, Збигнев, получил Великую Польшу и Мазовию, другой сын, Болеслав Кривоустый, — Малую Польшу и Силезию. В Червонной Руси с 1087 года укрепляются русские князья, Рюриковичи. Польша явно вышла на новый путь государственного развития, характеризуемый выступлением могущественных сословий и стремлением к удельной политике. Первые годы царствования Болеслава Кривоустого (1102-1138) ознаменовались борьбой его с братом Збигневом, который нашел поддержку у императора и у чешского князя. Но их соединенные усилия оказались недостаточны для того, чтобы одолеть сопротивление Болеслава, и последний вышел победителем из войны и повел дальнейшую борьбу уже с целью завоевательной: он стремился завладеть устьями рек Одера и Вислы, для чего необходимо было покорить Поморье. И в этом отношении деятельность Болеслава увенчалась полным успехом; он покорил города Юлин и Штетин, а также остров Рюген. Привлекши на свою сторону влиятельное духовенство, Болеслав сумел укрепить свои владения и справляться с противодействием все усиливающихся стремлений вельмож к власти. Умирая, он разделил свою землю на уделы, нарушив прежний порядок, согласно которому уделы давались не в Польше, но в завоеванных землях. Теперь верховная власть, сеньорство среди других князей, было связано с владением Малой Польшей, где существовало всего менее традиций единодержавия; другими уделами являлись Силезия, Мазовия с Куявией, Великая Польша и Сандомирская земля. Постепенно политика этих уделов обособляется от общепольской; вельможи переходят от одного князя к другому, участвуют в их междоусобиях; блюстителем единства польских земель остается только духовенство. Каждая из удельных земель, в свою очередь, подвергалась дальнейшим разделам, вследствие чего могущество отдельных знатных родов сильно возрастает. Вельможи смещают неприятных им князей и ставят на престол угодных; вместе с тем все большее значение приобретают, при разрушении единства польских земель, императоры и соседние государи. Из князей этого удельного периода выдвигается один из сыновей Болеслава Кривоустого, Мешко Старый (умер в 1202), который задумал восстановить единодержавие и усмирить вельмож. Однако, его притязания на Краков встретились с сильной оппозицией вельмож, которые на собрании (colloquium) 1177 года постановили сохранить Малую Польшу в роде младшего сына Болеслава — Казимира. Это постановление, однако, не прекратило вражды между князьями. Смерть Казимира облегчила Мешку завоевание Кракова, куда он был впущен победившей партией вельмож и лишь по договору с последними. Таким образом, развитие удельной системы в Польше вело к усилению «можновладельческого» (магнатского) управления. По смерти Мешка то же сословие передало краковский престол сыну Казимира, Лешку Белому; и каждый из уделов продолжал жить собственной государственной жизнью. При Лешке и Краков потерял свое значение верховной польской земли и стал переходить по наследству на тех же началах, как и другие польские земли (согласно постановлению опять-таки вельмож и духовенства). Правда, этот принцип не был строго соблюден, и после смерти Лешка (1227) его вдова передала краковский престол силезскому князю Генриху Бородатому (dominus РоІоnie et Zlesie, как он называется в хрониках), однако единство польских земель этим принципом было окончательно уничтожено. Только даровитости, энергии и дипломатическим способностям отдельных князей удается лично для себя восстановлять такое единство путем подчинения себе различных земель. Такой личностью является в первой половине XIII века названный выше силезский князь Генрих. Он приобрел большую часть Великой Польши, где кипели раздоры после смерти Мешка Старого. Сын последнего, Владислав, начал борьбу со стремлениями духовенства обособиться от власти князя и приобрести полную свободу в управлении обширными имениями духовенства. Эта борьба закончилась поражением князя и соглашением 1210 года, по которому польская церковь получила обширные привилегии: ее подданные освобождались от государственных повинностей. Но и это не внесло успокоения в Великую Польшу, где князь боролся со своим племянником за власть. В 1231 году сын Мешка, Владислав, умер, и престол перешел к его противнику, Владиславу Одоничу, который думал укрепить свою власть полным подчинением папской курии и признанием независимости за духовенством. Однако эта политика вызвала восстание вельмож, которые и призвали Генриха Силезского. Мазовецкий удел обособился еще больше и, после временного подчинения Казимиру Великому в XIV веке, потом восстановил свою независимость, и только в 1526 году, после смерти последних мазовецких князей Пястовичей, перешел во власть короля Сигизмунда I. Эта история Мазовии объясняется ее географическим положением: необходимость постоянной борьбы с пруссами и ятвягами укрепляла здесь княжескую власть. Конрад Мазовецкий, чувствуя свое бессилие в борьбе с пруссами, опустошавшими своими набегами Мазовию и Куявию, призывает (1228) на помощь немецкий орден крестоносцев, которые и отдает земли в нижнем течении Вислы, Хелминскую и Лобавскую. С 1230 года крестоносцы приступают к завоеванию Пруссии, основывают (1231) Торн, (1237) Эльбинг и др., угрожают и Поморью (1253 разбит поморский князь Святополк), в 1254 с помощью чешского короля Оттокара завоевывают часть Восточной Пруссии, где основывают город Кенигсберг. Соединившись (1235) с меченосцами, крестоносцы все более теснят Литву и Жмудь. Мазовия же в это время все более дробится на уделы, дичает и останавливается в культурном развитии. Наиболее прогрессивным из польских уделов XIII века является Силезия, куда Генрих Бородатый привлекает массу немецких колонистов, искавших в Польше спасения от разбоев и рыцарских набегов, которые происходили в немецких землях. Генрих стремился к усилению княжеской власти и в этом стремлении столкнулся с тенденцией духовенства освободиться от всякой зависимости от князя. Борьба приняла острый характер, но князь не уступил, а его благочестивые подвиги и влияние его жены, святой Ядвиги, не позволяли видеть в нем врага церкви. После смерти его престол перешел к сыну, Генриху Благочестивому, но нашествие монголов (1241) и поражение Генриха при Лигнице положили конец развитию объединительной политики силезских князей.

Нашествие монголов имело весьма важное значение для истории Польши, особенно сильно отразившись на Малой Польше, куда хлынула теперь немецкая колонизация. Вследствие монгольского разгрома Малая Польша надолго лишилась своего первенствующего значения. Внутри Польши нашествие вызвало страшную смуту; единство государства было окончательно разрушено, уделы дробились все больше: усиливаются соседи Польши, крестоносцы, Литва, Галицкая Русь. Но в хаосе, наступившем после падения Генриха Благочестивого, выдвигается национальная идея, нашедшая благоприятную почву для своего развития в среде духовенства, стоявшего в католической церкви над государством, и вельмож, которые все более проникались сознанием служения не тому или другому князю, но всей земле. Во второй половине XIII века, как это прекрасно развил Семкович (Kwart. Histor., V), идея государственного единства Польши глубоко проникает в массы. Она выражается и в канонизации (1254 г.) святого Станислава, польского патрона, в житии которого (около 1261 г.) целая глава называется «de restauracione Regni Poloniae», и в общих правах, которыми пользовались духовенство или рыцарство, или немецкая колонизация. Это стремление к объединению польских земель выдвигает одного за другим претендентов на польский престол, среди которых все более видное место занимает мелкий удельный князь Владислав Локоток. Но более сильные претенденты, великопольский князь Пржемыслав и чешский король Вацлав III, с помощью сильной немецкой партии Кракова получили перевес, и только смерть молодого чешского короля Вацлава IV (1306) открыла Локотку дорогу на краковский престол. С этого времени Локотку пришлось выдерживать тяжелую борьбу, чтобы сохранить за собой краковский престол, присоединить к своим владениям Великую Польшу и обеспечить все свои земли от нападений крестоносцев. Между Владиславом, который в 1319 году добился от папы признания за ним королевского титула, и орденом начинается процесс из-за Поморья, закончившийся (1321) приговором папы Иоанна XXII не в пользу ордена. Война между этим последним и Локотком становилась неизбежна, и обе стороны деятельно готовились к ней, причем уже теперь обнаружилась общность интересов между Польшей и Литвой. Война началась в 1328 и продолжалась с переменным счастьем до смерти Локотка (1333), сын которого, Казимир, заключил мир с чешским королем Яном, союзником ордена, и с орденом: по первому договору (1335) Польша отказалась от притязаний на Силезию и Мазовию и уплачивала 20 тысяч коп грошей; со своей стороны, чешский король отказывался от прав на польскую корону; по договору же с орденом Польша уступала Хелминскую, Поморскую и некоторые другие земли ордену, сама же возвращала себе земли Добржинскую и Куявскую. Этот договор имел роковое значение для Польши, так как навсегда отрывал от нее Силезию и надолго другие земли по нижней Висле. Экспансии Польши на запад и север был положен предел, и для ее государственной политики оставались возможные исходы на восток и на юг. Оба эти пути и были пройдены польским королевством в его дальнейшем государственном развитии: первый из них вел в Мазовию, Литву и Жмудь, второй — в Галицкое княжество и на украинские и литовские земли. Тот процесс, который заставил перенести столицу из Познани в Краков, позже привел к созданию государственного центра в Варшаве, близко к Литве и русским землям (Брест и др.). Вполне отчетливо обнаруживается это новое направление польского государственного развития именно в царствование короля Казимира, при котором объединение и культурный рост польских земель сделали большой шаг вперед, и который был прозван вследствие этого Великим. Пользуясь беспорядками, происходившими в Галицком княжестве, Казимир завоевывает русские земли (1340 и дал.). Так как на них же претендует и венгерский король Карл Роберт, то Казимир, признавая верховные права Венгрии на Галицию (по договору 1350 г.) и уступая сыну Карла Роберта, Людвигу, польскую корону в случае своей бездетности, мог продолжать свою завоевательную политику в Галицком княжестве, которое за время его царствования очень тесно соединилось с Польшей и, конечно, не было уступлено Венгрии и впоследствии. Борьбу за Галицкое княжество приходилось вести с литовскими князьями, так что соединение Польши с Литвой могло разрешить и галицкое соперничество между ними. Спор с крестоносцами был, наконец, разрешен в духе соглашения Владислава Локотка в 1343 году, тогда как воинственные намерения чешского короля Яна Люксембургского прекратились только с его смертью (1346). Между сыном Яна, Карлом IV, и Казимиром существовали, напротив, дружественные отношения, основанные на интересе обоих славянских государей к культурно-просветительной деятельности. Перед Казимиром стояла важная задача — создать для своей страны законодательство, основанное на единстве княжеской власти. Этой задаче служили статуты, введенные Казимиром (малопольский Вислицкий 1348 и великопольский Петроковский). Эти законы посвящены преимущественно вопросам судопроизводства и уголовному уложению; необходимо было положить предел самовластию знати, точно установить отношение крестьян к землевладельцу и т.д. Весьма широка была также деятельность Казимира и в других областях устроения государства (войско, монета, торговля); он же основал (1364) в Кракове университет, который, однако, после его смерти прекратил существование. Связывая свои судьбы все более тесно с Венгрией, Казимир должен был принять участие в готовившейся (1362) войне Венгрии с Карлом IV; но война не разгорелась. Важным приобретением для Польши было признание мазовецким князем Земовитом ІІІ (1385) своей ленной зависимости от Казимира. Вельможи при бездетности короля берут на себя заботу о будущем; малопольские паны вступают в соглашение с Людовиком Венгерским, тогда как великопольские паны, недовольные Петроковским статутом, заключают договор между собой (конфедерацию) по образцу немецких рыцарских союзов и отказывают в повиновении Казимиру, который (1357) усмирил восстание и жестоко расправился с его руководителями. Без мужского потомства Казимир умер в 1370 году. Династия Пястов с его смертью прекратилась, и польские земли грозили распасться.

Государственное право в Польше в эпоху Пястов. В течение четырех столетий, во время которых во главе польских земель стоят князья из династии Пястов, происходит весьма важный исторический процесс, смысл которого заключается в том, что Польша из первоначального союза или соединения родовых племен превращается в государство с европейским укладом. Факторами этого процесса явились принятая с Запада христианская цивилизация и участие Польши в международных, преимущественно западноевропейских отношениях. Церковь и рыцарство, города и селения, пользовавшиеся немецким правом, определили характер и размеры верховной власти и положение основного земледельческого класса населения. Крестьянство, свободное в древнейший период образования польских земель, превращается к концу XIV века в массу, прикрепленную к земле и обязанную известными повинностями по отношению к землевладельцу. С развитием могущественного класса дворян-землевладельцев и влиятельного духовенства, подчиненного верховной папской юрисдикции, утрачивает все больше в своем значении и княжеская (или королевская) власть. По мнению Бальцера, первый период в развитии внутренно-государственных отношений в Польше заканчивается в начале XIII века, когда появляются первые крупные привилегии польской церкви (1211). После этого и другие сословия приобретают привилегии или большие или меньшие права на самоуправление, и этот процесс, начавшись еще при Пястах, достигает особенного развития в эпоху междуцарствия после Казимира и затем при первых Ягеллонах (до 1505 г.), сменяясь полным господством шляхетских установлений. По вопросу о государственном строе Польши в этот первый период польская наука не могла прийти к бесспорным выводам, главным образом потому, что материал для суждений крайне незначителен. Бобржинский (Geneza spoleczenstwa polsk. nа podstawie kroniki Galla i dyplomatów XII w., 1881) полагал, что основным классом в населении Польши XII века являлись земледельцы, жившие на княжеской (то есть государственной) земле и подчиненные непосредственно князю и его чиновникам. Из свободных же земледельцев вырабатывалось сословие «влодык», лиц, получивших в Польше или за границей рыцарское звание; еще выше стоял класс магнатов, известных по свидетельству Галла уже в половине XII века. Юридически ни влодыки (milites), ни магнаты (nobiles) еще не пользовались особыми правами и привилегиями и были подчинены, как и все остальное население, княжеской власти. Несколько иную структуру польского общества предполагает Малецкий (Wewnętrzny ustrój w pierwotnej Polsco, 1875), который находит сословные подразделения на землевладельцев-шляхтичей и на крестьян уже в самом начале польского государства. Эти крестьяне делились на три группы: лично-подчиненных землевладельцу и свободных от подчинения князю; совершенно свободных, подчиненных только князю и составивших главный контингент, из которых образовалась позднейшая шляхта; промежуточный и самый многочисленный класс крестьян, арендовавших частные земли, но подчиненных князю. В мелких свободных земледельцах видит наиболее многочисленный класс населения и Смолька (Мieszkо Stary и jego wiek, 1881). Из новейших исследователей следует упомянуть Пекосиньского (Ludnosc wiesniacza w Polsce w dobie piastowskiej, 1897), Шелёнговского (Chłopi dziedzice we wsiach na prawie polskiem do konca XIII w., 1899) и др. Благодаря их исследованиям, наличность свободного крестьянского населения, владеющего по праву наследования своими землями, стала несомненной, и дальнейший путь научного изучения направился в сторону вопроса о том, как это свободное состояние заменилось крепостным. Изучение древнейших жалованных грамот Требницкому монастырю (в Силезии, 1202-1208) показало, что рыцарская земельная собственность предшествовала в некоторых местностях княжеской, и что эта последняя вытесняла рыцарскую, приобретаемую князем путем купли или мены, однако без земледельческого населения ее. Людей прежний землевладелец выводил на другие земли, или, вообще, это население не переходило вместе с землей в руки нового владельца (cм. К. Grodecki, Księzęса włosc trzebnicka na tie organizacyi majatków ksiazęcych w Polsce w ХІI w., Kwart. Histor., 1912, здесь и литература). Конечно, эта наличность населения, прикрепленного к лицу владельца, не исключает существования, как переходного состояния, свободного землевладельческого крестьянства, находившегося в упадке уже в XII веке. В XIII веке организуется шляхта, и в том же веке складывается крестьянский и городской быт на «немецком праве», то есть по образцу тех прав, какими пользовались немецкие деревни и города. Немецкая колонизация, начавшаяся в Силезии в XII-XIII веках и образовавшая к началу XIV века сеть деревень в 400 (Бальцер) поселений, создавала новые отношения между населением и землевладельцем: последний имел право только на подать от колонистов, управляемых собственным солтысом (немецкий Schultheiss), но не мог распоряжаться их личностями. На тех же основаниях возникают городские поселения, пользующиеся правами города Магдебурга или других немецких городов. Во главе их стоят войты (Vogt) и городские советы. Города, служившие в XIII-XIV веках весьма важными торговыми и промышленными пунктами, были населены главным образом иностранцами, как немцами (Краков, Бреславль и др.), так и другими (например, армянами во Львове). Точно так же рано появляются в Польше евреи, которые в 1264 году получают от князя Болеслава Благочестивого привилегию, по образцу австрийской: они подчиняются князю и пользуются его охраной. Княжеская власть в этот первый период истории Польши еще никем не ограничена. Во главе городов (castellum) стоят княжеские чиновники — каштелляны, которые в эпоху наибольшего развития удельной системы в Польше обнаруживают стремление обособиться от княжеского произвола и сохранять свои должности независимо от того, к какому уделу переходил город. Точно так же обособляется должность воеводы, стоящего во главе всего управления уделом, а также этот процесс переживают и другие должностные лица удельной земли. Таким образом, в более значительных землях возникает по несколько воеводств (Познанское, Гнезненское, Калишское в Великой Польше, Иновроцлавское и Добржинское в Куявской земле, Краковское и Сандомирское в Малой Польше и т.д.). Необходимость управлять землями, помимо этих должностных лиц, связанных с территорией, с помощью и таких сановников, которые бы непосредственно зависели от князя, заставила ввести в конце XIII века и особенно в течение XIV века должность старост, которые объединяют под своей властью всю удельную землю и являются наместниками королей. С развитием института старост падает значение как земских сановников, так и каштеллянов; централизация управления в руках старост поглощает удельные тенденции. Одновременно возникают чисто придворные должности, каковы краковские канцлер и подканцлер. Канцлер заведует придворной канцелярией короля, постепенно забирая в свои руки управление и всеми отдельными землями королевства. Казначейской частью заведует скарбник, который также расширяет свою власть и на другие земли, а в этой своей расширенной компетенции приобретает название подскарбия. Чем сильнее, однако, становится система централизации верховного управления, тем важнее для земских должностных лиц сохранить свое значение в местном управлении и держать в своих руках управление землей. С их мнением, как со взглядами влиятельных местных людей, князь и позже король должны были считаться. Из прежнего дружинного веча, унаследованного, быть может, от праславянской эпохи, развивается вече (wiece, colloquium generale), на которое съезжаются, сначала по призыву князя или короля, местные сановники. В XII веке они приобретают иногда и более широкое значение: так, вдова Болеслава Кривоустого, желая посвятить дочь в монахини, спрашивает у веча позволение на это. В 1177 году вече в Ленчице вынесло постановления, которые были утверждены папой и имели значение для всей Польши; оно объединило вельмож всего государства, собралось без инициативы князя и, признав суверенитет папы, этим самым ограничило княжескую власть. Однако до конца династии Пястов вече не было законодательным органом, и класс дворянства не выступал с определенным кругом привилегий. Источники сообщают о распрях вельмож с князьями, об отдельных могущественных вельможах (alti sanguinis miles Petrus Wlostides у Кадлубка и др.), но о привилегиях шляхты, как таковой, памятники еще не говорят. Единственно привилегированным в это время сословием (кроме городов и селений, основанных на немецком праве), было духовное, которое в 1180 году лишило князя на Ленчицком вече права наследовать недвижимость после епископа (jus spolii), а с начала XIII века добилось права избрания епископов в капитулах, помимо княжеской воли. Постепенное накопление привилегий, дававшихся князем тому или другому шляхтичу (miles), подготовило развитие привилегированного шляхетского класса, но этот процесс завершился уже после Казимира.

Польша после смерти Казимира Великого до 1386 года. Со смертью Казимира права на краковский престол переходили, по его соглашению с венгерской династией, к Людовику Венгерскому, но вельможи и шляхта не считали нужным считаться с этим завещанием, и в Польше образовалось несколько политических партий. Выступили с претензиями на престол и удельные князья Пястовичи, из которых наиболее влиятельным был Земовит Мазовецкий. Современник, гнезненский архидиакон Ян из Чарнкова, в своей хронике подробно рассказывает о смутах, ознаменовавших эту эпоху. Особенно резкий антагонизм обнаружился между консервативной мелкой великопольской шляхтой, стоявшей на стороне Пястов, и малопольскими вельможами, сторонниками новых отношений между королем и шляхтой. Они и доставили Людовику преобладание и престол в Кракове, тогда как в Куявии вспыхнуло восстание. Не имея сыновей и желая передать престол дочерям, Людовик заключил с шляхтой договор, известный под именем Кошицких привилегий (1374). В силу этих привилегий шляхта избавлялась от всяких платежей податей и налогов, кроме уплаты 2 грошей с населенного и обработанного участка земли (лана); шляхта обязывалась помогать королю в случае неприятельского вторжения в королевство и т.д. В 1375 году были даны привилегии городам и в 1381 году духовенству. Однако, король оставлял Польшу в пренебрежении, управлял ею через посторонних лиц и возбудил против себя национальное движение в стране. В 1382 году он внезапно умер, и венгерцы призвали на престол не младшую его дочь Ядвигу, как было условлено, а старшую, Марию, которая была предназначена в королевы Польши. Таким образом предстояло соединение Польши с Венгрией, против чего шляхта восстала. На нескольких съездах, к которым теперь перешла вся власть в стране, партии разделились: одни настаивали на приезде венгерской принцессы в Краков, другие — на избрании в короли мазовецкого князя Земовита. Ядвига не могла приехать в Польшу до 1384 года, и в стране господствовала анархия, о которой с ужасом говорит современная хроника.

Польше грозил развал, но объединение шляхты спасло положение. Польша, будучи отрезана крестоносцами и Бранденбургом от распространения на запад, стала распространяться на восток, в литовские и русские земли, где она сталкивалась с завоевательными стремлениями молодого Литовского государства. Соединение польской и литовской династий диктовалось интересами обоих государств, и в 1386 году литовский князь Ягелло женился на Ядвиге и был избран в польские короли. Династия Ягеллонов продолжалась до 1572 года.

Король Владислав Ягелло (1386-1434). Эпоха короля Владислава Ягеллы, первого князя литовского, который порвал с русскими традициями Литовского княжества и обратился к Польше и католичеству, приняв и сам вторичное крещение по католическому обряду, — эта эпоха представляет поворотный пункт в истории Польши. При нем определенно наметились будущие направления как внешней, так и внутренней политики ее. На западе Польше приходилось удержать напор германизма, в виде немецкого ордена крестоносцев, на востоке — закрепить связи Польши с Литвой актами общегосударственного значения, на юге — подчинить польской культуре и колонизации русские земли, находившиеся в обладании Литовского княжества. Во внутренней политике должны были получить дальнейшее развитие классовые привилегии шляхты, которые только в XIV веке окончательно сложилась в сословие. Литва и Польша одинаково страдали от угрожавшего им немецкого ордена, и в ту пору, когда Ягелло вступил на польский престол, Литва находилась в особенно отчаянном положении, а из польских земель соперник Ягеллы, Владислав Опольчик, Добржинскую передал (1391) ордену. Вообще, замышлялся широкий и гибельный план раздела Польши между орденом, Бранденбургом и Венгрией, и Ягелло спешил примириться с Витовтом, с которым враждовал из-за обладания Литвой, и затем с Сигизмундом, венгерским королем. Выступил против ордена и чешский король Вацлав, так что все планы ордена и Владислава Опольчика рухнули. В 1400 году заключена новая уния между Витовтом и Ягеллой: первый получал в пожизненное владение Литву, но после смерти должен был передать ее польской короне; далее было признано, что в случае смерти короля Ягеллы без потомства поляки без ведома и совета Витовта и литовцев не выберут себе короля, так как союз государств должен был сохраняться неразрывно. Укрепив это единение государств, Витовт и Ягелло могли энергичнее бороться с орденом, который, несмотря на временные перемирия (мир в Рацёнже 1404), продолжал угрожать Литве. Наконец, в 1410 году произошла знаменитая битва при Грюнвальдене (Танненберге), окончившаяся полным поражением немцев и их союзников (см. Грюнвальденская битва). Однако, нерешительность Ягеллы дала возможность ордену оправиться, и Торнский мир (1410) не дал Польше территориальных приобретений, хотя моральные последствия победы были очень велики. Литва, Жмудь, возвращенная ей по Торнскому миру, и русские земли, которым также угрожала политика ордена, увидели в Польше сильную защитницу своей независимости и развития, и результатом этого настроения была Городельская уния 1413 года, расширившая права польской шляхты на литовскую и допустившая общие сеймы их в Люблине или других местах, когда это будет надобно. В этом направлении закрепления связи Польши с Литвой, несмотря на разнородные интриги со стороны империи и князя Витовта, а также в борьбе с орденом, который (1422) окончательно отказался от Жмуди, развивалась внешняя политика Ягеллы до его смерти (1434). Этой необходимостью постоянных военных действий объясняется шляхетская политика Ягеллы, заключавшаяся в новых уступках шляхте и духовенству. Так, в 1404 году в грамоте, выданной в Новом Корчине на сейме (conventio generalis), говорилось, что сейм добровольно и на один раз согласился уплатить налог по 16 грошей с лана (communitas praelatorum, baronum nес non nobilium... nес coacti, nес compulsi). После этого Ягелло, нуждаясь постоянно в средствах, созывал шляхту отдельных земель на сеймики по воеводствам. Первоначально сеймики служили только органами местного шляхетского самоуправления, но, когда король был вынужден обращаться к ним за средствами, они приобрели влияние и на общую политику государства, но только при сыне Ягеллы, Казимире, по Варшавскому статуту 1454 года, они получили значение законодательных органов, причем против магнатских притязаний были выставлены права шляхты. Зародыши общего польского сейма относятся также к началу XV века; начала его восходят к съездам коронных сановников, происходившим уже в XIV веке. В эпоху Ягеллы в этих съездах (сеймах) участвовали только сановники (будущий сенат), тогда как шляхта только присутствовала на них. В конце XV века эти отношения совершенно изменились, и представители сеймиков (nuntii) имели решающий голос, тогда как сенаторы до 1505 года пользовались только совещательным голосом; вообще же, до этого времени важнейшая роль принадлежала сеймикам. Эволюция польского конституционного права, принявшего вполне определенную форму только в 1505 году, намечалась уже при короле Ягелле, как и дальнейшая эволюция шляхетских свобод, формулированных первоначально в области экономических отношений Кошицкими привилегиями. Духовенство стремилось к привилегиям в союзе с шляхтой. Из привилегий важнейшими явились право самоуправления с помощью лиц, назначаемых королем из числа шляхтичей (1386), и свобода личности (nеminem captivabimus nisi jure victum, 1422). Так как сам король нередко нарушал эти привилегии, то шляхта пользовалась затруднительным положением короля, чтобы добиться подтверждения их. В 1430 году в Иедльне и в 1433 году они были торжественно утверждены Ягеллой и сохранили свое значение до конца Речи Посполитой. Несмотря на трудности политической борьбы в царствование Ягеллы, польское королевство делает при нем дальнейшие успехи в области культурной жизни. Являясь областью транзита товаров с Востока в Западную Европу, южная часть королевства богатеет, и в ней развиваются крупные складочные пункты: Львов, Люблин, Каменец и др., куда направляется еврейская, армянская и немецкая колонизация. Городское сословие богато и еще не подавлено шляхтой. Крестьянство также сохраняет еще права личности и может искать управы у суда в случае обиды со стороны землевладельца; оно может также оставлять его и переходить к другому помещику. При Ягелле Польша (особенно Краковское епископство) имела уже около 200 школ; в 1400 году был восстановлен и дополнен богословским факультетом основанный при Казимире Великом, но распавшийся потом краковский университет. О Ягелле и его эпохе основное сочинение А. Prochaska, Król Władysław Jagietto, 2 тома, 1908.

Польша при сыновьях Ягеллы (1434-1492). После смерти Ягеллы опять поднялся вопрос о престолонаследии, причем на одном из съездов вельмож выставляется кандидатура мазовецкого князя Земовита. Однако, стараниями канцлера Збигнева Олесницкого удалось отстоять права детей Ягеллы на престол Польши, и королем был избран старший сын его, Владислав. В стране происходила борьба партий, а также получило значительное распространение гуситское движение, настаивавшее на принципе избрания королей. В качестве компромисса с гуситской партией была устроена должность туторов, или провизоров отдельных областей, представлявшая широко развитое начало децентрализации. Это установление, однако, еще более усилило анархию. При избрании своем Владислав обязался соблюдать все прежде данные привилегии и права. Русь и Подолия были уравнены в правах с Польшей; в борьбе шляхты с духовенством Олесницкий счел необходимым сделать некоторые уступки шляхте, касавшиеся десятинного сбора в пользу церквей, и в 1437 году он заключил с частью шляхты соглашение (Laudum cracoviense), а в 1438 году шляхта соединилась в союз (конфедерацию) и выработала договор (Compositio Clenodiorum) для совместной защиты католической церкви и королевских прав (Prochaska, Kwart. Histor., 1901). Этой партии удалось одержать (1439) полную победу над анархическими и гуситскими элементами в стране, упразднить институт туторов и восстановить порядок. Соперничество между собой нескольких пап привело польскую церковь фактически к полной независимости, и соединение церкви с королевской властью обещало Польше благоприятное развитие. В Галицкой Руси обнаруживаются стремления к церковной унии, поддерживаемые влиятельным кардиналом Олесницким. Наконец, в 1440 году, после смерти венгерского короля Альберта, Владислав был призван и на венгерский престол, и это избрание делало его по необходимости защитником христианства в борьбе с все надвигавшимися полчищами турок. Двинувшись во главе значительного войска в Турцию, Владислав столкнулся с громадными силами султана Мурата у города Варны и в битве (1444) погиб. Престол переходил таким образом к его брату, Казимиру, который, однако, не принял его, ожидая возвращения брата, без вести погибшего, и оставался в Литве, где после свержения Сигизмунда Кейстутовича был великим князем. Избрание Казимира на польский королевский престол было государственной необходимостью, так как иначе прекращалась уния Польши с Литвой. Это сознание дало возможность Казимиру требовать избрания без всяких условий, то есть без уступки Польше Подолии и Волыни, принадлежавших Литовскому княжеству, и без новых привилегий шляхте. Стремясь к самовластию, Казимир резко столкнулся и с Олесницким, продолжавшим опираться на шляхту, и с самой малопольской шляхтой, настаивавшей на присоединении украинских земель к Польше, тогда как Казимир держался дружно с великопольской шляхтой, не заинтересованной в этом последнем вопросе. Конфликт, грозивший чуть не низложением короля, разрешился (1453) обещанием Казимира не отрывать от государства земель, с ним связанных, то есть Литвы, Руси, Подолии, Молдавии и др., и король вышел победителем из конфликта с Олесницким, который вскоре умер. Успешна была политика Казимира и в прусском вопросе, так как после Грюнвальденского сражения орден продолжал падать. В 1454 году прусское рыцарство и города обратились к Казимиру с просьбой избавить их от ордена, присоединив Пруссию и Поморье к Польше. Началась война, в которой Казимир одержал победу лишь тогда, когда прибег к помощи наемного войска, а чехи, состоявшие на прусской службе, перешли на его сторону. В 1466 году была одержана Казимиром победа при Хойнице, и заключен мир в Торне, по которому Польша приобрела Мальборг, Эльбинг, Вармию и др. Орден остался в Восточной Пруссии и признал ленную зависимость от Польши, а новым областям этой последней было предоставлено самоуправление. Приобретение устьев Вислы имело громадное значение для Польши, открывая водные пути для ее торговли хлебом. Казимиру же удалось установить единство польских земель, так как последняя удельная земля, Мазовия, при нем почти вся соединилась с Польшей (1462 часть западной Мазовии, 1476 Сохачев, 1496, уже после смерти Казимира, Плоцкая земля). В 1444-1494 годах соединились с Польшей и другие части Мазовии. Междоусобия, происходившие в Чехии и Венгрии, дали возможность Казимиру искать здесь тронов для своих сыновей, и широкий план первой «славянской федерации» до некоторой степени осуществился: Чехия и Венгрия были соединены в руках сына Казимира, Владислава, тогда как другие части плана (как избрание Фридриха на престол Вармийский) не удались. Во всяком случае, эпоха Казимира Ягеллоновича чрезвычайно подняла международный престиж Польши, а также ознаменовалась укреплением королевской власти в борьбе с духовенством, развитием новой гуманистической образованности в стране и созданием сильного национального сознания в шляхте, что подготовило появление в следующем столетии национальной польской литературы. Однако в борьбе со шляхетскими притязаниями на господство в государстве и Казимир оказывается более слабой стороной. Так, король обязался сначала перед великопольской, а потом перед шляхтой и других земель не изменять законов и не объявлять войн без согласия всей шляхты на сеймиках. Казимиром же был введен институт генеральных сеймов, состоявших из представителей отдельных сеймиков. Отсюда возник обычай собирать послов в один областный сейм (в Петрокове), в посольскую палату, которая вместе с прежним совещанием сановников (названным теперь сенатом) образовала общий сейм королевства, хотя сейм еще не превалировал над сеймиками, и король мог в нужных случаях апеллировать к последним. Шляхетская политика, требовавшая сословных привилегий, вредно отозвалась на городах, которые не сумели объединиться в союзы для общей борьбы за свои права и постепенно утрачивали и политическое, и торговое значение. Крестьяне все более прикреплялись к земле. В стране население было редко (не более 4-5 миллионов в конце XV века во всем Польско-литовском государстве), средства казны ничтожны (50-70 тысяч венгерского золота, в то время как Венгрия давала 400 тысяч, Бранденбург 100 тысяч). Об этой эпохе важны сочинения Папе (F. Рарéе): Polska и Litwa nа przełomie wieków srednich, 1904, и Studya i szkice z czasów Kazimierza Jagiełłonczyka, 1907.

Польша при последних Ягеллонах (1492-1572). Из сыновей Казимира Ягеллоновича последовательно занимали польский престол трое: Альбрехт (1492-1501), Александр (1501-1506) и Сигизмунд (1506-1548). Их время характеризуется окончательным установлением польской шляхетской конституции с сеймом, как верховным законодательным учреждением, дальнейшим развитием шляхетских свобод и уже намечающимся усилением соседей и соперников Польши в ущерб ее собственному значению. Вместе с тем и личности самых королей подвергаются влияниям новых государственных отношений: они все менее оказываются способны к широким политическим замыслам, к энергичному отстаиванию своих прав, к упорядочению государственных финансов и укрощению шляхетского своеволия и т.д. Старший сын Казимира, Альбрехт, обнаруживает еще некоторую инициативу, предприняв, впрочем, крайне неудачный поход на Буковину (1497) и придя к соглашению со шляхтой ради упорядочения судебной части в королевстве и увеличения государственных доходов, за что шляхта получила новые права при занятии духовных и государственных должностей. Но его брат, Александр, занимавший с 1492 года литовский престол и призванный на польский трон после смерти Альбрехта, оказался неспособен продолжать начатую этим последним борьбу с магнатами, в которой Альбрехт опирался на рядовую шляхту. Александр подчинился магнатам и в 1501 году отдал власть в их руки, а сам удалился в Литву. Это вызвало анархию внутри страны и постоянные набеги татар. Анархия продолжалась до тех пор, пока, вняв мольбам шляхты, король не вернулся (1504) в Польшу. В 1505 году он издал один из важнейших актов в истории Польши, конституцию «Nihil поvi», которая определила законодательную деятельность двухпалатного сейма, дав решающий голос и сенату, как верхней палате его. По замечанию профессора Бальцера, в этой радомской конституции отразилась и кристаллизовалась та основная эволюция общественного и политического устройства, которую прошла Польша на переломе XV и XVI веков. Организация сейма, как исключительно шляхетского учреждения, утвердила решительный перевес шляхетского элемента в области общественных отношений: устранение городских «послов» (депутатов) выразило угнетение низших общественных слоев, было развитием и окончательным словом тех ограничений, которым подверглись эти слои во второй половине, а особенно в конце XV века; снабжение организованного таким образом сейма полнотой законодательной власти в области «посполитого (общегосударственного) права отдавало судьбы низших сословий в руки шляхты, обещало на будущее время последовательную политику в направлении их угнетения». При Александре делается попытка установить и определенный административный строй (должности коронных маршала, подскарбия и канцлера) и произвести кодификацию законов (собрание законов 1506 г., произведенное канцлером Яном Ласким). Но при нем государственные доходы упали еще ниже (всего до 20 тысяч дукатов в год). При младшем брате Альбрехта и Александра, Сигизмунде I, внешняя политика Польши характеризуется отречением от всякой инициативы. Попытка организовать государственную оборону с помощью проведения закона 1512 года «о посполитом рушенье» (всеобщем ополчении), по которому шляхта, разделенная на пять округов, должна была по пяти лет выставлять войско для охраны восточных и южных границ, эта попытка не удалась: сенаторы провалили ее. Рухнула также надежда образовать постоянное войско и упорядочить государственную казну: все проекты этого рода разбивались о сопротивление вельмож-сенаторов, забравших в свои руки, вопреки закону 1454 года о несовместимости должностей сенатора и старосты, все важнейшие должности. Лишенный не только законодательной, но и исполнительной власти, постоянно нуждавшийся в средствах и пользовавшийся для приобретения их залогом государственных имуществ и иными способами, король Сигизмунд не мог предпринимать сколько-нибудь решительных шагов и во внешней политике. Между тем, великий князь московский, Василий, выступил с завоевательной политикой по отношению к Литве, и в 1508 году Сигизмунду пришлось вступить в войну с Россией и в 1513 году отдать ей Смоленск. Эта война велась до 1523 года. Так же неудачна была и западная политика Сигизмунда, представлявшая отречение от системы Казимира Ягеллоновича. Желая привлечь на свою сторону Австрию во время войны с Россией, король заключил (1515) с императором Максимилианом соглашение, в силу которого Чехия и Венгрия должны были в будущем перейти под власть Габсбургов. Это был открытый отказ от Ягеллоновской идеи славянской федерации в Средней Европе. Брак (1518) Сигизмунда с итальянской принцессой Боной Сфорца еще более подчинил Польшу империи, так как из-за приданного Боны, маленького итальянского княжества Бар, Сигизмунд втянулся в бесконечные споры с соседями и должен был прибегать к верховному суду императора. Наконец, и прусские отношения Польши привели к полному краху. Имея возможность в войне с орденом и Пруссией уничтожить своих противников, присоединить Пруссию и прекратить существование ордена, Сигизмунд без всякой надобности примирился (1525) с герцогом бранденбургским Альбрехтом, признал его наследственным и светским герцогом Пруссии и удовольствовался признанием вассальных отношений его к Польше. И в своей внутренней политике Сигизмунд обнаруживает ту же неуверенность. Желая задержать развитие в Польше протестантских учений, шедших из Пруссии, он издавал строгие эдикты против еретиков, запрещал читать еретические книги и ездить за границу, но все эти постановления оставались мертвой буквой. Развившийся в XVI веке обычай передавать все важнейшие судебные дела (по уголовным делам, апелляция и т.д.) на решение самого короля на сейме ввел в судопроизводство чрезвычайную волокиту, которая только в 1578 году была устранена учреждением коронного трибунала. Но все эти недостатки государственного механизма Польши еще не давали себя чувствовать особенно сильно, так как престиж государства еще не упал, а богатая и независимая шляхта, поддерживавшая живое общение с западной культурой, содействовала цивилизации Польши. После смерти Сигизмунда I на престол вступил его сын, Сигизмунд Август (1548-1572), одна из замечательнейших личностей в истории Польши, человек новых взглядов и сердечных требований. Разделяя общешляхетские воззрения на соотношения сословий в государстве, он уже и не пробует бороться за права короны и предоставляет все бóльший простор развитию шляхетской свободы. Но точно так же он отстаивает и свои права в области личной жизни и их умеет защищать. Почти до полного разрыва с сенатом довел короля брак его с Варварой Радзивилл, которая пользовалась среди шляхты плохой репутацией, но Сигизмунд Август предпочитал отказаться от престола, нежели от любимой женщины, и, наконец, сенат пошел на уступки и признал законность этого брака. Перед государством стояли очень важные задачи, так как всеми ощущалась необходимость реформ в области государственной и церковной жизни. Реформационное движение, охватившее католическую Европу, проникло в Польшу уже в царствование Сигизмунда I в виде требования национального собора для преобразования церкви и в виде общего религиозного брожения среди шляхты. Представители католической церкви обнаружили такую неуверенность и растерянность, что о борьбе их с реформационными стремлениями сначала не могло быть и речи, и в Польшу постепенно проникают все те религиозные протестантские учения, какие волновали в ту пору Европу. Кроме лютеранства, укрепившегося в поморских городах и отчасти в Великой Польше, но не имевшего в Польше шансов для большого распространения в виду недружелюбного отношения большинства шляхты к немцам, здесь появляются богемские братья (с 1548 г.), кальвинисты, во главе которых стоит представитель одной из самых аристократических фамилий Ян Лаский (см.), антитринитарии. Высшее католическое духовенство, привлекши на свою сторону короля (1550), попробовало подавить движение крутыми мерами и вынесло обвинительные приговоры некоторым из опаснейших приверженцев протестантства, но эти приговоры остались без всякого дальнейшего движения, так как светская власть не думала приводить их в исполнение, и с 1551 года прекратились самые процессы. Последующие года представляют эпоху наибольшего расцвета протестантизма в Польше; религиозные интересы охватывают все общество; с планами реформации церкви соединяются горячие стремления к реформе государства; Польша переживает эпоху самого яркого расцвета мысли, которая отражается и на литературе, выдвигающей в XVI веке ряд ярких талантов. Петроковский сейм 1555 года ознаменовывает полную победу свободы совести в Польше. Однако, отсутствие общепризнанных вождей реформации, верность народной массы католичеству, самая возможность проповеди самых различных учений, ни для кого необязательных, реформа католической церкви после Тридентского собора и выступление из ее рядов убежденных защитников церкви (Гозий и др.), — все это подорвало развитие польской реформации. В 1570 году сандомирский съезд вырабатывает соглашение между протестантскими учениями, но дело польской реформации непрерывно падало, и в конце XVI века она была уже бессильна. Литература по истории польской реформации указана в моей статье в «Научном Историческом Журнале» за 1914 год. Из новейших цельных обзоров этого движения лучший Th. Wotschke, Geschichte der Reformation in Polen, 1911.

Реформа государства при Сигизмунде Августе не удалась так же, как реформа польской церкви. На сейме 1550 года было выставлено требование собрать свод обязательных для всех законов (ехеkucya praw) с целью борьбы с магнатской анархией, но все старания короля и сейма в этом направлении встречались с непреодолимым сопротивлением вельмож. Между тем внешняя политика показывала, что государство без сильной исполнительной власти, без денег, без войска, с подавленной городской торговлей и промышленностью идет к упадку, и Сигизмунд Август с 1561 года вступает в ближайшее единение со средней шляхтой, возвышая этим еще более значение последней. В 1561 году сейм добился от магнатов возвращения государственных (коронных) имуществ, которые в разное время были розданы во временное пользование магнатам за различные услуги, но так и остались в их владении. Возвращенные имения были разделены на две группы: одна служила для содержания королевского двора, другая раздавалась в награду за службу в виде аренд. Эта система сделалась источником всевозможных злоупотреблений и привела, в конце концов, к тому же захвату государственных имуществ отдельными лицами, против которых она должна была бороться. В угоду шляхетским желаниям получать дешевле заграничные товары были уничтожены таможенные пошлины, а для местной торговли были созданы разные ограничительные меры, которые должны были бороться с недобросовестным повышением цен, но привели только к превращению польской торговли в мелкий посреднический торги. Желая усилить исполнительную власть, сейм 1565 года предложил проект учреждения в каждом уезде должности «инстигатора», администратора, непосредственно подчиненного королю, но и с этим проектом случилось то же, что со всеми подобными: король недостаточно поддержал его. Реформа судебной власти остановилась на создании (1563) особых судов для разрешения только залежавшихся дел; ни кодификации, ни более глубокой реформы произведено не было. Внешняя политика Сигизмунда Августа оказалась столь же неудачной. Общее положение Западной и Южной Европы (Австрии, Турции, Валахии) обеспечивало Польше спокойствие с этой стороны, но оказалась неизбежной война с царем Иваном Грозным, который, стремясь к обладанию Лифляндией, заключившей (1556) союз с Польшей, взял (1558) лифляндские города Нарву, Дерпт и др. Война тянулась до 1571 года с переменным счастьем, но Россия сделала и удержала крупное приобретение в виде гавани на Балтийском море, Нарвы. Важнейшим государственным актом в царствование Сигизмунда Августа явилась уния, заключенная между Польшей и Литвой на Люблинском сейме 1569 года. Она была вызвана бездетностью короля, несмотря на несколько браков его, и опасностью прекращения прежней, династической унии. Согласно Люблинской унии, которую литовские вельможи приняли после долгого сопротивления, устанавливалось единство избрания короля и великого князя, общий сейм, единство монеты и дипломатии при различии внутренних управлений. В 1572 году король умер, и династия Ягеллонов прекратилась.

Речь Посполитая после Ягеллонов до начала династии Ваза (1572-1586). После смерти последнего Ягеллона перед Польшей стоял трудный вопрос об избрании новой династии. При отсутствии короля верховная власть в государстве перешла ко всей шляхте, как сословию, которое имело право избрать нового короля, и шляхта была собрана примасом Уханским (15 января 1573 г.) на избирательный «конвокационный» сейм в Варшаве. Корона Польши была еще настолько привлекательна, что кандидатами на престол выступили австрийский герцог Эрнест, внук императора Максимилиана II, французский принц Генрих Валуа, брат французского короля Карла IX, русский царь Иван Грозный; имелись также партии сторонников шведского короля, седмиградского герцога Стефана Батория и партия польская, настаивавшая на избрании кого-либо из поляков (Пяста). Каждая из этих партий прибегала к политической агитации, кандидаты действовали подкупами и обещаниями. Все это движение создало обширную политическую литературу (издан. Чубеком) и содействовало укреплению в среде шляхты убеждения, что верховный суд во всех государственных делах принадлежит ей. Желая обеспечить свободу совести от преследований, которые могли исходить от какого-нибудь строго католического короля, сторонники протестантских учений составили соглашение, известное под именем Варшавской конфедерации (см.), гарантировавшее свободу всех вероисповеданий и равноправие всей шляхты независимо от ее религиозных убеждений. Когда конвокационный сейм принял это постановление, королем был единогласно избран принц Генрих Валуа (16 мая 1573 г.), признавший условия избрания (pacta conventa). Эти «Articula Henriciana» требовали вечного союза Польши с Францией, предоставления французским королем Польше в случае необходимости сухопутного войска и флота, уплаты известных сумм в доходы государства из средств избранного кандидата (электа), а также оплаты личных долгов короля Сигизмунда Августа и, наконец, подтверждения всех прежних свобод и привилегий. Согласно соглашению 1573 года, король не имел права ни объявлять войны, ни заключать мира без согласия сената; сенат должен был состоять из 16 членов, находящихся постоянно около короля; сейм должен был созываться через каждые два года; после смерти короля его преемник должен был избираться путем свободной элекции. Генрих Валуа принял эти условия, устанавливавшие сословный представительный строй в Речи Посполитой (республике) и в начале 1574 года прибыл в Польшу. Но личный характер короля, привычки деспотизма, крайняя религиозная нетерпимость, воспитанная его матерью, Екатериной Медичи, наконец, непонимание польских общественных отношений толкнули его немедленно на конфликт с шляхтой. Не будучи в состоянии разобраться в этих делах и опасаясь утерять во Франции права на престол, освободившийся после неожиданной смерти его брата Карла IX, Генрих ночью 18 июня 1574 года бежал из Кракова. Он был объявлен низложенным, и перед народом опять стоял вопрос об избрании короля. Желание избрать в короли человека, которые, действительно, дорожил бы польским троном и связывал свои интересы с развитием Польши, заставило остановиться на этот раз на седмиградском герцоге Стефане Батории, который женился на сестре Сигизмунда Августа, Анне, и в 1576 году был коронован польским королем. Желая опереться на среднюю шляхту, Стефан Баторий выдвинул даровитого Яна Замойского и резко разошелся с магнатской группой Зборовских. Баторию пришлось считаться с наследием, оставшимся от Ягеллонов, общей расшатанностью государства. Так, город Данциг (Гданск) стремился к независимости от Польши и противодействовал планам короля, который был вынужден (1576) объявить жителей Данцига изменниками и принудить город (1577) к сдаче. После этого Стефан Баторий организовал казачество (с центром в Черкассах) для того, чтобы оно, подчинившись военной дисциплине, не вносило постоянного раздражения в польско-турецкие отношения, и в 1577 году приступил к войне с Россией. Пользуясь поддержкой сейма, который ассигновал на войну значительные средства, Стефан Баторий предпринял поход в Лифляндию, а часть своих войск двинул в пределы России. В 1579 году был возвращен Полоцк, в 1581 году осажден Псков. По Запольскому миру (1582) Польша получила Полоцк и Лифляндию. Эта удача происходила от организации регулярного войска, которые заменило прежнее «посполитое рушенье». Стремление ввести новые формы быта в государстве вообще было характерно для Стефана Батория. Для этого требовались новая организация суда и управления, установление форм представительного строя, а также усиление государственной католической церкви. С этой целью король поддерживал иезуитов, явившихся в Польшу в 1564 году, однако он не выходил из рамок Варшавской конфедерации. В 1578 году был учрежден верховный суд (см. об этом трибунале исследование Бальцера) для разрешения апелляций на приговоры земских и гродских судов по делам шляхты и духовенства. В том же году была упорядочена податная система, хотя коренной реформе финансов препятствовали привилегии, данные в разное время шляхте и духовенству и освобождавшие эти сословия от всяких налогов. Стремясь упрочить значение королевской власти, Баторий после Запольского мира приступил к борьбе с магнатским своеволием. Первым его шагом в этом направлении была казнь (1584) Самуила Зборовского, изгнанного еще Генрихом Валуа за убийство шляхтича из Польши, но пренебрегшего этим приговором. На сейме 1585 года король продолжал свою борьбу с партией Зборовских и привлек их к суду по обвинению в государственной измене. Эти действия сильно подняли престиж королевской власти, шляхта на сеймах выразила сочувствие Баторию. Сеймики приобретают в это время перевес над сеймом; число их доходит до 70, и Польша превращается, по выражению Павинского, почти в «союзное государство»; только личность короля являлась в нем объединяющим и связующим элементом, и для Польши оказалась тем большим несчастием неожиданная смерть Стефана Батория 12 декабря 1586 года. А. Szelqgowskiy Walka о Baltyk (1544-1631), и его же, Wzrost panstwa Polskiego w XV i XVI wieku.

Польша в эпоху династий Ваза и Саксонской (1587-1763). После смерти Стефана Батория Польша вступает в самый печальный период своего государственного существования, ознаменованный полным упадком королевской власти и потерей всякого престижа за границей. Смерть Батория разделила шляхту на два лагеря: во главе одного, объединявшего сторонников покойного короля, стоял его ближайший сотрудник Замойский; другой лагерь представлял соединение своевольной шляхты, ненавидевшей Батория; во главе его стояла партия Зборовских. Дело едва не дошло до вооруженного столкновения между партиями, и лишь после поражения войск австрийского эрцгерцога Максимилиана, выбранного Зборовскими, трон перешел к выставленному Замойским кандидату, шведскому принцу Сигизмунду Вазе, сыну короля Иоанна и Екатерины, сестры последнего Ягеллона, Сигизмунда Августа. При общности интересов в борьбе с Россией такое единение Польши со Швецией представлял ось особенно желательным, тем более, что Сигизмунд уступал Польше не только Лифляндию, но и Эстляндию. Сигизмунд III Ваза (1587-1632) в своей внешней политике стал на сторону Австрии, враждовавшей с Францией, Англией и Голландией, чем вызвал ряд весьма тяжких последствий для Польши: именно, вражду с Россией и Турцией, а также и с Швецией, с протестантизмом которой Сигизмунд боролся. Поддерживая, как ревностный католик, Австрию и помогая ей усилиться, король все более ронял положение Польши. Самое обладание польским престолом казалось ему средством для того, чтобы сохранить за собой престол Швеции, и он готов был отдать Польшу Габсбургам при условии помощи его стремлениям в Швеции. Эта политика короля была разоблачена на сейме 1592 года, и в том же году, по смерти отца, Сигизмунд получил корону Швеции, хотя, ненавидимый шведским народом, должен был вернуться в Польшу, а в 1598 году и совсем отказаться фактически от шведского престола. И это, в свою очередь, так обострило польско-шведские отношения, что в 1600 году дело дошло до войны, и лишь с большими усилиями (1605) Ходкевич одержал победу над шведами под Кирхгольмом. По миру, шведы очистили Лифляндию и Эстляндию, но враждебные отношения не прекратились и, ослабив оба государства, содействовали укреплению на Балтийском море России. Дружба Польши с Австрией привела ее к войнам с Турцией и Молдавией, которые стоили Польше больших усилий. Мечта о насаждении католической веры (после Брестской унии, 1596) и в Московском царстве, переживавшем эпоху смут, заставила Сигизмунда принять участие в походе против Москвы. Участие польских панов в смуте Лжедимитрия несомненно, но в виду стремлений этого последнего достигнуть польского престола следует думать, что он был орудием в руках одной из польских партий, но не королевской (W. Sobieski, Król а Car., 1912). После падения Лжедимитрия московская смута, казалось, открывала Вазам дорогу к русскому престолу. Польские победы (1610 — под Клушиным, 1611 — взятие Смоленска) привели Сигизмунда (1612) к стенам Москвы, но было уже поздно: избрание Михаила Федоровича Романова на престол изменило отношения, и возродившееся Московское царство начало энергичную борьбу за возвращение отнятых у него земель. В 1618 году Сигизмунд заключил перемирие с Михаилом. Ему пришлось обратить внимание на турецкие дела, так как казаки вносили своими набегами на Турцию раздражение в эти отношения. Самоволие польских панов, совершавших на собственный риск вторжения в Валахию, нарушили договор 1617 года о нейтралитете Польши в Молдавии и Седмиградии, и в 1620 году вспыхнула война, в которой Польша подверглась турецкому нашествию. Главные сражения разыгрались у Хотина, где отпор поляков и казаков остановил дальнейшее движение турок. Но в 1621 году началась новая война со Швецией: Густав Адольф взял Курляндию, Лифляндию, польскую (королевскую) Пруссию и потребовал от Сигизмунда отречения от титула шведского короля. По договору (1627) в Альтмарке, Швеция удержала Лифляндию, некоторые приморские города (Эльбинг, Мемель и др.), а Данциг должен был уплачивать дань шведскому королю. В 1611 году Сигизмунд отдал часть Пруссии (герцогскую) курфюрсту бранденбургскому; в 1628 году он не поддержал крымского хана Гирея, который, враждуя с Турцией, отдавался покровительству Польши; не сумел Сигизмунд использовать и выгодного положения, созданного для Польши европейской смутой в эпоху Тридцатилетней войны. Сыну его, Владиславу IV (1632-1648), когда-то избранному московским царем, досталась в наследство, прежде всего, война с Россией, так как срок перемирия истекал.

В новой войне с Московским царством (1634) Владислав нанес сильное поражение русским войскам под Смоленском, и по Поляновскому миру Владислав отказывался от притязаний на московскую корону, тогда как Россия отказывалась от Северской, Черниговской и Смоленской земель, а также от Эстляндии, Курляндии и Лифляндии. Так же удачны были действия в конфликте с Турцией (1634), а со Швецией было заключено (1635) перемирие, возвращавшее Польше Пруссию и устанавливавшее в Лифляндии status quo. Но от титула шведского короля Владислав не отказался и в 1637 году, женившись на дочери австрийского императора, требовал помощи Австрии в предстоящей войне со Швецией. Однако, вследствие враждебного движения в Данциге и отказа Австрии в помощи король не решился на войну. Только под конец его царствования внешняя политика принимает новое оживление: второй супруге Владислава, Марии Гонзага, тяготившейся бессилием Польши, и венецианскому послу Тиеполо удалось (1646) привлечь Владислава к лиге против Турции, и казакам было поручено втянуть Турцию в войну с Польшей, так как сейм не соглашался на такую войну. Однако и это не заставило сейм переменить свое отношение к войне, и он заставил короля распустить рекрутов. Но казацкое движение не прекратилось. В 1647 году во главе казаков стал Б. Хмельницкий, который соединился с татарами и в 1648 году нанес страшное поражение польским войскам при Желтых Водах. Узнав об этом поражении, Владислав IV скоропостижно скончался.

На долю его брата и преемника, Яна Казимира, (1648-1672), пришлось выдержать тяжелую войну с казаками и Россией и потерю части малорусских владений Речи Посполитой. Развал польской государственности достиг в это время уже такого развития, что война с казаками становилась невозможна вследствие постоянных восстаний шляхты среди самого войска. Так, после победы над казаками и татарами у Берестечка (1661) часть шляхты возмутилась и вернулась домой. Договоры, заключенные с казаками в 1649 и 1651 годах, не вносили длительного успокоения в эти трудные отношения, и когда (1653) Ян Казимир заключил союз с татарами, Хмельницкий с левобережной Малороссией перешел под власть царя Алексея Михайловича. Так же неблагоприятно для Польши развернулись и польско-шведские отношения. Новый шведский король, Карл Густав, стремился к завоеваниям и, воспользовавшись ослаблением Польши, в 1655 году двинулся с двумя армиями в Великую Польшу и Литву. Значительная часть магнатов и шляхты была уже в это время настолько лишена гражданского чувства, что перешла на сторону шведского короля, считая войну Польши со Швецией делом личной политики династии Ваза. Шведы взяли Варшаву, сделавшуюся со времен Сигизмунда III столицей королевства, Краков и почти всю Польшу, так что король Ян Казимир должен был искать себе убежища в Силезии. Однако разнузданное поведение шведов-победителей и враждебное отношение самого шведского короля к шляхетским притязаниям показали, что власть шведов не сулит Польше никаких выгод, и это сознание заставило шляхту выступить на оборону отечества. Осажденный (1655) Ченстоховский монастырь отбил атаку шведов, и затем вскоре составилась конфедерация с целью изгнания шведов из польских земель. Однако она не была в состоянии справиться с многочисленным и хорошо организованным шведским войском и должна была обратиться к посредничеству иностранных держав. С помощью австрийской и французской дипломатии, между Россией и Польшей было заключено перемирие, по которому Россия обязывалась воевать со Швецией, а взамен поляки обязывались избрать царя Алексея Михайловича после смерти Яна Казимира наследственным польским королем. В 1657 году обстоятельства сложились так благоприятно для Польши, что Швеция была вынуждена заключить с ней мир. Этот последний состоялся уже после смерти шведского короля (1660) на условиях отказа Яна Казимира для своих потомков от титула шведского короля, отказа Швеции от ее завоеваний в Польше, возвращения Курляндии Польше и признания в Лифляндии за общую границу реки Двины. Сейм 1658 года отверг договор, заключенный (1656) с Россией, и это послужило поводом к новым войнам с Московским царством. В военном отношении эта борьба шла с некоторым успехом для Польши, но внутренние раздоры, происходившие здесь, делали войну почти невозможной для Речи Посполитой, а расстройство финансов привело к тому, что войска, не получая жалования, образовали (1661) конфедерацию («священный союз»). Король выставил против мятежников другое войско («благочестивый союз»), и в Польше началась тяжелая междоусобная война (между партией Любомирского и королем). Потерпев несколько поражений от этой партии, король должен был (1666) пойти на соглашение с ней, и Любомирский получил амнистию. В государстве продолжали кипеть раздоры, лучшие полководцы (Чарнецкий, Собеский и др.) оказывались бессильны вести войны при таких условиях, и Польше приходилось мириться с врагами, почти капитулируя перед ними. Так, по Андрусовскому перемирию 1667 года с Россией Польша оставляла этой последней города Смоленск, Чернигов, левобережную Малороссию и (номинально на два года) Киев. Но теперь перед Польшей стояла новая война с Турцией, которой подчинился казацкий атаман Дорошенко. Не будучи в силах вести эту новую борьбу и надеясь, что престол перейдет к французскому кандидату, в котором партия короля видела единственную надежду на спасение государства, король Ян Казимир (1668) отрекся от престола и удалился во Францию, где и умер (1672). В начавшейся после его отречения партийной борьбе и соперничестве иностранных претендентов на польский престол неожиданно избран был королем польский вельможа, князь Михаил Вишневецкий (1669-1673), человек, неспособный к трудной задаче, выпавшей на его долю. Он был чрезвычайно непопулярен в казачестве, а союзом с Австрией вызвал еще большее обострение отношений с Турцией. Вследствие этого Дорошенко, который при короле Яне Казимире опять, было, признал верховное господство Польши, снова перешел на сторону Турции, а турки, почти не встречая сопротивления, взяли Каменец-Подольск и дошли до Львова. По Бучачскому миру (1672) Польша отказывалась от Подолии и Украины и обязывалась платить Турции ежегодную дань. Такое жалкое положение государства заставило партию патриотов, во главе которой стоял маршал Ян Собеский, выступить с требованием реформ, но многочисленная шляхетская партия противилась им, и дело опять дошло до междоусобной войны. Собеский, победив противную партию, удовольствовался тем, что сейм 1673 года дал средства на войну с Турцией. С незначительным войском Собеский одержал при Хотине победу над Турцией, и эта победа на избирательном сейме 1674 года доставила ему королевскую корону. Деятельность нового короля направилась, прежде всего, на борьбу с Турцией, которая (1675/6) потерпела крупные поражения. По миру 1676 года часть Малороссии возвращается к Польше, но одна треть ее остается под властью турок. Но в других областях своей внешней политики Собеский оказался таким же плохим политиком, как и короли из династии Ваза: вместо тесного союза с Францией, имевшей общих с Польшей естественных противников, Австрию и Пруссию, Собеский (1678) окончательно отверг союз с Францией; он примирился с Россией и Австрией ради идеи совместной борьбы с турками. Этот союз с Австрией внес сильное раздражение в отношения Франции к Польше, а эту последнюю заставил вступить в тяжелую войну с Турцией, войска которой в 1683 году осадили Вену. Собеский с небольшим польским войском освободил столицу Австрии от неминуемой гибели и затем нанес новое поражение туркам в Венгрии. Вслед за тем в продолжение целого ряда лет Собеский вел войны с Турцией, помогая Австрии и бесплодно расточая силы и средства своего государства. Шляхетская анархия в Польше достигает в это время крайнего развития; законодательная деятельность сеймов почти прекращается. После смерти Яна III Собеского (1696) борьба за польский престол превратилась в простую куплю-продажу. Претендентами на него выступили французский принц Конти, однако преждевременно растративший деньги, и саксонский курфюрст. Фридрих Август, приберегший их до нужного момента и перешедший в католичество, чтобы стать королем католической страны. Победителем в этой борьбе вышел саксонский курфюрст, который сделался польским королем под именем Августа II (1697-1733). Избрание его было поддержано Россией и Австрией и означало полный упадок французского влияния. Стремления короля к абсолютизму, при отрицательных чертах его личности, отталкивали от него шляхту и поддерживали брожение; внешняя политика Августа II была неудачна. В 1699 году Турция, разбитая австрийским полководцем, принцем Евгением Савойским, была принуждена сделать ряд уступок своим врагам и, между прочим, вернула Польше Каменец-Подольск. В русской войне со Швецией принял участие и Август II, привлеченный обещанием Петра Великого поддержать водворение абсолютизма в Польше. Борьба Августа со шведским королем Карлом XII принесла Речи Посполитой новые несчастия: нанеся ряд поражений саксонским войскам, Карл XII взял в 1703 году Варшаву и Краков. Шляхта Малой Польши заключила конфедерацию для провозглашения бескоролевья и в 1704 году избрала на престол познанского воеводу, Станислава Лещинского, рекомендованного Карлом XII. Август и оставшаяся верной ему шляхта апеллировали к Петру Великому, и Польша снова превращается в арену жестоких междоусобных битв, в которых перевес находился в первые годы на стороне шведов и Лещинского. Польше грозила гибель, так как бранденбургский курфюрст, принявший в 1701 году титул прусского короля, стремился завладеть польской Пруссией, а в Литве господствовал Петр Великий. В 1706 году Карл разбил Августа в самой Саксонии и заставил его отречься от польской короны по Альтранштадтскому миру, который не признали ни Россия, ни часть польской шляхты. Но поражение Карла XII при Полтаве скоро перевернуло все отношения: в 1710 году шляхта низложила Ст. Лещинского, и Август II, восстановив свою власть, составлял план преобразования Польши в наследственное и абсолютное государство, уступая прусскому королю и Петру Великому польскую Пруссию, Жмудь и Белоруссию. План этот не осуществился вследствие прутского поражения Петра Великого в 1711 году, но король Август не оставлял надежд на осуществление государственного переворота, который он хотел провоцировать насилиями расставленного в Польше саксонского войска над мирным населением. Шляхта образовала конфедерацию, которая обратилась за помощью к Петру Великому, и тот послал в Литву войско. Русский посланник, явившись посредником между враждующими партиями, добился заключения мира (1716), а в 1717 году Sejm pacyfikacyjny принял, по настоянию Петра, некоторые реформы, из которых важнейшими явились введение постоянного войска в 24 тысячи человек, некоторого определенного налога и упорядочение сеймиков. Вместе с тем, однако, Речь Посполитая, подчиняясь воле и решению иностранного монарха, уже утрачивала свою внешнюю самостоятельность, в то время как Россия превращалась в империю и приобретала побережье Балтийского моря, а Пруссия, соединившись в 1616 году с Бранденбургом и добившись в 1660 году независимости от Польши, становилась могущественным королевством. Вековое соперничество между Польшей и ее соседями разрешалось окончательно к ущербу Речи Посполитой. Не было порядка и внутри государства, где происходила религиозная борьба католиков с иноверцами (диссидентами, см.), и сеймы постоянно срывались по принципу liberum veto. Едва-едва брезжит в царствование Августа II заря новой эпохи, стремления к политическому преобразованию Польского королевства. Сын и преемник Августа II, Август III, вступил на польский престол не без борьбы. Среди магнатов образуется могущественная партия Потоцких, Чарторыйских и Понятовских, которая и провозгласила королем в 1733 году снова Лещинского, тестя французского короля Людовика XV. Такой выбор противоречил русским интересам, тем более, что Август III обещал императрице Анне Иоанновне поддержать назначение Бирона курляндским герцогом. Не было согласия и в самой Польше, где против Потоцких выступила партия Вишневецких и Любомирских, выбравшая Августа III (1733). В разгоревшейся по этому поводу войне между Францией и Австрией (из-за «польского наследства») партия Лещинского потерпела поражение, и в 1735 году борьба была окончена: Лещинский подписал отречение. Король Август III, добившись престола, совершенно устранился от дел и предался праздному и веселому образу жизни, предоставив управлять страной своим фаворитам, Сулковскому и Брюлю. Но стремление к реформам, пробудившееся в партии Потоцких при жизни Августа II, не падает и при его сыне; теперь выдвигаются на первый план Чарторыйские, но все их попытки встречаются с оппозицией сейма в 1744 и 1760 годах. Партии, поддерживаемые иностранными государствами, которые не хотели усиления Польши, срывали один сейм за другим, так что государственная жизнь сделалась в Польше невозможной. Партия реформ ожидала помощи от императрицы Екатерины II. В 1763 году король Август III неожиданно скончался, и с его смертью в Польше прекратилась Саксонская династия.

Государственное развитие Польши в эпоху династий Ваза и Саксонской (1587-1763) привело Речь Посполитую постепенно к полному упадку. Во главе государственных сословий стоит шляхта, крепко охраняющая свои привилегии, свое юридическое внутренно-сословное равенство и кастовую обособленность. Для сохранения равенства среди членов сословия постановления различных сеймов запрещали употребление титулов, которые были оставлены лишь за теми родами, которые пользовались титулами в актах Люблинской унии. Запрещались также ордена, и попытка Владислава 1634 года ввести орден Непорочного зачатия не удалась. Тем не менее, Август II ввел (1705) орден Белого Орла. Среди важнейших прав шляхты следует отметить право владения земельными имуществами, принадлежавшее до половины XVII века только шляхте и потом несколько распространенное на мещан некоторых городов (Львова, Вильны, Люблина). Неприкосновенность шляхетского жилища была не ограничена: обыска нельзя было делать, если даже там укрывался преступник; строго соблюдался и принцип «neminem captivabimus». Шляхта была освобождена от всякого рода налогов и пошлин, и те ее повинности, которые остались от средних веков (всеобщее ополчение и др.), в XVII веке вышли из употребления. Единственным основанием для пользования полнотой шляхетских прав служило в эту эпоху обладание хотя бы незначительным участком земли. На своей земле шляхта пользуется даровым крестьянским трудом, и эксплуатация крестьянской массы возрастает по мере того, как с открытием для польской торговли балтийских портов увеличивается спрос на экспорт хлеба. Шляхта борется с распространяющимися все более побегами крестьян с земли, и сеймы конца XVI и начала XVII веков борются с укрывательством беглых, назначая за эти преступления крупные штрафы. Постепенно землевладелец-шляхтич превращается в полновластного и безапелляционного обладателя труда и имущества своих крестьян, хотя местные обычаи и личные отношения вносили чрезвычайно много модификаций в юридическое положение польского крестьянства (см. I. Baranowski, Wies i folwark. Studya z dziejów agrarnych Polski, 1914). Вообще, эти отношения регулировались по преимуществу обычным правом, и в них было много противоречивого; так, крестьяне оставляют свои земли, то есть свои участки, по завещанию или иначе своим детям (чаще всего младшим сыновьям), обладают личным недвижимым имуществом. Но так как они не имеют права суда и жалобы на своего помещика, то фактически и эти указанные их права не пользовались защитой закона. Юридические отношения польской деревни так же, как культурные, становятся в XVI-XVII веках все более отсталыми, и это отзывается роковым образом на благосостоянии как шляхты, так и крестьянства и всего государства.

Важным правом шляхты служит право избрания короля, которое она осуществляет, начиная с избрания князя Ягеллы на польский престол. Иногда случается (как это было, например, по отношению к сыновьям Сигизмунда III), что избрание естественного наследника короля неминуемо, но и тогда все же не обходятся без процедуры избрания. В период бескоролевья шляхта организуется в одну или две конфедерации, обнимающие не только представителей сеймиков, как обыкновенные сеймы, но всю шляхту и выносящие постановления не единогласно, как сеймы, но большинством голосов. Начавшись, как нормальное явление государственной жизни в 1573 году, конфедерации в дальнейшем своем развитии возникают все чаще и заключаются уже не только перед избранием нового короля, но и по различным другим поводам, с целью взять в свои руки власть в государстве и провести необходимые реформы. Иногда состав конфедерации соответствует составу сейма, и в нее выбирают так же, как на сейм; при действии конфедеративных властей прекращаются полномочия обыкновенных. Но все эти отношения также не были вполне урегулированы и находились в сильнейшей зависимости от времени, места и повода заключения конфедерации. В нормальных же условиях важнейшим законодательным органом служит сейм, который нередко вмешивается и в сферу управления государством. По конституции 1573 года, ординарный сейм должен был созываться через два года, и сессии его продолжались по 6 недель; экстраординарные в случае необходимости, по инициативе короля или сената, собирались на несколько недель (чаще всего на 2). Согласно постановлению Люблинской унии 1569 года, местом сеймов была избрана Варшава, а с 1673 года требовалось через каждые два сейма третий собирать в Гродне. Сейм состоял из двух отдельно совещающихся палат: сената (около 150 членов в разные эпохи), в которые входили епископы, воеводы, каштелляны и министры, и палаты депутатов (izba poselska), численность которой также колебалась около 170-180 членов. «Послы» являлись представителями сеймиков отдельных земель и должны были строго придерживаться данных им полномочий, вследствие чего не могли голосовать против воли сеймика. Естественно поэтому, что для решения требовалось единогласие всех членов палаты депутатов, тогда как решения сената все более утрачивали свое обязательное значение. Около половины ХVII века получает всеобщее признание liberum veto, то есть право каждого из членов палаты остановить всю деятельность сейма и лишить значения все его предшествующие постановления, выступив со своим протестом. Этим правом злоупотребляли в интересах партии или даже в личных, преступных интересах, но, возмущаясь действиями противников, не хотели и другие отказаться от права veto, которое таким образом просуществовало до конституции 3 мая 1791 года. Большое зло в государственной жизни Польши составляло также чрезмерное развитие компетенции сеймиков, в котором принимала участие вся масса местной шляхты, но пользовались перевесом магнаты, державшие в своих руках мелкопоместную шляхту. Попытки бороться с преобладанием магнатов на сеймиках с помощью устранения шляхетской бедноты или избрания послов на сейм большинством голосов производились неоднократно в ХV и ХVІ в., но безуспешно только реформа 1717 года, ограничивши сферу деятельности сеймиков, положила конец этому «правлению сеймиков» (Rzаdy sejmikowe, как называет эпоху ХVІ века Павинский в своем исследовании: «Rzаdy sejmikowe w Polsce» и др.). Кроме представительных учреждений, власть короля в Речи Посполитой ограничивалась фактически, но не юридически его советом, который составлял сенат, а с 1573 года — делегацией сената, резидентами, постоянно находящимися при особе короля в числе 4-7 (по полугодиям) из общего числа 16-28. Резиденты избирались на два года; их советы по большей части не имели обязательного значения для короля. Государственные должности оставались до реформ второй половины ХVIII века почти те же самые, как они установились в ХVІ веке. Не изменилась и система вознаграждения за них, что являлось в государственном и экономическом развитии Речи Посполитой сильным тормозом. Правом заседать в сенате пользовались те должностные лица, которые назывались министрами. Это были маршалы, великий канцлер, подканцлер и великий подскарбий. Чисто придворные должности были трудно отличаемы от государственных, и все вместе представляло чрезвычайно архаистический вид, совершенно не соответствующий более гибким государственным аппаратам соседних государств. Религиозный вопрос, поднятый при Ягеллонах, крайне осложнился при их преемниках. Конфедерация 1573 года гарантировала равноправие всем разноверцам (диссидентам, dissidentes de religione), но уже в конце XVI века католическая церковь одерживает победу над иными исповеданиями, а вместе с тем все более могущественное влияние иезуитов, которые забирают в свои руки все дело просвещения народа, вызывает в шляхетских кругах религиозную нетерпимость. И на практике оказалось, что диссиденты (см.) были ограничены в своих правах. По отношению же к православному духовенству допускались еще большие ограничения; так, православные епископы не пользовались правом заседать в сенате. Привилегированное положение католического духовенства представляло слишком большой соблазн для православного, и среди него явилось немало колеблющихся людей, склонных пойти на компромисс и заключить с папой соглашение, унию, на условиях подчинения Риму, но при сохранении известных особенностей православного обряда. В 1595 году на соборе в Бресте уния была признана состоявшейся, и постепенно, после долгой и упорной борьбы, она распространилась в Галиции, Белоруссии и правобережной Малороссии, тогда как левобережная осталась верна православию. Гонения на православную веру представляли постоянный источник раздражения и вызвали чрезвычайно опасные для Польши казацкие войны. Из новой литературы см. E. Likowski, Dzieje kosciola unickiego na Litwie i Rusi w XVIII i XIX wieku, 1906; В. Беднов, Православная церковь в Польше и Литве, 1908; Fr. Rowita-Gawronski, Historya ruchów hajdamackich (w. XVIII), 2 тома, 1913.

Польша при Станиславе Августе. Эпоха реформ и разделов (1763-1795). После смерти Августа III на польский престол был избран приверженец партии Чарторыйских и ставленник императрицы Екатерины II, молодой Станислав Август Понятовский (1764-1798), против которого особенно боролась партия гетмана Браницкого. На конвокационном сейме, имевшем, как всегда, характер конфедерации, партия Чарторыйских («фамилия») задумала провести несколько реформ, но, так как и Россия и Пруссия противились всему, что могло содействовать усилению Польши, и поэтому не допускали отмены liberum veto, то пришлось ограничиться несколькими второстепенными мерами, которые могли бы упорядочить управление и гарантировать законодательное разрешение хотя бы некоторых вопросов. Именно, сейм учредил при каждом министре комиссии, состоявшие из членов, избираемых сеймом, и постановил, что дела, касающиеся финансов, правосудия и народного просвещения, должны разрешаться на сеймах большинством голосов, без применения принципа liberum veto. Коронационный сейм, утвердив эти реформы, расширил их распространением таможенной пошлины на все сословия. Постепенное подавление польской государственности влиянием соседних могущественных держав продолжалось и вызвало протест со стороны Чарторыйских, не желавших допустить заключения наступательного и оборонительного союза Польши с Россией. Это уже положило начало недружелюбному отношению императрицы Екатерины II к Польше. Вопрос диссидентский (о правах некатоликов) вызвал новое обострение отношений в 1766 году (см. М. Łubienska, Sprawa dysydencka 1764-1766, 1911); с противодействием России и Пруссии встретились также стремления молодого короля провести закон о разрешении военных и финансовых вопросов на сейме большинством голосов. Для законного противодействия этим попыткам Екатерина поручила своему посланнику в Варшаве, князю Репнину, пользовавшемуся громадным значением в Польше, составить конфедерацию, направленную против короля. Но фактически эта конфедерация привела к неожиданным результатам: она поддержала требования Екатерины, клонившиеся именно к сохранению на престоле Станислава Августа при гарантии неизменности государственного строя в Польше. Когда против этих постановлений сейма 1768 года восстала другая часть шляхты, соединившаяся в городе Баре в конфедерацию Барскую, то и она, оказалась бессильна что-нибудь сделать для сохранения государственной независимости Польши. Барская конфедерация была подавлена русской вооруженной силой, но анархия в Польше не прекращалась: в 1770 году в Варшаве было провозглашено бескоролевье, потом (1771) была сделана попытка похитить и увезти короля. Этим положением вещей воспользовался прусский король Фридрих II для того, чтобы предложить раздел Польши. Екатерина II противилась этой мере, опасаясь значительного усиления Пруссии, но ее стремления как-нибудь умиротворить польские отношения не увенчались успехом, и тогда, опасаясь, что Польша соединится против нее же с Пруссией и Австрией, императрица Екатерина II согласилась в 1772 году на раздел Польши.

По первому разделу от Польши были отделены области, не составлявшие исторического ядра ее. Это были Вармия, Поморье, Хелминская и часть Куявской земли, доставшиеся Пруссии, без городов Данцига и Торна; воеводства Краковское и Сандомирское, без Кракова, Восточная Галиция и часть Подолии, доставшиеся Австрии, и несколько белорусских воеводств и Лифляндия (то, что от этой области оставалось во владении Польши), которые перешли к России. Не менее тяжела, чем эти потери, была для польского народа та обстановка, в которой совершился раздел. Именно, державы требовали, чтобы польский сейм подтвердил уступку отобранных земель, и в противном случае грозили весьма тяжкими последствиями. Но сейм не взялся за это дело политического самоубийства, и его завершила образовавшаяся для этого конфедерация, которая получила от немногочисленного собравшегося сейма полномочия, и делегация сейма в 1773 году признала раздел. Два года спустя, в 1775 году, Россия же ввела в Польше новую конституцию, которая должна была обеспечить страну от анархии, не освобождая ее при этом от полной зависимости от России. Учреждался «постоянный совет» (rada nieustająca), во главе которого, как президент, стоял король. В совете участвовало по 18 человек от сенаторов и шляхты; он разделялся на 5 департаментов, совершенно оттеснив на задний план сеймы, которые при отсутствии государственной самостоятельности Польши не имели больше никакого значения, и установил ряд податей. Вместе с тем и в обществе наступил глубокий общественный переворот, выразившийся в отрицании прежних шляхетских предрассудков и стремлении догнать Европу в просвещении и литературном развитии. Для правильного государственного существования было необходимо войско, и для подготовки офицеров был основан кадетский корпус; численность войска, обученного по прусскому образцу, доходила до 20 тысяч. Для создания сети учебных заведений была образована в 1773 году эдукационная комиссия. Король, стремившийся к реформам, имел довольно многочисленную партию приверженцев, но против него выступали отдельные магнаты и средняя шляхта, опасавшиеся «деспотизма» короля, кричавшие о прежней «золотой вольности» и вступавшие в подозрительные сношения с иностранными державами. Во всяком случае, во всех областях жизни Речи Посполитой наблюдается известный прогресс, но для восстановления государственного могущества Польши было уже слишком поздно. Россия всецело была хозяином положения в Польше, вызывая этим чувство соперничества в Пруссии и опасения в Польше. Стоило России самой попасть в какое-нибудь затруднительное международное положение, чтобы этим воспользовалась прусская дипломатия с целью создать в стране антирусское настроение и этим подготовить разрыв русско-польских отношений. Так и случилось, когда Россия в 80-х годах XVIII столетия запуталась в продолжительных и тяжелых войнах с Турцией. Партия реформ в Польше решила, что этим временем надо воспользоваться для того, чтобы преобразовать весь государственный строй Речи Посполитой. В октябре 1788 года собрался сейм, который не прерывал своей деятельности в продолжение 4 лет и получил название Четырехлетнего, или Великого сейма (1788-1792). Главное значение этого сейма, преобразовавшего всю политическую и общественную физиономию Речи Посполитой, заключалось в выработке в 1791 году новой конституции 3 мая 1791 года. Она не произвела радикальной перемены в социальных отношениях Польши, не освободила крестьян, но старалась облегчить их участь и выдвинула на путь равноправия городское сословие, которое получило право избирать в сейм своих представителей. Зато конституция 3 мая порывала с традициями польской анархии: она отвергала принцип избирательности королей и признавала, после смерти Станислава Августа, престол наследственным в династии саксонского курфюрста Фридриха Августа. Законодательная власть должна была осуществляться сеймом, состоявшим из двух палат (сенаторской и посольской) и решавшим все дела большинством голосов; исполнительная власть должна была находиться в руках короля, который назначал ответственных перед сеймом министров. Судебная власть объявлялась независимой и подвергалась крупным преобразованиям; вопросам обороны сейм уделил много внимания. Конституция 3 мая имела для польского общества большое принципиальное значение, как памятник его попыток поднять упадающую государственность, но реального значения она не имела, так как, покончив с турецкой войной, Россия в 1792 году приступила к улаживанию отношений с Польшей, которые, при тогдашнем тревожном состоянии Европы, могли угрожать России серьезными осложнениями. Русские войска вступили на территорию Польши, где враждебная реформам партия магнатов образовала в местечке Тарговице конфедерацию для отмены конституции 3 мая и восстановления конституции 1775 года. Императорица Екатерина довольствовалась этой мерой, которая снова должна была подчинить Речь Посполитую русскому влиянию. Пруссия не соглашалась на это и требовала нового раздела, соглашение о котором было подписано в январе 1793 года, и который в июле того же года был признан сеймом в Гродне. По второму разделу Пруссия получила остальную часть прежней королевской Пруссии и Великую Польшу, а Россия — всю Белоруссию и Малороссию, за исключением западной части Подолии. Уцелевшая часть Речи Посполитой получила конституцию 1775 года. Но второй раздел не прошел так гладко, как первый: за 1772-1793 годы польское общество в значительной своей части переродилось и прониклось патриотическими идеалами. Около генерала Фаддея Косцюшки, который получил военное воспитание в кадетском корпусе в Варшаве и потом сражался в Америке, собрались патриоты, и началась тяжелая война с Пруссией и Россией, безнадежная для Польши, хотя и ознаменовавшаяся победой под Рацлавицами. Осенью 1794 года Варшава была взята, и восстание было подавлено. Косцюшко был взят в плен. В 1795 году состоялся последний, третий раздел Речи Посполитой: Пруссия получила область к западу от Пилицы, Буга и Немана (с Варшавой), Австрия — бассейн Пилицы и Буга (с Краковом), Россия — Литву (с Вильной). Король Станислав Август отрекся от престола, но сохранил титул короля. Он жил в Гродне, пока император Павел не перевел его в Петроград, где он и умер в начале 1798 года. Титул «король польский» исчез из истории Европы до 1815 года, когда император Александр I снова принял его в виде титула «Царь Польский» (по-русски), или «КróІ Polski» (по-польски).

Польша после третьего раздела до 1815 года. Единство польской государственности было уничтожено разделами, но духовное единство польского народа не только не исчезло, но, напротив, укрепилось, так как, под влиянием неиспытанного раньше поляками национального гнета, в их общественной жизни выступил новый фактор, острое и болезненно восприимчивое национальное сознание. Крестьянский вопрос не был разрешен польской государственностью, и только на самом склоне ее, в момент необходимости концентрации всех народных сил, Ф. Косцюшко (см.) обратился к крестьянской массе 7 мая 1794 года с призывом о помощи и с заявлением, что «личность каждого крестьянина свободна, и что он имеет право переселяться, куда захочет, если только сообщит комиссии своего воеводства, куда переселяется, и уплатит свои долги и налоги». Эта реформа могла бы привести к важным для польского крестьянства последствиям, если бы могла быть осуществлена, но в новые три государства, которые участвовали в разделе Польши, польские крестьяне перешли прежней бесправной массой. Часть шляхты эмигрировала и образовала вооруженные дружины (в Италии и потом в Валахии), легионы, которые должны были поддерживать память о прежнем политическом бытии польского народа, а также участвовать в возможных восстаниях. Из них образовались легионы, связавшие свою судьбу с Наполеоном и сыгравшие важную роль в начале XIX века. Другая часть шляхты питала повстанческие замыслы или стремилась поддерживать иными способами патриотическую традицию, но большая часть ее и не помышляла ни о какой политике, старалась жить по-прежнему своими личными и имущественными интересами и приспособиться к новым условиям. Что касается правительств трех государств, то прусское, получившее и Варшаву и Познань, немедленно принялось за политику германизации страны с помощью немецкой крестьянской колонизации, введения немецкого языка в школах и администрации края и т.п.; австрийское правительство, не преследуя так настойчиво германизационных задач, но все же не упуская из виду и их, не смотрело на Галицию, как на прочное приобретение, и старалось извлечь из нее в кратчайший срок возможно больше выгод. Русское правительство как Екатерины II, так и Павла и Александра I, проводило, при всей разнице провозглашаемых принципов, по существу одну и ту же политику: язык и религия помещичьего класса (единственного польского класса в населении полученных Россией провинций) не подвергались преследованию, униатское население стремились постепенно привести к православию. Екатерина II не питала ни сочувствия, ни уважения к полякам, но Павел поспешил освободить Косцюшку, воздавал должные почести королю Станиславу Августу, выражал сожаление по поводу разделов, но признавал, что дело их уже кончено, и что с этим приходится считаться; по существу же, он держал новые польские провинции очень крепко и следил внимательно за настроениями шляхты. Сын его, император Александр I, шел еще дальше в своем сочувствии полякам, заявляя не раз о намерении восстановить польское королевство. Но, согласно с новейшими исследованиями, это его заявление надо понимать в том смысле, что Александр был готов воссоединить все польские земли и образовать из них королевство, но подчиненное России. Пока он не был уверен, что такое воссоединенное и восстановленное Польское королевство составит прочное приобретение России, он отказывался от осуществления этого плана. Главным соперником его в польском вопросе явился император Наполеон, который считал для себя выгодным приобретение влияния в Средней Европе, в непосредственном соседстве с Россией. На Тильзитском свидании он предлагал Александру объединенную Польшу, но при этом требовал для себя Пруссию. Предвидя опасность, которой грозит России такое непосредственное соседство французского могущества, император Александр I добился того, что прусское королевство не было уничтожено и было возвращено королю Фридриху Вильгельму; из польских же земель было образовано, как компромисс между двумя императорами, Варшавское герцогство (Księstwo Warszawskie). На престол этого государства, поставленного в ближайшую зависимость от Франции и получившего конституцию от Наполеона, был посажен саксонский король Фридрих Август, который, перейдя на сторону Наполеона, пользовался его доверием. Конституция герцогства объявляла уничтожение крепостного права, но не входила в ближайшее рассмотрение крестьянских отношений, так что, по существу, дело нисколько не изменилось, и крестьянство продолжало оставаться в полной зависимости от дворян-землевладельцев. В экономическом отношении положение герцогства было чрезвычайно тяжко, так как Наполеон возложил на него обязанность доставлять пищу и фураж расположенному здесь французскому войску, мародерствующему и обижающему население. Но взамен за эту тяготу конституция герцогства, образованного из прусских владений Речи Посполитой и получившего в 1809 году приращение в виде части австрийских владений, давала польскому народу чрезвычайно много: она объединила значительную часть этнографической Польши и дала ей возможность свободной национальной жизни. Во всех учреждениях, в войске и в сейме господствовал польский язык; в лицее и в других учебных заведениях также. Но польской государственной мудрости Наполеон не доверял, и потому герцогу была вручена неограниченная власть. Герцогу принадлежало право вносить законы на обсуждение сейма, он мог распустить «посольскую избу» (низшую палату сейма) в случае сопротивления его законодательной инициативе, а назначение членов верхней палаты, сената, зависело всецело от него. При таких условиях могла наладиться устойчивая государственная жизнь. Но события не дали осуществиться и этой программе. С изгнанием Наполеона из России власть в герцогстве Варшавском перешла в русские руки. Здесь была организована временная комиссия из русских и поляков, а Венский конгресс 1815 года вообще уничтожил Варшавское герцогство и создал в несколько меньших размерах (с возвращением Познани Пруссии) Королевство Польское, названное в русских государственных актах Царством Польским.

Историю Польши после Венского конгресса см. Царство Польское, Галиция, Познанское Великое княжество.

А. Погодин.