Рабочий класс. Современное положение рабочего класса в Англии (Действующее законодательство о труде)

11. Действующее законодательство о труде. Англия обладает еще до сих пор репутацией страны, где законодательство о труде было и продолжает оставаться одним из самых передовых. Правда, сразу же бросается в глаза то обстоятельство, что именно в Англии, в, отличие от других капиталистических стран, нет единого кодекса законов о труде, и законодательные акты по-прежнему представляют собой несогласованные изолированные мероприятия, охватывающие лишь отдельные вопросы законодательной охраны труда.

Тем не менее, Англия первая вступила на путь государственной защиты рабочих, государственного регулирования условий труда и даже найма. Уже в 1802 г. парламентом был издан «Health and Morals of Apprentices Act» (Акт о здоровье и морали учеников) — мероприятие, имевшее совершенно ничтожное практически значение, но явившееся первым проявлением регулирующей роли государства. Точно так же и вопрос о 10-часовом рабочем дне в фабричных предприятиях был впервые поставлен именно в Англии, причем закон 1847 г., устанавливавший ограничение продолжительности рабочего  дня 10 часами, имел настолько огромное значение, что Маркс назвал его «победой принципа», а «не только крупным практическим успехом». В свою очередь, введение фабричной инспекции и работа последней в Англии явились дальнейшим шагом вперед в деле установления известных норм трудовых отношений. Репутация английской фабричной инспекции стояла настолько высоко в течение пятидесятых и шестидесятых годов, что Маркс подчеркивал исключительную роль ее работы для пролетариата.

Законодательная деятельность английского парламента в области нормирования условий труда не отличалась планомерностью, и в ней наблюдались на протяжении XIX века огромные перерывы в периоды промышленного подъема, когда рабочие были склонны главные надежды возлагать на самопомощь и стачечную борьбу. Но по мере того, как народное хозяйство переходило в стадию монопольного капитализма, безграничная вера в самодеятельность сменяется все усиливающимися требованиями государственного вмешательства в интересах труда (см. Великобритания, IХ, приложение статистический обзор Великобритании, стр. VIII—IX), и самые стачки в значительной степени становятся средством воздействия на государственную власть (см. следующий отдел). Под этим влиянием между 1906—1914 гг. и затем после империалистической войны рабочее законодательство в Англии значительно расширяется. Введение «советов по регулированию заработной платы в потогонных производствах», обеспечение стариков, достигших 70-летнего возраста, пенсией за счет государства, развитие законодательства о вознаграждении потерпевших от несчастных случаев, страхование на случай болезни, инвалидности и безработицы (акты о национальном страховании 1911 и 1913 гг.) на значительно иной, чем принятая до того в капиталистических странах, базе, установление 8-часового рабочего дня в горной промышленности — все это  свидетельствовало о крупном повороте законодательной деятельности в сторону государственного регулирования и нормирования условий труда. И это все возрождало репутацию Англии, как страны с передовым законодательством о труде.

Однако, по  принципам, лежащим в основе английского законодательства о труде, Англию, по крайней мере, в настоящее время, после мировой империалистической войны, приходится отнести не к передовым, а скорее к отсталым странам.

На протяжении всей истории английского законодательства о труде основной особенностью законодательной деятельности парламента было то, что в любой мере, проведенной парламентом, отсутствовало намерение регулировать и нормировать условия труда, вмешиваться вообще в отношения между работодателем и работником. Уже в законе 1847 г., которым устанавливался 10-часовой рабочий день в текстильных предприятиях, эта особенность уменьшала ценность самого закона. Регулировался труд только детей и женщин. Никаких норм для мужского труда закон 1847 г. не давал. Если 10-часовой рабочий день на практике и установился для всех рабочих текстильной промышленности, то только потому, что в данной индустрии преобладает женский труд, и притом характер работы женщин таков, что ее темп определяет собой темп работы всех остальных групп рабочих. Формально же английский парламент сознательно отказывался регулировать условия труда взрослых рабочих мужского пола, считая, что данная категория рабочих в   состоянии собственными силами, без государственного вмешательства, обеспечить свои интересы. В дальнейшем никаких отступлений от этой политики мы не имели. Законодательство о труде исходило из соображений защиты наиболее слабых групп рабочих, а отнюдь не из потребности в систематическом регулирующем воздействии со стороны государства на все вообще условия труда.

Правда, как будто несколько расходится с этим положением тот факт, что в 1912 г. законодательный акт парламента установил 8-часовой рабочий день для всех работников (в том числе и мужского пола) в горной промышленности. Но и это расхождение — только чисто внешнее. Дело в том, что стачка горнорабочих 1912 г., выдвинувшая в числе требований не только повышение заработной платы и установление минимума ее, но и введение восьмичасового рабочего дня, стачка, происходившая уже в обстановке империалистической эпохи, выявила исключительные условия труда в горной промышленности; в особенности огромное значение в этом отношении имела статистика несчастных случаев, показавшая, что труд горняка не менее опасен, чем положение солдата на фронте,  как по количеству несчастных случаев, так и по невероятно тяжелым, исключительным во всех отношениях условиям работы. Поскольку государство в Англии в это время считало своей обязанностью ограждать законодательными актами жизнь и здоровье населения от исключительно неблагоприятных условий, постольку и сокращение рабочего времени горняков толковалось именно как вытекающее из исключительных условий существования данной группы рабочих.

Что именно таков был характер законодательства о 8-часоном рабочем дне в горной промышленности — свидетельствует то, что в дальнейшем государство в Англии не распространило действие закона о 8-часовом рабочем дне ни на одну из остальных категорий рабочих. В настоящее время, в 1929 г., в Англии по-прежнему действует лишь закон 1901 года (Factories and Work Shops Act, 17 августа 1901 г.), которым устанавливается продолжительность рабочей недели в 55 ½  часов для женского труда, и только. Несмотря на то, что представители английского правительства принимали участие в Вашингтонской конференции по вопросам труда (1919) и там голосовали за законодательное ограничение продолжительности рабочего дня восьмью часами, в течение всего последующего времени Англия не ратифицировала постановлений Вашингтонской конвенции. Ее не ратифицировало даже правительство Дж. Рамзай Макдональда во время пребывания у власти Рабочей партии в 1924 г. А министр труда в кабинете Болдвина, Стиль Мэйтленд, на заседании 43 и 44 сессии верховного руководящего органа Международного бюро труда (в Женеве, с 11 по 16 марта 1929 г.) предложил вообще созвать новую конференцию, на которой и поставить вопрос о новой конвенции. Аргументация Стиль Мэйтленда сводилась к тому, что в прежней конвенции содержится так много неясностей, так неудовлетворительно формулированы отдельные положения, что английское правительство, опираясь на авторитетное мнение своих экспертов-юристов, не считает себя вправе ратифицировать столь неудовлетворительный документ. Детальный проект пересмотра, внесенный Стиль Мэйтлендом, фактически уничтожал конвенцию. Это и было отмечено в дебатах, в которых определилось с очевидностью, что английское правительство, в течение 9 ½  лет отказывавшееся ратифицировать конвенцию, просто-напросто ищет повода к оправданию своей «бездеятельности» в этом отношении. Это требовалось консервативному правительству Болдвина потому, что в марте 1929 г. уже были ясны некоторые перспективы всеобщих выборов, которые и дали 30 мая 1929 г., как известно, большинство мандатов Рабочей партии и вызвали образование второго министерства Макдональда. По существу же отказ в ратификации Вашингтонской конвенции объяснялся традиционным отношением английского правительства к вопросу о регулировании труда взрослых рабочих: установление в законодательном порядке 8-часового рабочего дня означало бы решительную ломку прежней политики, допускавшей государственное вмешательство в отношения между трудом и капиталом в области рабочего времени лишь для наиболее слабых и беззащитных групп рабочих.

Но если в области охраны труда взрослых рабочих английское правительство, таким образом, неизменно, несмотря на все перемены в его составе, проводило политику отказа от вмешательства, то есть ряд областей во взаимоотношениях между работодателем и работником, в которых активность законодательных органов Англии весьма значительна. Таковы: 1) техника безопасности производства (как «Акт о фабриках и мастерских», так и «Акт о копях» уделяют огромное место детальнейшему регулированию условий труда с точки зрения его безопасности), 2) регулирование конфликтов (создание «промысловых советов», законодательство о стачках), 3) социальное страхование (расширение страховании от безработицы в 1920 г., установление порядка получения пособий безработными в 1924, 1927 гг.). В этих областях сделано чрезвычайно много, и законодательные акты, трактующие проблему безопасности работ, порядок разрешения конфликтов, вопрос о стачках, или устанавливающие порядок страхования, отличаются детальностью и разработанностью.

Эти черты английского трудового законодательства тоже симптоматичны. Они указывают на то, что в Англии установка в законодательстве о труде делается на обеспечение за населением дееспособности, охранение населения от таких результатов капиталистических отношений найма, которые подрывали бы здоровье и трудоспособность населения.

В самом деле, уже первый законодательный акт (о здоровье и морали учеников — от 1802 г.) как по своему происхождению, так и по своему характеру был иллюстрацией этой тенденции английского трудового законодательства. Он был издан в результате страшнейшей сыпно-тифозной эпидемии, вспыхнувшей в силу антигигиенических условий, в которых содержались малолетние рабочие на Раттклиффских мануфактурах близ Манчестера. Эпидемия перекинулась и на состоятельные кварталы города, тем поставив в прямую связь условия труда малолетних рабочих на текстильных предприятиях с судьбами всего населения. Вместе с тем самый акт особо внимательным был именно к условиям здравоохранения на предприятиях. Последующие законодательные акты точно так же в значительной мере имели своим назначением борьбу с исключительно быстрым снижением уровня физической годности населения фабричных районов. Доклад парламентской комиссии 1832 г., например, вскрыл страшную угрозу в этом отношении раннего детского труда. Показания свидетелей выявили физическую дегенерацию подростков, с раннего возраста поступавших на работу по найму. «Мне 14 лет — говорил, например, один из свидетелей, опрошенных комиссией, — с 7 лет я поступил на прядильную фабрику. С тех пор мой стан начал искривляться, и вот уж более трех лет, как я совершенно скрючен». Ф. Энгельс, в «Положении рабочего класса в Англии» приводит многочисленные примеры аналогичного влияния условий труда. К этим фактам, о которых кричали материалы разнообразных парламентских и министерских комиссий первой половины XIX столетия, присоединялись еще и другие. Если детский труд вызывал дегенерацию населения, то не меньший вред причинял и нерегулируемый женский труд. Не говоря о снижении уровня морали в фабричных районах («фабричная» — было ругательством вплоть до середины XIX в. в, Англии, ввиду того, что беспорядочная половая жизнь девушек была правилом, усердно поддерживавшимся в особенности низшей фабричной администрацией) — нормальное материнство становилось невозможным для женщин, долгое время и с раннего возраста работавших на текстильных предприятиях. Огромная смертность детей на первом году жизни, рахитизм, общее плохое питание новорожденных — все это создавало весьма существенную угрозу для будущего и не могло не вызвать со стороны государственного аппарата капиталистической Англии попыток вмешательства, в интересах повышения общей трудоспособности населения, в отношения между работодателем и работником.

Но именно такие мотивы вмешательства и ограничивали характер его заботами о возрастной норме поступления на работу, продолжительности рабочего времени детей и женщин и безопасности условий работы.

Что касается дальнейшего развития законодательства о труде — в особенности с 1906 г., когда издается ряд актов о социальном страховании, обеспечении стариков и вознаграждении пострадавших от несчастных случаев, — то непосредственно здесь не всегда мог играть такую же роль мотив обеспечения трудоспособности населения (т. е. фактически самостраховки капиталистического общества от отрицательных — и с классовой точки зрения буржуазии в целом — последствий анархии производства и неурегулированности условий найма). Но только непосредственно. И во всяком случае и эти государственные мероприятия не только не противоречили, но  содействовали интересам буржуазии в ее целом. Повышение темпа хозяйственной активности, по мере укрепления власти машины над человеком при капитализме, требует особой трудоспособности, на которую неспособен рабочий, с одной стороны страдающий от какой-либо, быть может, хронической, болезни, а с другой — вынужденный ослабевшие силы нести на производство, снижая своими сниженными качествами уровень производительности других рабочих. Аппарат капиталистического хозяйства требует в составе рабочих бригад только вполне здоровых и трудоспособных. Инвалиды, старики остаются за бортом. Для капиталистического государства это означает переложение тяжести по содержанию этих выброшенных  за борт производства людей за свой счет. Введение страхования за счет и предпринимателя, и самого рабочего (акт о национальном страховании 1911 и 1913 гг.) на случай болезни и инвалидности создает иллюзию радикальной реформы, но на деле привлекает рабочего к несению материальных тягот по тому обеспечению нетрудоспособного населения, которое на основе законов о бедных со времен Елизаветы ложилось на государство, т. е. на плательщиков налогов. Введение пенсий старости лишь видоизменяло и по существу удешевляло ответственность государства за содержание престарелых рабочих, по возрасту непригодных к активной работе по найму. Что же касается обеспечения пострадавших от несчастных случаев известной компенсацией, то здесь мотив был, примерно, тот же: государство в законодательном порядке вводило известное единообразие в обеспечение людей, которые, по своей нетрудоспособности, все равно легли бы бременем на бюджет государства. Чрезвычайно характерно, что все главнейшие законы по обеспечению были изданы в результате работ «Королевской комиссии по закону о бедных», закончивший свои доклады в период между 1906 и 1909 гг., а сама комиссия была назначена еще консервативным министерством Бальфура для того, чтобы облегчить бремя финансовых обязанностей, лежавших на государстве в Англии по отношению к содержанию  нетрудоспособного населения.

Однако, несмотря на то, что все акты законодательства о труде прямо или косвенно отвечали интересам капиталистов как класса, принимались. Эти законы почти всегда только в результате классовой борьбы. В сущности, только первый законодательный акт (1802) был в известной мере «добровольным» актом законодателя — вернее, его вынудила на этот акт сыпнотифозная эпидемия. Во всех же остальных случаях законодательствованию парламента предшествовала обостренная классовая борьба. Возьмем хотя бы историю 10-часового рабочего дня, хорошо теперь известную. Промульгирование этого акта было результатом ожесточенной классовой борьбы между землевладельцами-тори и промышленниками-вигами. Участие в движении за 10-часовой рабочий день таких представителей помещичьего землевладения, как лорд Эшли, впоследствии граф Шефтсбери, консерватор Остлер и др., с очевидностью свидетельствует, что классовые интересы землевладельцев, ущемленные успешной борьбой буржуазии за избирательную реформу, с одной стороны, и за свободную торговлю — с другой, нашли противовес и частичную компенсацию в аналогичном ущемлении интересов промышленного капитала, заинтересованного в «свободе эксплуатации» наемного труда. Вовлечение в эту борьбу широкой рабочей массы — на стороне «свободной торговли» идеологами промышленного капитала Брайтом, Кобденом, на стороне землевладельцев — Шефтсбери, Остлером и др. —  могло иметь место лишь при условии, что перед этими широкими массами будет некий реальный и понятный им идеал. «Свободная торговля» означала «дешевый завтрак». Тори же могли подорвать силу своих противников только путем борьбы за 10-часовой рабочий день.

Точно так же классовая борьба предопределяла собой и в дальнейшем как исторический момент, в который проводилось то или иное конкретное мероприятие, так отчасти и внешнюю форму, в которую это мероприятие выливалось. Всеобщая стачка 1911 г. в горной промышленности, поставившая государство в Англии перед фактом нарастающего революционного брожения в целом ряде районов, была резким толчком, вызвавшим паническую спешку в проведении законодательства, которым требования рабочих как будто и удовлетворялись. Так появился акт о восьмичасовом рабочем дне и минимуме заработной платы в копях. Возникновение в качестве самостоятельного конкурента прежним двум партиям — либеральной и консервативной —  третьей партии, представляющей рабочих, на выборах 1905 г. и ее успех, вызвавший появление в стенах палаты общин 40 членов этой партии, заставило либеральную партию лихорадочно выработать политику социальных реформ, которая выбила бы из-под новой партии ее базу — что рисовалось тем более возможным, что Рабочая партия самостоятельной программы не имела и ограничивалась только разработкой «платформы», включавшей очередные требования рабочих. Расширение страхования от безработицы в 1920 г. точно так же связано прямо с подъемом революционного брожения в рабочей массе Англии. Наконец, прямая связь может быть установлена между всем законодательством о  «промысловых советах», примирительных камерах, о союзах и стачках, которым заполнена деятельность английского парламента в период между 1900 и 1929 гг., и тем нарастанием стачечной волны, которым отмечено это время (см. отдел о конфликтах).

Очевидно, таким образом, что классовая борьба и ее фазисы определяют собой исторический момент, когда английское законодательство о труде оживляется, и те формы, в которые это законодательство выливается. Однако, то обстоятельство, что это законодательство на протяжении всей своей истории было делом буржуазной государственной власти (за вычетом первых трех четырех десятилетий XIX в.), накладывает исключительно глубокую печать на нем. Даже те случаи, когда рабочая масса своим выступлением вырывает у власти известные уступки и при этом, употребляя выражение Маркса, одерживает победу «принцип пролетарской политической экономии», оказываются под значительным влиянием общей установки буржуазного законодательства о труде. Нередко завоевания рабочих просто отнимаются. Такова отмена всех прав профессиональных союзов на использование стачки, как орудия классовой борьбы, по закону 1927 г. Такова потеря горнорабочими семичасового рабочего дня.

Анализ важнейших законодательных актов по отдельным разделам о труде дан уже в предыдущих отделах настоящей статьи о современном положении рабочего класса в Англии, поэтому мы здесь ограничимся лишь сводной таблицей, которая показала бы наглядно состояние английского трудового законодательства к 1929 г. (см. на след. стр.).