Главная / Энциклопедия / Буква "Р" /

Россия. XI. Финансовая политика России

XI. Финансовая политика России.

1. Финансы допетровской Руси. Историю финансов России следует начинать с московского периода, так как в киевском хозяйство князя еще имело частнохозяйственный, доманиальный характер (см. XXXVI, ч. 3, 344): оно базировалось на доходах от княжеских угодий и земель, к которым присоединялись, в качестве чрезвычайных доходов, дань с покоренных племен или волостей и дары и пошлины во время объезда князем своей волости («полюдье»). Оседание на севере князей, а вслед за ними и их дружин повело к раздаче дружинникам земель и созданию системы кормления (см.). Доходы и расходы князя имели почти исключительно натуральный характер.

Татарское иго (см.) вызвало значительное увеличение платежей, среди которых на первом месте стояли ямские деньги; к ним присоединились впоследствии полоняничные. Платежи татарам послужили основанием государственных расходов и сборов, обособленных от частного хозяйства князей. Московские князья, сосредоточив эти платежи в своих руках, часть производимых для них сборов сохраняли у себя, а свергнув татарское иго, присвоили их целиком, причем уже часть сборов производилась в деньгах. В XVI—XVII вв. денежное хозяйство уже внедрялось в жизнь, возникли местные рынки; вотчинники, а кое-где уже и крестьяне, производили товары на сбыт.

Главным толчком к развитию денежных податей, как и на Западе, послужили военные расходы и распространение огнестрельного оружия: появились деньги «пищальные», «емчужные» (на приобретение селитры для пороха), затем самый крупный налог московского периода — стрелецкая подать, на жалованье наемным обученным стрельбе войскам; она взималась в XVI в. хлебом и в ХVIІ в. переводится на деньги. К стрельцам вскоре прибавились драгуны, рейтары, солдаты, обученные приглашенными иноземцами новому военному строю. Прежняя дворянская конница, полковая и городовая, была оттеснена на задний план. Быстрый рост военных расходов и крайнее напряжение платежных средств населения определили собой дальнейшую историю Московского государства в XVI и XVII веках.

Государственные доходы делились на «окладные» и «неокладные» — пошлины и разные случайные сборы; к окладным относились как прямые налоги — дань и оброк, так и косвенные —  таможенные и кабацкие. Под данью (см. XVIII, 242/43) подразумевались все громоздившиеся друг на друга целевые сборы, «оклад» (т. е. общая сумма) которых разверстывался на одинаковом основании по сохам. Соха (см. XL, 275/77) была вначале поимущественной единицей обложения, (как все первобытные налоги), учитывавшей как трудовую силу, так и орудия производства, потенциальную работу земледельцев, ремесленников, торговцев. С ростом окладов начались попытки объективации этого налога, превращения его в реальный, путем обложения земли по площади, с различением качества земель и сословия владельцев. Но эти попытки кадастрации земель в начале XVII в. (сошное письмо, писцовые книги) разбились о технические трудности измерения, «одабривання» и проч., о недостаток собственного податного аппарата, злоупотребления местных органов раскладки и сопротивление служилого класса, не желавшего точного учета «силы» крестьян. К тому же крестьянство разбегалось, и приходилось ограничиваться обложением «живущей чети», т. е. распаханной земли. Живущая четь послужила переходной стадией к подворной подати. Двор, еще раньше служивший единицей обложения в посадах (городах), к концу XVII века заменил соху и в деревне.

Второй вид прямых сборов — оброк, превратившийся из арендной платы в налог, взимался при временном выходе земли из тягла или с целью облегчения последнего, а также в городах с торгово-промышленных заведений.

Редкость населения, растекавшегося по обширной равнине, и бедность страны ставили преграды росту, как прямых налогов, так и косвенных.

Слабые поступления дани и оброка заставляли прибегать к чрезвычайным сборам, запросным деньгам (пятой — 20%, десятой деньге) с торговли и промыслов и проч.

Из косвенных налогов на первом месте стояли таможенные сборы с внешней и внутренней торговли (тамга, весчее и пр.) и кабацкий доход. Несмотря на многочисленные льготы и привилегии, таможенный доход возрастал, особенно в крупных торговых центрах, как Новгород, Нижний Новгород. Питейное дело стало предметом усиленного внимания, причем откупа сменялись, под давлением народных бунтов (1648) и требований соборов (Собор о кабаках 1652 г.), продажей «на вере», при которой спаивание народа было несколько меньшим, но стремление «сбирать доход перед прежним с прибылью» побуждало кабацких голов «действовать бесстрашно» и «питухов от кружечных дворов не отгоняти». Пьянство усиливалось и стало одним из бедствий страны.

Московское правительство не раз пыталось упростить податную систему: к таким попыткам относится просуществовавшая два года и вызвавшая бунт «соляная пошлина» (1646), взамен стрелецких податей, проезжих, мыта и пр.; «рублевая» пошлина взамен ряда косвенных налогов; в 1679—1681 гг. все старые прямые подати были объединены в одну, сохранившую название стрелецкой (1 руб. 30 коп. с двора). Наряду с этим произошло сосредоточение финансовой администрации – взимания  податей — в нескольких центральных приказах: Стрелецком, Ямском и Большой казны вместо местных приказов («четей») и воевод.

Мы видели, что ни прямые, ни косвенные налоги не могли заполнить бездонной пропасти военных расходов. Московским парям приходилось прибегать к займам у  монастырей и богатых купцов (Строгановых и др.), а так как им редко удавалось возвращать занятые суммы, они зачитывались большей частью в уплату податей или просто скидывались со счетов, сливаясь с принудительными займами и запросными деньгами. Не избегла московская Русь и широко распространенной на просвещенном Западе порчи монеты: вес рубля постепенно понижался — с 48 золотников серебра до 6 2/3 золотника к началу XVIII века. «Смелая» попытка (1655) чеканить медные монеты и заставлять население принимать их за серебряные, т. е. по цене в сто раз большей, привела к повсеместным подделкам, страшному росту товарных цен и серьезному мятежу («медный бунт» 1662 г.; см. II, 205/08), подавленному с обычной жестокостью; от этой операции пришлось отказаться и покрывать расходы податными доходами. К концу московского периода расходы превысили миллион рублей того времени; из 1 125 123 руб. расходного бюджета 1680 г. почти 2/3 (700 000) поглощала армия, 2/10 (224 000) — дворцовое управление, 1/10 — казенные предприятия, и постройки, менее 1/10 — пенсии, пути сообщения (ямская гоньба) и администрация. Из 1 470 163 руб. доходов на первом месте стояли таможенные и кабацкие (650,2 тыс.) затем «запросные» сборы — 235,3 тыс. «данные» и «оброчные» 146 тыс., сократившаяся стрелецкая подать (10 ½  тыс.) и ямские, полоняничные и конские (53 ½  тыс.). С таким бюджетом Россия вступала в новый, трудный и решительный период своей истории.

2. Петровские реформы. Финансы петровской эпохи были продуктом той напряженной борьбы, которую вела Россия за выход к Балтийскому и Черному морю: «Война, говорит Ключевский (курс, изд. 1918 г., IV, стр. 78), была главным движущим рычагом преобразовательной деятельности Петра, военная реформа — ее начальным моментом, устройство финансов — ее конечной целью». Борьба с Польшей закончилась еще до Петра, и начались в союзе с ней турецкие войны. Первый поход Петра и взятие Азова еще примыкают к этому направлению экспансии русского государства на юг. Создание нового флота для Азовского похода и воссоздание армии, резко ухудшившейся во время безалаберного хозяйничанья Нарышкиных (1689—94), потребовали значительных средств. Но эти жертвы были ничтожны в сравнении с теми, которых потребовала начавшаяся в 1701 г. война с Швецией, отвлекшая России от Черного моря и продолжавшаяся почти все царствование Петра.

К началу ее (1701) государственные расходы, включая «неокладные», удвоились (номинально) против 1680 г., а доля военных поднялась до 4/5 бюджета: из 2 ½  млн. руб. на них падало почти 2 млн.; дворцовые резко сократились, зато возросли дипломатические. Между тем старые прямые налоги (стрелецкие, ямские и полоняничные) почти не изменились; пришлось для нужд флота и армии ввести новые  — адмиралтейский и драгунский, разложив их по-прежнему на дворы, сильно приналечь на косвенные налоги, доход с которых почти удвоился (номинально), и использовать до крайности монетную регалию, усиленно чеканя медную монету, изменив вес рубля с 9 ½  до 6 2/3 золотника. Поступления от нее возросли с 40 до 792 тыс. руб. и с 2,7 до 26,8% бюджета, но отразились, конечно, на ценах и уменьшили почти на 1/3 реальное значение вышеприведенных цифр бюджета. Новинкой в доходном бюджете был введенный в 1699 г. (по совету Курбатова) гербовый сбор («орленая бумага»). Гербовый сбор (см.) вместе с крепостными пошлинами и отданным на откуп табачным доходом поступал в оружейную палату, драгунский сбор — в золотую палату, адмиралтейский — в адмиралтейский приказ, а прибыль с денежного двора — в военно-морской приказ. Т. о. новые сборы централизовались территориально в специальных приказах, а старые сборы сосредоточились в ведении нового учреждения — ратуши, или бурмистерской палаты (см.), в связи с передачей их взимания местным (земским) выборным органам.

Первое десятилетие войны с Швецией было самым напряженным периодом борьбы: наскоро сколоченные, плохо обученные, снаряженные и питаемые армии захватывались в плен, таяли от болезней и голода, наборы («даточных») следовали за наборами, дав за девять лет (1701—1710) до 200 000 человек; армия росла и реорганизовалась, а расход на нее более чем удвоился: окладный расход составлял в 1701 г. 1 082,5 тыс. руб., а в 1710 г. — 2 383,9 тыс. руб., причем расходы на артиллерию и флот возросли в пять раз. Дипломатические расходы, тесно связанные с войной, возросли с 23,7 до 121,5 тыс. Прибавив к окладным расходам неокладные (особенно вскочившие в 1703—1705 гг.), получаем 3 с лишком млн. руб.

Между тем, стрелецкая подать падала, таможенные и кабацкие доходы росли слабо, несмотря на введенные в 1705 г. дополнительный «поведерный» сбор (2 деньги с ведра вина) и «новоуравнительную» пошлину, падавшую на сделки купцов с непосредственными производителями в уезде (дотоле ускользавшие от таможенных пошлин).

Тогда посыпались, как из рога изобилия, предлагавшиеся многочисленными «прибыльщиками» (изобретателями доходов; см. XXXVI, ч. 3, 637) новые сборы — весчие и подужные (с извозчиков), кожные, пчельные, с плавных судов, за клеймение хомутов, шапок, сапог, за право иметь домашнюю баню, за право ношения, бороды и усов (купец — 100 руб., дворянин и приказный — 60 руб., крестьянин при въезде в город — 1 коп.), но большая часть этих сборов давала гроши, только усиливая раздражение населения; из них заметные поступления были только с рыбного промысла и инородческих свадеб («медовая»). Из новых монополий, введенных в эти годы, в т. ч. на карты, кости, шахматы, мел, деготь, рыбий жир и дубовые гробы, значение имели лишь отданные англичанам на откуп табачная и соляная (1705). Казна продавала покупаемую вольным подрядом соль со 100%-ной накидкой, вызвав еще большее вздорожание соли со всеми его последствиями. Но главным источником увеличения доходов первые годы оставалась монетная регалия — усиленная чеканка медной монеты и перечеканка «старых» серебряных денег с «наддачей» 10% к цене. Однако, доход от этих операций, быстро поднявшись  в 1701 и 1702 г. до 717,7 и 764,9 тыс., затем стал столь же быстро падать: в 1703 г. — 470,7, в 1704 г. — 240,5, в 1706 г. — 149, в 1708 г. — 41,4 тыс. Очевидно было, что постоянным источником он служить не может; денежная операция подрывала сама себя, «но помогла справиться с затруднениями первых тяжелых годов Северной войны». К концу этого периода иссякли бюджетные остатки прежних лет, обнаружив огромный дефицит в ½  млн. руб. (1710). Ни внешние займы, ни внутренние в истощенной поборами стране не были мыслимы. Пришлось поэтому снова навалить бремя на тяглых, разделив сумму дефицита на число дворов.

Рассчитывая на прирост населения с 1678 г., правительство произвело в 1710 г. перепись, но она обнаружила грозный факт убыли населения за тридцать лет на 1/5! Чем ближе была губерния к театру войны, тем больше была убыль: в Архангелогородской и Ингерманландской (Петербургской) губернии она достигала 40%, в Смоленской и Московской 20%, на юге была незначительна, а в Казанской и Сибирской был прирост (ср. XXXVI, ч. 3, 638). Причины ясны: взятые в солдаты и на работы (постройка Петербурга, верфей, заводы, рудники) гибли в боях, от голода и холода, болезней, другие убегали, как и в московские времена, на юг и в Сибирь (37,2% убыли). Полтавская победа была куплена ценой страшного разорения страны.

Казалось, мир был близок. Правительство приступило к переводу армии на мирное положение, предполагая расквартировать ее по гарнизонам в приграничных областях; оно прибегло к «районированию» военно-финансового управления, возложив на вновь созданные 8 губерний содержание войска: на каждую губернию приходилось определенное число «долей» («доля» = 5 536 дворов). Но война продолжалась, войска не были расквартированы, и децентрализация финансового управления оказалась несостоятельной, расстроив правильность поступлений и отчетность. Лишь созданный во время неудачного Прутского похода Сенат поддерживал единство управления. Период «губернского» хозяйства (1711—1718) характеризуется ростом расходов на балтийский флот (другие расходы — на армию, дипломатические — росли сравнительно медленнее), усиленным промышленным строительством и расстройством основного источника доходного бюджета — подворного обложения. Усиленная чеканка медной монеты и понижение пробы серебряной на 1/6 (установлением 70-й пробы) не могли восполнить пробела.

Подворная подать отказывалась служить дальше: население разбегалось, а оставшиеся дворы уплотнялись, и сбор с них перестал расти. Многочисленные прибыльщики рекомендовали кто французскую «талию», кто «капитацион, сиречь десятину» (спутав два налога — capitation и dixième). Остановились на «талии, сиречь поголовщине»: «правительство, поняв свое бессилие в деле определения объекта подати, предоставило это определение общественной раскладке, а само занялось исключительно ловлей поданного субъекта». Впрочем, и прежние сборы — поcошный и подворный — были раскладочными, менялось только основание территориальной раскладки. Подушная подать (см.) стала на полтора века основным источником прямого обложения и опорой бюджета, увеличив к 1724 г. на 2,8 млн. поступления прямых сборов (см. XXXVI, ч. 3, 656/57). Остальные налоги подверглись сравнительно небольшим изменениям. Восстановление центральных финансовых учреждений — создание камер-коллегии, штатс-конторы и ревизион-коллегии — позволяло несколько улучшить отчетность и контроль.

Доходный бюджет 1724 г. поднялся до 8,5 млн. руб. (не считая остатков от 1723 г.), из которых 4,6 млн. (54%) дала подушная подать, 2,13 млн. (25%) — косвенные налоги, 0,895 — регалии (0,662 соляная, 0,216 монетная) и ½ млн. — оброки и откупа государственных имуществ. Учитывая обесценение рубля вдвое против 1680 г., можно определить реальное возрастание бюджета: он возрос за 44 года втрое. Состав расходного бюджета мало изменился, причем сохранилась специализация бюджета: военные расходы покрывались главным образом подушной податью, общественные постройки — соляным сбором, дипломатические расходы — доходом денежного двора, дворцовые — поступлениями с дворцовых волостей. Таково было положение финансов к концу І-й четверти XVIII века: «ценой разорения страны — утроения податных тягот и сокращения на 20% населения — Россия была возведена в ранг европейской державы». Россия стала серьезным фактором европейской политики. Она имела обученную армию, горную, текстильную и другие отрасли промышленности (1 233 фабрики и завода); в ней не было еще «капитализма», но не только появился торговый капитал, а начал формироваться и промышленный. Боярство было сломлено, что доказала неудача затеи верховников, но дворянство, как служилый класс, получило большее значение, усилившееся при преемниках Петра. Петля крепостного права затянулась еще крепче.

3. Финансы во 2-й половине XVIII века. Ближайшие преемники Петра продолжали разорять страну, ничего не создавая взамен, особенно при Анне Иоанновне. «Это царствование — одна из мрачных страниц нашей истории» (Ключевский): безумная расточительность двора, упадок торговли, «доимочные облавы» на народ, бессмысленные войны и договор с Турцией после войны, стоившей больше 100 тыс. солдат и несколько миллионов рублей.

Немногим лучше в финансовой области было правление Елизаветы. Финансовая отчетность, кое-как налаженная при Петре, все более падала, и попытки Сената добиться своевременных и точных приходорасходных ведомостей были безуспешны; недоплаты кредиторам казны достигла к 1761 г. 8 млн. руб. Усилившееся обнищание крестьянства и недоимочность подушной подати вызвали усиление косвенных налогов — повышение цены на вино и на соль. Цена на соль, по предложению Шувалова, была повышена (1756) на 15 коп. — до 50 коп. с пуда (при себестоимости в среднем в 21 коп.), что сократило потребление этого необходимого продукта питания.

Медную монету, по проекту того же «изобретателя» Шувалова, стали чеканить весом вдвое меньше прежнего, что дало 3 ½  млн. р. (1757).

Единственной полезной (предложенной им) мерой этого периода была отмена в 1753 г. внутренних таможенных пошлин, замененных повышением (с 5 до 13% ценности) ввозных и вывозных пошлин. Усиление влияния дворянско-помещичьего класса выразилось не только в окончательном закреплении крестьян и освобождении дворян от обязательной службы (завершенном манифестом Петра III), но и в создании за счет питейного дохода дешевого кредита путем учреждения в 1754 г. Государственного Дворянского банка с основным капиталом в 750 тыс. руб., для ссуд под залог недвижимых имений (из 6% до 10 тыс. руб.).

Вторая половина XVIII в. была дворянской эрой. Крепостное хозяйство начинает выходить на широкий путь настоящего предпринимательства. Первой формой крепостного предприятия стала дворянская крепостная фабрика, вступающая в конфликт с купеческой и вызывающая протесты представителей выросшего промышленного капитала. Привилегия винокурения и казенных поставок фуража, уничтожение внутренних таможен и благоприятная конъюнктура хлебных цен создают почву и для развития сельского хозяйства, поощряя переход на барщину и усиление эксплуатации крестьянского труда (см. XXXVI, ч. 4,63/67).

Параллельно с ростом денежного хозяйства страны растет и государственный бюджет. Россия в эту пору еще больше вовлекается в сферу европейской политики, поделив с Пруссией и Австрией Польшу и в двух турецких войнах осуществив неудавшуюся Петру экспансию к Черному морю. Эти войны, наряду с роскошью двора и фаворитизмом, а также реформами внутреннего управления, вызвали значительный рост расходов.

Беспорядок в отчетности и отсутствие точных бюджетных данных за указанный период вынуждают исследователей (Чечулина) к расчетам и интерполяциям, основанным на несколько произвольных посылках; за семилетие 1774—1780 гг. данных совсем нет. Приходится ограничиться этими «приблизительными» расчетами, согласно которым общая сумма расходов росла следующим образом (%%):

1762 г. – 16,50 млн. руб. - -1%;
1767 – 23,30 - +41,2;
1769 – 26,68 – 12,7;
1770 – 35,00 – 31,2;
1772 – 39,29 – 12,3;
1782 – 40,91 – 4,1;
1783 – 48,19 – 18,0;
1786 – 62,67 – 30,0;
1791 – 84,87 – 35,4;
1792 – 72,25 - -15,0;
1796 – 78,15 – 8,2.

Мы выбрали начальные и конечные годы мирных периодов и войн,  чтобы выяснить влияние последних на бюджеты, и определили % роста (номинальных) расходов. Таблица показывает, что в течение первых пяти лет мирного времени расходы возросли на 41,2%, турецкая война вызвала скачок в расходах лишь в 1770 г., в дальнейшем чрезвычайные расходы на нее компенсировались сокращением других расходов; мирное десятилетие 1772—1782 гг. — период стационарного бюджета, но с 1783 г. по 1786 г. последний быстро поднимается на 30%, вторая война увеличивает его еще на 35,5%; затем он падает на 15%, чтобы медленно подняться к 1796-му году. Если принять во внимание обесценение денег с 1780-го года, то мы видим к концу «екатерининского века» падение реальной суммы расходного, бюджета. В отличие от петровского времени, войны не оказывают уже столь решающего влияния на бюджеты. Чрезвычайные расходы на 1-ую турецкую войну составили 34,75 млн., а на 2-ую — 68 млн., т. е. около 1/6 общей суммы расходов за соответственные годы (1768—1773 и 1787—1791).

Да и постоянный расход на армию относительно значительно ниже, чем при Петре: он поднялся с 9,2 до 21—22 млн. руб., т. е. удвоился за 34 года, тогда как общая сумма расходов возросла почти в 5 раз, с 16,5 до 78,16 млн.; расходы на флот поднялись в 5 ½  раз — с 1,2 до 6,7—7 млн. (в цифре 8,64 млн. за 1786 г. значительную долю составляют издержки на знаменитое путешествие Екатерины на юг с «потемкинскими деревнями»). Двор поедал (больше, чем флот, и его расходы возросли в 5 раз (с 1,7 до 8,76 млн., а в 1795 г. — 10,64 млн.). Остальные расходы — «внутреннего управления» — в первое десятилетие возросли почти в 4 раза — с 4,2 до 16,35 млн. (1776), во 2-е до 26,61 млн. (1782), в 3-е до 32,78 млн. (1792) и к 1796 г. до 37,53 млн.

Чечулин определяет их в процентных отношениях за периоды:

 

1762-73

1781-96

1763

1773

1796

На двор

10,7

11,2

9,5

9,5

11,8

На армию

39,5

31,9

45,9

34,5

28,4

На флот

6,5

8,8

7,1

4

9

Внутреннее упр.

43,3

48,1

37,5

52

50,8

Т. о. на первый план выдвинулось «внутреннее управление», но в этой общей рубрике расходы народно-хозяйственные и культурно-социальные занимали ничтожное место (7—9% бюджета).

Главная доля падала на содержание администрации и «собирание» доходов, т. е. на непроизводительные расходы.

Рост этих статей, особенно значительный в первое десятилетие, объясняется реформами управления — децентрализацией его и увеличением штатов и окладов всех ведомств, как центральных, так и местных. Дворянство не только получало земли с крепостными душами, всякие привилегии и монополии, но и растущую долю денежного бюджета государства в виде жалования.

К непроизводительным расходам следует отнести и проценты по займам, возросшие за 17 лет (1781—96) с 0,66 до 4,19 млн. руб. (правда, в обесцененной уже на 30% валюте).

Административные реформы второй половины XVIII в. состояли главным образом в децентрализации управления: увеличено было число губерний, центральные учреждения (камер-коллегия, ревизион-коллегия) были перенесены в губернии путем учреждения губернии казенных палат. В центре Сенат, как коллегия, потерял свое значение с усилением роли генерал-прокурора; созданная при I департаменте Сената «экспедиция о государственных доходах» (1773), воспринявшая функции камер- и ревизион-коллегии, штатные казначейства, ведавшие обыкновенными расходами, кроме военных, флотских и кабинетских (дворцовых), и остаточные казначейства (1780) — мало способствовали упорядочению финансового управления, т. к. сохранялась специализация бюджета и не было единства управления. Хотя децентрализация касс (уездные казначеи) сократила дорогие перевозки медной монеты (16 руб. весили пуд) по непроезжим дорогам, но, в общем, сложный аппарат, созданный реформой, повысил издержки; «новое устройство не уменьшило финансовых затруднений, а скорее увеличило, так сказать, нагромоздило» (Чечулин).

Доходный бюджет вырос (номинально) с 1763 по 1796 год с 14,5  до 55,4 млн. — в 4 раза, но это был «чистый» бюджет, за вычетом издержек собирания, поднявшихся с 4 до 17,7 млн., т. е. с 21 до 25%  валового, или всей уплачивавшейся  населением суммы.

 

1763

1769

1771

1781

1784

1787

1794

1795

1796

Валовой доход

18,55

24,70

30,8

40,16

51,1

54,9

59,2

71,96

73,1

Издержки собирания

4,02

4,46

4,4

11,42

10,6

10,2

16,5

16,85

17,7

Чистый доход

14,53

20,26

26,4

28,74

40,5

44,7

43,7

55,11

55,4

Высокий процент и рост издержек собирания доходов, равно как значительная недоимочность, свидетельствуют о крайнем напряжении финансовых источников и чрезвычайно медленном экономическом развитии страны (Чечулин). Главными источниками дохода были: подушная подать (33% бюджета), питейные сборы (25%), соляной доход (7—10%), таможенные сборы (ок. 10%), затем горный доход и канцелярские и проч. пошлины.

Поступления подушной подати росли в связи с ростом населения, распространением ее на новые области (Малороссию, Слободскую Украину, Белоруссию и Остзейский край) и на новые категории населения (монастырских крестьян — в силу секуляризации монастырских имений), а главным образом в силу повышения ставок. Характерно, что подать с владельческих крестьян, невыгодная для помещиков, оставалась почти без изменения (70 коп. в 1762—86 гг. и только в 1794 г. повышена до 1 руб., что соответствовало обесценению денег), тогда как сбор с черносошных и дворцовых, включавший в себя прежний оброк в казну, поднялся с 1 р. 70 к. до 4 р. Мещане и посадские платили по 1 р. 20 к. Купцам манифест 1775 г. заменил подушную подать гильдейским сбором в 1% с объявленного капитала. Питейный доход был отдан с 1767 г. на откуп, и эта пагубная система просуществовала в течение всего царствования Екатерины в тогдашних великорусских губерниях; цены на вино повышались, но росло и корчемство и плата винокурам-дворянам, так что чистая прибыль возросла за 32 года всего в 2,1 раза (с 4,376 до 9,11 млн. руб.) и только в 1795 и 1796 гг. вскочила, благодаря резкому повышению цен, до 17,5 и 15 млн. Валовой доход, включавший издержки на покупку вина («истинные винные»), поднялся с 5,3 до 16 млн, в 1794 г., 24 млн. в 1795 г. и 22 млн. в 1796 г. Т. о. население платило за вино к концу царствования вчетверо более, чем начале, а казна получала втрое больше. Доход от соляной монополии: (см. XL, 135/36) сначала вырос при понижении цены, благодаря росту потребления, и давал около 8% бюджета, но бессистемность заготовок,  хищения и транспортные затруднения вызвали расстройство этой статьи дохода; устав о соли 1781 г. и передача заведывания ею казенным палатам скорее усилили путаницу, а обесценение денег и повышение издержек превратило в 90-х годах чистую прибыль казны (около 1 млн.) в убыток (в 1795 г. 1,2 млн.: 6,6 млн. затрат — 5,4 млн. дохода).

Таможенные пошлины, пониженные в 1766 г. и еще больше в 1781 г. под   влиянием интересов землевладельческого класса и фритредерских идей, давали сначала брутто около 3 млн., с 80-ых г. 4—6 млн. (обесценение денег).

«Горный» доход получался главным образом от меди — от «медного передела», т. е. чеканки медных монет по 16 руб. с пуда из покупавшейся у заводчиков по 5 руб. 50 коп. меди и из взимавшейся «десятинной» (10-й доли), их добычи, всего в среднем 1,25 млн. в год; но в 90-х годах обесценение бумажных денег (ассигнаций), за которыми последовали и медные, привело к убыточности чеканки. Доход: (десятинные) от чугуна, прибыль монетного департамента от чеканки серебряных монет и доход от казенных заводов играли второстепенную роль.

Многочисленные сборы, сохранившие со времен Петра название «канцелярских» по первоначальному месту взимания (Ижорская и Ингерманландская канцелярии), включали: а) пошлины актовые, гербовые, с водного  транспорта, б) вычеты из жалованья,  в) штрафы, г) доходы от казенных имуществ и предприятий — почтовый, от пороховых заводов, казенных мельниц, рыбных ловель и проч. оброчных статей. В этой области царил хаос, но резкая критика (Паниным, Мельгуновым и др.) ни к чему не привела; поступления их достигли к 1795-му г. 5,7 млн. руб.

При Екатерине в России впервые появился правильный государственный  кредит в форме внешних займов, заключенных к началу 1-ой турецкой войны в Голландии (7 ½  млн. гульденов из 5% и единовременной провизии в 7% и притом с обеспечением таможенными доходами) и в Генуе (1 млн. пиастров). Успешное окончание войны и полученная контрибуция в 4 ½  млн. руб. серебром позволили погасить генуэзский заем и часть голландского и конвертировать остальной долг в 4%-ный. Такие выгодные условия объясняются  как внешнеполитическими успехами, так и главным образом слабой задолженностью России. Но в 1780-х гг. расточительное государственное хозяйство привело к новым займам и пересрочке старых; 2-я турецкая война потребовала займа (1781) в 6 млн. гульденов уже из 4 ½ % за которым последовал 5%-ный: кредит наш явно ухудшался, внешняя задолженность росла, достигнув к концу царствования 41 млн. руб. ассигнациями. Внутренних займов в то время не заключали, но казна задолжала поставщикам около 17 ½  млн. руб. Прибавив сюда 157,7 млн. руб. выпуска ассигнаций, Мигулин определил задолженность к 1796 г. в 216,6 млн. р. Т. о. ассигнации (см. ІV, 84/85) явились главным источником покрытия дефицитов, особенно с 80-х годов. Первоначальный их выпуск в 1769 г. мотивировался недостаточностью и громоздкостью преобладавших тогда медных денег. Созданные в Москве и Петербурге два ассигнационных банка, с капиталом в 500 тыс. руб. каждый, должны были выпустить на указанную сумму «ассигнации» для хождения наравне с металлическими деньгами; отвечая назревшей потребности, они имели успех и даже ходили с лажем (до 3%). Но окрыленное этим успехом правительство стало выпускать ассигнации, не обеспеченные монетой, и сумма их достигла в 1774 г. 20 млн. руб., — «сладкий яд» начал действовать. Шувалов еще в 1769 г. выступил с проектом расширения капитала банка и развития ссудных операций и «циркуляции» денег. Сокращение расходов после войны и контрибуция позволили обойтись умеренными выпусками, но с 1783 г., когда экономический кризис и ухудшение финансового положения дали себя чувствовать, повышение подушного и оброчных и других сборов оказалось недостаточным, проект дальнейших повышений (Вяземского) не был принят, и план Шувалова получил «апробацию», вопреки возражениям Вяземского, а в 1786 г. решено было увеличить сумму выпуска с 46 до 100 млн. руб., обратив новый выпуск на ссуды дворянам-помещикам в размере 2 млн. на 20 лет из 8%, включая погашение, ссуды городам — 11 млн. на 22 года из 7%, погашение долгов кабинета (т. е. императрицы) и части долгов казны. Напыщенный манифест, полный несбыточных обещаний, сопровождал этот продукт легкомыслия Шуваловых, Безбородой и Екатерины, отвечавший, впрочем, интересам землевладельческого класса, которому и на этот раз были отданы в жертву интересы остального населения. Фактически большая часть выпуска была обращена на ведение второй турецкой войны, и ссуд «для оживления промышленности и сельского  хозяйства» было выдано всего на 2 ½  млн. руб. Вопреки торжественным обещаниям, выпуски продолжались, достигнув 157,7 млн. руб., цены росли, понижая реальную величину доходов, казна не выходила из дефицита. Так кончался «блестящий век Екатерины». (См. XXXVI, ч. 3, 748/51).

4. Финансы России в первой половине XIX века. Первую половину XIX века можно характеризовать как эпоху «разложения крепостного хозяйства и зарождения новой (капиталистической) экономики» (см. XXXVI, ч. 4, 76 сл). Крепостное хозяйство требовало развивающегося рынка, но само препятствовало этому развитию как в сельском хозяйстве, так и особенно в обрабатывающей промышленности, в которой резко сказывались уже отрицательные стороны крепостной вотчинной фабрики (суконная, металлургическая промышленность и др.).

На юге в сельском хозяйстве получил распространение наемный труд, кое-где крестьяне освобождались с землей в полную собственность (указ 1803 г. о свободных землепашцах) или в пользование (указ 1842 г. об обязанных, крестьянах), но крепостное хозяйство сохранилось и даже стало тягостнее.  Экспорт хлеба упал было под влиянием падения мировых цен с 20-х гг., но затем снова стал расти, поднявшись с 12,6 млн. руб. в 1800—10 гг. до 57,4 млн. руб. в 1851—60 гг.

Начало столетия — эпоха административных преобразований и почти непрерывных войн с Наполеоном, Турцией, Швецией, заканчивающаяся Венским конгрессом. Одним из первых преобразований было учреждение министерств, в т. ч. министерства финансов, слившегося затем с ведомством государственного казначея, и комитета финансов (1806) для рассмотрения росписей и общих финансовых вопросов. Сперанский (см.) завершил реформу изданием общего учреждения министерств и наказа министрам (1811). Над министерствами был поставлен Государственный совет в качестве законосовещательного органа, обязательному рассмотрению которого подлежали ежегодные сметы, новые статьи расхода, налоги и другие финансовые мероприятия. Государственные расходы и дефициты быстро росли из-за войн и покрывались в значительной доле выпуском ассигнации, быстро обесценивавшихся и сокращавших реальную величину доходных поступлений. Расходный бюджет возрос с 1803 по 1808 г. номинально в 2 1/3 раза (с 109,4 до 248,2 млн.), но ввиду обесценения ассигнаций (с 1 р. 25 к. до 1 р. 86 к. за 1 руб. серебром) реальный рост был всего в 172 раза (с 87,5 до 133,4 млн.). К этому времени относится знаменитый «план финансов Сперанского», поставившего задачу сокращения расходов и надлежащего контроля за ними, повышения налогов и сокращения количества ассигнаций; денежной единицей провозглашался серебряный рубль, и предполагался размен его на банк, билеты. Однако, повышение налогов встретило сопротивление со стороны помещичьего класса; тем менее были осуществимы мечты о замене подушной подати поземельным и другими реальными налогами. Кроме повышений окладов подушной подати, оброка и других сборов и упорядочения гербовых пошлин, следует отметить лишь одну скромную попытку во время войны обложить помещичьи доходы, а именно временный прогрессивно-подоходный сбор с имений в 1—10%; его поступления были ничтожны, т. к. декларации не подлежали проверке;  через десять лет он был отменен. Мало   успеха имели и первые внутренние займы, заключенные в эти годы: краткосрочный 6%-й заем 1809 г. с прибавкой 1% «грации» и заем 1810 г. с двумя видами облигаций — 6%-ными срочными, в уплату которых принимались ассигнации по курсу 50, и 4 ½ %-ными бессрочными с приемом ассигнаций по 66 1/3 (т. е. 1 р. 50 к. ассигнациями за 1 руб. серебром). Иммобилизация кредита не удалась из-за конкуренции государственных кредитных учреждений, плативших по бессрочным вкладам 6%; ассигнаций было погашено всего на 5 млн., остальная сумма займа 1810 г. (15 млн.) была внесена билетами ассигнационного банка, но и эта консолидация «позаимствований государственного казначейства из кредитных установлений» тонула в общей сумме их. Продажа государственных земель дала тоже ничтожные результаты, и т. о. учрежденная в 1806 г. «Комиссия погашения государственных долгов» лишена была возможности сократить количество ассигнаций. Разразившаяся вновь война разрушила все эти планы, потребовав громадных расходов, «позаимствованнй», новых выпусков ассигнаций, количество которых достигло к 1815 г. 825,8 млн., а цена упала до 23 ¾  коп. серебром (4 р. 21 к. ассигнациями за 1 руб. серебром). После отставки Сперанского, манифест 1812 г. объявил ассигнации законным платежным средством (с приемом серебряной монета по курсу дня), укрепив их курс, но создав две валюты и большую путаницу в денежном обращении. Во время войны (1812) появилась впервые новая форма текущих долгов — обязательства государственного казначейства, выпускавшиеся сроком на год из 6%.

После войны министр финансов Гурьев (см.) предпринял упорядочение и погашение государственных неконсолидированных долгов, в том числе сокращение количества ассигнаций, с целью повышения их курса; но и без того падение курса к тому времени приостановилось благодаря росту экспорта и постепенному рассасыванию бумажных денег (повышению цен и приспособлению народного хозяйства к наличному количеству бумажных денег), а возврат к паритету был неосуществим. Изъятия (229,3 млн. руб. ассигнациями) не оказали никакого действия на курс, а между тем для консолидации долгов было заключено пять займов на крайне невыгодных условиях: три внутренних (два 6%-ных по курсу 83 1/3 и 85 на 34 и 80,6 млн. руб. и 5%,-й на 42 млн. руб.) и два внешних (5%-й по 72 на 40 млн. руб. и 5%-ный у Ротшильдов по 77 ½  на 43 млн. р.). Т. о. внешняя задолженность возросла на 102 млн. руб. серебром. Эти меры встретили резкое осуждение (со стороны Мордвинова, Канкрина и др.) и вызвали отставку Гурьева. Из положительных мероприятий этого министра следует указать на создание Долговой книги, Высшего совета кредитных установлений, Экспедиции заготовления государственных бумаг и Коммерческого банка, а также упорядочение гербового сбора. В области торговой политики происходили резкие скачки, шла борьба между «идеями» свободы торговли и протекционизма, т. е. между интересами хлебного экспорта, т. е. землевладения — и туземной (дворянской и купеческой) фабричной промышленности. Умеренно-протекционные тарифы 1816 и 1819 гг. сменились резко протекционным в 1822 г.

С 20-х по 50-ые гг. Россия не переживала, вплоть до Крымской кампании, сильных внешних потрясений: две войны — персидская и турецкая, подавление польского восстания и жандармский поход в Венгрию сильно напрягли финансы государства, но не потрясли их. Государственные расходы, сократившиеся было к 1826 г., стали снова расти особенно быстро в 30-х и в 50-х гг., когда Крымская кампания окончательно расстроила финансовую систему:

1820 г. – 499,8 млн. руб. ассигнациями;
1826 – 403,9;
1835 – 587;
1839 – 627,9;
1839 – 180 млн. руб. серебром;
1840 – 187,98 млн. руб. ассигнациями;
1854 – 383,76.

В течение 22 лет во главе министерства финансов стоял Канкрин (см.). Он улучшил отчетность, сократил в начале деятельности расходы, старался (безуспешно) накопить военный фонд, упорядочил взимание подушной подати составлением «Окладной книги» (1827), реформировал промысловое обложение, введя, по образцу Франции, патентную систему: Положение 1824 г., сохранив гильдейские сборы в неизменных окладах в качестве сословных платежей, устанавливало промысловый налог с различными ставками в зависимости от размеров промысла, определяемых внешними признаками; это был первый реальный налог в России. Наряду с этой серьезной реформой следует отметить введение акциза с табака в 1838 г. (см. XLI, ч. 6, 664). Система акциза (которую Кауфман называет «канкриновской») удачно сочетала, по его мнению, выгоды акциза с готового продукта в форме бандеролей с тем преимуществом, которое приписывают обычно фискальном монополиям — фиксации цен: цен на табак каждого сорта были установлены законом и обозначались на бандеролях, чем рассчитывали ограничить прибыли фабрикантов и продавцов; ставки налога были невысоки, чтобы не тормозить развития табаководства. Канкрин предлагал уже в 1889 г. обложить акцизом свекловичный сахар ввиду значительного развития сахарной промышленности, но этому противодействовали интересы сахарозаводчиков. Только в 1848 году настояния петербургских рафинеров, перерабатывавших ввозный тростниковый песок, вкупе с финансовой нуждой и опасением за таможенный доход с тростникового сахара, побудили к введению сахарного акциза (по нормам выхода и выработки снарядов; ср. ХХХVІІ, 405). В том же году появилось обложение фосфорных спичек в форме бандеролей.

Питейная монополия, вызвавшая уменьшение потребления вина, была признана неудовлетворительной. Канкрин писал: «Публика (т. е. помещики-винокуры. В. Т.) полагает, что возобновлением откупов оживилась бы внутренняя промышленность, многие могли бы поправить расстроенное состояние законным образом...». В 1827 г. казенная продажа уступила место откупам. «Опять водворилась на Руси откупная атмосфера, сотканная из злоупотреблений, плутней, подкупов, взяток и спаивания народа» (Лебедев).

Всяческие льготы откупщикам, ограничение, по их настоянию, трактиров («где народ привыкает к роскоши, к чаю») увеличили было питейный доход, возросший с 1828 по 1845 г. вдвое с лишком (с 21,7 до 45 млн. руб., но в 1840-х гг. за откупщиками накопились большие недоимки. Предложенная Кокоревым и введенная в 1847 г. система «акцизно-откупного коммиссионерства» вызвала всеобщее недовольство, и все больше стали раздаваться голоса в пользу отмены откупов (см. XXXII, 254).

В области внешней торговли в течение четверти века действовал протекционный тариф: резкие колебания от низких таможенных пошлин (1819) к почти запретительным (1822) сменились устойчивым курсом: тариф 1825 г. допустил ввоз ряда запрещенных ранее товаров, обложив их высокой пошлиной; временная надбавка в 12 ½ % в 1833 г. была вызвана финансовой нуждой. В 1840-х годах произошло понижение вывозных и ввозных пошлин в целях поощрения экспорта (главным образом в Англию) и под влиянием начавшегося железнодорожного строительства. Результатом этих новых факторов был тариф 1850 г.

Хотя Канкрин образовал запасные фонды (военный фонд по образцу Пруссии, кассовый, оборотный фонд, резервный капитал заемного и коммерческого банков), но уже война с Турцией и Персией заставила обратиться к государственному кредиту: внешний 5%-ный голландский заем 1828 г. (на 42 млн. гульденов по курсу 95) был заключен на выгодных условиях, но через 3 года заем, вызванный подавлением польского восстания, обнаружил резкое ухудшение условий (5%-ный по курсу 79,2), объяснявшееся политическими  событиями в Европе. Ввиду этого обратились в внутреннему кредиту в форме «серий» билетов Государственного казначейства (по 10 млн. в серии, из 4,32% на 4 года) и обычных «позаимствований» из государственных кредитных установлений, возросших в 1840 г. до 152 млн. руб. серебром. К этому времени благоприятный торговый баланс и прилив серебра позволили стабилизовать курс ассигнаций и произвести девальвацию, обменяв ассигнации на вновь выпущенные кредитные рубли в отношении З ½ :1. Удачно проведенная денежная реформа, носящая почему-то имя Канкрина, хотя она была проведена вопреки ему, после его долгого сопротивления, прекратила колебания курса и неопределенность денежно-кредитных отношений (впрочем, ненадолго) и способствовала улучшению кредита России у европейских капиталистов, испуганных революциями 1848-го года и искавших «политически прочного рынка».

Но этот «ореол» прочности николаевского режима вскоре исчез: Крымская кампания обнаружила его язвы и внутреннюю гниль.

5. Финансы т. н. «эпохи великих реформ». Так называемая «эпоха великих реформ», почти совпадающая с царствованием Александра II, начавшаяся после Крымской кампании и закончившаяся Турецкой войной 1877—1878 гг., ознаменована отменой крепостного права, развитием капиталистических отношений (см. выше XXXVI, ч. 4, 93 сл.) и усиленным железнодорожным строительством. Частичное обезземеление крестьян дало дешевую рабочую силу, а капитализация высоких выкупных платежей — свободные капиталы, кинувшиеся в железнодорожные, а затем и в промышленные акционерные общества, в банки и в спекуляцию. Нарождавшийся капитализм и усилившаяся связь с западным денежным рынком вызвали, между прочим, реформу финансовых учреждений и бюджетного законодательства. Интересы государственного кредита потребовали гласности бюджета; ответом на это требование жизни было произведшее сенсацию опубликование государственных росписей с 1862 г., выработка правил составления, обсуждения и исполнения бюджета, восстановление роли Государственного совета (которую намечал ему еще Сперанский) в обсуждении бюджета и организация государственного контроля — реформы, связанные с именем Татаринова (см.). Государственные расходы, быстро возросшие во время Крымской войны, сократились в 1857 г., затем снова стали возрастать, главным образом в связи с ростом платежей по государственным и гарантированным железнодорожным займам, военным расходам в связи с реорганизацией армии, покорением Кавказа и Средней Азии, а с 1876 г. — с турецкой войной, снова расстроившей налаживавшееся бюджетное равновесие. Следующая таблица иллюстрирует сказанное:

Годы

Обыкновенные расходы

Чрезвычайные

Всего

Платежи по долгам

Мин-во финансов

Военное мин-во

Морское мин-во

Мин-во внутр. дел

Всего

Построено ж. д. и портов

Военных

1855

65,23

79,52

239,82

30,26

14,25

525,97

-

-

525,97

1856

66,37

78,66

233,15

26,73

14,29

619,36

-

-

619,36

1857

62,92

48,94

101,85

20,43

14,76

347,86

-

-

347,86

1860

112,07

60,53

106,65

22,14

12,86

438,24

-

-

438,24

1866

74,75

80,46

129,69

24,00

29,67

413,30

25,2

-

438,49

1875

107,48

79,73

175,43

25,85

52,40

543,20

61,64

-

604,86

1876

109,34

80,30

191,30

27,11

53,64

547,10

79,37

51,0

704,47

1877

115,09

81,07

191,56

28,10

54,07

586,55

105,24

429,33

1121,12

1878

140,33

92,49

187,33

26,10

55,18

601,29

66,80

408,14

1076,25

1879

172,45

94,39

187,45

27,33

59,54

643,89

35,70

132,12

811,71

1880

173,47

112,73

208,58

29,35

62,67

691,50

44,06

54,82

793,38

 

Обыкновенные доходы за те же годы состояли из следующих основных статей:

Обыкновенные доходы 

Годы

Подати и торговый оброк (промышленный)

Питейный доход

Соляной

Табачный и сахарный

Таможенный

Лесной

Ж. д.

Прочие

Итого

1855

43,23

4,14

79,24

8,85

2,00

17,90

0,90

-

52,50

208,83

1865

69,05

9,56

123,91

9,10

5,55

26,27

3,97

10,90

98,16

356,50

1875

119,31

14,63

198,00

11,4

14,22

63,65

11,10

20,00

105,73

558,00

1880

112,57

15,30

223,44

13,80

17,84

96,37

14,52

13,45

121,25

628,54

 Т. о. основным источником государственных доходов стал питейный доход, за ним следовала подушная подать и оброки с крестьян и таможенный доход; остальные налоги и государственные имущества еще не играли заметной роли, несмотря на значительные изменения в податной системе. Образованная в 1859 г. «Комиссия для пересмотра системы податей и сборов» проделала огромную работу по изучению русских и иностранных налогов; признав необходимость отмены подушной подати, она выработала ряд проектов замены ее другими налогами — реальными и личными (подворным и разрядным подоходным). Но финансовая нужда, стремление поощрить «первоначальное накопление» и сопротивление помещиков и торгово-промышленного класса не позволили отказаться от подушной подати. От нее откалывались постепенно небольшие участки, образуя зародыши реально-податной системы. Так, налог с городских недвижимых имуществ заменил в 1863 г. подушную подать с мещан, причем раскладка его была предоставлена городским управлениям; в 1865 г. реформа промыслового патентного сбора значительно дифференцировала оклады и окончательно освободила его от сословного характера; государственный земский сбор был частично переложен (1872) на земли, превратившись в 1875 г. в раскладочный поземельный налог (см. XXXII, 459). Но все эти реальные налоги играли еще очень скромную роль в сравнении с подушной податью, оклады которой несколько раз повышались, выкупными платежами крестьян и питейным доходом, ложившимся тоже главным образом на крестьян. Переход от откупной системы к питейному акцизу (1863) был вызван сокращением потребления и недовольством откупами представителей дворянского винокурения и торговцев питьями: акциз, удешевив вино, способствовал росту потребления «дешевки», а в «привилегированных» и балтийских губерниях увеличил государственный доход. Финансовая нужда побуждала, однако, повышать ставки; доход к 1880 г. удвоился, но зато потребление стало снова сокращаться (ср.  XXXII, 254/55).

Общее недовольство казенным хозяйством побудило правительство передать казенные соляные источники в частные руки, ограничившись взиманием акциза, но и против акциза раздавались протесты сельских хозяев-скотоводов, приведшие к отмене его 1/1 1881 г. (см. XL, 136). Введенный в 1872 г. акциз с осветительных масел («фотогена») вызвал жалобы на неравномерность и «стеснение» молодой промышленности и был отменен. Ставки табачного акциза повышались, и усилился контроль, но система оставалась без изменения; доход возрастал с ростом потребления (папирос). В обложении сахара оказалось неудобство действовавшей системы; успехи техники сахароварения приводили к значительному увеличению выработки против норм, сокращая поступления от налога, что заставило перейти (1881) к обложению готового продукта. Итак, акцизная система вытеснила за указанный период и откуп, и казенное хозяйство. «Либеральная» эра сказалась и на таможенном законодательстве: в тарифе 1857 г. были допущены к привозу чугун и железо, необходимые для железнодорожного строительства и машиностроения, и сложены пошлины с ряда сырых материалов, необходимых нашим фабрикам; еще больше понижены были пошлины в тарифе 1868 г., но на этот раз скорее по фискальным соображениям — с целью увеличения приостановившегося в росте таможенного дохода (ср. XLI, ч. 8, 499). Ухудшение торгового баланса, предстоявшая война с Турцией и необходимость обеспечения платежей по иностранным займам побудили к введению в 1876 г. оплаты таможенных пошлин золотом, что сразу и огульно повысило их на 1/3. Взимание гербовых пошлин  уставом 1874 г.; в 1879 г. введен сбор с пассажиров и грузов большой скорости на железных дорогах; натуральная горная подать заменена для всех металлов, кроме золота, денежной. Таковы важнейшие мероприятия в области пошлин.

Государственная задолженность очень возросла за «период реформ». Причинами роста были, кроме войны, железнодорожное строительство, выкупная операция, ликвидация старых кредитных установлений и неудачные попытки восстановления размена. Крымская кампания обошлась, по расчетам Кауфмана, в 528,2 млн. руб., дефициты за 1853—56 гг. достигли 700 млн. Внешними займами (2 займа 1854 и 1855 гг. из 5% по 50 млн. руб. по курсу 89,76 и 91,36) удалось покрыть лишь 12% расхода, и пришлось прибегнуть к обильным выпускам кредитных билетов (431 ½  млн. руб.) и прекращению их размена; курс их быстро упал. Усиленное железнодорожное строительство является одним из моментов, наиболее характерных для финансов эпохи реформ, повлиявших на них в большей мере, чем сама крестьянская реформа. Разочаровавшись в постройке железных дорог за счет казны после печального опыта Николаевской дороги с ее грандиозными хищениями, правительство всячески содействовало образованию частных железнодорожных обществ, большей частью гарантируя им 5%-ный доход по акциям и (или) их облигационные займы. Но система гарантий оказалась еще убыточнее, чем казенная постройка, и стала главной причиной дефицитов в 1860—1870-х годах. Особенно много убытков причинило «Главное общество Российских железных дорог», которому была передана без всякой необходимости Николаевская ж. д. Железнодорожная сеть возросла на 1874 тыс. верст (1862—1878), но и гарантированный долг достиг 160 млн. металлических и 102 млн. кредитных руб., к которым присоединились «консолидированные» займы: эти 5%-ые займы выпускались правительством от своего имени, ввиду недоверия рынка к частным железнодорожным обществам, а реализованные суммы передавались обществам в ссуду. Курс их улучшался, поднявшись с 76 до 92. Общая сумма достигла 617 млн. (выручено 434,3 млн., или 80%), а вместе с гарантированными задолженность возросла на 1 644,4 млн. руб., платежи на 81,3 млн. Приплаты по долгам частных ж. д. составляли ежегодно 50 млн. (Мигулин).

В противоположность железным дорогам, выкупная операция (см. XII, 18/22) оказалась выгодной не только для помещиков, но и для казны. Ссуды крестьянам на выкуп земли выдавались (передаваемыми помещикам) 5%-ными банковыми билетами и 5%-ными именными выкупными свидетельствами; кроме того, в ограниченном количестве были выданы 5 ½ %-ные непрерывно-доходные свидетельства («рента»), «письма» председателя Главного выкупного упреждения, и выплачивался «ассигнованный доход» (без выдачи капитальной суммы). Из первых двух основных форм выкупные свидетельства оказались весьма нецелесообразной формой, сильно упали в курсе, давя на курс банковых билетов (Кованько), и с 1875 г. были постепенно изъяты путем обмена на банковые билеты. Всего к 1879 г. было выпущено обязательств по выкупной операции на 668,2 млн. руб., из которых 272 млн. руб. пошли на погашение долгов помещиков бывшим кредитным установлениям — заемному банку, сохранным казначейским приказам общественного призрения.

Значительно отразилась на государственном кредите ликвидация этих кредитных установлений: несвоевременная и неудачная мера, предпринятая из-за желания понизить платежи по «позаимствованиям» и содействовать реализации займов «Главного общества Российских железных дорог» и др. железнодорожных обществ, а именно понижение процента по вкладам (1857), привела к массовому изъятию вкладов, быстро сократившему кассовую наличность казенных банков и грозившему их банкротством. Пришлось  спешно заключить два внешних займа: один 3%-ный на 7 млн. ф. ст. по курсу 68 (выручено 64,3), другой 4 ½ %-ный на 8 млн. ф. ст., за счет которых удалось удовлетворить лишь небольшую часть вкладчиков; затем прибегли к внутреннему кредиту — 4%-ным «непрерывно-доходным билетам», 5%-ным «вечным» вкладам (благотворительных учреждений) и билетам вновь созданного на месте ликвидированных кредитных учреждений Государственного банка: 5%-ным билетам сроком на 37 лет и 4%-ным «металлическим» билетам сроком на 41 год. Так печально закончилась попытка понизить процент по «позаимствованиям» с 5 до 4%! Уничтожение старых казенных банков, ссужавших под залог имений, отчасти способствовало ускорению выкупной операции.

Падение курса кредитных билетов снова, как при Гурьеве, вызвало попытки изъятия их за счет внешних займов и восстановления размена по постепенно повышавшемуся курсу (проект Ламанского); 5%-ный заем 1862 г. в 15 млн. ф. ст. у Ротшильдов дал всего 94,38 млн. руб. (реальная выручка — 90,7%) и только частью пошел на изъятия. Как и в 1817—1822 г., увеличили внешний долг, а размен пришлось очень скоро приостановить, т. к. баланс был неблагоприятным, а польское восстание потребовало расходов на 70 млн., расстроило финансы и привело к новым внешним займам (5%-вым англо-голландским 1864 г. и 1866 г. по 83 ½  и 83) и внутренним выигрышным, займам 1864 и 1866 гг.; первый выигрышный заем выпущен был на чрезвычайно льготных условиях для кредиторов (5%, погасительные премии в 20—50 руб. при выходе в тираж облигаций, тиражи выигрышей на 600 тыс. руб. — первые 30 лет 2 раза в год, следующие 30 лет 1 раз в год), и, тем не менее, он был реализован ниже pari (98 ½). Часть льгот были совершенно излишними (премии, часть выигрышей). Второй заем уже встретил лучший прием и был реализован по 107. Все четыре  займа дали всего 276 млн. руб. В начале 70-х гг., несмотря на хищения, приплаты и дороговизну железнодорожного строительствами неудачные кредитные мероприятия,  финансовое положение стало улучшаться: влияние железных дорог, освобождение крестьян, рост хлебного экспорта и повышение цен на хлеб на мировом рынке, рост денежного капитала и промышленности стали сказываться и на поступлении налогов, и на государственном кредите: хотя общая задолженность поднялась к 1877-му г. до 3,7 миллиардов, но курс займов повышался. Ему даже не очень повредила новая искусственная поддержка вексельных курсов путём продажи золота из фондов Государственного банка на радость заграничным спекулянтам. Эта мера была тем менее уместна, что Россия фактически стала переходить в 70-х годах к золотой валюте: упадок ценности серебра на мировом рынке и растущая связь с последним побудили вести счет не на серебро, остававшееся законной валютой, а на кредитные билеты и на золото. Размен на золото был еще немыслим, но курс кредитного рубля заметно улучшался (ср. VII, 131/32).

Местные финансы. Созданные реформами 1864 и 1870 гг. земские и городские учреждения развивали свою деятельность в атмосфере недоверия и всяческих ограничений со стороны власти, возложившей на них, особенно на города, столько обязательных расходов (содержание полиции и пр.), что оставалось мало средств на культурные, санитарные и социальные задачи их, а узкоклассовый состав (дворянско-помещичий в земствах и крупно- и среднебуржуазный в городах) не позволял использовать даже тех источников обложения, которые им были предоставлены: в земствах, ограниченных в праве промыслового обложения 10-15%-ными надбавками к основному патентному сбору, почти единственным источником дохода был оценочный сбор с недвижимостей — земель, лесов, городских недвижимостей и торгово-промышленных помещений. Земцы усердно облагали казенные леса, городских домовладельцев, фабрики и заводы, вызывая протесты городов (требования выделения из земств) и промышленников, и не спешили с переоценкой земель и частных лесов, а города, опасаясь повышения раскладок государств, и земских сборов, оценивали городские недвижимости во много раз ниже действительности, а т. к. закон установил предельные ставки (10% доходами 1% ценности) и ограничил объекты городского оценочного сбора, то поступления его были далеко не достаточны.

Промысловое обложение было тоже ограничено законом; трактирный и другие сборы давали очень мало. Результатом было неудовлетворение самых насущных нужд городских жителей.

6. 1880-е годы. 1880-ые годы характеризуются депрессией на мировом рынке, тяжело отразившейся и на нашем сельском хозяйстве, и на индустрии. Американский импорт повел к длительному понижению хлебных цен в Европе, к которому присоединились у нас неурожаи 1880, 1882, 1885 гг. и 1891—1892 гг. И крестьянское, и помещичье хозяйство страдало от кризиса, который усилил процесс его дифференциации, впервые отмеченный Лениным. Производственная основа — земля —  все более ускользала из рук господствующего класса; начались вопли об «оскудении дворянства» и всяческие меры к поддержанию его, дорого обошедшиеся стране. Промышленность тоже вступила в полосу депрессии: сократилось железнодорожное строительство, темп роста числа фабрик замедлился, многие закрывались; и промышленность требовала поддержки путем протекционных пошлин (см. XXXVI, ч. 4, 120).

Описанная экономическая и социально-политическая обстановка, наряду с задолженностью и расстройством денежного обращения как последствием войны, определила характер, финансовых мероприятий.

Первой задачей, стоявшей пред министрами финансов, было сокращение расходов, особенно военных: последнее удалось на несколько лет, но затем пришлось повышать «предельный» военный бюджет под давлением требований военного министерства; морской бюджет постепенно с каждым годом рос; росли в течение первых шести лет и платежи по государственным долгам:

Годы

Платежи по долгам

Военные

Морские

Финансовые

Всего обыкновенных

Чрезвычайных

Всего

1881

195,6

225,66

30,47

108,37

732,41

107,87

840,28

1887

280,9

210,95

40,36

109,07

835,85

95,09

830,94

1892

251,0

236,16

48,19

120,18

910,68

214,77

1125,45

 Т. о. обыкновенные расходы поднялись за шестилетнее управление министерства финансов Бунге (см.) на 100 млн. и за время министерства Вышнеградского (см.) еще на 75 млн., несмотря на крайнюю бережливость обоих. Чрезвычайные расходы на выкуп в казну и сооружение железных дорог поднялись с 27—30 млн. до 45—100 млн.; на «погашение займов» (при продолжавшихся до 1887 г. дефицитах) шло ежегодно около 50 млн., военные чрезвычайные расходы исчезли с 1882 г. до 1890 г.; наконец, в 1891 и 92 гг. борьба с голодом потребовала экстренных ассигнований в 75 и 87 ½  млн. руб. Общая сумма уже с 1890 г. перевалила за миллиард. Развитие доходного бюджета было несколько иным:

Годы

Подати и оброк

Промысл. налог

Питейный акциз

Прочие виды акциза

Таможенные пошлины

Лесные доходы

Казенные ж.д.

Вынужденные платежи

Прочие доходы

Обороты поступления

Итого обыкнов. доход

Чрезвычайные доходы

Всего доходов

Займы

Прочие

Всего

1881

116,7

23,25

225,36

16,46

85,76

14,83

19,42

-

125,10

24,87

651,75

91,39

63,77

155,16

806,92

1887

52,78

28,86

257,62

47,25

107,42

13,58

53,40

88,96

175,99

3,77

829,66

131,79

12,75

164,54

974,20

1892

55,94

35,40

269,04

75,27

130,55

18,77

111,10

77,00

196,99

-

970,16

165,78

32,90

198,68

1168,84

Общая сумма доходов росла при Бунге медленнее, чем расходы, и ежегодные дефициты вызывали нарекания на министерство финансов, но они объяснялись главным образом неурожаями, подорвавшими платежные силы крестьянства. Преемник Бунге воспользовался необычайным урожаем 1887 г., а затем взвинтил налоговый пресс, но неурожаи 1891 и 1892 гг. разрушили кажущееся финансовое благополучие и веру в его таланты (см. Старый профессор, «Замечательная эпоха русских финансов»).

Податная система подверглась при Бунге существенным изменениям; подушная подать (см.), составлявшая раньше — с питейным доходом — оплот наших финансов и бич крестьянства, но к 1880-м годам потерявшая свою первенствующую роль в доходном бюджете, была, наконец, отменена: указом 1882 г. повелено начать отмену ее с 1883 г. и совершить ее в течение нескольких лет «по мере изыскания новых источников». Еще раньше — в 1881-м году — были понижены выкупные платежи помещичьих крестьян; что касается государственных крестьян, уплачивавшийся ими оброк был превращен в выкупные платежи, а т. к. он был ниже платежей помещичьих крестьян, то часть подушной подати государственных крестьян (15 млн.) была, «в видах усиления средств государственного казначейства», перечислена в оброчную подать, затем в выкупные, платежи; иначе говоря, бремя помещичьих крестьян было частично переложено на государственных. Другими источниками замены подушной подати послужили: повышение налогов поземельного, с городских недвижимостей и гербового сбора, введение налога с наследств (1882), новых промысловых и налога с дохода от денежных капиталов. Налог с наследств («пошлина с безмездного перехода имуществ»), заменивший ничтожную пошлину и вызвавший недовольство землевладельцев, был установлен в размере 1—8% в зависимости от степени родства; широкие изъятия (1 000 руб., домашняя движимость, наделы) и весьма низкая оценка земель, даже после пересмотра табели «законных оценок», сильно уменьшали его значение. По той же причине и поземельный налог был ничтожен (11,7 млн. руб.): от ¼  до 17 коп. с десятины. В промысловом налоге была пробита первая брешь введением (1885) дополнительного 3%-ного налога с прибылей акционерных и других подотчетных предприятий и раскладочного налога с остальных. Эти два налога были предвестниками новых форм промыслового налога, поступления которого значительно поднялись. Наконец, денежные капиталы, включая акции ж. д., подверглись впервые налогу в размере 5% с дохода.

Изменения, произведенные в прямом обложении, и особенно новые дополнительные промысловые налоги потребовали учреждения в 1885 г. нового института — податной инспекции, в целях надзора за правильностью обложения торговли и промыслов, городских недвижимостей, земельных оценок в уездах, надзора за деятельностью сельских органов по взиманию податей и пр. Податная инспекция оказалась, несмотря на некоторую неопределенность своих функций, чрезвычайно полезным органом финансового ведомства, на который легло, кроме описанных конкретных задач, общее изучение экономического состояния отдельных местностей, развития в них промышленности и торговли, платежных сил крестьянства и т. д. Деятельность податных инспекторов получила дальнейшее развитие в 90-х годах.

Главным источником покрытия недобора от отмены подушной подати были не новые прямые налоги с их незначительными поступлениями,  а косвенные налоги, и на первом месте питейный акциз, ставка которого была повышена (1885) с 8 до 9 коп., а в 1892 г. до 10 коп. с градуса спирта и вина, а с пива (1892) — с 20 до 30 коп. с ведра заторного чана; сокращен перекур при выкурке свыше миллиона градусов. Эта мера имела целью поставить в более выгодные условия небольшие заводы сельскохозяйственного значения и противодействовать наблюдавшейся концентрации винокурения на крупных заводах; дальнейшим шагом в этом направлении был закон 1890 г., установивший вместо льготного перекура безакцизные отчисления, понижавшиеся (2 — ½ %) с увеличением общей выкурки и повышенные для сельскохозяйственных винокурен. Табачный акциз был повышен (1882 и 1887), и усилены меры контроля (воспрещение розничной продажи листового табака и пр.); обсуждался вопрос о введении табачной монополии, но она была призвана стеснительной для табаководства. Реформа сахарного акциза (1881) — взимание его с готового продукта и повышение ставок (до 1 руб.) — сделала его серьезным источником государственных доходов, но т. к. с отказом от обложения по нормам скрытые премии (при возврате акциза с вывозимого сахара) исчезли, а перепроизводство сахара, не находившего сбыта внутри страны, росло, то решено было (1885) выплачивать за вывозимый сахар, сверх возврата акциза, премию. Эта мера не помогла, и сахарозаводчики настаивали на нормировке производства правительством, на что Бунге не согласился; тогда они образовали с этой целью синдикат. Быстрое развитие нефтяной промышленности позволило обложить акцизом (1887) осветительные нефтяные масла (40 коп. с пуда легких и 30 коп. с тяжелых масел); производство спичек тоже  подверглось (1888) небольшому акцизу (¼ коп. с коробки) в форме бандеролей. Большинство этих новых акцизов и повышений относится ко времени управления министерством финансов Вышнеградского (см.). Если при Бунге повышения косвенных налогов должны были компенсировать понижение подушной подати и сокращать дефициты, то при Вышнеградском крестьянские платежи уже не сокращались, а задачей налоговых повышений было накопление свободной наличности и образование золотого запаса. Последней цели должен был служить усиленный экспорт хлеба, подстегиваемый усердным взысканием платежей и недоимок; известное его изречение: «Недоедим, а вывезем», получило блестящую иллюстрацию в 1891 г.

Таможенная политика 1880-ых годов была развитием наметившихся уже в конце 1870-х гг. протекционистских тенденций, переплетавшихся с фискальными мотивами: за 10%-ным повышением всех пошлин в 1882 г. последовали повышения пошлин на уголь, чугун, сельскохозяйственные машины и ряд других; и тут за осторожными мероприятиями Бунге последовал «смелый курс» Вышнеградского. Охрана добывающей промышленности, наряду с обрабатывающей, стала лозунгом, нашедшим горячего апологета в лице Менделеева (ср. его «Толковый тариф») и вылившимся в строго охранительный тариф 1891 г. (см. XLI, ч. 8, 503).

В железнодорожном строительстве наступил перелом: частнохозяйственное приостановилось, казна строила за свой счет небольшие линии и выкупала дороги частных остров, оказавшихся несостоятельными или не выполнявших обязательств. Вообще, пример Пруссии, с одной стороны, и печальные результаты частного ж.-д. хозяйства, с другой (вскрытые комиссией Баранова; см. XX, 139/40, прил. 23/24), создавали убеждение в выгодах казенных железных дорог, но и их постройка задержалась тяжелым положением финансов и кредита и приостановилась с 1887 г. Поэтому Вышнеградский передавал небольшие новые линии ж.-д. обществам, дела которых шли успешно. Упорядочение ж.-д. хозяйства и урегулирование тарифов составляет несомненную заслугу Бунге и Вышнеградского; уточнение расчетов с ж.-д. обществами и усиление контроля повысили платежи их казне, издан Общий устав российских железных дорог, а в 1889 г. появилось «Временное положение о ж.-д. тарифах», внесшее единообразие в их выработку, уравнявшее положение конкурентных дорог и положившее конец господствовавшему в этом деле хаосу.

Как и в железнодорожном хозяйстве, в области кредитных учреждений наблюдается усиление вмешательства государства и возврат к системе казенных банков. Учреждение сберегательных касс (см.) способствовало росту сбережений, но эти сбережения мелкого люда обращались в железнодорожные и другие займы и т. о. высасывали то ничтожное капиталообразование, которое происходило на местах. В 1882 г. был создан Крестьянский банк (см.) с целью «способствовать приобретению крестьянами земель», точнее — с целью облегчить помещикам продажу имений; банк выдавал ссуды 5 ½ %-ными закладными листами, успешно реализовавшимися Государственным банком. Учрежденный в 1885 г. для выдачи ссуд потомственным дворянам под залог земельной собственности Дворянский банк (см.) действовал на началах кредита благотворительного: выпускавшиеся им 5% закладные листы тоже реализовались Государственным банком, причем прибыль поступала в запасный фонд Дворянского банка, а убытки покрывались из прибылей Государственного банка (!), т. е. за счет государства (Мигулин,  «Русский государственный кредит», I, 525). Противодействие со стороны Бунге чрезмерному расширению этих оригинальных «кредитных операций» было главной причиной недовольства им помещичьего класса и замены его более покладистым Вышнеградским.

Внешним мотивом и объектом нападок на Бунге были дефициты и неблагоприятный платежный баланс, объяснявшиеся неурожаями, и его неудачные мероприятия в области денежного обращения и государственного кредита. Попытка сокращения количества кредитных билетов путем ежегодных выплат Государственному банку по 50 млн. руб. при продолжавшихся дефицитах и значительном обесценении денег (в отношении к золоту) была, конечно, так же бесплодна, как и все предшествовавшие; она свелась вскоре к фикции: кредитных билетов уничтожили всего на 87 млн., не повлияв на их курс, а между тем увеличилась задолженность. Неблагоприятная конъюнктура денежного рынка и кампания, которая велась против русских бумаг за границей, не удержали от заключения внешних займов: после сравнительно удачного выпуска 5% банковских билетов на 100 млн. по 91, министерство финансов обратилось к внешнему рынку, заключив в Берлине в 1883 г. 6%-ный бессрочный («рентный») заем с реальной выручкой в 95 и с отказом в течение 10 лет от конверсии, а в 1884 г. — 7-ой 5% консолидированный ж.-д. заем на 15 млн. фунт. ст. с чистой выручкой в 86,87. Крайне невыгодные условия их вызвали нелестные толки об упадке русского государственного кредита. В дальнейшем условия несколько улучшились: 5%-ная государственная рента 1886 г. на 100 млн. руб. была реализована по курсу 99 ½, что объяснялось улучшением денежного рынка и результатами податной политики Бунге, но платежный баланс оставался пассивным. Урожай и усиленный экспорт помогли Вышнеградскому восстановить с 1887 г. баланс и уничтожить дефицит. Накоплением золотого запаса он подготовил денежную реформу, отказавшись от мысли о восстановлении размена al pari и намечая, в угоду землевладельческому классу, низкий курс размена в 62 ½. Голод расстроил эти планы. Убытки Государственного банка на закладных листах Дворянского банка были покрыты прибылью в 9 млн. руб. на выпуске 3-го («дворянского») выигрышного займа в 1889 г. по курсу 215.

Содействие землевладению выразилось также в конверсии 5%-ных закладных листов «Общества взаимного земельного кредита» в 4 ½ %-ные, гарантированные государством и свободные от налогов. Участившиеся займы частных ж.-д. обществ тоже гарантировались правительством и все-таки заключались на крайне убыточных условиях (например, 4%-ный заем Главного общества по 71); их было выпущено за 1887—92 гг. на 363,2 млн., а реализовано 321 ½  млн. Поэтому правительство выпустило снова консолидированные 4 ½ %-ные займы в 1890 г. и 1892 г. (по 75 млн. с выручкой 69,8 и 72 млн., т. е. по курсу 92 ½  и 96).

Первый заем, заключенный для общебюджетных нужд в 1887 г. (из 4% по курсу 84 с выручкой 81,4%), был неудачным, т. к. в Германии вели поход против русских займов, побудивший русское правительство перенести кредитные операции во Францию. Понижение учетного процента в Европе позволило произвести ряд конверсий и сократить ежегодные платежи по долгам (на 21 ½  млн.), но вместо того, чтобы остановиться на 4 ½ %-ном типе, Вышнеградский решил сразу перейти к 4%-ным займам, выпуская их значительно ниже паритета и увеличив сумму государственного долга: такова неудачная конверсия 5% займа 1877 г. в 4% заем 1889 г. на 125 млн. золотых руб., конверсия железнодорожных консолидированных займов, выпуск 4% золотого займа на 310 млн. по 91 ½  и 88 7/8, конверсия старых англо-голландских займов и пр. К 1890-м гг. условия рынка стали еще благоприятнее, но голод 1891 г. резко ухудшил их, и в этот неудачный момент Вышнеградский выпустил 3%-ный золотой заем на 125 млн. (с выручкой в 77 ½ %). Всего им выкуплено было 19 старых займов на 1 888 млн. руб. золотом, замененных 4% займами сроками на 81 и 40 лет; достигнута была частичная унификация кредита и сбережение на платежах (5 ½ %). Но низкий процент и курс займов увеличили капитальную сумму долгов на 15%! В общем кредитные операции Вышнеградского обошлись стране весьма дорого (ср. Мигулин, Российский государственный кредит, II).

7. Финансы конца XIX и начала XX века (1893—1903). Это десятилетие, связанное с именем Витте (см.), представляет собой эпоху более «замечательную», чем 80-е годы — эпоху «закрепления национального капитализма», «втянутого целиком в мировую экономику», усиленного прилива иностранного капитала, быстрого роста и концентрации промышленности, поощряемой высокой таможенной стеной, нового подъема в железнодорожном строительстве, создавшего громадный спрос на продукты горной и металлургической индустрии. А наряду с этим стояло отсталое земледелие, продолжавшееся обнищание крестьянства и усиленная эксплуатация его (в форме растущих арендных цен) помещичьим классом, сохранившим при самодержавном строе свое политическое влияние. Промышленность, лишенная прочной базы внутреннего рынка, искала и находила поддержку в государственном хозяйстве, чрезвычайно расширившемся (см. XXXVI, ч. 3, 131, 141). Своеобразный «государственный капитализм», выразителем которого явился Витте, вызвал коренные перемены в структуре русских финансов и в размерах бюджета.

Расходы возросли с 1893 г. по 1903 г. с 1 060,5 млн. руб. до 2 107,9 млн., удвоившись за десятилетие, причем состав их значительно изменился:

Годы

Платежи по долгам

Военные

Морские

Финансовые

Внешних дел

Путей сообщения

Обыкновенные

Чрезвычайные

итого

1893

266,9

236,68

50,85

124,38

83,25

75,57

946,95

113,58

1060,53

1902

286,46

325,64

28,32

335,20

93,19

435,55

1763,91

17,66

1846,57

Наибольший рост обнаруживают сметы министерства путей сообщения, отражая развитие казенной сети ж. д. (строительство казенных и выкуп частных ж. д.), и министерства финансов, роль которого и численность служащих чрезвычайно выросли в связи с введением казенной продажи питей, реформой налогов, денежного обращения и кредита. Выросли, несмотря на противодействие Витте, бюджеты морского (вдвое) и военного (в 1 ½  раза) министерств. Скромные сметы министерства земледелия и государственных имуществ, народного просвещения и юстиции поднялись с 25,3, 22,4 и 25,6 млн. до 43,2, 36,6 и 47,4 млн. руб.: народное просвещение оставалось в загоне. Чрезвычайные расходы резко колебались из года в год; сумма их — 2 536 млн. руб. за десятилетие 1893—1902 гг. распределилась следующим образом:

 

Сооружение ж. д. и пр.

Ссуды ж. д. обществам

Погашение и конверсия займов

Усиление разменного фонда

Воен. и судостроение

Вознаграждение за отмену пропинаций

Помощь голодающим

разные

В млн. руб.

1073,3

253,1

346,8

481,6

250

30,3

60,8

42,4

В %%

-

52,1

13,7

19,0

10

1,2

2,3

1,7

Итак, более половины чрезвычайных расходов были вызваны развитием железнодорожной сети, 1/5 — денежной реформой, 1/7 — конверсионными операциями и 1/10 — армией и усилением флота. Нужно заметить, однако, что эти цифры не вполне отражают действительные капитальные затраты и единовременные расходы данного десятилетия: дело в том, что законом 1894 г. «о распределении государственных доходов и расходов на обыкновенные и чрезвычайные» расходы на перевооружение, продовольственные резервы, на улучшение и усиление железных дорог и устройство портов (всего на 46,4 млн.) были перенесены в обыкновенный бюджет, что несколько затушевало постоянное превышение обыкновенных расходов обыкновенными доходами, и все-таки получались избытки:

 

1893

1894

1895

1896

1897

1898

1899

1900

1901

1902

1903

Обыкновенные доходы (включая остатки от заключенных смет)

1054,87

1163,3

1276,1

1428

1429,3

1596,2

1681,3

1764,1

1834,8

1925,1

2057,3

Обыкновенные расходы

946,96

991,2

1137,6

1229

1299,6

1358,3

1463,6

1555,4

1664,9

1802,1

1883

избытки

107,9

172,1

198,3

199

129,7

237,9

217,7

208,7

169,9

123,0

174,3

 Т. о. ежегодно получались сотни млн. руб. избытков по обыкновенному бюджету в результате урезывания насущных культурно-социальных расходов, «неожиданного» превышения доходов над сознательно преуменьшенными предположениями росписи и непрерывных займов. Эти избытки рекламировались как «признаки народного благоденствия и роста богатства». Витте очень настаивал на пользе их; «свободная наличность» казначейства служила, мол, запасным фондом на непредвиденные надобности. В действительности же они обращались на вполне предвиденные затраты — на сооружение железных дорог, на Порт-Артур, Квантунский полуостров и пр. «Избыток» всегда легкомысленнее тратится, чем нормальный доход. Состав обыкновенного доходного бюджета был следующий:

Годы

Подать и сбор с доходов

Промышленный налог

Питейный акциз, казенная продажа питей

Прочие акцизы

Таможенный доход

Лесной доход

Ж. д.

Выкупные платежи

Прочие доходы

Всего

1893

60,02

40,47

260,83

85,1

165,99

21,76

119,67

99

192,84

1045,0

1902

64,4

66,1

497,4

146,8

205,73

63

408,96

86,43

261,95

1800,78

Приведенные цифры ярко иллюстрируют резкие изменения в структуре государственного хозяйства: доходы от железных дорог возросли в З ½  раза, от лесов — в 3 раза, питейный — почти в 2 раза, прочие акцизы — в 1,7 раза и промысловый налог — в 1 ½  раза, прочие прямые налоги почти не изменились, а выкупные платежи несколько сократились. Начнем анализ с последних.

Несмотря на крайнюю обременительность выкупных платежей и рост недоимочности (особенно в местностях, пострадавших от неурожаев), правительство не понизило их, по примеру Бунге, а лишь пересрочило и отсрочило платежи (закон 1896 и 1899 гг.): эти «льготы» только затягивали петлю. Правда, взыскание платежей с крестьян было законом 1899 г. несколько урегулировано и облегчено. Подушная подать, еще сохранившаяся в Сибири, была, наконец, отменена; исчезли также разные подымные и прочие сборы на Кавказе и в пределах Царства Польского, причем в городах Царства Польского их заменил (1902) налог с городских недвижимостей в 10 % доходности, послуживший прообразом реформы 1910 г. в остальной империи. Единственной серьезной реформой в области прямых налогов была реформа (1898) промыслового налога: идя «по линии наименьшего сопротивления» и продолжая реформу 1885 г., министерство финансов (комиссия Ковалевского) выработало сложную комбинацию налогов, в которой, наряду с основным патентным сбором, несколько более дифференцированным (5 разрядов торговых и 8 промышленных предприятий) и упорядоченным, имелось 4 налога: для предприятий, обязанных публичной отчетностью, процентный сбор с прибыли, прогрессировавший в зависимости от уровня ее (чрезвычайно важное нововведение, не встречавшееся на Западе), и налог с основного капитала в 0,15%, в уплату которого зачитывался патентный сбор; задачей его было препятствовать преувеличенным декларациям капитала с целью преуменьшения уровня прибыли. С остальных предприятий, не обязанных публичной отчетностью, взимался раскладочный налог и вдобавок процентный сбор с прибыли, поскольку она превышала 30-кратный основной налог. Прибыль для раскладки определялась для каждого предприятия на основании декларируемых им внешних признаков (размер помещения, машины и пр.) и «норм прибыльности», устанавливавшихся податными органами для каждого вида промысла. Предприятия неотчетные могли быть обложены по действительной прибыли, если предъявляли податной инспекции свои торговые книги. Губернские и участковые раскладочные по промышленному налогу присутствия и податная инспекция приобрели особенное значение.

Реформа остановилась на полдороге: сохранение патентного сбора для подотчетных и крупных неотчетных предприятий было излишним; но остальные элементы налога ставили его на первое место среди реально-промысловых налогов всех стран.

На подоходный налог, проектированный Вышнеградским накануне своей отставки, Витте не решился, «заменив» его жалким суррогатом — квартирным налогом (см.; 1893). Не решаясь повышать поземельного раскладочного налога до выяснения ценности земель, правительство пыталось урегулировать и ускорить земские оценки, выработав (1893) правила для них (см. XXXII, 460), создав особые полуправительственные оценочные комиссии и предоставив земствам ежегодное пособие в 1 млн. руб. на это дело. Сопротивление помещичьего класса повышению налогов выразилось в законе 1900 г. о предельности земского обложения (ежегодно повышение не должно было превышать 3%). Освободились помещики и от налога с наследств (1895): взимание его с земельных имуществ, переходящих к прямым наследникам и супругам, было отменено, а с заповедных и майоратных имений ставки были понижены и для боковых родственников. В связи с реформой промыслового налога, законом 1899 г., урегулировавшим взыскание податей и платежей с крестьян, правилом 1893 г. о земских оценках и образованием оценочных комиссий, а также с введением квартирного налога — деятельность податной инспекции чрезвычайно расширилась, потребовав увеличения ее состава и более точного определения ее компетенции в законе 24 мая 1899 г.

Наиболее крупной реформой Витте было введение «казенной продажи питей» (см. XXXII, 247/55) — питейной монополии оптовой закупки, очистки и розничной продажи вина. Целью ее было, если оставить в стороне официальные мотивы (борьбу с кабаками, сокращение пьянства и улучшение качества вина), увеличение государственных доходов и покровительство сельскохозяйственному винокурению, т. к. помещики-винокуры жаловались на недостаточность предоставленных законом 1890 г. льгот. Обе цели были достигнуты: доход от казенной продажи вина быстро рос, достигнув в 1903 г. 542,3 млн. руб., а за вычетом расходов — 371,7 млн. руб., причем потребление не сократилось, несмотря на повышение акциза (с 10 до 11 коп. с 1°) и цен; и сельские хозяева-винокуры были довольны: назначенные цены за покупаемый казной спирт были значительно выше прежних. Помещики западных и юго-западных губерний получили щедрое вознаграждение за отмену «пропинационного права» (права разрешать на своих землях открытие кабаков). Акциз с пива подвергся реформе: вместо емкости заторного чана основанием обложения стал вес солода, причем в зависимости от норм выходов экстракта устанавливались 3 ставки налога (1 руб. 10 коп., 1 р. 25 к. и 1 р. 35 к.); новая система не зависела от густоты заторов и от технических усовершенствований, позволявших отдельным пивоваренным заводам понижать уплачиваемый акциз, но все-таки была удобнее для них, чем практикуемое на Западе (в Англии) обложение сусла. Прочие акцизы — сахарный, табачный, нефтяной — не подверглись изменениям оснований обложений, но, ввиду распада сахарного синдиката (противоречившего нашим законам, не допускавшим «стачек» насчет цен), Витте пошел на меру, отвергнутую Бунге, а именно — на сахарную нормировку (см.), надолго определившую судьбы сахарной промышленности и связанные с ней уродливые явления (бросовый экспорт и высокие цены внутри страны). Промышленность и акцизные поступления росли, «что и требовалось». Правда, потребление сахара на душу тоже росло, но это объяснялось, как и для других подакцизных товаров, ростом городского населения (в связи с индустриализацией страны), потребляющего в несколько раз более сахара, пива, нефти на душу, чем крестьяне.

Итак, при Витте были повышены все налоги, кроме поземельного: «К населению и его платежным силам относились так же беспощадно, как и прежде» (Мигулин).

Железнодорожное строительство (см. XX, 139/40, прил. 6) получило новый размах, и притом как казенное, так и частное. Казна строила Великий сибирский путь, Северную (Петербург-Вятка)дорогу, Оренбург-Ташкентскую, Среднеазиатскую и пр., главным образом линии, не обещавшие в близком будущем быстрого дохода. Затрачено было за 1893—1902 гг. 1 691,5 млн., из них 1 196 млн. руб. были покрыты обыкновенными доходами, т. е. налогами. Наряду с этим, частным ж.-д. обществам предоставлялась постройка новых линий, прилегающих к их сетям, причем система гарантий их займов получила широкое применение; поощрение частного ж.-д. строительства имело целью не только расширение сети, но и привлечение иностранных капиталов в целях улучшения баланса. Частными островами было сооружено за 1893—1902 гг. 12 ½  тыс. верст пути за 928 млн. руб., т. е. по 74 тыс. за версту. Выкуп в казну железных дорог, часто убыточных, производился в широких размерах, вызвав перевод на счет казны 31 облигационного займа на сумму 417 ½  млн. руб. и выдачу акционерам облигациями или наличными (из поступлений от займов) 463 млн. руб. и увеличив задолженность на 892 млн. руб.

Деятельность государственных кредитных учреждений, особенно ипотечных, тоже достигла невиданных размеров.

Дворянский банк успел выдать к 1902 г. на 778 млн. руб. ссуд; правда, большая часть их заменяла старые долги по заложенным и перезаложенным дворянским имениям по повышенной оценке и на льготных «благотворительных» (Мигулин) условиях: конвертируя закладные листы в низкопроцентные ниже pari, государство приплачивало на них. Заменивший Общество вз. поземельного кредита Особый отдел Государственного банка тоже потребовал приплат, вызванных льготными условиями кредита. Но эта политика, вместо мелиораций и улучшения помещичьего хозяйства, только ускоряла распродажу дворянских имений. Крестьянский банк, деятельность которого была до 1898 г. ничтожна вследствие незначительной доли стоимости, выдававшейся в ссуду (60—75%), расширил операции: понижение процента (на 1% манифестом 1894 г. и еще на 1% законом 1898 г.) и увеличение ссуд до 90% стоимости дало сильный толчок покупке крестьянами земель, но еще больше взвинтило цены и усилило спекуляцию. Сумма ссуд поднялась с 1893 по 1904 г. с 49,7 до 374,8, т. е. на 325 млн., кроме операции за счет собственного капитала банка (17 млн.), допущенных в ограниченном размере. Реформа Государственного Банка (см.) 1894 г. увеличила до 50 млн. его основной капитал, расширила круг операций, к числу которых, наряду с основной — учетом векселей, были отнесены ссуды под соло-векселя, под товары и документы (на 9 —15 мес.), ссуды через посредников сельскохозяйственным товариществам, кустарным артелям, онкольные и пр.; ссуды под соло-векселя и др., мало подходящие для эмиссионного банка, с 1898 г. сократились, но начавшийся с 1899 г. промышленный кризис вызвал чрезвычайный рост ссуд, часто противоуставных, промышленным предприятиям, дела которых пошатнулись, что повело к значительным убыткам банка.

Широко развившаяся сеть сберегательных касс продолжала служить источником средств для размещения займов конверсионных, железнодорожных и ипотечных учреждений.

Самой крупной реформой и заслугой, Витте была реформа денежного обращения (см. бумажные деньги, VII, 133/39), упрочившая кредит России за границей и облегчившая приток иностранных капиталов, несмотря на неблагоприятный торговый баланс.

Железнодорожное строительство,  ипотечные ссуды и денежная реформа, потребовавшие увеличения разменного фонда и конверсии, вызвали громадный рост задолженности — 1 773,77млн. за 1893—1904 гг.; к 1904 г. она превысила уже 6 ½  миллиардов, а если причислить и гарантировать займы, то почти 9 млрд.

Годы

Общегосуд. надобности

Выкупные операции

Разное

Казенные ж. д.

Итого госдолгов

гарантированных

Всего с гарантированными

Железные дороги

Двор. б.

Крест. б.

1893

2337,35

628,8

4,58

1940,57

4905,41

968,7

237,82

51,07

6152,83

1904

2852,1

634,03

3,15

3189,85

6679,14

1141,79

640,7

376,35

8957,93

Особенно быстрый рост имел место в 1894—95 гг., затем он ослабел до 1901 г. и несколько усилился в 1901—04 гг. Условия кредита значительно улучшились благодаря избытку свободных капиталов и понижению процента в Европе, что позволило предпринять грандиозные конверсии.

Конверсии Витте отличались от конверсий Вышнеградского как по объекту, так и по задаче их: ими преследовалась цель унификации государственных долгов (хотя и после них осталось 63 займа разных типов) и превращение срочных долгов в бессрочную ренту (2 650 млн. в 1904 г.). В рентную форму была превращена и часть железнодорожных займов, что было вряд ли правильно ввиду желательности срочного погашения их. Если при Вышнеградском главное сбережение выражалось в понижении процента по займам, то конверсии Витте сократили также обязательное погашение. Третье отличие заключалось в том, что конвертировались преимущественно внутренние займы: С. С. Х. (Хрулев) объясняет это желанием вогнать русские капиталы в промышленность. С другой стороны, правительство привлекало иностранные капиталы и потому с конверсиями их, несмотря на низкий в Европе %, было очень осторожным. Техника конверсий значительно усовершенствовалась. Витте «умело» пользовался рекламой, подкупом заграничной печати (publicité) и услугами банков, но и подпадал под их влияние; в частности, увлечение низким процентом (3 ½  и 3%) привело к конверсиям ниже паритета и увеличению долга на 125 млн. руб.

Промышленный кризис 1899—1902 гг. отразился на государственном кредите и финансах, обнаружив непрочную  основу промышленного развития при нищете деревни. Вскоре крестьянские волнения дали знать о ней в достаточно яркой форме. Промышленный кризис к 1904-му году изживался, но к этому времени разразилась война, а за ней революция.

8. Русско-японская война и  революция (1904—1906). Стоимость войны определяется весьма различно в зависимости от того, какие расходы приурочиваются к ней: министерство финансов (М. Ф. 1904—13 гг.») исчисляло ее в 2 442 млн. руб., а прибавляя 566 млн., истраченных на выкуп краткосрочных обязательств военного времени, и 8 млн. оперативных расходов, — в 3 016 млн. руб. Дементьев («Во что обошлась государственному казначейству война с Японией?») пришел на основании подробных расчетов к цифре 2 294,9 млн. руб. непосредственных расходов на войну (а прибавляя сумму платежей по военным займам и расходы за счет свободной наличности и др. источников — 6 553,8 млн. руб.). В вышеуказанной сумме — около 2,3 млрд. руб. — главными предметами назначения, кроме содержания армии (872,3 млн.), были расходы на усиление провозоспособности железных дорог (415,6) и перевозки войск (126,3), затем постройка и покупка судов (90,6) и плавание их (88,5) и боевые припасы (167). Не подготовившись, по обыкновению, к войне, России производила главную массу затрат не в 1904 г., а в 1905 г. — после страшных поражений.

Главная доля расходов была покрыта, — кроме свободной наличности в 381 млн., остававшейся к 1904 г., — путем кредитных операций. Условия кредита были к началу войны весьма хороши: 4% рента стояла почти аl pari, торговый баланс благодаря значительному экспорту был тоже благоприятным. Но заключенный (в апреле) на французском рынке краткосрочный 5% заем на 300 млн. руб. (800 млн. фр.), давший чистой выручки 282 млн. руб. (94%), обнаружил уже некоторое ухудшение курса, несмотря на широкую «publicité», и в 1904 г. к внешнему рынку не обращались, ограничившись выпуском на 150 млн. руб. 3,6%-ных билетов Государственного казначейства («серий»). Прибегать к обильным выпускам кредитных билетов не решались из опасения расстроить денежную систему (см. «Русская финансовая и европейская биржа в 1904—06 г.», Центрархив, 1926). Лишь в начале 1905 г. (договор 15 декабря 1904 г.) заключили внешний заем, на этот раз в Германии (вынудившей за «благоприятный нейтралитет» продление невыгодного для нас торгового договора). Заем из 4 ½ % на 500 млн. марок = 231,5 млн. руб. дал всего 209,5 млн. (90,5). Переговоры о займе с французскими банкирами, прерванные ими после Мукдена, окончательно отпали после Цусимы, и русское правительство обратилось к внутреннему рынку, выпустив летом 1905 г. два 5%-ных займа по 200 млн. руб. каждый, реализовав их по 94,2 и 95,3.

Но и внутри страны кредит царского правительства был подорван неудачным ведением и плачевным финалом войны. Перед лицом быстро нараставшей революционной активности оно попыталось поправить свои дела скудными обещаниями манифеста 17-го октября, вызвавшими некоторое повышение курсов. Это повышение оказалось, однако, кратковременным, и вскоре наступило резкое понижение их, а 2-я забастовка и истребование вкладов из сберкасс поставили казначейство в очень затруднительное положение, вызвав кассовый дефицит в 158 млн. руб. Объявленный выпуск 5%-ых: краткосрочных обязательств на 400 млн. руб. дал всего 20 млн. марок. Тогда министерство финансов выпустило кредитные билеты, сумма которых (1 192 млн.) превысила установленный законом предел на 150 млн., и только в феврале 1906 г., учтя 100 млн. во Франции и 116,7 млн. в России, изъяли излишек кредитных билетов.

Роспись на 1906 г. была заключена с дефицитом в 481 млн. руб. — заем был неизбежен, но, не желая представлять его на разрешение Государственной Думы, правительство почти накануне ее созыва поспешило заключить заем на 843,7 млн. руб. = 2 250 млн. фр. из 5% на 50 лет по 88 и по твердой цене 83,5, с громадной уступкой банкирам и реальной выручкой, за вычетом всех расходов, в 670 млн. (80%, т. е. реальным процентом в 6,64%!). Крайне убыточные условия его реализации уронили еще больше русский кредит, вызвав падение курсов других займов (рента —74). Сумма долговых обязательств в 1904—06 гг. для покрытия расходов на войну составила 2 384, 2 млн. руб., а выручка 2 136,8 (89 ½ %). Задолженность России возросла к 1907 г. до 8 572,7 млн. руб. Дальнейшие ликвидационные займы относятся уже к «думскому» периоду.

Война вызвала замедление в росте   обыкновенного бюджета в 1904—1906 гг. (1 906,887, 1 925,176 и 2 061,134 млн. руб.); возросли лишь платежи по займам и смета министерства внутренних дел (в связи с подавлением революции). Доходный бюджет увеличился за эти годы только на 256 млн. — с 2 032,5  до 2 288,9 млн., несмотря на огульные повышении ставок ряда налогов (с городской недвижимости на 1/3, с наследств на ½, с осветительных масел,  пива, спичек и пр.), таможенных пошлин, гербового сбора, ж.-д. тарифов и продажной цены казенного вина. Но революция заставила правительство отменить, наконец, «всемилостивейшим манифестом» 3 ноября 1905 г. выкупные платежи крестьян, дававшие перед войной около 85—90 млн. руб.

Брешь была с избытком заполнена главным образом ростом питейного дохода, (см. XXXII, 249); остальные поступления, большей частью сократившись в 1905 г., снова поднялись в 1906 г. вследствие повышения ставок:

Поступления

Поземельные

Городская недвижимость

Пром-сть

Питейная

Табачная

Сахарная

Спичечная

Таможня

Казенная продажа питей

Казенные ж. д.

В 1904 г.

30

14

67

29,79

48,72

78,8

7,67

218,8

543,48

454,8

В 1905 г.

26,5

13,76

62

29,76

46,59

78,7

10,82

212,8

609,36

431,5

В 1908 г.

37,4

17,76

82,45

39,39

59,9

108,8

14,99

241,3

697,5

490,88

 

9. «Думский» период. Семилетие от 1907 г. до войны и особенно последние пять лет его были периодом необычайного экономического развития России. Земельная реформа Столыпина покончила с остатками общины и окончательно оформила возможность развития капиталистических отношений в деревне (см. XXXVI, ч. 4, 161). Ставка на «крепкого мужика» столыпинской реформы экономически в ряде районов оправдала себя, сопровождаясь даже известным подъемом сельского хозяйства кулацкой верхушки, купленным, однако, ценой дальнейшего разорения крестьянской массы. Промышленность переживала еще больший подъем: внутренний рынок окреп, увеличилось число фабрик и заводов, их производство росло с каждым годом, происходила быстрая концентрация промышленности, и росли, как грибы, синдикаты. Сращивание промышленности с банковским капиталом свидетельствовало о новом этапе капиталистического развития. Национальный промышленный капитал окреп, но не освободился от  иностранной зависимости, а сросся еще больше с мировым финансовым капиталом. Испуганная революцией буржуазия не повела решительной борьбы с феодально-дворянским строем, остановившись на полпути (см. XXXVI, ч. 4, 171/78). Но вместе с частью землевладельческого класса она начала «в рамках законности» борьбу с бюрократией, и главным образом в области финансов. Уже вторая Дума (бюджетная, комиссия) успела вскрыть многие  гнойники в государственном хозяйстве самодержавного строя (см. доклад ее бюджетной комиссии, изд. М. П. Федоровым). «Умеренная и аккуратная» 3-я Дума повела борьбу «тихой сапой». Правила 8 марта 1906 г. о порядке рассмотрения государственной росписи очень ограничивали права Думы и ее бюджетной комиссии: она не имела права сокращать платежи по государственным долгам и другим обязательствам, уменьшать против росписи на 1906 г. сметы министерства двора и императорской канцелярии, исключать или изменять в порядке рассмотрения росписи доходы и расходы, внесенные на основании действующих законов, штатов и высочайших повелений, часто совершенно диковинных; чрезвычайные военные кредиты и расходы, требующие тайны, могли проходить помимо нее; Государственный совет имел равные с ней права, и при разногласии между ними утверждалась сумма, наиболее близкая к предшествующей росписи; в случае неутверждения росписи к началу бюджетного года вступала в силу предшествующая роспись. Связанная этими ограничениями, бюджетная комиссия воевала с правительством из-за мелочей, но в этой кропотливой работе кое-чего добилась.

Расходный бюджет России по росписям в 1907—1912 гг. поднялся с 2 498 млн. до 2 975,25, т. е. на 19,1%, но эти цифры не показательны, т. к. министерство финансов продолжало придерживаться прежней практики преуменьшенных росписей для получения «свободной наличности», а урожаи 1909 и 1910 гг. сильно повлияли на рост налоговых и железнодорожных поступлений, позволив увеличить и чрезвычайные, и обыкновенные расходы, сумма которых поднялась по отчетам государственного контроля с 2 582,6 млн. до 3 171 млн. в 1912 г. и до 3 382,9 млн. в 1913 г. Структура расходного бюджета несколько изменилась: Государственная Дума провела закон о всеобщем обучении, значительно повысивший ничтожные дотоле расходы на народное образование; еще большим темпом возрастали расходы на содействие развитию сельского хозяйства (мелиорации, опытные станции и пр.), но и те, и другие все-таки составляли очень незначительную долю бюджета: даже в 1913 г. расходы на т. н. культурно-просветительные потребности (включая церковные!) достигли всего  15,5% обыкновенного бюджета, из них по министерству народного просвещения — 4%. Значительная доля новых кредитов по Главному управлению землеустройства и земледелия падала на землеустроительные работы и организацию переселения: правительство и землевладельческий класс рассчитывали открыть в колонизации востока клапан против малоземелья, а в отрубах и хуторах — оплот против аграрной революции. Третьим предметом расхода, быстро возросшим особенно с 1911 г., была оборона, главным образом флот; восстановление последнего, а также реорганизация и перевооружение армии под влиянием печального опыта Японской войны и нависавших на Западе туч были предметом особых забот Государственной Думы, в которых сходились интересы буржуазии и землевладельческого класса. Иное мы наблюдаем в развитии доходного бюджета, в налоговом законодательстве: здесь их интересы расходились, что привело к некоторому маразму в реформе прямого обложения: проект подоходного налога (см. XXXII, 436’/39') обсуждался в комиссиях и подкомиссиях, но так и остался проектом до 1916 г. Промышленная буржуазия (money interest), как и в других странах, саботировала его, а землевладельческий класс, обычно ратующий за подоходное обложение, платил столь ничтожные реальные налоги, что ему тоже невыгодно было заменять их подоходным; мелкая городская буржуазия и рабочий класс были очень слабо представлены в законодательных органах. По тем же причинам тормозилось прохождение настоятельной реформы промыслового налога. Единственной реформой в области прямого обложения был закон 1910 г. о налоге с городских недвижимостей, заменивший раскладочный налог окладным со средней за пятилетие чистой доходности недвижимостей, причем для бездоходных имуществ (незастроенных участков) за доходность принималось 5% их капитальной ценности. Налог падал на недвижимости, расположенные вне селитебной черты городов. Скромная 6%-ная ставка была установлена на три года. Обложение незастроенных участков и дифференциация вычетов по отдельным городам были существенными преимуществами нового налога перед прусским и французским подомовым обложением; но стоило собственнику построить на пустопорожнем миллионном участке деревянный барак или сдать в аренду под огород, и он облагался по ничтожной в сравнении с ценностью доходности участка. Несмотря на этот недосмотр закона и обложение средней, а не действительной доходности, казенная оценка городских недвижимостей оказалась в несколько раз выше прежних городских, вызвав вопли домовладельцев в столицах и крупных городах; поступления налога сразу поднялась с 20 до 37 млн. руб. Поземельный налог остался без изменений, но прекращение десятилетней льготы по манифесту 1906 г., наряду с общим ростом ценности земель, увеличило его поступления. Правительство и господствующие классы не были заинтересованы в коренной реформе обложения, так как и промысловый и особенно косвенные налоги давали без реформы быстро растущие поступления. Из акцизов только табачный подвергся изменениям в 1909 г.: ставки его были повышены и дифференцированы (ср. XLI, ч. 6, 664); в дополнение к нему был введен акциз с папиросной бумаги и гильз. Жалобы табаководов на эксплуатацию их табачным синдикатом ни к чему не привели, а предлагавшаяся некоторыми монополия, невыгодная обеим сторонам, не встретила сочувствия.

Рост податных поступлений был необычайным: даже прямые налоги и пошлины поднялись с 818 млн. до  503,7 млн., косвенные налоги возросли до 708 млн., а доходы от казенной продажи питей с 706,53 до 899,3 млн. Рост потребления вина и пьянства вызывал платонические протесты, но только в начале 1914 г., независимо от Думы, был издан указ о «фиксации» (контингентировании) питейного дохода.

Благодаря экономическому подъему и урожаям железные дороги впервые за все время их существования стали давать казне чистый доход: доходность казенных дорог резко повысилась —  чистый эксплуатационный доход почти утроился; частные железные дороги не только не потребовали приплат по гарантии, но стали выплачивать значительные суммы в возврат долгов и по участию в чистых прибылях, что позволило понизить железнодорожные тарифы в интересах развития народного хозяйства. Рост доходности отчасти объяснялся некоторой задержкой в строительстве в 1909—1910 гг.; но с 1912 г. начался поворот: было разрешено к постройке 5 874 версты, в 1913 г. — 4 723 версты, усилилось открытие новых обществ, гарантии облигационных капиталов и продление концессий. Лесной доход рос, благодаря увеличившемуся спросу и росту цен на мировом рынке.

Городское и земское хозяйство переживало бурный подъем, но рост расходов на народное образование, медицину, дорожное дело сковывался ограниченностью прав органов местного самоуправления в области налогов и кредита и «обязательными» расходами на содержание правительственных учреждений. Правда, государственные пособия на введение всеобщего обучения, по закону 1907—1909 гг., и на улучшение сельского хозяйства позволили несколько расширить эти две категории расходов, но они далеко не удовлетворяли потребности в средствах.

И здесь цензовый состав Государственной Думы и органов самоуправления не допускал коренной реформы финансовой системы: наиболее «радикальный» план, предложенный к.-д. партией (освобождение от всех обязательных расходов, передача городам и земствам реальных налогов и пособия, возраставшие от 10 до 100 млн. руб.), встретил сопротивление правительства и правых партий, а проект министерства финансов ограничился постепенным освобождением земств и городов от некоторых мелких расходов и передачей им небольшой доли реальных налогов. Но и эти предложения встретили сильные протесты со стороны промышленности (советы съездов и пр.), и правительство уступило им, понизив государственный основной налог на ½  и земские надбавки до 75% с неотчетных и 25% с отчетных предприятий. Из всего проекта, министерства только первая, несущественная часть — об освобождении от некоторых расходов — вылилась в закон 5 декабря 1912 г. с двумя «поправками»: о возмещении городам половины расходов на полицию, а земствам — трети расходов на сирот и умалишенных. Кроме того, в 1910 г. городам было предоставлено взимание попудного сбора с железнодорожных грузов на улучшение подъездных путей, а в 1913 г. — 1/6 налога с городских недвижимостей. Вот все, чего добились земства и города до самой революции. Большие города нашли выход в росте дохода от городских предприятий (главным образом трамваев, водопроводов и скотобоен), представлявшего, в сущности, косвенное обложение массы населения, и в облигационных займах на устройство предприятий, а для мелких городов и земств была создана в 1913 г. Касса городского и земского кредита, успевшая к 1914 г. выдать всего на 19,38 млн. руб. долгосрочных ссуд и на 4,44 млн. краткосрочных — цифры более, чем скромные.

Кредитные операции государства имели прежде всего целью ликвидацию последствий Японской войны, для чего, кроме вышеописанного займа 1906 г., был заключен в 1908 г. 5%-ный внутренний заем на 200 млн., давший 188,32 млн. выручки (94,16), и в 1909 г. (помимо Думы, в порядке «верховного управления») 4 ½ %-ный внешний заем на 525 млн. руб. = 1 400 млн. фр. (с паритетами на фунты, марки и гульдены), погашаемый в течение 40 лет, начиная с 1919 г. Громадное комиссионное вознаграждение (3,25— 4,08%) низкая реализационная цена (85 ½) и другие уступки банкирам сократили выручку до 438 7/8 млн. руб.; следовательно, убыток на реализации составил 86 млн. Заем заключался для погашения 800 млн. краткосрочных обязательств казначейства, остаток в 138 млн. был причислен к свободной наличности. После этого займа рост задолженности приостановился. К 1910-му г. государственный долг России достиг 9 054 млн. В 1911 г. были выпущены на 75 млн. билеты государственного казначейства для выкупа займа 1904 г. Затем началось сокращение долга: министр финансов представил план постепенно возрастающего к 1924 г. погашения; в 1912 г. начали погашение текущих долгов — «серий» (на 100 млн.), всего погашено 170 млн., но затрачено на выкуп Варшавско-венской железной дороги 55,8 млн.; к 1913 г. долги сократились до 8 835 млн., а платежи по ним до 15% бюджета.

Характеристика русских финансов перед войной, бюджет 1913 г. и влияние войны на расходный бюджет, государственный кредит и денежное обращение описаны в ст. «Финансы СССР» (см. XLI, ч. 2, 451/82), а потому мы ограничимся лишь некоторыми дополнениями ее.

Во время войны действовали два бюджета: секретный «военный фонд», т. е. ассигнования на военные операции, и обычный бюджет, публиковавшийся во всеобщее сведение и проходивший через законодательные собрания или помимо их — в порядке 87-й статьи. В военный фонд упрятывалась с 1915 г. часть расходов различных ведомств, и из него выплачивались крупные суммы за перевозку войск и военных грузов и таможенные пошлины за ввозимое из-за  границы военное снаряжение, что искусственно повышало поступления железных дорог и таможенных сборов и затушевывало падение государственных доходов; в связи с войной, оккупацией части территории неприятелем и резким сокращением внешней торговли. Эти платежи из правой руки в левую напоминали известные фокусы со светом и тенью, когда зритель видит, голову без туловища или обратно. Поэтому росписи и отчеты об исполнении бюджета за годы войны не отражают вполне влияния войны на доходный бюджет. Оно проявилось не только в таможенных и железнодорожных доходах, но и в лесном, в связи с прекращением экспорта, и в поступлениях промыслового налога, гербовых пошлин и пр. Но гораздо более сильно сказалась на бюджете отмена казенной продажи питей, сначала на период мобилизации, а затем на все время войны, сократившая поступления в 1914 г. на 395,4 млн. (с 899,3 до 503,9 млн.), в 1915 г. еще на 473,2 млн. (до 30,7 млн.). Нужно было заполнить эту громадную брешь в 868,6 млн., — задача, несомненно, весьма трудная. Тем не менее, при немедленном введении подоходного налога с усиленной прогрессией, дополнительного поимущественного или обложения по капитальной ценности земли, высокого обложения военных прибылей и наследств можно было бы настигнуть громадные прибыли некоторых отраслей промышленности и торговли и повышение доходов части имущих классов. Кроме этих требований, раздававшихся слева, появилось множество обывательских проектов подчас самых диковинных новых налогов,  на которых не стоит останавливаться. Более серьезны были предложения монополий — чайной, сахарной, страховой, спичечной и хлебной торговли и много др., встретившие много сторонников (Мигулин в «Новом Экономисте» и др.). Действительно, в условиях военного времени, роста и регулирования потребления некоторые из этих монополий (чайная, сахарная) могли изъять в пользу государства часть возросших прибылей торговых фирм или фабрикантов (впоследствии Временное правительство ввело сахарную монополию, не успев претворить ее в жизнь). Но царское правительство так же осторожно относилось к интересам торгово-промышленного класса, как и к землевладельческим. Поэтому оно медлило с обложением прибылей. Налог на военные прибыли и подоходный были введены только в 1916 г., их взимание должно было начаться с 1917 г. Министерство финансов ограничилось в 1914 г. огульным повышением ставок ряда акцизов: с сахара (с 1 руб. 75 коп. до 2 руб.), нефтяных продуктов (с 60 коп. до 90 коп.), пива (с 1 р. 70 к. до 3 р.), папирос, махорки, папиросных гильз и спичек, дрожжей, но все эти повышения не дали и 100 млн. Более серьезного увеличения доходов ожидали от временного 25%-ного сбора с железнодорожных пассажиров и багажа и новых двух налогов — со всех железнодорожных грузов и с перевозимого по железной дороге хлопка внутреннего производства; от этих чрезвычайно вредных налогов, перелагаемых в повышенном размере на предметы потребления широких масс, рассчитывали получить в 1915 г. 258 млн. руб., но они не вполне оправдали надежды; затем повысили гербовые и другие пошлины, почтово-телеграфный тариф, и все-таки всеми повышениями наскребли менее полумиллиарда, следовательно, еле покрыли половину недобора по казенной продаже питей против дохода 1913 г.

Поступления

Промышл. пр-во

Ост. прям.

Сах.

Табачн.

Тамож.

С грузов

Пошлины

Винная монополия

Ж. д.

Прочее

Всего

В 1914 г.

166,3

77,2

139,5

92,8

309,9

31,4

105,2

503,9

733,3

744,6

2898,1

В 1915 г.

212,0

104,8

186,1

114,2

283,4

224,8

125,6

30,7

783,2

762,9

2827,7

 

+45,7

+27,6

+46,6

+21,4

-26,5

+193,4

+20,4

-473,2

+49,9

+18,3

-70,4

Если принять в соображение обесценение денег в 1915 г. (около 30%) и искусственное питание железных дорог из военного фонда, то ясно, что обыкновенные доходы реально резко сократились и не могли покрыть даже обыкновенных расходов.

Кредитные операции и эмиссия служили не только для ведения войны, но и для покрытия дефицита в общем бюджете.

Размещение на внутреннем рынке обязательств государственного казначейства (11 ½  млрд. руб.) и долгосрочных займов (7 ½  млрд.) происходило через Государственный банк (36%), сберкассы и частные коммерческие банки (64%); оказалось, что военные расходы и миллиардные эмиссии при сжатии кредитного оборота способствовали росту вкладов мелкого люда в сберкассы, а крупной и средней буржуазии — в банки. Рост частной эмиссионной, подчас спекулятивной, деятельности банков свидетельствовал об обилии свободных средств и о неиспользованной правительством возможности более широкой реализации внутренних займов. Методы последних с каждым займом улучшались, и круг привлекаемых к размещению учреждений расширялся (Мукосеев).

Внешний кредит выразился в форме учета за границей краткосрочных обязательств казначейства, затем долгосрочных обязательств и, наконец, «особо непоименованных кредитов», главным образом на военные заказы и закупки в Соединенных Штатах. Большая часть этих долгов упала на Англию (4 787,4 млн.), значительно меньшая — на Францию (1 333,3) и совсем скромная доля — на Соединенные Штаты (365,3), Японию (217,3) и Италию. (В этих подсчетах вычтены уже суммы арестованных за границей после революции русских ценностей и золото — 120 млн. — отданное по Брестскому миру Германии и переданное ею после поражения державам Антанты). Выплата этого колоссального внешнего долга была безнадежна для разоренной войной России. Но и внутренний долг, и эмиссия достигли размеров, которые позволяли ликвидацию его лишь в форме полного или частичного (девальвация) банкротства. «Государственные и частные кредитные учреждения оказались опустошенными войной; они были наполнены массами ценных бумаг, возместивших в обороте испепеленные войной материальные ценности» (Боголепов). Гордиев узел разрубила Октябрьская революция.

В. Твердохлебов.

Номер тома36 (часть 5)
Номер (-а) страницы118
Просмотров: 771
← Россия. XII. Революционное движение в России до возникновения социал-демократии (1820-1883)
Россия. Х. Войны России в XIX в. →




Алфавитный рубрикатор

А Б В Г Д Е Ё
Ж З И I К Л М
Н О П Р С Т У
Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ
Ы Ь Э Ю Я