Сельское хозяйство

Сельское хозяйство — совокупность тех отраслей народного хозяйства, в которых проявляется деятельность человека, направленная на разведение и эксплуатацию растений и животных. Так как объектами хозяйственной деятельности здесь являются живые организмы, развитие которых представляет собой совокупность естественных органических процессов, не могущих быть воспроизведенными искусственно и требующих приспособления к ним хозяйственной деятельности человека, то нужно сказать, что в основе своей сельскохозяйственные производственные процессы имеют органический характер. Господство органических процессов, налагающих свою печать на весь внутренний строй сельскохозяйственного производства, и составляет основную особенность и отличительный признак сельского хозяйства, тем более, что эта технологическая особенность обусловливает целый ряд весьма существенных экономических его особенностей. Прежде всего, она сильно ограничивает возможность специализации труда, так как, подчиняясь естественному ходу органических процессов, человек вынужден приурочивать большую часть производственных операций к определенным моментам времени (временам года, суток и т. д.). Можно специализироваться на огородничестве, садоводстве, уходе за животными и т. д., но нельзя специализироваться на пахоте, бороновании, доении и т. п. работах, так как этими работами (каждой в отдельности) нельзя заполнить все то время, которое человек может посвящать труду в течение суток и года. Другими словами, в сельском хозяйстве в гораздо меньшей степени, чем в индустрии, возможно техническое разделение труда. Кроме того, та же самая приуроченность сельскохозяйственных работ к определенным периодам времени является причиной неравномерного распределения труда во времени: бывают моменты (вспашка, посев, уборка и др.), когда для своевременного выполнения работ необходимо большое количество рабочих сил и большое их напряжение, между тем, как в промежуточные периоды можно обойтись гораздо (в 2-3-4 раза) меньшими рабочими силами. Само собой очевидно, насколько это затрудняет организацию труда в сельском хозяйстве. С другой стороны, особые свойства объектов сельскохозяйственной деятельности человека сильно ограничивают возможность замены ручного труда машинным и рабочих животных механическими двигателями. Для того, чтобы ввести, в производство машину, необходимо соответствующую часть производственного процесса разложить на такие простейшие и совершенно однообразно повторяющиеся технические операции, которые могли бы быть выполняемы рабочими механизмами машины. А между тем целесообразное и успешное выполнение многих сельскохозяйственных работ, в особенности по уходу за растениями и животными, требует приспособления к особенностям каждого отдельного случая, благодаря чему каждое отдельное действие работника приобретает совершенно индивидуальный характер. Поэтому во многих сельскохозяйственных работах машина не может найти себе применения. Те же машины, которые применяются в сельском хозяйстве, отличаются от машин, применяемых в индустрии, весьма существенными особенностями. Во-первых, здесь в большинстве случаев не наблюдается той зависимости работника от машины, которая существует в промышленности; здесь, наоборот, работник управляет машиной; поэтому в сельском хозяйстве машина не может оказывать на интенсивность труда такого влияния, какое она оказывает в индустрии, и, с другой стороны — ее собственная продуктивность находится в очень большой зависимости от желания и уменья работника. Во-вторых, машины, применяемые в сельском хозяйстве, приводятся в движение в большинстве случаев не механическими двигателями, а рабочими животными. Основной причиной этого была до сих пор, невозможность одновременного обслуживания одним высокосильным двигателем многих сельскохозяйственных машин, так как для этого пришлось бы организовать передачу силы на большие расстояния (вследствие увеличения площади соответственно увеличению числа машин, связанных с двигателем), что в свою очередь привело бы к большим затратам полезной силы на преодоление различных сопротивлений и трений; при малом же количестве машин высокосильный двигатель не был бы достаточно использован. А между тем только применение высокосильных двигателей, при условии достаточно полной нагрузки их работой, делало выгодной замену рабочих животных механическими моторами; работа же малосильных двигателей обходилась слишком дорого. Правда, в настоящее время условия применения механических двигателей в сельском хозяйстве существенно изменились, благодаря успехам электротехники и изобретению подвижных моторов — тракторов. Эти изобретения значительно расширили область применения механических двигателей в сельском хозяйстве и даже сделали их доступными для сравнительно мелких хозяйств (см. XXXI, 487/8, прил. 18) и, однако, пока остается несомненным, что нет никаких оснований ожидать в близком будущем вытеснения в сельском хозяйстве рабочих животных механическими моторами. За рабочим скотом остается весьма важная область внутрихозяйственного транспорта (вывозка удобрений, перевозка урожая с поля в усадьбу), где он не может быть заменен моторами, требующими больших затрат на устройство пути; за ним остается также ряд работ, или выполняемых легкими орудиями, не требующими сильной тяги, или, по особым условиям их выполнения, требующих большой приспособляемости двигателя к этим условиям (например, вспашка неровной или каменистой поверхности); а вследствие невозможности обойтись без рабочего скота, за ним должны быть оставлены и те работы, которые могли бы быть выполняемы механическими двигателями, но которые необходимы для полноты использования его рабочей силы (полноты нагрузки). Наконец, во многих случаях, даже при сравнительной дороговизне работы животных, сохранение их может быть оправдано потребностью хозяйства в том навозе, который они ему доставляют. Таким образом, сельскохозяйственное производство продолжает оставаться областью широкого применения ручного труда и рабочей силы животных, и в отношении применения машин, несмотря на значительные успехи сельскохозяйственного машиностроения, сохраняет в большой мере свои основные экономические особенности. Органический характер сельскохозяйственного производственного процесса является причиной и еще одной весьма существенной экономической особенности сельского хозяйства — медленного обращения капитала. Благодаря тому, что в сельском хозяйстве производственный процесс представляет собой ряд последовательных стадий (фаз) развития растительных или животных организмов, стадий, которые требуют для своего прохождения определенного времени и, в силу своей естественной последовательности, приурочены к определенным моментам года, здесь проходит иногда довольно значительное время, прежде чем денежный капитал, превращенный в средства производства и поглощенный в производственном процессе, будет воспроизведен в виде того или иного продукта и снова превращен в деньги. Нужно ждать несколько лет, пока животное, постоянно требующее расходов на уход за ним и содержание, достигнет продуктивного возраста и станет приносить доход; часто даже нужно ждать больше года, пока вернется капитал, затраченный в семена (при посеве озимых или многолетних растений) и удобрение и т. д. Таким образом, не только основной, но и оборотный капитал в сельском хозяйстве совершают свой круговорот медленнее, чем в обрабатывающей промышленности, где одновременно работают все части капитала и где ежедневно получается новый продукт. Само собой очевидно, что это обстоятельство неизбежно делает капиталистическое производство в сельском хозяйстве более требовательным относительно прибавочной ценности (прибыли), чем в индустрии.

Кроме перечисленных выше экономических особенностей сельского хозяйства, существенное значение с экономической же точки зрения имеет зависимость сельскохозяйственного производства от стихийного действия сил природы, которые человек не может подчинить своей власти. Производительность затрат труда и капитала находится здесь в большой зависимости от этих стихийных факторов (например, условий погоды) и подвержена резким колебаниям; правда, увеличение интенсивности и технической рациональности хозяйства увеличивает устойчивость урожаев, однако, и при наиболее благоприятных условиях доход в сельском хозяйстве не может быть особенно устойчивым.

Из самого существа органических процессов, лежащих в основе сельскохозяйственного производства, вытекает и сложность его организации. Взаимная зависимость отдельных элементов сельскохозяйственного производства чрезвычайно сложна и изменчива, но в то же время связь между ними очень прочна и трудно нарушаема. Хотя, как выше упоминалось, в сельском хозяйстве и возможна известная специализация производства, однако, применение общественного разделения труда имеет здесь свои довольно узкие пределы: в большинстве случаев отдельные отрасли сельскохозяйственного производства оказываются трудноотделимыми одна от другой, так как этому препятствуют глубоко коренящиеся в их природе органические их свойства.

Так, прежде всего, невозможна, за очень немногими исключениями, специализация производства на какой-либо одной культуре, так как она влечет за собой целый ряд неблагоприятных последствий. Во-первых, продолжительное возделывание одного и того же растения на одном и том же участке приводит в громадном большинстве случаев к явлению, известному под названием почвоутомления (см. XLII, 506/08) и выражающемуся в сильном падении урожаев, а часто также и к появлению специальных вредителей. Во-вторых, возделывание одной какой-либо культуры не дает возможности использовать с достаточной степенью полноты естественные вегетационные факторы — даровые производительные силы земли. Различные растения, в зависимости от устройства их корневой системы и надземных частей, а также и других своих органических свойств, различно относятся к почве; растения с сильно развитой корневой системой, в общем, менее требовательны к почве, равно как и растения широколиственные — более способные утилизировать питательные вещества атмосферы; растения с глубоким укоренением черпают большую часть необходимых им питательных веществ из более глубоких слоев, между тем как растения с поверхностным распространением корневой системы живут главным образом за счет верхних слоев почвы; потребность в отдельных питательных веществах также различна у разных растений, а потому производимое ими истощение почвы далеко не одинаково; некоторые растения, даже обогащают почву (см. IV, 6/7 и ХLII, 72²). Когда мы в течение ряда лет возделываем одно и то же растение на одном и том же участке, то мы подвергаем почву одностороннему истощению: растение черпает питательные вещества из одного и того же почвенного слоя,  устраняя этим возможность пополнения в нем запаса питательных веществ за счет естественных процессов выветривания; вместе с тем, извлекая из почвы один какой-либо элемент в большей мере, чем другие, и понижая, таким образом, его содержание в почве, оно вскоре подвергается действию «закона минимума» и оказывается не в состоянии использовать в необходимой мере даже те вещества, которых в почве имеется избыток; в конце концов, его урожаи сильно падают. Напротив, при правильном чередовании разнообразных культур мы избегаем одностороннего истощения почвы: когда растение с поверхностным укоренением сменяется другим растением, пускающим свои корни на большую глубину, то последнее не испытывает недостатка в питательных веществах (конечно, поскольку это зависит от естественного плодородия почвы), а в то же время верхние горизонты почвы, при посредстве самопроизвольных естественных физико-химических и биологических процессов, успевают хотя бы частично восстановить свое плодородие; когда вслед за азотоядным растением мы занимаем поле растением азотособирающим, то мы опять-таки достигаем частичного восстановления плодородия, не прерывая пользования участком и притом за счет самопроизвольных естественных процессов; замена узколиственной культуры широколиственной дает возможность хотя бы частично возместить недостаток питательных веществ почвы за счет элементов воздуха, а также содействует очищению поля от сорной растительности, между тем как обратная последовательность культур с различным развитием листовой поверхности дает возможность избежать слишком сильного иссушения почвы и т. д. Из всего вышесказанного вполне очевидно, что правильная смена культур дает возможность достигнуть более высокой производительности путем более полного использования естественных вегетационных факторов и в тоже время избежать сильного истощения почвы; но для поддержания такого целесообразного чередования культур, или так называемого плодосмена, хозяйство, конечно, должно отказаться от специализации в области полеводства.

К тому же результату приводит (это будет уже третий мотив против специализации) и стремление к возможно более полному использованию удобрений, так как некоторые растения удаются хорошо по свежему удобрению, другие лучше реагируют на него по прошествии некоторого периода времени после его внесения в почву, третьи более всех остальных способны использовать его на исходе периода его действия. В-четвертых, разнообразие возделываемых культур гарантирует большую устойчивость урожаев, а следовательно, и дохода (см. засуха). И в-пятых, наконец, оно дает возможность более полного использования и более равномерного распределения во времени труда людей и работы животных. Таким образом, по совокупности всех изложенных выше соображений специализация в области полевого хозяйства в громадном большинстве случаев экономически не рациональна, так как препятствует осуществлению основного экономического принципа: с возможно меньшими затратами производить возможно больше.

В большинстве случаев очень тесной и прочной оказывается также и связь между земледелием (в узком смысле этого слова) и скотоводством. Только первобытное скотоводство может существовать совершенно независимо от культуры лугов или полевых кормовых растений, опираясь исключительно на естественные пастбища; но эта система скотоводства может быть, сохраняема только при исключительных условиях: или чрезвычайно малой плотности населения, или наличности так называемых абсолютных пастбищ (см. пастбище). На более высоких ступенях сельскохозяйственной культуры земледелие и скотоводство большей частью тесно связаны одно с другим, так как скот является источником живой рабочей силы, поставщиком удобрения и орудием переработки растительных продуктов полеводства и луговодства в животные. Для того, чтобы эти две отрасли хозяйства могли существовать порознь, надо было бы, во-первых, заменить рабочий скот механическими двигателями, а навозное удобрение другими видами удобрений; во-вторых, такое их разделение должно было бы удешевить самую переработку продуктов земледелия в продукты скотоводства. Однако, как мы выше видели, замена рабочих животных механическими двигателями, несмотря на значительные успехи сельскохозяйственного машиностроения, может иметь только частичный характер, и без рабочего скота современное сельское хозяйство обходиться не может. То же самое приходится сказать и относительно замены навоза иными удобрениями. Правда, минеральные туки и зеленое удобрение могут не только заменять навоз в некоторых отношениях, но даже заслуживают иногда предпочтения. Однако, в конце концов, навозное удобрение сохраняет за собой ряд существенных преимуществ, и полная его замена в большинстве случаев была бы нерациональна. Основное преимущество навоза заключается в его незаменимом свойстве оказывать весьма полезное влияние на физическое строение почвы, увеличивать ее поглотительную способность и усиливать как процессы выветривания, так и биологические процессы, происходящие в почве. В этом отношении ни минеральные туки, ни сидерация заменить навозное удобрение не могут.

Наконец, что касается отделения производства растительных продуктов от их переработки в животные продукты, то ни с частнохозяйственной, ни с общественно-хозяйственной точки зрения оно не представляет каких-либо существенных преимуществ или выгод, и скорее наоборот — связано с целым рядом отрицательных последствий. С частнохозяйственной точки зрения отделение скотоводства от земледелия увеличило бы неравномерность распределения работ во времени и обострило бы трудности организации труда в сельском хозяйстве, затруднило бы, а иногда сделало бы и совершенно невозможной утилизацию побочных продуктов и отбросов полевого хозяйства (солома, ботва, испорченный картофель и проч.), а также создало бы неудобную зависимость хозяйств одного рода от хозяйств другого рода. С общественно-хозяйственной точки зрения представляется совершенно нерациональным то значительное увеличение затрат на транспорт громоздких сельскохозяйственных грузов (как корма и навоз), которое явилось бы неизбежным следствием обособления земледелия от скотоводства. Таким образом, в силу изложенных выше соображений, соединение скотоводства с земледелием является в известных пределах совершенно необходимым и в громадном большинстве случаев более рациональным с экономической точки зрения, чем их разделение. Оно подсказывается, прежде всего, уже наличностью во всяком земледельческом хозяйстве известного количества кормовых средств, которые или не могут быть никаким иным способом использованы, или при ином использовании (например, для удобрения) принесут меньше пользы. С другой стороны, если преимущества правильного плодосмена побуждают нас вводить или расширять культуру кормовых растений, то соответствующее расширение и надлежащая организация скотоводства идут этому навстречу, давая возможность наиболее производительного использования кормовых культур. Еще более закрепляется связь скотоводства с земледелием благодаря тому обстоятельству, что, скармливая скоту более или менее значительную часть продуктов полевого хозяйства и используя побочный продукт полеводства — солому, отчасти в качестве корма, отчасти в качестве подстилки, собирая потом хлевный навоз и удобряя им почву, хозяйство сохраняет в своем распоряжении и возвращает почве более или менее значительную часть питательных веществ, взятых из нее полевыми культурами; эта часть питательных веществ не выходит, таким образом, из оборота хозяйства и, что еще важнее, возвращается почве в такой форме, в какой она не может быть заменена никакими другими удобрениями. Таким образом, соединение скотоводства и земледелия создает условия наиболее благоприятные для всестороннего и возможно более полного использования производительных сил почвы и в то же время для восстановления ее плодородия в возможно боле полной мере и в возможно более короткий срок.

В конце концов, все вышеизложенное приводит нас к тому выводу, что связь между отдельными элементами сельскохозяйственного производства очень сложна и прочна и не может быть нарушена без существенного ущерба для результатов производства. Только планомерное и целесообразное сочетание этих элементов дает возможность достигнуть необходимого уровня производительности путем возможно более полного использования естественных вегетационных факторов, избегая при этом чрезмерного истощения почвы и непроизводительной растраты труда и средств производства.

Такое планомерное и целесообразное сочетание организационно-производственных элементов носит название системы хозяйства. Конечно, не может быть такой универсальной системы хозяйства, которая была бы целесообразна всегда и везде, при всяких природных и общественно-хозяйственных условиях. Наоборот, существует большое разнообразие организационно-производственных форм, в которые выливается сельскохозяйственная деятельность человека, в зависимости от условий места и времени. В возможно большем соответствии всему комплексу условий места и времени и заключается рациональность этих организационно-производственных форм, или систем, хозяйства. При всем разнообразии наблюдаемых в сельскохозяйственной действительности организационно-производственных сочетаний, они могут быть, однако, сведены к сравнительно небольшому числу групп, характеризующихся господством некоторых определенных организационно-производственных приемов. При этом может быть также установлена связь между этими основными организационно-производственными приемами и некоторыми более или менее типическими, с известной степенью закономерности повторяющимися изменениями общественно-хозяйственных условий. В ряду последних наиболее определяющее значение принадлежит плотности населения и его индустриализации. Основными факторами сельскохозяйственного производства являются: земля, труд и капитал, причем земля с приуроченными к ней силами природы, в силу уже известных нам особенностей сельскохозяйственного производственного процесса, играет в этом производстве очень важную и до некоторой степени даже активную роль. Вместе с тем она может быть противопоставлена остальным факторам производства в том отношении, что и количество труда, и количество капитала изменяются, между тем как земля, со свойственными ей природными ресурсами, представляет собой величину постоянную. По мере того, как в пределах данной территории увеличивается численность населения, отношение между землей и приуроченными к ней силами природы, с одной стороны, и массой труда (живой рабочей силы) человека — с другой стороны, изменяется в сторону уменьшения количества природных ресурсов, приходящихся на единицу рабочей силы. А отсюда вытекает уже и необходимость существенных изменений организационно-производственных приемов, или, другими словами, систем хозяйства.

Отвлекаясь от конкретного многообразия организационно-производственных форм, вызываемого разнообразием условий места и времени, и стремясь уловить только основные типические черты систем хозяйства, как последовательных стадий развития сельскохозяйственной культуры, вызываемого определенными изменениями общей экономической обстановки, можно набросать нижеследующую схему эволюции.

Чаще всего, по-видимому, наиболее ранней системой сельского хозяйства бывает пастбищное скотоводство, которое в своем первоначальном развитии опережает культуру хлебных растений. Основу этой системы хозяйства составляет использование естественной травяной растительности кочующими с места на место стадами домашних животных. Культура хлебных растений при этом или отсутствует, или имеет ничтожные размеры. Сенокошение и заготовка сена также применяются в ограниченных размерах, и стада содержатся почти исключительно на подножном корму. В степных местностях с засушливым климатом стада перекочевывают на обширных пространствах с места на место таким образом, чтобы всегда иметь наиболее благоприятные по данному времени года пастбища. Для зимних стоянок выбираются такие места с хорошей растительностью, где зимний покров не отличается особенной мощностью и устойчивостью и не затрудняет добывания корма из-под снега, где есть защита для скота от ветров и удобные места для заготовки небольших запасов сена; весной, когда земля еще сохраняет влажность и температура воздуха не особенно высока, используются наиболее засушливые места, на которых позже, летом, растительность сильно выгорает; в первой половине лета стада переходят на более низменные и влажные участки со сравнительно богатой и сочной растительностью; в разгар лета, когда сухость воздуха и почвы достигает максимума, они перекочевывают на участки, покрытые растительностью, более стойкой против засухи и имеющей более продолжительный период вегетации (например, полынные степи), а осенью нередко используют солончаки. В гористых местностях летними пастбищами служат горные луга, а на зиму скот перегоняется в долины, где в это время года ослабевают жары и засуха и оживает растительность. Эти периодически правильные кочевания стад составляют необходимую принадлежность пастбищной системы не только потому, что они дают возможность наиболее полного и рационального использования природных кормовых ресурсов, но также и потому, что иначе невозможно было бы восстановление естественной растительности, которое происходит само собой, без всякого содействия человека.

Таким образом, благодаря отсутствию затрат труда на обработку почвы и малому уходу за скотом, эта система хозяйства отличается экстенсивностью; преобладающая роль в процессе производства принадлежит силам природы, так как хозяйственная деятельность человека сводится почти исключительно к использованию даровых природных благ. В тоже время эта система хозяйства отличается и малой производительностью. Размеры продукции пастбищного скотоводства ограничиваются количеством природных кормовых ресурсов, причем свойственный пастбищному хозяйству способ использования последних сопровождается весьма значительной непроизводительной их растратой, отчасти вследствие затраты значительной части поедаемого животными корма на поддержание их энергии, отчасти вследствие большого урона, который несут предоставленные самим себе стада в борьбе со стихийными невзгодами, от эпизоотий и т.д. Благодаря этому пастбищное скотоводство возможно только при широком земельном просторе, при малой плотности населения, не превышающей большей частью 2-3 человек на кв. версту. Увеличение плотности населения свыше того предела, который допускает по местным условиям пастбищная система хозяйства, заставляет население или переселяться в другие места, или переходить постепенно к культуре хлебов и ко все более и более оседлому образу жизни. Полевое хозяйство, таким образом, постепенно развивается и принимает все более широкие размеры. В этой стадии своего развития полевое хозяйство имеет нерегулярный характер. Участки, подвергающиеся обработке, эксплуатируются обычно до тех пор, пока, вследствие истощения почвы, не обнаруживается падение урожаев, и тогда забрасываются, а вместо них обрабатываются другие. Однако, сокращение запаса свободных земель и расширение полевой культуры делает невозможным продолжение  такого бессистемного хозяйства, если после забрасывания одних участков приходится возвращаться к обработке участков, ранее уже бывших под посевом. В этом случае производительность участка, а следовательно, и производительность затрат труда и средств производства на его обработку зависит от того, насколько почва успела восстановить свои естественные производительные силы в течение того периода, когда она не подвергалась обработке. В зависимости от местных физико-географических условий (свойств почвы и климата, растительности и т. д.) это восстановление плодородия почвы, осуществляющееся посредством выветривания и других физико-химических и биологических процессов, в ней происходящих, наступает с различной скоростью, но все же всегда требует более или менее продолжительного отдыха земли. Вследствие этого основным приемом полевого хозяйства на этой новой стадии его развития становится правильное чередование периодов обработки и периодов отдыха земли. Обработка участка может продолжаться так долго, как это позволяет плодородие почвы; затем участок забрасывается, оставляется в «залежь», которая постепенно одевается своей естественной растительностью и может быть используема, как пастбище. Состав растительности на залежи постепенно меняется и по мере того, как восстанавливаются ее первоначальные физические и химические свойства, тоже возвращается к своему первобытному состоянию; так, в степях появление ковыля знаменует, что процесс восстановления естественных свойств почвы закончился и можно вновь приступать к ее обработке. Таким образом, складывается залежная система хозяйства, основанная на правильном чередовании пашни и пастбища и представляющая собой целесообразное сочетание культуры хлебов и пастбищного скотоводства.

На том же приеме восстановления плодородия почвы основана слагающаяся в лесных областях огневая система хозяйства, называемая иногда также лядинной, или подсечной. Здесь на расчищенных из-под леса участках сжигается оставшийся после расчистки хворост, производится довольно поверхностная обработка почвы и потом в течение нескольких лет подряд производится посев. При выжигании хвороста уничтожается сорная растительность, остается зола, пополняющая собой запас минеральных веществ в почве, и повышается усвояемость последних. Благодаря этому даже и бедные почвы лесной области могут в течение нескольких лет давать удовлетворительный урожай. Потом участок забрасывается и зарастает лесом. Такая система хозяйства применяется обитателями лесных областей и тогда, когда они ведут еще охотничий, кочевой образ жизни; впоследствии, когда они переходят к оседлому образу жизни, система эта принимает характер правильного чередования пашни и леса (почему ее и называют иногда еще лесопольной). Луга и пастбища, на которые опирается скотоводство, при этой системе хозяйства не входят в чередование с пашней, а участки, заброшенные после посевов, далеко не всегда и только первые годы периода отдыха могут быть используемы как пастбище. В существенных своих чертах эта система хозяйства имеет много общего с залежной и нередко объединяется с нею под общим названием переложной системы.

Переложная система хозяйства обладает, конечно, гораздо более высокой интенсивностью и производительностью, чем пастбищная, но все же она должна быть признана довольно экстенсивной и малопроизводительной системой, так как постоянно большая часть эксплуатируемой земли находится в залежи, так как восстановление плодородия почвы достигается без всяких усилий со стороны человека, исключительно за счет естественных процессов, происходящих в почве; так как урожайность, ограничиваемая естественным пределом плодородия почвы, бывает обыкновенно не высока, а скотоводство, сохраняющее большей частью довольно экстенсивные и примитивные формы, также не может похвалиться высокой производительностью.

Всякая система хозяйства может существовать лишь до тех пор, пока ею выполняются два условия: 1) пока свойственные ей размеры продукции удовлетворяют потребность населения в продуктах сельского хозяйства, и 2) пока лежащие в ее основе организационно-производственные приемы позволяют поддерживать этот уровень продукции, не подвергая прогрессивному истощению природные ресурсы. В основе переложной системы лежит, как мы видели, правильное чередование периодов обработки и периодов отдыха, так как от него зависит возможность постоянного поддержания плодородия почвы на его естественном уровне. Вместе с тем соотношение периодов обработки и отдыха определяет и соотношение площадей пашни и залежи; само собой очевидно, что при возможности обрабатывать землю без перерыва в течение 10 лет и при необходимости оставлять ее после того в залежи на 20 лет, одна треть всей эксплуатируемой площади может быть занята посевами, и две трети должны находиться под залежью; при периоде обработки в 5 лет и периоде отдыха в 15 лет, только четверть площади может быть под посевами, а три четверти должны быть под залежью. Таким образом, в конечном счете, в зависимости от соотношения периодов обработки и отдыха устанавливается предел возможной, при данной системе хозяйства, продукции. Пока этот предел не перейден, переложная система может существовать без нарушения ее организационно-производственных оснований. Но если рост численности населения и увеличение его потребности в продуктах сельского хозяйства заставляют расширить посевы и соответственно этому расширению или удлинить период обработки или сократить период отдыха, то нарушается одно из основных условий существования переложной системы хозяйства, наступает прогрессивное истощение почвы и понижение ее производительной способности, а вместе с тем и кризис этой системы.

Наступает этот кризис, как мы видим, потому, что нарушается равновесие между процессом использования производительных сил почвы и процессом их восстановления. Поэтому не только дальнейшее увеличение, но и поддержание существующей продукции на достигнутом уровне невозможно без коренного изменения приемов восстановления плодородия почвы. Необходимо ускорить последнее, а для этого необходимо форсировать те естественные процессы, которые происходят в почве и приводят к этому результату. Это может быть достигнуто посредством механической обработки и внесения в почву удобрения. Таким образом, залежь, как способ восстановления плодородия, должна быть заменена паром (см.); после нескольких (чаще всего двух) лет посева участок оставляется на один год не засеянным и в течение этого года подвергается более или менее интенсивной обработке, после чего опять поступает под посев. Замена залежи паром существенным образом изменяет не только организацию полевого хозяйства, но также и положение скотоводства, так как пар или совсем не может быть использован или очень мало пригоден как пастбище, и ни в каком случае не может обеспечить потребность хозяйства в кормовых средствах для скота. Поэтому вместе с заменой залежи паром становится необходимым выделение специальных, постоянных кормовых угодий: сенокосов и пастбищ. Правда, в качестве корма для скота могут быть использованы солома и другие отбросы полевого хозяйства, однако, исключительно на этих грубых кормах содержание скота не может быть основано, и они должны быть дополняемы более питательными и концентрированными кормами. Поэтому в паровом хозяйстве, если оно не идет по пути уничтожения продуктивного скотоводства, необходимы луга и пастбища. В зависимости от количества этих постоянных кормовых угодий находится и положение скотоводства в хозяйстве. Под влиянием усиления хлебной продукции и соответствующего расширения распашки количество кормовых угодий может подвергаться сильному сокращению, а вместе с тем и продуктивное скотоводство может быть низводимо на ступень малозначительной отрасли хозяйства, а иногда и до состояния полного упадка. В этих случаях сельскохозяйственное производство приобретает весьма односторонний характер почти исключительно зерновой продукции. Насколько далеко может идти сокращение продуктивного скотоводства, зависит в значительной мере от местных физико-географических условий. Если почва плодородна и может долгое время выносить хищническую культуру, истощающую ее плодородие, если подготовка почвы в пару ограничивается механической обработкой и навозное удобрение не применяется, тогда сокращение скотоводства, а, следовательно, и кормовой площади может быть весьма значительно. В противном случае, — когда без удобрения поддержание плодородия почвы невозможно, и хозяйству необходим навоз, — приходится поддерживать продуктивное скотоводство и сохранять кормовые угодья. Однако, и в этом случае, если скотоводство не имеет значения самостоятельной продуктивной отрасли и все его значение опирается на необходимость в хозяйстве навозного удобрения, оно неизбежно находится в упадке и нередко принимает уродливые формы так называемого «навозного скотоводства». Как мы выше в своем месте уже отметили, высокоинтенсивное хозяйство невозможно без возврата земле извлекаемых из нее вместе с урожаем питательных веществ, то есть невозможно без удобрения, а навозное удобрение обладает такими свойствами, которые делают его трудно заменимым. Поэтому в громадном большинстве случаев и паровая система хозяйства представляет собой сочетание полевого хозяйства с более или менее развитым продуктивным скотоводством, особенно когда и экономическая обстановка благоприятствует развитию животной продукции. Таким образом, сохраняя при всех различных естественных и общественно-хозяйственных условиях как основную свою черту — преобладающее значение производства зерна, паровая система хозяйства дает возможность довольно сильно варьировать направление сельскохозяйственной продукции. Равным образом она обладает способностью сильно варьировать и степень интенсивности, которая зависит главным образом от применяемых в хозяйстве приемов обработки пара и интенсивности удобрения. Хозяйство с зеленым паром, которым пользуются как выгоном и к обработке которого приступают уже во второй половине лета, будет хозяйством очень экстенсивным, особенно если пар мало или совсем не удобряется. Напротив, хозяйство с черным и обильно удобряемым паром будет обладать довольно высокой степенью интенсивности. Эта эластичность паровой системы хозяйства дает возможность приспособлять ее к различным общественно-хозяйственным условиям и, не выходя из организационно-производственных рамок этой системы, достигать довольно высоких размеров сельскохозяйственной продукции. Этим объясняется, между прочим, и долговечность этой системы хозяйства, которая в большинстве стран существовала в течение целого ряда столетий.

Конечно, увеличение не только скотоводческой, но и зерновой продукции в рамках паровой системы хозяйства имеет свой предел. Оно встречает препятствия, с одной стороны, в невозможности расширения лугов и пастбищ в ущерб пашне, а с другой стороны, в крайне однообразном составе полевых культур, который не дает возможности, как следует использовать в интересах повышения продукции естественные вегетационные факторы. Кризис паровой системы хозяйства наступает большей частью в связи с чрезмерной распашкой сельскохозяйственной территории; происходящее при этом сокращение площади кормовых угодий приводит к упадку скотоводства и к невозможности применять настолько интенсивное удобрение, которое соответствовало бы разрушению производительных сил почвы, истощаемых односторонней зерновой культурой. Выходом из этого положения чаще всего является введение культуры кормовых растений на полевой земле; оно значительно увеличивает количество кормовых средств в хозяйстве, позволяет расширить продуктивное скотоводство и усилить удобрение пашни. Таким образом, в хозяйстве происходят существенные изменения: усложняется севооборот, изменяется соотношение отдельных отраслей хозяйства, повышается скотоводческая и полевая продукция. Однако коренного изменения организационно-производственных основ парового хозяйства при этом не происходит; поэтому довольно правильно эту систему хозяйства называют улучшенной зерновой. Главная ее особенность заключается в том, что, сохраняя пар, как основной прием восстановления плодородия почвы, она усваивает вместе с тем и некоторые, правда, довольно скромные еще зачатки плодосмена (см. выше). Система эта не отличается, таким образом, особенной определенностью своих организационно-производственных форм и представляет собой скорее переходную стадию на пути развития плодосменной или травопольной системы хозяйства.

При наличности естественных и общественно-хозяйственных условий; благоприятствующих развитию скотоводства и не благоприятствующих значительному повышению интенсивности хозяйства (например: климат и почва, благоприятные для культуры трав, не особенно высокая плотность населения, близость значительного рынка для продуктов скотоводства), полевая культура кормовых растений может получить значительное и иногда даже преобладающее развитие в форме севооборотов, в которых хлеба чередуются с многолетними травами, используемыми или как сенокос, или как пастбище. Площадь пара при этом значительно сокращается, а посевная площадь делится между хлебами и травами или поровну, или с некоторым перевесом в ту или другую сторону, например: 1) пар удобрений, 2) озимь, 3) ячмень, 4) овес, 5-9) травы (выгон), 10) овес по пласту — один из так называемых «голштинских» севооборотов. По отношению зерновой и кормовой продукции такая система близка к залежной, но она значительно интенсивнее последней и открывает возможность для развития более интенсивных форм скотоводства. Иногда она возникает даже непосредственно из залежной (или залежно-паровой) системы, как это было в Голштинии, но чаще из паровой зерновой системы, проходя через стадию улучшенной зерновой. Так как наиболее характерную черту этой системы составляет развитие полевой культуры кормовых трав, то вполне подходящим является для нее название травопольной, а в тех случаях, когда травяным клином пользуются как пастбищем — интенсивной выгонной. Сочетание условий, которому соответствует интенсивная выгонная система, встречается не часто и она имеет большею частью резко выраженный локальный характер.

При ином сочетании естественных и общественно-хозяйственных условий дальнейшее развитие улучшенной зерновой системы может идти в ином направлении. Если значительное увеличение плотности населения настойчиво требует увеличения и сельскохозяйственной продукции путем повышения интенсивности хозяйства, если индустриализация населения и повышение уровня его благосостояния увеличивает потребление малодоступных прежде широким народным массам продуктов животноводства, если в силу тех же причин открывается возможность широкого развития отраслей промышленности, тесно связанных с сельским хозяйством (сахароварение, винокурение, пивоварение, крахмальное производство и т. д.), то в таком случае создаются условия, благоприятствующие развитию плодосменного хозяйства. С одной стороны, необходимость увеличения сельскохозяйственной продукции путем наивысшего использования естественных вегетационных факторов заставляет стремиться к уничтожению или, по крайней мере, возможно большему сокращению малопроизводительных угодий (естественных лугов и выгонов) и к замене сравнительно экстенсивных способов восстановления плодородия почвы более интенсивными и не требующими непроизводительной растраты сельскохозяйственной территории (пар); с другой стороны — развитие продуктивного скотоводства и технической переработки продуктов сельского хозяйства заставляет вводить и расширять культуру кормовых трав, корнеплодов, клубнеплодов, масличных и других растений и усложнять, таким образом, севооборот. Совокупность этих организационно-производственных задач и получает свое гармоническое разрешение в плодосменной системе хозяйства. Характерные черты последней заключаются в отсутствии или сильном сокращении естественных кормовых угодий (лугов и выгонов) и пара, в разнообразном составе полевых культур и значительном участии в севообороте трав и пропашных растений (корнеплодов и клубнеплодов), в правильном чередовании этих культур, интенсивном удобрении и сильном развитии продуктивного скотоводства (особенно молочного и свиноводства) в его наиболее интенсивных формах, иногда с применением стойлового содержания скота. Для хозяйства с очень сильно развитым скотоводством может быть типичным так называемый «норфолкский» севооборот (1. турнепс или другие кормовые корнеплоды, 2. ячмень, 3. клевер, 4. озимая пшеница), которому принадлежит видная роль в развитии плодосмена. Для хозяйства с несколько меньшим развитием кормовой продукции может быть пригодным Тэеровский севооборот (1. картофель по удобрению, 2. яровое, 3. клевер, 4. озимое, 5. зрелое стручковое или зеленая вика по удобрению, 6. озимое), который он применял в своем имении в Меглине. При еще большем уклонении в сторону зерновой продукции и некотором понижении уровня интенсивности, в севообороте сохраняется пар и допускается посев хлеба по хлебу (то есть два года подряд хлебные злаки), что представляет собой, конечно, более или менее значительное отступление от чистого плодосмена. Как пример довольно значительного отступления может быть приведен такой севооборот: 1. пар удобрений, 2. рожь, 3. картофель, 4. яровое (с подсевом травы), 5. трава, 6. выгон и пар, 7. рожь, 8. овес.

Основу плодосменной системы хозяйства составляет гармоническое сочетание интенсивного полеводства с интенсивным скотоводством, или технической переработкой продуктов сельского хозяйства, а нередко и с тем и с другим, причем между этими отраслями хозяйства устанавливается очень тесная, органическая связь, благодаря целому ряду оказываемых ими друг другу взаимных услуг (интенсивное удобрение пашни навозом, использование отбросов технических производств в качестве корма или удобрения и т. д.). Благодаря разностороннему развитию продукции и напряженному использованию естественных вегетационных факторов, производительность земли может быть сильно повышена, но вместе с тем и затраты труда и средств производства на единицу площади должны быть велики. Как выше уже было указано, эта система хозяйства соответствует высокому уровню экономического развития, не только в том смысле, что при этом условии она является осуществимой, но также и в том смысле, что она представляет собой наиболее целесообразное решение проблемы сельскохозяйственного производства в условиях высокоразвитой общественно-хозяйственной среды.

Однако случается, что развитие сельскохозяйственного производства в условиях такой среды принимает совершенно иное направление: оно утрачивает свой интегральный характер и путем обособления отдельных отраслей принимает характер сильно специализированный. Это явление наблюдается, правда, почти исключительно в сфере сильного и непосредственного влияния крупных городских рынков и большей частью в области огородной и садовой культуры, молочного скотоводства и некоторых других отраслей продуктивного животноводства. Так как в ближайших окрестностях больших городов может быть получаемо из города большое количество удобрений, то, конечно, здесь может существовать и земледельческое хозяйство без скота. Если легкость доставки и высокая оплата молока поощряют развитие молочной продукции, а между тем в окрестностях города земля слишком дорога для того, чтобы занимать ее посевами травы или других кормовых культур, и если есть возможность покупать привозные корма, то здесь может существовать и продуктивное скотоводство без земледелия. Таким образом, на почве своеобразного сочетания экономических условий, свойственного ближайшим окрестностям больших городов, возникают интенсивные, но простые по своей организации хозяйства, не связанные, благодаря специализации, сложным организационным планом и могущие, поэтому, быстро приспособляться ко всем изменениям рыночных условий. Это и дало основание некоторым экономистам особо выделять это направление в развитии сельского хозяйства под названием вольной системы, которая, по их мнению, представляет собой уже высшую ступень интенсивности, завершающую развитие сельскохозяйственной культуры. Однако, многие другие экономисты отрицают самое понятие «вольной системы» и не согласны признать ее типическим этапом развития сельскохозяйственного производства. Во всяком случае, необходимо признать, что, насколько исключительны экономические условия окрестностей крупных городов, настолько же исключительное явление представляют собой эти сильно специализированные и упрощенные организационно-производственные формы сельскохозяйственных предприятий; развитие их ограничено довольно узкими рамками, и в общем строе сельскохозяйственного производства даже очень плотно населенных промышленных областей и стран им принадлежит довольно скромное значение.

Изложенная выше схема эволюции сельского хозяйства имеет своей целью отметить только наиболее общие и основные черты последовательного развития организационно-производственных форм в сельском хозяйстве. Но даже и в этом виде она, конечно, не претендует на роль и значение универсального шаблона, в который могла бы уложиться история сельского хозяйства в любой стране и области. Ея задача, как и всякой другой абстрактной схемы, заключается в том, чтобы выяснить и по возможности наглядно показать основную закономерность изучаемого процесса. В этом отношении рассматриваемая нами схема позволяет установить следующие положения. Эволюция сельского хозяйства происходит под сильным влиянием роста численности населения. Увеличение плотности населения заставляет увеличивать продукцию сельскохозяйственной территории, то есть сбор продуктов с единицы сельскохозяйственной площади; увеличение сбора обозначает усиление эксплуатации природных ресурсов и более быстрое их истощение; истощению этому должны быть противопоставлены те или иные организационно-производственные приемы, направленные на восстановление природных ресурсов. Обе эти стороны хозяйственной деятельности человека развиваются в направлении все большей и большей интенсивности, и сущность организационно-производственных приемов, из которых слагается любая система хозяйства, заключается в том, чтобы обе эти стороны хозяйственной деятельности поддерживать в равновесии, или другими словами — поддерживать производительность земли на необходимом уровне без ущерба для ее производительной способности.

С общественно-хозяйственной точки зрения, однако, важно не только достижение возможно более высокой производительности единицы площади, но также достижение и более высокой производительности труда. И здесь пред нами возникает вопрос о том, в каком соотношении находятся производительность сельскохозяйственного труда и сменяющие друг друга организационно-производственные формы сельского хозяйства. Среди агрономов и экономистов (и особенно среди последних) широким распространением пользуется тот взгляд, что производительность земли и производительность сельскохозяйственного труда враждебны друг другу, то есть: повышение производительности земли сопровождается понижением производительности сельскохозяйственного труда. Как объясняют экономисты классической школы, это происходит потому, что увеличение затрат труда и средств производства, предпринимаемое с целью увеличить производительность земли, не сопровождается соответствующим увеличением урожая; каждая новая затрата (равная предшествующим) дает все менее и менее значительное увеличение продукции (закон убывающего плодородия). Теория эта имеет точки опоры как в априорных соображениях, так и в некоторых эмпирических данных. Некоторые из ее сторонников придают особенное значение тому обстоятельству, что с увеличением интенсивности сельскохозяйственного производства все меньше становится участие в процессе производства даровых сил природы и все более возрастает участие труда и капитала. Другие же опираются преимущественно на эмпирически установленные факты ослабевающего влияния на урожай полевых культур различного рода удобрений по мере увеличения их количества. Немало способствует укреплению нашей веры в непреложность этой теории наша уверенность в том, что, по мере приближения к пределу производительности земли, увеличение этой производительности должно достигаться со все большим и большим трудом. Однако теория эта не во всех своих основаниях и не во всех своих выводах может быть признана правильной. Прежде всего, приходится отметить, что повышение интенсивности хозяйства нельзя приравнивать к умалению участия даровых сил природы в процессе производства. Правда, сравнительно с затратами труда и капитала роль их сокращается, но в то же время каждый переход к более интенсивной системе обозначает все более и более полное использование естественных факторов вегетации и всех вообще природных ресурсов, и самое увеличение затрат труда и средств производства имеет своей целью очень часто не заменить силы природы трудом и капиталом, а напротив — форсировать естественные процессы и усилить их действие; интенсивность обработки богатых почв (то есть почв, обладающих большим запасом питательных веществ, но в форме мало усвояемой или вовсе не усвояемой растением) сопровождается обычно все бóльшим и бóльшим увеличением их производительности; почвы эти, будучи при экстенсивной обработке весьма малопроизводительными, после интенсивной их обработки становятся гораздо подвижными и деятельными и быстро образуют большой запас легкоусвояемых растениями питательных веществ. С другой стороны, не следует забывать, что увеличение интенсивности хозяйства не есть просто голое увеличение затрат труда и капитала на единицу площади; в большинстве случаев это увеличение затрат вызывается введением новых технических приемов в механической обработке почвы, в ее удобрении и т. д., преследующих более рациональное использование как природных ресурсов, так и наших затрат; так, например, путем мелиораций мы можем весьма значительно и надолго увеличить производительность земель, обладающих от природы незначительной производительностью.

Что касается предела производительности земли, то практически считаться с ним нам в настоящее время не приходится. При современном состоянии агрономической науки и техники почва перестала быть в наших глазах самостоятельным и неизменным данным в организации производства; мы рассматриваем ее как среду, которая может быть в довольно широких пределах приспособляема к нашим заданиям в области земледельческой культуры; и вопрос заключается не в возможности сделать почву более плодородной, а в способности растения использовать ее плодородие, то есть в производительной способности самого растения. Многочисленные опыты и практика применения удобрений, по-видимому, заставляют признать, как правило, что способность растения использовать питательные вещества почвы отстает от увеличения количества последних. Однако и этому выводу может быть противопоставлено указание на то, что производительная способность растения не есть что-то неизменное и может быть значительно повышаема путем улучшения породы. Метод отбора (см. селекция), который нашел себе уже широкое применение в деле улучшения пород культурных растений и животных, оказывается могущественным средством для поднятия их производительности. Таким образом тот естественный предел, на который наталкивается наше воздействие и который умаляет эффект последнего, может быть постепенно отодвигаем, и поле нашего воздействия (посредством ли удобрения, механической обработки или каким-либо иным способом) может быть расширяемо.

Из сказанного не следует, что мы должны совершенно игнорировать наличность в сельскохозяйственном производстве таких тенденций, которые умаляют действие возрастающих затрат труда и средств производства и потому не могут не влиять на решение многих организационно-производственных вопросов. Однако, не следует значения этих тенденций преувеличивать и возводить их, как это делают некоторые экономисты, в основной закон сельскохозяйственного производства. Особенно нам кажутся неправыми те, кто распространяют этот «закон» на процесс развития сельского хозяйства во времени. Кроме всех предыдущих возражений, против такого его распространения необходимо было бы выдвинуть еще напоминание о том, что существует технический прогресс в сельском хозяйстве, который дает возможность достигать того же, а иногда и большего, чем прежде, технического эффекта с меньшими затратами труда и средств производства (улучшение машин и орудий). Другими словами, это значит, что техническая и экономическая мерка уровня интенсивности не совпадают, если мы сравниваем разные системы хозяйства в разные моменты времени. А потому, как бы это ни казалось парадоксальным, увеличение интенсивности сельского хозяйства во времени может быть более значительным, чем увеличение затрат труда и капитала, а достигаемое таким путем увеличение продукции может быть и пропорциональным увеличению затрат (или даже более), несмотря на наличность тенденций, подчеркиваемых «законом убывающего плодородия».

История сельского хозяйства. Возникновение искусства разведения и воспитания полезных животных и растений принадлежит доисторическому прошлому. Существуют несомненные археологические доказательства, что уже человек неолитической эпохи каменного века имел прирученных животных, возделывал некоторые растения и из тесаного камня приготовлял первобытные земледельческие орудия. История не сохранила для нас никаких преданий о том, как были сделаны эти изобретения: человек дошел до них, несомненно, не в одном месте и не в одно время. Первыми прирученными животными, помимо собаки, не приобретшей самостоятельного значения в земледельческом хозяйстве, были, по-видимому, коза, овца и свинья. Древние египтяне приблизительно за 4 000 лет до Рождества Христова приручили козерога, родоначальника домашней козы, и три породы антилоп, впоследствии исчезнувшие из числа культурных животных. Кочевники, вторгнувшиеся в Египет за 2 000 лет до Рождества Христова, привели с собой свинью и лошадь, и около середины 2-го тысячелетия на памятниках появляются изображения этих животных. Разведением козы и свиньи занимались и пелазги, и древние италики. Разведение крупного рогатого скота развилось здесь несколько позднее и получило тем большее значение, что рогатый скот служил потребностям человека не только молоком, мясом и прочими продуктами, но и своей рабочей силой, тогда как лошадь долгое время служила лишь для военных целей. К столь же древним временам, как разведение животных, относится и культура многих растений. В тропических странах она началась, по-видимому, с маиса, сахарного сорго и риса; жители умеренного пояса, в том числе и народы, расселившиеся по берегам Средиземного моря, не знали этих растений; у них развилось возделывание ячменя, пшеницы и полбы, родиной которых были азиатские степи. Обитатели этих степей, двинувшиеся оттуда на юг и запад, в Вавилонскую низменность, принесли с собой туда и ячмень: ячмень же принесли с собой египтяне в долину Нила и греки на и Балканский полуостров. Самым ранним культурным растением в более северных областях Европы было и просо; его возделывали предки иберийцев, кельты, сарматы и паннонцы.

Зерна проса были найдены и в свайных постройках наряду с зернами ячменя, пшеницы, тогда как ржи и овса найдено не было. Позднее началась культура ржи в Европе, занесенная сюда, вероятно, славянами и германцами из стран восточной Европы или передней Азии. Культура овса возникла, по-видимому, в Европе, особенно в бедных странах севера. Каким образом создалась земледельческая культура, какие подготовительные стадии она проходила, не может быть выяснено с достоверностью, и только изучение быта современных кочевых и полуоседлых народов, занимающих самые разнообразные ступени культуры, может дать нам приблизительное представление о тех стадиях, которые первобытный человек проходил на пути от кочевого к типичному оседло-земледельческому быту. Наиболее культурные народы древности прошли эти стадии в доисторические времена, и история застает их земледелие на довольно высокой ступени развития. Вавилонская низменность и долина Нила являются здесь самыми ранними очагами земледельческой культуры. Грандиозные оросительные системы свидетельствуют о массе труда, который население этих стран посвящало земледелию. В одну из самых ранних известных нам форм первобытного плуга (по устройству своему стоявшего, собственно, ближе всего к сохе) египтяне внесли значительные усовершенствования; они увеличили устойчивость лемеха, протянув от его основания до острия веревку, и облегчили управление плугом, приделав к нему длинную рукоятку. При производстве посева за таким плугом шел рабочий с киркой, разрыхлявший глыбы земли и бросавший в нее семена. Главными хлебными растениями и у египтян, и у ассирийцев были пшеница и ячмень; и та, и другая страна пользовались славой наиболее плодородных стран древности. Кроме пшеницы и ячменя, египтяне возделывали лен, виноград, бобы, чечевицу, люпины, маслину, лук и многое другое. Некоторые религиозные представления египтян дают возможность предполагать, что и были даже подмечены свойства сидерации и зеленого удобрения.

У индогерманских племен, переселившихся из Азии на Балканский полуостров, возделывание растений играло лишь второстепенную роль не только в момент переселения, но и долгое время спустя. Главное богатство их составляли стада рогатого скота, коз и овец, а позднее и свиней (была ли приручена и лошадь — неизвестно). Постепенно, наряду с оседанием населения, полеводство принимает все более обширные размеры, но еще и в Гомеровскую эпоху основой греческого хозяйства является скотоводство: мясо — любимая пища греков; неприятельские нападения имеют целью, прежде всего, похищение скота; вол и овца служат единицами ценности. Среди растительных пищевых продуктов преобладает ячменный хлеб; вино составляет уже обычный напиток; в развалинах одного доисторического поселения на Фере найден пресс для выжимки оливок. К VI веку до Рождества Христова скотоводство, носившее, как и прежде, пастбищный характер, было уже оттеснено на второй план. Полевое хозяйство сильно расширилось и стало значительно интенсивнее. В областях, прилегающих к Эгейскому морю, уже в VII веке обрабатывалась вся годная для земледелия почва; болотистые долины осушались водоотводными каналами; частые засухи, с другой стороны, вызвали искусственное орошение, и уже Солоново законодательство обратило внимание на его урегулирование. В полевом хозяйстве господствующей системой было двуполье; каждая половина поля через год отдыхала, в этот промежуток времени ее удобряли навозом, три раза вспахивали и осенью засевали. Тем не менее, благодаря густоте населения, земледельческая продукция была настолько недостаточна, что Солон запретил вывоз из Аттики всех земледельческих продуктов, за исключением оливок. Однако, несмотря на высокое напряжение производительных сил в сельском хозяйстве, техника полеводства находилась, по-видимому, все еще на довольно низкой ступени развития; землю обрабатывали плугом, не имевшим еще железного сошника, запряженным волами, реже мулами; глыбы земли измельчали особым топором; жали кривым серпом. Возделывали, главным образом, ячмень, полбу, на лучшей почве (главным образом, в Беотии) — пшеницу. Развивается разведение оливковых деревьев, поощряемое законодательством некоторых государств, особенно Афин. Крупный переворот в греческом сельском хозяйстве наступил в эпоху, следовавшую за окончанием персидских войн (449 г. до Рождества Христова). Экономический расцвет Греции, выразившийся в сильном развитии обрабатывающей промышленности и сопровождавшийся быстрым ростом городов, вызвал усиленный подвоз хлеба из колоний. Стремясь к понижению цен на хлеб, города всячески поощряли его ввоз извне. Прибыльность зернового полеводства все более падала; лучший же доход приносила культура винограда и оливок; вино и оливковое масло служили предметом значительного вывоза. Поэтому с течением времени поля все более и более превращались в виноградники и оливковые сады, а культура хлебных растений отходила на задний план. Наряду с этим и техника полеводства развивалась весьма слабо; продолжало господствовать двуполье. Это экстенсивное развитие земледелия и привело к тому, что к IV веку до Рождества Христова все пригодные для обработки земельные угодья на греческом полуострове и на островах Эгейского моря были обращены в пашню, и, чтобы увеличить сельскохозяйственную продукцию, необходимо было увеличить интенсивность земледелия. В эту эпоху и появляется трехпольная система полеводства; в паровом поле начинают возделывать огородные растения, вводится культура люцерны. Однако, несмотря на этот прогресс, сельское хозяйство продолжает оставаться на втором плане в хозяйственной жизни страны, значительно уступая по своему развитию обрабатывающей промышленности, что в значительной мере объясняется сильным развитием хлебной торговли и подвозом хлеба из греческих колоний. Только вблизи городов земледельческая культура достигает высокой ступени развития: распространяется возделывание овощей, корнеплодов, кормовых трав. Далее (в III веке до Рождества Христова) наступает период римского владычества и обнаруживается перемещение центра тяжести экономической жизни на запад. Вследствие общего экономического упадка греческих областей, задерживается здесь и дальнейшее развитие сельского хозяйства.

Ни в одной из культурных стран древнего мира сельское хозяйство не достигло такой высокой ступени развития, как в Италии. Обитатели полуострова, которых италийцы застали при своем переселении, обладали уже довольно широко развитым полеводством. В самый ранний период римской истории сельское хозяйство составляло основу хозяйственной деятельности всех общин сабельских, латинских и этрусских, которые занимались возделыванием полбы, стручковых растений, репы и других овощей. Землю они обрабатывали примитивным деревянным плугом, в который впрягали быка или корову, причем поле пред посевом вспахивалось несколько раз, но не боронилось. Для перевозки тяжестей употребляли лошадь, осла и мула. Скотоводства, как самостоятельного занятия, не существовало. Не получило скотоводство значительного развития и в республиканский период римской истории вплоть до пунических войн. Единственным исключением было овцеводство, относительно наиболее развитое. Полеводство же в эту эпоху достигло значительных успехов. На полях возделывались полба, пшеница, ячмень, просо, репа, редька, чеснок, мак; для корма скота — волчьи бобы, обыкновенные бобы, горох, кормовой горох. Широко развилась культура оливок и винограда, стали вводить смокву, яблони, грушу и другие фруктовые деревья. Для улучшения качеств почвы широко пользовались оросительными и осушительными сооружениями. Однако, в способе обработки земли в эту эпоху не произошло сколько-нибудь существенных изменений: земля по-прежнему обрабатывалась плутом без боронования, в мелких крестьянских хозяйствах преобладала ручная обработка земли мотыкой. Огромный переворот в римском сельском хозяйстве произошел вскоре после окончания второй пунической войны (201 г. до Рождества Христова). Приобретение провинций, особенно Сицилии, вызвало наплыв привозного хлеба; рынки были переполнены им, цены сильно упали, и полеводство оказалось занятием невыгодным. Вблизи больших городов возделывание зерновых хлебов с выгодой было заменено огородной культурой, садоводством и виноделием, но те, которые по отдаленности от больших населенных центров или по неудобству местных условий не могли предпринять такого перехода, вынуждены были обратиться к скотоводству. Мелкие землевладельцы, для которых и эта отрасль земледельческого хозяйства была недоступна, бросали сельское хозяйство и продавали землю, которая сосредоточивалась в руках крупных владельцев. Вследствие этого, а также вследствие огромного увеличения численности рабов (результат войн), развития торговли и роста капиталов, особенное развитие в этот период получают латифундиальное землевладение и латифундиальное хозяйство. Однако, рост населения больших городов, вызвавший увеличение спроса на предметы так называемой малой культуры, вздорожание рабов, а главное, традиционная, весьма интенсивная система обработки почвы вызвали около 100 года по Рождеству Христову возврат к мелкому хозяйству, только уже не на основе мелкого частного землевладения, а посредством раздачи больших латифундий в аренду мелкими участками рабам — колонам. Эта эпоха мелкого хозяйства была вместе с тем и эпохой наивысшего расцвета земледелия. Римляне сохранили в основных чертах свою прежнюю систему обработки почвы, в которой господствовал ручной труд. Поле тщательно вспахивалось, засевалось вразброс, затем вновь перепахивалось бороздами, вследствие чего семена засыпались землей и располагались рядами, при этом глыбы земли разбивались киркой и граблями. Боронования они не производили и впервые познакомились с ним, по-видимому, у ретийцев. Пред наступлением зимы всходы промотыживались и пропалывались, то же повторяли и весной пред колошением посевов. Широкое развитие получила у римлян плодопеременная система полеводства; существовали хорошо разработанные правила чередования культур; в арендных договорах отмечалось, обыкновенно, условие, чтобы не производилось подряд на одном поле двух посевов зерновых хлебов. Хлеб сеяли после люпина, вики, фасоли; на новине начинали с фасоли; посевы колосовых хлебов чередовали с посевами кормовых трав, свеклы и со смешанными посевами гороха, бобов, ячменя. Значительное распространение получила культура люцерны. Правильное луговодство и обилие зеленых кормов давали римлянам возможность хорошо кормить свой скот и получать от него удобрение высокого качества; к сохранению и утилизации удобрения они прилагали немало стараний: устраивали гноевни, приготовляли компост, вместе с тем им знакомы были и минеральное (известь, мергель, гипс), и зеленое (вика, бобы, лупины) удобрения. В усовершенствовании плуга римлянами были достигнуты также крупные результаты. У них он имел то устройство, которое, несмотря на последующие крупные усовершенствования, в основных чертах сохранилось и до нашего времени; он был снабжен железным лемехом, ножом, грядиль был установлен на колеса.

В то время, как в начале христианской эры в Римской империи земледелие достигло такой высокой ступени развития, в более северных областях, в средней Европе, оно находилось в самом первобытном состоянии. Основу хозяйственного быта полукочевых, полуоседлых германцев времен Цезаря составляло скотоводство; постоянной, правильной обработки одних и тех же участков земли у них вовсе не было, что и заставило Цезаря сказать о них: «agriculturae non student», а в другом месте — «minime omnes Germani agriculturae student». Правда, судя по описанию Тацита, которое относится к концу I века по Рождеству Христову, земледелие начинает пользоваться у германцев уже большим вниманием. Первые набеги варваров разбиваются о сильно укрепленные границы Римской империи, и это заставляет их перейти к более оседлому образу жизни и дает толчок развитию земледелия. Однако, мужское население продолжает быть больше занятым охотой и войной, а сельскохозяйственные работы возлагаются преимущественно на женщин и рабов; по-прежнему господствует неправильно переложная система полеводства, при которой, захватив и использовав участок, забрасывают его и перекочевывают на другое место. И такое состояние земледельческого хозяйства в большей части областей, занятых германскими племенами, сохраняется долгое время потом. В некоторых областях, бывших римскими провинциями и подвергшихся римской колонизации, а вместе с тем и наиболее сильной романизации, влияние последней сказалось и в области сельского хозяйства. Римские колонисты познакомили Галлию с культурой плодовых деревьев, винограда и торговых растений, они же дали первый толчок развитию виноградарства и виноделия в долине Рейна; благодаря их влиянию, сельское хозяйство в Британии сделало такие успехи, что в IV веке эта страна развила уже значительный отпуск хлеба; на глазах у кельтов и германцев они стали вводить плодопеременную систему полеводства. Бесспорно, что римские же колонисты выработали и тот тип тяжелого плуга, который распространился по Европе к северу от Альп и который сильно отличался от итальянского плуга. В то время как для обработки легкой итальянской почвы они применяли легкий, бороздивший землю плуг, на тяжелых почвах Германии они создали тяжелый, глубоко взрыхляющий и переворачивавший землю плуг, запряженный обыкновенно 8-10 животными. Несмотря на это богатое римское наследство, земледельческая техника в средние века развивалась медленно и отличалась своей примитивностью. Средневековая Европа не восприняла ни римских приемов заботливой обработки почвы, ни тщательного удобрения, ни плодосменной системы полеводства. Причины этого в начале средних веков заключались, прежде всего, в том разрушении оседлой земледельческой культуры, которое было непосредственным результатом великого переселения народов, а также и в общем истощении производительных сил вследствие постоянных войн. Набеги варваров на Римскую империю, начавшиеся в III веке по Рождеству Христову, и их столкновения между собой привели к тому, что земледельческое население многих местностей бежало, города пришли в упадок, многие цветущие области были сильно разорены, и, в общем, к началу VII века Западная Европа обеднела и одичала. Позднее, когда улеглись уже волны великого переселения народов, многие области Западной Европы продолжали страдать от набегов то сарацин, то венгров, то норманнов, а более всего от отсутствия прочного гражданского порядка, которое свойственно начальному периоду феодальной эпохи. Вследствие частых войн и стихийных бедствий (голодовок, эпидемий и т. д.), поражавших бедное и малокультурное население того времени, рост населения в средние века происходил чрезвычайно медленно. По вычислениям Лампрехта, в Германии XII-XIII веков средний ежегодный прирост составлял 0,3-0,5%; Шмоллер полагает, что «о возрастании населения Германии с 1250 по 1450 годы вообще едва ли может быть речь». В Англии отмечается ее историческими источниками прирост населения в XI-XIII веках, а затем он приостанавливается до начала XVI века: население Англии, достигшее к концу XIV века 2¹/₄ миллиона человек, в начале XVI века не превышает 2¹/₂ миллиона человек. Во Франции население обнаруживает довольно значительный прирост до XIV века и достигает к этому времени довольно высокой плотности, около 40 человек на кв. километр, но далее вплоть до XVI века не только приостанавливается его рост, но отмечается временами даже некоторая убыль. Равным образом и во Фландрии рост населения, довольно быстрый в XII и XIII веках, в XIV веке приостанавливается. Благодаря слабому приросту населения, средневековое земледелие долгое время развивалось в условиях широкого земельного простора и потому имело экстенсивный характер. Вместе с тем отсутствие или медленное образование избыточного земледельческого населения, естественное при таких условиях, не благоприятствовало росту городов, а, следовательно, и развитию рынка для продуктов сельского хозяйства. По данным, приводимым Зомбартом, в XIV веке только Париж и Константинополь имели по несколько сот тысяч жителей, и во всей Европе насчитывалось немного более дюжины «больших» городов, имевших по 40-60 тысяч жителей. Таким общественно-хозяйственным условиям, конечно, не соответствовали интенсивные системы земледельческого хозяйства, но, кроме того, задерживающее влияние на развитие земледельческой культуры должен был во многих случаях оказывать аграрный строй средневековья — со всеми отрицательными сторонами крепостного права и запутанных земельных взаимоотношений. Долгое время — вплоть до IX-Х веков, а местами (например, в северной Франции) и до XII века — весьма видную роль в земледелии играла подсечная система хозяйства; в VII-VІII веках в Германии начались первые большие распашки в горных дремучих лесах, усиленно продолжавшиеся до конца IX века, и только в конце XIV века начались жалобы на недостаток лесов. Параллельно этому процессу пространственного расширения полеводства, на землях, давно обрабатываемых, развивался постепенный переход от переложной системы полеводства к паровой двухпольной и трехпольной; в течение Х-XIII веков она получает повсеместное распространение, между тем как переложная система сохраняется лишь на влажных низменностях и в гористых местностях: на Альпах, на средней германской возвышенности, в Фрисландии, западной Англии и др. В XII веке в Англии и несколько позднее (ХІII-XIV вв.) в Германии и других странах Западной Европы вводятся и некоторые улучшения паровой системы: вторая вспашка парового поля между первой бороньбой пара и бороньбой посева и удобрение навозом. Далее, на протяжении всех средних веков и в первые столетия нового времени до начала XIX века эта система полеводства господствует в большей части Западной Европы, не подвергаясь существенным изменениям. Направленная почти исключительно на производство зерновых хлебов и отчасти стручковых растений, при постоянно увеличивавшейся распашке всех доступных для земледельческой культуры пространств, в ущерб остальным угодьям, особенно же лугам и пастбищам, эта система в XVIII веке перестала уже удовлетворять потребностям возраставшего населения. Недостаток лугов и пастбищ заставлял пользоваться для пастьбы скота паром и пожнивным полем, дававшими скоту лишь весьма скудный корм и лишавшими возможности содержать его во вполне достаточном количестве. Помимо недостатка и низкого качества удобрения, это обстоятельство вызывало и другие неблагоприятные последствия: пастьба скота в пару мешала тщательной обработке поля. В орудия земледельческого труда средние века тоже не внесли почти никаких усовершенствований. Плуг сохранил ту форму, которая была придана ему римлянами. Громоздкий и тяжелый, он требовал для тяги 8-10, а иногда (особенно на тяжелых почвах) и 12 упряжных животных, что, впрочем, объясняется, может быть, не только недостатками плуга, но и слабосилием рабочего скота. Такая большая упряжка редко бывала под силу отдельному крестьянскому двору, а потому широкое развитие получила супряга. Работали обыкновенно на волах, но так как их иногда не хватало, то припрягали одну или несколько лошадей.

Такое состояние сельского хозяйства было общим почти для всей Западной Европы, за исключением только некоторых областей, в которых имели место значительное уплотнение населения, развитие промышленности и рост городов. В этом отношении на первом месте должно быть поставлено побережье Немецкого моря (Фландрия, Брабант и другие области).

Крайне неблагоприятные естественные условия побережья Немецкого моря долго задерживали колонизацию этой страны германцами. Первые германские колонисты занимали сначала только расчищенные уже поля кельтов и римлян, и так как одно земледелие далеко не покрывало потребностей населения, то у них весьма рано развилось занятие промыслами (особенно ткачеством). Обилие болот, которые только свободный труд мог подчинить культуре, вызвало раннее (уже в XI в.) появление свободных форм землепользования (аренда за деньги или из части продукта; крепостные также пользовались полной свободой в своей земледельческой деятельности и обязывались лишь к уплате небольшого оброка). Эти свободные аграрные формы и способствовали быстрой колонизации болот и пустырей Голландии и Фландрии и обращению их в культурные пространства. Уже в XII-ХIIІ веках здесь получили довольно высокое развитие некоторые отрасли скотоводства. Особенно обширны были стада овец, разведение которых поощрялось развитием суконной промышленности. Брабант был центром разведения лучших боевых коней, и местная порода лошадей играла видную роль в дальнейшем развитии коневодства не только на континенте, но и в Англии, куда брабантские жеребцы вывозились уже в ХII веке и где от них произошли шайры и клейдесдалы. В то время страна была покрыта преимущественно лесами и пастбищами; но дальнейшее уплотнение населения и, поощряемые выгодным географическим положением, развитие торговли и промышленности и образование больших городов сравнительно рано вызвали здесь развитие интенсивного хозяйства. Так как совокупность местных естественных и общественно-хозяйственных условий чрезвычайно благоприятствовала развитию интенсивных форм и скотоводства, и полеводства, то здесь довольно рано получила широкое развитие культура кормовых растений, а вместе с ней возродилась и забытая со времени римлян идея плодосменного севооборота. Здесь рано стали применяться тщательная обработка почвы и обильное и разнообразное ее удобрение, и уже к XVI веку, а может быть, и ранее получили распространение очень интенсивные формы плодосменной системы (близкие к норфолкскому севообороту); местные типы плугов — роттердамский и брабантский, которым в конце XVII и начале XVIII веков был придан винтовой отвал, были лучшими в Европе, хотя и нуждались еще в больших улучшениях.

Значительное повышение интенсивности сельского хозяйства к концу XVI века наблюдалось также и в некоторых местностях западной Германии и северной Франции, главным образом в долинах Рейна, Майна и Мозеля и в окрестностях таких больших городов, как Нюрнберг, Аугсбург, Бамберг, Эрфурт и др. Здесь получает большое развитие культура различного рода промышленных растений: винограда, вайды, конопли, льна, хмеля, шафрана, а также кормовых трав (клевера, люцерны, эспарцета и др.) и корнеплодов; введение этих культур заставляет заменять трехполье более сложными севооборотами; паровое трехполье (где оно сохраняется) приобретает все более интенсивный характер, вследствие более обильного и тщательного удобрения; местами начинают применять зеленое удобрение (люпины). В прибалтийских областях: Голштинии, издавна славившейся развитием скотоводства, и Мекленбурге в XVI и XVII веках получила большое развитие довольно интенсивная для того времени скотоводственная система хозяйства, основанная на чередовании удобренного пара, зерновых хлебов и многолетнего выгона и известная под названием «выгонной» или «Koppelwirtschaft».

Особенно видную роль в развитии западноевропейской сельскохозяйственной культуры суждено было сыграть Англии. Здесь развитие земледелия шло различными путями в западной и восточной областях. Западная часть, где естественные условия более благоприятствовали развитию скотоводства, дольше сохраняла переложную систему хозяйства. В восточной части более быстрое развитие зерновой продукции делало необходимым переход к более интенсивной системе. В общем, однако, раннее развитие промышленности и рост городов, как и во Фландрии, побуждали интенсифицировать и скотоводство, и полеводство. В ХII веке получает особенно сильное развитие овцеводство, поощряемое не столько развитием собственной промышленности, сколько увеличением вывоза шерсти во Фландрию; появляются и распространяются новые породы длинношерстных овец: лейстерская, линкольнская и др., которые приобретают большое значение в дальнейшем улучшении этой отрасли хозяйства. До XIV века в английском земледелии, несмотря на развитие в некоторых частях страны парового трехполья, преобладала все же, по-видимому, переложная система хозяйства. В середине XIV века общественно-хозяйственные условия, определявшие собою строй английского сельского хозяйства, довольно резко изменяются. Развитие промышленности, достигшее к этому времени довольно высокого уровня, и чрезвычайно сильная эпидемия чумы, посетившая Англию в 1348-49 годах, сильно обезлюдили английскую деревню, и оставили в руках лордов много свободных земель. В то же время уничтожение барщины (под давлением крестьян) и сильное повышение заработной платы делали невыгодным предпринимательское интенсивное хозяйство, и так как вызываемое развитием суконной промышленности вздорожание шерсти благоприятствовало овцеводству, то в Англии с конца XIV века начинает развиваться полутрудовое крупнокрестьянское скотоводческое хозяйство, которое в дальнейшем своем развитии, в течение XV и XVI веков трансформируется окончательно в предпринимательское фермерское хозяйство, определяющее собой дальнейшие судьбы английского земледелия. Во второй половине XIV века и в первой половине XV века обнаруживаются большие успехи пастбищного хозяйства: площадь пашни сокращается, а площадь лугов и пастбищ увеличивается; во второй половине XV века пастбищное хозяйство делает особенно большие успехи в западных графствах, между тем как в восточных наблюдается, по-видимому, некоторый поворот к полеводству, то есть устанавливается то разделение труда между этими двумя областями, которое сохраняется и в дальнейшем до нашего времени. Система хозяйства, которая при этом складывается и получает преобладающее значение, по-видимому, должна быть определена как залежно-паровая; при этом удобрение пара производится посредством толоки, то есть устройства на нем загона для овец, и время от времени истощенные участки пашни обращаются в залежь. В связи с распространением этой системы хозяйства получает сильное развитие и процесс огораживания земель. Эту именно систему хозяйства описывают и пропагандируют в середине XVI века Фицгерберт и Туссер. В XVII и XVIII веках общественно-хозяйственные условия, определяющие собой развитие сельского хозяйства, опять существенно изменяются. Население, почти не увеличивавшееся в XV веке и составлявшее в начале XVI века всего 2¹/₂ миллиона человек, начинает возрастать все быстрее: к концу XVII века его численность достигает уже 5,2 миллиона человек, а к концу XVIII века — 8,4 миллиона человек; вместе с тем население все более и более индустриализируется: в течение XVIII века население земледельческих графств возросло на 39 %, а промышленных — на 82%; благодаря этому страна, имевшая до середины XVIII века избытки хлеба и вывозившая его за границу, во второй половине этого столетия начинает нуждаться в привозе хлеба; цены на пшеницу поднимаются. Эти обстоятельства побуждают увеличивать сельскохозяйственную продукцию, и в частности продукцию хлебную, и заставляют переходить к более интенсивному хозяйству. В XVII веке английские сельские хозяева начинают все шире вводить посевы трав на полевой земле и культуру корнеплодов и приходят постепенно к плодосменной системе. Так складывается, например, знаменитый норфолкский севооборот, который возникает на основе старинного (существовавшего, по-видимому, с XV века) норфолкского четырехполья: 1) пар, 2) озимая пшеница, 3) бобы, 4) ячмень; путем введения сначала культуры клевера на пару, а затем замены бобов турнепсом, норфолкские фермеры пришли к своему очень интенсивному плодосменному севообороту. В конце ХVIIІ века такие плодосменные или близкие к плодосмену севообороты (например, 1) трава, 2) трава, 3) пшеница, 4) картофель, репа, 5) ячмень, овес) получили широкое распространение. Несмотря на большое увеличение распашки (по данным Кинга в XVII веке было под хлебом 22 миллиона акров, а по данным А. Юнга около 1770 года — уже 32 миллиона акров), площадь лугов и пастбищ оставалась довольно значительной: на 100 акров пашни приходилось около 75 акров лугов и пастбищ. Большие успехи сделало английское сельское хозяйство в этом периоде и в области скотоводства; в середине XVIII века Р. Бекуэл кладет начало систематическому улучшению путем подбора пород овец (лейстерская), крупного рогатого скота и лошадей; в это же время Эльману удается достигнуть значительного улучшения пород короткошерстных овец соутсдоунов; посредством скрещивания туземного дургэмского скота с ввозным голландским, английские скотоводы выводят породу шортгорнов, получившую затем широкое распространение, и т. д. Наконец, около этого же времени начинаются улучшения и в области сельскохозяйственного машиностроения; Smal, построивший в 1763 году свой завод, достигает существенного усовершенствования в конструкции брабантского плуга и создает новый для того времени тип беспередковых плугов; в 1795 году появляется первая работа по теории плуга (Bailey); в 1790 году Балдвин и Уэльс улучшают применявшуюся до того времени сеялку Кука; около этого же времени появляются в Норфолке гнездовые сеялки. Вообще, конец XVIII и начало XIX века отмечены пышным расцветом английского сельского хозяйства, которое становится образцом для сельских хозяев других стран, которое начинают тщательно изучать и приемы которого начинают переносить на континент.

К этому времени господствовавшая в большей части средней Европы трехпольная система уже совершенно перестала соответствовать общественно-хозяйственным условиям (см. выше) и стал необходимым переход к более интенсивным системам хозяйства. Переход этот совершается, конечно, не сразу. Стремление устранить сделавшиеся для всех очевидными недостатки трехполья привело к введению так называемого улучшенного трехполья, при котором устанавливался 6, 9, 12 или даже 15-летний севооборот, вводилась культура кормовых трав и корнеплодов на полевой земле (до того они возделывались лишь на огородах и приусадебных землях), но удерживалась паровая обработка поля. Таков был 12-польный севооборот, и до сих пор сохранившийся во многих крестьянских хозяйствах Германии: 1) пар, 2) озимь, 3) яровое, 4) корнеплоды, 5) озимь, б) яровое, 7) клевер, 8) озимь, 9) яровое, 10) стручковые растения, 11) озимь, 12) яровое. На нем хорошо видна сущность произведенных изменений; как видим, это есть не что иное, как то же трехполье, в котором паровой обработке вместо прежней трети полевой земли подвергается всего ¹/₁₂, остальные ³/₄ пара (или ³/₁₂ всей полевой земли) отошли: одна часть — под корнеплоды, вторая — под кормовые травы (клевер), третья — под стручковые растения; озимь и яровое по-прежнему занимают по ¹/₃ поля. Незначительные размеры посева кормовых растений показывают, что при этой системе полеводства неизбежно сохранение отдельного пастбища, характерного для трехполья. Тем не менее, от этого улучшенного трехполья уже не так далеко было до более или менее совершенных форм плодосмена. Распространением последнего Западная Европа особенно обязана трудам Артура Юнга и Маршалля (в Англии), Шубарта фон-Клеефельда, Шверца и А. Теэра (в Германии). Сознание необходимости перехода к новой системе хозяйства и пример английского и бельгийского сельского хозяйства дали в конце XVIII и начале XIX веков громадный толчок развитию агрономической мысли; в это время появляются первые исследования в области агрономической химии Валлериуса, в которых он кладет начало научной разработке вопросов питания растений и удобрения; начинают возникать сельскохозяйственные общества и основываются агрономические кафедры в немецких университетах. В 1783 году появляется сочинение Шубарта «Загон, пастбище и пар, как величайшие недостатки и язва сельскохозяйственные», в котором он разоблачает недостатки традиционного парового трехполья и пропагандирует начала плодосмена. В 90-х годах XVIII века появляется «Введение в изучение английского сельского хозяйства» Альбр. Теэра; в 1809 году его же «Основы рационального сельского хозяйства», а несколько позже он основывает земледельческую академию в Меглине. В 1806 году Шверц публикует свое «Введение в изучение бельгийского сельского хозяйства». Теоретические исследования и практические опыты этих выдающихся агрономов сильно содействовали успехам плодосменного хозяйства в Западной Европе.

Интенсивный английский плодосмен (норфолкского типа) в большинстве случаев оказывался неподходящим для условий континентального сельского хозяйства, так как здесь не было оснований усиливать до таких размеров продукцию кормовых средств (соответственно меньшей возможности развития продуктов скотоводства) и, напротив, было желательно увеличить по возможности хлебную продукцию; кроме того, необходимо было избежать частого возвращения клевера на то же место, чтобы не наступило «клевероутомление» почвы. После целого ряда опытов Теэр выработал следующий (6-польный севооборот: 1) картофель, 2) яровое, 3) клевер, 4) озимое, 5) горох или вика, 6) озимое. Дальнейшее увеличение зерновой продукции было достигнуто (с некоторым отступлением от строгих правил плодосмена) включением между 4-м и 5-м еще одного зернового клина. Значительное распространение получил гогенгеймский семипольный севооборот (1) пар, 2) рапс, 3) озимь, 4) корнеплоды, 5) яровое, 6) клевер, 7) озимь), в котором 3-6 годы вполне воспроизводят норфолкский севооборот. Большое содействие развитию плодосмена оказало распространение в конце XVIII века культуры картофеля, дотоле почти не имевшего значения (в 1750-54 гг. Леопольд и Экгардт говорят о нем, как о растении малоизвестном), и культура свеклы, получившая широкое развитие в 30-х годах XIX столетия, благодаря упрочению свеклосахарного производства (в 1747 г. Маркграф открыл присутствие сахара в корнях свеклы, а в 1790 г. Ахард построил первый свеклосахарный завод). Принципы плодосмена и новые приемы культуры нашли себе применение и в скотоводственном хозяйстве, сделав возможным переход от экстенсивной залежной или залежно-паровой (выгонной) системы хозяйства к интенсивной травопольной. Так, в Голштинии и в Мекленбурге, путем замены естественного выгона сеянным, создаются новые травопольные севообороты (см. выше). Еще более интенсивным является пропагандируемый Шверцем бельгийский севооборот: 1) рожь по удобрению, 2) картофель или лен по удобрению, 3) овес по удобрению с подсевом трав, 4-7) травы, 8) овес пластовой по удобрению.

Рука об руку с введением новых систем полеводства шло и улучшение средств и способов удобрения почвы. Применение минеральных туков, зеленого удобрения, отбросов технических производств дало в руки земледельца возможность приспособлять почву к потребностям возделываемых растений, а следовательно разнообразить состав их, теоретическая же разработка вопросов удобрения открыла возможность рационального применения этих удобрительных средств. Раскрытие законов питания растений и исследование почвообразовательных процессов дают возможность подвести рациональные научные основания под приемы полевой культуры. В 40-х годах XIX века сильный толчок развитию учения об удобрении дают работы Либиха. Позднее отказ от выдвинутой им теории возврата почве питательных веществ открывает новые перспективы в этой области, и в агрономической науке устанавливается взгляд на почву, как на среду, естественные свойства которой не являются пределом для сельскохозяйственной культуры, и которая, наоборот, может быть улучшаема и приспособляема к требованиям этой культуры. Равным образом громадное значение в сельскохозяйственной практике получают тщательно разрабатываемые научные приемы подбора и отбора (селекции) в деле улучшения пород сельскохозяйственных растений и животных. Этим путем в течение XIX века удается достигнуть во всех почти отраслях скотоводства и полевого хозяйства большого увеличения продукции. Насколько значительны бывают достигаемые таким путем успехи, показывают результаты примененной Вильмореном в 1850 году к сахарной свекле селекции по химическому составу ее корней, которая в течение 40 лет (то есть всего 20-ти поколений свеклы) дала возможность увеличить содержание сахара до 20%, между тем, как во времена Ахарда довольствовались 5%. Не менее важное значение для успехов земледелия имело и усовершенствование земледельческих орудий и машин, в основу которого была положена теоретическая разработка вопросов сельскохозяйственной механики. Начало усовершенствованию плуга было положено, как выше уже упоминалось, в Англии Smal’eм и Ваilеу’ем. Работу их продолжали Шверц, Домбаль, Джеферсон, братья Веверка и др. Шверц, бывший директором Гогенгеймского института, содействовал распространению в западной и юго-западной Германии «гогенгеймского» плуга, представлявшего собой усовершенствованный брабантский плуг с винтовым отвалом; к тому же типу принадлежал распространившийся во Франции с 1830 года плуг Домбаля. Около того же времени братья Веверка (Богемия) создали новый тип плуга с рухадловым отвалом, который впоследствии получил широкое распространение, особенно благодаря техническому усовершенствованию производства этих плугов, достигнутому в 40-х и 50-х годах XIX века кузнецом Эккертом и крестьянином Р. Сакком. Дальнейшие изменения в конструкции плуга не ограничивались созданием новых типов этого орудия (плуги многокорпусные, райольные, оборотные и т. д.), но дали целый ряд новых орудий, предназначенных уже для других целей: междурядовой обработки почвы, углубления вспашки, окучивания и т. п.; так, появились конная мотыга, окучник, грубер, экстирпатор, скарификатор и др.

Громадные успехи были достигнуты в XIX веке и в других отраслях сельскохозяйственного машиностроения; были усовершенствованы и получили широкое распространение сеялки, уборочные машины (косилки, жатки, сноповязалки), молотилки и другие машины, применение которых дало сельским хозяевам возможность сберегать массу труда и материалов (семян, удобрений и пр.). Весьма незначительными были, однако, успехи в области применения механических двигателей; сельское хозяйство не имело до самого последнего времени такого типа механических двигателей, которые соответствовали бы особой природе его производственных процессов; поэтому и попытки применения механического двигателя к наиболее тяжелой в сельскохозяйственной работе — пахоте, начавшиеся в 30-х годах XIX века, не дали сколько-нибудь значительных результатов. Более или менее широкое применение получили паровые двигатели только в молотьбе, но и здесь, благодаря преобладанию сравнительно мелких машин, чаще применяются конные приводы. Только в самое последнее время с появлением тракторов и электромоторов расширяется в сельском хозяйстве область применения механических двигателей.

Как мы видим, XIX век — век громадного технического прогресса, и в сельском хозяйстве произвел громадные преобразования. В этом веке развитие и усовершенствование сельскохозяйственного производства становится на научную почву и утрачивает свой прежний грубо-эмпирический, стихийный характер. Насколько значительны успехи, достигнутые сельскохозяйственным производством в Западной Европе на протяжении последних 5-6 столетий, можно судить по тому, что в Англии, например, урожай пшеницы поднялся с 5-8 буш. на акр в XIV веке до 20-30 буш. в XIX веке; живой вес откормленного вола за то же время увеличился с 400 фунтов до 1200 фунтов. Таков совокупный результат изменения системы хозяйства, улучшения сельскохозяйственной техники и усовершенствования пород сельскохозяйственных растений и животных.

В истории развития земледельческой культуры русскому сельскому хозяйству не пришлось играть роль пионера, создавать новые приемы культуры и прокладывать новые пути, так как по времени в своем развитии оно отставало от сельского хозяйства Западной Европы. Земельный простор и продолжительное господство натурального хозяйства долго держали технику русского сельского хозяйства на низком уровне развития. Более того, самое возникновение оседлой земледельческой культуры совершалось крайне медленно; ранее всего она возникла в киевской области (до XI в.), несколько позднее в московской и уже отсюда на всем протяжении XVI-XVIII веков она распространялась концентрически по направлению к северным, восточным и южным окраинам по мере их колонизации. Однако, в последних, несмотря на усилия московского правительства расширить земледельческое производство вновь колонизуемых областей, эксплуатация зоологических богатств (звероловство, рыболовство, пчеловодство и т. п.) нередко отодвигала на второй план земледельческую деятельность; распашка подвигалась иногда довольно медленно и, во всяком случае, земледельческое хозяйство принимало экстенсивный характер. Более интенсивные формы сельского хозяйства и притом в сравнительно ранний период русской истории возникли в центральной области московского государства (Московская губерния и смежные части Тверской, Ярославской, Костромской и других). Уже памятники XV века указывают на существование здесь паровой зерновой системы с трехпольным севооборотом. В XVI веке в центральной области, а также и в местностях, принадлежащих ныне к Новгородской и Псковской губерниям, трехполье является решительно господствующей системой полеводства; довольно широко применяется здесь навозное удобрение. Из возделываемых растений наиболее видная роль принадлежит ржи и овсу, а на севере и ячменю; кроме того, возделываются горох, гречиха и просо; культура льна широко развита в местностях, относимых теперь к Ярославской, Новгородской и Псковской губерниям. Для приусадебных земель почти повсеместно важное значение имеет культура хмеля и конопли. Соха и борона — главные орудия обработки почвы, деревянный плуг находит более ограниченное применение и главным образом в местностях с преобладанием переложной системы; упряжным животным служит по преимуществу лошадь, реже вол. Самостоятельное скотоводство лишь в немногих местностях севера, новгородской и псковской областей и других, получило более или менее широкое распространение.

Таково было состояние сельского хозяйства в середине XVI века в более старых областях Московского государства, окраины которого в это время переживали еще стадию эксплуатации зоологических богатств и жили главным образом звероловством и рыболовством. Наступившее затем (в конце XVI в.) смутное время, подвергшее страну нашествию иноземцев, отдавшее ее на произвол разбойничьих и казачьих шаек и причинившее ей сильнейшее хозяйственное разорение, ознаменовалось вместе с тем и сильнейшим обезлюдением центральных областей страны, до этого времени довольно густо населенных; множество поселений в начале XVII века оказываются совершенно брошенными населением. Правда, с прекращением смуты, население начинает возвращаться на старые места, и плотность населения начинает довольно быстро возрастать; вместе с тем восстанавливается, конечно, и хозяйственная жизнь области; однако, прежнего уровня интенсивности она уже не достигает, вследствие значительного ухудшения социально-экономических условий (закрепощения крестьян и роста государственных повинностей). Вряд ли, однако, не важнейшей задержкой для дальнейшей интенсификации сельского хозяйства центральной области в XVII и XVIII веках явился тот процесс колонизации южных и юго-восточных степных окраин, который захватил население центра и препятствовал на протяжении всего этого времени образованию здесь высокой плотности населения. К середине XVII века русская колонизация продвинулась на юг до северных пределов современной Харьковской губернии и средней части Воронежской, Тамбовской, Пензенской и Симбирской, в то же самое время шла деятельная колонизация камско-вятского края на северо-востоке; во второй половине XVII века украинская колонизация распространяется на восток от Днепра до Дона и захватывает южные части губерний Полтавской, Харьковской и Воронежской; к середине ХVIIІ века оказываются занятыми вся Воронежская, Тамбовская, Пензенская, Симбирская, северные части Саратовской губернии, а за Волгой Уфимская, северная часть Самарской и западная часть Оренбургской (до реки Урала); и только в конце ХVІІІ века русская оседлая колонизация докатывается до берегов Черного, Азовского и Каспийского морей. Благодаря этому продолжительному колонизационному движению, охватившему на протяжении двух столетий огромную территорию, в большинстве своих частей представлявшую собой совершенно свободное от оседлого земледельческого населения «дикое поле», ни в одной из областей нашей страны не могло иметь места сколько-нибудь значительное уплотнение населения. В первой половине ХIХ века можно было даже думать, что колонизационные силы русского народа исчерпаны, однако, после падения крепостного права колонизационное движение возобновилось с новой и вряд ли не еще с бóльшей, чем прежде, силой, теперь в направлении уже не на юг, а на восток.

Это чрезвычайно продолжительное и мощное колонизационное движение и было тем главным фактором, который определял на протяжении XVII-XIX веков судьбы русского сельского хозяйства. Вместе с территориальным расширением колонизационного процесса все новые области приобщаются к земледельческой культуре, развитие сельскохозяйственной деятельности населения имеет, поэтому, экстенсивный характер, а в центральных, давно заселенных областях страны повышение интенсивности сельскохозяйственного производства совершается медленно и мало заметно. В московской промышленной области к концу ХVIIІ века распашка достигает всего 35% площади, удерживается довольно экстенсивное паровое трехполье с односторонней зерновой культурой и, хотя в некоторых местностях, по-видимому, в связи с уплотнением промышленного населения, отмечается развитие огородной культуры (возделывание картофеля, капусты, гороха и проч.) и молочного хозяйства, однако такие оазисы немногочисленны и не меняют общей картины; население нередко испытывает недостаток в хлебе и терпит голод; раздаются жалобы на недостаток земли, что, в связи с невысокой плотностью населения, указывает на экстенсивность местного земледельческого хозяйства. В северно-западных (новгородская) и северо-восточных (камско-вятская) областях в это время наряду с трехпольем наблюдается еще довольно широкая распространенность подсечного хозяйства. В центральной земледельческой (черноземной) области и среднем Поволжье господствует переложная система и нередко встречаются еще обширные участки девственной степи (в Воронежской губернии в конце ХVIII века пашня составляет всего 12% площади). Новороссия и нижнее Поволжье представляют собой большей частью «дикое поле», лишь кое-где обращенное под примитивное пастбищное скотоводство. В первой половине ХIХ века здесь начинает довольно быстро развиваться переложное хозяйство, сопровождаемое экстенсивным пастбищным скотоводством; в южных губерниях (главным образом Херсонской и Таврической) вводятся мериносы и тонкорунное овцеводство получает довольно широкое развитие. В это время среднее Поволжье и центральная земледельческая область, где распашка быстро возрастает, довольно быстрым темпом переходит к паровому трехполью, между тем как в центральной промышленной области положение мало меняется, и она сохраняет свое традиционное трехполье, несколько более интенсивное только благодаря невозможности обойтись без удобрения на ее дерново-подзолистых почвах. Даже значительное расширение рынка для продуктов сельского хозяйства, выразившееся главным образом в увеличении хлебного экспорта в середине XIX века, не оказало существенного влияния на интенсивность земледельческого хозяйства ни в центральном промышленном, ни в центральном земледельческом районе; количественный рост помещичьего предпринимательского хозяйства, наблюдавшийся в это время, сопровождался лишь довольно кратковременным и поверхностным увлечением модной тогда в сельскохозяйственной литературе плодосменной системой, реально же нашел себе выражение в увеличении распашки и сильном распространении барщины. Во второй половине XIX века отмена крепостного права, рост железнодорожной сети, быстрое развитие менового хозяйства и развитие промышленности не могли, конечно, не отразиться на дальнейшей эволюции русского сельского хозяйства. В северной нечерноземной России переход к новому общественно-хозяйственному строю, вызвал первоначально некоторого рода сельскохозяйственный кризис, который нашел себе наглядное выражение в сокращении площади пашни к концу 80-х годов на 16%. Далее, сокращение полевого хозяйства (судя по посевной площади) почти совершенно прекратилось, и в 90-х годах в центральной промышленной области и в северо-западных губерниях уже явственно обозначился процесс интенсификации сельского хозяйства — перехода от парового трехполья к улучшенной зерновой системе, сопровождаемого развитием полевого травосеяния, распространением более трудоемких культур (лен, картофель), а местами и значительным развитием молочной продукции. В центральном земледельческом районе, где распашка уже и ранее была доведена до предела, ни сокращения, ни увеличения распашки почти не наблюдалось; здесь до самого последнего времени сохранилось экстенсивное паровое трехполье большей частью с сильным сокращением площади кормовых угодий, с выпасом скота на пару, а потому и с поздним зеленым паром, очень часто к тому же и не удобряемым. Это крайне экстенсивное и одностороннее зерновое хозяйство уже в 80-х годах, несомненно,  пережило свой срок и явилось одной из основных причин острого земледельческого перенаселения, которое обнаружилось в этой области и сопровождалось громадным развитием земледельческого отхода и переселенческого движения. Много общего по состоянию сельского хозяйства с земледельческим центром имели средневолжские губернии с той только разницей, что в этих губерниях кризис экстенсивного парового трехполья несколько отсрочился, благодаря меньшей плотности населения и меньшей их распаханности. Что касается Новороссии и нижнего Поволжья, то здесь в 60-80-х годах наблюдалось громадное увеличение распашки (на 163%), которое в значительно более медленном темпе, но, тем не менее, продолжалось еще и далее (с 1887 по 1908 годы посевная площадь увеличилась на 37%). Процесс этот сопровождался здесь сильным развитием экстенсивной зерновой культуры, сокращением пастбищного скотоводства и постепенным переходом к паровой системе. Однако и до самого последнего времени в некоторых частях (главным образом юго-восточных) этой обширной области довольно широким распространением пользуется еще переложная система хозяйства.

Совершенно иначе сложилась история сельского хозяйства в западных областях Европейской России, но они лишь с середины или конца XVIII века были к ней присоединены и до тех пор не принимали участия в историческом развитии страны. В общем, как области более старой земледельческой культуры, они шли впереди других областей и в настоящее время обладают наиболее интенсивными формами сельскохозяйственного производства (см. Россия — сельское хозяйство).

Литература. Важнейшие сочинения по вопросам сельскохозяйственной экономии, затронутым в настоящей статье: Людоговский, «Основы сельскохозяйственной экономии и сельскохозяйственного счетоводства»; Скворцов, «Основы экономики земледелия»; Ермолов, «Организация полевого хозяйства»; Аэребоэ, «Основы сельскохозяйственной экономии»; Давид, «Социализм и сельское хозяйство»; Чупров, «Мелкое земледелие и его основные нужды»; Овчинников, «К учению о соединении труда». Литературу по истории сельского хозяйства см. в библиографических указаниях по истории отдельных стран; из специальных сочинений, кроме упомянутых в тексте, необходимо упомянуть еще: Goltz, «Geschiehte d. deutsch. Landwirtschaft»; Rogers, «History of Agriculture and Prices.» и по истории русского сельского хозяйства: Беляев «О земледелии в древней Руси»; Рожков, «Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в.»; Перетяткович, «Поволжье в XV и XVI в.» и «Поволжье в XVII и начале XVIII в.»; Соколовский, «Экономический быт земледельческого населения России и колонизация юго-восточных земель пред крепостным правом»; Миклашевский, «К истории хозяйственного быта Московского государства»; Лященко, «Очерки аграрной эволюции России»; Огановский, «Закономерность аграрной эволюции» (не упоминаем общие сочинения по истории России — Ключевского, Милюкова и др.).

В. Анисимов.