Сергеев-Ценский Сергей Николаевич

Сергеев-Ценский, Сергей Николаевич (родился в 1876 г.; биографические и библиографические сведения см. XI, 700), один из наиболее ярких и талантливых представителей нового реализма, страстно любящий лесное, зеленое, безглазое. Его «Береговое», «Лесная топь», «Печаль полей», «Небо», «Недра», «Улыбки», «Медвеженок», «Движения» напоминают стихотворения в прозе; в них воспеты море и небо, лес и поля. В его красочном мире, действительно, «пахнет солнцем», пахнет землей, и вы верите автору, что «иногда человеку каждый корявый сучок — родной брат, каждая козявка — сестра, и к парной земле хочется припасть губами» (VI, стр. 194). Он любит, «когда жизнь зеленая», он любит свежесть непосредственного переживания, любит детей и детское и умеет слить зеленое и детское вместе и подойти к самым недрам мировой жизни, совершить «таинство причащения миру». «Когда детское не ушло еще из души, таким все кажется глазастым и большим, и захолустно тихо-уездного нет, потому что по своей орбите какой-то движется в душе весь целиком нерасчлененный мир» (VІ,206). Природа у Сергеева-Ценского не украшает рассказ, как декорация, а живет вместе с человеком, объясняет его, входит в его душу и заключает в свою. Тот «психологический параллелизм», о котором говорит академик А. Н. Веселовский и который замечается в период детства народов, одухотворяющих природу, наделяющих ее душевными свойствами человека, богато использован Сергеевым-Ценским. Жизнь Антонины тесно сплетается с жизнью «лесной топи», «печаль полей», умирающих от засухи, сплетается с печалью женщины, у которой родятся мертвые дети. Для того, чтобы перевести «язык природы» на язык художественных образов, художник пользуется своим особенным поэтическим стилем и своими богатыми изобразительными средствами. Поклонник И. Б. Репина, сам рисующий масляными красками, Сергеев-Ценский говорит с помощью красок, линий и форм, заставляя музыкально звучать свои особенные, единственные слова. Как и поручик Бабаев, Сергеев-Ценский ненавидит «плоские, ненужные, неокрашенные слова». Для того, чтобы передать напряженный трепет жизни своим читателям, Сергеев-Ценский прибегает к метафорам, олицетворениям, пользуется сложными эпитетами. Иногда сравнения его неожиданны, новы, оригинальны, иногда вычурны и кричащи. Не сразу Сергеев-Ценский пришел и к своему радостному гимну природе. В первых его произведениях чувствовалось большое влияние Леонида Андреева («Тундра», «Маска») и М. П. Арцыбашева («Умру я скоро»), пахло «мертвецкой», «смертью»; на лицах героев были могильные тени и шептал чахоточный Никишка: «умру я скоро». Здесь солнечное является лишь для контраста, в мечтах. Здесь самый пейзаж пропитан тленом и гнилью. Герой драмы «Смерть», написанной по Метерлинковски, Кирилл, как и Никишка, скоро умрет, но не умирает и не хочет умирать. Он мечтает написать картину Смерть, одни глаза, а в них столбняк... Остановилось все: море, реки... Это полотно умирающий Кирилл хотел бы повесить на стене, «осветить восковыми свечами, в высоких подсвечниках из часовни, чтобы пахло плесенью, чтобы вился дым из кадил». Такими полотнами были «Тундра», «Скука», «Дифтерит», «Бред» и др. более ранние произведения Сергеева-Ценского. Но уже в драме «Смерть» Кириллу противопоставлена ликующая, солнечная Галя, которая «вся была, как жизнь». Она над смертью смеется, она к умирающему приходит с веткой цветущей яблони, она говорит, что «нужно забросать смерть цветами». Такими цветами являются последние образы художника. В его творчестве солнечная Галя побеждает чахоточного Кирилла. В «Бабаеве» и в особенности в замечательном рассказе «Пристав Дерябин» художник противопоставляет безмускульного, рефлектирующего, истеричного интеллигента слепой, здоровой стихийной и часто жестокой силе. Но художник не останавливается на культе слепой силы, он хочет смысла, озаренности и преображения, он верит в  красивую и разумную, солнечную жизнь («Я верю»).

В. Львов-Рогачевский.