Сибирь. III. Сибирские инородцы

Сибирь. III. Сибирские инородцы. Эта статья имеет ввиду только туземные племена, т. е. аборигенов Сибири, обитавших в стране при первом появлении в ней русских. Такая оговорка необходима потому, что с конца прошлого столетия в юго-восточной Сибири основались выходцы из Китая, Кореи и Японии (китайцев числилось в 1897 г. 43 225 чел., а в 1911 г. 101 430; корейцев за те же годы — 26 159 чел. и 59 577 чел.; японцев — 2 522 чел. и 3 545 чел.); в Западной Сибири и отчасти в Енисейской губернии сравнительно недавними пришельцами являются зыряне и представители других финнов Европейской России: приуральских, приволжских и прибалтийских (по данным 1897 г. в количестве 37 735 чел.); среди турецко-татарского населения Сибири считалось в 1897 г. пришлых (татары из Европейской России, чуваши, башкиры, турки, сарты и др.) 40 755 чел. Все это не коренные обитатели Сибири. Кроме того, слово «инородцы» получило у нас в последнее время, под влиянием национализма, распространительное значение. Им называют также представителей культурных, но не русских народностей (как поляки, немцы, литовцы, евреи и др.), которых считалось в Сибири в 1911 г. 124 460 чел.

В территориальном отношении тоже необходимо точно указать, туземцев каких областей мы обнимем термином «сибирские инородцы», ибо, начиная с первых веков завоевания Россией территории к востоку от Урала, границы ее, расширяясь, менялись. Издание Переселенческого Управления «Азиатская Россия» 1914 г. под собственно Сибирью понимает только губернии и области: Тобольскую, Томскую, Енисейскую, Иркутскую, Забайкальскую и Якутскую. Камчатскую, Амурскую, Приморскую и Сахалинскую области это издание выделило под названием «Дальний Восток». Акмолинскую и Семипалатинскую области оно соединило с другими степными областями Азиатской России. Центральный статистический комитет, в лице его редактора С. Патканова, при обработке статистического материала переписи 1897 г., причислил инородцев областей Приамурского генерал-губернаторства к населению Сибири, но не включил в него инородцев степного генерал-губернаторства, т. е. Акмолинской и Семипалатинской областей. С другой стороны, такие исследователи Сибири, как Головачев, Кауфман, Клеменц, Ядринцев и др. под инородцами Сибири понимали также туземное население Акмолинской и Семипалатинской областей. В историческом отношении причисление этих областей к Сибири вполне правильно, но в этнографическом отношении оно представляет некоторое неудобство. Дело в том, что инородческое население Акмолинской и Семипалатинской областей состоит почти исключительно   из киргизов, образующих только один отдел этого многочисленного народа. Другие его части находятся в остальных степных областях, в Туркестанском крае и Астраханской губернии, и описывать это племя удобнее во всем его составе, а не в отдельной его части (см. киргизы). Поэтому мы в настоящем обзоре будем следовать Патканову, включив в него туземное население Тобольской и Томской губерний и губерний и областей Иркутского и Приамурского генерал-губернаторств. Необходимо, однако, заметить, что в приводимых ниже общих цифрах инородческого населения Сибири по данным 1897 и 1911 гг. включенными также оказались две небольшие группы некоренного населения киргиз-кайсаки и так называемые сибирские бухарцы. Киргиз-кайсаки (32 876 чел. в 1897 г. и 37 982 чел. в 1911 г.) в степной полосе Тобольской и Томской губернии являются позднейшими переселенцами из Акмолинской и Семипалатинской областей. Сибирскими бухарцами (около 12 000) называют потомков поселившихся в Сибири, главным образом, в Тобольской губернии, начиная с конца XVI в. сартских, узбекских, таджикских и других среднеазиатских купцов. Они теперь совершенно ассимилировались с татарами и занимаются главным образом земледелием.

Численность. Общее число сибирских инородцев по переписи 1897 г. было 870 536, но по отчетам губернаторов за 1911 г. их оказалось 972 866. По губерниям и областям сибирские инордцы распределены следующим образом: в Тобольской губернии — 84 925 (102 798); в Томской — 116 497 (133 363); в Енисейской – 50 065 (55 737); в Иркутской — 116 361 (134 363); в Забакайльской области — 212 599 (244 003); в Якутской — 235 623 (256 253); в Амурской — 5 403 (1 365); в Приморской и Камчатской — 44 682 (44 126); в Сахалинской — 4 381 (851). В скобках показаны официальные данные 1911 года. Трудно сказать, насколько точны цифры канцелярской статистики 1911 г.

В общем числе (5 760 313) сибирских жителей за 1897 г. коренные инородцы составляли 15,1% (870 536), русские — 80,8% (4 651 313) и другие пришлые народности — 4,1% (238 320). В 1911 г. эти цифры выражались следующим образом. Общее количество жителей вследствие переселенческого движения возросло до 9 366 335. В этом числе коренных инородцев было 10,3% (972 866), русских — 85,4% (7 995 620) и других пришлых народностей — 4,2% (397 849). Но если взять отдельные местности, то, направляясь с запада к востоку, процентное отношение туземцев к русскому населению все возрастает. Так, в Томской и Тобольской губернии туземцы составляют 6% всего населения, в Енисейской губернии — около 9%, в Иркутской — 25%, в Забайкальской 33%, в Якутской области — около 89%, а в Анадырском округе Камчатской области туземцы составляют почти все его население — 98,9%. То же самое мы наблюдаем, если направимся с юга на север. Если возьмем, например, Тобольскую губернию, то в южной, степной полосе коренных инородцев теперь или вовсе нет, или они составляют по отношению к русскому населению ничтожный процент (в Курганском округе их 0,14%, в Ишимском — 0,6%). Далее к северу в лесостепной, лесной и лесотундренной полосах относительное число инородцев увеличивается. В Ялуторовском  округе они составляют 2,6% всего населения, в Туринском — 5,9%, в Тюменском — 12,8%, в Тобольском - 22,9%, а в Березовском (76%) и Сургутском (82%) округе они решительно господствуют над русскими. Такие приблизительно численные отношения туземцев к русским в зависимости от географической широты мы встречаем и в других местах Сибири. Юго-западное преобладание русских над туземцами объясняется двумя факторами – историко-географическим и климатическим. Вытеснение инородцев русскими переселенцами продолжается уже четвертое столетие, а началось оно с ближайших к Европейской России мест, т. е. с Западной Сибири. При этом русские колонисты селились главным образом там, где возможно земледелие, т. е. в более южных широтах.

Группировка сибирских инородцев. Классификация племен может быть произведена по трем признакам: культурному, лингвистическому или соматологическому. Но в расовом отношении только последний признак является решающим, ибо первые два путем заимствования могут оказаться общими у народов различного происхождения. Посмотрим, на каких признаках основано деление на группы сибирских племен. Наше законодательство, в целях управления и обложения повинностями, признает три категории сибирских инородцев — бродячих, кочевых и оседлых, долженствующих представить три ступени материальной культуры. Но эта классификация не выдерживает критики. Оседлость сама по себе еще не означает высший тип культуры. Так, например, «сидячие» рыболовы глубокого севера стоят ниже бродячих скотоводов или даже оленеводов по  своему материальному быту. Если принять во внимание относительную материальную обеспеченность, то мы можем делить сибирских инородцев, начиная с наименее обеспеченных, на следующие группы: 1. Сидячие рыболовы-собаководы и бродячие охотники; 2. Охотники-оленеводы, имеющие оленей только для передвижений; 3. Оленеводы собственно, живущие своими стадами; 4. Скотоводы-номады с большой орбитой для кочевок; 5. Полуоседлые скотоводы, меняющие свое местожительство два раза в год, летом и зимой; 6. Земледельцы. Между этими группами есть переходные типы, включающие в себе признаки двух групп. Степень духовного и умственного развития племен, в общем, идет в уровень с его материальным бытом, но вопрос этот у нас еще мало разработан. Так, например, сидячие коряки оказались в духовном и умственном отношениях одареннее (в народном творчестве, искусстве, украшениях, мастерствах и т. д.), чем их более обеспеченные, но грубые соплеменники оленеводы. Правда, турецкие племена западной Сибири уже были несколько знакомы с примитивным земледелием, подсечного или мотыжного типа, еще до завоевания русскими Сибири, но высший тип культуры в ней представляли кочевники скотоводы. Глубокий знаток кочевых племен Сибири покойный Клеменц (см.) высоко ставил кочевой быт, как спутник значительно высокой культуры. Теперь развитие культурного земледелия открывает другие перспективы. Оно дает возможность жить более густому населению и влечет за собой развитие торговли, промыслов и знаний. Разумеется, в  суровой Сибири формы хозяйства зависят главным образом от географической широты, но и на полярном севере источники для существования были бы достаточны, если бы усилия местного человека были правильно направлены.

Когда мы переходим к группировке сибирских инородцев по другим признакам, то убедимся, насколько не ясны еще многие вопросы по их классификации. До сих пор еще господствует смешение лингвистического и физического признаков. То мы говорим, например, «урало-алтайские языки», то — «урало-алтайские племена», понимая под последним нечто большее, чем лингвистический признак. До недавнего времени всех сибирских туземцев делили на две группы — на многочисленный отдел урало-алтайцев (838 443 чел. по данным 1897 г. и 941 118 чел. — 1911 г.) и весьма малочисленную группу гиперборейцев или палеазиатов (82 093 чел. в 1897 г. и 31 748 чел. в 1911 г.). Урало-алтайская группа, — составленная из пяти ветвей: финской, самоедской, тунгусской, турецко-татарской (или тюркской, как ее называли прежние исследователи) и монгольской, была установлена в середине прошлого столетия финским филологом Кастреном на основании лингвистического, или скорее лингво-психологического признака, ибо соединение указанных пяти отделов племен в одну группу было основано не на общем происхождении их языков, чего лексикологически нельзя было доказать, а на общих или сходных фонетических и структурных принципах. Главные общие для этих языков основы строения и фонетики состоят: в словопроизводстве при помощи одних только суффиксов; в так называемой гармонии гласных, состоящей в изменении гласных суффиксов в соответствии с неизменяемой гласной основы; в избежании двух согласных в начале и конце слова. Но рядом с лингвистическим признаком были также признаны за отделами урало-алтайской группы и некоторые общие физические особенности, как: желтый или желтовато-бурый цвет кожи; прямые, жесткие и черные волосы; скудость или отсутствие растительности на лице и теле; косолежащие глаза; складка верхнего века; выдающиеся скулы; плоский нос; брахицефальный и низкий череп. Все эти так называемые монгольские черты выступают то слабее, то резче. В каждом из указанных отделов мы встречаем немало индивидуальных или групповых уклонений от этого типа, вследствие смешения с более древним населением Азии или с пришлыми элементами. Особенно слабеют черты так называемого монгольского типа по направлению к западу, как, например, у западно-тобольских татар, или у обских остяков, выказывающих сходство с европейскими финнами. В настоящее время взгляды на родство и происхождение урало-алтайских племен несколько изменились. Так, согласно Кастрену, родиной финнов, как и самоедов, принято было считать южную Сибирь. Однако позднейшие финнологи полагают, что финские племена пришли в Сибирь из Европейской России и соответственно этому выделяют «уральские» племена в отличную от «алтайских» группу. В уральскую группу входят, кроме финских племен, еще самоеды. Алтайская группа состоит, таким образом, из тунгусов, монголов и турок. Новейшие специалисты по финно-угорским языкам, как например, известный венгерский ученый Синней, полагают, что из праязыка финнов выделились первоначально две группы наречий: угорская (венгерский, остяцкий и вогульский языки) и пермская (из которой образовались все остальные финские языки). Но по вопросу о первоначальной родине финно-угров эти ученые еще не пришли к какому-либо общему решению. Одни считают их прародиной юго-восток Европейской России, другие — западные склоны среднего Урала, но во всяком случае не Алтай. Существуют также указания на соприкосновения финно-угров в эпоху, когда они еще образовали одну группу с индо-иранскими народностями. Кроме того, известные лексические и морфологические совпадения в области финно-угорских и индо-европейских языков дали повод некоторым финнологам высказаться за их первоначальное родство. Но так как указанные совпадения найдены также и в самоедских наречиях, близость которых к финно-угорским языкам несомненна, то вопрос уже идет о древнем родстве индоевропейских языков не с одними только финно-угорскими языками, а со всей уральской группой языков. Но спрашивается, как примирить эту теорию с имеющимися доказательствами происхождения самоедских народностей из южной Сибири. Древнее сожительство самоедских племен с турецкими в верховьях Енисея можно считать установленным, и странно было бы думать, что самоеды пришли некогда на юг с севера: весь север Сибири был населен выходцами из более южных и густонаселенных мест, а не наоборот. Надо, впрочем, заметить, что некоторые из новейших этнологов, как например, Кембриджский профессор Hoddon, полагают, что западные склоны Урала были уже вторичным центром распространения финнов, а не местом их происхождения.

Из финно-угорских племен коренными обитателями Сибири надо считать представителей одной угорской ветви — вогулов и остяков, составляющих только около 2,8% (24 697 чел. по данным 1897 г. и 25 648 — 1911 г.) всего коренного населения Сибири. Еще меньший процент составляет самоедская ветвь — около 1,4% туземных жителей (12 502 чел. в 1897 г. и 14 987 чел. в 1911 г.).

Обратимся к алтайской группе племен. Из них тунгусы представляют наименее многочисленный отдел. Из общего числа сибирских инородцев они составляют около 8% (76 504 в 1897 г. и 75 204 в 1911 г.). Они разбросаны небольшими группами на громадном пространстве между китайскими владениями и Ледовитым океаном с одной стороны и р. Енисеем и Тихим океаном с другой. Тунгусы одного происхождения с манджурами, игравшими крупную роль в истории Китая. Тунгусский язык распадается на много наречий весьма мало изученных. Всего в Сибири считается 11 тунгусских племен. Из них манджуры (3 340 чел.), дауры, солоны, гольды, орочи, самагиры, негидальцы, ольчи, ороки и манегры живут в бассейне р. Амура и на Сахалине (ороки). Отделы самого многочисленного тунгусского племени — тунгусов собственно, к которым принадлежат орочоны и так называемые ламуты, рассеяны по всей указанной выше территории. Шренк упоминает еще два тунгусских племени — бираров и кили, но в переписи 1897 г. их не оказалось. Бирары, полагают, выселились на китайский берег Амура, а кили, вероятно, родовое, а не племенное название. Позднейшие исследователи амурских племен придают родовое, а не племенное значение и некоторым другим названиям тунгусских племен. Так, например, по Штернбергу, ороки, орочи и гольды называют себя общим племенным именем нани. В общем тунгусы типичные охотники-оленеводы, но некоторые отделы занимаются рыболовством, скотоводством и даже земледелием (см. тунгусы). Около 15 000 тунгусов ассимилировались с другими туземцами, усвоив язык и жизнь бурят или якутов. Более 200 чел. объюкагирились. Русский язык считают родным около 20 000 чел.

Монгольскую ветвь алтайской группы представляют в Сибири только буряты, если не считать несколько сотен собственно монголов. Буряты составляли в 1897 г. 33,3% (289 651 чел.) всех сибирских инородцев, а в  1911 г. 34,1% (332 554 чел.). Буряты живут в Забайкальской обл. и в Иркутской губернии. Главное их занятие скотоводство, но земледелие занимает уже теперь важное место в хозяйственном быту, в особенности у бурят Иркутской губернии. Из сибирских народностей буряты самая многочисленная, но как группа племен турко-татары в Сибири многочисленнее монголов, образуя наиболее значительный отдел сибирских туземцев. Они составляют около 50% (в 1897 г. 435 739 чел.) всего туземного населения.

Турецкие племена распадаются на два отдела — на якутов и на группу мелких народностей, в значительной степени ассимилировавших самоедские и другие племена. Якуты после бурят наиболее многочисленное племя Сибири (их было 225 772 чел. в 1897 г. и 245 406 чел. в 1911 г.). Они были вытеснены монголами из области Байкальского озера и, в свою очередь, оттеснили к северу и востоку тунгусов и юкагиров, распространившись до Ледовитого океана и Охотского моря. Первоначально скотоводческое племя, якуты на юге их территории перешли теперь к земледелию, а на севере часть из них, регрессируя, сделалась рыболовами, собаководами или оленеводами. Якуты, надо думать, являются не чистыми турками. В их языке, фонетически и грамматически турецком, как предполагает академик Радлов, находится только треть турецких корней, остальные корни являются монгольскими (тоже около 1/3) или лексическими элементами неизвестного еще происхождения. Как более многочисленное и культурное племя якуты ассимилирующим образом влияли на своих соседей. Так, причисляемые к якутам долгане на Туруханской тундре суть якутизированные тунгусы. Процесс якутизации происходит  во многих тунгусских и юкагирских родах Якутской обл. Но поразительнее всего это то, что якутизации подверглись также и многие русские селения.

Мелкие турко-татарские племена обитают в южной и средней полосе трех более западных губерний Сибири. Теперь к ним причисляются: татары Тобольской губернии, потомки татар бывшего Сибирского царства, к которым примыкают упомянутые выше Сибирские бухарцы; барабинцы, живущие в Каинском округе Томской губернии; чулымские турки, живущие в Томском, Мариинском и Ачинском округах Томской губернии; алтайцы — турки горного Алтая, называемые также в память об их прежней подвластности калмыкам, горными или белыми калмыками; телеуты, близкое к алтайцам турецкое племя, живущее в Кузнецком и Бийском округе Томской губернии; турки северного Алтая, состоящие из следующих групп: кумандинцев, лебединцев, шорцев, кузнецких и черневых турок; абаканцы — турки Енисейской губернии, к которым принадлежат: кизыльцы Ачинского округа, качинские турки и сагайцы (к последним причисляются также бельтиры и койбалы); карагасы, кочующие с оленями в отрогах Саянских гор (отчасти в Иркутской губернии); сойоты, живущие в Бийском и Минусинском округе; лесные камасинцы или кагмаши, живущие в Канском округе. По отношению к группе мелких турецких народностей необходимо заметить, что многие из них являются помесью турецких элементов с отурченными ими финнами, самоедами или енисейцами. Так, барабинцы рассматривались как помесь западных сибирских татар с финно-уграми, т. е. с остяками, но Патканов на основании местных названий рек полагает, что коренными жителями там были не угорские остяки, а енисейцы, смешавшиеся с татарами. Чулымские турки являются смешением турок с енисейцами и самоедами. Самоедские и енисейские элементы вошли также в образование качинских турок. Так называемые лесные камасинцы — самоедского происхождения. Отурченными самоедами оказывается также сагайское племя койбалов: во времена Палласа (во второй половине ХVIIІ ст.) они еще говорили по самоедски. То же самое можно сказать относительно карагасов и сойотов.

Обособленно от уральской и алтайской групп стоит незначительная численно группа племен, обитающих на крайнем северо-востоке Сибири. Она составляет немногим больше 3% общего количества сибирских инородцев и состоит из: чукоч, коряков, камчадалов, юкагиров, айнов и гиляков. Но к этой группе причисляют также с одной стороны  значительно удаленных к западу енисейских остяков, с другой — алеутов и эскимосов, главная масса которых обитает на Американской территории. Раньше всю эту группу называли арктической или гиперборейской (по терминологии Ф. Мюллера) — термином исключительно географическим. Но со времени академика Шренка ее стали классифицировать именем «палеазиаты», хотя и прежнее наименование не совсем оставили. Шренк основал свою классификацию главным образом на историко-географических соображениях. По его мнению, все эти племена были древними обитателями Азии, жившими в сравнительно еще недалеком прошлом в более южных широтах и отодвинутыми напором монголо-турецких племен к краю материка, откуда часть из них переселилась в Америку. Языки этих племен тоже были названы палеазиатскими, хотя для объединения их в одну лингвистическую группу не было прямых указаний. Все, что до последнего времени было установлено, на основании незначительных и не всегда надежных записей по этим языкам, так это то, что в фонетико-морфологическом отношении их нельзя отнести к так называемым урало-алтайским языкам. Но за последние 15 лет некоторые из этих народностей были изучены более детально. Так, было установлено (Богоразом и Иохельсоном), что языки чукоч, коряков и камчадалов (см. эти народности) происходят из одного корня и что племена эти, по-видимому, представляли также одно целое, как в духовном и культурном, так и в физическом отношениях. Конечно, между этими племенами имеются и некоторые отличия. Так, среди камчадалов нет и не было оленеводов; южные камчадалы подверглись известному влиянию курильцев, т. е. айнов, а северные чукчи — эскимосов. С другой стороны, сравнительное изучение этих трех племен и индейцев северо-западной Америки указало на древнее культурное, духовное и, надо думать, физическое общение племен обоих берегов северной части Тихого океана, так что указанные три племени можно было бы назвать американоидными племенами Сибири. Мы имеем также указания на родство юкагиров (см. юкагиры) как с указанной сибирской американоидной группой, так и с североамериканскими индейцами. О причислении гиляков к кругу американоидных племен пока у нас еще нет определенных данных, но  Л. Я. Штернбер относит строение гиляцкого языка, ничего общего не имеющего с урало-алтайскими языками, к типу американских языков. Айны с переходом южного Сахалина к японцам не числятся больше сибирских инородцев, но необходимо прибавить о них, что из всех так называемых палеазиатов они одни выделяются особо богатой растительностью на лице и теле и некоторыми другими признаками  кавказской расы (см. айно) и, по-видимому, являются, как думает профессор Бельц, остатком индоевропейского племени, закинутого в отдаленные времена на дальний восток и оттесненного на Японские острова. Айны уже обитали на них около 3 000 лет тому назад, еще до прихода на них японцев. Остатком древнего народа, жившего когда-то значительно южнее, чем теперь, являются также енисейские остяки. Во время завоевания русскими Сибири в южной части теперешней Енисейской губернии еще жили родственные енисейским остякам племена, как арины, ассаны, котты и степные камасинды, но с тех пор они отчасти вымерли, отчасти растворились в турецком или русском населении. Кастрен, ознакомившись с енисейскими остяками, или лучше говоря с енисейцами, признал их остатком неведомой расы, отличной от урало-алтайской и названной им саянской. Грум-Гржимайло высказал предположение, что енисейские остяки могут быть потомками упоминаемых китайскими летописями белокурых диплинов, живших по соседству с хакасами — предками киргизов. Другие (как Ядринцев) считают их родственными самоедам. Язык их, к сожалению, еще до сих пор не настолько изучен, чтобы можно было определить его место. Прибавим тут, что следы смешения темно-волосого населения с светловолосым были отмечены не только у енисейцев, но и у кара-киргизов, черневых турок, тунгусов, юкагиров и даже у собственно монголов.

Эскимосов в Сибири немного — 1307 чел. Они образуют 13 береговых селений на Чукотском полуострове. В это число входят также эскимосы (несколько более 100 чел.) западного острова из группы Диомеда, принадлежащего России. Шренк причисляет эскимосов к палеазиатам в предположении, что американские эскимосы тоже вышли из Сибири. Однако есть основание думать, что теперешние сибирские эскимосы являются сравнительно недавними выходцами из Америки. Что же касается вопроса о первоначальном происхождении эскимосов из Азии, то он не может быть решен отдельно от более общего вопроса о происхождении коренного американского населения вообще (см. эскимосы).

После продажи Соединенным Штатам Русско-американских владений у нас остались алеуты (574 чел. по переписи 1897 и 629 чел. по данным 1911 г.) только на Командорских островах. Раньше эти острова были необитаемы, и алеуты были переселены на них с Алеутских островов собственно русскими промышленниками. Шренк и многие другие причисляют алеутов к палеазиатам, полагая, что Алеутские острова были заселены непосредственно выходцами из Азии. Однако позднейшие исследования алеутов (Иохельсон) дают основания думать, что Алеутская гряда не могла служить мостом для переселения из Азии в Америку. Алеуты, надо думать, пришли на Алеутские острова с Американского континента. По культуре и языку они являются эскимосским племенем, а по типу — помесью эскимосов и индейцев. Отношение же алеутов к Азии тоже связано с решением общего вопроса о происхождении американской расы и в том числе и эскимосов.

Влияние культуры. Со времени завоевания русскими Сибири произошло немало изменений в жизни ее коренных обитателей.

Религия и современное распространение языков. Ко времени завоевания Сибири почти все туземцы были шаманистами (см. шаманство). Из общего числа сибирских инородцев в 972 866 числилось по данным 1911 г. 524 082 православных или 53,5%, 209 465 буддистов или 21,7% (не считая китайцев, корейцев и японцев), 128 403 мусульман или 13,7% и 110 816 шаманистов или 11,5%. Православными числятся: якуты, юкагиры, камчадалы, обрусевшие чуванцы, самоеды, вогулы, остяки, енисейцы, значительная часть тунгусов (около 50 000), около 3 000 коряков, 14 000 бурят и часть обрусевших турок-татар. Буддизм или ламаизм исповедуют 200 000 бурят и больше 9 000 тунгусов. Магометанами состоят: киргизы, сибирские бухарцы и большая часть западносибирских татар. Шаманистами еще остаются: сибирские эскимосы, почти все чукчи, более 4 000 коряков, 75 000 бурят, около 1 000 остяков, около 4 000 самоедов, часть гиляков (1 500), около 4 000 тунгусов, несколько сот чуванцев и турки, в бийском и кузнецком уездах Томской губернии (около 24 000). Кроме того, почти все крещеные инородцы сохранили в той или иной степени шаманство, и продолжают почитать свои старые «священные места», амулеты и фетишей. Они являются, можно сказать, двоеверами, усвоившими только обрядовую сторону христианства. Таким образом, до сих пор нельзя еще считать прочным влияние христианства на духовное просвещение сибирских инородцев, за исключением небольшого количества вполне обрусевших. Магометанство и буддизм, однако, успели пустить глубокие корни в Сибири уже за время нашего владычества в ней. Правда, царь Кучум уже был магометанином, привлекавшим в свою страну бухарских мулл для распространения ислама, но большинство западносибирских татар приняло ислам после знакомства с русскими. Ламаизм особенно распространился между бурятами и забайкальскими тунгусами в первой половине XIX в. После указа 1905 г. о веротерпимости крещеные уже было тункинские буряты отпали от православия и присоединились к ламаизму. Слабое и несовершенное распространение христианства среди сибирских инородцев зависит от многих причин. Вначале инородцы привлекались к принятию христианства освобождением от платежа ясака, чем ронялось достоинство новой веры. Нередки были случаи принудительного обращения в христианство. При обнаружении «языческих» обрядов у крещеных инородцев духовенство преследовало их полицейскими мерами, вместо того, чтобы воздействовать убеждением, и таким образом шаманство было загнано в подполье, но не уничтожено. Вполне подготовленных и чувствующих призвание миссионеров, вроде алеутского Вениаминова или алтайского Вербицкого, было чрезвычайно мало. Большинство не знало инородческих языков и сами стояли на низкой степени развития. Северные инородцы, разбросанные на громадном расстоянии, редко посещались миссионерами. Отсутствие или крайняя неудовлетворительность русских школ и теперь еще служит причиной безграмотности большинства инородцев и незнакомства их с русским языком и русской книгой, в то время, как муллы успешно распространяют татарскую грамоту среди мусульман Западной Сибири, а ламы — монгольскую и отчасти тибетскую письменность среди буддистов бурят. Весьма поучительным для истории просвещения сибирских инородцев является сообщение Георги о Туринских татарах. До их обращения в начале XVIII в., в православие они исповедовали ислам и уже были грамотны, но после крещения их мусульманские школы были уничтожены, и они забыли грамоту и письмо. Неудивительно, что среди сибирских инородцев так мало говорящих по-русски. Русский язык считали родным языком, согласно переписи 1897 г., только 79 000 сибирских инородцев, т. е. всего 9%. Среди эскимосов, чукоч, коряков, амурских и северных тунгусов, айнов, гиляков, юраков и енисейских самоедов встречаются только отдельные лица, знакомые с русским языком. Из бурят и якутов, наиболее многочисленных племен Сибири, первые считали русский язык родным 23 068 ч. (около 8%), а вторые всего — 336 чел. или 1,5%. Наиболее обрусевшими являются камчадалы, сидячие юкагиры (на нижней Колыме и на Анадыре), оседлые вогулы в южной части Туринского округа, тунгусы Читинского округа (около 20 000) чел. и турко-татары средней полосы западной Сибири, живущие черезполосно с густым русским населением.

Управление, повинности и территория. При столкновении с русскими сибирские инородцы в общем переживали патриархальный родовой строй, сохранившийся в значительной степени у многих племен и в настоящее время. Члены рода считались кровными родственниками, обязанными помогать друг другу и не заключать между собой браков. Родом управлял старший в роде. У более культурных племен были выборные или наследственные родоначальники. Русская государственность, в фискальных целях, изменила порядок внутреннего управления инородцев. Оседлые инородцы или, точнее, перешедшие к земледелию теперь уже составляют волости, обложены такими же податями и управляются, как  русские крестьянские общества. У них прежний родовой строй теряет свое значение, как, например, у Тобольских татар, барабинцев, нижнеудинских бурят, олекминских якутов. Кочевые и бродячие инородцы управляются на основании «Положения об инородцах». Кочевые, или точнее скотоводы, меняющие свое местопребывание сообразно времени года, делятся на роды, управляемые выборными старостами. Несколько родов составляют улус (или иначе называемую высшую административную единицу), управляемый инородной управой или степной думой. Инородная управа состоит из выборного головы, двух кандидатов к нему и письмоводителя. Родовое управление и инородная управа как вторая инстанция разбирают тяжбы, иски, обиды и мелкие проступки родовичей, руководствуясь главным образом своим обычным правом. Телесные наказания за проступки, привитые инородцам русскими властями, не пользуются у них популярностью и редко применяются. Разбор дел обыкновенно производится в присутствии собрания во время родового или улусного схода. Высшей административной и судебной инстанцией является уездное полицейское управление. Инородная управа раскладывает ясак, государственные, земские и другие подати и распределяет натуральные повинности по исправлению дорог, содержанию обывательских станций и т. д. Взыскание податей и повинностей основано на принципе круговой поруки: платит род или улус за всех. Обыкновенно за несостоятельных вносят богатые главари, и бедная масса выплачивает налоги с процентами, чаще всего закабалив себя на службу у богатых родовичей. Необходимо тут прибавить, что у кочевых бурят Забайкальской области существовавшие раньше родовые правления и степные думы были упразднены в 1901 г., — после урегулирования землепользования — и заменены волостными учреждениями. Разряд официально называемых «бродячими инородцами» фактически обнимает оседлых рыболовов-собаководов, пеших охотников, бродячих охотников-оленеводов и кочевых оленеводов. Все входящие в этот разряд «бродячие» племена занимают непригодную для скотоводства и земледелия полосу северных лесов и тундр или горные хребты более южных мест (как карагасы и сойоты). «Кочевые» инородцы управляются только родовыми старостами, каждый род отдельно. Из податей они обложены одним ясаком, но в районах своих кочевок они обязаны бесплатно возить чиновников, духовенство и полицейских.

Хотя бродячие охотники часто перекочевывают с одного места на другое, делая обширные переходы по пустынным местам, тем не менее каждая бродячая группа или каждый род имеют определенную территорию, отдельные пункты которой посещаются в известные сезоны. Нарушение этого обычая чужим родом или племенем сопровождается столкновениями или жалобами по начальству, если не регулируется полюбовным соглашением. Так, между верхнеколымскими юкагирами и охотскими тунгусами, когда последние стали приходить зимой в верховья Колымы для промысла белки, возникли недоразумения, которые были улажены тем, что тунгусы снабжали бродящих пешком юкагиров мясом своих оленей. Когда гижигинские оленные тунгусы впервые появились на полуострове Камчатки, они были встречены враждебно оленными коряками и камчадалами. Оленеводческие племена, как чукчи и коряки, хотя официально числятся бродячими, но имеют определенные места, на которых проводят зиму (в долинах рек или в лесах) и лето (на хребтах или на морском берегу) и вовсе не так легко переносят свои стойбища с места на место. Скотоводческие племена, как буряты и якуты, называемые кочевыми, в настоящее время только два раза в год переходят со своим скотом, по хозяйственным  соображениям, с зимника на летник и обратно. У них собственно два постоянных жилища. У  этих племен вопрос о территории, связанный с пастбищами для скота и покосными местами, имеет более острый характер, чем у бродячих инородцев. Земля находится в общинном пользовании, но т. к. с самого начала государственная власть взимала повинности не с лиц, а с родов, то внутреннее распределение пастбищ и сенокосов она предоставила самим инородцам, следствием чего установилось чрезвычайно неравномерное пользование участками. Богатые и знатные инородцы захватили большие и лучшие участки. С другой стороны, правительство смотрит на все земли в Сибири как на государственную собственность, которая находится только во временном пользовании инородцев и которая может быть по усмотрению отведена русским переселенцам. Этот принцип при усилении переселения из Европейской России уже давно представлял угрозу скотоводческому хозяйству кочевых инородцев и во многих случаях мешал начинающему развиваться земледелию, ибо инородцы не были уверены,  что разработанные ими земли не будут отрезаны для новоселов. Эти опасения побудили олекминских якутов, перешедших от скотоводства к земледелию, хлопотать о переводе их из кочевых в оседлые, т. е. на крестьянское положение, связанное, правда, с большим обложением, но с закреплением за ними разработанной пашни. Землеустроительный вопрос волновал одно время бурят. Некоторые буряты-скотоводы перекочевали в Монголию. Но теперь у них введено волостное устройство, за Агинским и Хоринским ведомствами закреплены все земли, находившиеся раньше в их пользовании, а остальные буряты получили надел но 15-ти десятин.

Вымирание. Известно, что многие первобытные племена вымерли после столкновения с культурой. По отношению к Сибири и  вопрос этот, к счастью, не так остро стоит. Многие авторы преувеличивают факт угасания сибирских инородцев. Он касается весьма небольшой части аборигенов Сибири. Но если теперь культурные нации стараются искупить грехи своих предков, совершенные по отношению к коренным жителям их колоний, то и нам не мешает следовать этому примеру и не руководствоваться довольно распространенным в некоторых кругах мнением об отсутствии вреда для государства от угасания того или другого народца. Вопрос этот, правда, прежде всего моральный; но и практически невыгодно для государства, чтобы северные тундры и другие мало гостеприимные места, на которых культурный переселенец едва ли сможет акклиматизироваться, опустели. Обратимся к данным о жизнеспособности сибирских инородцев. Пред всенародной переписью 1897 г. учет населения Сибири не был полным. При этом, до 1781 г. руководствовались только фискальными целями: власти вели регистрацию только взрослых мужчин, способных вносить ясак. Периодические переписи населения или ревизии, установленные, начиная с 1722 г., тоже вначале касались только податного мужского населения. Сами инородцы, где только могли, уменьшали количество своих «работников», т. е. взрослых промышленников, а бродячие целыми родами укрывались в леса, тундру и другие неприступные места от сборщиков ясака. Начиная с пятой ревизии (1781—83) стали производить учет всего населения — мужского и женского. Но ревизские учеты, производившиеся канцелярским путем, были не точны и не полны, в особенности в сибирских губерниях и областях. Таким образом, у нас нет вполне надежных сравнительных данных для сопоставления с результатами переписи 1897 года. Надо все-таки заметить, что последние ревизии стали приобретать более надежный характер. Если возьмем 1859-й (10-я, последняя ревизия), 1897-й (первая всеобщая перепись) и 1911-й г. (по отчетам губернаторов), то получим следующие данные по движению коренного населения Сибири:

В 1859 г. – 329 000 мужского и 319 000 женского, всего 648000 чел.;
1897 г. – 442459 – 428077 – 870536;
1911 г. – 494216 – 487650 – 972866.

Из этой таблички видно, что в период между 1859 и 1897 г. естественный прирост инородческого населения Сибири выражался в среднем в год в  91 чел. на 10 000. В промежутке между 1897 и 1911 гг. прибывало в год средним числом только 83 чел. на 10 000 — прирост довольно незначительный сравнительно с приростом первого промежутка. Тем не менее, в общем, инородческое население, несомненно, растет, и цифры роста будут несколько выше, если из общих данных выделить особо племена, регрессирующие в росте. Особой жизнеспособностью отличаются скотоводы буряты и якуты, — часть которых перешла уже к земледелию, — почти все другие турецкие племена, оседлые тунгусы Забайкалья и оседлые вогулы. Следующие племена не имеют прироста или уменьшаются в числе: юкагиры (754 в 1897 г. и 723 в 1911 г.), камчадалы (2 805 в 1897 г. и 2 182 в 1911 г.), енисейские остяки, юраки, оотяки-самоеды, оседлые остяки Тобольского и Березовского округов Тобольской губернии, орочи, гольды, ольчи, самогиры, полуоседлые негидальцы, оленеводы-ороки, тунгусы Охотского края и северных округов Иркутской губернии и Якутской области, якуты низовьев рр. Лены, Яны и Колымы, барабинды, отурченные самоеды — карагасы и некоторые группы сидячих коряков и чукоч. Но в общем последние два племени — коряки и чукчи – являются,  несомненно, здоровыми, жизнеспособными племенами, в особенности оленеводы и те из них, которые мало соприкасаются с русскими купцами и властями (чукоч числилось в 1897 г. 11 771 чел., а в 1911 г. — 12 968 чел.; коряков — в 1897 г. было 7 335 чел., а в 1911 г. — 7 943 чел.). Причины уменьшения в числе или угасания некоторых племен довольно разнообразны. Одни из них являются наследием прошлого, другие и теперь действуют. Мы знаем, что некоторые из сибирских инородцев, как камчадалы или алеуты, были до завоевания их русскими многочисленными племенами, но наполовину они были истреблены еще в первом веке после их покорения, после произведенных ими восстаний. Кроме этого физического фактора, еще действовал психический. Лишенные своей прежней свободы, вынужденные промышлять для ненасытных завоевателей пушных зверей, вместо того, чтобы заботиться о добывании пищи для своих семей, подвергаемые насилиям и оскорблениям, эти инородцы пали духом и проявили равнодушие к жизни. Частые самоубийства среди камчадалов и алеутов обратили даже внимание Екатерины II. Сибирские  инородцы оказались также особо восприимчивыми к эпидемическим болезням, привезенным к ним русскими, как корь, дифтерия и оспа, периодически уносившим целые роды. Так, некоторые юкагирские (омоки, анаулы, кангиениси и др.) и тунгусские роды совершенно исчезли от «поветрий». Но, если эпидемические болезни действовали, — отчасти и теперь еще действуют, — периодически, то сифилис, тоже завезенный русскими, беспрерывно продолжает разрушать здоровье многих групп инородцев. Среди юкагиров, сидячих коряков, камчадалов и тунгусов нам случалось встречать селения, жители которых поголовно страдали третичной формой или другими последствиями наследственного сифилиса. Спирт, привозимый торговцами, не менее содействовал обеднению и физическому вырождению инородцев. От распространения спирта особенно пострадали обские остяки. На далеком севере истощению инородцев содействовали также взыскивание ясака и других податей и выполнение ими дорожной повинности. Чиновники, казаки и также ученые путешественники принудительными разъездами одинаково разоряли обитателей редко населенных мест. Ясак в виде шкур пушных зверей когда-то был чрезвычайно важной статьей дохода казны Московского государства, но с уменьшением или истреблением пушных зверей ясак стали взыскивать деньгами. Теперь этот архаический налог, играющий скорее роль вещественного доказательства подданства плательщиков, поступает не в государственное казначейство, а в государеву казну, для которой это поступление не играет особого значения. Несмотря на незначительный размер ясака (по 1 руб. с чем-то с «работника», т. е. взрослого охотника), он является часто непосильным для полуголодных инородцев далекого севера, особенно для вымирающих племен, ибо ясак взыскивается по числу «работников», установленному ревизией 1859 г. Автор статьи знал единственного «работника» вымершего омоцкого рода, платившего за 20 «мертвых душ». В настоящее время, однако, главной причиной вымирания некоторых групп инородцев является их материальная необеспеченность, недоедание и голодовки, которые имеют место главным образом в северной полосе, где земледелие совершенно отсутствует, где скотоводство мало продуктивно и где жители, — за исключением более обеспеченных оленеводов, — предоставлены только продуктам охоты и рыболовства. И в доисторическое время у этих охотников-рыболовов бывали голодовки. Но теперь необеспеченность сделалась хронической. Старые источники существования — промышляемые животные, вследствие усиленного истребления убавились или исчезли. В некоторых местах вывелся лось и дикий олень. Добывание охотой пищи и одежды все становится трудней и требует особых усилий, а физически и духовно инородцы ослабли от болезней и упадка энергии. Ввозные продукты потребления им недоступны за отсутствием покупных средств. Единственным средством для обмена или добывания денег служат меха, но и пушные звери убавились или исчезли от чрезмерного истребления. А то, что добывается, отдается торговцам-кулакам, — у которых охотники закабалены, — за бесценок. Ничего нет более жалкого, как видеть на глубоком севере истощенные, голодные, полуодетые остатки некогда здоровых, воинственных и многочисленных племен, теперь доходящих от голода иной раз до людоедства. Еще недавно были два случая людоедства, официально удостоверенные: у юкагиров омоцкого рода на реке Омолове в 1897 г. и у юкагиров ушканского рода на реке Ясачной в 1904 г. Некоторых из этих жалких людоедов и их несчастных жертв автор лично знал.

Из описанных нами печальных результатов столкновения сибирских племен с цивилизацией вовсе не следует делать какого-то мистического вывода о фатальном влиянии культуры на первобытных людей вообще, как многие думают. Такое влияние является только следствием оборотной стороны культуры, с которой подходили к инородцам. Но и теперь еще не поздно поднять жизненную энергию опустившихся племен, если мы откажемся от старых способов управления инородцами, и если изменится к ним отношение торговцев и русского общества вообще. Не место здесь распространяться об этих вопросах. Обратим только внимание на тот факт, что из десятков тысяч русских врачей не находится нескольких человек готовых послужить среди людей более всех нуждающихся в медицинской помощи: большинство мест врачей на крайнем северо-востоке Сибири числятся вакантными.

Ассимиляция. Коснемся тут главной массы сибирских инородцев, жизнеспособность которых стоит вне сомнений. Говорить о полной ассимиляции, т. е. о физическом и духовном слиянии с русскими, можно только относительно небольших групп инородцев. Данные, приведенные нами раньше о распространении русского языка, о распределении религий и о двоеверии крещеных инородцев, доказывают, что духовное влияние на них русских не было значительно. Физическое смешение имело место во многих местах, где русское население тесно соприкасалось с инородцами или где русские поселки образовались среди массы инородческого населения. Этому смешению способствовало отсутствие у русских переселенцев, вольных и невольных, того преувеличенного сознания культурного превосходства над инородцами, которое мы видим в колониях других европейских народов. Не только русские мужчины женились на инородках, но и русские женщины выходили за инородцев. За исключением метисов от связи русских с северными вымирающими племенами, смешение русских с сибирскими туземцами дает крепкое здоровое потомство, принявшее в значительной степени инородческое обличие, но обладающее нередко приятными чертами лица. Метисы русских с бурятами известны под именем «карымов» и «карымок». В западной Сибири лица с инородческим обликом называются «калмыковатыми». В культурном отношении благоприятное влияние русских и инородцев начинается с водворением крестьян-земледельцев. Казаки, промышленники, торговцы и уголовные ссыльные хотя и познакомили сибирских инородцев со многими предметами культуры, но, в общем, имели гибельное влияние на характер, жизнь и благосостояние инородцев. Наоборот, колонисты—земледельцы, вольные переселенцы или невольные (как сосланные представители религиозных сект) вызвали у инородцев подражание в формах сельскохозяйственной деятельности. Раньше кочевое скотоводство сибирских инородцев было главным образом основано на разведении конного скота, довольствовавшегося подножным кормом. Усвоенное инородцами сенокошение дало им возможность увеличить количество рогатого скота. Это произвело переворот в жизни кочевника-скотовода. Орбита его кочевок сократилась. Зимой он стал жить на одном месте. Молочные продукты сделались его главной пищей. Скот не погибает уже от бескормицы в суровые зимы и полудикие кони сделались более ручными. Еще более культурное значение для сибирских инородцев имело развитие земледелия, дающее возможность питаться более густому населению. Оно повело за собой большую перемену в образе жизни, в усвоении русских построек, одежды, пищи и т. д. Так, например, тобольские татары и сибирские бухарцы уже являются настоящими оседлыми земледельцами. Особенно важен был переход к земледелию бурят и якутов, двух наиболее многочисленных племен Сибири. Буряты Иркутского и Балаганского уездов Иркутской губернии являются уже теперь крупными поставщиками хлеба на Иркутский рынок. То же самое можно сказать об обрусевших уже Нижне-Удинскнх бурятах. Якутская область в климатическом отношении вообще менее благоприятна для земледелия, чем территория бурят, но в трех южных округах Якутской области земледелие уже получило значительное развитие. Эти округа производят уже хлеб не только для себя, но и для вывоза на Олекминские и Витимские прииски, где он конкурирует с иркутским хлебом. Надо все-таки заметить, что во взаимоотношениях русских земледельцев и инородцев было много невыгодных сторон для последних. Русская колонизация вытеснила инородцев из лучших мест. Так, например, русские вытеснили алтайцев из степных мест в горы, скотоводство у них вследствие этого сократилось, и они обеднели. По свидетельству Клеменца, во многих местах возникшее было земледелие у бурят теперь заброшено, потому что удобные для земледелия угодья были отведены переселенцам. Обеднение вследствие утеснения в угодьях коснулось также оседлых татар и бухарцев западной Сибири. Надо все-таки заметить, что в последнее время, где при землеустройстве переселенцев разумно оберегались хозяйственные интересы инородцев, там некоторое утеснение в угодьях не расстраивало их хозяйство, а только заставило их перейти к более интенсивному способу его ведения. Это относится как к скотоводству, так и к земледелию. В ближайших к инородческой массе городах теперь много инородческих детей учатся в среднеучебных заведениях. Есть уже немало учащихся инородцев в высших учебных заведениях. Есть врачи и юристы из бурят, якутов и татар. Но сельскохозяйственных и технических школ в самой Сибири, в которых инородцы более всего нуждаются, до сих пор нет. Сибирские  инородцы, за исключением западносибирских татар и Забайкальских казаков из бурят и тунгусов, не отбывают воинской повинности, но они были устранены также от выборов в Государственную Думу. Русские представители Сибири в Государственной Думе при всем добром их желании не всегда могли  защищать интересы  инородцев, не будучи с ними как следует знакомы.

Литература. Паллас, «Путешествие по разным провинциям Российского государства» (С-Пб. 1773—78г., перевод с немецкого); Георги, «Описание народов Российской Империи» (С-Пб. 1799, перевод с немецкого); Словцов, «Историческое обозрение Сибири» 1886; Шашков, «Сибирские инородцы в XIX ст.»; Ahlqvist, «Unter Wogulen und Ostjaken», Helsingfors; Castren, «Ethnologische Vorlesungen über die altaischen Völker», 1857; Гагемейстер, «Статистическое обозрение Сибири»; А. Миддендорф», «Путешествие на север и восток Сибири» I—II, С-Пб., 1877—78; Radloff W., «Ethnographische Uebersicht der Türkenstamme Sibiriens und Mongolei», Leipzig, 1883 (Русский перевод Клеменца, Томск, 1887); «Aus Sibirien», Bd. I и II, 2 Ausg., Leipzig, 1893; Ядринцев», «Сибирские инородцы, их быт и современное положение», С-Пб., 1891; Якобий А., «Угасание инородческих обитателей Сибири», С-Пб., 1898; Ярилов А., «Былое и настоящее сибирских инородцев». Юрьев. 1899, вып. 1 — «Мелецкие инородцы», вьп. 2 — Кызыльцы; Головачев, «Сибирь, природа, люди и жизнь», Москва, 1902; Шренк, «Об инородцах Амурского края», т. III, этнографическая часть, С-Пб. 1903; Вербицкий, «Алтайские инородцы», Москва 1893 г.; Штернберг, «Гиляки», Этнографическое обозрение, 1904; Катонов, «Этнографический обзор турецко-татарских племен», Казань, 1894; Аристов, «Заметки об этническом составе тюркских племен» («Живая Старина», 1896, №3—4); Иохельсон, «По рекам Ясачной и Коркодону» (Известия Императорского Русского Географического Общества 1898); — «Бродячие роды тундры между рр. Индигиркой и Колымой» («Живая Старина», 1900, № 2—3); — «Этиологические проблемы на северных берегах Тихого океана» (Известия Императорского Русского Географического Общества, 1907, стр. 63—92); Sternberg, «Bemerkungen ü. die Beziehungen zwischeu der Morphologie der giljakischen u. amerikanisehen Sprachen» (Internat. Amerikanite Kongress, 1904); Bälz, «Zur Vor-u. Urgesch. Japans» (Zeitschr. für Ethnol. XXXIX, S. 281—310, 1907); Патканов, «Опыт географии и статистики тунгусских племен Сибири», 1906; — «О приросте инородческого населения Сибири», 1911;   «Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев», 1912; Клеменц, «Население Сибири» (Сибирь, ее современное состояние и ее нужды. Сборник статей под ред. И. С. Мельника), С-Пб., 1908; Jochelson, «The Koryak»,  New-York, 1905—8. (Jesup North Pacific Expedition, Vol. VI); — «The Yukaghir and the Yukaghirised Tungus», New- York, 1910 (J. N. Р. Е. Vol. IX); Bogoras, «The Chukchee», 1904—10 (J. N. Р. Е. Vol. VIIІ); Грум-Гжимайло, «Белокурая раса в средней Азии», сборник в честь 70-ти летия Потанина, стр. 103—188 («Записки Географического общества» 1909); Klementz, «Buriats» (Hastings Enc. of Rel. and Ethn., Vol. VIIІ), London, 1910; Scinneyi, «Finnisch-ugrische Sprachwissenschaft», Leipzig, 1910 (Sammlung Föschen); Корш. «Классификация турецких племен по языкам» (Этнографическое Обозрение, 1910, № 1—2, с. 114—127); Дунин-Гаркавич, «Тобольский Север», Т. III. «Этнографический очерк местных инородцев». Тобольск, 1911; Азиатская Россия. Издание Переселенческого Управления, С-Пб., 1914.

Вл. Иохельсон.