Сибирь. IV. Общественное движение в Сибири

Сибирь. IV. Общественное движение в Сибири. Администрация и население. Общественное движение в Сибири выявилось только в XIX ст. и стало серьезным фактором ее жизни со второй половины этого столетия. Сибирь до XIX ст., говоря словами П. А. Словцова, автора «Исторического обозрения Сибири», «как часть государства представляла ничтожную и безгласную область». История Сибири была «придатком» к общерусской истории. Первые два века после Ермака Сибирь заселялась. В Сибири шли наиболее предприимчивые и энергичные люди: казаки-покорители, многие бежали из-за гонений за веру, другие спасались от крепостного права и рекрутчины и вообще от российских порядков, ехали в Сибирь и торговые люди за поисками богатой наживы в нетронутом крае, ссылались сюда военнопленные иноземцы; везли в Сибири преступников, насильно отправляли «хлебопашенных людишек», чтобы завести в Сибири «пашенное дело». Среди этих вольных и невольных переселенцев не было дворян и помещиков. Последние прибывали в Сибирь как служилые люди. Отсутствие дворянства и вотчинного крепостного хозяйства наложило глубоко демократический отпечаток на население и сделало Сибирь наиболее демократическим краем в России. Первым засельщикам Сибири, казакам, пришлось вести беспрерывную войну с инородцами и быть только ратными людьми. Но и мирные поселенцы, не исключая торговых людей, были вынуждены бороться с инородцами. Вообще, условия жизни в Сибири были тяжелы; приходилось преодолевать природу, отвоевывать у тайги каждую пядь земли, спасаться от дикого зверя, лихого человека. Но у сибиряка, кроме этой борьбы, неизбежной во всякой колонии, во всякой новой завоеванной и дикой стране, была еще борьба со «злым гением» Сибири — воеводой, его приказчиками, ревизорами, а потом губернаторами и исправниками. Правительство предоставило  воеводам «делать всякие дела по своему высмотру и как Бог на душу положит». И впоследствии жестокий гнет, самовластие, лихоимство разных правителей — как князь Гагарин, Ракитин, Жолобов, Крылов, Пестель, Трескин, Лоскутов и мн. др. — уже не могли сдержать все издававшиеся для ограничения их полномочий наказы и постановления. История Сибири первых двух веков едва ли не сплошь была историей грабежа и насилия. Воевод и губернаторов в Москве судили, ссылали на каторгу, даже казнили (Гагарина, Ракитина, Жолобова), но это мало помогало делу: заместители низверженных и осужденных продолжали в том же духе. Автор «Краткой сибирской летописи» XVII в. дает множество фактов воеводского управления, вызвавших целый ряд казацких и инородческих бунтов. Но и в XVIII в. воеводы и губернаторы с их системой управления — казнями, пытками, заточением, конфискацией имущества, грабежами, торговлей невольниками и «непотребными женщинами» и т. д. — являлись поистине настоящими азиатскими сатрапами. Еще в  начале XIX в. население Сибири изнемогало под управлением Пестеля, Трескина и Лоскутова. Н. М. Ядринцев в своей классической книге «Сибирь, как колония» говорит, что «вековой гнет до Сперанского стоил крепостного права». Сам Сперанский в письме к жене писал: «чем далее опускаюсь я на дно Сибири, тем более нахожу зла и зла почти нестерпимого: дела хуже слухов». Когда Сперанский на границе Иркутской губернии приказал арестовать исправника Лоскутова, то бывшие при этом крестьяне со страхом предупреждали его: «батюшка, ведь это Лоскутов». В результате ревизии Сперанского (1819—1821 гг.) были удалены генерал-губернатор Пестель, губернаторы — томский Илличевский и иркутский Трескин. Оба они и вместе с ними 48 чиновников были преданы суду, а 681 были признаны замешанными в злоупотреблениях; между тем, по свидетельству современников, и даже привлеченных к ответственности, ревизия Сперанского производилась «слишком милостиво». И Сперанский, и министр внутренних дел Козодавлев, и генерал-губернатор Западной Сибири Капцевич признали, что управление Сибири должно быть коренным образом изменено и не может быть таким, как управление новгородской или тверской губернии. Капцевич и Козодавлев проектировали для обуздания злоупотреблений губернаторов учредить контроль особого совета, в состав которого допустить выборных депутатов от всех классов населения и усилить власть городских магистратов. Но проект остался под сукном, а взамен либеральных предположений было издано Учреждение для управления сибирских губерний и девять уставов. Сибирь была разделена на два генерал-губернаторства — Западное и Восточное. В каждом генерал-губернаторстве учреждалось Главное Управление под председательством генерала-губернатора, при котором, как и при губернаторе, состоял совет с совещательными функциями. Судебные дела были отделены от административных и вверялись губернскому, окружному и земскому судам. Для надзора за управлением Сибири был создан в Петербурге Сибирский Комитет, упраздненный в 30-х гг. Главное Управление просуществовало до Муравьева-Амурского; сибирское судопроизводство было отменено в 1898 г., когда в Сибири были введены Судебные уставы Александра II, но без суда присяжных, который стали вводить в Западной Сибири только во время 3-й Государственной Думы. Западносибирское генерал-губернаторство было упразднено в конце XIX в. В Сибири остались три генерал-губернаторства — Степное, Иркутское и Приамурское. Иркутским управлял гражданский генерал-губернатор. Томская и Тобольская губернии управлялись на  общих основаниях, как и губернии Европейской России. Пред японской войной на Дальнем Востоке было создано наместничество с генералом Алексеевым, упраздненное во время войны.

Сибирское население, выраставшее в тяжелых, полных опасностей условиях, приученное к упорному труду и постоянной борьбе с природой, не всегда подчинялось воеводам и отвечало на их притеснения и грабеж бунтами. Первый такой протест вылился в 1595 г. в знаменитый красноярский казачий бунт. Вслед за этим бунтом возникают казачьи, инородческие, крестьянские бунты в разных местах Сибири и так вплоть почти до XIX ст. Бунты по большей части были длительными, причем воевода нередко отстранялся, и вводилось самоуправление с выборными от населения «сулейками», которым  подчинялись и уезд, и город. Инородческие бунты были упорнее и опаснее бунтов русских людей. «Великое державство» от этих бунтов несло особенно сильные «порухи», почему государь приказывал «имать» с инородцев ясак «ласкою, а не жесточью». В 1616 г. киргизское восстание было подавлено казаками с большими усилиями, жертвами и свирепостью. Восстание барабинцев и татар, начавшееся в Кузнецке в 1624 г., передалось по Барабе в 1628 г. в тарский уезд и потом к калмыкам. Предводитель восстания кн. Кочутай с своими сообщниками бежал в верховья Оби к телеутам и калмыкам. В Восточной Сибири якуты, онкоты, тунгусы и буряты не раз подымали восстание, осаждали города, передавались китайскому правительству. Бунт камчадалов продолжался с 1707 по 1709 г.; волнения не прекращались и позднее, и жестокие усмирения их немало способствовали вымиранию камчадалов, наряду с оспой и сифилисом (см. сибирские инородцы). Против самовластия «царей-воевод» и губернаторов население боролось и путем доносов и челобитных. К этому способу борьбы, как требующему больших средств, прибегало главным образом купечество, страдавшее от произвола воевод, а позднее губернаторов не только материально, но и в других отношениях. Купцов бросали в тюрьмы и держали там подолгу ради одного вымогательства.

Купечество. Сибирская торговля, являясь одним из путей колонизации Сибири уже к половине XVII в., скоро стала важным фактором жизни Сибири. В XVII ст., по выражению Словцова, «Сибирь кипела сбытом мягкой рухляди». Во второй половине XVII в. возникает ирбитская ярмарка, а вслед за ней возникают ярмарки и во многих других городах, не исключая севера и северо-востока. В XVIII в. оживление в торговлю между Сибирью и метрополией вносит караванная торговля с Китаем, Монголией, Бухарой и другими азиатскими государствами. Первый караван купца С. Лангусова ушел в Китай в 1696 г. С основанием Кяхты в 1728 г. и китайского Маймачена в 1740 г. кяхтинское купечество приобретает значительное влияние в торговом мире не только Сибири, но и Европейской России. В первой половине XVIII в. для торговли с Китаем была образована «Восточно-Китайская торговая компания», в состав которой вошли и иностранцы. Компания не получила развития, но иностранцы всегда имели сношения с Кяхтой, где была английская миссия. Сношения с иностранцами оказали благотворное влияние на кяхтинцев в культурном отношении. В Кяхте не   было того распутства, невежества и той необузданности нравов, которыми отличалось одинаково и купечество, и администрация, и духовенство. «Сословие» Российско-Американской Компании, как называлось акционерное купеческое общество, образованное для объединения торговли,  имело своей резиденцией Иркутск. Делами его управлял неутомимый путешественник купец Шелихов (см.), воспетый Державиным и Дмитриевым, как «Колумб росский». Ко второй половине XVIII в. во всех городах Сибири купечество приобретает большое и руководящее значение. С начала XIX в. иркутское купечество ведет упорную и часто успешную борьбу с сатрапами-губернаторами. Пестель и Трескин прибыли в Иркутск после того, как купцами было уже свалено пять губернаторов. Чтобы отбить у них охоту к доносам, Трескин сразу начал с террора. Некоторые купцы были сосланы, другие были взяты под надзор и обложены поборами. Жалобы и доносы, как ни отправлялись, даже в возах с сеном, по назначению не доходили. Тогда купцы снарядили мещанина Саламатова, который обошел и Трескина и Лоскутова, сумел уехать в Петербург и передать лично государю жалобу на Пестеля, Трескина и Лоскутова, в результате чего и была назначена ревизия Сперанского. И постепенно сибирское купечество заставило местную высшую администрацию ладить с ним и терпимо относиться к особенностям его жизни и деятельности. Основными чертами этой торговой деятельности в отдаленном и обильном крае, как во всякой далекой колонии, было обогащение всякими путями, ни пред чем не останавливающееся хищничество, ничего не щадящая, крайняя эксплуатация и безжалостное спаивание туземного инородческого населения. Состояния приобретались громадные; возникали могущественные купеческие династии, гремевшие по всей Сибири своим богатством, влиянием и показной благотворительностью. Однако рядом с диким хищничеством шло и обследование края торговыми экспедициями, а некоторые представители купечества отдавались всецело этому изучению Сибири, делали важные географические открытия; иные и гибли в этих смелых исканиях. Таковы: купцы Базов, Шалауров в ХVIIІ ст., Ляхов, Шелихов, Сыроватский, Санников и мн. др. С другой стороны, широкая торговая предприимчивость и сношения с иностранцами будили мысль, выдвигали сильные характеры и питали прогрессивные стремления. Еще в начале XIX в. некоторые сибирские купцы были масонами, например, томские купцы Поповы принадлежали к сибирской масонской ложе «Восточное Светило», открытой в Томске в 1818 г. и находившейся в союзе с «Великой ложей Астреи» в Петербурге. (К этой ложе принадлежал и декабрист Г. С. Батенков). С течением времени культурная и политическая роль купечества вырастает все более; изменяются постепенно и самые приемы торговой деятельности, утрачивая понемногу наиболее резкие черты «первоначального накопления». Потомки первых династов нередко выступают бескорыстными и убежденными поборниками прогресса, сближаются с политическими ссыльными (см. ниже), оказывают подчас широкую поддержку их просветительным и общекультурным начинаниям.

Сибирский крестьянин также отличался значительной самостоятельностью, как обычно в колониях, был на равной ноге с купцом и не пресмыкался пред представителями власти. Отсутствие крепостного права, борьба с природой, закалявшая характер, богатство края создали зажиточность крестьянства и поддерживают до сих пор в селах Сибири обстановку, отличную от обстановки крестьянина Европейской России: прочные обширные дома-избы, крытые тесом и железом (Сибирь, если не считать переселенцев, не знает соломенных крыш, но они редкое явление и у новоселов), венская мебель, скатерти, олеографии на стенах, палацы, тюменские ковры на полу, занавески и растения на окнах, палисадники перед домами, отсутствие лаптей, сильное распространение земледельческих орудий, машин иностранного происхождения и т. д. — обычная обстановка сибирской деревни, наряду со значительным количеством скота характеризующая благосостояние крестьянина в Сибири. Мясо, дичь, рыба, молочные продукты, чай, сахар и др. — обычная ежедневная его пища. Сельское хозяйство, торговля, охота, рыбная ловля, лесной промысел, скотоводство, гоньба и доставка, старательские работы по поискам золота — таковы главные занятия крестьянина. Индивидуалист по своему характеру, как давно еще подметил Бакунин, он в силу физико-географических и экономических условий, тем не менее, придерживается общинных порядков и не стремится к личной собственности на  землю (см. сельская поземная община); частная собственность, как исключение, встречается только на казачьих землях. Попытка Столыпина насадить отруба и хутора дала незначительные результаты.

Кооперация. Условия сибирского землевладения и сибирской деревни создали почву для кооперации. В половине XIX в. в селах Сибири стали возникать сельские и сословные банки,  которые учреждались за счет волостных и сельских ссуд и имели сословный характер. С конца 70-х гг. эти банки стали преобразовываться во всесословные, затем преобладающее и громадное значение получили кооперативные кредитные и ссудо-сберегательные товарищества (см. выше, стб. 488). Наряду с кредитной кооперацией шло развитие потребительных обществ и организация маслодельных и иных артелей, начавшиеся с Кургана. В настоящее время Сибирь покрыта целой сетью кооперативных товариществ, объединенных в кооперативные союзы, имеющие свои центры в Москве, (например, «Закуп и сбыт»), развивающих широкую культурно-просветительную деятельность, делающих колоссальные обороты с Европейской Россией и непосредственно с Западом (см. выше, стб. 480).

Город. Еще в конце XVIII ст. некоторые сибирские города, например, Иркутск, описанный шведом Вил. Лагусом, обращали на себя внимание своей культурностью, отличавшей их от других городов России. В конце XIX в. с внешней стороны сибирские города в отношении благоустройства уступали городам Европейской России, что объясняется чисто местными условиями и отсутствием  железных дорог. Но Иркутск и с внешней стороны должен быть поставлен в первом ряду лучших губернских городов России. В духовном и культурном отношении, в отношении сплоченности общества сибирские города счастливо отличались от провинциальных городов Европейской России: многочисленные научные, просветительные и благотворительные общества, музеи, библиотеки, общества содействия просвещению, учебные заведения, театры и т. д., созданные на частные средства. Сибирь одна из первых начала в 60-х г. открывать женские гимназии, а затем реальные училища. Томский университет и технологический институт открыты при наличности больших частных пожертвований. На иркутский и владивостокский проектируемые университеты собраны были миллионы. На иркутский технологический институт имеется капитал Пономарева. Сибирь покрыта сетью отделов Географического Общества. Театр всегда процветал в больших городах Сибири и славился своими труппами. Городское общество в Сибири отличается своей демократичностью и все классы живут сплоченно. Сибирское население отличается своей терпимостью по отношению к чужим религиям и национальностям.

Раскол и сектантство. В Сибири до последнего времени ссылались и бежали гонимые за веру. Еще в конце 90-х гг. в Якутскую область были сосланы с Кавказа духоборы. Гонимые за веру гостеприимно принимались сибирским населением. Раскольники-поповцы и беспоповцы и некоторые сектанты обособлялись в особые группы и селились отдельно. В Сибири мы встречаем многолюдные селения, сплошь заселенные раскольниками, —  Вичура, Тарбогатай и др., где тип великоросса сохранился во всей неприкосновенности, где обычаи таковы, какие мы можем встретить только на севере у раскольников-поморов. Сектанты и раскольники—штундисты на Амуре, духоборы в Якутской области и др. (см. сектантство) — много способствовали моральному и умственному подъему населения и развитию производительных сил края, в частности насаждению огородничества и садоводства там, где они до того считались по климатическим условиям невозможными. Скопцы в Якутской области ввели не только огородничество, но и посевы хлеба.

Громадным бедствием в течение целых веков являлась уголовная ссылка. На бумаге, по закону, намечалось, что ссыльные поселенцы получат земельные наделы и будут содействовать развитию в Сибири сельского хозяйства. В действительности, по отсутствию средств для заведения хозяйства и отвычке от труда после долговременного заключения в острогах, поселенцы наделов не брали; лишь немногие и временно шли в батраки, попадая при этом в жестокую кабалу к местному крепкому крестьянству. Большей же частью ссыльные и поселенцы пускались бродить по Сибири, держа под вечной угрозой грабежа и поджогов весь край и в особенности деревни и заимки. По официальным отчетам число водворенных на жительство поселенцев определялось для отдельных губерний (например, Иркутской, Томской в конце 80-х гг.) в 40—50 тысяч, а по проверке на месте оказывалось в действительности не более трети или даже пятой части, остальные же все находились в бегах; в иных округах из 5—7 тыс. поселенцев налицо оставалось лишь 200—300 чел. И, тем не менее, несмотря на настойчивые ходатайства местного населения, Сибирь до самого конца XIX в. не могла избавиться от этого жесточайшего бича, и только по закону 10 июня 1900 г. постановлено было «снять с Сибири тяжелое бремя местности, в течение веков пополняемой людьми порочными», и с 1901 г. была отменена ссылка в Сибирь на житье и поселение за порочащие преступления (ср. ссылка).

Зато в высшей степени благотворную роль сыграла в развитии Сибири политическая ссылка. «Государственные преступники — говорит С. В. Максимов в своей книге «Сибирь и каторга» — принесли краю несомненную и громадную пользу, подняв уровень образования значительно выше того, какой имеется в России». Еще в XVII в. ссыльные военнопленные немцы, шведы, поляки, литовцы явились наиболее культурным элементом среди сибирского населения; но их влияние, в силу тогдашних условий, было незначительно. Совершенно бесследно прошло влияние сановников и их близких, сосланных во время смены правления временщиков после Петра II. Также ничтожно было влияние государственных преступников, сосланных в Сибирь при Екатерине II, Павле и Александре I. Пугачевцы, участники военных и крестьянских бунтов, сосланные в Сибирь, способствовали углублению оппозиционного духа среди широких масс сибирского населения. Идея царизма никогда не была сильна среди сибиряков. Глубокие следы среди сибирского общества и населения политическая ссылка оставляет с момента прибытия декабристов и польских повстанцев 1830 г. Декабристы, поляки, петрашевцы и ссыльные последующих формаций явились истинно культурной силой Сибири во всех отношениях, не исключая хозяйства. Появление декабристов в Сибири послужило притоком живительной умственной силы и прежде всего, сказалось на Забайкалье, а по мере расселения их — и в других местах Сибири. Сибирские города и села полны благодарными воспоминаниями о декабристах. Имена Бестужевых, Муравьевых, Трубецких, Анненкова, Волконских, Бесчастного, Горбачевского, Торсона, Завалишина и мн. др. тепло вспоминаются и поныне. Целое поколение кяхтинских, иркутских, читинских и др. купцов считало себя учениками декабристов. Многие из декабристов и поляков 1830 г. занимались педагогической деятельностью, другие улучшили огородничество, введя в посадку такие овощи, которых не знала Сибирь, улучшили посевы хлеба, особенно конопли, ввели новые способы культуры растений, неизвестных в Сибири. «Сидейка» — двухколесный экипаж, удобный для горных местностей и распространенный в Забайкалье и части Иркутской губернии среди русских и инородцев, изобретен братьями Бестужевыми в Селенгинске. Обработка конопли в окрестностях Иркутска началась с Бесчастного. Маслобойные заводы в Восточной Сибири были введены декабристами и поляками. Ремесленники-часовщики были обучены декабристами и поляками; они улучшили и ирригацию за Байкалом.

Влияние петрашевцев было менее значительно и связывалось с отдельными личностями, как сам Петрашевский, Львов, Спешнев и Дуров. Благодаря их влиянию в Омске и Иркутске образовались кружки среди горожан и купцов. Спешнев и Львов придали «Губернским Ведомостям» характер общей газеты; они и Петрашевский оказали большое влияние на дела и направление деятельности Сибирского отдела Географического Общества. Влияние петрашевцев на сибирское общество, на развитие самосознания было также значительно. Г. Н. Потанин указывает, что петрашевец Дуров способствовал выработке общественных идеалов его самого и его сверстников-офицеров. Дуров был душой омского кружка Капустиной (сестра химика Менделеева), сыгравшего большую роль в развитии омского общества. В 1857 г. в Томск прибыл «апостол всемирного разрушения», вице-президент Саксонской республики М. А. Бакунин, сосланный в Сибирь. И в Томске, и затем в Иркутске, куда он был переведен Муравьевым-Амурским, Бакунин оставил глубокий след. Массовый прилив ссыльных поляков в Сибирь после мятежа 1863 г. принес Сибири большую пользу, особенно в хозяйственном отношении. Занявшись торговлей и промыслом, они способствовали развитию и улучшению ремесел, торговли, огородничества. Но между ссыльными поляками немало было людей высокообразованных, оказавших благотворное влияние на духовное развитие сибирского общества; они способствовали оживлению научной деятельности, и Восточно-Сибирский отдел Географического общества гордится учеными трудами: зоолога Дыбовского, Чекановского, геолога Черского, археолога Витковского, чьи имена тесно связаны с исследованиями Байкала, Прибайкалья, севера Сибири и других мест. В противоположность массовой польской ссылке, из Европейской России продолжали ссылаться пока еще единичные лица. Чернышевский, поэт Михайлов, профессор Щапов и др., «Молодая Россия» и каракозовцы, среди которых был и Худяков (см.), дают относительно значительные группы ссыльных. В 1871 г. ссылаются «нечаевцы», а за ними начинается массовая ссылка «народников», «бунтарей», «землевольцев», «чернопередельцев», «народовольцев», «социал-демократов», «народоправцев», «пролетариатцев», «бунда», социал-революционеров и др. Среди этих революционеров были лица с именами, известными всей России, другие сделались впоследствии известными своими литературными и учеными работами. Влияние этих отдельных выдающихся лиц не могло пройти бесследно для сибирского общества. Но, несомненно, важнее было влияние на сибирское население всей массы политических ссыльных, расселенных по всей территории Сибири и заброшенных в самые отдаленные уголки  ее, куда не вступала нога интеллигента. Сибирь всегда была бедна местной интеллигенцией и людьми со специальными знаниями, о чем скорбели сибирские патриоты. Политические ссыльные пополнили этот пробел. Они работали на всевозможных поприщах труда и промышленности, часто являясь незаменимыми работниками, были учителями, принимали участие, — конечно, не официально — в общественных организациях, из которых многие возникли по их инициативе. Большинство сибирских музеев были учреждены ссыльными: нерчинский и читинский созданы нечаевцем А. К. Кузнецовым, троицко-савская библиотека и кяхтинский музей Чарушиными, Поповым городскими учителями; знаменитый минусинский музей, учрежденный Мартьяновым, много обязан Д. А. Клеменцу; в иркутском музее, консерваторы, за исключением одного, были из ссыльных. В области научных исследований Сибири можно без преувеличения сказать, что ссыльные сделали большое дело; имя Клеменца связано с Минусинским краем и Монголией, Кроля и Кузнецова с Забайкальем, Якутская область в конце 90-х гг. была исследована так называемой Сибиряковской экспедицией, которая почти сплошь состояла из ссыльных; в их  числе были Клеменц, ее организатор, Иохельсон, Богораз, Пекарский, Геккер, Майнов, Виташевский и др. Экспедицией (Джессуповской), организованной Нью-Йоркским музеем для исследования инородцев севера Америки и Сибири, руководили Богораз (Тан) и Иохельсон; в экспедиции капитана Колчака, снаряженной Академией наук для поисков барона Толля, участвовали Бруснев и Ционглинский. В научных трудах о Сибири добрая половина работ принадлежит ссыльным, которые, кроме статей в научных и специальных журналах, дали ценные монографии — «Якуты» Серошевского, «Русско-Якутский словарь» Пекарского, работы Клеменца, Майнова, Чудновского, Швецова и др. Ссыльные работали не только в области чисто научных исследований: ими сделаны большие научные и практические работы в утилитарных целях. Исследование землепользования в Восточной Сибири в 80-х гг. статистиками Астыревым и Личковым, а затем Забайкалья в 90-х гг. Куломзиным было произведено экспедициями с участием многих ссыльных; Алданский тракт был исследован Стефановичем. Великий Сибирский тракт был изучен и отремонтирован при большом участии ссыльных, которые были руководителями работ. При изысканиях и потом при проведении Великой Сибирской железной дороги ссыльные, которые были и начальниками участков, и десятниками, сидели в канцеляриях и в контроле, оказали неоценимые услуги делу. Сибирская печать особенно много обязана ссыльным, которые являлись главными работниками в «Сибири», «Сибирской Газете», «Восточном Обозрении» и др. Заброшенные в «гиблые места», они корреспондировали оттуда и держали в страхе администрацию, злоупотребления которой разоблачали, и освещали жизнь отдаленных уголков. Значительность сибирской печати, стойкость ее направления, литературность, выгодно выделявшие сибирские газеты среди провинциальной прессы — всем этим сибирская пресса много обязана ссыльным. Являясь крупной культурной силой, углубляя политическое самосознание общества, принимая деятельное участие в общественной жизни, политические ссыльные, принадлежащие к различным революционным партиям, не выдвигали в Сибири своих партийных различий, а работали дружно для насаждения культурности и общественности. Партийные группировки начались только с революции 1905 г. и проявились во время выборов в Государственные Думы. Во все четыре Государственные Думы Сибирь дала оппозиционных депутатов — кадетов, социал-революционеров и социал-демократов. При выборах в 1917 г. в реформированные городские думы и Учредительное Собрание прошли главным образом с-р. и с-д. Политические ссыльные во время обеих революций выступили активнее местного населения, почему и выдвинулись на первые места. Культурно-просветительное и общественное значение ссылки после 1905 г. начало падать главным образом вследствие иного состава ссыльных, стоявшего значительно ниже и по своему образованию и в моральном отношении сравнительно с составом ссыльных до 1905 г. Оказав большое влияние в культурном и общественном отношении на сибирское население, политические ссыльные не создали однако в Сибири солидных партийных организаций. Наиболее крупными являлись организации социал-демократов там, где были рабочие, например, на железных дорогах, рудниках и копях. В городах и отчасти в провинции до последней революции имела распространение конституционно-демократическая партия; правых партий в Сибири нет, а октябристы никогда не пользовались успехом. В общем, партийная политическая группировка в Сибири, сравнительно с таковой в Европейской России, была развита слабо. Это явление объясняется не политическим индифферентизмом сибиряка, а его индивидуализмом, склонностью к областничеству и сибирским патриотизмом, благодаря которому сибиряк всегда ставит интересы окраины на первом месте и относятся с некоторым недоверием к пришлому элементу.

Сибирское областничество. В сибирском областничестве, когда началась и развивалась революция 1917 г., потонули все политические партии, и даже большевики должны были считаться с этим течением политической мысли в Сибири. Сибирское областничество, настаивая на самом широком культурном и политическом самоопределении, никогда не предполагало порывать связь с Европейской Россией и не стояло на платформе «самостийности» (самостоятельности). Представители украинофильства Драгоманов и  особенно Грушевский в этом отношении резко отличаются от теоретиков сибирского областничества Потанина, Ядринцева и Щапова. Сибиряки не мыслили себя вне России. Щапов в основу своей теории областной земской союзности полагал принцип хозяйственно-географического обособления на основе «быть в любви, в совете и единении». Потанин безусловно примыкает к Щапову, но придает большое значение географическим и хозяйственным условиям в образовании областных единиц, потому что природа сама величайший сепаратист, борьба с которым бесполезна. Ядринцев, вполне разделяя мнение, что область должна иметь обособленные хозяйственные и экономические интересы и отличаться культурно-бытовыми особенностями, доходящими в отдельных случаях до племенных и национальных особенностей, предполагал, что Сибири предназначена провиденциальная роль быть посредником сближения культур Запада и Востока, нового мира Европы с древним миром Азии (Козьмин, «Сиб. Зап.»). Для такой роли, благодаря всей политике центра, Сибирь является неподготовленной, культурно отсталой. И Потанин, и Ядринцев, стоя на платформе общерусской федерации, так ярко и научно развитой Щаповым, возвышая идею национальности до мирового значения, как эту идею трактовал Маццини, доказывали, что федерация несет за собой не распад России, а тесное единение всех областей и народов, но не путем насилия, а путем духовного единения,   сознания общности интересов. Их  теоретические рассуждения основывались на исторических данных и характере всех условий. Они формулировали то, к чему инстинктивно стремился и стремится сибиряк, духовно связанный с Россией. Сибирское областничество, с его глубоким самоопределением и тесным единением всех областей, племен и народов, слагалось исторически и вытекало из совокупности всех —  географических, экономических, бытовых и исторических условий жизни Сибири. Особенности Сибири во многих отношениях отличны от таковых Европейской России. Но эти особенности и в самой Сибири, благодаря ее этнографическим, географическим, климатическим, историческим и иным условиям, более разнообразны, чем в Европейской России. Приамурский край, Восточная Сибирь, Западная Сибирь, Степной край, — резко различаются между собой по характеру и условиям. Почти каждая губерния Сибири имеет полярный круг, пояса лесов, степей, чернозема, долины и горы. Сибирь заселена инородцами, стоящими на различных ступенях культурного развития — от бродячих инородцев до оседлых с развитыми формами хозяйственной жизни, с собственным самоуправлением и кодифицированным правом. Разнообразие языка, религий, бытовых условий, характера хозяйственной жизни и пр. вполне соответствует «разноликим народам» Сибири. Разнообразие экономического развития и быта требует от правительства близкого знакомства со всем этим многообразием жизни и вместе с тем необходимо достаточно скорое удовлетворение интересов окраины. Отдаленный центр не может ответить этим требованиям и всегда проявлял изумительное незнание жизни Сибири, прилагая к ней масштабы Великороссии. Старое самодержавно-царское правительство игнорировало интересы Сибири и смотрело на нее исключительно с точки зрения господствующего сословия в Европейской России или как на свою вотчину. Оно не доверяло сибирякам и всемерно задерживало гражданское развитие страны, лишая окраину почти всех тех реформ, какими уже пользовалась Европейская Россия. Хозяйственная жизнь Сибири рассматривалась исключительно под углом интересов промышленных центров России, а Сибирь стремились удержать на положении «сырьевой страны», которую заставили при этом нести еще особую государственную повинность, сделав ее свалочным местом уголовных отбросов. С Сибири брали все и почти ничего не давали. Игнорирование и даже полное отрицание ее собственных интересов выражает типичное отношение отсталой метрополии к колонии. Между тем в Сибири среди населения — 80% русских, вполне сохранивших тип великоросса и сознающих свое духовное единство с Россией и свою экономическую связь с ней. Сибирь, отделенная от европейского культурного мира льдами Северного океана и народами Азии, может воспринять европейскую культуру  только через Европейскую Россию. Для ее сырья — хлеба, леса, мехов, продуктов скотоводства, рыбы, богатств, скрытых в недрах земли и гор, — главный сбыт на Запад. И духовные, и культурные, и хозяйственные интересы заставляют Сибирь тяготеть к  Западу, а не к Востоку. Это создает тесную связь Сибири с Европейской Россией, несмотря на то, что правительство постоянно тормозило развитие окраины. Но, очевидно, своевременно и правильно разрешать вопросы окраины возможно только на местах, об этом говорил еще в XVII в. автор «Краткой сибирской летописи», призывая любить Сибирь и стремиться к тому, «чтобы наше сибирство пребывало во веки». Сибирские бунты были протестом против жестокого, противного интересам Сибири управления. В многочисленных челобитных не раз указывалось, что местные люди лучше будут управлять Сибирью, чем наезжие воеводы. Все слои сибирского населения «испокон веков» были проникнуты сибирским патриотизмом и относились с недоброжелательством и ненавистью к «навозным» правителям. Отсутствие в Сибири местной интеллигенции послужило причиной того, что сибирский патриотизм до конца XIX в. не мог вылиться в определенную политическую программу. Потанин считает, что первыми сформировавшимися сибирскими патриотами, в трудах которых он находит указание на областничество, были историк Сибири П. А. Словцов, автор «Конька-Горбунка» Ершов, инженер Г. И. Спаский и ученики Словцова — Калашников, Абрамов, братья Щукины и др. Но и у них не было областнической программы и ясного плана федеративного устройства России. Формулировке идеи федерации помогли, как было уже отмечено, в особенности петрашевцы, что отмечают Потанин и Ядринцев, придавая большое значение в этом отношении омскому кружку Капустиной, руководимому петрашевцем Дуровым. Основоположниками сибирского областничества были Потанин и Ядринцев. Выработка программы самоопределения Сибири началась в 60-м г. в Петербурге, в «Сибирском кружке», организованном Потаниным и Ядринцевым из сибиряков студентов и офицеров (С. С. Шашкова, Н. И. Наумова, Н. А. Худякова, братьев Черемшанских, Усова, Шешунова, Сидорова и др.). На сибирскую молодежь сильное влияние имели лекции сибиряка Щапова об областном начале в русской истории и Н. И. Костомарова. Кружок решил бороться с уголовной ссылкой в Сибири, с экономическим игом Москвы над Сибирью и с отливом учащейся молодежи из Сибири. Основание в Сибири университета, создание независимой прессы также входило в программу деятельности кружка. С 1862 г. деятельность членов кружка была перенесена в Сибирь, где они читали лекции, образовывали кружки, вели пропаганду областнических идей. В иркутском кружке купца А. Белоголового дебатировался вопрос о соединенных штатах в Сибири. В Иркутске же была сделана попытка образовать «Общество независимости Сибири». В статьях неофициального отдела «Томских Губернских Ведомостей», которым руководил Потанин, также проводились идеи областничества. Но, в общем деятельность молодых сибиряков имела культурный характер, в ней не было сепаратистских стремлений. Тем не менее, центральная власть, совершенно не разбираясь в общественных настроениях Сибири, не различая сепаратизма и областничества, всемерно боролась со всяким стремлением Сибири к самодеятельности и самоуправлению, как с проявлениями сепаратизма. В 1865 г. у кадета омского кадетского корпуса Усова был найден писанный проект прокламации с призывом Сибири к восстанию. У брата кадета, офицера Ф. Н. Усова, был произведен обыск и была найдена обширная переписка с Ядринцевым, Потаниным и др. Жандармский полковник Рыкачев решил создать дело; пошли аресты во многих городах Сибири, Петербурге, Оренбурге и др. Арестованные Ядринцев, Потанин, Щапов, Шашков, Щукин, Е. Колосов, Шайтанов, Усовы, Злотин, Нестеров и мн. др. были привезены в Омск. В Иркутске у Щукина был найден второй проект прокламации к «патриотам Сибири», по содержанию близкий к захваченному у Усова в Омске. Обе прокламации указывали, что Сибирь является наиболее угнетенной частью государства, говорилось о независимости Сибири, которой можно добиться только в тесном союзе с русским народом, и указывалось на возможность образования из Сибири государства по образцу Соединенных Штатов Америки. Омскую прокламацию предполагали издать от проектируемого «Общества независимости Сибири». Ни Ядринцев, ни Потанин никакого отношения к прокламациям не имели. Иркутская прокламация была написана купцом С. Поповым. Создалось «дело о злоумышленниках, имевших целью отделить Сибирь от России и основать в ней республику по образцу Северо-Американских Соединенных Штатов». Но потом это дело было озаглавлено иначе: «дело о злонамеренных действиях некоторых молодых людей, стремившихся к ниспровержению существующего в Сибири порядка управления и к отделению ее от империи». Дело слушалось в Москве в отделении Сената. Был вынесен заочный приговор (привлеченные сидели более трех лет в тюрьме в Омске) с каторжными работами, но потом смягченный для Потанина 5 годами крепостных работ в Свеаборге, а для остальных – ссылкой  на поселение в Вологодскую и Архангельскую губернии; оправдано было двое. После этого нашумевшего дела о сибирских сепаратистах, идея областничества в Сибири не умирает. Напротив, для нее являются новые данные: Сибирь оказалась обойденной почти всеми реформами 60-х гг. Целый ряд городов Сибири в лице городских дум выносит постановления о распространении на Сибирь земских учреждений, судебных уставов и т. д. Возбуждается вопрос о скорейшем открытии сибирского университета. С 1873 г. вопрос об областничестве и отношениях между метрополией и колонией ставится определенно Потаниным и Ядринцевым на страницах «Волжско-Камской газеты» в Казани. 26 октября 1881 г. Сибирь отпраздновала трехсотлетие присоединения к России с большим подъемом, а в начале 1882 г. вышел в свет капитальный труд Ядринцева «Сибирь как колония». Все это усиливает пропаганду областнических идей. На ежегодных банкетах, «Сибирского праздника», устраиваемых 26 октября, программа областничества обсуждается относительно открыто. Проводником областничества с 1882 г. является и газета «Восточное Обозрение». В 90-х г. сибирское общество ведет борьбу за уравнение Сибири в правах с Россией, в защиту порто-франко на Амуре и в устьях сибирских рек, за отмену уголовной ссылки. Борьба ведется в печати, на съездах, в городских думах и др. В 1902 г. в заседаниях комитетов о сельскохозяйственной промышленности, при обсуждении вопроса о введении в Сибири земских учреждений, впервые легально поднимается вопрос об областном земстве (областном съезде). В 1905 г. иркутская городская дума, собрание пяти томских обществ и др. издают проекты земского положения в Сибири, построенного на демократических началах и возглавляемого всесибирской областной думой с некоторыми законодательными функциями. Но земства Сибири не дали, и бюрократическое правительство не раз заявляло в Государственной Думе, что земство в Сибири несвоевременно. Борьба за земство, за новые суды велась и на страницах сибирской печати и в Государственной Думе; выносились постановления по этому поводу городскими думами, биржевыми комитетами на местах. Сибирская печать и во время реакции после 1906 г. пыталась ставить и обсуждать областнические вопросы, причем некоторые органы указывали, что Сибирь должна представлять не одну область, а две и более, во главе которых должны быть областные думы, объединенные всесибирским парламентом. Пред 1917 г. политические партии, которые уже не могли не считаться с областническим движением в Сибири, стремились определить свое отношение к нему. Социал-революционеры и национал-социалисты полностью признали его и в самом углубленном направлении, т. е. признали федеративное устройство. Конституционалисты-демократы, которые стояли на платформе автономии, нашли необходимым после мартовской революции пересмотреть свое отношение к сибирскому областничеству, и многие сибирские отделы партии народной свободы, особенно на востоке, высказались за федерацию. Идея сибирского областничества явилась не результатом кабинетных измышлений, а вытекла из жизненных условий Сибири, сложилась исторически и с первых же дней мартовской революции начала выливаться в программы на местах, захватив широкие круги населения. Программы эти в деталях разнообразны, особенно в вопросе — иметь Сибирь один или несколько парламентов, — но в сущности все они сходятся в признании единства Российской республики, ее федеративного устройства на принципе территориальности и с защитой интересов национальных меньшинств. Оставляя суверенные права за областным парламентом — одним или несколькими, — сибиряки-областники разрешение вопросов — права войны и мира, договоры с иностранными государствами, верховное распоряжение военными и морскими силами, установление общегосударственных налогов, денежное обращение, законы страхования, вес и меры, вексельное законодательство, законы натурализации, иммиграции и эмиграции, железные дороги – считают необходимым предоставить ведению всероссийского парламента. Окончательную выработку сибирского законодательства и норм, регулирующих отношения, между Сибирью и Россией проектировалось произвести на всесибирском съезде, а затем во всесибирском Учредительном Собрании в тесном контакте с Всероссийским Учредительным Собранием.

Литература о Сибири, ее история до 80 гг. подробно указана в известной «Сибирской Библиографии» Межова. После Межова делались попытки продолжить этот труд, например, «Библиография Якутской Области», изд. Восточносибирского Отдела Географического Общества. Исторические данные о Сибири, кроме летописей («Сибирская», «Новая летопись» и др.), находятся в изданиях Географического Общества и его Сибирских Отделов, а также в «Трудах Томского общества изучения Сибири», 1914—1916 гг. В них же печатались и научные труды политических ссыльных. Сибирские газеты и журналы («Сибирь», «Восточное Обозрение», «Сибирский сборник», «Сибирская газета», «Сибирская жизнь», «Сибирские вопросы», «Сибирские записки» и др.) содержат массу ценных статей, воспоминаний, писем и др., относящихся к истории общественного развития Сибири. В «Сибирской Жизни» печатались, начиная с 1912 г., представляющие большое историческое значение «Воспоминания» Г. Н. Потанина, охватывающие период более чем за 50 лет. В «Восточном Обозрении» и «Сибирском сборнике», конца 90-х гг. и первого пятилетия нового стиля помещены статьи К. Козьминой «Из Архива сибирского патриота» (Н. М. Ядринцев). В «Сибирских записках» за 1916—17 гг. помещены письма Ядринцева» Сибирское областничество нельзя изучить, не ознакомившись со статьями Потанина, Ядринцева, Шашкова, Щапова, В. М. Крутовского, Н. Н. Козьмина, Евг. Колосова и др., напечатанных в газетах и «Сибирских Записках», выходящих в Красноярске с 1916 г. О влиянии политических ссыльных и сибирском обществе много интересных данных имеется в воспоминаниях декабристов. Позднейший период ссылки освещен в статьях и воспоминаниях, напечатанных в «Былом», «Минувш. год.», «Голос минувшего», сибирских изданиях и др., а также в известной книге Дж. Кенана — «Сибирь и ссылка». Газеты и журналы, особенно сибирские, относящиеся к 1916—17 гг. представляют ценный материал для изучения областничества. Из отдельных трудов о Сибири, имеющих отношение к ее истории, общественности, ссылке и областничеству, мы должны отметить следующие: Труды Миллера и Фишера; П. Словцов, «Историческое обозрение Сибири» (кн. 1 и 2 — 1838 г. и 1844 гг., и «изд. И. М. Сибирякева, 1886 г.); В. К. Андриевич, «История Сибири» (5 вып. 1889 г.); Н. Н. Фирсов, «Чтения по истории Сибири» (вып. I, 1915 г.); Н. Щеглов, «Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири» (1834 г.); П. И. Пежемский и В. А. Кротов,  «Иркутская летопись», изд. Восточносибирского Отделения Географического Общества (1911 г.); Д. Г. Анучин, «Договоры России с Востоком» (офиц. изд.); Н. Бантыш-Каменский и Юзефович, «Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 г.»; «Краткий очерк наших торговых сношений с Китаем через Кяхту» (изд. кяхтинского купечества, 1896 г.); Г. И. Потанин, «Материалы для истории Сибири»; В. Семевский, «Крестьяне в царствование Екатерины II»; его же, «Рабочие на сибирских золотых приисках» (2 т.); В. Н. Вагин, «Исторические сведения о деятельности гр. М. М. Сперанского в Сибири» (1872); Н. М. Ядринцев, «Сибирь, как колония» (1882); С. В. Максимов, «Сибирь и каторга» (3 ч., 1871); Н. Барсуков, «гр. Н. Н. Муравьев-Амурский»; Романов, Н. С. «Муравьев и Амур» (Иркутск, 1912); В. П. Сукачев, «Иркутск»; его же, «Первое столетие Иркутска»; «Г. Томск» (1912); Н. Серебренников, «Покорение Иркутской губернии» (И.  1913); его же «Первоначальное заселение Иркутской губернии» (И., 1913); Н. М. Головачев, «Иркутское лихолетие» (Летопись о Крылове и ее разбор, М. 1906); его же, «Очерк заселения Сибири в XVI и ХVII ст.» (Спб., 1906); его же, «Экономическая география Сибири» (М. 1916); А. В. Адрианов, «Томская старина» (Т. 1912); К. Дубровский, «Рожденные в стране изгнания» (Спб. 1916); «Памяти Д. А. Клеменца» — Сборник изд. Восточного Сибирского Отделения Географического Общества (И. 1917); В. М. Зензинов, «Очерки торговли на севере Якутской Области» (М. 1916); его же, «Русское устье Якутской области» (М. 1913); «Сибирь и ее нужды», Сборник под редакцией И. С. Мельникова; И. И. Попов, «Самоуправление и Земские учреждения» (М. 1905); его же, «Положение о земских учреждениях в Сибири» (Издание Иркутской Городской Думы 1905); «Основные положения о земстве пяти томских обществ; И. И. Майков, «Русские крестьяне и оседлые инородцы Якутской обл.» изд. Геогр. Общ. Санкт-Петербурга, 1912; Статистические исследования Иркутской и Енисейской губернии под руководством Астырева и Личкова в конце 80-х гг.; «Труды» экспедиции Куломзина в Забайкальской обл. в 1896 г.; «Сибирское переселение», изд. переселенческого общества.

И. Попов.