Социализация и национализация

Социализация и национализация. (Обоснование и проекты осуществления на Западе). Значение терминов. Значение обоих терминов в науке не вполне установлено, и поэтому анализу понятий необходимо предпослать несколько терминологических указаний. Оба термина употребляются в различных смыслах и иногда один вместо другого. В настоящей статье речь идет о национализации, в смысле огосударствления средств и орудий производства и нет речи о национализации, как об обеспечении национального господства в народном хозяйстве. Что же касается социализации, то этот термин сравнительно недавнего происхождения. В европейской литературе он получил широкое распространение только со времени ноябрьской революции 1918 года в Германии, когда в Vorwärts’е появилась статья на эту тему с проектом закона о социализации профессора Р. Вильбрандта. До этого времени термин этот встречается почти исключительно в русской литературе в связи с программным требованием социализации земли, выдвинутым партией социалистов-революционеров в 1905 году; в европейской же литературе он попадается изредка и спорадически (у Бебеля в «Женщине и Социализме», 1879 г., у Бернштейна в «Предпосылках социализма», 1896 г., у Вандервельде в «Развитии социализма», 1902 г. и проч.). Даже К. Каутский, посвятивший в 1902 году особую брошюру вопросам осуществления социализма, предпочитает говорить не о социализации (Sozialisierung), а об обобществлении (Vergesellschaftung). Характерно для эволюции идеи социализации, что термин этот чаще встречается в английской литературе и именно у фабианцев, выдвинувших идею постепенного внедрения социалистических начал. Так, в брошюре фабианского общества, вышедшей в восьмидесятых годах, на вопрос: «Что такое социализм?», дается ответ: «Социалисты стремятся постепенно «социализовать» (have socialized) земли и машины». Бернар Шоу пишет в предисловии к первому изданию фабианских опытов в декабре 1889 года о «социализованном состоянии будущего». В предисловии ко второму изданию 1908 года Шоу говорит о «социализации всех средств производства, распределения и обмена». Новейшая немецкая литература (Вейль, Аммон, Авг. Мюллер), ссылаясь на французское происхождение термина, различает социализацию в двух смыслах: пассивном и активном, в зависимости от того, производится ли социализация от слова social (общественный) или же от слова socialisme (социализм). В первом случае имеется в виду стихийный процесс обобществления производства в капиталистическом обществе, связанный с ростом разделения труда и объединением массы рабочих в крупных предприятиях под единым руководством общего хозяина. Во втором случае разумеется активное вмешательство государства и других организованных сил в целях сознательной перестройки общества и замены капиталистических отношений социалистическими. В этом втором смысле наиболее яркое определение дает Авг. Мюллер: «Социализация относится к социализму, как средство, как путь к цели».

Приведенная попытка противопоставить активному проведению социализации стихийный процесс обобществления хозяйственной жизни ценна постольку, поскольку она вскрывает действительно присущий социализации двусторонний характер. В сознании чуть не всех без исключения сторонников социализация мыслится, как активная, инициативная политика, опирающаяся, однако, на объективный процесс хозяйственного развития, изо дня в день подготовляющий условия осуществления социализма. Самые крайние сторонники идеи механического «врастания» социализма в капиталистические отношения не отрицают необходимости определенной волевой деятельности заинтересованных элементов в целях ускорения и нормального развития процесса. С другой стороны, самые горячие проповедники немедленных революционно-социалистических выступлений ищут оправдания своей тактики в указании на «созревшие» объективные условия. Вообще же различные течения в вопросе о социализации берут свое начало от разного понимания взаимоотношения между «объективными» и «субъективными» факторами социализации. Реформистское крыло социализма сильно преувеличивает значение объективного состояния производственных отношений; революционное, наоборот, готово придавать решающее значение политической зрелости борца за социализм — пролетариата.

Происхождение понятий. Многие авторы склонны отождествлять социализацию с огосударствлением. Так, например, L. Роhlе прямо приравнивает оба понятия друг другу. Хотя это отождествление совершенно неправильно, все же необходимо признать, что между обоими понятиями много общего.

Исторически национализация и социализация возникли из одного корня. В обоих случаях мы имеем противопоставление форм общественного хозяйства индивидуалистическому, частному хозяйству. Это противопоставление почти так же старо, как индивидуальное, частное хозяйство и знакомо даже докапиталистическому хозяйству (аграрно-коммунистические движения, пролетарские требования государственного распределения и проч. в Греции, Риме, Иудее). Оно особенно развилось в эпоху товарно-капиталистических отношений, когда обострились противоречия, присущие частнокапиталистическому строю. Как социализация, так и национализация росли вместе с социализмом, и в этом смысле оба понятия гораздо старше обозначающих их терминов.

Два обстоятельства особенно благоприятствовали выработке и распространению идей социализации и национализации: неравенство распределения (см. Социальное распределение) и анархия производства, впоследствии сочетавшаяся с капиталистической монополией.

Неравенство распределения всегда задевало сознание людей больнее, чем организация производства. Первые коммунистические движения древних и средних веков возникали, главным образом, на почве обострения социального неравенства и вдохновлялись стремлением к перераспределению богатств. На протяжении нового времени не было ни одной социалистической или коммунистической теории, которая не отводила бы того или иного места проблеме имущественного равенства. Даже марксизм, который исходит из нераздельности отношений производства и распределения и подчиняет проблему распределения задачам организации производства, мотивирует неизбежность социализма противоречием между имущественными отношениями и отношениями производства.

Однако, и опыт предыдущих движений и теоретическое сознание подсказывают, что коренное изменение отношений распределения невозможно без радикального изменения организации производства, служащей для них основанием. Совершенно ясно, что простое перераспределение имуществ не может устранить неравенства, если одновременно сохранится возможность эксплуатации чужого труда и возможность нового накопления. Для рабочего важна не только доля получаемого национального дохода и сумма его, но и те усилия, которые приходится ему затрачивать для снискания этой доли и этого дохода. Капитализм на известной стадии своего развития превратился в тормоз для повышения производительных сил; это убеждение является кардинальным пунктом всей современной теории социализации. Капитализм оспаривается не только потому, что он связан с несправедливым распределением, но еще более потому, что он мешает дальнейшему развитию производства. Выступая против социализации, Вальтер Ратенау указывал в комиссии по социализации, что капитализм является наиболее дешевым способом производства, который когда-либо существовал и будет существовать. Однако, тот же Вальтер Ратенау вынужден был признать в той же комиссии, что капитализм далеко не использует всех производственных возможностей и растрачивает массы труда без всякого расчета. Так, например, в Германии потребляется вдвое больше угля, чем необходимо по состоянию техники. Объясняется это тем, что предприниматели, потребляющие для промышленных целей уголь, руководствуются не интересами общества, как целого, а соображениями коммерческой выгоды и потому предпочитают оставлять в действии устарелые машины, требующие много больше угля и живого труда. Противоречие между общественным и частным интересом, констатированное Ратенау в топливном деле, является, однако, общим и основным фактом народного хозяйства в целом и ведет к гибели огромного количества производительных сил. В 1892 году немецкий статистик Лош подсчитал, что ежедневно у каждого работающего пропадает бесплодно для общества три рабочих часа. В капиталистическом обществе всегда налицо огромные кадры безработных, не могущих найти применение своей рабочей силы, и не меньшее количество всевозможных рентьеров, не желающих и имеющих возможность не принимать участия в общем процессе производства. С другой стороны, многие производства заняты не изготовлением общеполезных благ, а работают для удовлетворения разного рода прихотей и модных капризов. Сторонник социализации Отто Нейрат приводит в качестве примера отрицательного влияния капиталистической конкуренции на распределение производительных сил производство карманных ножей. В настоящее время насчитывают около 150 000 сортов карманных ножей, изготовление которых требует специализации многочисленных фабрик, тогда как по существу дела совершенно достаточно и 1000 сортов.

Анархия капиталистического производства получает особенно болезненное выражение в промышленных кризисах, периодичность которых нисколько не ослабела с организацией синдикатов и трестов. Далее, огромное количество производительных сил гибнет и расточается в беспрерывных войнах, которые являются неизбежным последствием современного хозяйственного строя и вытекающего отсюда империализма.

Мировая война и ее последствия придали проблемам неравного распределения и недопроизводства необычайную остроту. Под влиянием войны неравенство распределения усилилось. Во всех странах создался особый вид сверхприбыли, стоявший в резком несоответствии с военными лишениями масс, так называемые военные прибыли. Хотя в большинстве государств военные прибыли подвергнуты были усиленному обложению, налоговая тяжесть, как и «налог крови», падала, главным образом, на плечи трудящихся и пролетаризованных классов. Рост бумажноденежной инфляции, сопровождаемый резким обесценением валюты, отзывался, прежде всего, сокращением реальной заработной платы, не затрагивая доходов имущих классов. Усиление неравенства сопровождалось тяжелым расстройством всей хозяйственной жизни и небывалым уменьшением производства. Послевоенный кризис 1920-1921 годов был едва ли не самым жестоким и разрушительным за все время существования капиталистического общества. В особенно тяжелое положение попали побежденные страны, вынужденные платить чудовищные контрибуции и терпеть неслыханные издевательства. Вся территория средней и восточной Европы покрылась невиданной нищетой, тем более мрачной и тягостной, чем резче было ее несоответствие довоенному росту производительности и национального богатства. Параллельно росту нищеты и голодного отчаяния совершалось перемещение центра тяжести хозяйственной жизни из Европы в страны Нового Света и восточную Азию. Пред всем миром ив особенности пред Европой встал, как вопрос жизни и смерти, вопрос о восстановлении разрушенного хозяйства, хотя бы до пределов довоенного, ставшего казаться «нормальным», уровня. Но рабочая Европа сделала тот вывод из хозяйственного опыта военного и послевоенного периода, что никакое возрождение производства невозможно в рамках прежнего капиталистического порядка. Ибо этот порядок был прямой причиной безумной самоубийственной войны, носил в себе вечную угрозу новых военных столкновений и отбивал у масс всякую охоту интенсифицировать труд, создавая особенное настроение «послевоенного утомления» — нежелания работать на капитал. В социалистических кругах тверже прежнего складывалось убеждение, что в интересах увеличения производительности народного хозяйства и ликвидации кризиса необходима ускоренная замена капиталистических отношений социалистическими. «Мы слишком бедны, — писал о социализации Отто Бауэр («Der Weg zum Sozialismus», Wien, 1921), — чтобы делиться продуктом своего труда с капиталистами и землевладельцами. И без того плохо, что мы в форме военных возмещений должны будем платить дань иностранному капиталу; мы не можем оставаться еще данниками отечественного капитала. Из нашей хозяйственной нужды есть только один выход: к социализму».

Борьба рабочих против капитала приняла крайне острые формы. Число забастовок в 1919 году: в Германии — 4 932 с 4 673 835 участниками, тогда как до войны максимальное количество забастовщиков не превосходило 408 145 (в 1905 г.); во Франции — 2 253, с 651 702 участниками при довоенном максимуме 438 466 (в 1906 г.); в Англии — 1 413 с 2 581 000 участниками при довоенном максимуме 1 233 016 (в 1912 г.); в Бельгии — 366 с 158 253 против довоенного максимума в 60 570 забастовщиков (в 1912 г.). Самые требования приняли иной характер. Не довольствуясь сокращением рабочего дня и увеличением заработной платы, рабочие стали активно добиваться ограничения власти предпринимателя. Широко развернулось коммунистическое течение с проповедью диктатуры пролетариата по советскому принципу для немедленной «экспроприации экспроприаторов». Во многих местах вспыхнула гражданская война. Повсюду появился призрак социальной революции.

«Государственный («военный») социализм» и его связь с идеями национализации и социализации. Война содействовала распространению идеи социализации и в другом отношении. Она выявила полную неспособность капитализма удовлетворять жизненные интересы производства в минуту серьезного испытания. Еще до войны внутри капиталистического общества началось практическое отрицание главной движущей силы развития в капиталистическом производстве — конкуренции. Мировой кризис 1873-74 годов, явившийся началом пятнадцатилетнего застоя, открыл новый фазис в развитии капитализма — эпоху организованной борьбы с конкуренцией и частнокапиталистической монополии. Выражением этой тенденции явились тресты, картели, синдикаты. В то же время усилилось вмешательство государственной власти в область хозяйственной деятельности с целью регулирования ее и укрепления своей экономической мощи. Не ограничиваясь изданием законов и административных распоряжений, регулирующих частнохозяйственную работу, государственная власть все чаще приходила к непосредственному осуществлению хозяйственных функций силами чиновников, заводя собственные предприятия и выступая в качестве самостоятельного предпринимателя. Концентрация производства требовала таких огромных капиталов, мобилизовать которые часто было не под силу или невыгодно частным капиталистам. Военные соображения часто заставляли государственную власть строить предприятия собственными силами, а фискальные мотивы толкали на путь торговых и промышленных монополий. Еще до войны в руках государственной власти скопились большие группы разного рода предприятий, в особенности железных дорог, почт, телеграфов и других средств сообщения, военных заводов, лесных хозяйств и пр. Следующие данные характеризуют долю участия государственной власти в эксплуатации железных дорог до войны (1913 г.).

	Длина ж. д. сети	В том числе государственной
		Всего	В %%
Европа	346235	185778	53,5
Америка	570108	45158	7,9
Азия	108147	70870	65
Африка	44309	26503	58
Австралия	35418	32834	94
	1104217	361143	32,7

Таким образом, еще до войны ¹/₃ железнодорожной сети всего мира находилась в руках государства. Притом доля участия государства ниже всего в Америке и выше в Азии, Африке и особенно в Австралии, то есть, в новейших капиталистических странах. В отдельных европейских государствах казенная сеть также относительно велика: в Бельгии до 50%, в России до ²/₃, в Германии до 95%. Почти такая же картина в телефонном деле.

На 1 января 1914 года состояло телефонных установок.

	Государственных	Не государственных	Всего
В Европе	3485809	526900	4012709
Северной Америке	114465	10006483	10120148
Южной Америке	3529	162802	166331
Азии	271105	34980	306085
Африке	51927	13169	65096
Австралии и Океании	201443	15938	217381
	4128278	10760292	14888550

Около 40% всей телефонной сети принадлежало и эксплуатировалось государством, причем опять-таки наиболее огосударствлена телефонная сеть Азии, Африки и Австралии. Весьма значительно было участие государства в горном деле Германии. В 1913 году в германских государственных копях был занят 109 791 рабочий, и стоимость производства превысила 316 млн. марок; стоимость производств, перерабатывающих уголь, достигла 98,5 млн. марок. Государственные угольные копи давали 54,6 млн. марок прибыли или 11,8% на основной капитал. Государству принадлежали обширные лесные площади, имения, мельницы. В Норвегии и Швеции государству принадлежали водопады. В Швейцарии электрообразовательная энергия была признана государственной монополией, и новые водные установки разрешались только общинам, а не частным лицам. В 1916 году в Саксонии принят закон о введении государственной монополии на электричество с сосредоточением в руках государства производства и распределения сильного и среднего напряжения тока и с передачей розничного распределения тока общинам и общинным союзам. Государственное регулирование частной промышленности выражалось в применении протекционной политики в области внешней торговли, в налоговой, железнодорожной и вообще транспортной политике, в обслуживании многообразных нужд промышленности, в социальном законодательстве и т. п. В общем, эта система государственного хозяйствования и государственного регулирования нашла себе идеологическое обоснование в теории так называемого государственного социализма.

Параллельно государственным стремлениям в области хозяйства шла деятельность городских, земских и сельских самоуправлений. Обобществление отдельных отраслей местного хозяйства диктовалось, в общем, теми же соображениями, что и огосударствление. Главнейшими мотивами муниципализации были: борьба с монополией отдельных концессионеров, желание улучшить благоустройство, а главное — стремление к получению доходов от предприятий. Еще в 1907 году количество коммунальных предприятий в Великобритании исчислялось следующими цифрами:

	Коммунальные		Частные
	Всего	%%	Всего	%%
Газовые заводы	270	35,9	482	64,1
Электрические предприятия	2 9	61,5	1 6	38,5
Трамваи	195	66,6	137	33,4

В Германии рост количества электрических станций, принадлежавших муниципалитетам, виден из следующих данных: в 1901 году — 195, в 1907 году — 470, в 1911 году — 703. Хотя число частных станций было больше, доходя до 2 100, но в обладании муниципалитетов зато были крупнейшие станции. Велико было также участие многих городов в землевладении. Так, например, городу Фрейбургу принадлежало 77,7% всей городской земельной площади (не считая дорог, улиц, каналов, укрепленных районов), Штетину — 62,5%, Гейдельбергу — 61,1%, Кобленцу — 59,5%, Бранденбургу — 52,8%, Аугсбургу — 49,0%, Мангейму — 48,6%, Роштоку — 44,3%, Страсбургу — 41,5%, Висбадену — 38,7% и т. д. Движение в пользу муниципализации местного хозяйства, получившее особое идейное выражение в так называемом муниципальном социализме, развивалось вместе с демократизацией городских самоуправлений. В этом отношении была определенная и существенная разница в развитии государственного и муниципального хозяйства. В то время, как первое находило благоприятную почву в странах монархических, воспитавших традицию «сильной власти», и с трудом находило признание в странах либеральной экономической политики, муниципализация, наоборот, развивалась в демократической среде. Главными вдохновителями «государственного социализма» были прусские абсолютисты, во главе с Бисмарком, которому принадлежит фраза: «Возможно, что наша политика когда-нибудь после моей смерти потерпит крушение, но государственный социализм будет весело торжествовать». Между тем муниципализация в значительной мере была обязана своими успехами влиянию социалистов, приобретавших все большее значение в местном самоуправлении. Как различны были мотивы государственного и муниципального «социализма» до войны, показывает история вопроса о хлебной монополии. Идея эта выдвигалась, как из рабочих, так и из аграрных кругов. Еще в конце семидесятых годов цюрихский кантон по предложению социал-демократов подверг референдуму вопрос о введении хлебной монополии, причем проект был отклонен 29 884 голосами против 16 847. В 1897 году конгресс швейцарских социал-демократов принял резолюцию в том смысле, что «только монополия может дать дешевый хлеб, обеспечить пропитание на время войны, оградить военную мощь, сократить необходимую для рационального земледелия хлебную культуру, дать основу для мукомольной монополии и содействовать общинному и кооперативному хлебопечению, дать возможность действительной борьбы с хлебным ростовщичеством и отнять у частного капитала главную арену бессовестной биржевой игры». В 1894 году Жорес внес в палату депутатов проект монополизации ввоза иностранного хлеба. Одновременно с этим 7 апреля 1894 года аграрий Канитц-Поданген внес в германский рейхстаг предложение ввести монополию на ввоз хлеба и муки с противоположной целью удержания высоких цен и ограничения конкуренции иностранного хлеба. Хотя этот, по выражению Бебеля, псевдосоциалистический проект был отклонен большинством 159 против 46, он вносился во второй и третий раз в 1895 и 1896 годах, пока ликвидация мирового сельскохозяйственного кризиса не отняла у аграриев интереса к чрезвычайным мерам повышения хлебных цен. Накануне войны вопрос о монополизации хлебной торговли поднимался и в России. Инициаторами явились аграрно-реакционные круги 4-й Государственной Думы, искавшие в этой мере средства борьбы с ненавистным торговым, по преимуществу, еврейским капиталом. В 1894 году Жорес вносил в палату законопроект о национализации копей.

Война чрезвычайно усилила вмешательство государства в хозяйственную жизнь. С первых же месяцев войны обнаружилось, что в борьбу непосредственно вовлечен весь народнохозяйственный организм и победителем выйдет тот, кто окажется сильнее в финансово-хозяйственном отношении. Сама техника войны потребовала огосударствления народного хозяйства. Для борьбы были широко использованы меры экономического бойкота и хозяйственного разрушения. Были секвестрованы в пользу государства иностранные предприятия, мобилизованы все иностранные бумажные ценности, сосредоточены в руках государства пути внешней торговли и внешних сношений, монополизированы валютные фонды и т. д. Но помимо этого обнаружилось, что государство не может предоставить частному капиталу свободное обслуживание нужд армии и тыла. Государственная власть была, прежде всего, заинтересована в недопущении повышения цен на основные предметы продовольствия и обмундирования, ибо всякое такое повышение немедленно отражалось на кассе интендантства и всего казначейства и вызывало брожение и недовольство в массах, оставшихся в тылу. Воюющим сторонам потребовалась, далее, такая масса военного снаряжения, которая могла быть получена только путем перевода всей индустрии и обслуживающих ее отраслей на работу для армии. Особенно пришлось стать на путь государственной организации производства и снабжения Германии, в которой немедленно обнаружился недостаток многих необходимых предметов. Германское народное хозяйство приняло вид централизованной системы, подчиненной руководству правительства. Права предпринимателей были резко ограничены в пользу государства. «Весь производимый в Германии хлеб сделался общественным достоянием, которым распоряжается не единичный производитель, а государство, общественное целое». Хлеб предоставлялся в распоряжение имперского хлебного бюро — органа государственной власти. Бюро сдавало по соглашению с общинами хлеб в помол и распределяло его между потребителями в зависимости от потребностей и запасов. Имперское мясное бюро в связи с коммунальными союзами, сельскохозяйственными кооперативами и объединениями мясников регулировало снабжение мясом. Имперское картофельное бюро делало то же самое в отношении картофеля. Затем следовали бюро по распределению яиц, бюро по распределению питательных жиров, бюро по распределению сахара. Свыше 18 000 сборных пунктов поставляли масло соответственному имперскому бюро. О ввозе и распределении кофе и чаю заботился специальный чайно-кофейный комитет. Кроме того действовали подконтрольные общества: по использованию сушки картофеля, по соломе и торфу, овощам, ячменю, рыбной ловле и пр. Для обслуживания промышленности был создан целый ряд сырьевых комитетов (Edmund Fischer, «Das Sozialistische Werden», Leip., 1918). Начав с регулирования цен путем издания обязательных постановлений, правительства всех воюющих стран должны были постепенно силой обстоятельств, в виду сопротивления торговцев и производителей, расширять и усиливать свои принудительные требования и перейти к регулированию производственного процесса. Свобода рабочего договора была фактически отменена, рынок был втиснут в тесные рамки, землевладельцы были обязаны засевать свои поля, фабриканты и заводчики выполнять предуказанные производственные программы, и венцом этой политики явилась трудовая повинность, стоявшая в полном противоречии с основным принципом капиталистического порядка — свободой труда. Даже Англия с ее традиционным либерализмом перешла на путь принудительного государственного регулирования и национализации. Сейчас после объявления войны английские железные дороги (впоследствии также и американские) были национализированы. Военная промышленность была подвергнута строжайшей регламентации в области производства, сбыта, цен и размеров прибыли, так что предприниматели были близки к положению своего рода приказчиков государства на отчете. Свыше 4 000 предприятий разных отраслей были подчинены контролю и руководству военного министра. Ввоз некоторых продуктов (сахар, шерсть и проч.) был монополизирован правительством. С 1917 по 1922 годы действовали максимальные хлебные цены. Число государственных заводов возросло с 3 до 95. Система принудительного хозяйства вызывала и во время войны величайшее недовольство со стороны промышленников, восстававших против ограничения промышленной свободы. Тем не менее, система эта во весь период войны не только сохраняла свою силу, но и неизменно развивалась. В этом отношении мировая война повторила опыт предыдущих войн, а отчасти и революций, связанных с захватом власти и террором: в минуты напряженной борьбы государственная власть неизбежно подчиняет себе и аппарат хозяйства. Военное регулирование признавалось, как необходимое условие победоносной борьбы. Особая парламентская комиссия, исследовавшая в конце 1918 года результат военного хозяйства в Австрии, пришла к выводу, считавшемуся неоспоримым и в Германии, что только военное регулирование позволило смягчить недостаток разного рода продуктов и, в частности, парализовать дороговизну хлеба (почти весь период войны хлеб в Германии держался в одной и той же цене). Один из руководителей военного регулирования в Англии, Chiozza-Money, назвал свою книгу «The triumph of Nationalization» и победу Англии объясняет тем, что «национальная организация восторжествовала там, где ее раньше отвергали». Зато, лишь только окончилась война, началась демобилизация хозяйства и замена принудительного регулирования свободной конкуренцией. В данное время из всей системы осталась лишь принудительная поставка немецкими помещиками и крестьянами некоторой части урожая правительству. Тем больший теоретический интерес приобрел вопрос о пределах вмешательства государства в хозяйственную жизнь, одновременно выдвинутый и как проблема социализации австро-германской и русской революцией.

Различие между национализацией и социализацией. Национализация и социализация представляют собой одинаково формы общественного хозяйства в противоположность частнокапиталистическому. Но, в то время как национализация, вообще говоря, понимается, как проблема огосударствления, социализация мыслится, как отрицание капитализма и его государственного хозяйства. Как социализация, так и национализация представляют собой отчуждение средств производства и орудий труда в собственность государства (или общества). Но под национализацией, поскольку ее противополагают социализации, понимают передачу управления национализованными средствами производства и орудиями труда государству, социализация же мыслит управление - общественным в тесном значении этого слова, то есть, передачу его профессиональным союзам, организациям потребителей и лишь отчасти, в качестве третьего члена, преобразованному государству. Национализация, таким образом, соединяет в руках одного субъекта прàва собственность на средства производства и управление этими средствами; социализация, наоборот, разъединяет оба эти момента, передавая их в руки разных субъектов права. Социализация, вообще говоря, представляет собой революционное требование; национализация может и не иметь революционного значения, уживаясь с основами существующего строя. О национализации говорят и в применении к советскому государству, и в отношении буржуазного государства. Социализация начала фигурировать уже в средневековых коммунистических движениях, в частности в лозунге «земля ничья», «земля Божия». Национализация, наоборот, могла возникнуть только в эпоху, когда сложилось современное буржуазное государство, и она больше приспособилась к этому государству, чем социализация. В учениях первых социалистов-утопистов (Томаса Мора, Кампанелла и пр.) учение о национализации сливается с общей социалистической доктриной. Только в конце ХVIII века в Англии начинается дифференциация понятия национализации от общего учения о социализме. Эта дифференциация начала складываться, прежде всего, в учении о реформе земельных отношений. Отцом ее обычно считают Томаса Спенса (см.), выступившего в 1776 году со знаменитым докладом в Нью-Кестльском философском обществе. На деле Спенс говорил не о национализации, а о социализации земли (передаче ее общинам), и первыми основоположниками теорий национализации земли — при сохранении частной собственности — надо считать профессора Огильви и врача Голля (1805 г.), вместе с другими критиками капитализма выступившими в пользу принудительного отчуждения земельной ренты в пользу государства. Продолжателем их явился известный чартистский вождь О‘Брайэн (см.), выдвинувший проблему национализации земли, как средство разрешения вопроса о безработице и переполнении рынка труда. Но наибольшая заслуга популяризации идей национализации земли принадлежит американскому деятелю и писателю Генри Джорджу (см.), нашедшему последователей, как в Америке, так и в Англии (Уоллэс и пр.). Во всех этих учениях основы частной собственности остаются незыблемыми. Капиталистический строй продолжает действовать.

Оценка национализации при капиталистическом государстве. Для изучения национализации, поэтому, недостаточно сравнивать состояние хозяйственного строя, в котором частная собственность отменена в пользу государства, с состоянием частнокапиталистического строя, но необходимо рассмотреть также выгоды и невыгоды национализованного хозяйства при капиталистическом строе. Основное преимущество государственного хозяйства заключается в его общественном характере. Поскольку классовое капиталистическое государство вообще способно руководствоваться соображениями общей пользы, государственное хозяйство позволяет удовлетворять интересы, которыми пренебрегает частный капитал. Государство может вести заведомо убыточные предприятия, если они необходимы для общего интереса или для будущих поколений (постройка дорог, разбивка парков и пр.). Государство более склонно считаться с интересами потребителей, ибо для него вопрос чистой прибыли не играет такой роли, как для частного предпринимателя. Государственное хозяйство является известным противоядием против частнокапиталистической монополии, и одна угроза национализации часто действует сдерживающим образом на предпринимателей, стремящихся к монопольным ценам. Государственные предприятия могут вести более ровную политику цен. Государство обладает исключительно большими капиталами и способно осуществлять предприятия, которые не под силу или не столь выгодны частному капиталу (Сибирская магистраль). Государство может легче концентрировать производство, поскольку оно является собственником многих предприятий. Когда в Англии были национализованы железные дороги, получилась большая выгода, был интенсивнее использован подвижной состав разных дорог, закрыты маловажные дороги, сокращен счетный персонал, занимавшийся расчетами между отдельными дорогами и т. д. Точно также крайнее разнообразие и разбросанность пород английского угля привели к чрезмерно большому количеству каменноугольных предприятий, нередко неспособных оправдать даже земельную ренту и другие издержки производства. Государственные предприятия отнюдь не являются в массе своей убыточными. Классический пример рентабельности государственного хозяйства — прусские железные дороги и каменноугольные копи (11% прибыли). Доход, получаемый государственными предприятиями, поступает в общую кассу и позволяет сокращать налоговый нажим. Эта выгода особенно велика там, где государственные предприятия действуют не по принципу публично-правовой монополии, а по принципу свободной конкуренции. Наконец, государственные предприятия, как правило, обеспечивают своим служащим и рабочим лучшие условия труда, чем частные предприниматели. Доводы, обычно приводимые против государственного хозяйства, по большей части, неубедительны. Недостатки военного «социализма» (громоздкий аппарат, небрежение к потребителю, высокие прибыли, заносчивый тон чиновников и пр.) вызваны специфическими условиями времени и, прежде всего, стремлением ограничить потребление в виду отсутствия продуктов, Основной аргумент против государственного хозяйства сводится к указанию на отсутствие личного интереса у чиновников. Но, прежде всего, государство не лишено возможности создать этот личный интерес и у своих служащих, вводя премиальное вознаграждение за успешную работу. Затем, государственные служащие часто руководствуются в своей деятельности не одними материальными интересами, но желанием подняться на более высокую ступень чиновной иерархии, а иногда и идейными соображениями. У чиновничества часто вырабатывается высокое чувство долга (прусские чиновники). Неисправным служащим грозит безработица. Наконец, и в крупных акционерных предприятиях судьба дела зачастую находится в руках наемного персонала, который заинтересован в поднятии производства не больше, чем служащий государства. Другой довод — бюрократизм. Этот недостаток связан больше всего с предыдущим и, поскольку может быть поощрен личный интерес, постольку слабеет опасность бюрократизма. Бюрократическая система наиболее опасна для производств, близко связанных с рынком и потому требующих гибкости и быстрого приспособления. Есть, однако, ряд отраслей (железные дороги, почта, телеграф и проч.), где работа разворачивается по схеме и где более всего важна пунктуальность и исполнительность. Неверно также, будто в государственном хозяйстве страдает технический прогресс. Государственные предприятия, наоборот, способны затрачивать большие средства на лаборатории, опытные станции, премии изобретателям. Пример придворных фарфоровых фабрик доказывает, что для государственных предприятий не исключена даже возможность художественной работы. Указание на взяточничество, конечно, весьма серьезно, но последнее не зависит от объема государственного хозяйства. При всем том, национализация хозяйства при сохранении основ капиталистического строя отнюдь не может рассматриваться, как приближение к социализму, и поэтому не встречала особой поддержки в социалистической среде. Огосударствление народного хозяйства рассматривалось, как средство усиления власти буржуазного государства и оценивалось, как мера, способная укрепить независимое положение правительства в отношении парламента. Еще готский конгресс германской социал-демократии (1876 г.) занял по существу отрицательную позицию в вопросе о национализации железных дорог. Признавая в принципе, что «железные дороги должны перейти в собственность государства, ибо частное железнодорожное хозяйство составляет ничем не оправдываемую монополию, позволяющую частным предпринимателям эксплуатировать публику», объединительный конгресс, однако, высказался против проекта национализации железных дорог. «Конгресс, - говорится в резолюции, - убежден, что имперское правительство, забрав в свои руки железные дороги, будет этим содействовать, главным образом, интересам классового и военного государства и расходовать деньги на непроизводительные цели». Более определенно и резко формулировал точку зрения германских социал-демократов Вильгельм Либкнехт на партейтаге 1892 года в речи «Государственный социализм и революционная социал-демократия». Повторяя мотивы, неоднократно высказывавшиеся в борьбе с Бисмарком, Либкнехт спрашивал: «что такое государственный социализм» и отвечал: «государство и социализм, если мы будем иметь в виду государство в современном смысле, а социализм в настоящем смысле этого слова — непримиримые противоположности». Подтверждая эту мысль, конгресс указал в своей резолюции, что «так называемый государственный социализм, поскольку он стремится к фискальным целям, хочет поставить государство на место частного капиталиста и дать ему силу подчинить трудящийся люд двойному игу — экономической эксплуатации и политического рабства». Точно так же Ж. Гэд в борьбе с поссибилистами, ожидавшими больших выгод от распространения общественных предприятий, возражал даже против национализации телефона и железных дорог. Однако, развитие частнохозяйственных монополий заставило германскую социал-демократию — особенно ее правое крыло и центр — изменить свое отношение к национализации. Под влиянием роста дороговизны в 1900 году в Берлине состоялось 10 собраний под лозунгом национализации угольного дела, и Бебель писал в пользу национализации, как средства облегчить тяжелое положение рабочих, страдающих от дороговизны. Майнцкий партейтаг 1900 года принял по докладу Кальвера резолюцию в пользу национализации железных дорог. Парижский международный конгресс 1900 года в резолюции о трестах указал, как единственный выход — «огосударствление и в дальнейшем международное регулирование тех от слей, которые, благодаря трестам, достигли высшей степени развития». Накануне войны социал-демократы часто выступали защитниками национализации, хотя и с разными оговорками в указанном выше смысле (в Италии за страховую монополию 1912 г., в Австрии 1911 г. за национализацию копей и проч.). В частности, оратор германской социал-демократической фракции рейхстага высказал при обсуждении законопроекта о национализации калийной промышленности 18 марта 1912 года ряд пожеланий, имевших целью подчеркнуть условное отношение социал-демократов к национализации отдельных отраслей буржуазным императорским правительством Германии. Фракция высказала опасение, что национализация может привести, как к ухудшению положения потребителей, так, в особенности, к ограничению прав рабочих. Исходя из этого опасения, оратор фракции выдвинул следующие условия признания национализации: 1) государство приобретает национализуемые предприятия за вознаграждение, соответствующее стоимости вложенного в них капитала, в порядке принудительного отчуждения, если владельцы не уступят их по этой цене добровольно; 2) руководство предприятиями, равно как и сбыт их продуктов, осуществляется при содействии особого совета; 3) совет состоит из членов, назначаемых в одной части союзным Советом, в другой рейхстагом, в третьей — рабочими и служащими на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования; 4) право коалиции рабочих и служащих ни в каком случае не должно подвергнуться ограничению; 5) для рабочих национализованных предприятий сохраняют полную силу все законы об охране труда; в частности гарантируется 8-часовой рабочий день, как максимум; 6) в каждом предприятии учреждается фабрично-заводской комитет с правом апелляции в Совет; 7) устанавливается (рейхстагом) минимум заработной платы для рабочих и служащих национализованных предприятий; 8) продажные цены регламентируются (для калийной промышленности) в интересах земледелия законом; 9) чистый доход предприятий используется для понижения косвенных налогов на предметы потребления и таможенных пошлин или на социальные цели.

Это условное отношение к национализации легло в основу тактики социалистов в вопросе о национализации в период войны и после войны. В марте 1917 года Генеральная комиссия свободных (социал-демократов) профессиональных союзов вместе с христианскими и либеральными союзами подала заявление рейхсканцлеру о том, что будет поддерживать введение государственных монополий в промышленности лишь при условии удовлетворения минимальных требований, главным образом, в области охраны труда и рабочего права; одним из условий была организация Имперского бюро для контроля над всеми монопольными предприятиями. При Имперском бюро должен был состоять Совет с участием представителя рейхстага, рабочих и пр. с правом проверки норм производства, цен, прибылей и пр. Социал-демократы, правда, настаивали на государственном регулировании в целях понижения цен, обеспечения населения и ограничения предпринимательской прибыли, но не считали военно-государственное хозяйство отправной точкой социалистического переустройства общества. Система военного и послевоенного регулирования, в лучшем случае, оценивалась, как государственный капитализм, не имеющий особых преимуществ пред частнокапиталистическим хозяйством (см. ниже, в отделе о Германии, мнение комиссии по социализации).

Этим же определилось отношение к так называемому плановому, мирскому хозяйству (Planwirtschaft, Gemeinwirtschaft), идея которого была выдвинута в 1919 году одним из главных деятелей военного регулирования в Германии Рихардом ф.-Меллендорфом и социал-демократическим министром народного хозяйства Рудольфом Висселем. Идея эта, поддерживаемая также некоторыми крупными представителями индустрии, в роде В. Ратенау, была сформулирована в докладной записке, поданной Р. Висселем и его помощником Меллендорфом от лица министерства народного хозяйства коалиционному правительству в середине 1919 года. Записка указывала на необходимость планомерной организации германского хозяйства, разрушенного войной и гибнущего под ударами капиталистической анархии производства. Центром организации должен, по мысли авторов, стать центральный Совет народного хозяйства, состоящий из представителей местных и профессиональных хозяйственных советов. Эти последние строятся по принципу самоуправления и паритетного представительства рабочих и предпринимателей. В этом пункте заключается главное отличие проекта Висселя от военного регулирования. Задача самоуправляющихся советов — регулировать снабжение сырьем, торговлю с заграницей, добиваться возможного понижения цен, искоренять иностранную конкуренцию, нормализировать и типизировать производство, содействовать сбыту и уничтожению посредничества, ликвидировать конфликты между рабочими и предпринимателями и поддерживать социальный мир, налаживать научные изыскания и пр. Имперский хозяйственный совет осуществляет верховное руководство всей экономической жизнью. Для практического осуществления своих задач Имперский совет имеет при себе Имперский имущественный банк, через который производится управление всеми имуществами, принадлежащими государству. Финансирование промышленности производится через особое управление имперским фондом. Серия предложенных Висселем-Меллендорфом законопроектов заканчивалась проектом закона о сохранении социального мира. Идея Висселя встретила резкую критику, как со стороны либеральной части общества, так и в среде левых элементов социал-демократии. Докладная записка не встретила также поддержки в правительстве. Съезд германской социал-демократии высказался против нее. Гильфердинг указал, что при капиталистическом строе плановое хозяйство немыслимо. Основным регулятором хозяйственной жизни в капиталистическом строе является цена. С ее помощью, так или иначе, поддерживается пропорциональность между разными отраслями хозяйства. Плановое хозяйство предполагает уничтожение свободного образования цен. Если такое плановое хозяйство будет производиться только в отношении некоторых отраслей хозяйства, то для всех остальных это будет величайшим потрясением, ибо утопично думать, будто в капиталистическом обществе можно каким бы то ни было образом упразднить законы образования цен. Если же плановое хозяйство охватит все без исключения отрасли, то это приведет к такому расширению чиновничьего аппарата, которое поглотит все выгоды увеличения производительности труда. В таком же смысле высказался К. Каутский, указавший, что плановое хозяйство воспрепятствует свободному образованию прибыли и тем уничтожит всякий интерес предпринимателя к поддержанию производства. «Плановое хозяйство, — пишет Каутский в своей работе «Пролетарская революция и ее программа», — хочет таких предпринимательских союзов, которых острие не было бы направлено ни против рабочих, ни против потребителей, и у которых в то же время была бы отнята всякая возможность получения сверхприбыли. Если бы ему удалось настолько подчинить себе предпринимательские союзы, то оно лишило бы их живой души и, следовательно, способности в какой бы то ни было мере быть регулятором производства. Для проведения своего хозяйственного плана государству не оставалось бы иного выхода, как создать наряду с производственным аппаратом огромный полицейский аппарат для надзора за первым. Медленно и с трудом будет идти создание такого аппарата, а деятельность его очень скоро бы привела к невыносимым трениям и затруднениям в производстве... Пусть не ссылаются на то, что в годы войны принудительное хозяйство было полезно и даже необходимо. Положение, создаваемое войной, не есть нормальное положение. Но даже военное хозяйство отнюдь не исключало прибыли, а, напротив, давало весьма жирную прибыль».  Плановое хозяйство Висселя-Меллендорфа, стоящее на почве сохранения собственности на средства производства, в сущности говоря, в основном воспроизводит буржуазную идею государственного капитализма, широко распространенную во время войны. Так же глубоки отличия планового хозяйства Висселя-Меллендорфа от современного государственного капитализма Союза советских республик, также желающего провести плановый принцип в управлении народным хозяйством. Отличия эти, прежде всего, чисто политического характера. План Висселя рассчитан на коалиционное правительство, хотя и закрепляет в конституции местные и производственные союзы, тогда как правительство Союза республик построено на советском принципе. Местные и производственные союзы Висселя, образующие первичную организацию народного хозяйства, построены на паритетном принципе и призваны к осуществлению социального мира внутри буржуазного общества. Государственный капитализм Советской федерации зиждется на центральной и местных организациях революционной диктатуры. В плане Висселя сохраняется собственность на средства производства и орудия труда, тогда как Советская федерация являет собой единственный пример длительной национализации всей крупной и средней фабрично-заводской промышленности. Общим для обеих систем является только метод всестороннего регулирования хозяйственной жизни государственной властью при сохранении свободного товарного обращения. Современная коммунистическая теория указывает на глубокое отличие государственного капитализма, как переходной ступени от капитализма к социализму, от государственного капитализма в буржуазном смысле слова. Переходный период от капитализма к социализму характеризуется в проекте программы, выработанной V конгрессом Коминтерна, многообразием экономических форм. Рядом с социализованной промышленностью продолжают некоторое время существовать мелкие и средние предприятия капиталистического порядка. Многообразию экономических форм соответствует многообразие классов и социальных слоев. Опираясь на социализованную промышленность, пролетариат ведет неустанную борьбу с остальными социальными элементами. В этой борьбе выявляется многообразие экономических мотивов. Сосуществование социалистических и капиталистических моментов в хозяйстве имеет, таким образом, огромное социально-революционное значение. (Бухарин).

В принципе плановое хозяйство, однако, отнюдь не совпадает с понятием государственного капитализма. Наоборот, оно вполне сочетается с понятием социализма и даже составляет важнейший и неотъемлемый признак последнего. Социализм мыслится не только как система, основанная на обобществлении средств производства, но и как система общественной организации труда. Социализм стремится не только к равномерному распределению, но еще более — к уничтожению анархии производства и целесообразной организации труда во имя интересов всего общества. Всеобщая трудовая повинность, с одной стороны, право на труд, с другой, составляют два основных и конечных звена, смыкающих цепь планомерного социалистического производства. Плановое хозяйство в социалистическом обществе предполагает полное уничтожение капиталистического государства и его бюрократии.

Сущность социализации. Во всех странах социалистические партии добиваются захвата политической власти, как необходимого условия осуществления социализма. Социалисты вместе с тем резко выступают против анархистов и их учения об отрицании государства. Это дает основание для широко распространенного убеждения, будто социализм и государственное хозяйство — одно и то же. Люди, питающие это убеждение, представляют себе социализм, как результат национализации, осуществляемой последовательно в отношении одной отрасли промышленности за другой демократизированным государством. С другой стороны, отдельные места из сочинений Маркса и, особенно, Энгельса дают повод думать, будто основатели научного социализма восставали против государства, как такового, и мыслили себе социализм, как отрицание всякого государства. Известны слова Энгельса об «отмирании» государства, его предсказание, что «с исчезновением классов исчезнет неизбежно государство». Однако, никакого противоречия или двусмысленности в социалистическом понимании государства нет. Научный социализм считает существующее государство, как организацию классового господства, преходящим историческим явлением. Социализм может утвердиться только в результате подавления классового господства, нашедшего свое выражение в современном государстве. Торжество социализма означает, поэтому, уничтожение современного государства. Но это отнюдь не значит, что социалистический строй осуществляется при отсутствии какой-либо организованной общественной власти, простирающей свой суверенитет на значительную территорию. Наоборот, социализм представляет собой более высокую форму организации общественной власти. До сих пор государство, как организация принуждения, противопоставлялось обществу, как совокупности граждан — производителей и потребителей. Государство стояло, в известной мере, вне и над обществом, потому что было организацией господства одной части общества над другой. С уничтожением классов отпадает и противопоставление общества государству. Общество само распоряжается своими судьбами. Государственная власть превращается в орган осуществления коллективной воли организованных производителей и потребителей. В этом смысле Энгельс говорит, что «место правительства над лицами заступает распоряжение вещами и руководство процессами производства». Чем дальше развивается социалистическая организация производства и потребления, чем больше сглаживаются антагонизмы, перенесенные из капиталистического строя, тем больше слабеет элемент принуждения в регулировании взаимоотношений между членами общества, тем полнее отмирает государство в старом смысле этого слова. Социализм, таким образом, непримирим с сохранением существующего капиталистического государства. Социализация, то есть, осуществление социализма, очевидно, требует, прежде всего, уничтожения современного государства, захвата политической власти пролетариатом. В этом смысле социализация противоположна национализации, которая может осуществиться и на базе существующего государственного строя. С другой стороны, социализация не предполагает ни в каком случае сосредоточения управления всем хозяйством в руках государства. Так, Отто Бауэр дал следующее изложение принципов социализации: «Кто должен управлять обобществленной промышленностью? Правительство? Ни в каком случае. Если все предприятия будут в руках правительства, его могущество по отношению к народу и народному представительству будет слишком велико. Такое усиление правительственной власти было бы слишком опасно для демократии. К тому же правительство очень плохо управляло бы обобществленной промышленностью. Нет худшего управления промышленными предприятиями, чем управление государственное. Поэтому мы, социал-демократы, никогда не требовали огосударствления промышленности, но всегда лишь обобществления ее. Но, если не правительство, то кто же должен будет управлять обобществленной промышленностью? В настоящее время управление крупным капиталистическим предприятием принадлежит правлению, избираемому акционерами. И в будущем управление каждой обобществленной отраслью промышленности тоже будет находиться в руках правления. Но избираться оно будет уже не капиталистами, а представителями тех общественных кругов, потребности которых социализированная отрасль промышленности должна будет удовлетворять. Кто заинтересован управлением социализированной отраслью промышленности? Во-первых, рабочие, служащие и чиновники, занятые в этой отрасли, во-вторых, потребители ее продуктов и, в-третьих, государство, как представитель всего парода. Поэтому правление каждой социализированной отрасли промышленности будет составляться таким, приблизительно, образом. Одна треть членов правления назначается профессиональными союзами рабочих и организациями служащих, занятых в данной отрасли. Другую треть членов правления составляют представители потребителей. Например, в правление угольной промышленности представители от потребителей будут избираться частью от потребительных союзов, как организаций потребителей угля для домашних надобностей, частью от союзов промышленников, как организаций потребителей угля для промышленных целей. И, наконец, последнюю треть членов правления составляют представители государства. Часть из них будет избираться министром финансов для представительства интересов государственного казначейства. Другая же часть будет избираться парламентом для представительства общих интересов народного хозяйства. Представители рабочих и служащих, с одной стороны, представители потребителей, с другой, должны защищать прямо противоположные интересы каждой из этих сторон. Одни будут требовать высокой платы, другие добиваться низких цен. Представителям государства будет принадлежать роль посредников и третейских судей между обеими сторонами.

Правлению, составленному таким образом, будет принадлежать высшее руководство данной отраслью промышленности, назначение руководящих должностных лиц, установление товарных цен, заключение коллективных договоров с профессиональными союзами рабочих и служащих, распоряжение чистым доходом предприятий и решение вопросов о крупных помещениях капитала. Особые меры будут необходимы, чтобы при назначении руководящих должностных лиц правлениями устранить решающее влияние личного расположения или политических мотивов и обеспечить выбор наиболее способных инженеров, техников и химиков. Наиболее целесообразной в данном отношении была бы следующая мера. Преподавательский состав высших технических учебных заведений и руководящие должностные лица всей промышленности образуют коллегию, которая предлагает кандидатов перед каждым назначением технического должностного лица на руководящий пост. Из числа этих кандидатов правление делает свой выбор». Как указывает Бауэр в предисловии к своей брошюре «Der Weg zum Sozialismus», из которой заимствованы эти строки, приведенное построение сложилось у него под впечатлением опыта русской революции и I съезда совнархозов, с одной стороны, и гильдейского социализма, широко распространившегося в Англии, с другой. Действительно, проект Бауэра имеет много общего с тем, как организована была национализированная промышленность в период 1918-20 годов с той, однако, разницей, что в коллегиях, управлявших предприятиями в России, не было такого равномерного распределения представительства между отдельными элементами и, в частности, отсутствовало представительство потребителей, отношения же между профессиональными союзами и государством сложились совершенно своеобразно. Существенной представляется также разница с идеями гильдейского социализма. Последний, как известно, является компромиссом между теорией социализма Маркса-Энгельса и синдикализмом и создает своеобразное смешение революционных и реакционных моментов. В основе его лежит размежевание организации производителей и организации потребителей. Первая ведает производством, вторая — вопросами потребления. Первая имеет форму «гильдейских» производственных союзов, объединяющих всех работающих в данной отрасли («рудники — рудокопам, железные дороги — железнодорожникам»); вторая представлена государством, общинами и кооперацией. Гильдейские союзы объединены хозяйственным парламентом, представляющим советы отдельных производственных союзов. Государство управляется политическим парламентом, избираемым на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования граждан-потребителей. Конфликты между обоими парламентами решаются в высшей примирительной инстанции. Хотя по форме своей эта организация резко отличается от организации, усвоенной социалистическим движением Австро-Германии и изложенной словами Бауэра, в основе этого построения лежат те же идеи отрицания современного государства, как надлежащего организатора социалистического хозяйства. «Гильдейцы» признают, что современное государство перегружено функциями администрации и принуждения и неспособно стать хозяйственным организатором. Построение особого парламента производителей имеет своей целью разгрузку государства, передачу его хозяйственных функций особому органу, олицетворяющему «самоуправление трудящихся», «промышленную демократию». Эта «промышленная демократия» — неотъемлемая часть социализации. Она — предпосылка социализации и, в известном смысле, ее историческая предшественница.

«Промышленная демократия» означает, в сущности, то же, что рабочий контроль, контроль над производством. Понятие это стало определенно складываться в период обострения классовой борьбы 1910-1920 годов, хотя отдельные его элементы под лозунгом «фабричной конституции» встречаются в рабочем движении и раньше. Требование рабочего контроля возникает на той стадии развития рабочего движения, которая выходит за пределы споров о заработной плате и рабочем дне и задается целью вытеснения капиталиста из производства, или, по крайней мере, ограничения его самовластия. Рабочие давно уже требуют организованного представительства в предприятиях и участия в разрешении вопросов найма, увольнения и тарификации. Рабочий контроль идет дальше и стремится распространить влияние организованных рабочих и на область организации производства и на область сбыта, чтобы поставить определенные границы для прибыли предпринимателя. Социализация выдвигается снизу. Она вырастает из рабочего движения, как логическое завершение его требований. Она имеет за собой огромный список забастовок, воодушевлявшихся требованием рабочего контроля и сопровождавшихся захватом отдельных фабрик. Она подготовляется целым рядом законов, изданных в разных странах в период 1918-20 годов с целью признания и регламентации рабочего контроля. Таково, например, законодательство о фабрично-заводских комитетах в Австрии. Согласно австрийскому закону, «владелец предприятия имеет право и по требованию заводского совета обязан устраивать ежемесячно совместные совещания по поводу улучшения производственных порядков и по поводу общих принципов ведения дела». В торговых предприятиях с 30 служащими и рабочими и во всех промышленных и горнозаводских предприятиях, заводские советы имеют право, начиная с 1 января 1920 года, ежегодно требовать баланс за истекший год, равно и отчет в прибылях и убытках, статистику заработной платы и пр. В акционерных предприятиях заводские советы делегируют в состав административного совета двух представителей, которые пользуются теми же правами и обязанностями, как и прочие члены административного совета, но без права представительства и подписи и без права на другое вознаграждение, кроме, как за потерянное время. Законы о расширении прав заводских комитетов были изданы и в других странах (Германия, Англия, Италия и пр.), хотя везде объем предоставляемых прав был уже, чем в Австрии. Ни в одной стране, однако, связь между социализацией и рабочим контролем не проявилась столь ярко, как в России. Социализация здесь выросла непосредственно из требования рабочего контроля, как его неизбежное завершение. С другой стороны, замена социализации национализацией сопровождалась здесь сужением и пересмотром принципов рабочего контроля.

По сравнению с этим движением в пользу социализации, а также с муниципализацией предприятий местного значения, роль кооперации в деле социализации представляется второстепенной. На производительную кооперацию в середине XIX века возлагались особые надежды в деле социализации. На производительной кооперации был построен длинный ряд всякого рода утопических планов, начиная от английских кооперативных мельниц XVIII века и кончая многочисленными коммунистическими общинами. Луи Блан и Лассаль пытались оплодотворить и подкрепить производительные товарищества помощью государства. I Интернационал тоже склонялся к поддержке производительных товариществ, как основной ячейки социалистического общества. Профессиональные союзы в Англии затратили не мало сил и средств в середине XIX века на организацию и поддержку производительной кооперации. И, тем не менее, практические результаты получились более, чем скромные. Производительные товарищества в большинстве случаев не выдерживают конкуренции с частным капиталом и рассыпаются, либо превращаются в обыкновенные капиталистические объединения. Те, которым удается отстоять себя в борьбе с капиталистической стихией, не оказывают никакого влияния на процесс капиталистического производства, ибо главная сфера их распространения — мелкое производство; в крупном производстве они встречаются в виде редкого исключения. Более значительно влияние потребительской кооперации, которая, по мере своего роста и по мере ликвидации производительных товариществ, перешла к выполнению также и производственных функций. Почти все крупные потребительские союзы и огромное большинство крупных первичных кооперативов имеют свое собственное производство. Но в капиталистическом обществе существует определенный предел для роста производственной работы потребительской кооперации: потребительская кооперация ограничивается преимущественно производством пищевых продуктов и других средств потребления. В область же производства средств производства она не в силах проникнуть из-за отсутствия достаточных капиталов. Между тем, для успеха социализации решающее значение имеют именно эти последние отрасли.

Основными элементами социализации являются: 1) обобществление средств производства и орудий труда, 2) общественная организация труда, 3) превращение хозяйства для извлечения прибыли в хозяйство для планомерного удовлетворения потребностей общества, 4) организация распределения в соответствии с долей участия каждого в процессе производства, при полном обеспечении нетрудоспособных, 5) самоуправление трудящихся. Весьма спорным представляется вопрос о роли обмена при социализации. Один из наиболее решительных и плодовитых сторонников социализации, Отто Нейрат, подчеркивает, что переход к планомерному удовлетворению потребностей общества означает прекращение работы на рынок и обмена, а, следовательно, и уничтожение денег и переход к натуральному хозяйству. Другие теоретики социализации не идут столь далеко и допускают (Heinrich Ströbel) сохранение обмена. Сам Нейрат тоже признает необходимость денег, как средства расчета. Организация распределения с трудом поддается предвидению, так как она является производным организации производства. О полном и безусловном равенстве распределения, во всяком случае, не может быть речи. Как справедливо указывает Маркс, равенство в этом случае явилось бы худшим видом неравенства.

Основные проблемы социализации. Все эти элементы социализации не могут быть созданы одним ударом — короткими постановлениями революционной власти. В этом отношении экономическая революция, какой является социализация, резко отличается от политической. В то время, как революция в политическом строе может быть проведена в сравнительно короткий срок, революция в области хозяйственных отношений представляет собой длительный процесс с неизбежными перебоями и откатами. Экономическая революция предполагает основательную подготовку и в материальных условиях существования, и в сознании людей и постепенное утверждение новых форм и отношений в жизни. Это обстоятельство создает представление о так называемом переходном периоде — от капитализма к социализму — представление, почти неизвестное старой социалистической литературе и теории. Вопрос о переходных мерах к социализму стал подвергаться подробной разработке лишь в самое последнее время — после революции в России, Германии и Австрии. До этого времени имелись только отдельные указания в различных работах Маркса и Энгельса, относившихся к разным историческим эпохам и не всегда достаточно связанных между собой (главным образом, в «Коммунистическом Манифесте», «Гражданской войне во Франции», «Критике Готской программы», «Анти-Дюринге», отдельных статьях Энгельса в 90-х годах и т. д.). Наиболее подробной разработке вопрос о социализации подвергся до войны в большом труде перешедшего от республиканизма к социализму Люсьена Делиньер (Deslignièrs) «Le code du Socialisme», Paris, 1897 г. (предисловие Жореса). Работа эта, однако, лишена серьезного теоретического значения и в этом смысле далеко уступает содержательной брошюре К. Каутского «На второй день после социальной революции». Работа эта впервые определенно намечает проблемы переходного периода и рисует все трудности перехода к социализму в их практическом значении. В частности, Каутский указал в этой брошюре, вышедшей в 1902 году, на неизбежность мировой войны и на опасность социального переворота именно в момент всеобщего потрясения и разрухи, которыми должна сопровождаться мировая война. Эта мысль легла в основу всей дальнейшей литературы и тактики социал-демократов в вопросе о социализации, но она же послужила одним из поводов для размежевания между социал-демократами и коммунистами в вопросе о тактике борьбы за социализм. В то время, как большинство социал-демократов считало момент после военной разрухи крайне неблагоприятным для форсированной работы по социализации, коммунисты именно в разрухе черпали аргументы для немедленного осуществления социализма. Социал-демократы правого толка настаивали на самом осторожном подходе к осуществлению социализации, допуская только социализацию отдельных вполне готовых отраслей хозяйства и склоняясь к плановому хозяйству типа Висселя. Их точка зрения нашла себе самое яркое выражение в словах известного лидера горнорабочих Гуэ, что пролетариату было бы очень опасно брать на себя роль конкурсного управления по делам банкротировавшего капитализма. Независимые социал-демократы занимали среднюю позицию, доказывая, что только та социализация может считаться целесообразной, которая приведет к увеличению производительности и не вызовет никаких потрясений в народно-хозяйственном организме и без того ослабленном войной. Коммунисты, наоборот, не разделяют опасений «производить эксперименты над одром смертельно больного хозяйства» и выступают против формулы: «побежденные народы нуждаются, прежде всего, в подъеме своего хозяйства». «Процесс революции делает абсолютно необходимым временное разрушение производительных сил... Революция, подобно войне, имеет свои издержки производства» (Бухарин). В общем и целом современное рабочее движение стоит на точке зрения последовательного, постепенного проведения социализации. Программный проект Коминтерна предусматривает переходный период, соответствующий нашему нэпу. «Единственно правильна экономическая политика пролетариата, то есть политика, обеспечивающая рост производительных сил, а именно та, которую мы называем нэп. Военный коммунизм не что иное, как поправка, необходимая, если иметь в виду непосредственную классовую борьбу против буржуазии и мелких буржуазных слоев» (Бухарин).

С этим стоит в теснейшей связи вопрос о так называемой полной (Voll-) или частичной социализации (Theilsozialisierung). С точки зрения марксистской теории как будто такого вопроса и не может быть. Социализация, как осуществление принципов нового строя, очевидно, может быть только полной. И, в этом смысле, как будто прав Ф. Оппенгеймер в своем полемическом выступлении против социализации, указавший, что «с марксистской точки зрения частичная социализация, с позволения сказать, чистая нелепость. Для Маркса социалистическое общество может быть созревшим только, как целое. Отдельные предприятия или производства могут быть так же мало «готовы» или «обобществлены», как отдельные органы какого-нибудь эмбриона могут быть готовы или отделены для самостоятельного существования на четвертом месяце беременности». Точно также Отто Нейрат считает, что социализация всегда рассчитана на целое. «Если, - говорит он, - мы контролируем все предприятия и производства на манер гинденбурговской программы, чтобы распределять продукцию согласно определенным принципам, то мы сделаем без экспроприации прежних собственников больше для социализма, чем, если мы устраним чуть не всех предпринимателей, сделаем заводские комитеты хозяевами предприятий, но оставим во всем остальном без изменения режим производства и рынок». Тем не менее, огромное большинство стоит на точке зрения частичной социализации, понимая под ней вынужденную необходимость последовательного осуществления отдельных этапов социализации. Так, например, Каутский считает «немыслимым, чтобы немедленно теперь же социалистическое производство могло быть равномерно построено во всех отраслях народного хозяйства. Можно подвигаться только шаг за шагом и социализировать только те отрасли, которые уже созрели для этого, чтобы одновременно подготовить почву для социализации остальных отраслей с использованием того опыта, который накопится в социализованных отраслях». Частичную социализацию предлагается проводить и в другой форме. Сторонником этой формы является Эд. Бернштейн, напоминающий, что он «еще двадцать лет тому назад выставил положение: в одном хорошем фабричном законе может заключаться больше социализма, чем в огосударствлении нескольких производств». «Что за польза, - спрашивает Бернштейн, - от того, будет ли социализировано на два предприятия больше или меньше, если рядом остается режим капиталистической эксплуатации? Постепенно, шаг за шагом, республика и отдельные государства, все общество должны усиливать свое участие в предприятиях, временно оставляемых в руках капиталистов, в их прибылях и установлении цен, дабы не возникало никакой монополии, приводящей к увеличению цен для потребителя». Самый определенный сторонник реформизма в вопросе о социализации, Бернштейн ждет успехов ее от роста демократии и организаторских побед рабочего класса на почве свободного хозяйства (кооперации и пр.). В отношении некоторых предельных границ социализации нет разногласия. Так, и сторонники полной социализации не отрицают необходимости ограничить социализацию крупным и средним хозяйством, не затрагивая мелкого. Сохранение мелкой собственности необходимо не только в силу политических соображений и нежелания вызывать сопротивление мелких собственников, но и в силу объективно-экономических условий. В некоторых отраслях мелкое хозяйство обладает большой устойчивостью и способно сопротивляться крупному еще долгое время (альпийское хозяйство, мелкое ремесло, предназначенное для удовлетворения изысканного вкуса). Гейнрих Штребель указывает, что в переходный период можно приступать только к социализации земледельческих хозяйств с площадью свыше 20 гектаров и промышленных предприятий с числом рабочих свыше 5. В Германии социализация при таких условиях охватила бы 285 757 земледельческих хозяйств и 302 244 промышленных предприятий с 9 052 689 рабочих (из общего числа 14 425 922 рабочих). По отдельным отраслям социализация дала бы такие результаты:

	Всего занято рабочих	В т. ч. в предприятиях, подлежащих социализации
В горном деле	860903	856000
В силикатной промышленности	770563	708204
В обработке металлов	937020	664833
В машиностроении	1120282	983766
В текстильном деле	1088280	916222
В строительном деле	1563594	1248285
В пищевой промышленности	1239945	624098
В деревообделачной промышленности	771059	443991
В производстве одежды	1303853	377102
В бумажной промышленности	230925	204700

Таким образом, некоторые отрасли (горная, силикатная, бумажная) поддаются почти полной социализации; в других (пищевой, производстве одежды) сила мелкой промышленности еще очень велика и допускает только частичную социализацию. Принцип исключения мелкого производства из социализации нашел, хотя и не полное, признание на практике (см. ниже о социализации в Венгрии). В России первоначально под национализацию попали только крупные и средние предприятия, но в 1920 году национализация была распространена и на предприятия с числом рабочих менее 5 при механическом двигателе и 10 рабочих при отсутствии двигателя. Фактически режиму национализации было подвергнуто 37 000 заведений из общего числа 91 000 заведений, применявших наемный труд. Из 37 000 заведений 13,9% насчитывали всего по 1 рабочему, а 53,7% — от 2 до 15 рабочих и только 33% насчитывали более 15 рабочих. В области сельского хозяйства социализации подверглась вся без исключения земельная площадь и была поставлена ставка на социализацию всего сельского хозяйства. С новой экономической политикой началась фактическая и частью юридическая денационализация мелкого ремесла, а сельское хозяйство было поставлено под режим частнохозяйственных отношений. Весной 1921 г. была допущена долгосрочная аренда (до 9 лет) в сельском хозяйстве, а декрет 10 декабря 1921 года освободил от национализации все те мелко промышленные предприятия, в отношении которых национализация фактически не была осуществлена, и предоставил президиуму Высшего Совета Народного Хозяйства право денационализировать предприятия с числом рабочих до 20. Вслед за этим был поставлен на обсуждение проект закона о праве продажи мелко промышленных предприятий. Сохраняя частную собственность и частнохозяйственные отношения в мелком ремесле и земледелии, социалистическая теория и практика, однако, не отказываются от стремления подчинить мелкое хозяйство самому бдительному контролю и руководящему влиянию социализированной части хозяйства. Проводником этого контроля и влияния должна стать организация самого мелкого хозяйства, отчасти в форме кооперации, отчасти в форме общинного самоуправления. Так, например, Р. Вильбрандт указывает на возможность централизации тех отраслей мелкой промышленности, которые по существу поддаются концентрации, но сохранили свои мелкие размеры в силу недостатка сбыта или других причин. Таковы хлебопекарни, бойни. В этих случаях задачей социалистического правительства является подготовка централизации. Что касается сельского хозяйства, то здесь дело сложней. Вопрос о преимуществе крупного хозяйства нельзя решить раз навсегда даже по мнению такого определенного сторонника крупного хозяйства, как Каутский. Форма хозяйства, крупная или мелкая — зависит от конкретных условий данного места и рода хозяйства. Леса, например, поддаются крупному хозяйству, виноградники, наоборот, больше подходят для мелкого. Даже экспроприированные латифундии могут быть иногда, хотя и в виде исключения, разбиваемы на мелкие участки для сдачи крестьянам в аренду, если нет возможности обеспечить более производительную работу при сохранении крупного хозяйства. Отто Бауэр указывает на желательность более длительных сроков аренды и даже на возможность передачи права аренды по наследству в интересах поощрения улучшений. Условия аренды должны, по его мнению, пересматриваться каждые 10 лет. Арендная плата частью идет в пользу земства, частью в государственный фонд расширения, из которого должны выдаваться ссуды арендаторам на улучшение и укрепление хозяйства. Что же касается земель, остающихся в полной собственности крестьян, то здесь, прежде всего, должны быть приняты меры против излишней парцелляции и проведена политика коммассации. Права пользования и заведывание общинными землями должны быть урегулированы, делимость общинных земель должна быть отменена, права карликовых хозяйств и бобылей на пользование общинными землями должны быть обеспечены. С экспроприацией крупного землевладения лесные и луговые сервитуты крестьян должны быть подвергнуты пересмотру. Общинам должно быть предоставлено преимущественное право покупки в отношении земли, поступающей в продажу. Должны быть приняты меры против переобременения земли ипотеками. Существующие ипотеки должны быть постепенно конвертированы с таким расчетом, чтобы кредиторы не имели права расторгать их, а должники могли погашать их долями в продолжение целого поколения. Страхование от огня, страхование скота и от града должны быть объявлены обязательными для того, чтобы крестьянин в минуту нужды не был поставлен в необходимость прибегать к ипотеке на тяжелых условиях. Затем государство должно будет принять меры к дальнейшей рационализации крестьянского хозяйства. В каждом округе должны быть назначены сельскохозяйственные окружные власти, руководимые теоретически и практически подготовленными сельскими хозяевами. При них должен будет состоять совет из крестьян. Они должны будут обучать крестьян с помощью зимних школ, опытных и образцовых хозяйств лучшим методам работы. С согласия совета они должны будут издавать обязательные постановления о распределении земли под отдельные культуры, о подборе семенного материала, о применении искусственного удобрения, о плодосмене, о подборе племенного скота, об устройстве стойл, о корме скота, об обработке молока и проч. Точно также с согласия совета будут они обязывать крестьян ко вступлению в члены сельскохозяйственных кооперативов и к применению методов коммассации. С целью уничтожения спекуляции хлеб будет сдаваться хлебопромышленным кооперативам, которые будут располагать своими зернохранилищами и передавать зерно государственному хлебному ведомству. Последнее будет управляться советом, в который войдет ¹/₃ представителей национального собрания, ¹/₃ представителей сельскохозяйственной кооперации и ¹/₃ представителей от потребительских обществ. Так же будет организована торговля скотом, молоком и другими продуктами. Впоследствии будет приступлено к обобществлению ипотечных банков. Национализируя ипотечные банки, государство получит возможность кредитовать крестьян, руководствуясь не стремлением к высокому проценту, а желанием поддерживать низкими процентами беднейшее крестьянство и низкие цены на хлеб. Таким путем мелкое земельное хозяйство будет социализовано без уничтожения права частной собственности. Некоторые авторы (Герман Бек) выдвигают еще необходимость освободить от социализации те отрасли промышленности, которые работают на мировой рынок; однако, это означало бы признание невозможности социализации для всей крупной индустрии, ибо почти вся она, так или иначе, работает на мировой рынок. Кроме того, сам же Бек, придерживающийся этого мнения, указывает, что такое ограничение не может распространяться на угольное производство Германии, ибо оно имеет вполне определенный, локализованный рынок сбыта за границей. С признанием частичной социализации встает дальнейший вопрос о том порядке, в котором она должна совершаться, и об ее исходных пунктах. Здесь необходимо различать несколько проблем. Должна ли социализация начинаться с области производства или с области обмена, распределения, потребления? С точки зрения марксистской теории, которая ставит во главу угла экономических отношений производство, ответ на этот вопрос как будто не должен вызывать никаких сомнений. На деле, однако, положение оказывается слишком сложным. Капиталистические отношения создаются в процессе производства, но реализуются в процессе обмена. Без обмена невозможно никакое капиталистическое производство. социализация обмена, то есть, его упразднение в капиталистической форме, неизбежно привела бы к полной невозможности вести и производство в капиталистических формах. Если бы капиталист был вынужден вместо продажи продукта на рынке сдавать его по установленной цене государственным распределительным органам, это привело бы к крайнему стеснению борьбы за рынок и к неизбежному сокращению производства. Монополизация государством распределения продуктов, при сохранении индивидуальных прав капиталиста на производственное предприятие и на его прибыль, привела бы к полной атрофии частной инициативы промышленного предпринимателя, для которого эта свободная инициатива является, однако, conditio sine qua non ведения дела. Монополизация функций обмена и распределения сопровождалась бы необычайным разбуханием всего государственного аппарата и чрезвычайным увеличением издержек, с которыми связано перемещение продукта от производителя к потребителю. Монополизация эта при крайнем разнообразии продуктов производства, многочисленности предприятий, самостоятельности предпринимателей в области производственной вообще была бы практически неосуществима. Опыт государственной торговли, в общем, оказывается менее благоприятным, чем опыт государственной промышленности. Торговля требует большей гибкости, подвижности и приспособляемости, чем промышленность. Отсюда следует, что социализация обмена, вообще говоря, может следовать только за социализацией производства, как функция последнего. Особого рассмотрения требует вопрос о времени социализации банков. По этому вопросу борются две точки зрения. Одна из них, по-видимому, была еще намечена в известном требовании Коммунистического Манифеста о «централизации кредита в руках государства в форме национального банка с государственным капиталом, банка, обладающего исключительной монополией», и продолжена в отзыве Энгельса о методах Коммуны, которой он поставил в вину ее благоговение перед банком Франции: «Банк в руках коммуны имеет больше значения, чем 10 000 заложников». Банки не ограничиваются сферой обращения и налагают свою руку на промышленность. Вся крупная промышленность находится в той или иной зависимости от банков, и возникает, поэтому, предположение, что достаточно захватить банки для того, чтобы иметь во власти всю промышленность. Однако, кредитные отношения, которыми вызваны к жизни банки, слишком сложны, чтобы они могли безболезненно выдержать эксперимент социализации и сохранить свою власть над капиталистической промышленностью. Требования Коммунистического Манифеста не устанавливают последовательности мер, а выражение Энгельса относится не к экономической программе коммуны, а к политическим условиям ее существования. В книжке, посвященной «Огосударствлению банков и социализму», Парвус указывает целый ряд преимуществ национализации банков, вроде удешевления государством банкового процента, упрощения кредита, объединения производственной деятельности финансируемых единым банком предприятий и т. д. Все эти преимущества, однако, рассчитаны не на придуманное идеалистическое, а на современное капиталистическое государство, которое в лучшем случае способно на национализацию, а не на социализацию. При этом Парвус подчеркивает, что отнюдь не предлагает банковую монополию, связанную с исключительным правом государства заниматься кредитными операциями и с запрещением конкуренции со стороны частных лиц. Он только предлагает государству присоединить к себе важнейшие банковые учреждения, которые уже сейчас живут за счет государства. Проведение такой меры возможно без резкого переворота в существующей системе кредита. Иное дело социализация. Она сводится к полному уничтожению кредита в капиталистическом смысле слова. Она не дала бы никаких существенных результатов в смысле подчинения промышленности государству. Собственные капиталы банков, как известно, относительно не велики. Банки приобрели свое влияние не столько с помощью своих, сколько с помощью «чужих» денег. Привлечение «чужих» денег на службу финансового капитала было возможно только в силу широко развитой системы кредита. Уничтожение частных банков, при сохранении остальных сторон капиталистического хозяйства, привело бы только к умерщвлению кредита, массовому отливу вкладов, замедлению товарного оборота и к недостатку капиталов для промышленности. Спектатор тоже полагает, что «неразумно ломать механизм, собирающий капиталы, пока на его месте не будет создано другого, действующего столь же хорошо и исправно». «Раз о немедленной социализации мелких и средних предприятий никто и не думает, то нельзя уничтожать и аппарата, который снабжает эти предприятия капиталами, дает им возможность существовать. Именно поэтому банки и должны продолжать свое существование до тех пор, пока распределение капиталов не будет организовано и государство не будет в состоянии само поддерживать все эти мелкие предприятия». Еще более ценно признание Н. Бухарина, опровергающего «рассуждение Р. Гильфердинга о том, что захват шести банков («головки») пролетариатом передает в распоряжение последнего всю промышленность». «Эмпирически (курсив автора) доказано, что ничего подобного не происходит, ибо реально захват банков лишь подрывает командную власть капитала. Почему? Вопрос разрешается просто. Потому, что банки «управляли» промышленностью на основе специфических, кредитно-денежных (курсив автора) отношений». В виду этого социализация банкового дела не может быть первым шагом в деле социализации народного хозяйства; она явится ее заключительным и самым сильным моментом. Как полагает Бауэр, в экспроприации банковых капиталов при социализации других отраслей нет никакой необходимости. Для овладения банками достаточно видоизменить способ управления ими. Банки попадут во власть общества, если правление их будет назначаться не акционерами, а частью национальным собранием, частью общественно-хозяйственными и кооперативными организациями. Это тем более справедливо, что в последние годы банки утратили значительную долю своей власти над промышленностью. Последние годы, особенно в Германии, характеризуются организацией гигантских концернов, поглощающих в себе банки. Гораздо легче, чем банки, поддаются социализации страховые общества, тем более, что уже капиталистическое государство, в лице Италии, показало пример национализации страхования жизни. Германская комиссия по социализации имела в виду страхование, как одну из первых отраслей, созревших для социализации.

Вопрос о том, с чего начать социализацию — с производства или потребления (распределения) — решается в таком же направлении. Главная масса хозяйственных сил сосредоточена в области производства; способ распределения (потребления) следует организации производства. Чистой организацией потребителей являются только потребительские кооперативы, но они при всем их значении для дела социализации бессильны сосредоточить в своих руках власть над производством. Антагонизм, существующий между производителем и потребителем, не может быть разрешен односторонней организацией либо производителей, либо потребителей. Созданное на основе этого антагонизма построение гильдейского социализма является совершенно безжизненным. Подавляющая масса потребителей является в то же время производителями и заинтересована в социализации народного хозяйства и с одной и с другой точки зрения. Очевидно, социализация пойдет тем успешнее, чем удачнее она овладеет жизненным нервом капиталистических отношений. Но этот нерв лежит в области производства. Дальнейший вопрос: вертикальная или горизонтальная социализация? Под первой разумеется последовательная социализация отдельных отраслей производства, из которых каждая обслуживает другую, вышестоящую. Под горизонтальной понимается одновременная социализация известного количества предприятий в каждой отрасли производства. Так, например, в силу наиболее распространенной конструкции предполагается социализовать сначала уголь, потом руду, потом железоделательные производства и т. д. Альфонс Гортен, бывший директор тиссенского концерна, выступает с другим предложением — распространить социализацию одновременно и на уголь, и на стальное литье, но в каждой отрасли социализировать на первых порах только 10-15% предприятий. Мотив: сталелитейное дело не менее «созрело» для социализации, чем угольное. Социализация должна пробивать себе дорогу не путем монополии и уничтожения конкуренции, а с помощью действительного превосходства над частной промышленностью. Этот способ, действительно, имеет свои преимущества, но нуждается в коррективах: некоторые важнейшие отрасли могут быть подвергнуты социализации целиком или почти целиком, другие же только в небольшой части — в лице некоторых отдельных предприятий.

В высшей степени важным представляется вопрос о том, в какой очередности должны быть социализованы отдельные отрасли. Критерием здесь, прежде всего, является «зрелость» данной отрасли. Автор одной специальной работы о социализации страхования, Расп, удачно устанавливает три признака зрелости: наличность частной монополии в данной отрасли, невозможность дальнейшего развития дела при сохранении частной монополии и способность общественных или государственных представителей продвинуть работу данной отрасли. Это совпадает с общепринятым взглядом, рекомендующим начать социализацию с отраслей промышленности, наиболее подвергшихся монополизации картелей и трестов. Такими отраслями являются производства тяжелой индустрии — уголь, руда, железо, сталь. Но критерий, установленный Распом, является недостаточным. Первоочередность в деле социализации может диктоваться еще и другими соображениями: значением данной отрасли для народного хозяйства и возможностью безболезненной экспроприации. С этой точки зрения весьма удобными отраслями для социализации являются лесное дело, фидеикомиссы в сельском хозяйстве; железнодорожный транспорт и служба связи в тех странах, где они еще в руках частного капитала; водные источники электрической энергии («белый уголь») и электрическая промышленность; производство калия в Германии, которой принадлежит в этом деле монополия на мировом рынке (в России радий, платина, сантонин); строительное и жилищное дело и пр. Почти не встречает спора муниципализация предприятий, служащих коммунальным нуждам и общественному благоустройству. Весьма важным этапом по пути частичной социализации (и национализации) являются смешанные общества, основанные на сотрудничестве частного и общественного капитала. Развитие акционерных и паевых обществ и товариществ крайне облегчает распространение этой формы. Смешанные общества облегчают использование частного капитала для нужд общественного и государственного хозяйства и до некоторой степени предохраняют от бюрократизма чисто государственных учреждений и предприятий. Этим объясняется, что еще до войны в Германии охотно прибегали к организации смешанных обществ в коммунальном хозяйстве всякий раз, когда местное самоуправление не считало себя в силах эксплуатировать предприятие собственными средствами и, с другой стороны, не желало предоставлять его в исключительную эксплуатацию частного капитала. Организационные формы смешанных обществ крайне разнообразны, как разнообразны доли участия и состав участников — государство, земства, общины, кооперация, отдельные капиталисты, частные общества и пр. Война содействовала дальнейшему распространению таких смешанных обществ; многие Kriegsgesellschaften были организованы по смешанному принципу. Вдохновленный этим опытом и побуждаемый отчаянным финансовым положением побежденных государств центральной Европы, венский экономист Рудольф Гольдшайд сделал интересное предложение экспроприации в пользу государства части акционерного капитала. За время войны государство задолжало огромные суммы частным лицам и создало, так сказать, негативный капитал. Платеж процентов по этому капиталу вызывает огромные расходы и ведет к налоговым мучениям для населения. Платить капитал вместе с процентами можно только репроприацией исчезнувшего государственного капитала. Репроприация должна быть проведена в форме социализации «зрелых» отраслей и передачи государству до ¹/₃ всех акций в предприятиях, не созревших для социализации. Поскольку это окажется недостаточным для выравнивания баланса, надо прибегнуть к высокому подоходному налогу, налогу на наследства, монополии внешней торговли, монополии изобретений. Социализация, таким образом, осуществляется при помощи единовременного, радикального поимущественного налога in natura, делающего государство соучастником всей крупной промышленности, организованной в акционерные общества. Некоторые реформисты ожидают социализацию от участия рабочих в прибылях. Один из наиболее крайних представителей этого направления — Зюдекум, рекомендующий «плановое хозяйство без принуждения», осуществляемое в виде массового и организованного участия в прибылях, предлагает создать германское Treuhandsgesellscbaft — общество залогодержателей. Общество издает свои мелкие акции в 100 марок и в обмен за них получает 25% всех выпускаемых акционерными обществами акций. Обладание акциями дает Treuhandsgesellschaft возможность участия в делах других обществ и их дивиденде.

На том же принципе построено предложение Эйленбурга, который различает четыре стадии социализации: 1) заводские советы, 2) огосударствление «зрелых» отраслей, 3) государственный капитализм, 4) Gemeinwirtschaft. Эйленбург считает необходимым принудительное синдицирование с участием в синдикатах государства, а также рабочих и служащих. Путем участия в синдикатах государство получит возможность влиять на цены, размеры производства, сбыт и проч. Государство может и в рамках капиталистического хозяйства рационализировать производство, распределяя сырье, устраняя посредников, влияя на цены, содействуя перерайонированию предприятий. По вопросу о вознаграждении прежних владельцев за экспроприируемую собственность борются две точки зрения. Защитники конфискации выдвигают, прежде всего, этическое основание, облеченное в форму революционного права. Капиталисты нажили свой капитал эксплуатацией труда, и право восставшего пролетариата — положить конец вековому гнету без каких бы то ни было компенсаций. Вознаграждение капиталистов привело бы, далее, к сохранению их позиции в народном хозяйстве. Получив народные деньги в качестве выкупа за исторические привилегии, капиталисты продолжали бы искать «производительного» помещения своим деньгам, устраивая новые предприятия и продолжая эксплуатировать наемный пролетариат. Богатство позволило бы капиталистам продолжать свои происки против победоносного социализма. Наконец, для обедневших государств чрезвычайно трудно выплачивать вознаграждение экспроприированным капиталистам. Ренты капиталистов легли бы новым тяжким бременем на плечи пролетариата, и без того придавленного тяжестью всяких налогов, прямых и косвенных. Известную справедливость этих доводов признают и сторонники противоположной точки зрения, отстаивающие необходимость выкупа. Так, например, сторонники социализации единодушно признают необходимость конфискации латифундий, являющихся пережитком старых феодальных привилегий (фидеикомиссы и пр.). Бесспорной признается также допустимость конфискации в виде наказания отдельных капиталистов за неповиновение новому режиму хозяйства. Недопустимость генеральной конфискации оспаривается из соображений, связанных с частичной социализацией. Сторонники этой точки зрения считают самым важным обеспечить непрерывный ход производства в тех отраслях, в которых временно не применяется социализация. Конфискация без выкупа социализуемых предприятий повлияла бы устрашающе на тех капиталистов, для которых еще сохраняется право собственности на орудия производства. Вознаграждение, хотя бы умеренное — другим оно не должно быть — предотвратило бы разруху, которая является величайшим врагом социальной революции. Средства, необходимые для выкупа, отнюдь не должны пасть на пролетариев в виде новых налогов. Они должны быть разложены между имущими классами с соблюдением прогрессии и с рассрочкой на продолжительный период. Выкупные суммы должны быть обращены в государственные облигации, процент по которым подлежит периодическому пересмотру. Налоги, падающие на доход имущих классов в прогрессивной степени, являются непереложимыми. Наконец, суммы, необходимые для выкупа, не так уже велики. Весь капитал германских акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью составляет 27 миллиардов марок, а годовой доход Германии исчисляется в 40 миллиардов марок. 27 миллиардов марок акционерного капитала составляют примерно всего ¹/₁₆ задолженности Германии. Венгерский экономист-коммунист Е. Варга отвергает выкуп исключительно по соображениям политическим. Последним в ряду вопросов о способах социализации является вопрос о национальном или интернациональном масштабе социализации. О желательности интернационального масштаба в деле социализации среди социалистов разногласий не существует. Но вопрос о том, осуществима ли социализация в одной из стран при сохранении капитализма в главнейших государствах, является и спорным и неразработанным. Опыт социализации в Германии, Австрии и России показал, что захват политической власти в одной из стран неизбежно вызывает интервенцию со стороны других, и в этом смысле пролетариату приходится преодолевать сопротивление не только отечественной, но и международной буржуазии. С другой стороны, социализация обычно обсуждается и проводится в национальном масштабе. Критериями «зрелости» той или иной страны для социализации являются степень развития в ней производительных сил, с одной стороны, и классовая сознательность и организованность пролетариата — с другой.

Социализация и национализация в Англии. Вопрос о социализации и национализации был выдвинут в Англии в 80-х годах отчасти под влиянием пропаганды Генри Джорджа (Уоллэс), отчасти под влиянием марксизма. Проводниками идей социализации и национализации явились социал-демократическая федерация с Гайндманом во главе и фабианское общество с супругами Вебб, Шоу и другими. Рабочее движение было проникнуто глубочайшим поссибилизмом и весьма медленно усваивало социалистические идеи. На съезде тред-юнионов 1886 года была впервые принята резолюция о желательности отмены горной подати, причем требование мотивировалось интересами увеличения прибыли и заработной платы. На конгрессе 1890 года 55 делегатов голосовали за предложенную социалистическим делегатом резолюцию, заключавшую в себе положение, что организованные рабочие должны голосовать только за таких кандидатов, которые обязуются отстаивать национализацию орудий производства. В 1892 году на Глазговском конгрессе за национализацию высказались 128 делегатов против 153. В Бельфасте в 1893 году социалистическая резолюция получила большинство, а Норвический конгресс принял 210 голосами против 61 резолюцию о том, что «по мнению конгресса для сохранения британской промышленности вопросом жизни является национализация земли и всех орудий производства, распределения и обмена», и что парламентскому комитету поручается содействовать законодательству в этом направлении. Оживление промышленности в конце 90-х годов в связи с англо-бурской войной на время пресекли поступательное развитие социалистических идей в английском рабочем движении, но мировая дороговизна и обострение классовых противоречий накануне войны вновь выдвинули проблему национализации и социализации с большой актуальностью. Английское рабочее движение стало принимать революционную окраску. Конгресс 1910 года поручил парламентскому комитету внести на обсуждение парламента законопроект о национализации копей, и в 1913 году проект был внесен в палату.

В то же время (1912 г.) фабианское общество учредило особый комитет для исследования вопросов социализации. Война внесла новый перелом в английское рабочее движение, но не изменила его общего направления. Идеи «индустриального юнионизма» давали себя сильно чувствовать даже в обстановке военного режима. Вместе с тем начало усиливаться движение в пользу контроля над производством (control of Production) и рабочего самоуправления на основе объединения всех рабочих по предприятиям и отраслям производства в лице фабричных старост (shop stewards), независимо от принадлежности их к отдельным профессиональным союзам. Во многих местах фабрично-заводские комитеты стали вытеснять старый союзный тред-юнионистский аппарат. Как и везде, военное регулирование проводилось под большим давлением рабочих кругов. В качестве уступки этому стремлению рабочих к промышленному самоуправлению была выдвинута идея смешанных советов по отраслям производства из представителей рабочих и предпринимателей («Joint Industry Council», «Whitley Council»). Советы ставили себе целью сохранение социального мира, но вместе с тем и объединенное представительство нужд данной отрасли промышленности и регулирование ее жизни. Таких советов сорганизовалось 62. Кроме того, прежним предпринимателем, Паркером, была сделана попытка создания строительного парламента с аналогичными целями. Для идейного содержания английского рабочего движения в этот период характерно слияние требования национализации с требованием промышленной демократии (контроля). Внешне это нашло свое выражение в больших успехах гильдейского социализма. Что же касается ближайшим образом понятия социализации, то английское рабочее движение оперирует преимущественно термином национализации, но не делает различия между обоими понятиями. Требование национализации сочетается с требованием максимального развития самоуправления во всех его видах. В этом отношении продолжается традиция 90-х годов, когда социализм определялся фабианцами (в докладе международному конгрессу 1896 г.), как «организация необходимых отраслей производства... нацией, как целым, с помощью надлежащих общественных властей, сельских, городских, провинциальных и государственных». Только в последнее время момент самоуправления начал подчеркиваться резче прежнего, и идеи «государственного социализма» уступили место «гильдейскому социализму». На конгрессе в Бристоле (1915 г.) была по предложению почтовых служащих единогласно принята следующая резолюция: «Конгресс полагает, что национализация общественных служб не даст необходимых выгод для служащих и рабочих, если не будет сопровождаться постоянно растущим контролем со стороны служащих и со стороны парламентских представителей рабочих». На Бирмингамском конгрессе 1916 года председатель Гарри Гослинг посвятил свою вступительную речь возражениям против промышленной автократии и, требуя участия рабочих в управлении производством, заявил, что промышленная демократия является единственным средством сохранения социального мира. Конгресс требовал национализации железных дорог и влиятельного участия железнодорожного союза в управлении железными дорогами. Союз железнодорожников требовал в 1917 году объединенного контроля и управления железными дорогами с участием государства и железнодорожников. Аналогичное требование было выдвинуто союзом горнорабочих в 1918 году. «Настало время, - говорится в резолюции союза, - в интересах всей нации изъять промышленность из частной собственности и контроля капитала, чтобы передать ее в собственность государства под общий контроль государства и рабочих». Практическая работа по социализации проводилась в Англии только по угольной промышленности и, отчасти, в железнодорожном и строительном деле. Особое значение приобрел опыт социализации в угольном деле, которое имеет, по выражению Джевонса, «чуть не религиозное значение» для Англии.

Уже во время войны угольная промышленность была взята под правительственный контроль. Поводом послужили рост цен на уголь и опасение сокращения добычи под влиянием рабочих забастовок. Правительственный контроль выражается в регламентации цен, а затем и прибыли. С окончанием войны возник вопрос о снятии правительственного контроля, но на борьбу за национализацию копей выступили горнорабочие при сочувственной поддержке других рабочих союзов. Основным аргументом в пользу национализации горного дела в Англии явилось крайне несовершенное горное право. Согласно закону 1568 года в Англии существует королевская регалия на золото и серебро, не имеющая практического значения. Все же остальные недра земли принадлежат собственнику поверхности, так что, по выражению Жида, «собственник земли обладает пирамидой, вершина которой в центре земли, а бока уходят в бесконечную небесную высь». Землевладельцы пользуются своей привилегией для взыскания весьма высокой и произвольной ренты. Часто рента устанавливается в виде определенного отчисления с каждой добываемой тонны или с цены угля (Sliding Scale Royalty). В 1908-1913 годах общая сумма горной подати, взысканной землевладельцами, составила 6 млн. фунтов стерлингов при общей сумме чистого дохода в 19 млн. фунтов стерлингов. Помимо удорожания издержек производства, действующее горное право вредно отражается на угольной промышленности и в том отношении, что землевладельцы по тому или иному капризу не желают допускать разработку принадлежащих им недр. Кроме того создается своеобразная подземная чрезполосица: на границах участков образуются подземные «пограничные стены» (Barriers of coal), которые, помимо всего, мешают работам по откачиванию воды. Благодаря «пограничным стенам» толщиной 40-100 ярдов, пропадает около 3-4 миллиардов тонн угля. В 1893 году Джордж Эллиот высчитал, что уничтожение стен привело бы к увеличению добычи на 10%. В связи с этим находится раздробленность английской угольной промышленности. Общее число рудников достигает 3 300, в том числе 3 129 действующих. Рудники принадлежат 1 500 владельцам, преимущественно акционерным обществам, с 37 000 акционеров. Много «кустарей» (494 предприятия с добычей менее 2 тысяч тонн). Сбыт отличается хаотичностью и развитием посредничества. Уголь продается «фактору», располагающему транспортными средствами или кредитом. Фактор продает оптовому торговцу, который в свою очередь пользуется для продажи розничными торговцами, число которых составляет около 27-28 тысяч. Техника добычи отстала и от американской, и от германской. Применение машин недостаточное, также как и переработка в кокс и выработка электрической энергии. Поэтому требование национализации копей становилось все более популярным и, когда тотчас по окончании войны в январе 1919 года началось движение среди горнорабочих, среди требований была выставлена национализация всех угольных копей и минеральных запасов. После бесплодных переговоров с правительством в середине февраля был произведен референдум среди горнорабочих, давший 615 тысяч голосов в пользу стачки и 105 тысяч против. Опасаясь присоединения транспортных и железнодорожных рабочих, Ллойд Джордж добился путем переговоров с рабочими отсрочки забастовки, обещая назначить полномочную парламентскую комиссию для исследования всех требований рабочих. При этом в переговорах отводилось все больше внимания национализации копей, которая скоро сделалась центральной экономической проблемой. Обосновывая это требование, представитель союза горнорабочих, Роберт Смилли, заявил Ллойд Джорджу: «Предприниматели нам говорят, что вложили свои деньги в горные предприятия и являются их собственниками, рабочие же — только руки предпринимателя. А я говорю, что мы завязаны в копях своей жизнью, а это больше, чем капитал. Мы имеем, поэтому, право высказать и свое мнение не только об условиях труда, но и о коммерческой стороне дела». Состав комиссии оказался очень благоприятным для рабочих. Во главе ее был поставлен судья высшего трибунала, Сэнки (Sankey), известный своим расположением к рабочим. В состав комиссии вошли по три представителя от предпринимателей и от рабочих (председатель союза Смилли, его заместитель Герберт Смит и секретарь союза Франк Ходжес), три эксперта по горному делу и три экономиста (социалисты Чиоза Мони, Сидней Вебб и Тони). Работа комиссии разбилась на два периода. В первый период, закончившийся еще в марте, комиссия нашла в вопросах заработной платы и рабочего дня необходимый компромисс и вместе с тем формулировала свое общее мнение по вопросу о национализации. «Даже на основании уже сейчас заслушанных свидетельских показаний, комиссия осуждает действующую систему собственности и хозяйства в горном деле; на место этой системы должна стать другая: или огосударствление, или объединение копей путем государственной эксплуатации и общего контроля». Бонар Лоу заявил от имени правительства, что оно принимает доклад комиссии «и по смыслу и по букве». (Впоследствии Бонар Лоу заявил, что его не поняли). Рабочие в виду этого отказались от мысли бастовать. Комиссия же приступила к более детальному обсуждению вопросов. В течение трех месяцев комиссия заслушала 158 экспертов по 28 000 вопросов и представила 4 доклада: доклад председателя, доклады предпринимателей и рабочих, доклад Дюкгэма, предпринимателя, непричастного к горному делу. Союз горнорабочих представил, кроме того, детально разработанный проект закона о национализации. Все единогласно сошлись на необходимости отмены собственности землевладельцев на недра земли и высказались за передачу недр в собственность государства. Сэнки и представители предпринимателей высказались за вознаграждение бывших собственников; наоборот, представители рабочих допускали вознаграждение только в исключительных случаях. По вопросу об огосударствлении рудниковых сооружений Сэнки высказался в положительном смысле. «При экспорте царят убыточные цепы, на внутреннем рынке — слишком высокие». При существовании 3 000 копей у 1 500 владельцев невозможно производить стандартизацию, что затрудняет рационализацию и повышает издержки производства. Задача эта могла бы быть решена и при концентрации производства в частных руках, но «отношения между предпринимателями и рабочими в большинстве районов, к сожалению, таковы, что кажется невозможным улучшить их при существующих отношениях собственности. Многие рабочие убеждены, что они теперь работают только для капиталистов, и стачка превращается у них в единоборство с капиталом. При переходе собственности к государству это должно прекратиться, и отношения между рабочими и обществом будут лучше, чем отношения между трудом и капиталом». Сэнки считает рабочих созревшими для участия в руководстве угольной промышленностью. Опасность длительной социальной борьбы в горном деле хуже сомнительной перспективы стеснения инициативы в случае огосударствления. Национализация должна простираться на все рудники, сооружения, технические установки, машины, запасы и всякого рода ценности с умеренным вознаграждением от государства. Для перехода к новому режиму должно быть предложено высшему техническому персоналу заключить на 5-летний срок контракт на сохранение должности при теперешних окладах. Страна делится на 14 каменноугольных округов, управляемых окружным советом (District mining counciL) из 14 лиц. Его задача — разрешать все вопросы добычи, открытия и закрытия копей, изысканий, контроля цен, норм заработной платы и сбыта. Окружный совет назначает торговое правление и торгового директора, а также заботится о мерах санитарии и безопасности. Совет назначает заведующих отдельными предприятиями — коммерческого и технического. При заведующем функционирует местный горный совет, в состав которого входят заведующий, его заместитель, коммерческий директор, 4 представителя от рабочих и 3 по назначению окружного совета. Местный совет имеет только совещательный голос (кроме вопросов санитарии и безопасности, где голос решающий). В окружных советах обеспечено представительство горнорабочих, потребителей и представителей соседних отраслей промышленности. Окружные советы подчинены особому горному министру. При министре — национальный горный совет, который собирается три раза в год и состоит из пропорционального числа представителей окружных советов. Кроме того, при министре функционирует постоянный комитет, который состоит на ¹/₃ из рабочих, на ¹/₃ из потребителей, на ¹/₃ из представителей от техников и купцов. Округа сохраняют широкую автономию, в частности в области сбыта. Представители горнорабочих в общем присоединились к проекту Сэнки, но в параллельном предложении союза, внесенном чрез Стрэкера, ограничили несколько компетенцию министра в отношении совета и во всех инстанциях значительно усилили представительство рабочих (в национальный совет 10 от рабочих и 10 от правительства). Доклад комиссии вызвал оживленную полемику. Шахтовладельцы основали специальный комитет для пропаганды против национализации и были поддержаны железоделательными и сталелитейными заводами. Со своей стороны, горнорабочие получили принципиальное согласие глазговского конгресса профессиональных союзов на применение прямого действия для защиты требования национализации. Требование национализации обосновывалось, главным образом, двумя аргументами: нехозяйственностью современного частнокапиталистического производства и напряженностью взаимоотношений между рабочими и предпринимателями. Кроме того указывалось, что национализация облегчит положение потребителей, особенно мелких. Агитация, однако, не дала особых результатов. В дальнейшем в центр внимания выдвинулся вопрос о заработной плате. Когда в октябре 1920 года снова вспыхнула трехмесячная забастовка углекопов, среди ее требований уже не фигурировала национализация. Влияние социалистической идеологии сказалось лишь в том способе исчисления заработной платы, которого добивались углекопы. В то время, как владельцы копей настаивали на сохранении частнокапиталистического принципа и ставили заработную плату в зависимость от выработки каждой отдельной копи, рабочие добивались проведения принципа, принятого в период военного регулирования угольного дела, а именно, равной платы для всех районов и предприятий с приплатой из прибылей наиболее выгодных предприятий в пользу убыточных. Забастовка кончилась неудачей для рабочих, и в английском рабочем движении обнаружился новый спад. Правительство сняло вопрос о национализации с порядка дня, ограничившись внесением билля (еще в августе 1920 г.) об образовании главного управления по горным делам с весьма неопределенной компетенцией. Вопрос о национализации железных дорог имел, в общем, ту же судьбу, что и в угольном деле. Экономическая необходимость обосновывалась теми же ссылками на раздробленность и нехозяйственность, которые были выдвинуты в отношении угля. Железнодорожники выдвинули требование национализации еще раньше горнорабочих. На съезде 1914 года они приняли резолюцию в пользу национализации с допущением рабочего контроля. Но в борьбе железнодорожников это требование играло меньшую роль (во время войны железные дороги были национализированы). В переданной правительству программе в 1919 году было лишь формулировано требование участия рабочих и служащих в местном и центральном управлении железными дорогами. В забастовке 1919 года железнодорожникам удалось лишь добиться включения трех представителей союза в производственное управление железными дорогами. В строительном деле движение в пользу социализации пошло иным путем — путем производственной деятельности профессионального союза. С января 1920 года под сильным влиянием безработицы стали организовываться строительные гильдии в составе представителей профессиональных союзов для выполнения разных хозяйственных работ. Местные гильдии сорганизовались в центральные и для сохранения дисциплины в рядах членов были подчинены высшим профессиональным центрам. Гильдии включают в свой состав также специалистов и техников строительного дела, а равно и представителей коммунального хозяйства. В феврале 1921 года строительные гильдии слились в одну национальную организацию, передав ей регулирование финансовых отношений и сохраняя самостоятельность в производственной работе. Гильдии не что иное, как строительные артели, работающие без помощи наемного труда и стремящиеся монополизировать рабочую силу в своих руках. Средства, необходимые для построек, получаются от муниципалитетов. Гильдии стремятся работать как можно дешевле, считая «своей первейшей и неотложной задачей мобилизовать труд и отстроить столь необходимые для нации дома». Они не претендуют на прибыль и свои цены калькулируют не по коммерческой, а по «социальной себестоимости». Последнюю надо понимать в том смысле, что строители страхуют себя на случай безработицы, болезни, перерывов в работе из-за климатических условий. Заработная плата в рабочие дни должна покрыть содержание всей артели в остальные трудные дни, когда обычно гибнут рабочие артели. Эти далеко идущие социальные устремления уживаются, однако, со старыми цеховыми традициями, которые сказываются в ограничении доступа в промысел. Гильдии допускают только «честную» работу и квалифицированных специалистов, обладающих необходимой подготовкой (craftmanschip). Гильдии нашли сильную поддержку со стороны общества оптовых закупок английской кооперации. Министерство здравоохранения, на обязанности которого лежит утверждение строительных договоров, отказывалось визировать эти договоры, не доверяя финансовой солидности гильдий. Тогда поручителем выступило общество оптовых закупок, виза которого и гарантирует выполнение договора муниципалитетам. Гильдии строителей являются, таким образом, практическим осуществлением идей гильдейского социализма, связывая воедино производственную работу профессиональных союзов с потребительской кооперацией и организацией потребителей в муниципалитетах и проводя принцип промышленного самоуправления и взаимопомощи трудящихся.

В 1921 году был создан «объединенный комитет по вопросу о стоимости жизни», в состав которого вошли представители парламентского комитета, рабочей партии, кооперативного союза, тройственного союза, федерации машино- и судостроителей и проч. Комитет подробно обследовал рост цен и его причины и пришел к выводу, что «капитал, который теперь является руководителем производителя и эксплуататором потребителя, должен стать слугою того и другого. Основной интерес их будет обеспечен только тогда, когда будет признано, что промышленность существует для человека, а не наоборот, человек для промышленности. Соответственно этому комитет потребовал: 1) национализации земли, железных дорог, угольных рудников, электрических сооружений и шерстяной промышленности, а также учреждения общественных банков; 2) поддержки кооперативного движения; 3) государственного регулирования. «Если бы, - говорится в резолютивной части доклада Комитета, - национализация действительно порождала бездеятельность, бюрократизм и застой, как часто указывают, то, конечно, следовало бы ее осудить; но в том то и дело, что общественная собственность в прямом соприкосновении с объединенными производителями и потребителями даст или более дешевое производство, или за те же деньги лучшее производство». Регулирование должно начаться с введения обязательной публичной отчетности. Оно в особенности необходимо в отношении монополистических объединений, прибыль которых должна быть строго регламентирована. Летом 1923 года Сноуден от имени рабочей партии внес в парламент предложение приступить в законодательном порядке к проведению в жизнь социализма. Предложение это вызвало весьма оживленные дебаты в парламенте и сыграло известную агитационную роль, но не дало никаких других положительных результатов. Последний Гулльский конгресс 1921 года принял платформу, в которой значатся: 1) национализация земель, копей, рудников и железных дорог; 2) расширение государственных и муниципальных предприятий для обслуживания общественных надобностей; 3) участие рабочих в контроле и управлении производством.

Социализация в Венгрии. В противоположность Англии, где попытки социализации делались при сохранении власти буржуазии, в Венгрии опыт социализации произведен в обстановке революционной диктатуры. Тотчас после перехода власти к коммунистическим элементам, в марте 1918 года, в Венгрии были одним ударом национализованы все предприятия с числом рабочих свыше 20. Предприятия начали сводиться в тресты. Снабжение было централизовано и бухгалтерия сведена к простому учету материалов и себестоимости. Для организации распределения были использованы создавшиеся в период войны централи. Во главе хозяйственного управления был поставлен Совет Народного Хозяйства из 80 членов, представлявших профессиональные союзы, потребительные общества, центральное бюро сельскохозяйственных производительных кооперативов и хозяйственные ведомства. Через совет проводились все важнейшие распоряжения, в особенности касавшиеся организации производства, рабочей дисциплины, заработной платы, социального обеспечения. Для отдельных вопросов и отраслей был создан ряд комиссий. Кроме того, сорганизовался сельскохозяйственный совет из 40 лиц — представителей сельскохозяйственных рабочих, представителей связанных с сельским хозяйством отраслей промышленности, сельскохозяйственной производительной кооперации, потребительской кооперации и специалистов по сельскому хозяйству. Для разработки научно-технических проблем был создан технический совет. На местах были организованы местные советы Народного Хозяйства. Декретом 3 апреля 1918 года все крупные и средние землевладения со всем живым и мертвым инвентарем и со всем денежным активом были отчуждены в пользу государства. Не подлежали отчуждению хозяйства с площадью менее 100 иохов (57 гектаров). Всего отчуждено было 50% всей площади, 35-40% всей пахотной земли. Отчуждение не сопровождалось переделом земель и не вызвало перерыва в производстве, так что многие не успели отдать себе отчет, в чем заключалась новая система. Как говорит Варга, национализация в сельском хозяйстве носила чисто юридический характер, и сельскохозяйственные комитеты оставались только на бумаге. Была сделана также попытка национализировать торговлю. Все товарные запасы крупной торговли были объявлены конфискованными, однако много товара успело ускользнуть от учета и попало в тайную торговлю. Управление предприятиями проводилось через производственных комиссаров. Интересы рабочих были представлены фабрично-заводскими комитетами. Была объявлена трудовая повинность, но мобилизованные не могли быть достаточно использованы за недостатком работы. Проведение системы национализации в условиях гражданской войны сопровождалось падением производительности труда. С воцарением реакции и полумонархической диктатуры, все проявления социализации были беспощадно уничтожены.

Социализация в Германии была поставлена на очередь дня, как и в Австрии, тотчас после революции 9 ноября 1918 года. Германская революция была произведена исключительно силами пролетариата и в первый момент передала власть в руки рабочего класса. Но германская революция развивалась по типу, который Плеханов, вслед за Марксом, назвал типом нисходящих революций: после короткого периода и ожесточенной борьбы власть из рук захватившего ее пролетариата перешла в руки более чем умеренной буржуазии. Это придало судьбе социализации в Германии характер средний между тем, что мы наблюдали в Англии, с одной стороны, в Венгрии — с другой. Германия не знала той Vollsozialisierung, которую провела у себя, по крайней мере, формально Венгрия, но отвела ей значительно бóльшую роль, чем в Англии и дала в этой области более крупные результаты. При этом обнаружились два обстоятельства: 1) германская социал-демократия, которая одна только могла двигать дело социализации, оказалась неподготовленной, 2) в рядах ее образовались три течения по вопросу о социализации. Программа социализации разрабатывалась уже в тот момент, когда настало время действовать и проводить ее в жизнь. Разногласия же привели к расколу партии и обессилили ее, сыграв не последнюю роль в исходе германской революции. Первое из течений — самое сильное — было представлено социал-демократами большинства и склонно было отсрочить работу по социализации до улучшения общего международного и внутреннего положения Германии; отдельные, наиболее правые представители этого течения (Шиппель, Гуэ, Эберт, Отто Браун) рассматривали социализацию, как дело довольно отдаленного будущего, другие (Виссель, Мюллер) рекомендовали полумеры «планового» (капиталистического) хозяйства. Противоположную позицию занимали спартаковцы, впоследствии коммунисты, готовые рекомендовать, хотя и с большими оговорками, повторение опыта Советской России. Наконец, независимые социал-демократы (Каутский, Гильфердинг, Дэймиг, Штребель) настаивали на немедленном приступе к социализации, но только постепенной и частичной (Theilsozialisierung). Покамест рабочее движение находилось в состоянии бурного подъема, идеи социализации сохраняли активную и жизненную силу. Когда же движение, как везде в Европе, вступило в полосу депрессии, это немедленно сказалось снятием с повестки дня социализации, как практической проблемы сего дня. В момент же подъема идеи социализации успели завоевать значительную группу сторонников даже в буржуазной среде. Целый ряд теоретиков, как Вильбранд, Ледерер, Баллод, Нейрат оказались более радикальны, чем некоторые правые социал-демократы. Даже такие буржуазные ученые, как Карл Бюхер, стали на сторону социализации. В публичном докладе, читанном в обществе высших служащих, Бюхер заявил, что продолжительные изыскания в области смены форм хозяйства привели его к убеждению, что нам предстоит новая смена хозяйственного строя, и основных линий грядущего строя надо искать там, где ищут его лучшие представители социализма. Целый ряд отраслей хозяйства уже сейчас подготовлен для социализации. Германская литература наполнилась обильным потоком книг и брошюр, которые на разные лады то разрабатывали, то опровергали, то примиряли и согласовывали идею социализации с отдельными точками зрения (морали, религии, монархии, денежной реформы, репарационных обязательств, духовного перевоспитания и пр.). 27-29 декабря 1918 года собралась, по инициативе Германа Бека, конференция союза «Новое отечество» для обсуждения вопросов социализации. Практическая работа по осуществлению социализации в Германии связана, по преимуществу, с правительственной комиссией по социализации, образованной в конце ноября 1918 года под председательством Карла Каутского в составе профессора Баллода-Атлантикуса, профессора Эрнста Франке, приват-доцента доктора Ледерера, директора военно-металлического общества доктора Фогельштейна, доктора Рудольфа Гильфердинга, профессора Шумпетера, П. Умбрейта, Генриха Кунова и Отто Гуэ. 11 декабря 1918 года комиссия опубликовала свой рабочий план, во главу которого поставила «подготовку мероприятий, способных содействовать переводу средств производства в распоряжение всего общества». «Комиссия сознает, - говорится в рабочем плане, - что обобществление производства может последовать только в результате длительного органического строительства. Первой предпосылкой всякой хозяйственной реорганизации является восстановление производства. Экономическое положение властно требует, прежде всего, возобновления экспортных производств и внешней торговли. Комиссия держится того мнения, что для этих отраслей хозяйства в данное время должна быть сохранена их прежняя организация. Точно также для работы промышленности необходимо поддержание и расширение кредита и с тем вместе беспрепятственное функционирование кредитных банков. В интересах обеспечения средствами продовольствия комиссия не предлагает также нарушать существующие отношения владения и производства в крестьянском хозяйстве. В этой области необходимо поднять производительность и интенсивность труда с помощью соответственной сельскохозяйственной политики и кооперации. С другой стороны, комиссия держится того мнения, что в первую очередь подлежат социализации те отрасли, в которых сложились капиталистически-монополистические отношения господства. Особенно необходимо передать в распоряжение общества важнейшие сырьевые продукты, как уголь и железо. Необходимо изучить, какие другие отрасли производства и энергетики по состоянию концентрации в них и какие отрасли хозяйства по самой их природе (страхование, ипотечные банки) могут стать объектом социализации. Комиссия сознает, что успех социализации зависит от повышения производительности, которое может быть достигнуто под руководством испытанных техников и коммерсантов, лучшей организацией предприятий и сбережением всех непроизводительных издержек обращения. Этим принципом комиссия будет руководствоваться и в сельском хозяйстве, где в распоряжение общества должны быть переданы латифундии и крупные леса. Комиссия полагает, что от характера данной отрасли хозяйства зависит, передавать ли ее в распоряжение государства, коммуны или других органов самоуправления или предоставить вытеснение капиталистической прибыли кооперативам. Точно так же будут разнообразиться по отраслям производства способы социализации. Наряду с полным переходом в распоряжение государства возможны и другие формы общественного участия и контроля. Комиссия полагает, что во избежание жестокости и несправедливости теперешние владельцы должны получить вознаграждение за отчуждаемые предприятия в виде ренты погашения. От политических обстоятельств зависит, в какой мере и, прежде всего, в какой форме поимущественного обложения должны быть привлечены к расходам по отчуждению имущие классы в целом. Комиссия намерена исходить в своей работе из этих общих принципов и со всей скоростью дать свои предложения для отдельных отраслей хозяйства». Осторожная точка зрения комиссии, продиктованная крайне тяжелым состоянием народного хозяйства Германии, была поддержана всегерманским съездом советов рабочих и солдатских депутатов 16-20 декабря 1918 года. По докладу Р. Гильфердинга была принята значительным большинством резолюция Людемана-Зеверинга, поручавшая правительству немедленно приступить к социализации тех отраслей индустрии, где есть необходимые для этого предпосылки, в частности горной промышленности. Тем не менее, правительство не приступало к практическому осуществлению социализации, предпочитая выждать созыва Национального собрания и создавая недовольство в рабочей среде. 27 декабря 1918 года, тотчас после подавления восстания матросов, в совместном заседании Совета Народных Уполномоченных с ЦИК совета рабочих депутатов, независимые, определяя условия дальнейшей совместной работы, поставили в числе других вопрос (восьмой): «высказывается ли ЦИК за то, чтобы немедленно были созданы соответствующие законоположения для проведения социализации тех отраслей производства, которые достигли необходимого для этого развития?» ЦИК ответил, что рассчитывает заслушать в ближайший срок доклад «Комиссии по социализации» о ходе ее работ, полагая, что комиссия эта, согласно постановлению съезда рабочих и солдатских советов, должна в кратчайший срок представить конкретный план осуществления социализации достаточно для того созревших отраслей производства — в первую очередь — горной промышленности. Независимые, со своей стороны, констатировали, что ответ, данный ЦИК, отнюдь не гарантирует, что постановление съезда будет действительно в ближайшее время осуществлено. Независимые вышли из состава правительства. 11 января 1919 года, после демонстрации горнорабочих в Эссене, совет рабочих депутатов при участии членов всех трех социалистических партий постановил приступить к фактической социализации угольного дела и назначил комитет для контроля угольного синдиката. Так как 12 января 1919 года ожидалось нападение бастующих рудокопов на помещение синдиката, эссенский совет постановил 11 ноября для предотвращения беспорядков занять здание синдиката и союза горнопромышленников. Решение это должно было убедить рабочих, что социализация фактически началась, и 13 января рабочие по призыву совета стали на работу. В центральном правительстве, между тем, не было ни единодушия, ни решимости в вопросе о социализации. План министра народного хозяйства, Висселя, создать всеобъемлющее плановое хозяйство не встречал поддержки. Комиссия по социализации, начиная с 20 декабря 1918 года, подробно обсуждала положение угольной промышленности и, опрашивая многочисленных экспертов, взвешивала все положительные и отрицательные стороны частного и общественного хозяйства в горном деле. 15 февраля 1919 года Комиссия могла опубликовать свой предварительный отчет. Отчет состоял из трех частей: доклад большинства с приложением разработанного законопроекта социализации угольного дела, доклад меньшинства и тезисы по регулированию угольного хозяйства и, наконец, объединенный доклад всей комиссии по вопросу о привлечении рабочих и служащих к участию в управлении производством и по вопросу о вознаграждении рабочих и служащих. Большинство комиссии (Баллод, Кунов, Гилфердинг, Ледерер, Шумпетер, Умбрейт и Вильбрандт) стало на точку зрения немедленной социализации угольного дела. Мотивируя свое предложение, большинство комиссии указывает, что возможны три способа эксплуатации угольных шахт: возврат к свободной конкуренции, огосударствление и социализация. Возврат к режиму неограниченной конкуренции невозможен, ибо все преимущества частного хозяйства отпадают в обстановке послевоенной разрухи, когда в особенности необходим государственный контроль внешней торговли. Отказ от государственного регулирования фактически привел бы к самовластию синдикатов. Государственный капитализм также неприемлем. «Современная организация казенных горных предприятий не отвечает хозяйственным нуждам». «Вся административная организация дела, финансирование и оплата труда, бюджет и счетная часть, короче, вся постановка дела в казенных предприятиях с их бюрократизмом означает серьезную помеху для развития производства. Всякое расширение государственного хозяйства является неэкономичным и должно быть отклоняемо до тех пор, пока не произойдет полное отделение хозяйственной деятельности государства от его политической и административной работы, пока не последует разрыв с бюрократическими традициями в хозяйственных предприятиях, принадлежащих государству. При всех преимуществах государственного управления горным делом, комиссия установила поразительные примеры бюрократической волокиты. Переобременение высших чиновников мелкой работой, нецелесообразные перемещения, абсолютно весьма малое и, по сравнению с частным хозяйством, прямо смешное вознаграждение, сужение свободного творчества, недостаточно удовлетворенная ответственность в финансовых вопросах, многостепенная иерархия, вплоть до зависимости от парламента, годами длящееся обсуждение вопросов, разрешаемых частным предпринимателем в несколько часов, одним словом, контроль над контролем вместо доверия и побуждения к самостоятельной работе — таковы отличительные черты этой организации, в которой даже способнейшие и в денежном отношении незаинтересованные, поскольку они остаются на службе, едва могут найти достаточно удовлетворяющее их поле деятельности». Отвергая поэтому национализацию, комиссия высказывается за третий выход — социализацию. Сущность ее: демократия в предприятиях, при однообразном руководстве всей промышленностью, вытеснение капитала, как господствующей силы, проведение предпринимательской и хозяйственной работы через посредство лиц, обладающих творческими способностями. Социализация необходима для подъема производства. Она необходима и в силу взаимоотношений с Антантой: перевод угольных копей в собственность государства дал бы Антанте повод притязать на них, как на казенное имущество. Передача собственности и управления в руки угольного объединения (Kohlengemeinschaft) не дает Антанте подобного права. К угольному объединению должно перейти право разрешения всех технических и экономических вопросов угольной промышленности. Его полномочия в административном отношении и в отношении третьих лиц должны быть не меньше, чем права акционерного общества. В частности, объединению должно быть предоставлено право кредитоваться во всех существующих формах. Объединение не должно только иметь права отчуждения переданных ему угольных предприятий. Права же государства должны быть ограничены: 1) правом утверждения общей фиксации цен, 2) правом утверждения актов залога, принадлежащего объединению имущества, 3) включением в государственный бюджет излишков дохода, остающихся после покрытия всех статей расхода. Объединение должно управляться угольным советом, составленным из 100 членов (25 от управлений предприятий, 25 от рабочих, 25 от потребителей и 25 от государства). Исполнительным органом является «имперская угольная дирекция», избираемая советом на 5 лет. К объединению должны отойти все без исключения угольные рудники и предприятия, в том числе и государственные. Прежние владельцы должны получить вознаграждение из расчета капитализации среднего дохода за последние десять довоенных лет. Дальнейшее движение вопроса о социализации было снова связано со всеобщей забастовкой, на этот раз в Берлине. Забастовка началась 3-го марта, а 4-го марта 1919 года официальная «Deutsche Allgemeine Zeitung» принесла, с одной стороны, приказ прусского министерства о введении осадного положения в Берлине, с другой стороны, законопроект о социализации. Проект был подвергнут обсуждению веймарского национального собрания, по докладу, Висселя 7 и 8 марта. Проект был передан в комиссию под председательством правого социал-демократа Мюллера и 13-го был после второго и третьего чтения утвержден собранием, 246 голосами против 53. Одновременно Носке сообщил о прекращении уличных боев и подавлении восстания, длившегося целую неделю. Закон о социализации, опубликованный 23 марта 1919 года, состоит из двух частей: общего закона о социализации и закона о регулировании угольного хозяйства. Общий закон о социализации, состоящий из 5 параграфов и впоследствии (11 августа 1919 г.) введенный в дополненном виде в конституцию Германской республики, устанавливает основные экономические права отдельных граждан и государства и распространяется на все без исключения отрасли хозяйства и районы республики. Попытки буржуазных партий ограничить срок действия и область применения были отклонены социалистическим большинством. Первый параграф закона устанавливает «моральную обязанность каждого немца без вреда для его личной свободы использовать свои духовные и физические силы таким образом, как того требует общее благо. Рабочая сила, в качестве высшего хозяйственного блага, находится под особой охраной государства. Каждому немцу должна быть предоставлена возможность добывать себе средства и существования хозяйственным трудом. Поскольку ему не может быть указано определенное занятие, должны быть приняты меры к обеспечению ему необходимых средств существования. Детали устанавливаются специальными законами Республики». § 1, таким образом, устанавливает: 1) обязанность труда в пользу общества при сохранении личной свободы, 2) право на труд, 3) право на социальное обеспечение, то есть, те права, которые относятся к основным элементам социалистического строя. § 2 устанавливает права государства по социализации. «Государство полномочно в порядке законодательства за соответственное вознаграждение: 1) сделать общественным достоянием хозяйственные предприятия, пригодные для обобществления, в особенности предприятия по добыванию ископаемых и по использованию естественных сил природы, 2) в случае настоятельной необходимости, регулировать по принципам общественного хозяйства заготовку и распределение хозяйственных благ. Дальнейшие предписания по поводу вознаграждения должны содержаться в имеющих быть изданными особых законах Республики». В предложении независимых при обсуждении проекта вопрос о вознаграждении был оставлен открытым; в предложении центра предлагалось решать вопрос о вознаграждении в каждом отдельном случае. § 3 устанавливает, что руководство предприятиями, переведенными в порядке законодательства на положение общественно-хозяйственных, может осуществляться республикой, отдельными ее государственными образованиями, общинами и союзами общин или самоуправляющимися хозяйственными организациями. Самоуправляющиеся хозяйственные организации действуют под надзором государства. Для осуществления надзора республика может пользоваться услугами властей, состоящих на службе отдельных государств. § 4 вводит в действие одновременно с общим законом о социализации закон о регулировании угля. § 5 определяет срок вступления закона в силу — с момента опубликования. Одновременно с принятием этого закона, национальное собрание одобрило резолюцию, поручавшую правительству в кратчайший срок разработать проект закона о фабрично-заводских и рудниковых комитетах и обратить особое внимание на привлечение этих органов к участию в управлении социализованными отраслями промышленности. Изданный одновременно с законом о социализации закон о регулировании угольной промышленности имел только то общее с проектом комиссии по социализации, что создавал особый угольный совет для руководства угольной промышленностью. Права собственности владельцев рудников остались неприкосновенны. Впредь до созыва угольного совета (не позднее 30 сентября 1919 г.) создавался совет экспертов из 50 членов (15 от рабочих, 15 от предпринимателей; и те и другие предлагаются союзами и назначаются правительством; 3 члена от торговли, 2 от служащих техников, 1 от торговых служащих, по 2 представителя от рабочих и предпринимателей отраслей промышленности, потребляющих уголь, 2 от мелкого производства, 2 от кооперации, по 1 от городских и сельских потребителей угля, по 1 от экспертов по угледобыванию, углеизысканиям, транспорту и котлотехнике). Все производители угля объединяются правительством в окружные, а затем в общереспубликанский союз. К управлению союзов обязательно привлекаются рабочие. На союзах лежит обязанность регулировать добычу, потребление для собственных нужд и сбыт на сторону угля под общим наблюдением угольного совета республики. Установление цен сосредоточивается в руках правительства. Ни общий декларативный закон, ни положение об угольном совете не удовлетворили рабочих. В отдельных государствах муссировалась идея более решительного сепаратного законодательства. Главным поборником этой идеи явился приват-доцент Отто Нейрат, историк-экономист, до того совершенно чуждый политики. Опираясь то на социалистические, то на коммунистические, то на крестьянские группировки, Нейрат выступил (вместе с Кранольдом и Шуманом) с проектом социализации Саксонии и Баварии по принципу Vollsozialisierung (термин Шумана), предлагая ее начать с отраслей, доставляющих питание, одежду, жилище. По инициативе его и Шумана баварский центральный совет рабочих депутатов отправил в середине марта телеграфное предложение саксонскому правительству послать на границу обоих государств специальную комиссию для выработки плана социализации в обоих государствах. Баварский центральный совет предлагал создать полный контроль «над применением сырья и энергии и взять в руки конечные стадии производства». Саксония, однако, ответила уклончиво, и гибель баварского революционного правительства положила конец этим планам. Несмотря на растущее недовольство рабочих, республиканское правительство ограничило свою дальнейшую деятельность в области социализации изданием закона о регулировании калийной промышленности (24 апреля 1919 г.), построенного по типу закона о регулировании угольной промышленности. Закон об отчуждении крупной земельной собственности и лесов, хотя он встречал сочувствие и в буржуазной среде, не был издан. Правительство ограничилось учреждением сельскохозяйственного колонизационного фонда (29 января) и упразднением фидеикомиссов (10 марта 1919 г.). В связи с этим в начале апреля 1919 года комиссия по социализации сложила свои полномочия. Этот шаг она мотивировала тем, что с первого же дня ей пришлось бороться с явной и скрытой обструкцией министерства народного хозяйства, что она превратилась в простое совещание экспертов, работами и проектами которого к тому же мало интересовались. Около того же времени — 5 мая 1919 года — Виссель подал правительству докладную записку, в которой констатировал нарастающее недовольство рабочих масс и доказывал необходимость практического осуществления идей планового хозяйства. Виссель не нашел, однако, поддержки в среде коалиционного правительства. Буржуазные члены правительства возражали против проекта в виду ограничительных тенденций против свободной инициативы; социалистическая часть считала проект принципиально недостаточным. Собравшийся 15 июня партейтаг социал-демократического большинства высказался против проекта. В специально изданной ЦК социал-демократического большинства летучке по вопросу о новой программе доказывалось, что уничтожение капитализма возможно только при условии экспроприации капиталистов, план же Висселя ведет только фактически к укреплению и увековечению капитализма. Анархия производства в стране продолжала, между тем, развиваться, «как будто бы не происходило никакой революции». В частности, цены на уголь росли, несмотря на существование угольного совета. В вопросе о возвышении цен рабочие часто становились на сторону предпринимателей. В результате этого 14-го июля Виссель вынужден был подать в отставку. Закон о фабрично-заводских комитетах прошел в явно неудовлетворительной форме. Право рабочего контроля не было признано. Комитеты не получили даже права требовать сведений от предпринимателя, если это было связано с нарушением коммерческой тайны. Единственным крупным шагом в деле социализации явился изданный 31 декабря 1919 года декрет о социализации электрического хозяйства. Производство электрической энергии издавна привлекало внимание, как сторонников социалистического хозяйства, так и сторонников государственного социализма. Огромная экономическая власть, приобретаемая электрическими станциями, благодаря передаче электричества на далекое расстояние, над обширными районами, высокая степень концентрации, монополистские тенденции крупнейших акционерных обществ, наличие большой части общественных электрических станций, крупная роль водной энергии в деле производства электричества, наконец, высокий фискальный интерес, с которым связана эксплуатация электрической энергии, привели к тому, что еще до войны весьма живо обсуждался вопрос о монополизации производства электрической энергии. Почти во всех программах социализации в Германии производство электрической энергии относится к числу производств, созревших для социализации. Еще 7 марта 1919 года Эберт, излагая программу предстоящей работы в области социализации, указал на электрическую промышленность, как на одну из ближайших на очереди. Закон 31 декабря 1919 года предусматривает, поэтому, сосредоточение почти всего производства электрической энергии в руках государства. Закон предоставляет республиканскому правительству право принудительного отчуждения: 1) всех заведений, которые предназначены для проводки электрической энергии с напряжением свыше 50 000 вольт, 2) всех заведений для производства электрической энергии с машинными установками свыше 5 000 киловатт, если они не производят энергии для собственного потребления, 3) прав частных предпринимателей на использование водных источников для производства электрической энергии с производительностью в 5 000 киловатт, если она не производится для нужд собственного потребления. Отчуждению подлежат, как право собственности, так и все права пользования. Под электрическими заведениями понимается все их оборудование, трансформаторы, сети. Отчуждение производится за вознаграждение, которое исчисляется либо применительно к покрытию издержек по сооружениям (за вычетом погашения), либо применительно к капитализации чистого дохода за последние три года. Отчуждению подлежат не только частные предприятия, но и смешанные, в которых доля участия частного капитала превышает 25%. Отчуждению подлежат и те смешанные предприятия, в которых частный капитал располагает менее 25%, если участвующие в них отдельные государства, общины и союзы общин не выкупят прав частного капитала по требованию государства в течение 9 месяцев. При отчуждении объявляются недействительными права третьих лиц в отношении отчуждаемых предприятий, если они вытекают из права монопольной поставки по ценам, которые превышают цены, существующие на вольном рынке в момент поставки. Все предприятия по производству или проводке электричества, работающие не исключительно для нужд собственного потребления, обязаны войти в состав корпораций или обществ, образуемых в пределах экономических районов, на которые в целях электрического хозяйствования должна быть разбита территория Германии не позднее 1 октября 1921 года. Корпорации и общества находятся под надзором государства. Для содействия правительству во всех вопросах, касающихся электрического хозяйства, создается совет с совещательными правами. В состав его входят по 5 представителей рейхстага, государственного совета, организаций рабочих и служащих, 20 сведущих лиц (из которых 4 назначаются правительством республики, 4 — отдельными государствами, 4 — представительством провинций, общинных союзов и общин, 4 — центральным сотрудничеством предпринимателей и промышленных рабочих и 4 — германским сельскохозяйственным советом), по 2 представителя крупных и мелких промышленных потребителей, назначаемых германским торгово-промышленным съездом и съездом ремесленных и промышленных палат. Совет заседает по созыву и под председательством министра государственных имуществ. Инструкция о порядке работ вырабатывается самим советом и утверждается рейхстагом. По требованию 9 членов совет должен быть созван не позднее, чем в две недели. Рабочие, занятые в предприятиях, передаваемых государству или, по требованию его, обществам, переходят на новую службу на условиях существующих или имеющих быть заключенными коллективных договоров. Если в течение двух лет рабочие, проработавшие не менее года в переходящих к государству предприятиях, докажут, что они потеряли работу, благодаря изданию настоящего закона или должны были изменить свою профессию, они получают вознаграждение из кассы государства сроком до 1 года. Закон 31 декабря 1919 года является, таким образом, значительным шагом вперед, по сравнению с угольным и калийным законами, в смысле предоставления государству права отчуждения предпринимательских прав. Но, с другой стороны, закон отводит весьма слабое представительство рабочим. Новый толчок делу социализации дан был восстанием Каппа. Правительство убедилось в необходимости более активной поддержки со стороны рабочего класса в борьбе против реакции и, идя навстречу рабочим, приняло 20 марта 1920 года на себя обязательство вторично созвать комиссию по социализации. Приказом 15 мая 1920 года комиссия была созвана, причем в состав ее вошла большая часть членов комиссии первого созыва. Комиссия была пополнена новыми членами, частью из среды несоциалистического рабочего движения (Бальтруш, Нейштедт, Георг Вернер), частью из среды предпринимателей (Ратенау, фон Сименс), частью из среды ученых (Линдеман, Кучинский), частью из правосоциалистической среды (Виссель, Ад. Коген). Компетенция комиссии определялась в приказе таким образом, что ей предоставлялось право делать на основании своих работ предложения по вопросам законодательства и администрации, касающимся, как обобществления хозяйства, так и улучшения постановки дела в государственных предприятиях, в особенности на почте и на железных дорогах. Комиссии предоставлялось право публиковать свои протоколы и предположения после осведомления о них правительства. Обо всех проектируемых правительством мероприятиях по вопросам обобществления немедленно должна была ставиться в известность комиссия с предоставлением ей возможности войти в обсуждение этих проектов. Комиссии предоставлялось также право истребования всех необходимых ей сведений от ведомств. Комиссия посвятила свою деятельность, главным образом, вопросу о социализации угольной промышленности. Положение в этой основной отрасли хозяйства оставалось чрезвычайно тяжелым. Цены произвольно и беспрерывно росли. Вся регулирующая власть отошла к союзу угольной промышленности, в котором, в свою очередь, руководящую роль забрали предпринимательские синдикаты. Как указывала комиссия, закон о регулировании угольного хозяйства, изданный 23 марта 1919 года и подкрепленный инструкцией 21 августа того же года, привел лишь к тому, что длительные попытки синдикатов (числом около 30) слиться в один всегерманский синдикат, наконец, увенчались успехом, благодаря закону о регулировании, передавшему власть в руки угольного союза. Участие горнорабочих в управлении отдельных синдикатов и в угольном союзе не гарантировало общественного направления деятельности регулирующих органов. Рабочие, по большей части, поддерживали предпринимателей по линии профессионального эгоизма и, со своей стороны, высказывались за высокие цены, как гарантию высокой заработной платы. Угольный совет превратился в чисто совещательный орган экспертов, бессильный сдерживать натиск предпринимателей. Министерство народного хозяйства, располагавшее правом veto в отношении постановлений угольного союза, находилось с последним в состоянии постоянных трений. Комиссия по социализации должна была, поэтому, заняться, прежде всего, вопросом об угольной промышленности с точки зрения проблемы цен. Комиссия пришла при этом к единогласному выводу о невозможности сохранения status quo, но по вопросу о мерах комиссия по примеру своей предшественницы разбилась на две группы — на этот раз равной численности. За первое предложение, составленное Ледерером, голосовали: Баллод, Ад. Браун, Гильфердинг, Гуэ, Г. Кауфман, Каутский, Кучинский, Ледерер, Умбрейт, Вернер и Гуго Линдеман (последний с оговоркой). За второе предложение, составленное Ратенау, голосовали: Бальтруш, Коген, Мельхиор, Нейштедт, Ратенау, Виссель, Батоцкий, Сименс, Фогельшнтейн, Вебер и Кремер (последние 5 с оговоркой). Если принять во внимание, что пять членов первой группы (Гуэ, Кауфман, Линдеман, Умбрейт, Вернер) заявили, что в случае непринятия первого предложения будут голосовать за второе, то надо будет признать, что фактическое большинство скорее склонялось в пользу второго предложения. Как и первое предложение, второе исходило из необходимости широко проведенного исключения принципа капиталистической прибыли из угольной промышленности. Обе группы сходились в признании необходимости отмены частной собственности на средства производства в угольном деле и проведения начал общественного хозяйства, но расходились в понимании момента социализации. Первая (социалистическая) группа настаивала на немедленной и полной социализации, вторая находила социализацию несвоевременной, так как не видела возможности отказаться от частнопредпринимательской инициативы, как главного двигательного нерва промышленности. Обе группы сходились в вопросе о создании полномочного угольного совета, который должен стать фактическим руководителем угольного союза, образующего самостоятельное юридическое лицо (Gemeinschaft). Угольный совет, состоящий из 100 членов (в том числе 25 от рабочих и 15 от служащих), имеет право регулировать оптовую угольную торговлю и производить отчуждения за вознаграждение. Цены утверждаются правительством. Чтобы оттенить отличие своей точки зрения от второго предложения (Ратенау), социалистическая группа резко отмежевывается от так называемого принудительного (военного) хозяйства. Для социалистической части комиссии вопрос не стоит так: свободное или принудительное хозяйство? Он гласит: капиталистическое или социализированное хозяйство? Остатки военного хозяйства отнюдь не могут быть приняты за начало нового социализированного хозяйства, ибо построены на других принципах. Военное хозяйство стремится лишь к уравнению потребления, оставляя различие в доходах; оно заставляет предпринимателей ограничиваться низкими ценами и низкой прибылью, в то время, как прибыль в капиталистическом хозяйстве единственный побудитель к повышению производства. «Паритетные» основания, на которых было построено управление отдельными отраслями хозяйства, фактически означали власть предпринимателей, отягощенных контролем правительства. Смысл предложения сводится, поэтому, не к восстановлению принципов принудительного хозяйства, а к проведению новых начал действительного самоуправления всех заинтересованных в данной отрасли, как средства создать сильные психологические импульсы для подъема производительности труда. Однако, ни первому, ни второму предложению не суждено было найти практическое осуществление. 31 июля 1920 года комиссия представила свой отчет. Высший хозяйственный совет республики выделил комиссию из 7 лиц для детальной разработки вопроса. Комиссия избрала местом своих работ Эссен и здесь в своем большинстве подпала под влияние Стиннеса и других предпринимателей. Представленное большинством комиссии предложение не имело ничего общего с социализацией и сводилось к поощрению крупных капиталистических концернов по примеру организуемых Стиннесом. Большинство комиссии семи видело цель реорганизации в образовании мощных объединений по вертикальной линии с включением в единое образование угольной и основных перерабатывающих отраслей. Участие рабочих в управлении этими концернами предусматривалось только в форме представительства мелких акционеров, сбережения которых должны были привлекаться в трест путем выпуска мелких акций. Оценивая этот проект, старый вождь горнорабочих, Отто Гуэ, писал: «Только относительно небольшое число предприятий с огромными капиталами было бы способно быстро расширить свое промышленное господство, покоящееся на власти угля, вплоть до «идеала» — до могущественнейшего частнокапиталистического треста с беспримерным монопольным положением. И нечто подобное дерзают ныне преподносить народу в качестве социализации!». Для истории социализации в Германии характерна также судьба проекта о коммунализации. Еще первая комиссия по социализации выработала 18 марта 1919 года проект закона о коммунализации хозяйственных предприятий. Проект предоставлял городам и общинам право принудительного отчуждения всех частных предприятий местного значения. Кроме того, с разрешения центральных земских властей, города и общины могли приобретать право исключительной эксплуатации отдельных отраслей промышленности. Вторая комиссия по социализации также уделила внимание коммунальной проблеме. Еще 12 июня 1920 года комиссия выбрала из своей среды подкомиссию для обсуждения проекта министерства внутренних дел. После 3¹/₂ месяцев работы, в которой приняли широкое участие также и представители городов, комиссия по социализации отвергла проект министерства и противопоставила ему свой контрпроект, в общем воспроизводящий проект первой комиссии по социализации. Существенными пунктами отличий контрпроекта комиссии от министерского являются: 1) по правительственному проекту общины могут производить коммунализацию только с одобрения правительства республики, за исключением тех отраслей, где уже до войны утвердилось общинное хозяйство (городские железные дороги, водопроводы, газовое дело и проч.). Комиссионный контрпроект значительно расширяет круг отраслей, где социализация возможна без разрешения правительства. В особенности облегчается коммунализация отраслей пищевого и топливного хозяйства. 2) По правительственному проекту разрешение на коммунализацию может быть дано только центральным правительством и притом в каждом отдельном случае. По контрпроекту комиссии разрешение дается местными властями и то лишь, если отрасль не включена в общий список, утверждаемый правительством. Коммунализация не распространяется на книгопечатание, театры и т. п. 3) По правительственному проекту административные суды могут входить в обсуждение решений о коммунализации не только с точки зрения их формальной правильности, но и с точки зрения их целесообразности. По контрпроекту суды не могут входить в рассмотрение вопроса о целесообразности, оставаясь в области формальных вопросов. Комиссия, внося эти изменения, исходила из убеждения, что коммунализация — дело самих коммун. Если административным судам и удалось бы отменить некоторые нецелесообразные коммунализации, то при праве их входить в рассмотрение вопросов целесообразности неизбежно создалась бы волокита, и дело коммунализации, не допускающее проволочки, затянулось бы. Корректив комиссия усматривает в чувстве ответственности членов коммунальных управлений, будучи уверена, что чувство это будет тем сильнее, чем свободнее будут общины в своих решениях. Проект комиссии вместе с докладом был представлен правительству 24 сентября 1920 года, но не обратил на себя особого внимания правительственных сфер, которые оставили без движения и проект министерства внутренних дел. До конца июля 1921 года проект не продвинулся. Чем дальше шло перемещение политической власти в руки буржуазии, тем дальше отходили перспективы социализации. В 1921 году, когда правительство возглавлялось Виртом, уже не было речи о дальнейшем продвижении социализации; наоборот, на очередь встал вопрос об отражении натиска магнатов капитала со Стиннесом во главе, стремившихся разрушить и тот объем государственного хозяйства, который сложился в предыдущий период. Пользуясь тяжелым финансовым положением страны и дефицитом железнодорожного хозяйства, Стиннес и его приверженцы подняли вопрос о передаче казенных железных дорог в частные руки. Министерство народного хозяйства предложило 8 ноября 1921 года комиссии по социализации высказаться по вопросу о положении государственных предприятий, в особенности железных дорог и почты. Комиссия подвергла основные вопросы железнодорожного хозяйства исчерпывающему анкетному обследованию и в своем большинстве (Браун, Коген, Файлер, Гартман, Гильфердинг, Кауфман, Каутский, Кучинский, Ледерер, Линдеман, Виссель и др.) высказалась против передачи железных дорог в частные руки и против перевода железнодорожных управлений на положение акционерных обществ. Комиссия нашла только возможным рекомендовать большую автономизацию железных дорог в отношении государственного бюджета и правительственных инстанций. Железные дороги предлагалось выделить из общегосударственного бюджета, в котором они должны были фигурировать своим балансовым остатком. Во главе железных дорог комиссия рекомендовала поставить полномочного президента, непосредственно подчиненного рейхсканцлеру и независимого от смены кабинета. Меньшинство комиссии (Бальтруш, Штегер) рекомендовали создать для управления железными дорогами акционерные общества с участием государства, провинций, союзов служащих и рабочих, а также промышленности, торговли, сельского хозяйства.

От движения в пользу социализации сохранился лишь Высший Совет Народного Хозяйства. Движение в пользу социализации выразилось также в росте кооперативного движения. В частности на германской почве нашло себе место движение, аналогичное организации строительных рабочих в Англии. По условиям производства, связанным с сезонным его характером, непостоянством мест работы, высокой квалифицированностью рабочих и пр., национализация и муниципализация не встречают здесь благоприятных условий. Зато широко развита артельно-товарищеская организация, корни которой уходят еще вглубь средневековья, в эпоху строительных братств. Организация артели напоминает организацию акционерного общества, с тем, однако, отличием, что вкладом является рабочая сила. В сентябре 1920 года в Гамбурге сорганизовался союз 100 социалистических строительных производств, представляющих собой общества с ограниченной ответственностью, в состав которых входят союзы строительных рабочих, маляров, гончаров, плотников, кровельщиков, техников и пр. Общественный капитал союза был составлен из 5 млн. марок, причем 4¹/₄ млн. были внесены профессиональным союзом строительных рабочих. Союз ставит себе целью возводить только общеполезные постройки. Из прибылей 10% отчисляются в запасный капитал, 10% в пользу служащих, остальная прибыль идет на расширение средств производства.

Социализация во Австрии началась после первых месяцев революции, начало которой было положено событиями 12 ноября 1918 года. 14 марта 1919 года — почти одновременно с германскими событиями — был установлен в законодательном порядке целый ряд общих принципов по вопросу о социализации. Закон устанавливал право отчуждения хозяйственных предприятий по соображениям общественного блага в пользу государства, земств и общин. Согласно закону, управление отчужденными предприятиями может быть передано публично-правовым корпорациям. Далее закон обещал урегулировать особым актом представительство служащих и рабочих в управлении предприятий, в которых они состоят на службе. Для подготовки конкретных законоположений была назначена государственная комиссия по социализации с председателем на правах государственного секретаря, назначенным национальным собранием. Комиссия быстро повела свою работу, и 24 апреля национальному собранию были предложены 4 законопроекта: 1) о фабрично-заводских советах, 2) об общественно-хозяйственных предприятиях, 3) об отчуждении хозяйственных предприятий, 4) о коммунализации хозяйственных предприятий. Проекты встретили сопротивление со стороны буржуазных партий и были подвергнуты продолжительному обсуждению. Все же три первые проекта успели получить силу закона, а четвертый застрял в национальном собрании и до 1920 года не получил утверждения. Закон, составленный под влиянием лево-социалистической группировки, различает две группы общественно-хозяйственных предприятий: 1) общественно-хозяйственные учреждения и 2) акционерные общества и общества с ограниченной ответственностью общественно-хозяйственного характера. К первым относятся предприятия, которые полностью социализованы и из которых совершенно устранен частный капитал. Такие учреждения создаются государством, земством или общиной. Они обладают правами юридического лица и управляются общим собранием учреждения. Собрание состоит из представителей учредителей (государства, земства или общины), заводских советов и организации потребителей продукта производства учреждения. Собрание избирает состав дирекции. Кроме дирекции учреждается наблюдательный совет. Часть прибыли учреждения поступает в пользу рабочих и служащих учреждения, остальное идет в пользу самого учреждения. В предприятиях второго типа управление и прибыль распределяются между частным капиталом, публично-правовыми институциями и рабочими и служащими. В правлении и наблюдательном совете таких предприятий представители рабочих должны располагать вместе с представителями публично-правовых институций (государство, земство, община) половиной общего числа голосов; только вторая половина голосов предоставляется акционерам. Часть чистой прибыли поступает в пользу рабочих; остальная прибыль распределяется между акционерами и публично-правовыми институциями. Закон предоставляет государству право требовать предоставления ему до половины акций при учреждении всякого акционерного общества. В этом заключается важная черта закона: он дает государству формальную возможность постепенной безболезненной социализации. Дальнейшая судьба социализации в Австрии находилась в тесной зависимости от общего политического и международного положения. Падение советской власти в Венгрии и рост реакции в других странах усилили оппозицию буржуазии против социализации. Оппозиция эта питалась также давлением Антанты, которая соглашалась оказывать финансовые льготы и кредит побежденной Австрии только под условием полного уважения к частной собственности. Не малую роль играло также падение кроны: владельцы предприятий отказывались получать ренту в кронах. Внесенный в национальное собрание проект декрета о праве государства отчуждения отдельных предприятий был национальным собранием отвергнут и переработан в том смысле, что устанавливался порядок перехода предприятий в собственность государства и порядок вознаграждения прежних владельцев в тех случаях, когда в порядке специальных законов, каждый раз особо издаваемых, производилось отчуждение в пользу государства. По первоначальной программе правительства, представленной национальному собранию 24 мая 1919 года вице-канцлером Финк, предполагалось начать социализацию с важнейших источников сырья и двигательной силы. Предполагалось подвергнуть социализации в первую очередь железную промышленность, лесное, угольное дело, электричество, торговлю углем. Социализацию железной промышленности предполагалось открыть социализацией альпийского горного общества (Alpine Montangesellschaft), но правительства Штирии и Каринтии ответили на это решительным отказом, не соглашаясь даже на компромисс, предложенный комиссией по социализации: создать смешанное управление в составе центрального и обоих местных правительств. Преодолеть сопротивление штирийского и каринтийского правительств не удалось, часть акций была скуплена итальянцами, и центральное правительство ограничилось тем, что при дополнительном выпуске акций общества в октябре 1919 года затребовало на основании изложенного выше закона часть акций в пользу государства. Социализация угольной промышленности была задержана, потому что правительство не считало возможным проводить ее без одновременной социализации угольной торговли, так как местная промышленность дает всего ¹/₁₂ потребляемого угля. Проводить же социализацию угольной торговли представлялось рискованным, вследствие неопределенности положения в странах, из которых привозится уголь (Германия, Польша, Чехословакия). Социализация электричества также задерживается партикуляризмом отдельных земских правительств и необходимостью привлечь для эксплуатации источников энергии иностранный капитал, который желает обеспечить себя от всякого рода посягательств на частную собственность. Те же причины не дали осуществиться и социализации лесного дела. Более успешной оказалась работа по реорганизации управления казенными предприятиями, создавшимися в период войны. Крупнейший опыт — организация соединенных сапожных и кожевенных фабрик, в состав которой вошли правительство, закупочное общество австрийских потребительских кооперативов, как представитель рабочих, и торговое бюро сельскохозяйственных кооперативов, как представитель крестьян-потребителей. К управлению привлечен также заводской совет. По такому же принципу организовано управление лечебными учреждениями, в составе представителей государства, больничного фонда, больничных касс и представителей рабочих и служащих. Сюда же относится закон 31 мая 1919 года об обратном вселении крестьян на земли, которые, начиная с 1870 года, перешли в собственность крупных владельцев и могут быть отчуждены государством для расселения на них безземельных и малоземельных, а также в пользу государства и общин. Закон 30 мая 1919 года дает право государству отчуждать замки, дворцы и роскошные особняки для устройства в них санаторий и приютов. Отто Бауэр заканчивает обзор социализации в Австрии, из которого взяты приведенные данные, следующими строками (1920 г.): «Не в нашей стране, одной из наименьших, одной из наиболее слабосильных и зависимых от иностранного капитала Антанты, решится судьба капитала. Решение последует в больших, сильных странах, как Англия и Америка, Германия и Россия. Решение этих стран определит и нашу судьбу. Великие революции редко проводятся одним ударом. Они шумно движутся вперед, прерывают свой бег, собираются с духом и снова начинают свой натиск. Точно так же и ход социальной революции нашего времени никто не способен предсказать. Возможно, что и она приостанавливает свой ход, и капиталу снова удастся укрепиться на несколько лет. Если это произойдет в больших государствах, то и в нашей стране замрет работа по социализации. Но будем надеяться, что капитализм не окажется в силах преодолеть военный кризис, не сумеет оправиться и вновь укрепиться. Если же в крупных капиталистических государствах процесс социальной революции продвинется вперед, то и для работы по социализации у нас скоро сложится более благоприятное, более плодотворное время».

Литература. По общим вопросам: Кроме общей литературы по теории и истории социализма: Alfred Amоnn, «Die Hauptprobleme der S.»; Nils Anderscen, «Synpuukter pa S-fragan» (Stockholm, 1920); Karl Ballod (Atlanticus), «Der Zukunftstaat»; Hermann Beck. «S. als organisatorische Aufgabe», «Wege und Ziele der S.»; Otto Bauer, «Der Weg zum Sozialismus»; Emil Bart, «S., ihre Notwendigkeit, ihre Moglichkeit»; Bischoff, «Die S. unseres Wirtschaftslebens»; Braun, «Wann und wie kann man sozialisieren»; Otto Brand, «Planwirtschaft»; W. Beckmunn «S., Bodenreform, Freiwirtschaft»; K. Bücher, «Die S.»; Bischoff, «Die S. des Geistes»; Peter Braun, «Antwort auf Kautskys Richtlinien für ein sozialistisches Aktionsprogramm»; Бухарин, «Экономика переходного времени»; R. Calwer, «Gebundene Planwirtschaft»; Otto Conrad, «Die Krise des S.-gedankens»; Ernst Däumig, «Das Rätesystem»; Erkelenz, «Die S.»; Franz Eulenburg, «Arten und Stufen der S.»; Fuhrman, «Die S.—ein Phantom»; P. Fröhlich, «Der Weg zum Sozialismus»; Flugschriflen des Verbandes Sächsischer Industrieller zur S-frage»; Edmund Fischer, «Das sozialistische Werden»; Goldscheid, «S. der Wirtschaft oder Staatsbankerotte?»; Heinrich Goehring, «Erfahrungen mit der S. in Vergangenheit und Gegenwart»; Cutmann, «Laiengedanken über S.»; Grossmann, «Freie S.»; Kurt Geyer, «Sozialismus und Rätesystem»; Grohmann, «Zur S-frage»; Gemeinwirtschaft, Grundzüge christlicher Sozialauffassung; Georg Gothein, «Planwirtschaft»; Bruno Heinemann, «Ziele und Gefahren der S.»; Heinrich, «Vergesellschaftung des Privatbetriebe»; Alfons Horten, «S. und Wieder Aufbau»; Herzog, «Vergesellschaftung industrieller Betriebe»; Rud. Hiferding, «Die S. und die Machtverhältnisse der Klassen»; Bruno Heinemann, «S., ihre Möglichkeiten und Grenzen»; Eduard Heimann, «Die S.,. ihre Aufgabe und ihre Form»; Georg Jahn, «Verstadtlichung und Vergesellschaftung»; S. Kaff, «Die Bilanz der S.-aktion»; Klos, «Die Arbeitsgenossenschaft als freie S-form»; Karl Korsch, «Was ist S.?»; R. Kohlrausch, «Kapitalistische, sozialisierte oder mittelständische Wirtschaftsreform»; Kaff, «Die S. der Wirtschaft durch die Genosseuschaft»; J. Kämpfer, «Kriegssozialismus in Theorie und Praxis»; Karl Kautsky, «Was ist S.?»; его же, «Die S. und die Arbeiterräte»; его же, «Sozialdemokratische Bemerkungen zur Übergangswirtschaft»; его же, «Die Proletarische Revolution und ihres Programrn»; его же, «На второй день после социальной революции»; Учение Маркса о государстве; Georg Luttke, «Die Vernichtung unseres Wirtschaftslebens durch die S.»; Lambach, «Kapitalismus, Sozialismus, Zwangswirtschaft, freie Wirtschaft»; Lensch, «Drei Jahre Weltrevolution»; «Sozialdemokratie und S.». Hugo Liebig, «Die Vergesellschaftung der Produktionsmittel»; Н. Langseth, «Omkring Socialiseringen»; Kurt Lewin, «Die S. des Taylorsystems»; Heinrich Laufenberg, «Was heisst S.?»; Langseth, «Socialiseringeni tyskland»; Karl Marchinioni, «Was ist Sozialismus»; August Müller, «S. oder Sozialismus?»; Mabel and Milner, «Scheme for а state Bonus»; Rud. Martin, «Die Soziale Revolution»; В. Милютин, «Новый период мировой экономики»; Otto Neurath, «Wesen und Weg der S.»; его же, «Betriebsräthe, Fachräte und die Vorbereitung der Voll-S.— Voll-.S.»; Otto Neurath und W. Schumann, «Können wir heute sozialisieren?»; Fritz Naphtall, «Kapitalkontrolle», Opilz, «Die S. des Kapitals»; Parvus, «Der Staat, die Industrie und der Sozialismus»; его же, «Die Verstaatlichung der Banken und der Sozialismus»; его же, «Der Arbeitersozialismus und die Weltrevolution»; Heinrich Pesh, «S.».; О. Pedersen, «Socialisering‘s problemet»; L. Pohlе, «Kapitalismus und Sozialismus»; Hugo Rickes, «Sozialismus ist gemeinwirtschaftlicher Sozialismus»; Leopold Reinagl, «S. durch die Selbstversorger-Genossenschafl»; Walter Rathenau, «Probleme der Friedenswirtschaft»; его же, «Die neue Wirtschaft»; Karl Roche, «Zwei S.-fragen»; Albert Südekum, «Kapital und Gewinnbeteiligung»; Emil Schiff, «Vergesellschaftung, Regelung und Besserung der Wirtschaft»; Adolf Schäeider, «Rätesystem, S. und. Zwangswirtschaft»; Stephinger, «Grundsätze der S.»; Stelmann-Bucher, «S?»; Schulz-Mehrin, «S. und Räteorganisation»; Schaefer, «Aus Theorie und Praxis der Planwirtschaft»; Schwiedland, «Sinn und Weg der S.»; Schöller, «Das S-Progranun der Sozialdemokratie»; Susmann, «Wieder das S-Experiment»; Wissell und Striemer, «Ohne Planwirtschaft kein Autbau»; Berthold Thorsch, «S. und Gesellschaftsverfassung»; Tyszka, «Die S. des Wirtschaftslebens»; Heinrich Ströbel, «Die S.»; Felix Wei, «S.»; Rud. Wissell, «Planwirtschaft»; «Verhandlungen der S.-kommission»; Wilbrandt, «Sozialismus»; Wiese, «Staatssozialismus»; Davis, «The case of Nationalisation»; Lucien Deslignières, «Le code du Socialisme»; Zepler, «Der Weg zum Sozialismus».

По отдельным вопросам: Borgius, «Zur S. des Buchwesens»; Georg Blumenthal, «S. des Geldwesens oder absolute Währung»; Вeschoren, «Die Verstaatlichung des Heilwesens»; Bärbig, «Die S. des Bestaatungswesens»; Barth, «Die S. des Kohlenbergbaues»; Brockdorff, «Denkschrift zur S. des Steinkohlenbergbaues»; Bericht, «Der S.-kommission über die Frage der S. des Kohlenbergbaues»; Vander Borght, «Reichsversicherungsmonopol»; Cohen, «Sozialismus und Kohlen-S»; Carpow u. Н. Kranold, «Voll-S. des Kohlenbergbaues»; Coermann, «Gesetz betreffend die S. der Elektrizitätswirtschaft vom 31 Dez. 1919»; Dette, «Die S. der Buchproduktion und des Buchhandels»; Herald Daily, «The mines for the Nation»; Ernst Däumig, «Der Aufbau Deutschlands und das Rätesystem»; Felix Deutsch, «Was haben die Angestellten von der S. zu erwarten?»; «Entwurf zu einem Rahmengesetzs über die Kommunalisierung von Wirtschaftsbetrieben»; Ellinger, «S-strömungen im Baugewerbe»; его же, «S. des Bau-u. Wohnungswesens»; Friedländer, «Kaliwirtschaft»; Edmund Fischer, «Die S. der Wasserwirtschaft in Sachsen»; его же, «Die S. des Wohnungswesens und der Baustoffproduktion»; его же, «Die Gemeinwirtschaftliche Regelung der Milchversorgung»; Edmund Fischer u. Kurt Baebig, «Die S. des Bestattungswesens»; «Facts about the Coal Dispute»; Fuhtl, «Welche Vorteile kann der Gemeinbesitz von einer S. des Realkredits, insbesondere der Hypothekenbanken erwarten?»; Gothein, «Die Verstaatlichung des Kohlenbergbaues»; Giebel, «Die Frage der verstaatlichung der kaliindustrie»; Goldschmidt, «Eigentum und Eigentumsrechte in ihrem Verhältnisse zur S. Gesetz, betreffend die S. der Elektrizitätswirtschaft», erläutert von Stern u. Aron; Heinemann. «Die Kommunalisierung des Lebensmittelgewerbes»; Otto Hue, «Die S. der Kohlenwirtschaft»; Bruno Habicht, «Beitrag zur Frage der S. der Montanindustrie»; Otto Hecke, «Die Beamten und die S.»; Herring, «Das Problem der Verstaatlichung des preussischen Steinkohlenbergbaues»; Hükinghaus, «Die Verstaatlichung der Steinkohlenbergwerke»; Klier, «S.-gesetze»; Каутский, «Социализация сельского хозяйства»; Konneburger, «Die S. und der Oberlehrerstand»; Köhler, «Die S. und die Angestellten»; Karsko, «S. des Bergbaues»; Lambach, «S. und kaufmännische Angestellte»; Lehmann, «Apotheken und Gemeinwirtschalt»: Lothring, «Die Entwickelung des Grossgrundbesitzes und die S. des Bodens»; Marwitz, «Die S. und die Rechtanwaltschaft»; Karl Marchinioni, «Ein Plan zur S. der Landwirtschaft»; Matuschke und Rogge, «Die S. des Friseurgewerbes»; Niedner, «Die S. der Rechtspflege»; Nilssen Deiters, «Die Frauen und die Vergesellschaftung»; Pototsky, «Gegen die S. des Versicherungswesens»; О. Prange, «Die S. des Versicherungswesens»; G. Reicherts, «Das Problem der Verstaatlichung des Versicherungswesens»; Speckhardt, «Zur S. der Elektrizitätswirtschaft»; Erich Schairer, «S. der Presse»; Stillich, «Die S. der Banken»; Vorläufiger, «Bericht der S.-kommission über d. Frage der S. des Kohlenbergbaues»; Martin Wagner, «Die S. der Baubetriebe»; Weba, «Wald und S.»; Zschimmer, «Die S. der optischen Industrie Deutschlands».

Австрия: Otto Bauer, «Die S.-aktion im ersten Jahre der Republik»; Hollitscher, «Die S. des Geldes in Deutschösterreich».

Венгрия: Eugen Varga, «Die Wirtschaftsorganisation der ungarischen Räterepublik».

Германия: Кроме указанной выше: Edmund Fischer, «Die Entwicklung der Gemeinwirtschaft in Sachsen»; Emil Lederer, «Deutschlands Wiederaulbau und weltwirtschaftliche Neueingliederung durch S.»; Moses, «Die Kohlenwirtscliaftsgesetzgebung des Deutschen Reichs»; Mallendоrff, «Deutsche Gemeinwirtschaft»; Müller, «Kapitalismus und Sozialismus in den politischen Parteien der Gegenwart»; Otto Neurath, «Die S. Sachsens — Bayrische S.-Erfahrungen»; Спектатор, «Проблемы социализации в Германии»; Fritz Schulte, «Die S. der bayrischen Hypothekenbanken»; Schippel, «Die S.-bewegung in Sachsen», Simon, «Materialien zur S».

Англия: «Aufbau und Abbau der Kohlenplanwirtschaft in England»; Charlotte Leubuscher, «Sozialismus und S. in England»; Arnot Page, «Further Facts from the Coal Comission»; Supply Coal, «The Nationalisation»; Chiozza Money, «The Triumph of Nationalisation».

Г. Наумов.