Социальная психология

Социальная психология. Под этим названием разумеется та отрасль знания, которая исследует психические явления человека, как члена общества. Социальная  психология, как наука, выделилась из общего круга общественных знаний очень поздно. Первоначально ее данные и выводы входили в философию, психологию, особенно же этику и политику. Широкое использование данных социальной психологии мы находим уже у Платона и Аристотеля, причем они принимали во внимание эти данные при разделении общества на отдельные классы. У Платона само разделение труда следует за наличностью прирожденных психических свойств, а государство принимает внутренний строй отдельного человека; у Аристотеля дается очерк классовой психологии, сообразно имущественному разделению общества, а учение о политических формах и смене их подвергается широкому социально-психологическому освещению. У римлян социальная психология трактуется лишь попутно, поскольку она дает социально-психологические типы в связи с гражданской этикой (Цицерон) или обосновывает живое содержание субъекта права (заботливый хозяин, честный отец  семейства, добросовестный владелец и т. п.). В христианскую эпоху данные социальной психологии применяются при построении греха и греховности, поскольку дело идет о соблазнах и искушениях власти. Особенное развитие получает учение о психологии светской (царской) власти (Златоуст, Амвросий, Августин и т. д.). Впоследствии в церкви не только практически разрабатывается психотехника духовной организации — методы и приемы массового внушения, психотерапии (исповедь и исцеления), вытеснения эротики и ее организации для общей связи, но и создаются подробные практические руководства. Таковы всевозможные уставы и статуты монашеских орденов, а в частности произведения, достигнувшего больших успехов в данной области, ордена иезуитов. Положительно непревзойденным образцом по мистической организации массовой психики и до сих пор является творение Игнатия Лойолы: «Exercitia Spiritualia» (1593—1594). Не меньшей заслугой ордена является и разработка системы воспитания и преподавания на основе индивидуальной и массовой психологии. В эпоху возрождения, с пробуждением политической мысли, воскресла и социальная психология, как составная часть политики. Образцом здесь можно считать Макиавелли, который широко пользовался психологическими обобщениями в своих трактатах, посвященных государственной науке. В основе психологично и его учение об историческом процессе. При господстве теорий естественного права делается попытка обосновать учение о душевной жизни общественного человека на законах природы (legе naturali) и геометрическим способом (modo geometrico). Само понятие естественного человека, бывшего исходным пунктом всех экономических, политических и правно-политических построений, было ничем иным, как психологическим обобщением типических черт общественного человека данной эпохи определенных стран и того общественного класса, интересы коего отстаивал тот или иной автор. И если Гоббс рисует нам в своем естественном человеке психологический тип хищника периода первоначального накопления капитала, то Локк дает   под личиной естественного человека английского буржуа своего времени, а Руссо - мелкобуржуазного представителя третьего сословия революционной Франции. Во всех указанных нами случаях мыслители XVII—XVIII вв. пытались представить общество, как своеобразный психический механизм, движимый отдельными личностями, как центрами приложения психической силы. У Самуила Нуффендорфа, Христиана Томазия и Зонненфельса мы встречаемся с целой наукой о мотивах, как движущих силах, при помощи которых правитель или законодатель может по произволу направлять общественную деятельность. В качестве таких главнейших мотивационных средств фигурируют излюбленные приемы полицейской опеки — «лоза» и «пряник», т. е. награда и наказание. Сообразно с этим на первый план выдвигается, между прочим, воспитательная и просветительная деятельность правительства. Искусство правления, таким образом, становится искусством психической массовой мотивации. Во всех приведенных случаях, однако, социальная психология менее всего ставится в связь с общими условиями естественного или даже бытового характера, и еще менее исследуется подлинная психическая жизнь человека. Самое большее, что мы встречаем в указаниях и данных по социальной психологии, начиная с древности до конца XVIII в., это психологические характеристики «толпы», «народа», «массы», составленные применительно к политическим воззрениям того или другого автора, и завершением здесь является установление зависимости характера народов в зависимости от климата - жаркого, среднего или холодного (Боден). Только с появлением социологии, как специальной науки об обществе, данные социальной психологии получают более упорядоченный характер и принимают более научную форму. Учение Вико является здесь рубежом: в своей «Новой науке» он не только установил определенные периоды и типы развития человечества, но и связал явления социальной психологии с исторически сложившимся бытом. На первый   план он выдвинул то, что мы бы назвали «способом представления», и что он называл «языком» той или иной общественной группы. Так, у него получилось три различных языка — божеский, героический и человеческий, обнимающие собой социальную символику общества в различные периоды развития и тесно связанные с переходом от первобытного человечества к феодализму и последующему городскому хозяйству. Подобный психологизм вообще становится прибежищем в такой же мере историософских, как социологических и социально-утопических систем. Монтескье устанавливает соотношение между нравами и «духом законов», Кондоров почерпает из свойств человеческого разума основы бесконечного прогресса, в чем ему следует Гердер; Огюст Конт основывает социологию и опять-таки строит  свои эпохи развития на психологическом типе познания, переходящего от деятельности чувств к положительной науке; Гегель в своей грандиозной системе рассматривает всю историю человечества, как процесс развития и самопознания духа, воплощенного в отдельные народы. Необходимо отметить, что и у Гегеля и Конта мы находим богатый материал по сопоставлению социально-психических явлений и явлений материального мира и, в частности, экономического быта. Выдающееся внимание посвящают и первые утопические социалисты социальной психологии, когда они подобно Сен-Симону и Фурье пробуют учесть значение и силу «страстей» и «чувств» при построении своих идеалов человеческого общежития (ассоциации, фаланстеры и т. д.). При недостаточном знакомстве и понимании, с одной стороны, биологического фактора в развитии человеческого общества, а с другой, экономической его структуры, вполне естественно, что, как теоретические, так и практические построения в области обществоведения должны были, прежде всего, искать прибежища в психологизме и, в частности, в различных построениях социальной психологии. Такому выходу из затруднения вполне соответствовал и классовый интерес общества, основанного на товарно-капиталистическом производстве, которое при помощи «разума», «души» и психологических построений оправдывало господство «духа» буржуазии над «плотью» пролетариата и затемняло при помощи «идеи» грубую материю экономических отношений эксплуатации и господства.

Выделение социальной психологии в отдельную науку совершилось также под влиянием идеалистических и классовых  тенденций. С этой стороны на социальную психологию с самого начала легла некоторая порочная тень, от которой впоследствии, и то с трудом, ей удалось отделаться. В основу наследования была положена толпа или масса, которая уже по самому своему местонахождению охватила собой отнюдь не образованные и господствующие классы общества, так как они весьма редко собираются или фигурируют в качестве «толпы», но именно неимущие и трудящиеся элементы населения, которые не только по своему числу образуют  массу, но и движутся, работают и действуют массами, скопищами или толпами. Не менее характерно, что особое внимание было обращено на «преступную» толпу, образцы которой думали найти не только в различных погромных в разрушительных выступлениях, но, в частности, в массовых движениях великой французской революции (Сигеле, Тард, Леббон). Метод обработки подобного материала менее всего соответствовал требованиям научного исследования. Во-первых, не устанавливалось никакой связи между психологией данной толпы с психологическим уровнем и типом образующей ее более широкой группы — класса, профессии, местности и т. д. Во-вторых, анализ производился не столько при помощи изучения сущего, сколько оценки с точки зрения должного. И, в-третьих, наконец, полученные эмпирические данные, признаки, свойства, соотношения без всякого стеснения объявлялись имеющими всеобщее значение, данная толпа превращалась в толпу или народ вообще, а установленные таким путем преимущественно отрицательные свойства толпы или даже «преступной» толпы распространялись на характеристику массы вообще. Так получались суждения, которые затем служили лишним «научным» аргументом в борьбе буржуазии и ее организованной «демократии» против «анархических, коммунистических» и даже «социалистических» масс  (Ср. Леббон, «Психология социализма»). Более плодотворны были исследования ряда социальных психологов в области таких явлений, как традиция, подражание и внушение в общественной среде. В особенности следует отметить заслуги Михайловского и Тарда. Однако и здесь, благодаря крайней односторонности психологического подхода (этот упрек значительно меньше относится к первому, чем ко второму), этим мыслителям не удалось ни установить закономерной связи между психологией и внешней средой, ни соотношения между сознательными и бессознательными видами и формами общественной связи. Этот основной порок социальной психологии, взятый даже без отношения к той или другой прикрытой ею социальной и политической идеологии, остался присущим ей всякий раз, как только она замыкалась в тесный круг чисто психологического исследования. Такой порок был методологически неустраним, благодаря присущему социальной психологии предмету исследования. Ибо, поскольку дело идет об общественном человеке, на первый план совершенно неизбежно выдвигаются три основных вопроса: 1) вопрос об общественном человеке, как одном из членов биологического ряда и, следовательно, о содержании и границах его психофизиологического приспособления в историческом процессе; 2) вопрос о формах и типах общественного взаимодействия и связи, в зависимости от хозяйственно-технической среды активного приспособления; 3) вопрос об овладения при помощи прикладной психологии (психотехники) массовым поведением человека, в целях обогащения и развития его индивидуальных производительных сил и организации их сообразно запросам общества. Разрешение указанных вопросов необходимо требует полного отказа от раздвоения души и тела, от противоположения духа и материи, наоборот установки социальной психологии, как науки положительной, заключенной в общий ряд наук естественных и работающей не только при помощи экспериментального метода, но и в тесном союзе с науками о живом существе, так же как науками об обществе. Отрицательными образцами чрезвычайно широких и вместе с тем совершенно бесплодных построений социальной психологии является целый ряд односторонне социально-психологических «систем», которые, однако, не дали и не могли дать ничего кроме противоречивых или случайных обобщений. Таковы: теория Уорда, основанная на признании нескольких основных «желаний» или «влечений», как движущей силы; учение Гидингса с его господством «сознания рода»; доктрина Кидда, видящего главную связь общества в «религии»; система Мак Дауголла, исчерпывающего историю человечества каталогом различных «инстинктов»; Де-Роберти, создавшего особый вид «духовной формы мировой энергии», присущей именно обществу, и даже некоторых современных последователей психоаналитической школы Фрейда, которые исчерпывают все явления общественности исключительно обнаружением присущей человеку «сексуальности» (Кольнай, Федорн, Абрагам, Ферепчи и др.). Подобные теория пользуются тем большим успехом, что, будучи лишены твердого социально-научного основания, они дают их авторам полную возможность фантазирования в желательном направлении и превращают социальную психологию в формально-научную оболочку для определенных классовых и политических идеологий. И так как применение фрейдовского психоанализа и социальной психологии совпало по времени с борьбой буржуазии против коммунистического пролетариата и большевизма, то вполне естественно, что и социальная психология фрейдистов определенного лагеря все стрелы регрессивного варварства, инфантильного извращения и первобытного идиотизма направила на опорочение и пролетариата и большевиков. Вывод отсюда неизбежен – одним  психологическим методом не может быть разрешена проблема социальной психологии. Будучи по своему положению посредствующей отраслью знания между социологией и психофизиологией особи, она может развиваться лишь в том случае, если указанные смежные науки также достигли известного уровня. Только современные успехи экспериментальной психологии, с одной стороны, и материалистически обоснованной социологии, с другой, делают возможной заслуживающую этого имени социальную психологию.

Предпосылок современной психологии надо искать, однако, в физиологии. Именно здесь сделан ряд чрезвычайно важных открытий. Леб объяснил природу ориентировочных движений живых существ в виде тропизмов под непосредственным действием химических и физических  раздражителей. Сеченов, а за ним Павлов установили на основании громадного опытного материала общий характер деятельности, как животных, так и человека, в виде рефлексов, то есть, автоматического движения, как ответа на то или иное раздражение чувствительного нерва. К таким безусловным рефлексам Павлов присоединил учение об условных рефлексах, дающих реакцию на вторичного или побочного раздражителя, связанного с безусловным, а Бехтерев построил на этом основании объективную психологию или рефлексологию, где в разряд сочетательных рефлексов (у Павлова — условных) зачислил и наше мышление, как явление заторможенного рефлекса. Эти учения дали твердую физиологическую и экспериментальную основу всякой дальнейшей психологии, они установили общий закон всей нервно мозговой деятельности человека и вместе с тем связали самым тесным образом эту деятельность с внешним материальным миром, так как именно физические и химические процессы вне и внутри человека оказались началом и концом всякого нервного разряда. Эти учения были дополнены в значительной степени открытиями Штейнаха, Воронова и др. (Индианская школа врачей в Америке ), которые установили решающее значение внутренних секреций различных желез (главным образом, половой) в качестве раздражителей нервно-мозговой деятельности человека, Навстречу этим открытиям шли новейшие успехи в области психологии живых существ, в виде зоопсихологии, где в особенности были подвергнуты тщательному наблюдению и в возможных пределах эксперименту явления общественной жизни среди как насекомых, так и рыб, амфибий и млекопитающих (Дарвин, Ламарк, Роменс, Васмаи, Эспинас, Леб, Ферворн, Дженнингс, Ваксвейлер, Влад. Вагнер и др.). В результате и здесь от перенесения на животных субъективной психологии человека удалось перейти к объективным данным, установившим с непоколебимой очевидностью близкое родство между общественной жизнью человека и животных. Эти успехи зоопсихологии получили серьезное подкрепление со стороны антропологии (Ратцель, Вельтман, Крживицкий) и учения о наследственности (менделизм), так что явилась возможность научного построения «евгеники», как науки о практическом улучшении человеческой расы путем соответственного отбора и гигиены брака. После этого становится понятным то направление американских психологов-бигевиористов (behavior — значит поведение), которые сделали основным предметом своего исследования не данные субъективного наблюдения или интроспекции и соответственный анализ, но непосредственно человеческое поведение, как оно выражается в его многоразличных реакциях на внешний мир и внутреннее раздражение. Этой школе (Болдуин, Дьюи, Гоббауз, Эллвуд,  Ройс, Титченер, из русских ученых к ним присоединился Блонский) удались многие достижения. Ее заслугой является не только установление многочисленных «атавизмов» или пережитков животной эпохи в поведении человека, но, что гораздо важнее, открытие в онтогенезисе (отдельном развитии) особи такого отражения филогенезиса (развития рода), которое позволяет с несомненностью установить в жизни ребенка значительное повторение процессов, пройденных древнейшей человеческой культурой. Необходимым же выводом из положений этой школы является и полное слияние индивидуальной психологии с социальной, или даже поглощение первой второй, так как поскольку человек обнаруживает свое поведение, он его проявляет в обществе и, следовательно, является общественным человеком, а социальная психология изучает, как раз, жизнь общественного человека. Гораздо менее была удачна попытка некоторых рефлексологов построить «коллективную рефлексологию», в качестве непосредственно социальная социальной психологии исчерпать всю сложность и богатство социологического материала при помощи простого механического расширения физиологических понятий. По несколько другому пути, нежели школа «бигевиора», шли врачи-психопатологи и психиатры, которые, начиная с Льебо и Бернгейма, сделали предметом своих исследований явления внушения и гипноза. Создавшаяся на этой почве обширная школа ученых чрезвычайно содействовала социальной психологии своим выяснением и значения и природы подсознательной или бессознательной деятельности в психике человека, так же как анализом процессов внушения. Некоторые из этих ученых непосредственно перешли к изучению массовых психических эпидемий и явлений массового внушения, в особенности в случаях массового религиозного помешательства (Сидис, Бехтерев). Другая медицинская школа, Брейера, Фрейда и его учеников, добыла еще более важные для социальной психологии результаты. Эта школа, которая родилась из непосредственного психоанализа невротиков, в целях врачебного воздействия, пришла к совершенно неожиданным для ее основателей результатам. Во-первых, она вскрыла исключительное значение сексуальной жизни человека для его подсознательной (бессознательной) жизни и деятельности. Благодаря этому был брошен яркий свет на мистическое, подсознательное или фантастическое (автистическое) мышление с его своеобразной символикой. Во-вторых, в подсознании установлена наличность психики первобытного человека, филогенетически переживаемой каждым ребенком и вытесняемой по мере развития зрелости и борьбы за существование. В-третьих, содержание подсознательной психики отдельного лица оказалось тождественным с коллективным опытом первобытного человечества, и, таким образом, еще раз была доказана тождественность индивидуальной и социальной психологии. В-четвертых, была намечена сексуальная сторона массового общения, и произведено много исследований, в целях анализа религий и искусства, как сублимации (общественной переработки) первоначальных (в значительной степени вытесненных) сексуальных влечений. Таким образом, с одной стороны, самая интимная сторона личной психики, подсознание (по терминологии Фрейда, система бессознания), оказалось явлением социальной психологии, с другой же стороны, сознание, как результат борьбы за существование и, следовательно, общественного трудового процесса, оказалось не в меньшей степени результатом объединенного в коллективе производства. Лишнее говорить, что последнее положение уже явно выходило из пределов психоаналитического исследования и ставило вопрос о выяснении той материальной «действительности», которая была предметом социологического и социально-психологического изучения. И нет никакой случайности в том, что обращение к социальной психологии, как к доктрине, определяющей индивидуальную психологию, совпало со временем крупных научных успехов и побед со стороны теории исторического материализма.

Всеобъемлющая система, построенная Марксом и Энгельсом, была менее всего только экономическим или даже философским учением. Представляя собой социологическую теорию в наиболее широком смысле и глубоком обосновании, она уже потому не могла игнорировать социальную психологию, что была не только теоретическим построением, но и политическим (практическим) руководством для стратегии и тактики нового восставшего класса — пролетариата. Учение исторического материализма, как оно было обосновано Марксом  и Энгельсом, а затем развито Плехановым, Каутским, Мерингом, Лафаргом, Куновым, А. Лабриола и Гортером, а в последнее время Лениным и Троцким, содержит поэтому ряд ценных социально-психологических положений, которые дали впервые социальной психологии твердое социологическое обоснование. Их можно свести к следующим: 1) нервно-мозговой аппарат  человека есть индивидуальная производительная сила, которая определяется всей совокупностью условий материального быта, а в частности, формой производства общественного человека. Выпрямленное тело и работающие руки создают мозг; 2) при низком развитии производительных сил определяющую роль играют отношения кровного родства и половой связи (родовой быт); теми же условиями определяется и появление религии. Когда вместе с ростом материального производства начинается производство отражающих действительность идей, так же как всевозможных «идеальных движущих сил», то появляются два вида деятельности сознания — правильного и неправильного или идеологического; 3) как содержание, так и форма нервно-мозговой работы человека не зависят от субъективного произвола личности, но определяются объективными общественными условиями, коренящимися, в конечном счете, в производственных условиях и уровне производительных сил. Недостатки и пороки познания мира, общества и человека к соответственной мотивации определяются несовершенством общественно-технического овладения силами природы; 4) экономическое положение каждой общественной группы, хоть и не всех ее членов в одинаковой мере, дает и строго обусловленную этим положением коллективную или социальную психологию группы. Поэтому каста, старый цех, современная профессия («идеологическое сословие» или интеллигенция), партийная группировка — дают в разные эпохи различную психологию, но решающим фактором здесь остается важнейшее социальное разделение на общественные классы, которое определяет собой классовую психологию; 5) будучи отражением материальных условий производства и в том числе классового положения, социальная психология, с другой стороны, дает объективное выражение в символике, как идеологического, так и познавательно-технического характера, создает своего рода «эфир» или «стиль» эпохи и порождает т. н. «надстройку» над экономической структурой общества; 6) идеологическая надстройка имеет тенденцию всегда отставать от реального развития производительных сил. Специальными условиями, которые задерживают развитие сознательно-целесообразного овладения силами общества, природы и человека, являются; отделение умственного труда от физического, некоторые виды физического труда (мануфактура, парцеллярное хозяйство и т. д.), изолированность, товарный характер производства и т. д.; 7) с полным водворением коммунизма и упразднением классов на основе совершенной организации производства и овладения силами природы человек достигнет и освобождения от затрудняющих его деятельность заблуждений. Помимо данных положений Маркс, Энгельс и их последователи (особенно Каутский и Плеханов) дали громадные материалы по социальной психологии в экономических, исторических и философских трудах; особенно следует отметить образцы классовой психологии, данные непосредственно Марксом и Энгельсом («Капитал», исторические произведения). Метод, установленный Марксом и Энгельсом, был весьма слабо использован специально в области социальной психологии, как отдельной науки. Здесь следует отметить лишь опыт польского марксиста Крживицкого, давшего учение по психологии профессиональных типов и особое исследование о «психических расах». Психологические образцы Маркса и Энгельса были значительно использованы некоторыми экономистами буржуазного лагеря, как, например, Вернером Зомбартом в его исследованиях по классовой психологии капиталистического общества. Психологи же, в общем и целом совершенно игнорировали психологические открытия исторического материализма. Лишь косвенное отражение этой теории можно найти у социологов и социопсихологов, исследующих историю материальной культуры (Липперт, Летурно, Тэйлор, Леббок, Лакомб, Вундт, Шурц, у нас Ковалевский, Тахтарев и пр.). И это в то время, как успехи прикладной психологии, в особенности же психотехники, непосредственно поставили вопрос  только о коренной связи между экономической жизнью и психологией, между индивидом и обществом, но и об организации индивидуальных производительных сил человека непосредственно в целях повышения производства. Совершенно очевидно, что психотехника, как теория целесообразной организации нервно-мозговой деятельности человека, как общественного производителя, никоим образом не может быть правильно поставлена без привлечения к делу социальной психологии, разработанной в духе исторического материализма. В противном случае, лишаясь научно-социологического обоснования, она становится или утопией и фантастикой, или классовой идеологией и социальной техникой буржуазии.

После сказанного выясняется и основная задача социальной психологии. Она сводится к  строго объективному изучению психических реакций общественного человека, необходимо обусловленных физической средой группы и данными ее пассивно-активного приспособления. Отсюда рождаются следующие проблемы: 1) выяснения связи между биолого-антропологическими факторами и социальной психологии человека. Сюда относится вопрос о наследственности, конституции, расовой психологии и антропологических типах, о значении полового отбора в человеческом обществе и наследственности профессионально-классовых типов; 2) исследование социальной психологии первобытного человека сравнительно с социальной психологией дикаря, на основе данных первобытной и современной дикарской культуры. Изучение жизни ребенка и его социальная психология; 3) анализ социальной психологии общественного человека, как непосредственной надстройки над хозяйственной структурой общества. Выяснение процесса образования системы общественной символики, как социального раздражителя (идеологические формы) и связи его с процессом производства; 4) установление типов общественной группировки на основе данной хозяйственной структуры и при помощи социальных раздражителей. Исследование социально-психологической стороны организационно-технических связей и зависимостей (класс, профессия, предприятие, армия, школа и т. д.); 5) обследование «психиатрических рас», явлений социального вырождения, социально-психопатических явлений, психических эпидемий и т. п. Всем этим теоретическим задачам отвечают отделы прикладной или практической социальной психологии, или социальной психотехники, которая в соответствии с перечисленными задачами охватывает собой и евгенику (см.), как науку об организации наследственности, и педагогику, как науку о воспитании, и психотехнику экономики, управления, политики, права, войны, культуры и т. п. ряд доктрин, имеющих задачей создать технику наиболее целесообразного использования нервно-мозгового аппарата человека в его общественной деятельности или его излечение (социальная психотерапия). Необходимо, однако, отметить, что, само собой, приведенные нами проблемы и задачи как теоретической, так и практической социальной психологии менее всего исчерпывают ее содержание, так как сама жизнь каждую минуту ставит  новые научные запросы и практические требования. Что же касается метода социальной психологии, то здесь должно быть поставлено одно основное условие — все методы хороши, которые основаны на строго объективном материале и подлежат столь же объективной проверке. Таким образом, на первом месте должен быть поставлен эксперимент и наблюдение, статистическое или историческое исследование, и лишь в качестве вспомогательного средства может быть допущено обращение к субъективным высказываниям, имеющим характер симптома, речевого рефлекса, и только при наличности исключительно строгой объективной проверки — самоанализа.

Из новейшей литературы по социальной психологии, кроме произведений, упомянутых выше авторов, отметим: Watson «Psychology from Standpoint of а Behoviauris»; 1.  Roback, “Behaviourism and Psychology”; Tridon, «Psychoanalysis»; Mс. Dоugall, «The groupe Mind»; его же, «Introduction to social Psychology»; Russell, «The Analysis of Mind»; Ellacood, «An Introduction to social Psychology»; его же «Sociology in Its Psychological Aspect»; Freud, «Massеnpsyrhologie und Ich. — Analyse»; его же, «Totem und Tabu»; П. П. Блонский, «Очерк  научной психологии»; Лестер Джемсон и коллегия «Плебса» (русский перевод), «Очерк  марксистской психологии», М. Рейснер, «Психология общественного человека и марксизм».

М. Рейснер.